Глава 10

— Что ты будешь пить? — спросила Ли у появившегося в кухне Адама. Она уже сервировала стол и как раз вытаскивала пиццу из коробки. — О, ты заказал мою любимую!

Адам сел и молча смотрел, как она выкладывала на его тарелку кусок горячей пиццы. Он уставился на этот кусок, лихорадочно соображая, с чего начать.

— В чем дело? — спросила наконец Ли.

Он набрал в легкие побольше воздуха.

— Я не голоден.

— Странно. Час назад ты утверждал, что умираешь от голода.

— Нам нужно поговорить. Я… хотел рассказать тебе все это еще в полдень, но тут мы… слегка отвлеклись. Мне дьявольски трудно сосредоточиться, когда ты рядом.

Поняв, что разговор будет серьезным, Ли отложила в сторону вилку и приготовилась слушать.

— Это о том, что тогда произошло в Баррингтоне.

Ли неловко заерзала на стуле и опустила глаза.

— Я прошу прощения за то, что так упрямо настаиваю на своем, Адам, но ты должен понять, что все это непременно отразится на репута…

— Знаю, знаю. Но если честно, то сейчас меня гораздо больше волнует, как это отразится на наших отношениях. Мне кажется, что Вербена гораздо охотнее простит мне мой маленький обман, чем ты. А я хочу добиться именно твоего понимания.

— Можешь начинать, — хриплым от волнения голосом сказала Ли.

— Я попал в Барринтон потому, что у меня были лучшие баллы в Корнелле. И я не бездельничал, а много занимался, хотя и испортил отношения со многими профессорами на факультете. Баррингтонский университет считается престижным заведением, но его преподаватели — закоснелые и абсолютно лишенные воображения люди. Я знаю, что мы с тобой расходимся во мнениях о том, как следует писать исторические книги. Но я верю в правильность своего подхода.

— Я должна была давным-давно понять это, — тихо сказала Ли. Адам не походил на хитрого и ловкого писателя, использующего науку в своих корыстных целях.

— Когда я выбрал тему своей диссертации, то был полон энтузиазма. Моим научным руководителем назначили Мелькиора Браунинга. Мне пришлось долго убеждать его, что моя тема имеет научную ценность и что я смогу раздобыть необходимые достоверные источники. И я их разыскал. И убедил.

— И что же произошло дальше?

— Мы не смогли найти общего языка. Я считал, что его советы совершенно бесполезны. Он не мог ничего доказать, а лишь занимался пустым разглагольствованием. И я до сих пор убежден, что он заурядный демагог, у которого нет ни одной оригинальной мысли. Единственный человек, которого мне хотелось бы видеть в качестве своего научного руководителя, взял тогда творческий отпуск. Так что оставался один выход — заниматься самостоятельно. Что я и сделал. Мы практически не встречались с Мелькиором в последние восемь месяцев, пока я работал над тезисами. Я закончил работу в срок. Сдал все необходимые экзамены на «отлично». Оставалось лишь представить свою работу ученому совету и защитить ее. — На его лбу залегла горькая складка. — Мелькиор пролистал диссертацию и отказался рекомендовать ее к защите. Он буквально возненавидел мою работу. Пытался заставить меня выбрать новую тему и начать все сначала, теперь уже под его неустанным контролем с первого абзаца до последнего.

— А почему она ему так не понравилась?

Адам пожал плечами:

— Мне он назвал множество причин. Вероятно, он перечислил их и тебе. Со всей полагающейся аспиранту скромностью считаю, что он возненавидел ее новизну, оригинальность, живой, доступный язык, каким она была написана.

— И что же ты сделал? — спросила Ли.

— Я категорически отказался стать его последователем. Я много работал над темой и выразил в ней все свои самые заветные мысли. Я мог поручиться за каждое слово.

— И тогда ты подал заявление об уходе? Решил сдаться? Не очень-то на тебя похоже!

— Меня вызвали на заседание всего профессорского состава факультета и нескольких шишек из администрации университета. Они решили провести свое частное расследование. Расследование, представляешь? — Он всплеснул руками, все еще негодуя, хотя прошло столько лет. — Тема моего исследования уже не имела никакого значения. Внезапно я оказался в самой гуще смехотворных закулисных игр среди профессуры.

— И тогда ты написал заявление?

Он кивнул:

— Да, когда все решительно отказались даже взглянуть на мою работу. А на мой взгляд, все как раз и упиралось в нее. — Адам грустно посмотрел на Ли. — Я мечтал стать профессором истории с семнадцати лет. Я восхищался учеными типа твоей тети так же, как большинство подростков восхищаются звездами эстрады. Я хотел стать частью этой жизни, полной увлекательных исследований, тяжко завоеванных грантов, белых от мела досок в аудиториях, гудящих как улей общежитий… — Он пожал плечами. — Таким мне виделось мое будущее. Но я был уже вполне взрослым человеком, когда столкнулся с полным непониманием и безразличием.

— И поскольку ты завершил работу над диссертацией, то решил, что имеешь право называть себя доктором, — тихо подытожила Ли.

— Ничего подобного. Когда я покинул Баррингтон, то раз и навсегда распрощался с академическим миром. Был сыт им по горло.

— Тогда я не понимаю, как ты… почему Вербена…

— Я резко изменил свою жизнь. У меня не было даже степени, чтобы как-то оправдать проведенные в университете годы. И мне пришлось срочно искать способ зарабатывать деньги. Студентом я иногда подрабатывал на стройке и вначале снова вернулся к этому проверенному способу. И все это время пытался как-то упорядочить свою жизнь, найти новый стержень. У меня есть старый друг, который работает в издательстве в Нью-Йорке. Он и предложил мне переделать свою диссертацию в исторический роман, пробы. И обещал дать почитать его редакторам.

— И тебя опубликовали?

— Да. Конечно, мне повезло, что у меня есть знакомства внутри издательства. Но независимо от этого книга пришлась по душе читателю и очень хорошо раскупалась. Никто даже не ожидал этого. Так что, когда я принялся за «Протяни руку к скипетру», издательство «Лэвиш букс» предложило мне внушительный аванс и заключило со мной выгодный контракт. Я и не надеялся заработать такую сумму! — Он горько усмехнулся. — И тут Мелькиор и другие «великие умы» в Баррингтоне, увидев, что мои романы стали бестселлерами, а меня самого ждет бешеная популярность, сообразили, что я могу весьма подпортить их репутацию, если разоткровенничаюсь о том, как они по-свински обошлись с «блестящим молодым писателем-историком», которого вдруг все кинулись интервьюировать. Так что Мелькиор и его приспешники усмирили свою гордыню и тихо присвоили мне почетную степень доктора философии, чтобы как бы возместить мне ту степень, в которой они мне когда-то отказали — которую я, однако, честно заработал. Подсластили пилюлю, что называется.

— О небо! — охнула Ли полушепотом.

— Меня так и подмывало сообщить им в деталях, что они могут сделать со своей так называемой почетной степенью. Но видишь ли, эта степень очень много значит для моих родителей. Мой отец — простой сварщик, брат работает на стройке, а сестра — танцовщица. Я единственный в семье посещал колледж. И они так гордились мной и всячески старались помогать деньгами. Моя мать мечтала о том дне, когда сможет сказать: «Мой сын, доктор наук…» Вот я и решил, что они заслужили право гордиться своим сыном. Так что я принял эту степень и помалкиваю. Но Мелькиор Браунинг — единственный человек на земле, которому я не позволю обращаться к себе иначе как к «доктору» Джордану.

— Кажется, у меня совершенно пропал аппетит. — Ли отодвинула в сторону свою тарелку и вдруг изо всех сил стукнула кулаком по столу. — Этот лицемер!

— Кто? — на всякий случай уточнил Адам.

— Мелькиор! Я и тогда возмутилась, но сейчас, когда знаю, что именно он лишил тебя всех шансов на получение степени, а потом пытался заткнуть тебе рот почетным званием… Как же у него хватило наглости сообщить мне о твоем «обмане»? Господи, попадись он мне сейчас, так бы и задушила его собственными руками!

— Какая у меня появилась защитница!

— Ох, Адам, мне так стыдно, — виновато пробормотала она.

— Пустяки! Я действительно ушел из университета, чтобы они не выгнали меня с позором. И не заслужил ту степень, которую они мне присудили. Как ты сама догадалась, это была обыкновенная взятка.

— Единственное, чего я не понимаю, — почему ты не рассказал обо всем этом Вербене.

— Но это давно уже не занимает мои мысли, Ли. Не довлеет надо мной и не тяготит. Я и думать об этом забыл, потому что у меня голова забита новыми идеями и планами.

— Адам, извини, пожалуйста, если это как-то заденет тебя, но мне интересно, почему все же Вербена выбрала именно тебя?

Он чуть улыбнулся.

— Этот вопрос куда безобиднее тех, что ты задавала мне раньше. Ответ прост — ей нужен именно я.

На лице Ли отразилось недоверие.

— Это чистая правда, — спокойно продолжил он. — Она — великолепный и непревзойденный преподаватель, потрясающий исследователь, чудная женщина, но пишет еще хуже, чем готовит. Ей нужен настоящий писатель в качестве соавтора. Она умная женщина и мигом поняла это.

— Наверное, это действительно так, — задумчиво сказала Ли. — Меня волнует лишь одно — чтобы никто, включая тебя, не смог причинить вред тетиной репутации.

— Тебе никогда не казалось, — спросил Адам, решив затронуть проблему, которая больше всего волновала его, — что твоя совершенно слепая преданность Вербене лишь причиняет вред тебе и ей?

— Я считаю, что слово «слепая» — в данном случае преувеличение, Адам.

— Тогда почему тебе не хватило духа сказать ей, что последний ее труд никуда не годится? Только подумай, от скольких унижений и слез ты могла бы спасти ее, поступи ты так, как советовала тебе твоя совесть, и скажи ты ей, что книгу надо бы переделать заново.

— Как ты смеешь предполагать, что я…

— Или ты слишком боялась, что вы поссоритесь? Что она обидится или, что еще хуже, разочаруется в тебе? Ты не стала рисковать даже ради того, чтобы помочь ей?

Ли побледнела.

— В том, как отношусь к семье и как я… я…

Адам не отступился.

— Ты ведешь себя так, словно в душе чувствуешь вину.

— Я знаю, но…

— Что «но»? Ты думаешь, Вербена умрет, если ты чем-то огорчишь ее? Ли, неудивительно, что тебя не было дома целых два года. Деньги тут ни при чем. Вербена могла бы тут же выслать тебе оплаченный билет туда и обратно, без проблем. И могла бы делать это каждый уик-энд, если бы была уверена, что ты приедешь. Но ты знаешь, что по приезде сюда тебе сразу придется стать терпеливой, любящей и взваливающей на себя столько ответственности, что любой другой человек уже давно бы не выдержал этого. Естественно, тебе этого не хочется. Вербена любит тебя. И прекрасно справляется со всеми делами в твое отсутствие.

— Я чувствую себя такой виноватой, — призналась Ли. — Каждый раз, когда я лишь думаю о поездке домой, на меня наваливаются усталость и апатия. Но я люблю Вербену. И люблю этот дом. Только…

Адам поцеловал ее ладонь.

— Пора тебе избавляться от своих кошмаров, Ли, так же как от других предрассудков, если мы хотим, чтобы наши отношения переросли в нечто большее, чем летний флирт.

Их глаза встретились… Он только что облек в слова ее заветное желание, но все же в душе ее царила полная сумятица.

— Все меняется так быстро, с тех пор как я встретила тебя, — прошептала она.

— Со мной творится то же самое.

По ее щекам потекли слезы.

— Я уже ни в чем не уверена и не знаю, что для меня хорошо, а что плохо.

— Ли! — Он встал и обогнул угол стола. Она вскочила со своего стула и бросилась к нему в объятия. — Я тоже жутко боюсь, тихо признался он ей.

— Ты… мне так нужен.

Он схватил ее на руки. Ли беспрестанно целовала и гладила Адама, пока он нес ее в спальню. Там они рухнули на свежие простыни и торопливо избавились от одежды.

Эта ночь была особенной для них. Страсть бурлила в их телах, словно молодое вино, дурманила головы. Они отдавались любви все с той же увлеченностью, переживая бесстыдные экстазы страсти в объятиях друг друга.

Потом они лежали рядом, не чувствуя сил на новые любовные подвиги, и наслаждались каждой минутой этой близости, все больше узнавая друг друга, заново открывая для себя предмет своей любви.

— Кстати, ты не подумывал о преподавательской работе? Не теперь, а когда-нибудь? Ты сейчас в зените славы, так что тебе обязательно предложат какое-нибудь место. Не все университеты такие консервативные, как Баррингтон, — вдруг заговорила она.

— Консервативные? — развеселился он. — Ты только послушай себя со стороны! Ты снова защищаешь меня!

Она промолчала.

— Не знаю, займусь ли я когда-нибудь преподаванием. Но думаю, мне бы это понравилось. Мне кажется, что я бы сумел сделать свой предмет увлекательным и даже захватывающим для многих студентов. Но пока мне некогда думать об этом. Я ведь постоянно занят — пишу, работаю в библиотеке, читаю лекции, выступаю перед читателями, консультирую на телевидении. А ты бы хотела преподавать?

— Очень. Но это и неудивительно. Я ведь выросла в такой среде, где это естественно.

— Ты станешь очень хорошим преподавателем, — заверил ее Адам. А затем поморщился и добавил: — Сначала все ребятишки будут трястись от страха перед тобой, а потом парни поголовно влюбятся в тебя, а девчонки будут приходить, чтобы поболтать о своих проблемах.

— А как насчет моей блестящей академической карьеры?

— А это само собой разумеется. Тебе сам Бог велел стать профессором истории! У тебя есть то, что большинству из них и не снилось!

И он руками обвел эти «достоинства», чтобы пояснить свою мысль.

Их голоса звучали все тише и тише, и наконец они уснули, забыв о потрясении, пережитом ими прошлым вечером, убаюканные счастьем, обретенным в объятиях друг друга.

Однако подсознание Ли продолжало работать. Она проснулась посреди ночи от кошмара, в котором случилось все самое худшее, что только могло произойти: она потеряла Вербену, Мордреда, Адама и была абсолютно беспомощна что-либо изменить. Адам спокойно посапывал рядом, обнимая Ли и прижав ее к кровати мускулистой ногой. Внезапная тревога, как заноза, вошла в Ли, прогнав остаток сна. Мордред! Она не видела его с самого утра! Он уже мог трижды умереть с голоду!

Медленно и нежно Ли начала высвобождаться из рук Адама.

— Куда ты? — сонно спросил он.

На секунду Ли замерла от страха.

— Никуда, — прошептала она.

— Нет, ты куда-то уходишь, я чувствую.

По его голосу было заметно, что ее ответы не успокаивают его, а все больше настораживают. Обреченно вздохнув, она снова прижалась к нему и позволила крепко обнять себя. Придется Мордреду дождаться утра.

Неожиданно для себя Ли проснулась позже Адама. Собственно, он и разбудил ее. Да еще так, что она не скоро вспомнила о Мордреде.

Пока Адам был в ванной, у нее имелся шанс исчезнуть незаметно. Ли крикнула ему, что переоденется у себя в комнате, а сама метнулась на кухню, где наготовила множество бутербродов и нарезала овощей для салата. Неизвестно, когда еще ей удастся повидаться с Мордредом. Адам ничего не должен заподозрить. Иначе ей придется врать ему, а этого ей очень не хотелось делать.

Адам сунул голову в комнату Ли, чтобы сообщить ей, что ванная свободна и она может принять душ, если хочет.

— Ли? — сказал он, озадаченный тем, что в комнате ее не оказалось.

Через распахнутое окно он расслышал, как хлопнула задняя дверь. Он подошел к окну и выглянул во двор, решив окликнуть Ли. Но стоило ему увидеть ее, как слова замерли у него на губах.

Она сгибалась под тяжестью нагруженного едой подноса. Адам нахмурился, недоумевая, с чего это она решила вдруг наготовить столько еды.

Тут она прошла как раз под окном, и он заметил на подносе еще и свечи. Зачем они ей? И вместо того чтобы опустить тяжеленный поднос возле гамака, она потащила его дальше, за деревья. Жуткое подозрение проснулось в нем, когда он внезапно вспомнил, что вчера вечером заметил в саду вспышку спички. А может, это был огонек свечи, который тут же прикрыли ладонью?

Адам кубарем скатился по лестнице и выскочил через заднюю дверь, полный решимости выяснить, кого это там она прячет от него. Шагая босиком по траве, он вдруг почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Ощущение не из приятных.

Но решил пока не обращать внимания на такие мелочи. В конце концов, это ведь он преследовал, а не его.


Мордред с жадностью накинулся на еду, зажмуривая глаза от удовольствия.

— Мне пришлось дождаться, пока он удалится в душ, чтобы исчезнуть незаметно, Мордред, — обеспокоенно сообщила ему Ли.

— Тогда почему ты не пришла ко мне ночью, когда он был у себя в спальне? — спросил Мордред, не переставая жевать.

— Я… э-э… боялась. Он так чутко спит.

Мордред в изумлении уставился на нее.

— Но твоя комната на другом конце коридора. Это как же чутко надо спать, чтобы расслышать, как ты ходишь по дому?

Решив, что эта причина и правда не выдерживает критики, Ли попыталась перевести разговор на другое:

— Вчера сюда заявились какие-то люди. Сказали, что они из спецотдела разведки и безопасности. Это тебе что-нибудь говорит?

— Нет. Они все из безопасности.

— Кажется, они догадались, что я знаю, где ты скрываешься, и не отстанут от меня, пока я не признаюсь им во всем. Мордред, пожалуйста, ради меня, ради себя самого…

— Ни за что! Ли, даже не проси меня. Я не могу. Мне тогда надо навсегда распрощаться с солнцем и свободой.

— Мордред! — Ли вскочила на ноги, пытаясь успокоиться. — Вербена улетела в Лондон, и на мою голову свалилось столько всего! Я приглядываю за нервным и способным на самые ужасные поступки хорьком, за гигантской игуаной, изрыгающим непристойные ругательства попугаем, за собаками и кошками, которым просто нет числа. Я поссорилась с профессором, которым раньше восхищалась. Я влюбилась в мужчину, который перевернул всю мою жизнь. Я ни на шаг не продвинулась в работе над тезисами, и это приводит меня в отчаяние. И в довершение всего я вынуждена скрывать от властей беглеца. Как ты думаешь, это не слишком для одного человека? Мордред! Я этого просто не вынесу!

Ли шагнула к брату и затрясла его.

— Успокойся, Ли, — откликнулся тот. — Можно же обсудить все это спокойно.

— Не поступай так со мной! Умоляю!

Это было первое, что услышал Адам, подходя к сараю.

Он уже не мог размышлять здраво: в нем вскипел первобытный инстинкт, требовавший, чтобы самец защищал свою самку, если та попала в беду. Адам яростно зарычал и всем телом навалился на дверь.

Сцена, представшая его взору, ослепленному яростью, и вовсе взбесила его. Он увидел, как Ли боролась с темноволосым парнем. Оба тут же повернули к нему искаженные страхом лица.

Адам со свистом втянул в легкие воздух и рванулся вперед, готовый убить на месте мерзавца, посмевшего угрожать Ли.

— Нет! — вскрикнула Ли и бросилась Адаму наперерез. Все трое покатились по пыльному полу, превратившись в клубок из переплетенных рук и ног.

Незнакомец первым отполз в сторону, прислонился к стене и дрожащей рукой провел по лицу. Он никак не мог отдышаться.

— Больше никогда не приеду домой, — с отвращением в голосе произнес он. — Здесь меня всегда травмируют.

Адам, которому попало не меньше, непонимающе заморгал глазами и уставился на незнакомца как на лунатика.

— Мордред? — глухо прохрипел он.

— Да, — сердито прошипела ему в ответ Ли. — Это Мордред.

Морщась от боли, Ли поднялась с пола. Глаза ее встревоженно посмотрели на двоюродного брата.

— С тобой все в порядке?

— Ах так? — возмутился Адам. — Тебя волнует, все ли у него в порядке? — Оскорбленная гордость тут же прорвалась вспышкой гнева. — А мне ты только что чуть не свернула шею!

— А ты чуть не довел Мордреда до сердечного приступа!

— А что он здесь делает? — потребовал ответа Адам.

— А кто вы такой и какое вам дело? — тут же взвился Мордред.

— Адам Джордан.

— Адам Джордан! Я слышал о вас! И даже прочел две ваши книжки. Мне очень понравилась «Они тоже служили». Скажите, а это правда насчет проституток в шестнадцатом веке? Я имею в виду то, как они использовали…

— На столь скабрезные темы вы побеседуете в другой раз, — раздраженно перебила брата Ли.

— Полностью с тобой согласен, — поддакнул Адам. — Лучше ответь-ка мне, чем это ты здесь, черт возьми, занимаешься? Надо совсем потерять рассудок, чтобы прятать его в этом сарае!

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне!

— Может, ты и правда сошла с ума? — упорствовал Адам. — На этот раз ты зашла слишком далеко. И как долго ты собиралась скрывать это от меня?

— Эй, послушайте… — начал было Мордред.

— А ты помалкивай, с тобой разговор будет позже, — перебил его Адам.

— Не смей с ним так разговаривать! — выкрикнула Ли.

— Он, судя по всему, взломал защитную систему огромной компании, перепахал им все файлы, содержащие уйму секретных данных, а ты еще защищаешь его и прячешь. — Адам с презрением посмотрел на брата и сестру. — Я даже не знаю, кого из вас стоит задушить первым!

— Погоди, — вдруг ожила Ли. — Это компьютерная компания?

— Многопрофильная. Парни, которые были здесь вчера, как раз оттуда.

— А они сказали, на кого работают? — медленно произнес Мордред.

— На RMQE, — ответил Адам.

— Правда? — обрадовался Мордред. — Так это они гоняли меня по всей стране? — Он с укором повернулся к кузине. — Что ж ты мне самого главного не сказала?

— А кто такие эти RMQE? — беспомощно спросила Ли.

— Господи, ты читаешь хоть что-нибудь, кроме своих исторических манускриптов? — даже задохнулся от возмущения Мордред. — Это же одна из самых огромных компаний! Космические технологии, оборона, медицинское оборудование.

— И что ты умудрился натворить у них в файлах?

— Именно это хотели бы узнать и мы, — раздался за их спинами голос.

Ли, Адам и Мордред одновременно обернулись. Шестеро мужчин, все как один с мрачными лицами, стояли у входа в сарай. Двое были вооружены. Ли побледнела. Мордред не в силах был пошевелиться. А Адам покачал головой, недоумевая, как так вышло, что он, простой парень из Висконсина, попал в эту историю.

— Неприкасаемые[1], — упавшим голосом проговорил Мордред.

Мужчина в дверях сделал усилие и изобразил на лице подобие улыбки.

— Нет, сэр. Меня зовут Гибсон. А рядом со мной Брынярски. Остальные здесь для поддержки. Вас было не так-то легко поймать, мистер Маккаргер.

Он быстро сообщил по рации, что подозреваемый обнаружен и будет немедленно взят под стражу.

— Полагаю, что, если я извинюсь, вы все равно меня не отпустите? — спросил Мордред, все еще на что-то надеясь.

Гибсон покачал головой:

— Нет. Нам нужно задать вам очень много вопросов, мистер Маккаргер. Так что лучше всего нам пройти в дом.

Загрузка...