Темные объятия

8

Из клуба «Бегущий Волк» Эш вышел около полуночи.

Куда же запропастился Тейлон? Ему давно пора быть на посту.

Эш уже несколько часов его разыскивал.

Позвонил Нику, тот сообщил, что не видел Тейлона и не получал от него никаких известий со вчерашней ночи.

Странно. Совсем не похоже на кельта. Своим сверхъестественным чутьем Эш ощущал, что тот жив и здоров: при желании мог бы выяснить, где он и чем занят, но надеялся обойтись без этого. Ашерон терпеть не мог вторгаться в чужую жизнь или играть с чужой свободной волей. Самого его в прошлом не раз выслеживали и травили, как дикого зверя, и сама мысль о том, чтобы за кем-то шпионить, была ему противна.

Но придется прибегнуть к этому, если не будет иного выхода.

Ашерон сунул мобильник в карман... и вдруг почувствовал, как знакомый холодок шевелит его волосы на затылке.

«— Взгляни на нее! Совсем беззащитная!

— Но при этом — такая сильная! Ее души хватит на всех!»

Ни один смертный не расслышал бы этих голосов ушами, но Ашерон ясно услышал их в своем мозгу.

О подобных способностях смертным известно только из комиксов.

Но комиксы сильно преуменьшают реальность.

Прикрыв глаза, Эш определил источник голосов. Четверо даймонов и две даймонессы в переулке возле Ройял-стрит. Бросился было к мотоциклу, но остановился. Нет, слишком далеко. Передвигаясь, как смертный, он не доберется туда вовремя.

Оглядевшись вокруг, он убедился, что никто его не видит, а затем расщепил свое тело на атомы и при помощи своей Силы исказил пространство и время.

В мгновение ока он невидимым пролетел через весь город — и остановился на темной аллее, где даймоны окружили свою жертву. Женщина испуганно озиралась, обхватив себя руками.

— Пожалуйста, не трогайте меня! — молила она. — Возьмите кошелек и уходите!

Рослый даймон со зловещей ухмылкой схватил ее за волосы.

— Не бойся, детка, больно не будет! Или будет, но совсем недолго, ха-ха!

В этот миг позади них из пустоты возник Ашерон. Он окружил женщину стеной тумана, защищающего от чужих глаз и воздействующего на ее собственное сознание. Теперь в ее памяти сохранится лишь смутная картинка: на нее напали грабители, но какой-то прохожий их спугнул.

Ашерон свистнул.

Даймоны немедленно, как по команде, обернулись к нему.

— Всем привет! — окликнул их Ашерон, неторопливо подходя ближе. — Чем это вы, ребята, тут заняты? Надеюсь, не пытаетесь высосать душу из невинного человека?

Даймоны переглянулись и бросились наутек.

— Не так быстро! — возразил Ашерон — и перед ними выросла, преграждая движение, новая туманная стена. — Никто из вас не уйдет отсюда живым!

Даймоны попытались прорваться сквозь невидимую упругую стену, но, ударившись об нее, отлетели назад.

— Ай-яй-яй, — скривившись, протянул Ашерон. — Ну что же это вы прямо как мошки на ветровом стекле!

Даймоны с проклятиями поднимались на ноги.

Их предводитель, ростом почти не уступавший Ашерону, обернулся к нему, злобно прищурился:

— Мы не боимся тебя, Темный Охотник!

— Вот и хорошо. Терпеть не могу убивать трусов! — Ашерон распростер руки, и в его правой руке появился посох.

Даймонессы попятились назад; даймоны-мужчины бросились в атаку.

Одного Ашерон сшиб своим посохом, другого — в ту же секунду продырявил другим его концом насквозь. Затем оперся посохом о тротуар и, используя его как шест, сбил третьего даймона ногой в прыжке. Еще в полете сорвал с носка своего «чоппера» острую стальную накладку и метнул ее даймону в грудь. Тот мгновенно рассыпался прахом.

Эш легко приземлился на тротуар, где жались друг к другу двое даймонов, оставшихся в живых. Поодаль в ужасе ожидали конца схватки их подруги.

— Что же вы, мальчики и девочки? — поддразнил их Эш. — Не стесняйтесь, подходите ближе. По крайней мере, я даю вам шанс, — вы-то со своими жертвами так не поступаете!

— Послушай, — дрожащим голосом начал предводитель даймонов. — Дай нам уйти, а за это мы сообщим кое-что интересное.

Эш нахмурился:

— И снова отправитесь убивать? Интересно, что за информация может стоить многих невинных жизней?

— Она действительно того стоит, — вступил другой. — Дело в том, что... — но в этот момент голос его превратился в сдавленный вскрик.

Не успел Эш и глазом моргнуть, как все даймоны рассыпались в прах.

В первый раз за много сотен лет Темный Охотник застыл на месте от изумления.

Что за чертовщина здесь творится?

Смертная выбежала из своего убежища и бросилась ему в объятия.

— Ты меня спас!

Эш нахмурился, не понимая, как она его разглядела... до тех пор, пока она не впилась ему в губы жарким — и очень знакомым — поцелуем.

— Черт возьми, Артемида! Что за фокусы? — проговорил он, отталкивая ее от себя.

Богиня, раздраженно фыркнув, избавилась от человеческого облика: симпатичная, но ничем не примечательная блондинка превратилась в статную красавицу с огненно-рыжими кудрями, пышущую нечеловеческой силой и мощью, пугающую — и в то же время неодолимо привлекательную.

— Как ты меня узнал? — недовольно поинтересовалась она.

— Думаешь, за одиннадцать тысяч лет я не запомнил, каков вкус твоего поцелуя?

Богиня надула губы и скрестила руки на груди.

— Будь я смертной — могу поспорить, ты бы уже тащил меня в постель!

Ашерон устало вздохнул. Посох его медленно растаял в воздухе.

— Арти, дел у меня много, а времени мало. Не надо устраивать мне сцены на пустом месте.

Облизнув губы, она шагнула к нему, провела ладонями по его плечам, заговорщически прошептала на ухо:

— И одно из твоих дел, мой милый, — это я. Идем со мной, Ашерон. Ты об этом не пожалеешь! — И она лизнула его в ухо.

От этой ласки по телу Ашерона пробежал сладкий холодок. Но он отстранил богиню.

— У меня болит голова.

— У тебя уже двести лет болит голова!

— А у тебя последние одиннадцать тысяч лет предменструальный синдром, — сухо парировал Ашерон.

Она рассмеялась в ответ:

— Один день, любовь моя! Только один день...

Эш отступил на шаг. Близость Артемиды по-прежнему его волновала, но он предпочел бы не испытывать этого волнения.

— Зачем ты здесь?

Она пожала плечами:

— Хотела посмотреть, как ты сражаешься. Мне так нравится, когда ты начинаешь все крушить! Ты так красиво двигаешься, и меня это... как это по-английски... разводит?

На этот раз Ашерон не стал исправлять ее ошибки. Глаза его потемнели от ярости. Значит,для нее это была комедия! Он терпеть не мог ее игр, — особенно когда богиня начинала играть чужими жизнями.

— Значит, это ты создала даймонов, а затем их уничтожила?

Она подошла ближе.

— Нет, что ты! Даймоны были самые настоящие. И понятия не имею, кто их убил. Как жаль, что ты не видишь себя во время битвы, — ты так прекрасен! По своей воле я никогда не прервала бы такое зрелище! Ни за что не стала бы их кончать...

— Хочешь сказать «их прикончить»?

— Прикончить... кончить... какая разница? — Подойдя сзади, она обняла его, сомкнув руки у него на груди, и легонько укусила за плечо. — Еще немного таких разговоров — и я тебя силком телепортирую к себе в спальню! — Рука ее скользнула вниз, к его ширинке. В голове у Ашерона зашумело, и он поспешно оттолкнул ее руку.

— Арти, сосредоточься хоть на секунду! Если не ты прикончила этих даймонов, то кто это сделал?

— Понятия не имею.

Он снова отступил на шаг.

Она топнула ногой, словно ребенок, у которого отнимают игрушку, и сердито уставилась на него:

— Ненавижу, когда ты уродуешь свои волосы! И что это ты вставил в нос?

Ашерон почувствовал, что серебряный гвоздик в ноздре растворяется и отверстие мгновенно зарастает. И волосы наверняка снова посветлели. Он стиснул зубы.

— Черт побери, я не твоя собственность!

Глаза ее опасно блеснули:

— Ты принадлежишь мне, Ашерон Партенопей! — проговорила она низким грудным голосом, чувственным и властным. — Весь — телом, умом и душой! Никогда не забывай об этом!

Он сузил глаза:

— У тебя нет власти надо мной, Арти. И нам обоим это известно. Моя Сила — больше твоей.

— О нет, милый! Пока армия Темных Охотников и невинные люди, которых ты защищаешь, значат для тебя больше, чем ты сам, — ты в моей власти! — И, сверкнув недоброй улыбкой, она исчезла.

Эш выругался, подавив в себе ребяческое желание швырнуть ей вслед молнию. Несомненно, она этого и ждет — и использует это, чтобы вновь попытаться завлечь его к себе во дворец.

Но у него есть задачи посерьезнее, чем ублажать вздорную богиню. Он по-прежнему не знает, кто убил даймонов. Если не Артемида, — значит, с ним играет кто-то другой. И горе глупцу, который осмелится перейти ему дорогу! Так обращаться с собой он позволял лишь Артемиде, — и то потому, что не видел другого выхода.

Но — великий Архонт^[24] со своим молотом тому свидетель — любой другой, кто попробует его разозлить, очень скоро пожалеет о том, что родился на свет.

— И что же дальше? — поинтересовалась Саншайн. Она сидела, поджав ноги, на кровати Тейлона, одетая лишь в заимствованную у него футболку. — Будешь держать меня здесь вечно?

Тейлон, лежа на боку, запустил руку в вазу с клубникой.

— Это зависит от того, будешь ли ты и дальше кормить меня здоровой пищей или все-таки не дашь зря пропасть куску мяса в холодильнике?

Саншайн скорчила ему рожицу и потянулась за очередной клубникой. Свежие ягоды и фрукты она, к своему удивлению, обнаружила на нижней полке холодильника. Выходит, он питается не только ядами!

— Ты ешь такой мусор, что просто непонятно, почему ты до сих пор не в больнице! Знаешь, что я обнаружила у тебя на кухне? Пять сортов картофельных чипсов!

— Странно. А почему не шесть? Неужели те, что со вкусом шашлыка, я уже доел?

Саншайн покатилась со смеху, после чего сообщила:

— Не смешно!

— Расслабься. Съешь лучше банан.

Она подняла брови, затем окинула лукавым взглядом его роскошное обнаженное тело.

— Кажется, твой банан я сегодня уже пробовала!

— Точнее будет сказать, что мой банан попробовал тебя, — улыбнулся он.

Саншайн, рассмеявшись, поднесла к его рту ягоду. Он поймал ее руку и облизнул по очереди каждый палец.

Что за мужчина! Просто сказочный принц!

Но, увы, даже самая прекрасная сказка не может длиться вечно.

У нее упало сердце, когда она вспомнила, что все-таки должна уйти. И поскорее — пока расставаться с ним еще не слишком больно. Незачем причинять страдания ни ему, ни себе.

— Знаешь, Тейлон, — проговорила она, опустив глаза к вазе с клубникой. — Мне очень понравились эти два дня... но, боюсь, мне пора домой.

Тейлон проглотил сочную ягоду и запил ее водой. Домой... Легче сказать, чем сделать. Он не может отправить ее домой, пока за ней гоняются даймоны, и Ашерон не отменил свой приказ.

Атлантиец приказал Тейлону защищать Саншайн, а пренебрежения долгом он не прощает.

Темные Охотники — защитники человечества. Всякий Охотник, нарушивший присягу, обрекается на вечное мучительное существование между жизнью и смертью.

Впрочем, напоминать об этой угрозе Тейлону не требовалось. Он и сам готов был на все, чтобы отвратить от Саншайн беду. Эта женщина ему дорога — и намного сильнее, чем он мог себе позволить.

Хуже всего, что ему по-настоящему нравилось находиться с ней рядом. Просто лежать в постели и болтать. Она милая, теплая, с ней так легко и весело!

— А если я попрошу, чтобы ты осталась еще на одну ночь?

Ее глаза подернулись печалью.

— Я бы с удовольствием, — но что же завтра? Ты не сможешь отвезти меня домой при свете дня, а если я возьму твой катамаран, ты сам не сможешь отсюда выбраться.

— Дождемся завтрашнего вечера, и я сам тебя отвезу.

Она потянулась к нему, пропустила меж пальцев его косички. Улыбнулась нежной, полной сожаления улыбкой.

— Нет, Тейлон. Мне бы очень этого хотелось, но пора домой. У меня нет унаследованного состояния, мне нужно работать. Если в какой-то день я не продаю картины, значит, ничего не зарабатываю. А есть-то хочется каждый день! И экологически чистая пища — довольно дорогое удовольствие.

— Если дело только в деньгах...

— Нет, Тейлон, не только. Мне пора возвращаться домой. К своей привычной жизни.

Он знал, что она права. Всегда знал: рано или поздно им придется расстаться.

Он отвезет ее домой, как она просит, — и будет следить за ней из тьмы, невидной и неслышной тенью.

«Мы живем в мире, но мы — не часть этого мира», — вспомнились ему услышанные много лет назад слова Ашерона.

«Наша работа требует от нас быть среди людей. Однако будем среди них невидимыми, неслышимыми тенями.

Никому не позволяй узнать о тебе. Никому не давай догадаться, что ты не стареешь. Иди своим путем во тьме — всегда с открытыми глазами, всегда настороже. Мы — единственное, что отделяет человечество от ада на земле. Если бы не мы, — люди давно погибли бы страшной смертью, а их души были бы навеки потеряны.

Велика наша ответственность, бесчисленны и легендарны наши битвы.

Но на исходе ночи ты всегда возвращаешься домой — один. Мир не понимает и страшится тебя, не зная, что лишь ты стоишь между ним и пропастью. Тебе не суждено насладиться славой. Никогда ты не узнаешь ни любви, ни семейного счастья.

Мы — Темные Охотники. Древние воины на страже человечества.

Непобедимые.

Одинокие.

Так было — и так будет».

Тейлон глубоко вздохнул. Все верно: им пора расстаться.

— Ладно, уговорила, — сказал он. — Отвезу тебя домой.

Он сжал ее лицо в ладонях, нежно поцеловал... и в миг, когда их раскрытые губы соприкоснулись, его мысли вдруг скользнули в прошлое.

«— Спейрр!— послышался из-за двери ОЧЕНЬ недовольный голос дяди-короля. — Будь так добр, оторвись от своей жены хоть на пару часов! Тебя ждут на военном совете! Клянусь богами, не понимаю, почему у вас еще нет дюжины ребятишек, — ведь из постели вы не вылезаете!

Нинья, оседлавшая его, рассмеялась.

— Кажется, у тебя опять из-за меня неприятности.

— Нин, милая, дело того стоит!

Нинья — она часто так делала — наклонилась к нему и потерлась носом об его нос, а затем со смехом соскользнула с него.

— Ладно, иди, а то, чего доброго, твой дядя рассердится по-настоящему и головы снимет с плеч обоих!»

При этом воспоминании Тейлон поморщился — вновь пробудилась боль по невозвратно ушедшему.

А в следующий миг Саншайн наклонилась к нему и... потерлась об него носом — точь-в-точь как Нинья!

Тейлон застыл.

Что происходит? Эти воспоминания... этот знакомый жест...

Чувства, что пробуждает в нем эта женщина...

Обхватив ладонями лицо Саншайн, он вгляделся в ее темно-карие глаза. В чертах лица — никакого сходства с Ниньей. Но во всем остальном...

— Тейлон! Что случилось?

Тейлон не ответил. Да и как объяснить, что она напоминает ему женщину, умершую полторы тысячи лет назад?

— Ничего, — глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, ответил он. — Одевайся.

Саншайн встала и начала одеваться.

— Спейрр!

В воздухе между ними неторопливо материализовалась Сиара. Тейлон поспешно прикрылся одеялом.

— Что-то не так? — спросила Саншайн. Она, разумеется, не видела и не слышала призрака, но смутно ощущала: происходит что-то необычное.

Он покачал головой.

Сиара заметила Саншайн, и глаза ее расширились.

— Ой, ты не один?

Тейлон молчал, не понимая, как общаться с сестрой в присутствии Саншайн, — его-то она прекрасно видит и слышит!

— Что-то случилось? — спросил он, наконец.

— Нет, — ответила Саншайн.

— Да, — ответила Сиара, — Ты знаешь, что Ашерон тебя разыскивает?

Нахмурившись, Тейлон потянулся за мобильником и набрал номер Ашерона.

Телефон молчал.

— У него телефон отключен, — сообщил он.

— У кого? — нахмурилась Саншайн.

Не отвечая, Тейлон набрал номер Ника.

Снова нет ответа.

— Странно, — проговорил он. — Никто не отвечает.

— Ничего странного, — пожала плечами Саншайн. — Сейчас два часа ночи, должно быть, все спят.

— Поверь мне, — ответил он, — эти парни не спят по ночам. — И снова повернулся к сестре. — Сиара, где Ашерон?

— Сиара? — переспросила Саншайн. — Ашерон? О чем ты?

— Сейчас он с Артемидой, — не обращая на нее внимания, ответила Сиара, — но беспокоится о тебе.

— Почему же ты не пришла раньше? — воскрикнул Тейлон.

— Не могла. Что-то не позволяло мне к тебе приблизиться.

— Давно?

— Не знаю. Но тебя как будто окружала какая-то стена. Темная, зловещая.

— Да с кем ты разговариваешь? — не понимала Саншайн.

— Саншайн, пожалуйста, подожди минуту, я все объясню! — И он снова повернулся к Сиаре.

Та с любопытством разглядывала Саншайн. Затем подошла и положила ей на плечо призрачную руку.

— А это еще что? — вздрогнула Саншайн.

Сиара отпрянула, глаза ее расширились от удивления.

— Это же Нинья! — выдохнула она.

«Нет!» — вскричало в ужасе все его существо.

— Nae! — воскликнул он на своем родном языке. — Не может быть! Это невозможно!

— Возможно или нет, bratair, но это она. У нее душа Ниньи. Неужели ты сам не чувствуешь?

Тейлон уставился на Саншайн, словно громом пораженный. Сердце его отчаянно колотилось в груди.

Неужели?..

Завернувшись в одеяло, он встал с постели, подошел к Саншайн, положив ей руки на плечи, пристально вгляделся в ее глубокие темные глаза.

Да, все верно. Можно сколько угодно кричать «нет!», но сестра права. Он тоже чувствовал это. Чувствовал с самой первой секунды — когда увидел ее там, под фонарем.

Где-то в глубине своего существа он с самого начала знал, что это Нинья. Быть может, не с первого взгляда, но уж точно с первого поцелуя.

От этой мысли у него задрожали руки.

— Как такое может быть? — спросил он вслух.

Но в сердце своем уже знал, что произошло. Это Камул. Бог, наложивший на него проклятие, прислал ее к нему, чтобы снова его уничтожить.

Что-то сжало грудь, — он не мог дышать.

Так вот почему его так к ней влечет! Вот почему он никак не может с ней расстаться! Камул хочет, чтобы Тейлон привязался к ней, а затем она умерла бы у него на глазах. Быть может, в его объятиях.

Закрыв глаза, Тейлон обнял Саншайн и крепко прижал ее к себе, разрываясь между желанием сражаться за нее с небесами и землей и горьким знанием того, что в конце концов он неизбежно проиграет.

Никому еще не удавалось победить бога.

— Тейлон, ты меня пугаешь! — воскликнула Саншайн. — Что происходит?

— Ничего. Просто тебе пора домой.

Подальше от меня, пока боги не обрушили на тебя свой гнев за то, что ты даришь любовь проклятому.

— Спейрр! — голос Сиары слышался словно и далека. — Я не могу здесь оставаться. Снова что-то гонит меня прочь...

— Сиара!

Но она уже исчезла.

Страшным усилием воли Тейлон заставил себя успокоиться. На переживания нет времени. Слишком многое нужно сделать, — и вся его сила понадобится ему, чтобы защитить Саншайн.

Не говоря уж о том, чтобы выяснить, чем обеспокоен Ашерон и что не подпускает к нему Сиару.

Жизнь Саншайн — в его руках. На этот раз он не должен проиграть.

Тейлон заскрипел зубами. Как хотел бы он изменить ход истории!

«— Останься со мной, Спейрр! Молю, не уезжай от меня с ненавистью и местью в сердце!»

Если бы он послушался Нинью в день, когда погиб его дядя, вся его жизнь сложилась бы иначе.

Но тогда, охваченный горем и яростью, он отверг ее мольбы.

И Нинья, как всегда, не стала настаивать. Отошла в сторону, позволила ему поступать так, как он считал нужным. Во главе своей армии Тейлон огнем и мечом прошел по землям северного галльского племени, вытоптал поля галлов, сжег их поселения... не зная, что галлы не виновны в гибели короля, что оба клана стали жертвами заговора.

А когда узнал правду, было уже слишком поздно.

Галлам покровительствовал бог войны Камул. Смертный сын бога водил их в бой. За нанесенное ему оскорбление Камул отомстил так, как умеют мстить лишь боги, всесильные и жестокие.

«— Я буду жить лишь для того, чтобы наслаждаться твоими страданиями...»

И это свое обещание Камул сдержал.

Нет, бросать вызов богу — самоубийство. Темный Охотник сильнее любого смертного, но с богом ему не совладать.

Все, что ему остается, — как можно скорее расстаться с Саншайн и исчезнуть из ее жизни. Ради ее спасения.

После того как они оба оделись и Саншайн собрала сумку и трижды вернулась в дом за забытыми вещами, Тейлон помог ей сесть в катамаран и погнал судно к берегу. Чем скорее он довезет ее до дома, тем безопаснее.

Как только они окажутся в городе, он свяжется с Ашероном и попросит, чтобы тот отрядил на ее защиту другого Темного Охотника или оруженосца. Того, чье присутствие не будет для нее опаснее целой стаи кровожадных даймонов.

Добравшись до гаража, Тейлон, против обыкновения, выбрал не мотоцикл, а «вайпер». Сегодня ему необходима скорость и не нужен дополнительный риск.

Нарушив все известные ему ограничения скорости, Тейлон довез Саншайн до чердака — и прямо от нее, с домашнего телефона, позвонил Ашерону.

— Что ты делаешь в городе? — сразу спросил Ашерон.

— Мне сказали, что ты меня разыскиваешь.

— Кто сказал? По-моему, я дал ясные и однозначные указания. Ты должен был оставаться вместе с женщиной в своей хижине.

Тейлон нахмурился. Как все это понимать? До сих пор Сиара ни разу не ошибалась — и, разумеется, никогда ему не лгала.

— Да, но... — начал он и остановился, пытаясь понять, что же, черт возьми, все-таки происходит.

— Но что?

— Ничего, Ящер. Должно быть, какое-то недоразумение.

— Тогда почему ты все еще здесь? — поинтересовался Эш. — Вези ее обратно — и побыстрее!

Его командный тон не разозлил Тейлона, но заставил насторожиться. Было в нем что-то очень непривычное. Ашерон часто бывал уклончив и загадочен, порой раздражал, но ни разу за пятнадцать сотен лет их знакомства не вел себя, как хамоватый «большой босс». — Не могу, Ящер. Происходит кое-что странное, так что мне придется оставить ее здесь.

— Это еще почему?

Тейлон опасливо оглянулся, боясь, что Саншайн его услышит. За всю дорогу домой она не сказала ни слова — и теперь сидела на диване, погрузившись в свои наброски и, кажется, совершенно забыв о его присутствии.

Вот и отлично.

Однако на всякий случай он понизил голос.

— Она — моя жена.

— Что-что?

— Я думаю, что Саншайн — реинкарнация Ниньи, — почти шепотом произнес Тейлон.

— Ну-ну, любопытно.

— Поэтому я не могу ее защищать. Нужно, чтобы за ней присмотрел кто-нибудь другой.

— Да, понимаю, перед какой дилеммой ты оказался...

Тейлон нахмурился. «Дилеммой?» Снова непривычное словцо — совсем несвойственное Ашерону. — Ящер, у тебя что-то не так?

— Нет-нет. Просто беспокоюсь о тебе. Значит, сейчас ты с ней расстанешься?

— Да. Не вижу другого выхода.

— Может быть, подождешь до завтрашнего вечера?

— Что?

— Сегодня у меня нет свободных людей. Останься с ней еще ненадолго, пока не подыщу тебе замену. Поручать ее Зареку я как-то не готов, если ты меня понимаешь.

— Черт! Конечно, ты прав. И совсем без защиты ее оставлять тоже нельзя...

— Верно. Так что побудь с ней еще один день, а завтра я что-нибудь придумаю.

И в трубке раздались короткие гудки.

Несколько секунд Тейлон вертел телефонную трубку в руках, глядя на нее невидящим взором. Его не оставляло дурное предчувствие. Что-то было не так в этом разговоре — совсем не так...

Но, стоило ему пересечь комнату и взглянуть на Саншайн, — эти мысли вылетели из головы, заслоненные тревогой за нее.

Она сидела на диване, рисовала что-то в блокноте и мурлыкала себе под нос колыбельную.

Колыбельную Ниньи. Ту самую, что его жена всегда напевала за работой.

Тейлон остановился, не в силах шевельнуться, охваченный болью, тоской по всему, что безвозвратно ушло из его жизни... и любовью.

Да, его сердце снова переполняла любовь.

Ноги сами несли его к ней. Он опустился перед девушкой, обнял ее, положил голову ей на колени, благодарный за то, что она снова с ним, — пусть даже выглядит и ведет себя совсем по-другому.

Его Нинья вернулась к нему!

Саншайн, удивленная его жестом, инстинктивно положила руку на его золотые кудри, — и в тот же миг пришло новое воспоминание. Он делал так прежде. Много раз. Тогда, в прошлой жизни.

— Тейлон! Я ничего не понимаю. Что происходит?

— Прости. Не могу тебе объяснить. Не имею права. — Он поднял голову и взглянул ей в лицо. Угольно-черные глаза его, прежде непроницаемые, теперь пылали такой болью, что у Саншайн сжалось сердце.

Тейлон отстранился и медленно, с усилием, поднялся на ноги.

Теперь, когда он знает, кто она, — уйти от нее почти невозможно.

Но выхода нет. Пусть Нинья-Саншайн живет собственной жизнью. Пусть встретит кого-нибудь, с кем будет счастлива.

Он, Тейлон, способен принести ей только боль, лишения и смерть.

Но больше он этого не сделает. Хватит и одного раза.

Больше он не разобьет ее жизнь. Не станет причиной ее смерти.

Пока на нем проклятие, им не быть вместе.

Стиккс удовлетворенно ухмыльнулся, поигрывая мобильником.

Итак, Тейлон уже в курсе, что Саншайн — новое воплощение его жены.

Отлично, просто отлично. Лучшего и желать нельзя. Все идет по плану.

Зарек проглотил наживку, — и теперь за ним — гоняется вся новоорлеанская полиция. Тейлон

не думает ни о чем, кроме своей жены. Валерия m опекает Дионис.

Что же до Ашерона...

Для Ашерона Стиккс подготовил нечто особенное.

Как говорят новоорлеанские каджуны^[25]: «Laissez les jeих commencerb — «Начнем игру!»