Тест на измену

Глава 48. Малыш

Паша приезжает каждый божий день. Вечером, часов в семь или восемь. Сидит на стуле рядом с моей кроватью, спрашивает о самочувствии и делах. И о том, и о другом ему рассказывают врачи, но он зачем-то еще интересуется у меня. Я знаю, как Паше тяжело вырваться с работы в вечернее время. До медцентра ехать часа два. Подозреваю, что, навестив меня, Паша возвращается обратно в «Стройкапитал» и продолжает работать допоздна.

А дела мои не очень. Если в предыдущие две беременности с маткой все было хорошо, то сейчас нет. Там что-то не закрывается, вдобавок сильный тонус. Мне нельзя много ходить, желательно больше лежать. Я беспрекословно выполняю все предписания врачей, не занимаюсь никакой самодеятельностью. Сказано, вставать с кровати только по необходимости, значит, так и делаю.

С Пашей постепенно разговоры исключительно о моем самочувствии распространяются и на другие темы. Особенно на тему работы. Паша не подписал мое заявление об уходе, поэтому сейчас я на больничном, а когда наступит срок, уйду в декрет. Мне нечем заниматься в медцентре целыми днями, от сериалов я опухла, поэтому с удовольствием немного помогаю Паше по работе: общаюсь с журналистами, готовлю для них ответы на запросы, договариваюсь об интервью.

Я вижу, как Паша благодарен мне за это. Пока я отсутствую, на мое место некого ставить, а Паше некогда искать мне достойную замену. Надо проводить собеседования, отбирать кандидатов, а это время, которого у Паши и так почти нет. Прав он был, когда в самом начале говорил, что не любит женщин на ответственных должностях: они уходят в декрет и им надо искать замену. Мы, кстати, вспомнили тот разговор и вместе посмеялись. Кто бы тогда знал, что я буду беременна именно от Паши.

Мы много смеёмся вместе. Почти как раньше, когда встречались. Постепенно неловкость и напряжение ушли, наше общение стало легким и комфортным. В какой- то момент я ловлю себя на том, что жду Пашу. Начиная с пяти часов, то и дело поглядываю на время, примерно прикидывая, чем он может быть сейчас занят и во сколько освободится, чтобы навестить меня.

Когда Паша заходит, палату словно солнцем озаряет. Он лучезарно улыбается, и я свечусь в ответ. Сердце сразу начинает трепыхать как птица в силках. Я приподнимаюсь на постели, а Паша заботливо говорит: «Лежи-лежи». Садится рядом, поправляет мне подушку или одеяло, что-нибудь рассказывает, задаёт вопросы. А когда Паша неминуемо уходит, палата погружается в мрак. Я сворачиваюсь калачиком, обнимаю живот и начинаю ждать завтрашний день, в котором будет новая встреча с Пашей.

Когда мне становится получше и угроза выкидыша снижается, врачи разрешают мне недолгие прогулки. У медицинского центра огромная территория, есть даже маленький зоопарк. Сейчас в ноябре сыро и холодно, но я все равно рада наконец-то оказаться на свежем воздухе и пройтись.

Мы с Пашей идём на прогулку. Я одеваюсь в тёплый пуховик и угги, а Севастьянов еще заставляет меня надеть шапку. Когда выходим из палаты, неожиданно Паша берет меня под руку. Я сначала цепенею от растерянности, а в следующий миг за спиной крылья вырастают. Я не иду, а парю над землей.

Мы шагаем медленно, никуда не торопясь. Ёжась от холода, жмусь посильнее к Паше. Уже темно, под ногами сырая земля, а в воздухе пахнет приближающейся зимой. Разговариваем о разном. Сначала немного о работе, потом об общих знакомых, затем вспоминаем что-то из детства. Период наших отношений негласно обходим стороной. Хотя там было много хорошего, но закончилось все печально, и лучше к этому не возвращаться. У нас с Пашей выстроилось некое подобие дружбы, и я боюсь, что любое упоминание о моем предательстве разрушит ее.

Приближается первый скрининг беременности. Так далеко я еще не заходила. Мой первый выкидыш произошел на седьмой неделе, второй — на пятой. А сейчас уже десять недель. При мысли, что скоро детально рассмотрю своего ребёнка — хоть пока и на экране телевизора — дух захватывает. Я так люблю этого малыша. Больше всех на свете, больше самой себя.

Ровно в одиннадцать недель у меня берут кровь из вены для скрининга. Это очень волнительно, вдруг у малыша обнаружат что-то плохое? Я не сплю всю ночь, нервничаю, переживаю. Как только приезжает Паша, сразу вываливаю на него короб своих тревожных мыслей. Он берет меня за руку и успокаивает.

Это уже не первое его прикосновение ко мне. Если не считать того, что Паша каждый день гладит мой живот, он стал прикасаться ко мне в принципе. То положит руку на плечо, то придержит меня за спину, а один раз даже заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос. И каждое его прикосновение ко мне такое нежное, как будто хрустальную куклу трогает. А у меня в эти мгновения сердце останавливается.

Анализ крови приходит через несколько дней. Там все хорошо, и я облегченно выдыхаю. Не дожидаясь вечера, когда приедет Паша, звоню. У него какое-то важное совещание, судя по голосам на заднем фоне, и он прерывает его, чтобы поговорить со мной. А через несколько часов приезжает радостный, берет мою руку и целует тыльную сторону ладони.

— Ну вот, а ты боялась.

У меня слезы на глазах выступают.

— Я всего боюсь. Завтра ещё узи.

— На узи тоже все будет хорошо.

— А если нет?

— Арина, не накручивай себя раньше времени. Разве есть поводы переживать?

Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю.

— Ты прав. На узи тоже все будет хорошо.

Но мне все равно страшно. Не покидает тревога, плохое предчувствие. Естественно, Паша видит это, он же читает меня как открытую книгу. Поэтому остается со мной в палате допоздна, пока я не усну. Садится на краешек кровати и гладит успокаивающими движениями по голове. Постепенно тревога сходит на нет, мне становится тепло и хорошо, я засыпаю.

А на следующий день Паша пропускает утреннее совещание и приезжает, чтобы пойти со мной на узи.

— Ложитесь на кушетку, раздевайтесь ниже пояса, посмотрим трансвагинально, — говорит врач, когда мы с Пашей заходим в кабинет.

Мне все узи делают трансвагнально, поскольку угроза сохраняется. Я послушно раздеваюсь и ложусь, прикрывшись одноразовой пеленкой, а Паша садится рядом на стул. Перед нами на стене висит большая плазма, на которой уже совсем скоро мы увидим нашего малыша. Врач вводит в меня зонд, и на экране появляется ребёнок.

Из легких весь воздух выбивает. Я не шевелюсь, онемела. Только чувствую, как по щекам заструились слезы и как Паша крепко сжал мою руку, а затем переплел наши пальцы.

— Канал расширен и повышен тонус, — недовольно цокает врач.

Опять. Опять он расширен и опять тонус. Но сейчас эта информация проходит для меня фоном, поскольку я неотрывно гляжу на экран телевизора.

— Позвоночник визуализируется, — говорит протокольным голосом врач, и медсестра быстро печатает за ним на клавиатуре. — Размер левого бедра…

Я внимательно вглядываюсь в малыша. Вот он мой маленький, моя кровиночка, мое счастье, мой смысл жизни. Единственное, что у меня есть. Я ведь совсем одна. С родителями у меня не близкие отношения, а с Пашей мы просто друзья. Но скоро у меня будет мой малыш. Я окутаю его любовью и заботой, буду дарить тепло и ласку. И никто мне больше не нужен. Только бы он родился здоровеньким. Я тогда буду самой счастливой на свете.

— Вытирайтесь, — врач подаёт мне салфетки, когда узи заканчивается. — У вас здоровый малыш, но угроза сохраняется.

Я уже не обращаю внимания на слова об угрозе. Привыкла. Главное, что ребенок здоров. Это лучшее, что я слышала за двадцать семь лет своей жизни. Ни один комплимент, ни одно признание в любви близко не сравнятся с фразой «У вас здоровый малыш».

Паша помогает мне подняться, берет у врача заключение и несколько снимков ребенка с аппарата узи. Доводит меня под руку до палаты, усаживает на постель и садится рядом.

— Ну вот, а ты боялась.

Всхлипываю.

— Ну что ты, Арин, — обнимает меня одной рукой.

— Это от счастья.

Ну что я в самом деле разревелась. Вытираю лицо, пока Паша рассматривает снимки ребенка.

— Смотри, а он на меня похож, — говорит и показывает одну фотографию мне.

Приглядываюсь к профилю малыша.

— Он еще ни на кого не похож.

— На меня уже похож, — спорит. — Смотри, ну мой же профиль.

Не пойму, он это серьезно или прикалывается.

— Паш, ну в каком месте он похож на тебя? — возмущённо спорю.

— Профиль похож. Как ты не видишь?

Смотрю на Пашин профиль, затем на профиль ребенка. Обратно на Пашин профиль.

— Не неси чепуху, — забираю снимок малыша. — Тебе кажется.

Вот же удумал. На него похож! Да, щас. Я вынашиваю, я мучаюсь, я буду рожать, поэтому и похож ребенок будет на меня.

— Ты просто не хочешь признавать, что малыш похож на меня, — с гордостью произносит.

Толкаю его в бок.

— Тебе померещилось.

Паша смеется, и я автоматически заражаюсь его смехом. Все тревоги и страхи ушли, я чувствую лёгкость и радость. У нас будет здоровый малыш. Это лучшее, что могло с нами произойти.

— Я уже поеду, — говорит Паша, и я слышу в его голосе нотки грусти. Как будто не хочет уезжать.

— Хорошо, — отвечаю, слегка поникнув.

— Сегодня больше не смогу приехать. Пришлось перенести важные утренние дела на вечер.

С пониманием киваю.

— Да, конечно, — бормочу, а у самой уже тоска по душе разлилась.

— А завтра вечером приеду, — говорит, поднимаясь.

Встаю следом за ним и дохожу до двери.

— Я буду ждать, — шепчу с чувством.

Мне почему-то страшно посмотреть на Пашу, начинаю на пустом месте нервничать. Паша касается моего подбородка и поднимает на себя лицо. Ведет нежно подушечками пальцев по щеке вверх и поправляет волосы за ухо.

В крови происходит резкий выброс адреналина, коленки подкашиваются. Словно завороженная, гляжу на Пашу. Он гладит меня по голове, а в следующую секунду обнимает. Утыкаюсь носом ему в шею, вдыхаю любимый запах и чувствую, как щиплет глаза.

— Все будет хорошо, — шепчет мне на ухо.

Одеревеневшими руками медленно-медленно обвиваю его спину. Не знаю, сколько мы так стоим. Время остановилось. Чувствую, как Паша касается губами моих волос. Целует. Прижимаюсь к нему крепче, сильнее обнимаю.

— Паша… — шепчу. А что дальше сказать, не знаю. Во мне так много чувств, эмоций, мыслей. Никаких слов не хватит выразить.

— Все будет хорошо, — повторяет и еще раз целует в макушку.

Он первый отрывается от меня. Сама бы я ни за что в жизни это не сделала. Одарив напоследок улыбкой, выходит за дверь. А я еще долго так стою, ощущая на себе тепло Пашиного тела. Когда оно улетучивается, возвращаюсь в постель. Ложусь, одной рукой беру снимок малыша, а второй обнимаю себя за живот. Долго смотрю на ребенка, испытывая неимоверное счастье. В какой-то момент даже начинаю замечать что-то общее с Пашиным профилем. Вот же на тебе! Неужели и правда малыш будет похож на Пашу, а не на меня? Я негодую.

За этими мыслями сама не замечаю, как засыпаю.

А просыпаюсь от резких спазмов внизу живота и пояснице. В первую секунду не понимаю, что происходит, подскакиваю на постеле, растерянно кручу головой в темноте. Спазмы повторяются, и меня окатывает ледяной волной ужаса. Я уже испытывала такое дважды. Новый спазм — и между ног стало мокро и тепло. Включаю свет, отбрасываю в сторону одеяло, смотрю на расползающуюся красную лужу крови и срываюсь на истошный крик.

Я чувствую, как из меня уходит жизнь…