Темное пространство

Глава одиннадцать

Была середина ночи, и я умирал со скуки. Кэм заснул, наблюдая за говнолетами — после отбоя прилетели еще четыре; скоро на станции станет тесновато, — я укрыл его и какое-то время смотрел, как он спит. Мне не было дела до прибывающих сюда кораблей. Я же не пилот. Я не видел ничего интересного в том, как они медленно маневрируют на внешнем поясе, пока не получат разрешение на стыковку. Я не видел разницы между хорошей и плохой стыковкой, сколько Кэм ни пытался мне объяснить. Да, один из говнолетов настолько занесло, что пилоту пришлось отойти и подойти к станции заново, но все остальные на мой взгляд смотрелись одинаково.

«Напортачил с рулевым двигателем, — объяснил мне Кэм. — Видишь?»

Я не видел.

Кэм немного рассказывал о полетах на Ястребах, и я ощущал его тоску. Ему нравилась чернота. Он смотрел на нее и видел свободу, даже после всего, что с ним произошло. Я смотрел на нее и видел вакуум. Доку не стоило давать мне тот учебник о космосе. Те несколько парней, которых успели спасти, рассказывали, что слюна буквально закипала прямо у них на языке. У тебя были максимум минуты. Пожалуй, я бы даже не стал задерживать дыхание — я предпочел бы, чтобы все закончилось, прежде чем я почувствую, как глаза высасывает из глазниц.

Я отвернулся от окна. Гребаный космос. Ненавижу. Понадобится нечто большее, чем путешествие по чужим воспоминаниям, чтобы заставить меня изменить мнение. Может, ему и нравилось ощущение собственной незначительности в этой черной бесконечности, но я и без того всю жизнь ощущал себя ничтожеством, и это чувство потеряло новизну еще в прошлой жизни.

«Все пилоты Ястребов шизанутые, — говорил Хупер. — Ну кто в здравом уме захочет летать в этой черноте каждый день?» У них не было права на ошибку, даже без вступления в бой.

Однажды, пятнадцать лет назад, эскадра Ястребов заметила корабль Безликих. Они его не уничтожили, но повредили достаточно, чтобы тот отступил. И это, наверное, была единственная наша победа над Безликими. Да, те парни стали героями. Те четверо, что вернулись, получили медали, парады в свою честь и все такое прочее. А остальным шестнадцати достались только панихиды. Дерьмовый расклад, правда? Кто захочет пилотировать Ястреб после такого?

Чокнутые ублюдки вроде Кэма, наверное.

Чокнутые ублюдки, рассказывающие о том, как здорово, когда тебя выбрасывает из трубы в черноту, и о том, как однажды во время жесткой посадки не сработала гидравлика, и Кэм чуть не влетел носом в шпангоут. Чокнутые ублюдки, которые смеялись, рассказывая эту историю, словно смешнее ничего не бывает.

Кэму не хватало полетов, как мне не хватало дома. Хупер был прав. Шизанутые на всю голову.

Пока Кэм спал, у меня была передышка от его мыслей. Я догадывался, что ему снится, как и всегда, но, пока я не спал сам, то не видел его сны. Может, так и надо было поступить с самого начала — спать по очереди, но сейчас для этого было уже слишком поздно.

Я лег рядом с Кэмом, отвернувшись от окна. Одну руку я засунул под подушку, а другую — положил на него. Иногда мне нравилось осторожно касаться ладонью его бедра, иногда — прижимать его к себе, обхватив руками и считая сердцебиение. А иногда я любил накрывать ладонью его член, просто чтобы дотронуться до него. Мне нравилось, как он твердел под моими прикосновениями даже во сне. К тому же, если он просыпался со стояком, то тут же тащил меня в душ, чтобы с этим разобраться.

Мое признание Доку ничего не изменило. Мы все так же просто дрочили друг другу в душе, а Кэм все так же мне отсасывал. И я так и не решился ответить ему тем же. Все еще собирался с духом, что выглядело странно. Согласитесь, либо я гей, либо нет, верно? Я не верю во все это дерьмо о том, что если тебе, а не ты, то это другое дело — с какой бы стороны ты ни оказался, ты гей, если делаешь это добровольно. Так что я практически убедился в том, что я гей. Но все равно нервничал до жути при мысли о том, чтобы отсосать другому парню. Впрочем, Кэм не возмущался и не давил на меня.

Хотя через несколько дней нам всем конец, так? Какого хрена я ждал? Даже если я совсем облажаюсь, мне не придется долго переживать.

Утром после моего признания Док заявился с упаковкой презервативов и смазкой. Я спрятал их на дне рюкзака, и они притаились там, как монстр под кроватью, провоцируя меня посмотреть в лицо своим страхам.

У нас осталось несколько дней. Это все равно произойдет. Мне и так есть о чем сожалеть. И я не хотел, чтобы Кэм стал частью моих сожалений.

Пока я размышлял, моя ладонь нашла его член, и он начал набухать под моими пальцами. Кэм пробормотал что-то во сне и перекатился на спину.

Когда мне было восемь, я пошел на реку с парнями постарше. Они играли с тарзанкой-угольником — куском старой ржавой трубы, привязанным к свисавшей с дерева веревке. Не знаю, почему называлась она угольником, но так было всегда. В общем, ты хватался за трубу, раскачивался и прыгал в реку. Нужно было правильно рассчитать время, потому что иначе ты бы плюхнулся на берег или на мелководье и сломал бы себе шею. Главное — отпустить трубу в самой высокой точке. Все говорили, что у меня не выйдет, потому что я слишком маленький и напуганный. И я сделал это, просто чтобы доказать, что они неправы, хотя мне никогда в жизни не было так страшно. Никто не мог обвинить меня в трусости, ни тогда, ни сейчас.

Может, я и не умел смеяться над жесткой посадкой в Ястребе или смотреть в черное ничто, но кое-что мне точно было по силам.

Я забрался на Кэма и сел на колени между его ног. Он все еще спал, и я умудрился, не разбудив, стащить с него штаны. Его член лежал на бедре, не твердый, но и не совсем мягкий. Я облизнул губы. Сердце мое заколотилось, когда я наклонился и глубоко вдохнул. От него приятно пахло. Мылом и мускусом. Я думал, мне будет противно, но ничего подобного. Это же Кэм.

И почему я так боялся?

Я нежно погладил его, и он застонал и слегка поерзал. Я даже провел большим пальцем по его яичкам, и сморщенная тонкая кожица натянулась, когда они напряглись под моим прикосновением. Его член встал — я никогда ничего подобного не видел. По крайней мере с такого ракурса. Сначала он стал толще, а потом начал твердеть. Я поймал его ладонью, прежде чем он успел прижаться к животу Кэма, и снова облизнул губы. В тусклом свете на головке блестела прозрачная капля.

Я снял ее языком, чтобы распробовать. Непривычно. Горьковато, но не так чтобы неприятно. Просто… непривычно.

Кэм снова поерзал, потянулся и вдруг проснулся. Ну вроде как.

— Брэйди? — прошептал он.

— Не двигайся, Кэм, — ответил я.

— Я сплю? — спросил он и резко зашипел, когда я снова лизнул головку. Все его тело содрогнулось. — Брэйди! Что ты делаешь?

Чертовски тупой вопрос. Я снова провел по нему языком.

— Господи, Брэйди! Ты не должен это делать!

Что-то в его голосе заставило меня остановиться. Я отстранился и поднял глаза на белеющее в темноте лицо.

— Разве ты не хочешь?

— Иди сюда. — Он раскинул руки.

Я пристроился на постели рядом с ним — живот свело. Он не хотел, чтобы я это делал. Почему нет, чтоб его? Из-за Криса. Ну конечно.

Он наклонил голову и нежно поцеловал меня в губы, погладив по голове.

— Я хочу, Брэйди, но не так. Не потому что ты думаешь, что через несколько дней мы все умрем.

Я вздохнул.

— Как скажешь. Я ведь уже говорил, что не могу повлиять на свои мысли.

— Знаю, что не можешь.

Я скользнул ладонью ему на бедро и притянул его поближе. Член Кэма все еще оставался твердым. Как и мой — от его близости.

— В любом случае у нас есть всего несколько дней, разве нет?

Он шумно вдохнул и спросил тихим голосом:

— О чем ты?

— О том, что, если мы выживем, я рядовой, а ты лейтенант, — сказал я. Я потерся о него пахом, быстро теряя нить повествования. — И я застрял тут, на Третьем, а тебя, скорее всего, отправят обратно на Восьмой.

Кэм нахмурился:

— Да, наверное.

Я почувствовал, как он отстраняется, и не сразу осознал, что он не двигается с места. По крайней мере физически. Каким-то образом он сумел отстраниться ментально, и это ощущение меня испугало.

— ЭлТи, что такое?

— Ничего, — отозвался он, снова мягко поцеловав меня.

Ничего, ну да, конечно. Он не мог мне врать; я знал, что он что-то недоговаривает. Он как-то сказал, что старается закрывать воспоминания о семье. Значит, вот откуда внезапная потеря чувства единения между нами? Кэм отдалился, чтобы у него появилось место для маневра, возможность увильнуть. Какого черта он скрывает?

«Предатель. Предатель. Предатель».

Я оттолкнул его и слез с кровати. Потерев костяшками ежик волос, я хмуро уставился в пол.

— Брэйди? — настороженно позвал он. — Ты мне не доверяешь?

Я насмешливо фыркнул, но живот свело, словно меня сейчас вырвет.

— Хрена с два! Это вы мне скажите, сэр!

— Я никогда не лгал тебе.

— Да пошел ты, — огрызнулся я. — Какая разница между враньем и гребаными секретами?

Я сел и нацепил ботинки. Мне нужно было проветриться.

«Брэйди?»

— Отвали, ЭлТи, — прорычал я. — Вон из моей головы!

— Нет, — уперся Кэм. Он встал на колени за моей спиной и обнял меня за пояс. — Я никогда тебе не врал.

И я знал, что это правда.

Весь мой боевой дух сошел на нет. Наверное, его изначально было маловато, одно притворство. Я откинулся на Кэма.

— Какая разница между враньем и секретами?

— Ты не умрешь, Брэйди, — заверил Кэм и уперся подбородком в мое плечо. — Ты будешь жить. Как и все, если коммандер Леонски все не испортит.

Я закрыл глаза.

— Прости. Это сводит меня с ума.

— Знаю. — Он наклонил голову и поцеловал меня в шею. — Знаю. Но я никогда бы не сделал тебе больно. Скажи, что ты это чувствуешь.

Я на мгновение расслабился. Это было правдой. Я ощущал ее исходящими от Кэма волнами.

— Да, чувствую.

— Я рад. — Он скользнул ладонью вверх и провел пальцами по моей груди. — Так что, если у меня и есть парочка тайн, ты должен понимать, что ни тебе, ни твоим друзьями и близким от них не может быть вреда.

Я кивнул:

— Хорошо.

— Ну давай. Иди сюда.

— Хорошо, — повторил я, скидывая незашнурованные ботинки и позволяя ему подтащить меня к себе.

Его губы коснулись моих.

— Вот так, малыш.

«Малыш?» О, он за это заплатит.

— Покажи, на что способен, Гаррет, — прошептал Кэм, и я улыбнулся.

Мои губы нашли то самое местечко на его шее, заставив запрокинуть голову. Мне нравилось, когда он так беззащитен. Было в этом что-то первобытное, что-то говорившее о доверии и в некоторой степени даже о сдаче. Мой член сразу встал. Его тоже.

Я потрогал его горло губами и подобрался к уху.

— Дашь мне тебе отсосать, ЭлТи? Я хочу, чтобы все было всерьез.

Кэм слабо покачал головой.

Это было больно. Я попытался отстраниться, но он скользнул ладонью мне на затылок и удержал, а потом наклонился и мазнул своими губами по моим.

— Нет, но я дам тебе меня трахнуть.

По-моему, мне никогда в жизни не было так страшно. Даже тогда, в душевой, с Уэйдом. Даже когда я впервые увидел капсулу Безликих. Даже когда Кэм сказал, что Кай-Рен скоро будет здесь. Потому что с этим я ничего не мог поделать. Все это подходило под категорию «жизнь — дерьмо». Происходящее сейчас было совсем из другой оперы; я хотел этого, нуждался в этом, и боялся облажаться.

Сердце бешено стучало. Я слышал гул крови в ушах. В горле пересохло, но я не мог сглотнуть. Наверное, другим людям в такое время помогало поболтать ни о чем, но какой прок от этого нам с Кэмом? Он прекрасно знал, что я напуган до смерти.

— Все в порядке, Брэйди. Расслабься, о'кей?

Как будто это так легко.

— Конечно, — проскрипел я, неловко сминая в руках футболку. Я пытался ухватиться за низ, чтобы стащить ее через голову, но никак не мог подцепить край. Черт. Черт. Черт.

А потом Кэм сел на колени за моей спиной и скользнул ладонями вдоль позвоночника. Они были теплыми, но я задрожал, словно он касался меня кубиками льда. По-моему, сердце пропустило несколько ударов.

— Я хочу тебя, — прошептал Кэм и стащил с меня футболку, осыпая поцелуями мои плечи.

Я вгляделся в черноту, и впервые ее бесконечность не показалась мне такой угнетающей. Может, все это время я неправильно смотрел на нее? Может, бесконечность и правда успокаивает, как в воспоминаниях Кэма? Теперь я в ней был не один.

— Я тебя тоже, — выдавил я.

Зубы Кэма прихватили меня за шею, и по телу пробежала дрожь. Перед глазами заплясали звезды. Я закрыл глаза и вместо этого сосредоточился на ощущениях.

— Я не знаю, что делать, — сказал я, когда его пальцы стали считать мои позвонки. Мой член уже встал, прижался к животу. Я хотел этого. Каждый нерв в моем теле кричал, что я хочу этого, но сны Кэма были не особенно подробны, когда дело касалось подготовки. Я знал, что он хочет меня в себе, просто понятия не имел, что нужно делать для этого.

— Хочешь, я подготовлюсь сам? — спросил он, горячо дыша мне в ухо.

Хочу ли? «Несколько дней, — промелькнуло в голове. — Пусть будет все и сразу».

— Мне кажется, я хочу сам. — Я покраснел. — Только тебе придется рассказать мне, что делать.

«Несколько дней», — повторил он, и его сожаление смешалось с моим.

— Да, — простонал он. — Я расскажу.

Я поднялся и вытащил презервативы и смазку из рюкзака. Я встал перед окном и дрожащими руками раскатал презерватив по ноющему члену.

— Ты такой красивый, — сказал Кэм, наблюдая за мной широко распахнутыми глазами.

Я видел себя его глазами — на фоне черноты за спиной. В рамке звездного света. От такого контраста у него захватывало дух.

— Чертовы пилоты, — вздохнул я.

Он улыбнулся:

— Иди сюда.

Его захлестнуло волной похоти — нас обоих, — и пусть у меня имелись претензии к Безликим относительно нашей с Кэмом связи, сейчас я был ей только рад. Я знал, чего он хочет. Знал, что ему нужно. Я читал его желания как свои собственные. Необходимость в объяснениях отпала. Мы никогда не делали этого раньше, но это не имело значения. Мы будто вальсировали вместе, каким-то образом угадывая все па.

Кэм распластался передо мной точно жертва на алтаре, подсунув под бедра подушку. Тусклый свет блестел на его коже, освещал очертания тела. Боролся с тенями, когда Кэм шевелился. Перетекал, словно вода. Глаза Кэма были широко распахнуты, как и мои.

Я опустился на колени. Мне было бы страшно так лежать. Наверное, хотя, может, с Кэмом и нет. Он доверял мне, а я ему. Между нами, вышибая искру, бежал ток.

Смазка холодила ладонь, так что я растер ее в руках, чтобы согреть.

— Тебе нужно сперва растянуть меня, — прошептал Кэм.

— Хорошо. — Я попытался сдержать дрожь в голосе.

Ему не нужно было просить меня не спешить. Не нужно было говорить мне быть осторожным. Я знал все это и так, хотя никогда еще не оказывался в подобной ситуации. Я знал все это, потому что знал он. Знал, что, когда я войду в него, ему будет больно, как бы медленно я ни двигался, и знал, что это нормально. Ему нравилась такая боль.

Я скользнул ладонями между его бедрами, чувствуя под пальцами упругие мышцы. Его член был таким же твердым, как мой, а яички уже налились. Я дрожащими пальцами нащупал вход в его тело. Мягко надавил на него, и Кэм охнул, когда кончик пальца скользнул внутрь. Там было горячо и туго, гораздо туже, чем я ожидал. Я сомневался, что мой член туда поместится.

— Поместится, Брэйди, — хрипло заверил Кэм. — Обещаю.

Я протолкнул палец глубже. Не знаю, кому из нас было труднее дышать.

Это было странно. Я думал, что буду шокирован тем, что делаю, что мне станет противно, но это же был Кэм. Я видел, что с ним от этого происходит, я чувствовал это, и это было изумительно. Гребаное откровение. Я вдруг понял, что обладаю властью превратить его в дрожащую массу, и черт, да, именно этого я и добивался.

— Твою мать, — охнул Кэм. — Ну же!

Я на мгновение отстранился, чувствуя, как его мышцы сокращаются, пока он пытается удержать меня, а потом просунул в него сразу два пальца. Его член качнулся, тело содрогнулось. «Все это для меня, — подумал я, — все из-за меня». Я согнул пальцы, ища простату, и вознёс хвалу всем учебникам по медицине, которые прочел, когда нашел ее. Кэм дернулся, будто его ударило током, и еще туже сжался вокруг моих пальцев.

Вот когда меня наконец переполнила уверенность. Это я сделал это. Он уже извивался всем телом. А я мог сделать ему хорошо. Уже делал.

Я осторожно развел пальцы, и Кэм подо мной застонал.

— Боже… Брэйди! Засунь в меня свой член!

Никогда не слышал, чтобы он говорил таким отчаянным, таким сиплым голосом, и этот звук чуть не толкнул меня за грань. Я закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Я не хотел кончить так скоро.

— Пожалуйста, — всхлипнул он. — Мне это нужно сейчас!

С бешено колотящимся сердцем я стал помогать себе рукой. Забавно, насколько природа обо всем этом позаботилась. Когда я прижался головкой к сморщенному кольцу мышц и толкнулся внутрь, мной управлял в основном инстинкт. Это нормально? Прежде чем я успел начать переживать об этом, Кэм обвил меня ногами и потянул на себя.

О черт. Он был таким тугим. Таким тугим.

Это совсем не походило на сны. В тех снах я был Кэмом. А сейчас я чувствовал то, что испытывал бы Крис, и это было необыкновенно.

Я растворился в ощущениях. Нет, думаю, мы оба. Я дрожал, медленно проникая в него, накрывая его собой. Он приподнялся на локтях, и мы поцеловались, и теперь я чувствовал не только собственное желание. Но и его тоже. Мы были ближе, чем когда-либо. Одно сердце на двоих, одно сознание, одно существо. Я видел его вселенную.

То же… то же самое делал Кай-Рен.

— Не здесь, — прошептал Кэм мне на ухо. — Не сейчас. Только мы, Брэйди. Только мы.

И он был прав.

Я вошел в него, так что мои яйца прижались к его ягодицам. Почувствовав, как его мышцы подрагивают и сокращаются вокруг моего члена, я стал хватать ртом воздух.

— Кэм!

— Трахни меня! — попросил он, скользнув ладонью мне на затылок.

Я начал двигаться.

Кэм содрогнулся, когда головка прошлась по простате.

Мы превратились в ощущения, пот и неровное, неглубокое дыхание. Превратились в электричество. Я не мог различить, где его дыхание и всхлипы, а где мои. Я не знал, что может быть так. Не думал, что возможно быть так близко с другим человеческим существом. Бесконечная чернота превратилась в маленькую точку, будто скукожилась. Не осталось ничего, кроме нас.

— Кэм, — прохрипел я отчаянно, потому что готов был кончить. Я не мог понять, почему этого до сих пор не случилось. Черт, я завис на лезвии ножа. Каждый мускул в теле застыл, свернулся туже готовой распрямиться пружины. — Кэм!

Он широко открыл глаза и кончил первым.

Я почувствовал, что животу стало мокро, и кончил вслед за ним. Мы дрожали, прижавшись друг к другу и неровно дыша. Когда мы наконец пришли в себя, я повалился на него сверху, и Кэм обнял меня.

— Твою мать, — пробормотал я ему в шею. Его кожа была соленой от пота. — Ох.

«Как хорошо. Как хорошо, Брэйди», — сказал он у меня в голове.

Кэм разжал ноги, и мы раскатились в стороны, чтобы устроиться поудобнее. Он помог мне стянуть презерватив и завязал его, а потом улегся на спину, а я свернулся у него под боком, положив голову ему на грудь.

— Спи, — прошептал он, погладив меня по щеке.

Нас снова накрыло волной сожаления, но не из-за того, что произошло.

«Скоро».

Как обидно, ведь мы только нашли друг друга.

Я заснул в объятиях Кэма.