Темный долг

Глава 3 ПОДАРОК ВАМПИРА

Я схватилась за спинку дивана, когда мир перевернулся, и увидела, как расширились глаза Этана. Увидела, как его губы сформировали мое имя — Мерит? — но не услышала ничего, кроме стука крови в ушах.

Я посмотрела вверх, меня накрыло головокружение, поскольку сместился угол зрения, и поймала пылкий взгляд Бальтазара.

— Что ты со мной сделал? — потребовала я.

Бальтазар злобно улыбнулся, когда звук стал громче и сильнее, как будто в моей голове жужжали осы.

— Я показываю, что значит быть одним из моих вампиров.

Я превратилась в марионетку, потянулась к нему, как если бы сместилась ось гравитации, затягивая меня в сторону. Я сопротивлялась — конечно, я сопротивлялась, пытаясь вертеть руками и ногами, чтобы сдвинуться. Но эти усилия были бесполезны. Он жестко тащил меня вперед, тянул меня прямо к себе чистой силой своей воли.

Бальтазар призвал меня. Бальтазару, который стоял, улыбаясь сквозь прикрытые веки, удалось притянуть меня несмотря на мое очевидное нежелание, на мой ощутимый страх.

Предполагалось, что это не работает на мне.

Когда Мэллори вернула Этана к жизни, ее власть над ним ненадолго сохранилась. Она могла переливать через него свою магию, и он терпеть не мог такое насилие, ее присутствие в святыни его разума.

Теперь я понимала это чувство, потому что именно этим оно и было — насилием. Принуждая двигаться вперед, он лишил меня права и воли, способности сказать «нет».

Если это был гламур, призыв вампира его Мастером, то как другие вампиры пережили это? Как они жили с этим навязыванием? Вторжением? Как это отличалось от того, что сделала Мэллори?

Я оглянулась, собираясь позвать на помощь и задаваясь вопросом, почему Этан, Малик и Люк не поднялись, чтобы остановить его, помочь мне.

Но они, казалось, застыли позади меня. Не потому, что Бальтазар остановил время, а потому, что я двигалась быстрее, с той же скоростью, которую Бальтазар продемонстрировал мгновением раньше.

Я боролась за контроль над собственным телом, собственным разумом. Я давно научилась держать блоки, чтобы уберегать мои обостренные вампирские чувства от подавляющих звуков, запахов и вкусов. Я пыталась опустить их, представляла, что они работают как тяжелые металлические ставни, создавая дамбу между моим разумом и накатывающими волнами его магии. Но это было все равно, что пытаться сдержать ураган зонтиком. Магия разлилась вокруг них, над ними, под ними и проскочила сквозь них, словно Левиафан[19].

И с Левиафаном проник импульс страсти и возбуждения настолько сильный, что было почти больно. Мое тело неожиданно наэлектризовалось, каждый нерв стал чувствительным и настроенным на Бальтазара — линию его шеи, ловкие пальцы, которые вертели глобус, манящие глаза.

Все это время Бальтазар продолжал улыбаться. Телепатические веревки, которые он использовал, чтобы тянуть меня вперед, натянулись, каждый спутанный шаг вел меня ближе к нему.

Я не могла вздохнуть, чтобы что-то сказать, и глазами умоляла его остановиться, освободить меня. Но страх, казалось, только распалил его, его возбуждение наполнило воздух запахом старой магии и практически всепоглощающими ароматами апельсина и корицы.

Его глаза заблестели живым серебром от возбуждения, Бальтазар с шипением обнажил клыки, острые как иглы кончики заблестели, когда он приготовился укусить, и протянул ко мне руку.

— Поцелуй для прекрасной женщины, — произнес он.

Чем ближе меня притягивало, тем больше исчезал остальной мир, пока он не стал единственным, что я могла видеть… и единственным, что меня беспокоило.

Серебро в его глазах кружило, словно водоворот, и он был похож на героя из готической поэмы, с черными волосами и кожей цвета свежих сливок, его губы заалели от вожделения… ко мне, только ко мне, потому что мы с ним были единственными в мире.

Он укусит меня. Он проколет кожу и вену и возьмет у меня кровь, и я никогда не захочу ничего другого. Мне никогда ничего больше будет не нужно, потому что он будет всем…

Его рука сжала мое плечо и притянула меня ближе, мои глаза сомкнулись, поскольку его обнаженные клыки обещали одновременно удовольствие и боль, подарок вампира. Его губы отыскали мои, прижались…

— Arrêter![20]

Голос Этана прогремел по комнате ударной волной ярости. Внезапно он оказался рядом с нами, оттаскивая меня назад. Бальтазар вытянул себя из моего разума, разъединение оставило меня холодной и пустой. Без его поддерживающей магии пол устремился мне навстречу, словно меня на него бросили. Я приземлилась на колени со сногсшибательной силой. На меня нахлынула тошнота, когда мир закрутился, и я зажмуривала глаза до тех пор, пока не почувствовала, что карусель замедлилась.

Малик вдруг оказался рядом со мной.

— Я помогу тебе встать.

Я кивнула, не уверенная, смогу ли произнести слова, и Малик приобнял меня за талию, помогая встать на ноги. Мои колени задрожали, но я устояла.

— Я не дам тебе упасть, — тихо сказал он и повел меня к дивану подальше от потасовки.

Даже сейчас ужасающая часть меня не хотела уходить, не хотела отдаляться от Бальтазара, от удовольствия, которое он обещал.

Этан схватил его за грудки и впечатал в книжные полки с такой силой, что треснула древесина, и на пол посыпались книги и хрусталь.

Смех Бальтазара был холодным как лед.

— Может, в следующий раз ты подумаешь дважды, прежде чем поднимешь на меня руку, mon ami.

Голос Этана был холодным и резким, как и Бальтазара, и он снова впечатал его в сломанную древесину и разбитое стекло, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Если ты снова ее тронешь, еще хоть раз подойдешь к ней, я разорву тебя на куски голыми руками, Мастер ты или нет.

Бальтазар просунул свои руки сквозь руки Этана, пытаясь освободиться от его хватки. Но Этаном двигали страх, любовь и ярость, и у него было преимущество.

Голос Бальтазара походил на шипение кобры.

— Тебе бы лучше отпустить меня.

— Тебе бы лучше вспомнить, где ты находишься. В моем Доме, в моем городе, в окружении моих людей.

— Твоих людей? — проговорил Бальтазар. — Я создал тебя, mon ami, и континенту не разорвать связь между нами. Они мои не меньше, чем твои.

— Ты неправильно понимаешь суть положения. — Удерживая Бальтазара одной рукой, Этан свободно рукой вытащил небольшой кинжал из кармана и приставил его к лицу Бальтазара.

— Они — мои люди, каждый из них, кровью и костями, разумом и душой. Предупреждаю тебя один раз, и только один, держись от них подальше. Я не то дитя, которое ты когда-то знал. Мои приоритеты изменились, равно как и моя готовность действовать.

Это было олицетворение Этана в его свирепости. Если и оставались какие-то сомнения в том, что вампиры — альфа-хищники, то бурлящая ярость в его глазах и сверкающие клыки стерли их.

— Сделай себе одолжение, — произнес Этан. — Уезжай из Чикаго сегодня же, и не оглядывайся назад.

Дверь кабинета распахнулась. Линдси, Броуди и Келли — еще один охранник Кадогана — зашли внутрь с мечами в руках.

Этан воткнул кинжал в дерево рядом с виском Бальтазара, где тот с силой завибрировал. А выражение лица Бальтазара по-прежнему не изменилось. «Скучающее презрение» казалось наиболее подходящим описанием.

Этан отступил назад, не сводя злобного взгляда со своего создателя.

— Уведите его отсюда. Сейчас же.

Бальтазар отошел подальше от Этана, когда охрана окружила его.

— Сегодня я уйду из твоего Дома, — сказал он. — Но я только-только знакомлюсь с твоим прекрасным городом.

Люк указал на дверь изогнутым лезвием своей катаны, и Бальтазар последовал туда без комментариев. Но он обернулся в дверях и посмотрел мне в глаза.

— Наше воссоединение, моя сладкая, только началось. До скорой встречи.

А потом он исчез.

***

— Следуйте за ним, — сказал Этан Малику. — Выясните, где он остановился, кто еще знает, что он тут. Я хочу, чтобы кто-нибудь — вампир или человек — все время следил за ним.

Малик кивнул, затем встал и исчез в коридоре, чтобы выполнить различного рода требования Мастера.

Этан, все еще стоя в другом конце комнаты — давящее расстояние между нами — посмотрел на меня.

— Ты как?

Я сглотнула, пытаясь собраться с мыслями.

— Он зачаровал меня. Он призвал меня. Предполагалось, что такого не должно случиться. Предполагалось, что я невосприимчива. Я была невосприимчивой.

Между его глаз пролегли линии беспокойства, Этан подошел к маленькому холодильнику, взял бутылку крови, открыл ее и принес мне.

— Пей.

— Я не хочу пить.

— Кровь поможет вывести оставшуюся магию. Послушай того, кто знает — ты почувствуешь себя гораздо лучше после этого.

— Я не хочу…

— Просто выпей чертовой крови, Мерит. — Его тон был резким, слова быстрыми и сердитыми.

— Почему он? Почему сейчас, когда я была невосприимчива для всех остальных?

Этан вздохнул и сел рядом со мной.

— Я не уверен. Он силен. Мастер-манипулятор. Возможно, столкновение со смертью усилило его способности, или он практиковался все эти годы. Или это может быть разновидность магии. — Он помедлил. — Или это может быть моя вина.

Я посмотрела на него и увидела в его глазах защемленный страх и беспокойство.

— То, что он сделал — не твоя вина.

— Не сам Бальтазар, — ответил Этан. — Твоя реакция. — Он заправил прядь длинных, темных волос мне за ухо, пристальный взгляд бродил по моему лицу, словно проверяя на наличие травм, оценивая мое психическое состояние. — Наркотики. Твое превращение.

Мое превращение в вампира не было легким и гладким. Этан сделал меня вампиром, чтобы спасти от нападения. Благородный поступок, теперь я могла это признать, но в то время я была не в состоянии дать согласие. Чувствуя себя виноватым из-за этого, Этан дал мне наркотики, чтобы помочь пройти через мучительно болезненный переход. Для большинства вампиров это были три дня прожигающей до костей боли; для меня это прошло по большей части как в тумане.

К сожалению, в добавок к ограждению от боли, это также задержало меня от полного превращения в вампира, так что моя психика все же была разделена между человеком и вампиром. В конечном счете они слились вместе, но быть может, как боялся Этан, были и другие остаточные последствия, такие как моя невосприимчивость к гламуру. А может, магия Бальтазара была молотком, который заколотил эту восприимчивость обратно на место.

— Мы всегда думали, что ты просто упряма, — сказал Этан. — Но, возможно, причины были более существенными, чем это.

В его голосе я услышала вину.

— Нет. Бальтазар сделал это, потому что хотел доказать свою правоту.

— Что он может добраться до тебя, до меня, — согласился Этан. — Гламур — проявление, предназначенное для того, чтобы соблазнять и управлять жертвой. То, что он использовал его против тебя, против нас обоих, было жестоко. Пей, — снова сказал он. — Ты почувствуешь себя лучше. И ты не хочешь, чтобы я заставлял тебя пить.

Я взглянула на него.

— Ты не посмеешь.

Выражение его лица не изменилось, поэтому казалось будет разумнее не спорить. Я села и, смотря на него поверх горлышка, начала пить.

Он был прав. Ушло напряжение, нейтрализуя часть беспокойного воздействия Бальтазара на меня.

Когда опустошила бутылку, я вернула ее Этану, и он отставил ее в сторону.

— Хорошо, — произнес он. — Цвет твоего лица уже возвращается к норме.

— Я не хотела его целовать. — Слова вырвались пузырем звука, и даже я услышала надрыв от вины в своем голосе. Я не хотела целовать Бальтазара, но в тот момент я ничего так сильно не желала. — Я не хотела. Не так чтобы очень. Я бы сделала все, чего бы он ни попросил. Он контролировал каждую часть меня — мысленно, эмоционально, физически.

Этан бросил на меня хмурый взгляд.

— Ты думаешь, я виню тебя за это? За то, что он сделал с тобой? — Он с сожалением покачал головой. — Мне жаль, что я не смог добраться до тебя раньше. Что он зашел так далеко. Его магия… В ней есть сила.

Он злился сам на себя, полагая, что так или иначе не сумел защитить меня. Поскольку он был единственным, кто вмешался, кто не дал Бальтазару выпить моей крови, он не мог быть еще более неправ.

Он обнял меня руками и прижал к себе.

— Гламур есть и всегда будет оружием, и неважно насколько красива упаковка.

Пугающе мощное оружие.

— Я не совсем уверена, как себя чувствовать. Это ощущалось как изнасилование. Но это было чудесное ощущение. И это заставляет меня чувствовать себя виноватой.

Он осторожно наклонил мой подбородок так, чтобы наши глаза встретились.

— Гламур предназначен для того, чтобы заставить тебя получать от этого удовольствие, чтобы вложить в тебя мысль, что вампир это нечто прекрасное. Это было бы бесполезно, если бы работало не так. Ты не виновата, это совершенно естественная реакция.

Я кивнула, но это не уменьшило болезненного ощущения в моей животе.

— Мне больше нравилось, когда я была невосприимчива.

— А мне не понравилось, что ты открыла это для себя вот так. — Он едва заметно улыбнулся. — Что ты не проявила такой же заинтересованности гламуром во время своей Коммендации, как сегодня.

Как он и хотел, уголок моего рта приподнялся.

— И в то время мне не очень то нравился ты.

— Да, не нравился.

В дверях появился Люк, рядом с ним был Малик. Он осмотрел комнату и посмотрел на меня.

— Ты в порядке?

Я кивнула.

— Я в норме.

Люк кивнул.

— Линдси и один из человеческих охранников сидят на хвосте у Бальтазара. Они проследят за ним, и мы будем дежурить посменно. — Он поглядел на Этана. — Ты веришь его истории?

Обняв меня рукой за плечи, Этан откинул голову назад, чтобы воззриться на кессонный потолок.

— Его версия была внутренне непротиворечивой, и рационально объясняет его отсутствие. Вы должны все еще раз перепроверить, подтвердить то, что можете. — Он снова поднял голову, поглядел на сломанные книжные полки, разбитые сувениры, нечто метафорическое. — Но сейчас он здесь, так что объяснение его отсутствия менее важно, чем причина его присутствия.

— И какова она по твоему мнению? — спросил Люк.

— Чтобы утереть мне нос? Чтобы предъявить права на трон, на который, по его убеждению, он имеет право?

— Значит, месть и власть, — произнес Люк. — Это извечные избранники вампиров.

— Его в том числе, — сказал Этан, потирая виски свободной рукой.

— Мы можем позвонить Николь, — с оттенком иронии произнес Малик, и Этан подавился лающим смешком.

— Чтобы поблагодарить ее за то, что прислала его к нам?

— Ты думаешь, она знала? — спросила я.

— Я думаю, что он достаточно осмотрителен, чтобы сначала навестить ее и убедиться в том, что у него имеется союзник, прежде чем наведываться сюда.

— Она могла договориться оставить записку в наших апартаментах, пока была здесь на Испытании, — догадалась я.

Этан кивнул, а затем его глаза сузились. Он поглядел на меня, Люка и Малика.

— Если она знала, что он жив, и если она знала это во время Испытания…

— Он и есть причина, по которой она положила конец ГС и создала ААМ? — закончил Малик, скрестив руки на груди.

Люк сел на подлокотник кресла напротив нас.

— И сколько из ее маневров было только ради того, чтобы дать Бальтазару второй шанс?

Этан вздохнул.

— Все мы знаем, что у нее были скрытые мотивы — что она предложила создать ААМ не просто потому, что она такая великодушная.

— Она что-нибудь говорила об этом на прошлой неделе? — спросил Малик.

— Нет, — ответил Этан. Мастера страны встречались в Атланте, в доме Николь, ради первого собрания и обсуждения структурных элементов организации: ее расположения, внутреннего регламента, аппарата принятия решений, финансов, возможности проведения официальной церемонии, чтобы отпраздновать создание организации. Я пропустила данную поездку — Люк сопровождал Этана, как его телохранитель. Судя по захватывающей беседе о парламентской процедуре, которая состоялась у меня с Этаном после, я не много пропустила.

— Собрание было именно таким, какое можно было ожидать от встречи двенадцати эгоистичных и стратегически мотивированных вампиров. Если она в чем-то пытается манипулировать нами, чтобы поддержать Бальтазара, то не раскрыла свои карты.

— Следующая встреча запланирована на следующую неделю, — сказал Люк. — Может, это первый шаг.

— Не знаю, куплюсь ли я на эту теорию, — сказала я, глядя на них. — Прохождение Испытания, выборы, роспуск ГС, учреждение ААМ — все то, что вы сделали за последние несколько недель, чтобы организация работала — есть более легкие способы передать власть Бальтазару. — Я пожала плечами. — Черт, да она могла просто поддержать его в роли кандидата на должность Дариуса.

— Это имеет смысл, — согласился Люк.

— Может, тебе стоит позвонить ей, — сказал Малик. — Сообщить, что он здесь. Выяснить, что ты можешь предпринять. Поговорить об этом открыто.

— Ага, ну точно, — пробормотала я, но довольно громко, поэтому услышал Люк и одобрительно ухмыльнулся.

— Мило, Страж.

Этан закатил глаза.

— Вы двое явно проводите слишком много времени вместе.

— Тренировки дважды в день, — ответили мы одновременно.

— Чем больше тренируемся, тем больше сближаемся, — сказал Люк. — Это часть моего запатентованного образа жизни: «Люк90X».

— Фигня это, — произнес Малик, — и он не запатентован. Это, наверное, незаконное использование товарного знака.

— Это мелочь.

— Детишки, — проговорил Этан, вставая и глядя на свои часы. — Близится рассвет, и я думаю, что для одной ночи у нас было достаточно волнения.

— Да, — произнес Люк, вставая по очевидному сигналу. — Пусть это будет тебе уроком как пытаться покинуть Дом и иметь личную жизнь.

— Впредь наши отношения будут сугубо профессиональными, — пообещала я, отчего заработала насмешки от всех троих из них.

— Скажи это мужчине, который ранее этим вечером защитил твою честь французским языком и клинком, — сказал Малик. Он привел веский аргумент.

Вспомнив о клинке, Этан пересек комнату, выдернул его из стены и положил в ближайший ящик.

— Давайте соберемся после заката, чтобы обсудить то, что мы узнали о Бальтазаре и к чему нам стоит готовиться.

— Будет сделано, старина, — произнес Люк, а затем взглянул на меня. — Учитывая, что твой «сугубо профессиональный» режим позволяет, у тебя завтра небольшая тренировка с клинками.

Ну конечно же, завтра что-то есть. Потому что не дай Боже я пропущу ночь Люка90X.

— Ну тогда вы с ней увидитесь, — заверил их Этан. И в ту секунду, когда они ушли, он обнял меня за талию и прижал к жесткой линии своего тела.

Прежде чем я успела отреагировать, его рот обрушился на мой, уверенный и собственнический, страстный и настойчивый. Он вытолкнул меня за пределы мышления в то сладкое забвение, где было только восприятие, только ощущение, его запах и вкус.

Когда он отстранился, напоследок дразняще покусывая мне губу, мы оба тяжело дышали.

— Всегда помни, — произнес он. — Настоящая страсть в любое время превзойдет древнюю магию.

От дверного проема послышались аплодисменты. Я обернулась и увидела Катчера с Мэллори, медленно хлопающих в ладоши от нашей картины.