Тихоня

Глава 9

ДРЮ

Острая боль пронзает мой член и достигает живота. Я сгибаюсь пополам и упираюсь костяшками пальцев в землю, чтобы перевести дыхание.

О, эта маленькая негодница заплатит за это.

Она бежит по лесу голая, и я собираюсь повалить ее на землю и трахать до тех пор, пока она не начнет выкрикивать мое имя именно так, как мне хочется.

Снова натягиваю штаны и застегиваю ширинку.

Требуется несколько секунд, чтобы определить, в каком направлении она убежала. Ухмыляюсь, как идиот, и бегу трусцой между деревьями, чтобы догнать ее. У нее была небольшая фора, но я не собираюсь ее упускать.

Я гонюсь за ней по лесу, прислушиваясь к ее бегу, к звукам ее дыхания и наслаждаясь каждым тихим всхлипом, когда она ударяется о деревья, кусты и бревна. Она не очень осторожна и слишком занята наблюдением за мной, чтобы следить за тропинкой перед собой. Проходит совсем немного времени, и она снова падает на колени.

Ее бедные, измученные колени сегодня сильно пострадали.

Я легко догоняю ее.

Встаю над ее распростертым телом и смотрю вниз.

— Думал, ты хотела заключить сделку, но теперь мне кажется, что хочешь чего-то другого. Зачем было убегать, если не хочешь, чтобы я гнался за тобой, маленькая тихоня?

Она хнычет, а я достаю из кармана маленький фонарик и освещаю ее тело. Вся кремово-бледная кожа покрыта грязью и кровью после погони. О да, она главный приз, и, как истинный охотник, я буду наслаждаться каждой секундой этого зрелища. Ее порезы и царапины поверхностные. Ничего серьезного. Больше всего пострадали колени. Снимаю с себя куртку и бросаю ее на землю, затем поднимаю ее за бедра и укладываю так, чтобы куртка защищала колени. Она заставляет меня хотя бы попытаться быть не таким мудаком.

— Я делаю это не для тебя, цветочек. Просто делаю так, чтобы мне было удобнее.

Провожу рукой по ее обнаженному бедру и вижу, как от моих прикосновений по ее коже бегут мурашки. У нее нежная, шелковистая кожа, и мне натерпится почувствовать, какая она горячая и влажная между ног.

— Поговори со мной, маленькая тихоня. Что-нибудь сломано?

Она стонет и пытается приподняться, но я крепко держу ее за поясницу.

— Помимо моей гордости или достоинства? Нет, ничего особенного.

Ее очки снова съехали набок, поэтому я протягиваю руку и стаскиваю их с ее лица. Она пытается схватить их одной рукой, но я убираю их в карман для сохранности.

— Не волнуйся. Ты получишь их обратно.

Ее голос высокий и испуганный.

— Я почти ничего не вижу без них.

Хм…

— Хорошо, может быть, это означает, что ты больше не будешь выкидывать такие фокусы.

— Но… Я думала, ты хочешь, чтобы я убежала.

Теперь я смеюсь.

— О, ты гораздо лучше, чем я думал. А теперь придвинься поближе, чтобы я мог согреть тебя.

Я кладу фонарик возле ног, чтобы освободить обе руки и усадить ее к себе на колени.

— Придвинься ближе.

Она хнычет и стонет, когда полностью садится.

— Просто отпусти меня.

— Тебе больше не нужны деньги?

Она усмехается.

— Мы оба знаем, что ты не собирался давать мне никаких денег. Ты просто хочешь трахнуть меня, поиздеваться, использовать, а потом выбросить, как всех остальных. Я не дура.

— Вот тут ты ошибаешься, тихоня. Я действительно планирую сделать кое-что из этого, но после того, как использую тебя, после того, как сломаю тебя, я планирую оставить тебя себе. Ты принадлежишь мне, пока я не скажу обратное. Больше не буду повторяться.

Она усмехается. Ее внутренняя борьба заставляет меня желать ее еще больше. Какой хорошенькой она станет, когда сломается… Позволяю своему взгляду скользнуть по ее заплаканному и перепачканному грязью лицу, к шее, затем через плечо вниз, к красивым округлым грудям с розовыми сосками, которые сейчас тверды, как алмазы.

Я продолжаю, любуясь гладкой плоскостью живота, а затем мягким пучком светлых волос прямо между ее ног. Облизываю губы и хватаю ее за лодыжку, раздвигая ноги так, чтобы получить доступ. Она дрыгает ногами, словно пытаясь убежать, но я крепче обхватываю теплыми руками ее холодную кожу и прижимаю верхнюю часть ее тела на оставшийся дюйм к своей груди.

Затем притягиваю ближе, пока ее ноги не обхватывают мои бедра.

Именно там, где я ее хочу.

Наклоняюсь, пока наши лица не оказываются на одном уровне, щека к щеке. Она пытается отстраниться, но я хватаю ее за шею.

— Если ты еще хоть раз попытаешься причинить мне боль, я позабочусь о том, чтобы наказать тебя в десятикратном размере. Мы поняли друг друга?

Она снова сглатывает, слезы все еще текут, и кивает.

Я раздвигаю ее бедра, чтобы взглянуть на то, что выиграл. Ее киска раскрывается для меня, распускаясь, как цветок. Черт возьми, она готова принять мой член. Мне не терпится войти в нее и посмотреть, насколько она тугая. Предполагаю, что у такой девушки, как она, было, может быть, несколько парней, если вообще было. Она дрыгается, чтобы свести ноги вместе, и я позволяю ей это сделать. Когда ее бедра соприкасаются, приподнимаю ее, чтобы она вновь поставила колени на мою куртку, и наклоняюсь, чтобы она почувствовала, как мой член прижимается к ее заднице. Она извивается, и я впиваюсь пальцами в косточки ее таза, чтобы удержать на месте.

— Не так быстро, цветочек. Я хочу насладиться этим.

— Я знаю, чего ты хочешь. Просто покончи с этим, черт возьми.

Склоняюсь над ней, слегка надавливая на спину, так что ее ноги дрожат.

— Ну, раз уж ты это сказала, я, пожалуй, не буду торопиться.

Она резко выдыхает и замирает в моих объятиях. Так не пойдет. Шлепаю ее по заднице достаточно сильно, чтобы она подалась вперед и перевернулась на живот. Как я и предполагал, она приподнимается, плюясь, царапаясь, нанося удары, целясь мне в лицо.

Вот и она. В моей маленькой тихоне больше борьбы, чем она показывает.

Хватают ее за запястья достаточно сильно, чтобы она захныкала, затем разворачиваю ее так, чтобы она снова прижалась спиной к моей груди, а попка оказалась именно там, где я хочу. Подаюсь бедрами вперед, чтобы она могла почувствовать каждый дюйм моей длины.

— Я не могу больше ждать ни минуты, чтобы овладеть тобой, — шепчу ей в шею, обхватывая нежные запястья одной рукой и прижимая их к груди своим кулаком.

Другой рукой расстегиваю джинсы и достаю свой ноющий член. Наконец-то пришло время заполучить ее. Она проиграла эту битву. Она моя.

Приподнимаю ее бедра, чтобы потереться, просовывая свой член между них. Жар ее киски распространяется по моему члену, маня двигаться. Она издает стон, но я не обращаю на это внимания. Через несколько минут она только и будет, что умолять меня о большем. Я провожу членом по ее половым губам, туда-сюда, стараясь, чтобы головка при каждом движении касалась клитора. Ее всхлипы перерастают в нечто большее, в нечто греховное. Резкий вдох. Возможно, шок или удивление? Почему это легкое движение должно было ее удивить?

— Поговори со мной, маленькая тихоня? Тебе приятно?

Она молчит, не произнося ни единого слова, поэтому я продолжаю делать то, что мне нравится. Если она не захочет мне ничего давать, тогда я позабочусь об этом сам.

Мне нравится, какая она здесь шелковистая и розовая. Кровь приливает к ее центру, согревая нас обоих. Я крепче прижимаю ее к себе, а затем опускаю ее плечи вниз, так что ее спина выгибается, пока она стоит на четвереньках. Ночь прорезает прерывистый всхлип, но я не обращаю на него внимания. Она знала правила, когда пришла сюда, но все же попыталась заключить сделку именно об этом. Теперь я беру это, и ей понравится не меньше, чем мне, признает она это или нет. Держу пари, она плачет только потому, что проиграла. Это не имеет никакого отношения к боли или обиде. Я позаботился о том, чтобы она не навредила себе, и я и пальцем ее не тронул, чтобы причинить вред. У меня нет причин расстраиваться. Сосредоточившись на удовольствии, трусь о ее вход, одной рукой держа ее за бедро, а другой обхватывая свой член. Обычно это не моя сильная сторона… в девяноста девяти процентах случаев я получаю то, что хочу, совершенно не обращая внимания на то, насколько грубо или жестоко себя веду. Каждая женщина знает цену, прежде чем броситься на меня.

Но Мэйбел другая, и, повинуясь внутреннему инстинкту, который подсказывает мне соблюдать осторожность, я прижимаюсь к ней, позволяя направлять меня. Продвигаясь вперед, прижимаю головку своего члена к ее влажному жару и делаю глубокий вдох. Ее мышцы напряжены сильнее, чем я ожидал, настолько, что мне приходится стиснуть зубы и преодолевать сопротивление ее тела. Она ерзает в моих объятиях, ее плечи опускаются, голова прижимается к холодной земле. Каждый дюйм ее тела натянут, как тетива лука. Возможно, ее давно никто не трахал. По крайней мере, она перестала сопротивляться. Если бы только ее тело впустило меня. Как бы сильно мне этого ни хотелось, я замедляю движение и ввожу член чуть глубже, а затем снова вынимаю.

Замечаю, что она слегка подается вперед, как будто хочет убежать. Я лишь улыбаюсь. Теперь, когда она в моей темной паутине, ей от меня не сбежать. Чтобы зафиксировать ее, просовываю руку ей под живот и крепко удерживаю на месте.

— На этот раз не вырвешься. Теперь моя очередь.

— Ты не… Я не могу… — слова переходят в тихие всхлипывания. — Подожди… ты слишком большой. Ты сделаешь мне больно.

Мне говорили об этом пару раз, но в большинстве случаев боль, которая приходит вместе с удовольствием от растягивания, уходит на задний план после того, как я пару раз толкнусь. Здесь все иначе. Нет, чем глубже я погружаюсь в нее, тем более дикой она становится. Ее пальцы впиваются в землю, как будто ей нужно освободиться, иначе она может умереть. Не знаю, оскорбляться мне или радоваться, что она боится моего члена больше, чем меня.

— Шшшш. Все в порядке, ты можешь принять меня. Черт возьми, ты уже это делаешь. Не так ли? Твоя тугая киска, возможно, и не может принять меня целиком, но она прекрасно растягивается вокруг моего члена. Блядь. Не волнуйся, детка, ты растянешься, даже если мне придется тебя заставить, — шепчу я ей на ухо, когда подаюсь вперед. По спине пробегают мурашки удовольствия. Судя по тому, как ее тело продолжает сопротивляться, отталкивая меня, уверен, что ее никогда не трахал мужчина с членом такого размера, как мой. Это объясняет ее желание вылезти из кожи вон и сбежать. Но это неважно. Ее тело привыкнет, и когда это произойдет, она будет умолять меня войти в нее.

— Черт, твоя киска душит мой член. — Стону я. В воздухе раздается тихое шипение, и она подается вперед, словно пытаясь вырваться, но я крепко держу ее, заставляя принять каждый дюйм моего члена.

— Теперь, когда ты разбудила зверя, цветочек, от него никуда не деться.

Сердце бешено колотится в груди. Член сжимается так сильно, что ее киска кажется девственной. Черт возьми, такая тугая и влажная. Проклятье. Хочу врезаться в нее снова и снова, погружая пальцы в ее кремовую плоть, помечая ее, делая своей, но вместо этого я останавливаюсь. Высвобождаюсь от объятий и смотрю вниз на ее нежные складочки.

У меня перехватывает дыхание. В тусклом лунном свете замечаю красный блеск, покрывающий мой член, внутреннюю поверхность ее бедер и киску.

Кровь. Девственная кровь.

Меня охватывает глубокая первобытная потребность владеть каждым дюймом ее тела и предъявлять права на него. Мозг даже не успевает осознать, что я делаю. Жестче, чем планировалось, хватаю ее за бедра и притягиваю ее прелестную киску к своему рту.

Она издает визг, но не пытается остановить меня, когда я зарываюсь лицом между ее ног и пирую ею. Я вылизываю ее киску сверху донизу, пробуя на вкус сладкую жертву, которую она принесла. На языке ощущается медный привкус крови, и я жадно впиваюсь в нее, желая большего. Другие мужчины могут счесть это пугающим или отвратительным, но я не боюсь небольшого количества крови. Несколько раз провожу языком по ее клитору, прежде чем обхватить его губами и пососать. Все ее тело содрогается, и я понимаю, что она именно там, где я хочу, когда она приподнимает бедра, пытаясь трахнуть себя моим языком.

Глубже, ей нужно больше. Я знаю это, но хочу, чтобы к тому моменту, как снова войду в нее, она истекала кровью. Обхватив губами бутон, посасываю сильнее и одновременно двигаю языком, стараясь давить чуть сильнее, пока она не кончит.

— О, Господь, — стонет она в ночной воздух.

— Не Господь, цветочек, просто Дрю, — рычу в ее складочки. Черт, она такая божественная на вкус. Я мог бы сидеть здесь весь день и ласкать ее киску, но мне нужно больше. Если не удовлетворю зверя, то не исключено, что не сломаю ее прежде, чем получу возможность увидеть, из чего она сделана. Подавив растущее во мне первобытное желание, с трудом сглатываю и приподнимаю ее, чтобы она снова прижалась спиной к моей груди. Я притягиваю ее с осторожностью, словно она из стекла.

Касаясь носом ее шеи, говорю:

— Кажется, ты забыла мне кое-что сказать.

— Я ничего не забыла тебе сказать. У меня просто не было такой возможности.

То, как дрожит ее голос, напоминает мне, что под нахальным фасадом скрывается что-то мягкое и чувственное, и мне нужно быть осторожным, чтобы не порвать ее нежные лепестки.

— Ложь. Ты могла сказать мне об этом в любой момент. Просто, думаю, ты хотела, чтобы я выяснил это сам, но это нормально, потому что ты даже не представляешь, как мне приятно быть твоим первым, знать, что я единственный мужчина, который был глубоко внутри тебя. Единственный мужчина, который смог трахнуть тебя и завладеть твоей дырочкой. Твоя девственная киска на вкус такая же сладкая, как и на ощупь.

Тихие всхлипы наполняют воздух, и я ослабляю крепкую хватку, проводя кончиками пальцев по ее телу. Нежная, кремовая, гладкая кожа.

Идеальный холст для моей ярости и разрушения. Опускаясь ниже, я касаюсь ее входа и легко погружаю в нее один палец.

Она такая влажная и готовая, что решаю сразу же добавить второй палец. Она тугая, но скоро примет мой член сюда же, так что это не имеет значения. Я содрогаюсь от ощущения, как ее тугая киска выжимает жизнь из моих пальцев. Слышу каждый всхлип и сопение, но также слышу учащенное дыхание. Чувствую, как ее тело постепенно напрягается, как влага стекает по моей руке на землю. Черт, может, она и напугана, растеряна, но не говорит "нет". Она не пытается меня остановить. Не то чтобы я ей позволил бы.

— Шшш. Все в порядке. Знаю, это может показаться неправильным, но это не так. Сейчас я буду трахать тебя, пока ты не кончишь на мой член. Хочу, чтобы моя сперма смешалась с твоей девственной кровью… И мне не терпится увидеть, как она вытекает из твоей узенькой дырочки и стекает по бедрам. Мое шедевральное уничтожение твой девственности.

— Я не принимаю таблетки. — Невозможно не заметить панику в ее голосе. — Ты не можешь кончить в меня.

Облизываю ее шею и прикусываю мочку, прежде чем прошептать ей на ушко:

— Я могу делать все, что захочу, милая. Это то, на что ты подписалась, когда зашла на эту территорию. Ты отдал мне полный контроль, но поскольку я хороший парень, и последнее, что сейчас нужно этому миру — еще один психопат, разгуливающий по округе, я подготовлю для тебя план "Б" и запишу к врачу.

— Мне не нужны противозачаточные, — рычит она. — И тебе следует пользоваться презервативом. Не хочу, чтобы ты занес мне какие-нибудь болезни.

Я усмехаюсь.

— Это может показаться неожиданным, но я никогда не трахал девушку без презерватива. Ты для меня первая, и теперь, когда я узнал, каково это, не собираюсь прекращать. Не хочу, чтобы между нами была преграда, даже из тонкого кусочка латекса. Так что, если беспокоишься о болезнях, могу с уверенностью сказать, что у меня их нет.

— Ну, может у меня есть. — Она тяжело дышит, пытаясь говорить, несмотря на нарастающее удовольствие.

— Если пытаешься меня отпугнуть, то у тебя ничего не выйдет. Мне все равно. До этого ты была девственницей. Ты не сможешь заставить меня поверить, что у тебя что-то есть, так что продолжай говорить себе все, что тебе хочется. Ничто не помешает мне погружаться глубоко в твою киску, снова и снова. Даже ты сама.

— Я ненавижу тебя.

— Ненавидь меня, сколько хочешь, детка. Если твоя ненависть так хороша на вкус, то не могу представить, каково же на вкус твое желание.

Я продолжаю растягивать ее пальцами, медленно трахая, слушая, как ее дыхание становится прерывистым, а бедра бьются о мою руку. Я мог бы быть мудаком и продолжать трахать ее, зная, что будет больно, но в глубине души захотел попытаться уменьшить боль любым способом. Теперь я немного жалею об этом, потому что мои яйца болят, угрожая посинеть и сморщиться. Между возней и прелюдией я готов взорваться. К тому времени, как заканчиваю с ней, ее киска превращается в мокрое месиво, и когда я вынимаю пальцы из ее тугой дырочки, она издает неодобрительный стон.

— Не волнуйся, у меня есть для тебя кое-что получше пальцев.

Я направляю свой член к ее входу и медленно, очень медленно проникаю внутрь. При каждом сжатии ее напряженных мышц, стискиваю зубы, заставляя ее принимать каждый дюйм. Желание проникать в нее снова и снова охватывает меня в десять раз сильнее. Я хочу причинить ей боль, но пока не хочу ломать ее. У меня будет достаточно времени, чтобы взять ее как животное, которым я и являюсь. Собрав все остатки самообладания, я трахаю ее медленно, входя и выходя, удивляясь каждый раз, когда вижу струйки крови на своем члене. Гребаная девственница. Как мне могло так чертовски повезти? Эта мысль заставляет меня двигаться чуть быстрее, мне нужно больше трения.

— Тебе так хорошо, Бел, так чертовски хорошо.

Провожу рукой по ее животу и продолжаю массировать клитор, еще быстрее двигая пальцами по тугому бутону. Ее соки стекает по моей длине с каждым толчком, и мне нравятся чертовы звуки, которые издает ее киска, когда мы соединяемся.

— Дрю… — стонет она мое имя, и это звучит так чертовски красиво.

Она уже близко. Я чувствую это, чувствую по тому, как дрожит ее тело и напрягаются мышцы. Несмотря на боль и растяжение, которые испытывает, она прижимается ко мне попкой, стремясь к удовольствию. О да, она хочет этого. Она хочет меня.

— Ты ведь собираешься кончить для меня, не так ли? — спрашиваю я.

— О боже… — ее слова звучат хрипло, а дыхание теперь больше похоже на стоны.

— Ты чувствуешь, как оно нарастает? Я чувствую, как твоя тугая киска обхватывает мой член, и это сводит меня с ума. Ты кончишь вместе со мной. Это твой единственный вариант. Если нет, я буду продолжать трахать тебя, пока ты этого не сделаешь, и поверь мне, цветочек, ты не захочешь знать, как долго я смогу продолжать. Я превращу тебя в хнычущее, залитое спермой месиво, если не сделаешь то, о чем я прошу.

Тихий вскрик срывается с ее губ, и она впивается ногтями в мои запястья. От боли по спине пробегают мурашки удовольствия. Черт возьми.

— Скажи это, — рычу я.

— Что? — кричит она.

Толкаюсь сильнее. Я чертовски близок к тому, чтобы кончить, но сначала мне нужно почувствовать, как это сделает она.

— Скажи, что будешь хорошей девочкой и кончишь на мой член. — Шиплю, входя в нее. Сжимаю ее крепче, борясь с наслаждением. В ту секунду, когда стенки ее киски плотно сжимаются вокруг меня, затягивая, я срываюсь. Я никогда не заботился о том, чтобы доставить девушке удовольствие, но она не просто девушка, и мысль о том, что я не почувствую, как она трепещет вокруг меня, всасывая сперму вглубь себя и удерживаю ее там, приводит в ярость.

— О боже… — стонет моя маленькая тихоня. — Я… Я кончаю.

Секундой позже она взрывается. Ее тугая киска сжимает мой член и лишает меня воздуха. Оставляю в покое ее пульсирующий клитор и кладу руки ей на бедра, чтобы крепче сжать их, чтобы войти в нее так сильно и быстро, как только смогу. Я трахаю ее пока не кончаю. Удовольствие настолько велико, что, клянусь, на мгновение теряю сознание. Все, что я слышу — это ее всхлипы и шлепки наших тел друг о друга, пока поднимаюсь все выше и выше.

— Черт, ты так хорошо справляешься, Бел. Я почти у цели. — Хвалю ее, чувствуя отчетливое покалывание глубоко в яйцах. Перед глазами все расплывается, грудь сдавливает, и я сжимаю ее до синяков, глубоко вонзаясь в последний раз.

И взрываюсь. Тепло моего освобождения разливается по ее лону, и я улыбаюсь. Никогда раньше не испытывал ничего подобного. Прежде чем заключить ее в свои объятия, нежно поглаживаю те места, где, как я знаю, завтра будут синяки. Ее маленькое тельце дрожит, прижимаясь ко мне, и я не уверен, это от холодного воздуха или от последствий оргазма. В любом случае, я крепко прижимаю ее к груди и делаю все возможное, чтобы поделиться с ней своим теплом.

Я нежно покусываю ее шею и мочку уха, пытаясь поцелуями унять боль. Она так чертовски опьяняет.

— Что ты почувствовала в свой первый раз?

Она испускает сдавленный всхлип и, согнувшись, закрывает лицо руками. Все ее эмоции зашкаливают, но это неудивительно.

— Не могу поверить, что позволила тебе прикоснуться к себе. Я даже не знаю тебя.

— Теперь ты знаешь меня намного лучше.

Поднимаюсь на ноги и тяну ее за собой. Затем накидываю на ее обнаженное тело свою куртку. Она прикрывает ее от шеи до колен.

— Готова к следующему раунду или на сегодня с тебя хватит?

Ее зеленые глаза превращаются в щелочки, губы сжимаются, а затем она делает то, чего я никак не ожидал. Плюет мне в лицо.

— Как ты можешь стоять здесь и так небрежно относиться к тому, что только что сделал? Лишил меня девственности. Я чертовски тебя ненавижу, и, если ты еще хоть раз ко мне прикоснешься, я обращусь в полицию. Ты меня понял?

На какую-то миллисекунду я испытываю шок, в основном от размера ее яиц, но также и от того, что, учитывая, насколько она умна, можно с уверенностью предположить, что она понимает последствия своих действий. Очевидно, что понимает, но на самом деле ей наплевать. Похоже, мне придется это исправить. Прежде чем она успевает сделать безумный рывок и убежать, я сбрасываю маску нежности и доброты и обхватываю рукой ее нежное маленькое горлышко.

С ее губ срывается визг, когда я сжимаю его, сильно надавливая. Возможно, она была первой девственницей, которую я трахнул, и, возможно, идеально подходит мне во всех отношениях, но к тому времени, когда все закончится, она поймет, кто здесь главный.

Наклонившись, смотрю в ее испуганные глаза. Идеально. Именно это мне и нужно было увидеть. Возможно, теперь она поймет, когда нужно закрывать рот, а когда открывать.

— Пойми вот что, цветочек. Это я контролирую ситуацию. Это я обладаю властью. Ты принадлежишь мне во всех смыслах этого слова. Если я захочу трахнуть тебя прямо здесь и сейчас, я это сделаю. Если я захочу поделиться тобой со своими друзьями, я это сделаю. Если я захочу заставить тебя слизывать слюну с моего лица, ты, блядь, это сделаешь. Не заставляй меня доказывать свою правоту, потому что обещаю тебе, я это сделаю, и тогда ты пожалеешь, что связалась со мной. Я был добр к тебе, когда не должен был, и позволь мне сказать, доброта — это не то, что я предлагаю каждому, но не обольщайся. Доброта — не самая большая моя слабость, и я без проблем сломаю тебя, чтобы потом собрать обратно по кусочкам на свое усмотрение. Ты поняла?

За ее страхом скрываются гнев и ярость. Вижу, как трещит и вспыхивает пламя. Она хочет причинить мне боль, но прекрасно знает, что я не блефую. Ее потрескавшиеся губы приоткрываются, и я слегка ослабляю хватку, чтобы дать ей возможность говорить.

— Да, — хрипит она.

Я отпускаю ее с довольной улыбкой и вытираю слюну со своего лица. В следующий раз, когда она сделает что-то подобное, я использую это как смазку, чтобы трахнуть ее в зад.

— Хорошо. Рад, что мы с этим разобрались. И на будущее, полиция тебе не поможет. Никто не поможет.

— Ты такой психически неуравновешенный. Тебе бы в психушку, — рычит она и плотнее запахивает куртку на своем маленьком теле. — Если мне никто не поверит, ничего страшного. Это не имеет значения. Я найду способ сделать себя менее привлекательной в твоих глазах.

Я бы рассмеялся, если бы не думал, что она действительно может сделать что-то подобное.

Вздыхаю.

— Делай, что должна, но просто знай… какие бы последствия ни наступили, ты их заслужила.

Поединки с ней заставляют мою кровь кипеть. Я зависим от этого. Я никогда не испытывал ничего подобного ни с одной другой женщиной… и теперь не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Мне плевать на твои последствия. Ты не можешь причинить мне больше боли, чем уже причинили за всю мою жизнь. Ты всего лишь придурок, который думает, что может получить все, что захочет, но это не так. Не без применения силы. Ты жалок.

Я зеваю прямо ей в лицо.

— Ты уже закончила? Я уже слышал все это и многое другое раньше.

Ярость Бел разгорается все сильнее, и я задаюсь вопросом, на кого она на самом деле злится — на меня или на себя за то, что все зашло так далеко. Она не просила меня остановиться и не сказала "нет". Единственный человек, которого может винить в случившемся — это она сама. Она сердито разворачивается и топает в другую сторону. Я внимательно слежу за ней, потому что, во-первых, это восхитительно, что она думает, будто может так легко от меня отделаться, а во-вторых, мне нужно убедиться, что она вернется в кампус целой и невредимой.

Мы проходим всего несколько ярдов, прежде чем она оглядывается на меня через плечо.

— Прекрати меня преследовать!

Все, что могу сделать, это лишь покачать головой.

— Если хочешь выбраться отсюда, тебе нужно идти налево. До машин осталось всего около полмили.

— Да пошел ты, — кричит она в ответ, и от ее огня моя улыбка становится шире. Возможно, я нашел что-то достойное моего внимания.

——

Возвращение Бел в общежитие в одиночку требует значительных усилий, но я справился с этим. У меня был соблазн притащить ее обратно, брыкающуюся и кричащую, но я передумал. Вместо этого потратил остаток вечера на то, чтобы освежить в памяти все, что знал о ней. Поспав пару часов, я встал с кровати, принял душ и переоделся.

Сейчас я на кухне, готовлюсь к обсуждению событий прошлой ночи.

Здесь только я, парни и поистине великолепная стопка блинчиков.

Ли стоит в одних пижамных штанах, почесывая грудь и плечи. Себастьян в рубашке на пуговицах и брюках, но щеголяет с выдающимся синяком под глазом, который заставляет меня ухмыляться каждый раз, когда я его вижу. Ариес сидит за стойкой, закинув босые ноги на стол, его вьющиеся волосы до плеч мокрые, и с них капает на футболку.

Я сбрасываю их.

— Убери свои уродливые ноги со стола. Мы собираемся есть.

Заняв место рядом с Ариесом, бросаю взгляд на Себастьяна.

— Начинай.

Он мотает головой из стороны в сторону, словно настраиваясь на что-то. Затем берет со стола открытую бутылку 151-го виски, делает большой глоток и передает ее по кругу.

— Объявляю собрание Милл открытым.

Есть очень мало вещей, которые мы делаем официально или публично. Большинство из них происходят во время сезона, так что у нас есть остаток года для планирования. Но мы все равно стараемся сохранить некоторые старые традиции. Мы четверо — старшие члены общества, еще у нас есть несколько младших. Чтобы получить приглашение, нужно иметь фамилию и кучу денег, и, конечно, все хотят попасть сюда до Охоты.

Я открываю рот, чтобы спросить, как прошла ночь, когда в комнату входит совершенно голая девушка. Мы все смотрим на Ли, который кажется совершенно спокойным, беззаботно наливая немного 151-го в свой эспрессо.

— Черити, я же сказала тебе оставаться в постели.

Ее полные розовые губки надуваются, и я бросаю взгляд на разводы туши на ее щеках, прежде чем оценить все остальное. Черт, да у нее на лодыжках засохшая грязь.

— Я почувствовала запах блинчиков и, поскольку проголодалась, подумала, может, поделишься?

Губы Ли сжимаются в тонкую линию, и я усмехаюсь. Он редко раздражается, но, когда это происходит, то обычно из этого получается хорошее шоу. Со всей спортивной ловкость, которую приобрел за десять лет тренировок, он хватает блинчик со стопки и бросает в нее. Она едва успевает поймать это развалившееся месиво. Она бросает на него ледяной взгляд. Неужели решила позлиться сейчас…

Взяв со стойки бутылку с горячим сиропом, выливаю немного на блинчик, ухмыляясь, когда он стекает на пол.

Я указываю ей назад, в ту сторону, откуда она только что пришла.

— Проваливай. Ты получила свой блинчик.

Ее взгляд скользит по комнате, и, наконец, она понимает, что помешала чему-то.

— Я просто…

— Ага, — подсказываю я, провожая ее взглядом.

Когда возвращаю взгляд обратно на Ли, он выглядит невозмутимым.

— Прежде чем мы продолжим, еще у кого-нибудь из вас, придурков, осталась ночевать какая-нибудь несчастная девушка или парень, которых неизбежно вышвырнут?

Они пожимают плечами и качают головами. Самодовольный рот Ли расплывается в улыбке, и я наблюдаю, как он поднимает глаза к потолку.

— Что? — рявкаю я.

— Там, наверху, может быть, есть еще одна, но думаю, она все еще спит.

Я лишь качаю головой.

— Разумеется.

Сосредоточиваю свое внимание на Себе и Ариесе, полностью игнорируя Ли.

— Отчет? Как все прошло?

Себ прищуривается и наклоняется вперед, опираясь локтями о стойку.

— Все прошло так, как и ожидалось.

Я провожу пальцем в воздухе возле глаза.

— А это? Этого тоже было ожидаемо?

Он сжимает челюсти и прищуривается.

— Некоторые из нас были сосредоточены на мероприятии, а не на том, чтобы всю ночь гоняться за какой-то маленькой библиотечной заучкой.

Я пожимаю плечами, не обращая внимания на упоминание Мэйбел. Эти парни для меня как братья. Мне нечего скрывать. Они знали о моем интересе к ней, и знают, что прошлой ночью я забрал частичку ее души. Это все, что они узнают. Беру тарелку и выкладываю на нее несколько блинчиков с маслом и сиропом.

— Хорошо, есть ли что-нибудь, о чем мы должны беспокоиться со стороны обслуживающего персонала, сотрудников, полиции? Кто-нибудь вообще добрался до хижины?

Себ фыркает.

— Конечно же, блядь, никто не добрался до хижины. За кого ты меня принимаешь?

С набитым блинчиками ртом я спрашиваю:

— Так вот откуда у тебя фингал под глазом?

Ариес фыркает, а Ли прячет улыбку за кружкой с кофе. Себ лишь закатывает глаза, предпочитая не вдаваться в подробности того, как он получил такой синяк, и мы обсуждаем еще несколько деталей этого события. Похоже, все прошло по плану, что само по себе является чудом. Обычно мы встречаем одного-двух придурков, которые жалуются, что им не досталась девушка, которую они хотели, или девушку, которая жалуется, что кто-то был с ней слишком груб. Каждый год происходит что-то этакое.

Как только заканчиваем, доедаю свой завтрак и возвращаюсь наверх. Когда захожу в свою комнату, замираю. Из ванной доносится звук льющейся воды. Странно, я не оставлял воду включенной этим утром. Подозрение заставляет меня пересечь комнату, и распахнув дверь ванной, обнаруживаю миниатюрную брюнетку, стоящую под струей воды, ее волосы собраны на макушке.

Заметив меня, она хлопает мокрыми ресницами.

— О, отлично. Я ждала тебя. Хочешь присоединиться?

Я придерживаю дверь душа и медленно оглядываю ее.

— Откуда ты взялась?

— Ли пригласила меня.

— Ну, тогда тебе, наверное, следует принимать душ в комнате Ли, а не в моей.

Она намыливает грудь мылом и скользит рукой к своей киске. Что бы она ни пыталась сделать, это не срабатывает.

— Что, нет… Я осталась на ночь только потому, что хотел увидеть тебя. Я искала тебя во время Охоты повсюду. Ты вообще там был?

Я вообще там был? Окидываю ее беглым взглядом. Не вижу на ней ни единого синяка или царапины. Значит, одна из притворщиц. Сдерживаю свое отвращение, слегка скривив губы.

— У тебя есть пять минут, чтобы закончить то, чем бы ты тут, черт возьми, ни занималась, и свалить из моей комнаты, или я вытащу тебя отсюда за волосы.

— Но я подумала, что тебе не помешает компания. Ты что, отвергаешь меня?

Раздражение в ее голосе заставляет меня рассмеяться. О боже, какая наглость. Как же кто-то может не хотеть ее?

— Четыре гребаные минуты, — предупреждаю я и выхожу из комнаты, хлопнув дверью. Это не похоже на меня — отказываться от бесплатной киски, но сейчас меня интересует только одна особа, и я берегу для нее каждый дюйм.