Тени прошлого

Глава 9

Александр отряхнул снег с сапог, прежде чем войти в парадную дверь. После обеда он, как и каждый день, работал в своем кабинете. Но вдруг ему все опостылело. Он не мог понять причины приступа удушья и, потеплее одевшись, спустился в парк. Бесцельно кружил он среди заснеженных газонов и одетых в деревянные щиты статуй. Не отпускало. Он углубился в лесную зону, и наконец свежий морозный воздух привел его в чувство. Теперь он сможет снова сосредоточиться над кипами бумаг, которые захватил с собой из мюнхенского филиала их банка на выходные.

Дворецкий Мартин, на протяжении десятилетий верно и преданно служивший семье, принял у него пальто.

— Похоже, снова будет снегопад. — Он покачал гордо посаженной седой головой. — Но боюсь, снег долго не продержится. День-два — и снова будут лужи. Сколько зим у нас уже не было настоящего снега на Рождество!

Александр, слушавший его вполуха, кивнул.

— Скажите на кухне, чтобы мне подали чаю и немного рому.

Дворецкий, чуть поразмыслив, осторожно заметил:

— Ее светлость приказали накрыть в их покоях чай на двоих.

— Да? Значит, мать ждет какую-нибудь приятельницу. — Александр нетерпеливо отмахнулся. — Не забудьте сказать, чтобы мне подали чай в кабинет, Мартин!

Старый слуга огорченно покачал седой головой, глядя вслед хозяину. Раньше у принца всегда находилась минутка для доброго разговора. Что-то идет не так, что-то сильно заботит молодого хозяина — это видно по его глазам и по немилостиво сжатому рту, который уж, наверное, и забыл, что такое улыбка. И старая госпожа отучилась улыбаться и никогда не заговорит о погоде или не спросит о внуках… Нет, нехорошо стало во дворце Хольстенбах!

На верхнем марше разбегающейся по двум сторонам лестницы навстречу Александру вышла принцесса Валеска. Двери в ее комнату стояли открытыми — значит, она ждала его прихода.

— Выпьешь со мной чаю, сын? — Ее голос был каким-то полинялым.

Александр остановился на верхней ступени. В последние месяцы они не проводили время вместе, не считая тех тягостных минут, когда выходили к обеду. Не давая для прислуги повода посплетничать, они вели за столом односложные, ничего не значащие светские беседы.

— Пожалуйста!

Александр встряхнулся.

— Как вам будет угодно, мама, — ответил он официальным тоном.

В апартаментах принцессы было по-домашнему уютно. В камине потрескивал огонь. На невысоком чайном столике горели две свечи в обрамлении рождественского венка из еловых веток. Александра болезненно передернуло. Такие же свечи зажигала Юлия в их последний вечер. Он подавил неуместные воспоминания и опустился в бидермайеровское кресло.

— Я хотела бы с тобой обсудить, — нарушила молчание принцесса Валеска, — какие подарки в этом году сделать нашим служащим.

— Думаю, в этом ты разбираешься лучше меня, мама. Предоставляю решать это тебе. — Его голос звучал более чем безучастно.

Принцесса Валеска была не намерена сдаваться.

— Ты уже поговорил с лесничим по поводу рождественской елки?

— Да, мать, все будет в срок.

Она засыпала его предпраздничными вопросами, и он послушно отвечал на них. Но было ясно, что они нисколько не занимают его и он будет до скончания века отвечать на каждый следующий, нимало не принимая в них участия.

Поток ее вопросов постепенно иссяк. Принцесса допила свою чашку чая и откинулась на спинку кресла. «Я уже, как это ни прискорбно, стара, — думала она, — и, наверное, чего-то не понимаю в этой жизни».

— Ты, должно быть, будешь встречать Рождество не дома? — спросила принцесса, не глядя сыну в глаза.

— С чего ты взяла? — Он удивленно поднял брови. — Где мне еще быть?

Принцесса пожала плечами:

— Возможно, у твоей девушки.

У него больше не было девушки. Не было Юлии, с ее нежной улыбкой, которая, излучая счастье, ждала его в прорехах тяжких будней. Остались одни только тяжкие будни. И письмо от нее, сообщавшее, что она на неопределенное время уезжает в Париж. Получив его, он тогда едва не лишился рассудка. Он бросился было за ней — ее новый адрес в Париже не представлял для него тайны, — но над Альпами, еще и еще раз перечитывая письмо, наткнулся на строчки, в которых Юлия просила не преследовать ее и не пытаться связаться с ней тем или иным образом, и развернул свой самолет.

— С Юлией все кончено. — Он даже не дал себе труда распрямиться.

Принцесса Валеска посмотрела на своего сына. Она ожидала такого ответа, но почему-то он не доставил ей радости.

— И ты винишь в этом меня? Не правда ли, Александр? — У нее еще хватило мужества скривиться в улыбке. — Поэтому между нами пробежала кошка? Поэтому ты предпочитаешь не встречаться со мной? — Она гордо вздернула голову, готовая к отражению упреков.

Но Александр посмотрел сквозь нее, как будто она была расписной китайской ширмой. Через некоторое время он устало сказал:

— Юлия не захотела выйти замуж за того, в чьей семье задают тон высокомерие и спесь. Она предпочла остаться самостоятельной и независимой и совершенствоваться дальше в своей профессии. Поэтому она порвала со мной.

— Она порвала с тобой?

— Да, мама. — В глазах Александра зажегся огонек иронии. — А ты, как я вижу, не в состоянии представить себе, что девушка «низкого происхождения», без состояния и великосветских связей, имеет собственную гордость?

Принцессе Валеске нечего было ответить. Снова возникла тяжелая пауза, как регулярно в последнее время в короткие минуты их общения. Горящая головешка, взметнув столб искр, с треском рассыпалась. Александр тяжело поднялся и подошел к камину. Он взял в руки каминную кочергу и аккуратно разворошил угли.

Принцесса посмотрела на его четкий, почти граненый профиль. В нем читались решительность и непримиримость, так близкие ее сердцу. Но еще явственнее проступали в нем черты отчаяния и покинутости. Он выглядел лет на десять старше своего возраста. Принцесса Валеска сцепила пальцы. Она не захотела потерять сына, отдав его женщине, которая казалась ей недостойной его. И вот теперь этой женщины больше нет в его жизни — но не потерян ли сын для нее тем не менее?

Чувство беспомощности, какого она прежде не знала, охватило принцессу. Ей захотелось простереть руки к сыну, дотронуться до него, утешить. Но нежности были не в ее характере, да и Александр вряд ли нуждался теперь в ее сочувствии. Да, она его потеряла.

Ей вдруг стало холодно, невозможно холодно, хотя в камине по-прежнему горел огонь, отдавая свой жар. Если бы и она могла отдать Александру тепло своего материнского сердца, которое билось в ее груди, пусть даже внешне она часто выглядела бессердечной. Если бы найти слова, которые растопят этот ледяной холод, пропастью отчуждения разверзшийся между ними. Всего несколько теплых доверительных слов, которые зажгут свет в его потускневших глазах и вызовут сердечную улыбку на плотно сжатых губах. Улыбку, которой — она только сейчас осознала это — ей до боли не хватало.

Сколько бесконечно длинных бессонных ночей провела она за эти месяцы, перебирая в памяти всю свою жизнь, снова и снова с обидой вспоминая горькие слова сына и не желая признать их правоту. И сейчас, глядя на него словно после долгой разлуки, она увидела, какое одиночество и отчаяние породила вокруг себя. В глубине души Валеска знала, что должна сказать, но слова не хотели слетать с ее губ.

— Привези мальчика, — наконец удалось ей справиться с собой.

Александр медленно повернул к ней голову.

— Что? — Он как будто боялся ослышаться. — Что ты имеешь в виду?

— Привези твоего племянника к нам на Рождество. — Она с видимым усилием одолевала свой холодный рассудок. — И если ему понравится, пусть остается.

Александр, не отрывая взгляда от лица матери, отложил кочергу и подошел к столу. Он все еще не верил тому, что услышал.

— Почему ты вдруг изменила свое решение?

— Хочу доставить тебе радость. Это, — принцесса несколько напряженно усмехнулась, — будет моим подарком тебе на Рождество.

Радостное изумление оживило суровые черты Александра, по губам пробежала тень улыбки. Она еще мало походила на его настоящую, открытую улыбку, но и это подобие приподняло скорбно опущенные уголки его рта.

— Спасибо, мама! — Его голос звучал еще глухо и сдержанно, но глаза уже смотрели тепло. — Это чудесный подарок! Не только для меня, и для тебя тоже, если ты делаешь это от чистого сердца.

— От чистого сердца, Александр, и по доброй воле. — Она притронулась к его висящей как плеть правой руке своими холодными пальцами. — Уже лучше?

— Много лучше, мама. — Он сжал ее кисть и кивнул, глядя ей прямо в глаза.

Принцесса Валеска прочитала в его взоре, что он понял ее немой вопрос: «Это сблизит нас снова?» — и отдал должное ее шагу навстречу.

— Им нужен человек на ночные дежурства. — Катарина Бонелли отставила в сторону горячий утюг. — Мне сказала сестра Мария. Ксавье, дети растут, им уже нужна новая одежонка. А если мы и этой зимой не купим тебе теплую куртку, ты никогда не избавишься от своего кашля!

Ксавье Бонелли всей пятерней поворошил волосы.

— Нет, Кати, это будет для тебя уже слишком. Я не могу допустить такого.

— Но это же не навсегда. Только на время, Ксавье! — Она повернула голову к двери и прислушалась.

На лестнице раздавались чужие шаги. Может быть, кто-то к ним? Катарина проворным движением собрала разложенное белье и понесла его в шкаф. В дверь постучали. Супруги обменялись удивленными взглядами, и Ксавье пошел открывать. Перед ним стоял высокий, прилично одетый незнакомец.

— Здравствуйте, — сказал он. — Я Александр фон Равентли. А вы, должно быть, господин Бонелли. Могу я поговорить с вашей женой?

Ксавье Бонелли неуверенно обернулся через плечо к жене, которая уже подходила, с любопытством поглядывая на гостя.

— Здравствуйте, госпожа Бонелли. Вы меня узнаете? Я был здесь летом с фрейлейн Юлией Фендер…

— Да, теперь припоминаю вас. — Катарина смущенно улыбнулась. — Что же мы стоим на пороге? Проходите, месье! Вы должны нас извинить, мы не ждали гостей.

— Не надо извиняться, мадам. Я вас долго не задержу. Я приехал ради Даниеля.

— Дети все в школе, — сконфузилась Катарина и поспешила объяснить: — В школе сегодня рождественский праздник перед началом каникул. Они вернутся не раньше чем через час.

— Вот и хорошо, — успокоил ее Александр. — У нас будет время поговорить. — Он кивнул господину Бонелли, принявшему у него пальто. — Не знаю, говорит ли вам о чем-нибудь имя фон Равентли?

Ксавье Бонелли категорически потряс своей буйной шевелюрой, а его жена еще пристальнее посмотрела на гостя.

— Пожалуй, да-а, — задумчиво протянула она. — Это имя, которое всегда твердит Даниель, когда заводит свои глупые россказни про принцев и принцесс и бабушку, которая живет во дворце… — Катарина совсем смешалась.

Александр усмехнулся:

— Как видите, это не глупые россказни, мадам Бонелли. И я, принц фон Равентли, существую, и в Германии у него есть бабушка-принцесса. — Он ободряюще посмотрел на нее.

— Да вы садитесь, месье! — спохватилась Катарина и пододвинула ему стул.

— Благодарю вас. — Александр сел, Катарина устроилась рядом. — Все это рассказала Даниелю мать, а он хорошо запомнил. Отцом Даниеля был Филипп фон Равентли, мой брат. Его давно уже нет в живых. — Александр помолчал. — И вот я приехал, чтобы кое-что исправить. Я хочу забрать мальчика к себе и дать имя, которое принадлежит ему по праву.

Воцарилась тишина. Ксавье Бонелли так и остался стоять посреди комнаты с открытым от изумления ртом. Его добродушное лицо сейчас выглядело почти глупо. Ему было трудно переварить все, что тут наговорил этот почтенный господин.

Мысль Катарины работала живее. Она недоверчиво посмотрела на гостя:

— А как вы все это узнали?

Александр не стал скрывать и выложил ей всю историю. Зачарованно, как красивую сказку, слушала Катарина, буквально считывая слова с его губ. При упоминании имени Юлии лицо гостя несколько омрачилось — это тоже не ускользнуло от ее внимательного взгляда. Когда рассказ был окончен, мадам Бонелли всплеснула руками.

— Мадемуазель Юлия! — воодушевленно воскликнула она. — Так вот кому Даниель обязан своим счастьем!

— Подожди, Кати! — хмуро остановил жену Ксавье Бонелли и насупившись посмотрел на посетителя. — Почему ты решила, что это для Даниеля счастье? Его дом здесь. Может, мы и не слишком много можем ему дать, но все, что мальчику нужно, у него есть. — Он закончил свою речь решительным жестом, как обрубил.

Две пары глаз теперь были устремлены на него. Внимательные, изучающие глаза Александра и встревоженные — Катарины. Катарине было страшно неудобно, что ее муж так непочтительно разговаривает с гостем.

— Но, Ксавье, — начала она было с упреком и осеклась, увидев, как судорожно подергивается его лицо и какая боль отразилась в нем.

За восемнадцать лет замужества Катарина хорошо изучила своего мужа. Обычно немногословный в том, что касалось чувств, он умел любить всем своим мягким сердцем. И сейчас она видела, как это сердце страдает. С извиняющейся улыбкой Катарина Бонелли обратилась к гостю:

— Не обижайтесь, месье. Мой муж очень привязан к Даниелю. — Она потупила глаза и разгладила своими натруженными руками передник. — Он давно уже стал нашим ребенком, и нам было бы тяжело потерять его.

Александр, со все возрастающим уважением смотрел на скромную чету. Он никак не ожидал, что ему придется уговаривать отдать ему мальчика. Он думал, бедные люди будут рады избавиться от лишнего рта. Но вместо радости он читал на их лицах боль утраты.

— Мадам Бонелли, — обратился он к Катарине, надеясь найти отклик в женской душе. — Я ничуть не сомневаюсь, что вы любите мальчика и Даниелю хорошо в вашей семье. Но подумайте о том, что он много лет вынашивал свою мечту, и не только мечту — долг перед своей умершей матерью. Разве он будет счастлив, если его надежды рухнут? — В глазах Катарины промелькнул огонек понимания, и Александр поспешил поддержать его. — Если Даниель уедет со мной, вы же не навек с ним проститесь. Просто у ребенка будет две семьи. Он будет приезжать к вам на каникулы, и… — Александр набрался духу, — вы тоже сможете навещать его.

Он уже видел, что Катарина готова принять его предложение, но Ксавье Бонелли недоверчиво взирал на него. Он понимал, что простой рыбак держит его за пустозвона, которому зачем-то понадобилось морочить им головы глупыми сказками. Александр полез во внутренний карман своего элегантного пиджака и вынул чековую книжку.

— А сейчас позвольте мне выразить вам признательность за то, что, кроме всего прочего, — подчеркнул он, — вы содержали моего племянника на протяжении трудных лет… — Он поймал возмущенный взгляд и резкий жест Катарины, которая раньше мужа сообразила, что он собирается сделать. — Позвольте мне, мадам Бонелли. В этом нет ничего зазорного, уверяю вас! Просто должна восстановиться справедливость.

Александр выписал чек и проставил на нем не ту сумму, которую предполагал, отправляясь на Корсику. Но Бонелли ее заслуживали! Он протянул чек Ксавье:

— Возьмите, господин Бонелли! По этому чеку вы сможете получить деньги в любом банке.

Оторопелый Бонелли машинально взял маленький листочек, но когда его взгляд упал на стоявшую на нем сумму, краска бросилась ему в лицо.

— Это же целое состояние! Кати, дорогая, мы не можем это принять!

— Можете и должны! Я даже очень прошу оказать мне эту услугу. — Александр посмотрел на растерянного отца семейства с доброй улыбкой. — Я не покупаю у вас мальчика, не подумайте! Даниель способный ребенок, и он получит хорошее образование. Но он, конечно, захочет, чтобы его братья и сестры тоже смогли учиться дальше.

— Да? Ну, тогда ладно. Тогда большое вам спасибо, — промямлил потрясенный Бонелли. И вдруг его лицо просветлело. — Кати, но теперь тебе не надо идти дежурить по ночам, мы и так сможем купить детям новую обувку и пальтишки!

— А тебе теплую куртку, — улыбнулась Катарина мужу. — Ксавье, достань-ка бутылочку, которую мы припасли на Рождество. — Она повернулась к Александру. — Хоть господин фон Равентли и привык к благородным винам, думаю, он не откажется чокнуться с нами стаканчиком местного.

— Это будет самое благородное вино в моей жизни, уверяю вас! — с сердечностью заверил ее Александр.

Когда Ксавье Бонелли разливал по стаканам вино, его руки заметно подрагивали.

Вскоре на скрипучей лестнице заслышался топот детских ног, и веселая компания ввалилась в комнату: Лукас и Паоло, Луис и Жаннет и Даниель за руку с малышкой Терезой. Увидев незнакомца, дети застыли у порога. Только Даниель радостно воскликнул:

— Вы приехали с мадемуазель Юлией?

— Дети, у нас гость, поздоровайтесь, — строго сказала мадам Бонелли, чтобы замять неловкую паузу. Потом взяла Даниеля за руку и подвела к Александру. — Это твой дядя Александр фон Равентли, Даниель. Он приехал за тобой. Твоя бабушка ждет тебя в Германии.

— Я же знал! Вы правда мой дядя? Мой настоящий дядя? — спросил Даниель срывающимся от волнения голосом, пытливо заглядывая ему в глаза.

— Самый настоящий, мой мальчик! — Александр ласково положил ему руку на голову. — Твой отец был моим братом, а значит, я твой дядя.

— А моя бабушка — принцесса во дворце?! — Даниель почти задыхался от исполнения своих самых заветных желаний.

— Хм, да, она принцесса. Но для тебя прежде всего бабушка, которая будет любить своего внука. Ты ведь ее тоже полюбишь, да?

Даниель рыцарственно кивнул. Дети молча таращились на незнакомца, который вдруг превратился в дядю Даниеля. И только малышка Тереза спросила благоговейным шепотом:

— А это правда, что во дворце сто комнат?

— Примерно, — улыбнулся Александр и погладил малышку по пушистой головке. — Но не будем медлить. Даниель, попрощайся со всеми, и в путь!

Пока Даниель обнимал братишек и сестренок, Катарина начала вынимать из шкафа и складывать его вещи.

— Не надо, мадам Бонелли, — мягко остановил ее Александр, — пусть наденет только пальтишко.

— У меня нет. Но, — поспешил успокоить дядю Даниель, — зато у меня толстая кофта и длинный теплый шарф!

Александр фон Равентли обвел растерянным взглядом ребятню, пальтишек ни на ком из них не было.

— Ничего, — должен был сглотнуть Александр, прежде чем смог вымолвить хоть слово. — Скоро у вас все будет. Пора, Даниель.

— Я сейчас! — вдруг вскрикнул Даниель и, мигом слетав в свою комнату, вернулся, бережно прижимая к груди небольшой сверток. — А на чем же мы поедем? — внезапно остановился он, испуганный пришедшей ему в голову мыслью. — Сегодня не отплывает никакой корабль. И вообще они зимой бывают только два раза в неделю!

— Мы полетим, Даниель.

Малыш раскраснелся от счастья. Из всех замечательных вещей, что обрушились на него сегодня, эта была самой потрясающей. Он полетит!

Огромная зеленая елка, распространяя вокруг себя свежий аромат хвои, уже ждала их в зале, когда поздним вечером Александр, ведя за руку племянника, вернулся во дворец. Даниель вцепился в его пальцы, и Александр почувствовал, как мальчик скован.

— Теперь это твой дом, малыш, — сказал он ласково, но очень серьезно. — И тебе не надо ходить здесь на цыпочках.

— Но здесь полы начищены до блеска. А это бабушка, да?

Александр не мог расслышать тихий шепоток мальчика, но поднял вслед за ним взгляд на ярко освещенную парадную лестницу и обомлел. Да, это была его мать. Но сегодня на ней не было традиционного черного платья без всяких украшений. Сегодня на ней был длинный бархатный капот цвета королевской лазури, с широкой, шитой серебром каймой. Он делал ее прямую фигуру еще величественнее и оттенял синеву глаз. Высокую прическу украшала небольшая алмазная диадема. Щеки покрывал легкий румянец, который очень красил ее. Александр в замешательстве подумал, что вряд ли этот цвет лица только результат волнения — у женщин столько маленьких хитростей! Но в любом случае, мать сделала все, чтобы не обмануть ожидания внука. И это было хорошим знаком.

Торжественно, шаг за шагом, прямо смотря перед собой, она спускалась по ступеням. Даниель стоял неподвижно, словно врос в землю, и смотрел на нее немигающим взглядом.

Он казался совсем крошечным в огромном зале, смешным и трогательным в своих коротких штанишках и толстых шерстяных чулках, аккуратно заштопанных на коленках. Грубой шерсти вязаная кофта была ему в рукавах коротковата, а из замотанного вокруг шеи длинного шарфа с висящими концами торчало узкое бледное личико с огромными, в пол-лица, небесно-голубыми глазами.

Принцесса Валеска неотрывно смотрела в его лицо, в его глаза, в которых тонули и исчезали бесчисленные годы страданий. Словно время повернуло вспять и перед ней стоял ее Филипп, еще малыш, еще невинный ребенок, не причинивший ей ни горестей, ни печали, которого она любила всем сердцем, как только мать может любить своего ребенка. Ее глаза увлажнились.

— Добро пожаловать домой, внук. Я рада, что ты наконец здесь. — Она поцеловала его в обе щеки.

— Здравствуй, бабушка! — Его тоненький голосок дрожал от робости. — Я тоже рад. Ты такая красивая! Самая настоящая принцесса! — Он несмело коснулся пальчиком переливающейся бархатной ткани.

Валеска подняла глаза на сына. Александр тепло улыбнулся и кивнул ей. Таким счастливым она его давно не видела. И, взяв малыша с двух сторон за руки, они двинулись вверх по широкой лестнице навстречу предстоящему Рождеству.