Тихоня

Глава 12

БЕЛ

У вас когда-нибудь возникало это странное ощущение покалывания в затылке? То, которое заставляет чувствовать, что за вами наблюдают? Когда волоски встают дыбом, а кожа покрывается мурашками. Потому что у меня такое было. За последнюю неделю — больше раз, чем могу сосчитать. И я не могу решить, то ли это из-за событий, которые произошли между мной и этим психом, или же потому, что он все еще наблюдает за мной, затаившись в тени, ожидая подходящего момента, чтобы наброситься. В любом случае, мне не нравится это ощущение.

Я толкаю тележку с продуктами по проходу с большей поспешностью. Уже поздно, и в магазине почти никого нет, кроме продавьцов и кассиров. Это мое любимое время для покупок, потому что здесь пусто. Никто не обращает внимания на мою поношенную толстовку и шлепки. Обычно я езжу в соседний город и захожу в Walmart или Aldi's, но покупаю всего несколько вещей.

Бросаю взгляд на свою тележку и потираю шею, чувствуя, как покалывает кожу. Игнорирую это ощущение, поскольку оно стало постоянным в моей жизни, и сосредотачиваюсь на покупках. Если мои подсчеты верны, я не превысила двадцатидолларовый бюджет на еду и могу питаться этим неделю. Дешевые хлопья, молоко с почти истекшим сроком годности и полкило индейки, которую я могу добавлять в салат. Салат-латук уже начал портиться, так что его тоже уценили. Я съем все это до того, как оно испортится, и это сэкономит мне деньги, а это главное. Черт возьми, это спасет еду от порчи, ведь они все равно ее выбросят, если я не возьму.

По спине пробегает внезапный холодок, и я крепче сжимаю тележку, ускоряя шаг к кассе. Не знаю, что, черт возьми, со мной не так, но я больше ни секунды не могу находиться здесь и чувствовать себя такой уязвимой. Вряд ли он на самом деле станет нападать на меня в продуктовом магазине, верно?

Быстро подхожу к пустой кассе самообслуживания и сканирую содержимое своей корзины. Нажимаю кнопку оформления заказа и сканирую купоны из приложения. Экран мигает, но сумма не меняется.

— Какого черта? Давай, тупой компьютер.

Касса издает резкий писк и выдает сообщение об ошибке при упаковке продуктов. Я вздыхаю и снова нажимаю кнопку оформления заказа, пытаясь заставить ее работать.

Когда на экране снова появляется сумма, я ошеломленно смотрю на нее. Нет. Предполагалось, что она составит двадцать долларов вместе с купонами. Чувствую себя разбитой. Я просто хочу чертов салат и немного гребаных хлопьев. На глаза наворачиваются слезы, и я бросаю взгляд на тележку, пытаясь прикинуть, что из нее можно убрать. Все, что в ней есть, необходимо.

Низкий голос, раздающийся у меня за спиной, пробивается сквозь нарастающие внутри панику и стыд.

— Тебе нужна помощь?

Я уже произношу "нет", когда оборачиваюсь, чтобы посмотреть на собеседника. О черт. Это тот, что с Охоты. Кажется, Джек называла его Себастьяном. Это его друг.

— Нет, — шепчу я, затем прочищаю горло и повторяю громче. — Нет. Я в порядке.

— Что-то не похоже. Мэйбел, ведь так тебя зовут?

— Что тебе нужно? Разве у вас нет дворецких или кого-нибудь еще, кто бы делал за вас покупки?

Он качает головой и подходит ближе, и я не могу не смотреть на него. Дерьмо. Он симпатичный. Не в том грубом и мужественном смысле, как Дрю; черты его лица чуть более изящные, но это отходит на второй план, когда в его глазах столько угрозы. От его взгляда мне становится трудно дышать.

— У меня есть люди, которые покупают для меня продукты, но нет людей, которые могли бы проверить, не попал ли в ловушку маленький симпатичный кролик. Дрю не такой, как ты. Вы двое живете в разных мирах, не говоря уже о разной налоговой категории. Держись от него подальше.

Вздрагиваю, услышав имя Дрю.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Он мне даже не нравится. Может, тебе стоит сказать ему, чтобы он оставил меня в покое? Видит Бог, я говорила ему об этом уже десять миллионов раз.

— Конечно, Котенок. Вы все так говорите, пока не начинаете прокалывать дырки в презервативах, чтобы случайно залететь.

Я с отвращением поджимаю губы.

— Я не такая. Я не…

Теперь он наклоняется ближе, и я ощущаю исходящий от него морозный аромат грушанки.

— Хорошо. Не путайся под ногами, и все будут счастливы.

Когда открываю рот, чтобы заговорить снова, он мягко качает головой и кладет передо мной на ленту конвейера пятидесяти долларовую купюру.

— Каждый заслуживает того, чтобы есть, — говорит он, и я изумленно смотрю, как он проходит мимо, засунув руки глубоко в карманы.

Деньги просто остаются лежать там. Что, черт возьми, мне с ними делать, и почему эти богатенькие засранцы все время пытаются всучить мне их? Неужели я выгляжу настолько отчаявшейся? Вообще-то, можете не отвечать на этот вопрос. Всего один взгляд на тележку дает ответ. Отлично. Если мистер Толстосум платит, то я получу больше еды. Дрю должен объяснить, почему не хочет держаться от меня подальше.

——

Прошла неделя с тех пор, как я видела его или его жутких дружков, поэтому моя первая мысль, когда он появился у моего столика в библиотеке: о, черт, он снова меня нашел. Ну, конечно, нашел. Я либо дома, либо в библиотеке. Не то чтобы я пыталась спрятаться.

— Чего ты хочешь?

— Почувствовать, как ты сжимаешь мой член своей тугой киской, разумеется.

Его ответ пугает меня, и я опрокидываю бумажный стаканчик, который не заметила. Горячая жидкость растекается по моему учебнику. Твою мать. Раздраженно вытираю все салфеткой.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты отвратителен?

Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Конечно, но меня называли и похуже.

Уверена, что так и есть.

Не желая вступать с ним в спор, меняю тему. Не хочу вновь переживать воспоминания о том, что между нами произошло.

— Очевидно, что ты нечасто бываешь в библиотеке, и не похоже, что бы занимался учебой, и ты не можешь заставить меня поверить, что действительно пришел сюда, чтобы сделать что-то полезное… Так в чем дело? Почему ты здесь? Чего ты от меня хочешь?

Уверена, что он следит за мной или преследует. Возможно, и то, и другое. Он появился здесь не случайно, особенно зная, что именно здесь он и может меня найти. Ему что-то нужно, может быть, тоже, что и в лесу? Ненавижу то, как вспыхивает мое тело при воспоминании о том, что он заставил меня чувствовать и как жестоко овладел мной. Отгоняя воспоминания, встречаюсь с ним глазами, и он выдерживает мой взгляд. На преступно полных губах играет ухмылка, словно он наслаждается моим отказом сдаваться.

Через минуту я с трудом сглатываю и сдаюсь, отводя взгляд.

— Просто скажи, чего ты хочешь.

— Ты поверишь мне, если скажу, что все, чего я хотел, это увидеть тебя и принести кофе?

Опускаю взгляд на быстро сморщивающийся учебник, лежащий передо мной. Я хотела продать этот учебник за деньги, которые нужны маме. Но есть и другие. Я справлюсь. Вспоминаю о чеке, который он мне дал. Не могу заставить себя обналичить его. И все же, если бы я добралась до хижины… вопреки… всему… Без колебаний взяла бы эти деньги. Но опять же, я бы их заработала. Нестандартным путем, но меня это устраивало. Но сейчас, когда он просто вручает мне чек, чувствую себя дешевкой, как будто он купил мою девственность или что-то в этом роде. Я достаю из-под стопки тетрадей чек, на который смотрела несколько часов, размышляя, что с ним делать, и протягиваю ему. Может быть, его появление здесь — знак. После инцидента в магазине с его дружком, не хочу чувствовать себя как благотворительный фонд, не больше, чем уже чувствую.

— Вот. Забери обратно. Мне это не нужно.

Да, знаю, что мне нужны деньги, но я также забочусь о своей гордости. Для меня важна порядочность, и я хочу, чтобы он знал, что меня нельзя просто купить, как товар на полке.

Он наклоняет голову, и его темные русо-каштановые волосы падают на лоб, а пронзительные темно-зеленые глаза сужаются до щелочек, пока он изучает меня, как букашку под микроскопом.

— Хм, и почему же?

Я тянусь дальше, протягивая ему руку.

— Причина неважна. Важно лишь то, что мне это не нужно.

В одно мгновение его тело напрягается, ноздри раздуваются, а волоски у меня на затылке встают дыбом. Если бы он обладал способностью метать взглядом кинжалы, я была бы мертва в этот самый миг.

— Тебе недостаточно моих денег, тихоня?

Странно, но меня раздражает, как насмешливо он произносит это дурацкое прозвище, которое мне дал. Ерзаю на стуле, чувствуя, как внутри все сжимается от беспокойства. По какой-то причине я думала, что все будет проще. Думаю, мне не стоит ничего предполагать, когда дело касается этого неандертальца. Я медленно опускаю руки на колени, все еще крепко сжимая чек в пальцах.

— Конечно, ты думаешь, что это связано с тобой. Хочешь верь, хочешь нет, но мне плевать на твои деньги. Меня волнует честность и тот факт, что я не заработала этот чек. Поэтому он мне не нужен.

Я пристально вглядываюсь в его лицо, отмечая, как кривится его полная нижняя губа, а в глазах вспыхивает затаенная ярость. Он подается вперед, как пантера, готовая к нападению, упираясь предплечьями в колени. Он похож на коварного злодея из моих любовных романов. Инстинкт руководит моими движениями, и я отшатываюсь, мое кровяное давление повышается с каждым неглубоким вздохом. Я очень мало знаю об этом человеке, но того, что знаю, достаточно, чтобы в моей голове зазвучали тревожные сигналы. Как и большинство предупреждающих сигналов, я игнорирую желание убежать и остаюсь на месте. Если та ночь в лесу чему-то меня и научила, так это тому, что, если я сейчас побегу, он будет догонять, а я не хочу, чтобы это случилось. Это не игра.

— Ты умная девочка, Бел. Ты действительно думаешь, что не заработала эти деньги после того, что случилось?

Его слова жалят, как ремень по голой коже. Какая разница, есть ли у него деньги, власть и внешность? Это не значит, что он может вести себя как самодовольный мудак.

— Я не продаюсь. То, что случилось в лесу, не имеет никакого отношения к этим деньгам. Если ты намекаешь, что купил мою девственность, то у нас могут быть проблемы.

— Нельзя купить то, что не продается, Бел, но ради интереса, позволь мне поиграть в адвоката дьявола, и предположим, что ты добралась до хижины. Разве ты не взяла бы деньги? Даже если бы получила их тем же способом.

Он точно дебил, если думает, что я позволю ему применять ко мне обратную психологию. Смотрю ему прямо в глаза, отказываясь что-либо показывать. Уверена, что другие девушки склонились бы перед ним на колени, но я не из их числа.

— Я бы не получила их тем же способом. Если бы я добралась до той хижины, я бы не попалась. Это также означало бы, что я не отдала бы свою девственность какому-то случайному незнакомцу в холодном лесу.

Настала его очередь пожимать плечами.

— Это не совсем так. Чтобы победить, тебе достаточно было добраться до хижины. Но я был нацелен на тебя и планировал так или иначе заполучить. Ты могла бы продолжить свой веселый путь и после этого. Я бы не стал тебя останавливать.

Я поворачиваюсь и начинаю возиться со своими книгами, что угодно, лишь бы отвлечься от его огромного тела и присутствия.

— Не припомню, чтобы ты был слишком любезен после…

Его пальцы касаются моего подбородка, и я вздрагиваю, когда он поднимает мое лицо, заставляя встретиться с его ледяным взглядом.

— Возьми деньги. Тебе это нужно. А мне нет. Я не собираюсь с тобой спорить.

Тебе это нужно. А мне нет. Трудно сохранять спокойствие, когда он произносит слова, настолько правдивые, что это причиняет боль. Так вот какой он меня видит? Думаю, мне должно быть все равно, потому что, черт возьми, кто он такой? Но я не хочу, чтобы меня воспринимали жертвой благотворительности Оукмаунта. Девушкой, которая продала свою девственность за десять тысяч долларов и готовой делать минет, если вы заплатите ей дополнительные пять во время репетиторства. Боже, какая я глупая. Такая чертовски глупая. Потом кто-нибудь сообщит администрации, что я сплю со студентами за деньги, вместо того чтобы помогать им улучшать оценки.

Высвободившись из его хватки, захлопываю мокрую книгу и собираю свои вещи в аккуратную стопку, прежде чем запихнуть их в сумку. Когда поднимаю глаза от сумки, наши взгляды встречаются. Он изучает меня, нахмурив темные брови, в его взгляде мелькает замешательство. Несмотря на предупреждение, звучащее в голове, зная, что мой следующий шаг может оказаться последним, я хватаю оставшийся кофе, который он принес мне, протягиваю руку к мусорному ведру и выбрасываю его. Обычно я не бываю такой дерзкой и неблагодарной, но хочу, чтобы он понял, на каких позициях мы находимся, и это даже не на одном континенте.

— Было очень приятно, как и всегда, но, в отличие от тебя, мне нужно идти на занятия.

Разворачиваюсь, готовая сломя голову броситься к двери. К сожалению, я недостаточно быстра, и, честно говоря, мне следовало бы быть предусмотрительнее, учитывая мою историю с этим человеком, который хватает меня за запястье и притягивает к себе.

— О нет, ты никуда не пойдешь.

Я моргаю, и мы начинаем двигаться, его неумолимая хватка заставляет меня следовать за ним по пятам. Оглядываю библиотеку, ожидая, что кто-нибудь что-нибудь скажет или хотя бы заметит, что меня куда-то тащат, но, конечно же, никто этого не делает. Паника сжимает мои внутренности, и я знаю, что должна что-то сделать, чтобы остановить этого психа. У него есть деньги, власть и умение запугивать. Понимаю их страх перед ним. Я и сама его немного боюсь, но еще больше боюсь того, что может случиться, если я сдамся.

Я упираюсь пятками изо всех сил. Это единственный способ остановить его продвижение, но все, что я получаю, это неодобрительный рык, сопровождаемый усилением хватки. Он выше шести футов, мускулистый и чертовски устрашающий. Чтобы остановить его, потребуются некоторые умения, которых у меня явно нет. Единственное, что у меня есть — это мой голос.

— Отпусти меня! — кричу и снова пытаюсь отстраниться, но с таким же успехом я могла бы разговаривать со стеной. — Ну и ладно. Тогда я буду кричать, — едва слова слетели с моих губ, как он замирает на месте. Движение настолько неожиданное, что я врезаюсь прямо в него, чуть не падая.

Твердая стена из мышц перекатывается, когда он поворачивается, и становится похожим на жуткого монстра, каким и является. Прежде чем успеваю произнести еще хоть слово, его рука зажимает мой рот, и он толкает меня назад, так что моя поясница прижимается к покрытой пылью полке. Оглянувшись по сторонам, понимаю, что мы среди стеллажей. В старой часть библиотеки, куда никто не заходит. Это плохо. Хуже, чем я думала.

Прижавшись ко мне всем телом, он делает все, чтобы я видела и чувствовала только его. Я полностью в его власти. Он зажимает мой рот одной рукой, чтобы я не позвала на помощь, а другой обхватывает за талию, прижимая к себе, и я в ловушке. Обречена. И все же, несмотря на страх, струящийся по венам, во мне нарастает возбуждение. Это отвратительно и неправильно, и я осознаю это. В моем нынешнем затруднительном положении я не могу беспокоиться о том, насколько испорченной это меня делает.

Не тогда, когда его огромная рука скользит по моей пояснице, а обжигающий жар его прикосновений проникает сквозь ткань моей одежды. В этот момент я могла бы с таким же успехом быть обнаженной. Стыдится ли, что в моем возрасте мужчина еще никогда не прикасался ко мне так, с такой властностью и желанием? Может быть, именно поэтому я так взволнована. Сердце сильно сжимается в предвкушении того, что может произойти дальше.

На самом деле, это не имеет значения. Никакие слова не заставят его остановиться. Ясно, что он не отпустит меня. Пока не получит то, что хочет. Его зеленый взгляд впиваются в мой, и я замечаю густые ресницы, обрамляющие его дьявольские глаза. С такого близкого расстояния трудно разглядеть в нем злобного зверя и гораздо легче увидеть типичного американского парня, каким он представляется всем остальным. Добрый, обаятельный. Никто не знает, что у всех на виду скрывается законченный псих. Полосы света отбрасывают на нас жуткую тень, и я дрожу, как будто кто-то вылил на меня целое ведро холодной воды, но от страха ли это или от предвкушения? Я не знаю. Блики света танцуют на его лице, создавая потрясающие образы на высоких скулах и острой, как бритва, линии челюсти.

Я делаю глубокий вдох, и меня встречает пьянящий аромат тикового дерева с мятой. Меня окутывает странное спокойствие. Его запах не должен успокаивать или влиять на меня, но каким-то образом он влияет, вызывая во мне это странное чувство безопасности.

Наклонившись ко мне, он нежно утыкается носом в изгиб моей шеи. Его быстрый вдох заставляет думать, что он вдыхает мой запах, что было бы странно, если бы не было так привлекательно. Задвигаю эту мысль на задворки своего сознания, потому что этот человек и его психопатические наклонности — последнее, что мне нужно в жизни.

Целая стая бабочек порхает у меня в животе, когда его нос двигается по чувствительной коже моего горла. Его полные губы скользят по моему бешено бьющемуся пульсу, и я не могу скрыть свой страх или волнение. Ни тогда, когда мое сердце пытается выскочить из груди. Глупо, но я ничего не делаю, чтобы вырваться из его хватки, даже когда он сильнее прижимается своими бедрами к моим, заставляя чувствовать, как его твердый член пульсирует под моими джинсами. Не могу поверить, что позволила трахнуть меня этим гигантским мечом.

По коже пробегают мурашки, когда ощущаю его горячий язык на своей прохладной плоти. Черт. Мне нужно как-то это остановить. Не могу позволить ему затянуть меня в свою темную паутину, из которой, возможно, никогда не выберусь. Нужно использовать мозг и не позволять телу управлять моими решениями. Собрав все силы, которые у меня есть, я кладу обе руки на его твердую грудь и толкаю его. Он остается стоять, как неприступная гора. Даже не сдвинулся с места. Ни на дюйм.

С его губ срывается тихий, невеселый смешок.

— Было бы так легко получить от тебя то, что хочу. Все, что мне нужно было бы сделать, это слегка надавить на твою шею, вырубить тебя, и тогда я мог бы трахнуть тебя без жалоб. Мне не пришлось бы беспокоиться о том, что ты убежишь или будешь сопротивляться. Я мог бы делать все, что захочу, как захочу и где захочу. Я мог бы трахнуть тебя в задницу, рот и киску. Мог бы взять у тебя все, что захочу, и ты не смогла бы ничего сделать, чтобы остановить меня.

Эта мысль ужасна и чертовски неправильна, и, что хуже всего, ничто не заставит меня поверить, что он не сделает этого. Даже я достаточно умна, чтобы понимать, что есть время и место для ярости и спокойствия. Все дело в человеческой психологии.

— Не надо, — требую я, звук приглушен его рукой. Хватаю его за запястье и пытаюсь отнять его руку от своего рта. Он не двигается. — Пожалуйста, — бормочу я, и на этот раз он делает крошечный шаг назад, его пронзительные зеленые глаза смотрят в мои, а затем блуждают по всему моему лицу. Не знаю, что он видит, но что бы это ни было, этого достаточно, чтобы растопить лед в его суровом взгляде.

— Я приберегу это развлечение для другого раза.

Облегчение, которое я испытываю от его признания, длится недолго, когда он снова начинает говорить.

— Хоть мне и нравится твоя дерзость и яростная решимость выводить меня из себя, мне нужно, чтобы ты была хорошей девочкой и выслушала меня. Или мне придется засунуть свой член тебе в глотку и преподать урок прямо здесь, среди пыльных полок?

Я еще глубже вжимаюсь в полки и игнорирую мысль о том, что позволяю ему удерживать меня. По крайней мере, он не собирается вырубить меня и делать со мной все, что вздумается. Я могу вынести минет и погоню по лесу, но не хочу, чтобы меня брали против моей воли, не имея права голоса.

Я киваю.

Его губ касается улыбка.

— И на что из этого ты согласна? Будешь хорошей девочкой и выслушаешь меня, или хочешь, чтобы я засунул свой член тебе в глотку и преподал урок?

Я отвечаю нет под его рукой, мои губы скользят по его ладони. Слово выходит приглушенным, и он медленно убирает руку.

— Я доверяю тебе, так что не заставляй меня сожалеть об этом. Если начнешь вопить, как банши, я буду вынужден сделать то, что мне очень понравится, а тебе, возможно, нет, особенно после того, что ты пережила в лесу. Не заставляй меня причинять тебе боль, хотя бы ради себя самой.

— Я не собираюсь вопить. Я просто в замешательстве. Не понимаю. То, что произошло на мероприятии, было единичным случаем. Я слышала, что ты не встречаешься и даже не спишь с одной и той же девушкой дважды, что делает все это странным и запутанным. Чего ты от меня хочешь? Почему не оставишь меня в покое? Я никто, а ты ведешь себя так, будто я самая интересная вещь на свете.

И почему я не могу остановить волнение, которое это все у меня вызывает? Я никогда не признаюсь в этом, но какая-то крошечная часть меня наслаждается вниманием. Ботаничка, которую никто не замечает, привлекла внимание футбольной звезды Оукмаунта, когда никто другой не смог. Это заставляет меня чувствовать себя заметной и желанной. Когда ты никогда не испытывала этого раньше, ты не хочешь от этого отказываться. И все же, напоминаю себе, что не всякое внимание — это то, чего ты хочешь. Оказывается, я привлекла внимание сумасшедшего.

Его розовый язык высовывается над нижней губой, и я прикусываю щеку изнутри, отказываясь признавать, насколько сексуально он выглядит.

Помни, насколько он опасен, насколько безумен. Привет, красный флаг, Мэйбел.

— Считай, что мне любопытно. Ты расспрашивала обо мне?

Я качаю головой.

— Нет, расспрашивать не обязательно. Я должна была бы не существовать, чтобы не слышать о тебе. Все говорят о том, что ты никогда не трахаешь одну и ту же девушку дважды и ни с кем не встречаешься. Я просто констатирую слухи.

И тут я замечаю, насколько велика разница в нашем росте. Мой лоб едва достает до его ключиц, поэтому я вынуждена запрокидывать голову каждый раз, когда говорю, чтобы видеть его лицо. Рядом с ним я чувствую себя крошечной и незначительной.

— Ну, слухи — это просто слухи. Мысли других людей. К тому же планы — и люди — меняются. Я могу начать встречаться или спать с одной и той же девушкой, если захочу. Мне наплевать, что говорят обо мне другие.

Его голос заставляет меня поверить ему, но выражение его глаз убеждает думать иначе.

— Ладно, тогда почему я? Я никто. Заучка, которая занимается репетиторством за дополнительные деньги, не пользуется популярностью и учится на стипендию, спонсируемую какой-то богатой элитной семьей.

С мягкой усмешкой он приподнимает мой подбородок и смотрит в глаза.

— Вот тут ты ошибаешься, цветочек. В данный момент ты — самое интересное, что есть в моей жизни. К счастью для тебя, мне плевать на твою репутацию или популярность. И меня не волнуют долларовые купюры на твоем банковском счете. Ты гораздо уникальнее, чем все эти социальные стандарты. Что-то в тебе притягивает меня. Это вызывает любопытство, и чем больше ты сопротивляешься, тем больше я хочу схватить тебя. Тем больше я хочу узнать тебя. Нас свела судьба, и я хочу это проверить. Посмотреть, что будет дальше. А теперь позволь мне показать, чего я от тебя хочу.

Его огромные ладони скользят по моим рукам, затем обхватывают за шею и останавливаются на щеках. Может, это потому, что я помню, как его руки ощущались на моем теле той ночью. Какой кайф я испытала, когда наконец поняла, что меня поймали. Я была кроликом, попавшим в капкан, а Дрю — охотником. Не знаю, но я не хочу отталкивать его руки, и в то же время страх, скапливающийся у меня в животе, мешает просто сдаться.

Он требовательный и грубый. Высокомерный и избалованный, и, что важнее всего, он мне не нравится. Не совсем. Однако, мое тело хочет попробовать все, что он предлагает. От малейшего прикосновения его рук к моей коже, соски твердеют, а сердце замирает. Я мокрая от одного лишь прикосновения. По телу пробегает дрожь, и я не могу ее остановить. Он нависает надо мной, позволяя дрожать в его объятиях, как будто ему это нравится.

— Ты собираешься попытаться убежать? Заставить меня преследовать тебя и поймать? — его дыхание обдает мое ухо, и, клянусь, моя дрожь усиливается. — Помнишь, как хорошо все прошло в прошлый раз? Ты думала, что сможешь убежать, но не смогла. Я поймал тебя прямо зубами. В том лесу были только мы, по крайней мере, большую часть времени. Здесь же повсюду студенты. Хочешь устроить для них шоу? Я могу нагнуть тебя посреди зала, сорвать с тебя джинсы и погрузиться в твою горячую ярко-розовую киску. Ты этого хочешь? Может, это должно быть твоим наказанием за то, что ты дерзила мне.

Мои глаза лезут на лоб. При одной мысли о том, что он возьмет меня на глазах у студентов и персонала. Чувствую, как меня бросает в жар, а по шее разливается смущение.

— Ты выглядишь болезненно. Уверена, что это то, чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя на глазах у всех, просто чтобы доказать свою правоту?

Я хнычу и качаю головой.

— Нет. Пожалуйста. Я не хочу этого.

Его взгляд заостряется.

— Хорошо, тогда тебе нужно слушать меня и делать так, как я говорю. Мое терпение иссякает с каждой секундой. Я хотел прикоснуться к тебе с того самого момента, как погрузился в тебя в первый раз. Я делал все возможное, чтобы держаться подальше, но отказывать себе в том, чего хочу — это не то, что мне обычно приходится делать. И, что ж, твой огонь и борьба заводят меня. Я близок к тому, чтобы сорваться, чего не готов признавать, так что позволь мне прикоснуться к тебе. Позволь мне делать то, что я хочу, и, может быть, я позволю тебе уйти еще ненадолго.

— Ненадолго? — шепчу я.

— Если я недостаточно понятно объяснил тебе той ночью, то объясню еще раз: это не одноразовый секс. Пока я не скажу иначе, ты моя и принадлежишь мне. Я буду делать с тобой все, что захочу, и когда захочу. Твое мнение для меня не имеет значения, только мои желания и потребности, но не пойми меня превратно. Ты моя собственность, маленький красивый трофей, который я могу поставить на свою полку. Веди себя хорошо, и я доставлю тебе самое сильное удовольствие, но попробуй ослушаться, и тебе будет очень больно. — Он произносит последние слова почти сердито щелкнув зубами. Его ровные, блестящие белые зубы… Интересно, как они будут ощущаться на моей коже, шее, плечах, заднице. Глупая. Я не могу так думать.

Словно прочитав мои мысли, он одаривает меня легкой понимающей улыбкой.

— Ты будешь хорошей девочкой и сделаешь то, что я скажу.

Устав от его высокомерия, вздергиваю подбородок и свирепо смотрю на него.

— А если я этого не сделаю?

Темнота в его глазах, кажется, становится еще глубже, и его лицо оказывается на одном уровне с моим, как у хищника, почуявшего добычу.

— Сделай это. Убеги. Мы оба знаем, чем это закончится. К тому же, меня чертовски возбуждает гоняться за тобой и вставлять в тебя свой член. Может, я заявлю права на твою вторую девственную дырочку, просто чтобы доказать свою правоту.

— Ты придурок, — рычу я, но все дальнейшие слова обрываются, когда он просовывает три пальца между моих губ и обхватывает ладонью остальную часть рта, поддерживая рукой мой подбородок.

— Я гораздо хуже, чем придурок, но, если ты будешь вести себя послушно, тебе никогда не придется испытать на себе эту мою сторону. А теперь веди себя хорошо и дай мне тебя потрогать. Я умираю от желания прикоснуться к тебе, цветочек.

Всхлипываю, когда он хватается за пояс моих джинсов, стягивая их до колен. О мой Бог. Мы не можем делать это здесь. Что, если нас кто-нибудь застукает? Вырываюсь из его хватки, готовая пнуть его по яйцам, если понадобится, чтобы убежать. Я должна была сделать это раньше. Почему я этого не сделала? При таком положении его тела, не могу дотянуться коленом до его причиндалов.

— Шшш. Успокойся. Если бы я хотел, чтобы кто-нибудь увидел тебя в таком виде, мы бы просто остались за столом.

Мне хочется зарычать, но все, что я могу сделать, это смотреть на него умоляющим взглядом, надеясь, что он заметит страх, написанный на моем лице.

— Если это как-то поможет, я не делюсь, по крайней мере, не всегда. Я очень привязан к своим игрушкам.

Игрушкам? Я не вещь. Я уже говорила ему об этом.

Пытаюсь открыть рот пошире, чтобы заговорить, но мне это не удается, и он, пользуясь случаем, засовывает свои пальцы глубже. Я давлюсь длинными пальцами, и сквозь меня проникает наслаждение, достигая пульсирующей сердцевины.

Я одновременно в ярости и возбуждена, но в данный момент скорее возбуждена, чем зла. Что со мной не так? Очевидно, я сошла с ума, раз разрешаю этому фарсу продолжаться. Мое естество пульсирует, сгорая от желания, и все, что я могу сделать, это сжать бедра и что-то бормотать, умоляя его прикоснуться ко мне там, где я больше всего в этом нуждаюсь.

Потребность, которую я никогда по-настоящему не испытывала… до той ночи в лесу.

Его горячее дыхание обдувает мое ухо.

— Я не лгал тебе. Я думал о том, чтобы прикоснуться к тебе, с той самой секунды, как ты сбежала, и хотел трахнуть тебя снова с того самого момента, как кончил в первый раз. Я даже не сразу смыл твою кровь со своего члена. Я заинтересован тобой, цветочек…

Его губы впиваются в мое горло, и каждый мой вдох превращается в одышку.

— На самом деле, ты сама виновата в том, что оказалась в такой ситуации, когда тебя вот-вот начнут трахать пальцами на пыльной книжной полке. Если бы ты только держала свой прелестный ротик на замке… может, я бы и не заметил тебя. А может, все равно бы заметил, кто знает.

Из моего горла вырывается булькающий звук, когда он то посасывает мою шею, то покусывает ее зубами. Свидетельство моего возбуждения скапливается между ног. Я так возбуждена, что даже неловко. Используя колено, он грубо раздвигает мои ноги. Ткань его джинсов холодит мою обнаженную кожу. Соски и местечко между ног ноют.

— Черт, цветочек. Я думал, ты меня ненавидишь. — Он отстраняется и направляет свое внимание на пространство между моими бедрами. Внутренняя поверхность покрыта мурашками и блестит от возбуждения. — Это не похоже на ненависть, детка.

Меня так одолевает потребность в разрядке, что я пропускаю мимо ушей его заявление, а вместо этого пытаюсь прижаться к нему, чтобы добиться большего трения, хоть чего-то, чтобы не стоять с голой задницей посреди библиотеки просто так.

— Такая жадная, но все же сбежала от меня в лесу. Если бы я знал, что ты так падка на мои пальцы, возможно, предложил бы их тебе в первую очередь.

Он обхватывает мою киску, его большие пальцы скользят по моей коже, легко раздвигая ее. Пламя желания разгорается глубоко внутри, каждое прикосновение поджигает меня, как тлеющий уголек.

— Правда в том, что, как бы ты ни пыталась с этим бороться, невозможно отрицать, что ты хочешь меня, что хочешь этого, даже если это кажется неправильным и ужасным. Не помню, чтобы ты просила меня остановиться или говорила "нет". Ни разу. Но все в порядке, я сохраню твой секрет. Я никому не скажу, что тебе нравится.

Без жалости и предупреждения он входит в меня. Я издаю стон, на секунду накрывая ртом его пальцы. Чувствую легкое жжение, когда привыкаю к внезапной перемене. Он приподнимает бровь, словно провоцируя меня укусить его. Я знаю, что лучше этого не делать. Каким-то образом он может читать каждую мысль, проносящуюся у меня в голове, и предугадывать мой следующий шаг, как настоящий хищник.

— Такая узкая и идеальная, — рычит он мне в горло и прижимается вплотную, его твердая эрекция упирается в верхнюю часть моего живота. Как эта штука поместилась во мне? — Ты такая хорошая девочка, когда захочешь.

Дрю вынимает пальцы, проводит ими по моим влажным складочкам и останавливается, когда достигает клитора. Он обводит крошечный бутон, умело проводя по каждому нервному окончанию, зажигая все мое тело.

Откуда он знает, как прикасаться ко мне лучше, чем я сама?

Мои глаза выпучиваются, и я тихонько ахаю при каждом движении его запястий. Он двигает пальцами у меня во рту, трахая меня ими, заставляя давиться, в то время как другой рукой трахает мою киску, и с каждым ударом сердца я становлюсь все более влажной и горячей.

— Соси. Соси мои пальцы, как будто сосешь мой член, — требует он грубым голосом.

Я делаю как он говорит, в погоне за удовольствием, которое, как я знаю, может мне дать только он. Жадно посасываю и облизываю его пальцы, а он продолжает поглаживать мой клитор, приближая меня все ближе и ближе к блаженству.

Чувствую, как нарастает наслаждение, и веки начинают закрываться, но он слегка встряхивает меня, заставляя снова обратить на него внимание.

— Нет, я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь кончать на мои пальцы. Посмотри на меня. Смотри на меня. Ты чувствуешь, что делаешь со мной? Как сильно возбуждаешь меня? Я в любую секунду взорвусь в свои чертовы джинсы из-за тебя. — Его голос звучит сердито, но мягкость в его глазах приводит меня в замешательство.

Наши взгляды встречаются, и чувствую, как веревка, связывающая нас, затягивается. Это слишком близко, слишком интимно, и изо всех сил стараюсь не отвести взгляд, но я не доверяю ни ему, ни последствиям, которые испытаю, если не послушаюсь.

Я буду его хорошей девочкой… пока он не отпустит меня.

Его пальцы двигаются быстрее, вызывая у меня тихие стоны и всхлипывания. Должно быть, мной овладевает безумие, потому что мои бедра начинают выгибаться, следуя за его рукой с каждым взмахом его волшебных пальцев. Я марионетка, а он дергает за ниточки. Это слишком приятное ощущение, чтобы сопротивляться. Голова кружится от вожделения, и я ослеплена обещанием чего-то зловещего.

Мой пульс учащается… учащается…

— Хорошие девочки получают удовольствие, — шепчет он мне на ухо.

О Боже, он заставит меня кончить.

— Плохие девочки ничего не получают.

Я уже близко, так близок. Пальцы ног поджимаются, и я вот-вот вспыхну, как фейерверк, и взлечу в ночное небо. И тут, словно вода, выплеснутая на пламя, мой огонь гаснет. Он вынимает пальцы из моего рта, и его движения по моему клитору полностью прекращаются.

На меня обрушивается холодное разочарование.

— Что? — спрашиваю я, ошеломленная и сбитая с толку. — Почему ты остановился? — ненавижу отчаяние, которое звучит в моем голосе.

Дрю ничего не отвечает и совсем отстраняется. Тепло его тела исчезает, и меня охватывает дрожь, которая гораздо сильнее, чем от внезапного холода. Колени вот-вот подогнутся, и я дрожу, хватаясь за край полки, чтобы удержаться в вертикальном положении, пока натягиваю джинсы обратно на бедра. Это из-за меня? Не могу отделаться от ощущения, что сделала что-то не так. Стыд обволакивает мои внутренности липкой жижей. Он мне даже не нравится и то, как обращался со мной, так что я должна быть благодарна за то, что он прекратил это, пока все не зашло слишком далеко. И все же это похоже на пощечину — как будто он отверг меня, а не я его.

Гнев пронзает меня до глубины души. Он хочет меня. Я вижу это. Чувствую это.

Тогда зачем останавливаться?

Чувство безразличия возвращается. Я недостаточно хороша для него, вот в чем дело, и я знаю, что это не имеет смысла, потому что мне насрать на его мнение… Во многом это так.

Смотрю на него сквозь завесу светлых волос, лицо пылает от смущения. Его стальные глаза встречаются с моими, и он наклоняет голову набок, словно изучая меня. За то короткое время, что знаю Дрю, я уже успела кое-что понять о нем.

Тот, кем он является по отношению ко всем остальным — это не настоящий он.

Нередко люди обладают раздвоением личности и могут быть разными в разном окружении, но это не то. Дрю не тот человек, которого играет, и не та маска, которую надевает. Он неуравновешенный, зловещий и мрачный. Он прячется у всех на виду, боясь того, что подумают о нем окружающие, если увидят монстра под красивой внешностью.

Слезы жгут веки, и я отворачиваюсь.

Дрю хмыкает.

— Не плачь.

С пугающей скоростью он набрасывается на меня, одной рукой обхватывая мое горло, мясистые пальцы крепко впиваются в кожу, предупреждая о том, что произойдет, если я не послушаюсь.

— Не плачь, потому что мне это очень, очень нравится. Мои прикосновения — это награда, и я показал тебе, насколько приятными могут быть ощущения. Маленькая выходка, которую ты там разыграла, не стоила моих прикосновений. Она ни хрена не стоило. Сейчас, к счастью, у меня благодушное настроение, так что я прощу твое отношение и поведение. Однако ты будешь очень внимательно слушать, пока я буду говорить, что будет дальше.

— Отпусти меня. Мне надоело терпеть твои издевательства. Я не такая, как все остальные в кампусе, которые превращаются в лужу от одного твоего присутствия, и я не боюсь пойти в полицию кампуса и рассказать им, что ты делаешь. — Произношу эти слова сквозь стиснутые зубы и тяжело дыша.

Эти слова — не более чем словесная угроза. Я не настолько глупа, чтобы думать, что полиция кампуса что-то предпримет против него. Они ничего не сделали с его другом Себастьяном или другими, которые вытворяли по всему кампусу все, что хотели. Им на все наплевать, особенно когда речь идет о деньгах.

Его хватка усиливается, и я стискиваю зубы, превозмогая боль. Зрение затуманивается, а легкие начинают гореть от недостатка кислорода. В голове завывают сирены. Мышцы конечностей немеют, и я слабею.

Неужели этот парень убьет меня? Может быть. У него подходящий для этого тип личности.

Темнота угрожает взять верх, и на полсекунды я начинаю сомневаться в его желании оставить меня себе. Я предполагала, что он не станет меня убивать, что не стою таких хлопот.

Прежде чем успеваю закончить мысль, давление на горле исчезает. Я прислоняюсь к полке и наполовину задыхаясь, наполовину кашляя, втягиваю драгоценный кислород обратно в свои опустошенные легкие.

Смотрю в темные глаза человека, который показал мне и удовольствие, и боль. Угрозу и доброту. Взгляд, полный желания, порочной одержимости, который отражается в них, заставляет меня замереть от страха. Его губ касается улыбка, и внезапная резкая перемена в его эмоциях заставляет меня скрутиться в спираль. Он тянется ко мне, и я вздрагиваю. Разумеется, ему все равно, и он продолжает делать то, что хочет, проводя пальцем по моей щеке, как будто не пытался задушить меня до смерти только что.

— Кажется, я понял, Бел. Что именно делает тебя такой привлекательной. Ты показала это лучше всех. Тебе наплевать на мое имя, на то, как я выгляжу и сколько у меня денег. Все эти поверхностные вещи не имеют для тебя значения. На самом деле, если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что сейчас я тебе не очень нравлюсь, если вообще нравлюсь… и это нормально. Ты можешь нравиться мне достаточно сильно за нас обоих. — Мальчишеская улыбка, которой он одаривает меня — ужасная попытка разрядить обстановку. — Но позволь предупредить тебя, что есть причина, по которой многие избегают меня. Никакие поверхностные вещи не должны для тебя ничего значить, но мне нужно, чтобы ты пораскинула мозгами и не доводила меня до точки невозврата. Облегчи нам обоим задачу и будь хорошей девочкой, какой, я знаю, ты можешь быть.

— Я тебя не боюсь, — шиплю сквозь зубы. Это абсолютная ложь. Я не просто боюсь — я чертовски напугана, но ты ничего не можешь сделать, кроме как посмотреть страху в лицо. Ты владеешь им… или он завладеет тобой. Хуже всего, что я не могу сказать, чего боюсь больше — его или того, что он заставляет меня чувствовать.

— Вот почему я хочу только тебя и никого другого, цветочек. Разве ты не видишь, как мы идеально подходим друг другу?

— Нет, спасибо, — бормочу я и пытаюсь обогнуть его. Мое тело врезается в его огромную фигуру, когда он делает шаг вперед, преграждая мне путь. Его огромные ладони появляются из ниоткуда, обхватывают мои щеки, и он притягивает меня ближе. Наклонившись, он крепко прижимается своими полными губами к моим. Я уже целовалась с парнями раньше и знаю, каково это.

Это не поцелуй. Это гребаное требование. Форма собственничества, демонстрация доминирования. Его язык исследует мои губы, и я плотнее сжимаю их, не позволяя ему войти. Он исправляет это простым нажатием большими пальцам на мои мягкие щеки. По лицу растекается боль, и я инстинктивно открываю рот, чтобы остановить это. Его язык проникает в мой рот и переплетается с моим собственным. Его прикосновения, его поцелуи… Это обещание, предупреждение.

Дело в том, что всю мою жизнь мне выпадали дерьмовые карты, и я решила, что единственный способ получить более выгодный расклад — это раздавать карты самой. Выбирая следящий шаг, поднимаю руки и прижимаю их к его груди, затем впиваюсь зубами в его губу, так сильно, что во рту ощущается медный привкус крови. Я толкаю его в тот самый момент, когда он отстраняется, его тело качается и теряет равновесие. Наконец, я застала его врасплох. Его темные глаза сталкиваются с моими, и в них отражается обещание боли.

— Ты укусила меня. — Это скорее удивленное утверждение, чем вопрос. — Из-за тебя у меня пошла кровь.

Я пожимаю плечами, хотя в голове раздаются крошечные тревожные звоночки, говорящие, что следует бежать. Чем менее интересным вызовом я покажусь Дрю, тем больше вероятность, что он отстанет.

— Хорошо. Тогда мы квиты. Раз уж ты знаешь, что лишил меня девственности и заставил истекать кровью.

Он склоняет голову набок, явно обдумывая мое заявление.

— Наверное, но есть и другие способы заставить меня истекать кровью. Способы, которые не включают в себя выведение меня из себя.

— Будет справедливо, если я буду выбирать обстоятельства, при которых ты истешешь кровью, раз уж ты выбрал мои без моего согласия.

Похоже, все это оборачивается против меня, потому что вместо того, чтобы предостеречься, он выглядит любопытным и заинтересованным.

— Каждый раз, когда мне кажется, что знаю, что ты сделаешь дальше, ты меня удивляешь. Мне это нравится. Мне нравятся шок и неопределенность. Ты непредсказуема, воплощение хаоса в моем безумии.

— Я не хочу быть для тебя кем-то. Все, чего я хочу, это понять, что тебе от меня нужно, чтобы я могла выполнить это обязательство и убраться к чертовой матери с твоего радара. Другие девушки могут счесть романтичным то, на что ты идешь, чтобы получить к ним доступ, но я не такая.

Он оглядывает меня с ног до головы, его взгляд голодный и требовательный.

— Поверь мне, я знаю, и это делает тебя еще более привлекательной. Как я уже говорил, чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я сжимаю свою хватку.

Осознание того, что он не собирается исчезать и оставлять меня в покое, обрушивается на меня, как тонна кирпичей.

— Умоляю тебя, пожалуйста. Я никому не расскажу о том, что произошло в лесу. Я никто. Ничто. Я просто хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Хочу быть незаметной и слиться с фоном.

— Я уже говорил тебе, Мэйбел. Ответ отрицательный. Я никуда не уйду. Не могу забыть о твоем существовании. Не тогда, когда я только что открыл для себя твою красоту. Ты моя. Прими это, и тебе будет лучше. Не принимай, и так будет лучше для меня. Выбор за тобой.

Его тон кристально ясен. Он говорит искренне, и это пугает не меньше, чем тот факт, что я привлекла внимание мужчины, который, похоже, намерен удержать меня, несмотря ни на что.