Торговец цветами

====== Часть 1 ======

— Юйхэн, а этот парень хорош, — заметил кто-то прямо за спиной Мо Жаня. — Может, посмотрим на него в деле?

Юноша, до этого буквально повисший на неплотно закрытой двери хореографического класса, в щель которой уже черт знает сколько времени наблюдал за Ши Мэем, медленно повернулся лицом к говорившему.

Перед ним стоял незнакомый человек возрастом примерно за сорок в простой хлопковой рубахе навыпуск и свободных хлопковых трениках. Выражение его лица было задумчивым и одновременно благожелательным.

Впрочем, было не до конца ясно, к кому он только что обращался, потому что в следующее мгновение дверь соседнего танцевального класса плотно закрылась. Вероятнее всего, некий «Юйхэн» решил пропустить слова этого болтливого типа мимо ушей, отгородившись от назойливого собеседника закрытой дверью.

— Как Вас зовут? — ничуть не растерявшись из-за конфуза, поинтересовался незнакомец у молодого мужчины перед собой. — Вы, кажется, здесь впервые? Вы ведь танцор, правда?

— …... — парень, к которому обратился незнакомец, оторопело моргнул.

Он молчал, потому что все мысли в его голове сводились к мату.

«Что этому типу, бл*ть, от меня нужно?! Какой еще, бл*ть, Юйхэн?!»

Впрочем, знал он когда-то давно одного человека с таким именем — однако не мог о нем сказать ничего приятного. К счастью, все это было достаточно давно, так что вряд ли этот Юйхэн был как-то связан с тем самым «Юйхэном», о котором он только что подумал...

— Юноша?.. — окликнул его незнакомец снова, словно проверяя, расслышал ли его молодой мужчина. — Вы ведь пришли на прослушивание?

— Я просто пришел поддержать друга, — наконец нашелся с ответом парень, заставляя себя «благожелательно» улыбнуться — вот только улыбка вышла больше похожей на оскал. — Я не занимаюсь балетом.

— Дружба — это замечательно! — воскликнул незнакомец и внезапно крепко схватил за руку молодого мужчину, словно боялся, что тот сбежит, а затем снова громко позвал. — Юйхэн! Юйхэн, ты слышишь?! Я тут нашел тебе парня на роль Императора Тасянь-Цзюня!!!

Юноша поморщился от такого громкого крика, и на секунду прикинул, что мог бы с легкостью вырваться и уйти прямо сейчас, но какое-то глупое любопытство все-таки взяло верх.

«Вдруг это тот самый Юйхэн? — подумал он и усмехнулся. — Было бы презабавно встретить его снова…»

Юношей этим, разумеется, был Мо Жань. Рослый и мускулистый, он выделялся на фоне окружающих своими скульптурными чертами лица. Его красота была дерзкой, даже грубоватой. Во внешности угадывалось что-то неуловимо жестокое, и даже диковатое, а пронзительные темно-фиолетовые глаза, казалось, видели насквозь любого.

Не прошло и минуты как дверь хореографического класса напротив распахнулась, но никто так и не вышел. Зато раздался глубокий, мягкий голос:

— Пусть заходит.

Мо Жань неожиданно почувствовал, как по спине прошел холодок.

«Этот голос… могло ли быть, что там, в той студии, действительно был?..»

Ему не пришлось долго раздумывать — незнакомец, крепко ухватившись его за запястье, теперь целенаправленно тащил его за собой в хореографический класс. Вернее, пытался тащить.

— Пойдемте, молодой человек! — поторапливал он. — С таким телом, такой пластикой, я уверен, вы рождены исполнять эту партию! Ну же!..

Но, учитывая, что Мо Жань был выше его примерно на голову, да и к тому же никуда идти не собирался, выглядело со стороны все это так, словно незнакомец пытался голыми руками сдвинуть с места неподвижную скалу.

Отчаявшись, в конце концов он снова жалобно позвал:

— Юйхэн!..

На этот раз в дверном проеме появился высокий молодой мужчина в белом кашемировом свитере и облегающих трениках. Волосы были аккуратно зачесаны в глянцевый хвост, из которого не выбивалась ни одна прядка. Выражение лица было подчеркнуто ледяное.

— Не шуми, я уже здесь, — его голос звучал тихо и в то же время как будто отстраненно. Черные словно зимняя ночь глаза окинули Мо Жаня абсолютно равнодушным взглядом.

— Это — кто? — поинтересовался он. — Хуайцзуй, зачем ты его привел?

Мо Жань вздрогнул, его лицо потемнело.

Человека в белоснежном свитере, гибкого, словно тростник, и изящного, словно полет лепестка хайтана, он не перепутал бы ни с кем и через тысячу лет. Чу Ваньнин… Юйхэн Ночного неба. Его бывший учитель...

Именно из-за Чу Ваньнина шесть лет назад Мо Жань навсегда оставил балетную школу. Но, похоже, сам Ваньнин этот факт выбросил из головы.

— Это.. Просто посмотри на него!.. — выкрутился Хуайцзуй, которому до сих пор так и не удалось выяснить имя Мо Жаня, — Он выглядит так, словно…

— ...словно не уделял тренировкам ни дня в течение многих лет, — холодно резюмировал Чу Ваньнин, проходясь по Мо Жаню колким взглядом, а затем внезапно нахмурился, словно в его голову пришла какая-то не самая приятная мысль, и отвел взгляд.

— Юйхэн! — не отступал Хуайцзуй. — Ты в своем уме, гребаный ты перфекционист?! Ни один живой человек не в силах угодить тебе и твоим требованиям! Посмотри, в конце концов, на его ноги! Взгляни на это… это лицо!..

— Как твое имя? — внезапно спросил Чу Ваньнин, снова остановив взгляд на Мо Жане. — Ты ведь раньше занимался балетом, так?

— Мо Вэйюй, — тихо проговорил Мо Жань, специально называя свое второе имя. — Я на самом деле не очень хорошо танцую. Пришел сюда за компанию, поддержать друга.

В его глазах сверкнуло что-то опасное, но Мо Жань быстро скрыл это выражение, опустив глаза. Идея представиться другим человеком, намеренно назвавшись своим взрослым именем, пришла в его голову молниеносно — изначально он не планировал никого обманывать.

Однако, когда он понял, что Чу Ваньнин и вправду его не узнал, зачем-то решил воспользоваться ситуацией.

«Интересно, как он отреагирует, когда узнает, что я — это я?» — подумал он, и на губах его заиграла странная улыбка.

Чу Ваньнин, впрочем, истрактовал его выражение лица по-своему. Гордо приподняв подбородок, он пригласил:

— Пожалуйста, пройдите со мной, Мо Вэйюй. Я хочу посмотреть, как вы танцуете.

Комментарий к Часть 1 Что же, начало истории положено. Ура!

Буду рада комментариям, и в принципе отзывам по поводу идеи главных героев-танцоров.

====== Часть 2 ======

Медленно разогреваясь, Мо Жань незаметно поглядывал на человека, который, казалось, словно забыл о его присутствии. Отстраненный от мира стройный молодой мужчина сел прямо на пол и прикрыл глаза, надев вакуумные наушники и не обращая на юношу никакого внимания.

С первого взгляда было неясно, медитирует он или погружен в раздумья — но лицо его казалось расслабленным, и Мо Жань на мгновение даже застыл, забывшись, пока его взгляд продолжал скользить по высоким скулам и немного надменному изгибу рта.

Внешность Чу Ваньнина была… неординарной. Если бы Мо Жаня попросили описать его, не отличавшийся никогда красноречием юноша, скорее всего, не сумел бы подобрать правильные слова, ограничившись фразой «лицо как лицо».

Но было в Чу Ваньнине нечто такое, что всегда приковывало взгляд Мо Жаня. Неуловимая одухотворенность.

Когда-то давно, еще находясь в статусе ученика Ваньнина, он часто наблюдал за ним исподтишка — и не раз попадался «на горячем».

Вот и теперь глаза Юйхэна ни с того ни с сего распахнулись, и их взгляд вперился прямо в Мо Жаня, пронзая, словно острый клинок. Он определенно заметил, что юноша откровенно пялится на него, и тут же нахмурился.

Мо Жань, в свою очередь, отказывался отводить взгляд первым, и лишь растянул губы в нагловатой улыбке.

Ваньнин, увидев реакцию юноши, нахмурил брови еще сильнее, а затем, стянув наушники, холодно поинтересовался:

— Уже готовы к импровизации?

Мо Жань, внезапно почувствовав, что, если сейчас заговорит, не сумеет скрыть в своем тоне раздражение, лишь отрывисто кивнул и занял позицию.

Из колонок раздалась тихая чарующая мелодия, мягкими переливами напоминающая плеск размеренных волн в лунную ночь. И, по мере того, как звуки музыки словно прибой заполняли пустое пространство, отражаясь от зеркальных стен, он проделал несколько мягких жете, а затем легко, словно лезвие меча, скользнул в сложный арабеск.

Двигаясь свободно, с хищной грацией, он позволил музыке увлечь себя, диктуя ритм движений, давая своему темпераменту слиться в единое целое со все более отчетливо звучащим скрипичным лейтмотивом.

Неожиданно его зубы блеснули в холодной улыбке, и, качнувшись в сторону, он, подхватив ускоряющийся ритм, закружился в горячем фуэте.

Музыка внезапно смолкла, и тишина в хореографическом классе едва не оглушила его.

Мо Жань остановился, наконец подняв глаза на уже некоторое время задумчиво изучающего пустое пространство перед собой Чу Ваньнина.

«Он, бл*ть, вообще не смотрел в мою сторону?!» — юноша неожиданно почувствовал едкую злость. Чу, мать его, Ваньнин его, что, игнорировал?!

— Неплохо, — раздался прохладный голос Юйхэна, — но не хватает собранности и четкости. Шаг слишком расслаблен, а кисти временами перенапряжены, — взгляд Чу Ваньнина, словно только что вырванный из раздумий, наконец вернулся в сторону Мо Жаня, — Неплохо, — задумчиво повторил он, и, резко развернувшись к Мо Жаню спиной, пошел к двери.

«Неплохо?! Всего лишь «неплохо»?!» — мысленно вспылил Мо Жань.

Все-таки ему оставалось лишь признать, что люди совершенно не меняются. Он прекрасно знал, что танцует более чем просто «неплохо». Шесть лет назад он был одним из лучших учеников балетной школы. Даже бросив балет, он продолжал развиваться в других направлениях, непрестанно работая над собой, своим телом и выдержкой, постепенно дополняя отточенную технику различными акробатическими трюками.

Вот уже несколько лет подряд он выступал заграницей не просто как танцор, а как воздушный гимнаст, проделывая в десятках метров над землей головокружительные трюки, от которых даже его опытных коллег прошибал холодный пот.

Возможно, он давно не танцевал классический танец, но все же он явно был достоин чего-то большего, чем это вслепую брошенное «неплохо»... и пустой взгляд.

«Ваньнин, еб*л я мать твою, и всех твоих родственников до шестнадцатого колена!..»

Мысленно кроющий матом весь род Юйхэна, Мо Жань продолжал стоять в гордом одиночестве в пустом хореографическом классе, и на него неприветливо взирали его собственные отражения в зеркалах. Неожиданно волна не самых приятных воспоминаний накрыла его с головой, перенося в прошлое.

Впрочем, тогда даже брошенное вскользь «неплохо» он расценивал как огромный комплимент...

Мо Жань начал заниматься балетом сравнительно поздно — примерно в том же возрасте, когда пошел в школу. Его одногодки уже с легкостью садились на продольный и поперечный шпагаты в тот момент, когда он все еще мучился с растяжкой. Казалось, от уровня его сверстников его отделяют световые годы, и даже простые связки давались ему неимоверными усилиями.

Даже к концу третьего года учителя все еще смотрели на него как на бездаря, и, конечно же, никогда не допускали, чтобы он танцевал в передних рядах.

Впрочем, упрямства Мо Жаню было не занимать. Он буквально был одержим идеей научиться танцевать, и никакие увещевания его брата и дяди не могли его переубедить, или хотя бы заставить усомниться в себе.

Тем вечером он пришел на занятия раньше обычного, и, поскольку уже переоделся, решил, что пока что просто разогреется и порастягивается в коридоре. Впрочем, дернув от нечего делать ручку двери, он практически тут же с удивлением обнаружил, что танцевальный класс не заперт.

В помещении, освещенном лишь скудным светом с улицы, было непривычно тихо — и как будто бы пусто. Мо Жань безмолвно вошел, огляделся — и хотел, было, уже, уходить, как вдруг его внимание приковал высокий стройный юноша в белом, который будто какой-нибудь призрак скользнул в центр класса практически не касаясь ногами пола.

В следующее мгновение он прогнулся в талии словно гибкое древко лука, и его длинные, черные словно безлунная ночь, волосы скользнули мягким движением по земле в то время, как пара тонких, изящных рук взвилась в искусных фигурах, будто творя замысловатые узоры заклинаний.

Мо Жань застыл словно вкопанный, не в силах оторваться. Казалось, он всецело попал под гипнотическое влияние танцующего незнакомца, который как будто бы парил над землей в полной тишине, совершенно не замечая постороннего присутствия.

Его глаза все время оставались закрытыми, так что Мо Жань только диву давался, как этому парню удавалось двигаться так четко, если он даже не смотрел на собственное отражение в зеркалах. Вздумай сам Мо Жань танцевать с закрытыми глазами, наверняка бы разнес всю студию, разламывая все на своем пути.

Казалось, само время в танце замедлило свой ход, и в этот момент во всем мире остались лишь двое: прекрасный юноша-заклинатель, самозабвенно танцующий в практически полной тишине и темноте — и Мо Жань, застывший словно истукан в дверях и жадно вбирающий каждое движение незнакомца так, словно впервые видел нечто настолько прекрасное.

На самом деле, Мо Жань настолько забылся, что, когда юноша в белом остановился и наконец понял, что за ним наблюдают, лицо юного Мо все еще продолжало сохранять совершенно глупое выражение щенка, только что увидевшего кусок сочного мяса. Казалось, еще мгновение, и у него изо рта потечет слюна.

— Ты… давно ты здесь? — раздался тихий, немного смущенный голос юноши в белом. Огромные, черные, словно бездна, глаза впились в лицо Мо Жаня.

— Э… не то, чтобы, — Мо Жань, наконец, вернулся в реальный мир из состояния космического транса. — Я тут жду… жду друга, — тут же нашелся он с ответом, неожиданно поняв, что, если скажет этому незнакомцу, что тоже занимается балетом, то вовек не оберется позора.

В сравнении с парнем в белоснежных одеждах, который, казалось, был не намного старше его самого, его несколько лет усердных тренировок до изнеможения казались пустой тратой времени, глупой шуткой. Возможно, все-таки Сюэ Мэн был прав, и балет был не для Мо Жаня…

— У тебя очень сильные икры, и хороший подъем, — мягко сказал незнакомец, все это время не отрывая взгляда от лица Мо Жаня.

Каким образом он успел заметить его сложение, если все это время смотрел Мо Жаню в лицо, на самом деле, оставалось загадкой.

— Я… я хотел сказать, что… я… — промямлил Мо Жань, и, несмотря на толстокожесть, впервые в своей жизни ощутил, что краснеет.

— Ты начал заниматься довольно поздно, но усерден в тренировках, — продолжил незнакомый юноша, а затем неожиданно улыбнулся, хотя улыбка эта казалась сдержанной, словно внезапно выглянувший солнечный луч промозглым зимним днем, — Хочешь, я буду помогать тебе в свободное время?

— Мне?.. Помогать?.. — опешил Мо Жань, чувствуя, как сердце ушло в пятки.

«Лучше умереть сразу чем позволить этому юноше-небожителю увидеть, как я танцую…»

— Меня зовут Ваньнин, моя фамилия Чу, — тихо продолжил юноша в белом. — А как… твое имя?

— Мо Жань, — выпалил Мо Жань, и склонил голову, чувствуя, как лицо заливает краска. — Я… я, правда, плохо танцую. Боюсь, Чу Ваньнин лишь потратит свое время на такого, как я…

— Я не собираюсь становиться твоим учителем, — немного чопорно произнес Ваньнин, вдребезги разбивая иллюзию теплого общения. — Всего лишь дам несколько советов. Это сущий пустяк.

Мо Жань согласился. Как мог он отказаться, если этот прекрасный небожитель сам предложил уделить ему, бесталанному Мо Жаню, свое время?..

Еженедельно он приходил на час раньше в танцевальный класс на тренировку, и показывал Чу Ваньнину все, чему обучился — а затем получал новую порцию наставлений чтобы затем дома денно и нощно изматывать себя тренировками до следующей встречи.

Их с Чу Ваньнином общение в это время нельзя было назвать теплым, или даже дружеским. Пожалуй, даже с учителями Мо Жань за все время перекинулся большим количеством фраз, чем с этим талантливым юношей, который, ко всему прочему, оказался очень строгим — казалось, ни одна деталь не ускользала от его цепкого взгляда.

Сколько бы Мо Жань ни пытался заговорить с ним о чем-то постороннем, угостить чем-нибудь, или хотя бы расспросить — все было безрезультатно. Чу Ваньнин только молча щурился на мальчишку, сурово поджимая губы, и холодно цедил:

«Тебя это не касается».

Казалось, на любой вопрос, не касающийся техники танца, у него был заготовлен лишь один ответ.

Впрочем, занятия давали свои результаты. Спустя уже полгода Мо Жань солировал в одной из постановок на местном празднике.

Через два года он победил на международном конкурсе.

А затем произошло то, что перевернуло его жизнь с ног на голову: Чу Ваньнин действительно стал его учителем. А затем между ними разверзлась бездна.

Тогда, шесть лет назад, Чу Ваньнина, восходящую звезду, попросили обучать старшую группу учеников балетной школы для подготовки к выступлениям, и он каким-то чудом согласился.

Уже тогда его начинали называть Юйхэном Ночного неба, и, оправдывая прозвище «далекой северной звезды», он держался со всеми подчеркнуто холодно, даже высокомерно, несмотря на свой относительно юный возраст.

Для Мо Жаня это не было новостью, однако его соученики явно не были готовы к такому нелюдимому и резкому молодому наставнику. «Китайская капуста», «маленькая вдова», «белый дух» — как его только не называли за то, что тот с вечно холодным лицом, облаченный в неизменные белоснежные свитера, всем своим видом выражал скорбь о полной бездарности всех, кого обучал.

Хоть этот парень и был совсем ненамного старше Мо Жаня, вел он себя словно столетний старец: все время смотрел на всех без исключения свысока, безустанно придираясь по пустякам.

Хуже того, едва придя к ним, он ввел суровые правила для всех своих учеников без исключения. И если бы все эти правила касались только занятий!..

Чу Ваньнин требовал от своих учеников соблюдать «восьмичасовой режим сна», «правильное питание» с целым списком продуктов, которые можно или нельзя есть.

Также ввел «запрет на прогулы» — так что любой пропустивший занятие автоматически исключался, поскольку учитель Чу не был намерен тратить свое время на человека, который может себе позволить не прийти.

А особый запрет был на любую физическую активность помимо тренировок, будь то трюки на велосипеде, или акробатические номера.

На самом деле, правил было так много, что даже Мо Жань, который честно старался все упомнить и в глубине души безмерно восхищался Ваньнином, иногда сам того не ведая что-нибудь да нарушал.

Занятия у них тоже перестали быть ограниченными по времени: если учитель Чу видел, что что-то не получается, притом это могла быть чья-то слишком расслабленная или перенапряженная рука, чей-то опущенный подбородок, неловко поднятое плечо — он заставлял всю их группу работать заново до тех пор, пока танец не стал бы идеальным.

К концу каждого занятия все они разве что не плевались кровью от перенапряжения, краснолицые и потные, и, казалось, на теле не оставалось ни одного живого места.

«Если вам хватает времени и сил на что-нибудь еще кроме тренировок, значит, вы плохо работаете» — говорил учитель Чу и продолжал изводить их месяц за месяцем.

Однако было кое-что, бесившее Мо Жаня в тот период еще сильнее. С тех пор как Ваньнин стал его учителем, он, казалось, принял решение полностью игнорировать своего первого ученика, как если бы вычеркнул из своей жизни раз и навсегда те пару лет, что они проводили вместе вечерами.

Иногда Мо Жаню даже казалось, что тот период его жизни и вовсе был сном — но разве могло ему присниться что-то подобное? Разве сны не должны были быть хотя бы приятными и похожими на мечты?..

Мо Жань в то время все чаще забывался и подолгу смотрел на Чу Ваньнина, пока тот не замечал его взгляд — на самом деле, это было одним из любимых развлечений юноши.

Стоило учителю Чу пуститься в пространные разъяснения, или начать отчитывать кого-нибудь, как Мо Жань, тихонько посмеиваясь, не мог удержаться от долгого взгляда в сторону своего преподавателя, который как раз был сосредоточен на ком-то другом.

По его, Мо Жаня, мнению, Чу Ваньнин выглядел особенно одухотворенно именно когда бывал очень зол. Длинные ресницы полуприкрывали метающие молнии глаза, обыкновенно бледное словно нефрит лицо слегка розовело, а грудь, казалось, начинала вздыматься немного чаще. Мо Жаню даже временами казалось, что он слышит ускорившийся пульс Чу Ваньнина, бьющийся под высоким воротом безразмерного белоснежного свитера.

А потом… как-то незаметно наступила осень. И в их группу перевели нового ученика — Ши Мэя. Высокий, статный, привлекательный, он быстро влился в их нестройный коллектив.

Мо Жань, пожалуй, был одним из немногих ребят, кто не пускал на нового парня слюни, а потому они с Ши Мэем быстро сдружились.

Впрочем, на самом деле, на Ши Мэя засматривались буквально все — даже холодная красавица Сун Цютун, обычно недоступная, словно весталка. Неудивительно, что одну из главных партий в постановке, конечно же, получил Ши Мэй — и учитель Чу взялся самолично готовить юношу к выступлению.

Мо Жань, к тому моменту часто ходивший с новым другом вместе домой, тем вечером по привычке ждал его после индивидуального занятия. Однако время шло, а парень все не появлялся. Усталый Мо Жань, которому еще предстояло после дома идти на подработку в клуб, где он часто показывал акробатические трюки (вопреки строгим запретам Чу Ваньнина, конечно же, он не бросил трюкачество), не вытерпел и решил высвободить своего друга из когтистых лап учителя Чу, который, похоже, не знал ни жалости, ни чувства времени.

К тому же, заглянув в класс, он очень надеялся увидеть хоть краем глаза своего Ваньнина — пусть и мимолетно...

Однако, едва подойдя к танцевальному классу, он внезапно почувствовал, что что-то не так. Обычно на занятиях всегда звучала музыка, но сейчас в тишине были слышны лишь странные всхлипы, как если бы кто-то надрывно плакал.

Мо Жань, недолго думая, распахнул двери класса — да так и застыл на месте, не веря своим глазам. На гладком паркете в странной позе сидел, словно сломанная кукла, Ши Мэй. Его волосы растрепались, одежда сбилась, а лицо было бледным, словно воск. Нога юноши была вывернута под странным углом…

В нескольких метрах от него стоял словно холодное изваяние Чу Ваньнин, на лице которого было написано дикое отвращение.

— Убирайся! — раздался срывающийся голос учителя Чу. — Вон отсюда!!!

Его глаза феникса сузились в тонкие щелки, лицо было красным, словно его кто ошпарил.

Ши Мэй лишь судорожно всхлипнул, глотая ртом воздух.

— Ся… — позвал он.

Мо Жань не верил своим глазам. Все это напоминало какой-то кошмар. Что здесь вообще происходило?!.. Он даже пропустил мимо ушей, что его друг назвал учителя незнакомым именем.

— Ши Мэй… — Мо Жань в одно мгновение бросился другу на помощь.

Казалось, только сейчас Чу Ваньнин осознал, что кроме них с Ши Мэем в классе кто-то есть. Его губы дернулись, лицо побелело. На мгновение он закрыл глаза, словно тщетно пытаясь успокоиться, а затем снова повторил:

— Вон отсюда. Оба! — его лицо перекосило. Глаза феникса полыхнули чем-то не поддающимся описанию. Никогда Мо Жань еще не видел его в таком состоянии.

Вместо того чтобы прийти на помощь Ши Мэю, который в очередной раз тихо всхлипнул во внезапно разверзшейся тишине, он направился прямиком к учителю Чу. Сам не понимая, что творит, он приблизился к юноше вплотную — так, что их лица оказались друг напротив друга.

Он никогда еще не был так близко от Ваньнина, и его обоняние внезапно уловило отдаленный аромат цветущих яблонь… В пропитанном запахом пота танцевальном классе он казался абсурдным, и даже неуместным.

На мгновение этот запах едва не заставил Мо Жаня отступить, как если бы он внезапно потерял нить и перестал понимать, что именно собирается сделать. Ударить Чу Ваньнина?.. Или… он боялся подумать о том, что на самом деле хотел сделать с учителем.

Мо Жань отшатнулся, внезапно чувствуя отвращение к самому себе. Его взгляд все это время не отрывался от лица Ваньнина, и в его широко распахнутых глазах он прочитал… ужас.

Абсурдно, но почему-то в его груди в этот момент что-то как будто сжалось, как если бы… ему было больно видеть учителя таким.

—Ты!.., — процедил Мо Жань. — Жестокий… отвратительный... — он замолчал, внезапно понимая, что не может продолжать. Не в состоянии. Он хотел выплеснуть на Юйхэна всю накопившуюся злость, проорать в его лицо, что тот не смеет выставить его словно нашкодившего щенка. Что он, Мо Жань, не потерпит, чтобы его прогоняли прочь таким образом, без объяснений. Но... но он банально не мог.

Всхлип Ши Мэя, прозвучавший в леденящей тишине, наконец привел его разум в подобие нормы, и он вдруг вспомнил, что именно изначально его так разозлило.

Человек, который когда-то научил его всему, что он знает, которого Мо Жань вознес на пьедестал и которому мысленно все это время поклонялся, веря в его непогрешимость — был способен в порыве гнева покалечить своего собственного ученика...

К тому же, вместо того, чтобы прийти Ши Мэю на помощь, велел ему «убираться вон»?!..

Был, на самом деле, настолько равнодушен к Мо Жаню, единственному ученику, едва не боготворившему его — что собирался его вышвырнуть?!!

Если бы он не слышал все это собственными ушами, Мо Жань никогда бы в это не поверил.

В конце концов, это ведь был учитель Чу — его учитель! Человек, которым он не уставал тайно восхищаться. Человек, который был для него недостижимым идеалом столько лет… Человек, о котором он втайне мечтал…

Не произнеся больше ни слова Мо Жань развернулся к Чу Ваньнину спиной, подхватил на руки Ши Мэя и молча вышел из танцевального класса.

Ему было противно от самой лишь мысли, что что-то подобное могло с ним произойти.

Впрочем, сколько он ни пытался выспросить с тех пор у Ши Мэя, что же все-таки тогда случилось, тот так ему и не ответил. Казалось, Ши Мэй стыдился в принципе вспоминать тот вечер. Был слишком травмирован.

Впрочем, все это уже не имело значения, потому что это был последний раз, когда Мо Жань видел Чу Ваньнина. Именно тогда он решил бросить балет. Ши Мэй же, после того как оправился от полученной травмы, и вовсе сменил балетную школу.

Комментарий к Часть 2 Ииии... музыкальная пауза в нашем балете ^^'

Если кому интересно, танец Чу Ваньнина представляла под песню Unge Moped & Tuber

– Tourner dans le vide (slowed).

Надеюсь, не измучила вас своими флэшбэками, но предысторию нужно было рассказать чтоб немного описать, откуда у Мо Жаня такой дикий негатив и смешанные чувства.

====== Часть 3 ======

Мо Жань бессознательно сжал ладонь в кулак, злобно пялясь на собственное отражение. На мгновение предавшись воспоминаниям, он и не заметил, как в дверной проем проскользнул Ши Мэй, который мгновенно уловил состояние своего друга.

— Мо Жань, ты… что с тобой? — спросил он, хмуря тонкие брови. — Я закончил прослушивание, вышел в коридор, но не нашел тебя. И… ты не отвечал на сообщения.

— Забудь, — Мо Жань отмахнулся от вопросов друга. — Раз ты закончил, мы можем идти?

Он не хотел, чтобы Чу Ваньнин и Ши Мэй столкнулись.

— Да, можем… На самом деле, результатов прослушивания еще нет, так что оставаться здесь не имеет смысла, — Ши Мэй прищурил свои красивые глаза цвета персика. — Я просто чуть позже напишу коллегам чтобы все разузнать.

— Пойдем, — медленно кивнул Мо Жань, и уж было собрался уходить, как вдруг за спиной Ши Мэя заметил все того же мужчину в хлопковых одеждах, которого Чу Ваньнин ранее называл «Хуайцзуй».

— Мо Вэйюй? — окликнул он. — Пройдите со мной, нам нужно переговорить.

Удивленный Ши Мэй растерянно переводил попеременно взгляд то на мужчину в дверях, то на Мо Жаня, широко распахнув глаза.

— Мо Жань, ты… ты тоже проходил прослушивание? — оторопело спросил он, запнувшись.

— Я не… — начал Мо Жань, думая, как лучше оправдаться, потому что все это наверняка выглядело довольно подозрительно.

А, и вправду, с чего он вообще пошел за Чу Ваньнином словно покорный пёс, и по привычке кинулся выполнять все его команды? Прошло уже шесть лет, а он все продолжал вести себя как полный тупица — как если бы и вовсе забыл, что тогда произошло. Еще и именем своим настоящим не назвался… Спрашивается, а на что он вообще рассчитывал? Хотел посмотреть на реакцию Ваньнина? Хотел, чтобы тот его узнал — или все-таки не хотел, и думал позабавиться?..

— ...Это же чудесно! — воскликнул Ши Мэй, и неожиданно заключил все еще злобно зыркающего Мо Жаня в объятия. — Я думал, ты никогда больше не вернешься в балет. А ведь ты был намного талантливей всех нас…

В этот момент за дверью рядом с Хуайцзуем появился белоснежный силуэт, заставив Мо Жаня внутренне похолодеть от ужаса.

«Легок на помине ты, Юйхэн… — подумал он, внутренне содрогаясь. — Чу Ваньнин, я, надеюсь, за эти шесть лет ты стал близорук, словно крот. Просто сделай вид, что не видишь меня и Ши Мэя, и, клянусь, ноги моей здесь не будет...»

Но, разумеется, Ваньнин понятия не имел о том, что Мо Жань мысленно пытался сделаться невидимым.

— Прекрасно, — мягко проговорил он. — Вы уже познакомились с Ши Мэем, нашим ведущим артистом. Мо Вэйюй, скажите, когда вам будет удобно прийти на первую репетицию?

Мо Жань оторопело моргнул, резко отстраняясь от Ши Мэя, который, казалось, был абсолютно спокоен, как если бы ничего особенного не произошло, и человек, некогда нанесший ему серьезное увечье и прогнавший его, не вошел только что в комнату.

Снова во всех красках вспомнив жуткую сцену того вечера, Мо Жань рефлекторно сжал ладонь в кулак, а в глазах его сверкнула тщательно сдерживаемая ярость.

Ши Мэй же мгновенно накрыл его руку своей, пытаясь успокоить.

В его взгляде отчетливо читалось беспокойство… но не за себя, а за Мо Жаня.

Мо Жань так и застыл на месте, чувствуя себя загнанным с трех сторон бродячим псом. Он определенно чего-то не понимал.

Почему Ши Мэй был так спокоен? И почему Чу Ваньнин, казалось, в упор не узнавал его? Разве он не сложил уже два и два в уме? Разве не должен был он догадаться, кто перед ним, лишь увидев, как он и Ши Мэй стоят рядом?..

— Я больше не танцую, — после долгой паузы заставил себя процедить Мо Жань, а, затем, взглянув на Ши Мэя, тихо добавил. — Пойдем. Я устал и хочу есть.

Ши Мэй, казалось, на секунду остолбенел, а затем мягко кивнул, улыбнувшись:

— Без проблем. Пойдем…

Не проронив больше ни слова они покинули танцевальный класс. Выходя, Мо Жань не рискнул поднять на Чу Ваньнина взгляд, но спиной почувствовал, как тот глядит в его спину, и практически представлял себе сосредоточенное ледяное выражение лица Юйхэна.

Лишь когда они отошли на порядочное расстояние и уже вышли на улицу, Ши Мэй неожиданно нарушил неловкое молчание, интересуясь:

— Ты все еще зол на него, да?

Мо Жань так и застыл на месте. Его челюсть буквально рухнула на пол от этого вопроса.

О чем, мать вашу, думал Ши Мэй, спрашивая его о таком?! Зол ли он?! Да этот достопочтенный был в ярости!!!

Он словно призрака увидел только что в лице Чу Ваньнина. В его ушах до сих пор звучали всхлипы Ши Мэя и то отрывистое «Убирайся вон! Вон — оба!!!».

Истолковав отсутствие ответа как «да», Ши Мэй как ни в чем не бывало продолжил:

— Тебе незачем продолжать винить Юйхэна. В конце концов, ты и я — мы давно уже не те зеленые юноши. И… честно говоря, мне до сих пор немного стыдно за ту ситуацию. Мне кажется, ты все немного не так понял…

— Что там было понимать «не так»? — бросил зло Мо Жань, вглядываясь в отчего-то взволнованное лицо друга. — Ты прав, все это в прошлом. Но даже теперь, видя этого человека перед собой, я все еще чувствую, что готов его убить...

— Мо Жань, — Ши Мэй виновато опустил глаза, вздыхая. — Я ведь никогда не рассказывал тебе, что тогда произошло, сколько бы ты ни спрашивал. Почему ты так уверен, что учитель Чу… — он замешкался, заметив, как лицо Мо Жаня темнеет от злости.

— Я все видел своими глазами, — бросил отрывисто он. — Он стоял там как истукан, и пальцем не собираясь пошевелить, чтобы помочь тебе подняться — и только орал, чтобы ты убирался. Этот человек… как его вообще допустили к обучению?..

— Мо Жань, — в который раз позвал его Ши Мэй, останавливаясь и заглядывая в лицо другу, — Я все-таки боюсь, что ты действительно надумал лишнего. Учитель Чу тогда действительно оттолкнул меня, и я в итоге по неосторожности упал и вывихнул лодыжку. Но… именно я в тот вечер первым позволил себе оскорбить учителя...

Слова Ши Мэя прозвучали словно гром среди ясного неба.

Мо Жань медленно моргнул, поначалу решив, что ослышался. Кровь отхлынула от его лица.

— Что это значит, Ши Мэй? — он резко развернулся к другу, вцепившись тому в одежду. Они стояли посреди улицы, и, хоть свидетелей этой сцены было не так много, все же не стоило бы им вот так обсуждать подобные вещи.

— ...... — Ши Мэй мягко отстранился, щурясь на Мо Жаня. Он молча смотрел другу в глаза, понимая, что рано или поздно должен будет открыть правду. Останутся ли они друзьями после этого?..

— Что это значит? — повторил Мо Жань, бледнея. В его глазах на долю секунды промелькнуло странное, абсолютно растерянное выражение, а затем зрачки опасно сузились.

— Ты, правда, думаешь, что был тогда единственным, кому нравился учитель Чу? — вместо ответа грустно рассмеялся Ши Мэй.

Настала очередь Мо Жаня дернуться, словно от пощечины.

— Он… мне… не нравился, — проговорил он, едва найдя голос. В горле отчего-то странно пересохло. У него определенно начинала болеть голова.

— О? — Ши Мэй с мнимым удивлением приподнял бровь. — Но те взгляды, что ты бросал в его сторону, говорили совсем о другом, — он покачал головой, вздыхая. — На самом деле, я был влюблен в учителя Чу с первого дня, как пришел к вам. По правде, я был знаком с ним даже раньше вас всех, и потому… мне хотелось обратить на себя его внимание. Когда же он предложил мне заниматься с ним индивидуально чтобы готовиться к конкурсу, моей радости не было предела. Тем вечером… я позволил себе много лишнего. Наговорил ему то, чего не должен был говорить. И, когда он оттолкнул меня, не готов был отступиться так просто…

— Ши Мэй… — Мо Жань отшатнулся, чувствуя, как неожиданно его мир рушится. — Что… что ты несешь?..

— А почему, ты думаешь, я так долго молчал? — усмехнулся Ши Мэй мрачно. — Ты бы видел свое лицо сейчас! Смотришь на меня, словно я вырастил внезапно себе вторую голову. Словно я какая-нибудь мерзкая тварь…

— Я не верю тебе, — покачал Мо Жань головой. — Нет. Этого... не могло быть.

— Это было, — Ши Мэй вздохнул. — Тебе придется выслушать меня прямо сейчас. Шесть лет я молча смотрел на то, как ты бежишь от себя. Я полагал, ты изменился и давно уже забыл о том, что случилось — но сегодня, увидев, как ты смотришь на учителя, сколько в тебе злости… я уже не так уверен.

— Бред, — буквально выплюнул Мо Жань. — Ты хочешь сказать, что жертвой был не ты, а… учитель?.. — он на мгновение замер, только сейчас осознав, что только что произнес.

Он внезапно вспомнил выражение дикого страха, написанное на лице Ваньнина. И это воспоминание резануло его в самое сердце.

— Да, я пытался приставать к нему. Это было… глупой затеей, — продолжил Ши Мэй. — Он оттолкнул меня тем вечером. Толкнул так сильно, что я упал, и сам был испуган. Именно потому, увидев тебя, своего любимого ученика, он только и повторял, чтобы мы оба убирались прочь с его глаз.

— …... — Мо Жань закрыл глаза, мысленно считая до десяти.

Ши Мэй… его друг… как он мог, черт возьми, все это время молчать о таком?!

«Чертов Ваньнин… тем вечером, если разобраться, я… я ведь недалеко ушел от Ши Минцзина...» — запоздало вспомнил Мо Жань.

Он закрыл лицо руками, искренне желая просто провалиться сквозь землю.

Чу Ваньнин не боялся, что Мо Жань ударит его. Его страх был совершенно... другим.

В то время, на самом деле, Мо Вэйюй действительно испытывал к Чу Ваньнину чувства, которые можно было лишь с большим трудом отнести к ученическому восхищению.

Вернее, он действительно восхищался учителем Чу — но в то же время его восхищали далеко не только его талант, или плавность движений. Он, бывало, действительно подолгу засматривался на красивое лицо Ваньнина, пока тот не замечал его взглядов.

Ему нравилось наблюдать, как в глазах Ваньнина зажигаются смешливые искорки, но при этом лицо продолжает оставаться бесстрастным — казалось, такая мелочь, но от этого в груди юного Мо Жаня внезапно становилось особенно горячо.

Он не оставлял попыток заговорить с учителем, и даже время от времени таскал ему в подарок всякую чепуху вроде печенья с лотосом или собственноручно вышитых носовых платков.

Конечно, Ваньнин доблестно игнорировал любые его попытки сблизиться или хотя бы подружиться. Он был холоден — даже холоднее обычного с тех самых пор, как Мо Жань официально стал его учеником.

Но временами небольшие искорки в его темных, словно беззвездное небо, глазах, давали Мо Жаню понять, что учитель, на самом деле, вовсе не так холоден и безразличен, каким всем кажется.

И, все же, если вдуматься, поведение Мо Жаня в то время походило на абсолютно безвредную платоническую влюбленность. Чу Ваньнин был для него божеством, которое находилось на таком высоком пьедестале, что он и надеяться не смел, что тот действительно может обратить на него внимание.

Он и сам тогда не понимал, что именно чувствует, но никогда бы не посмел даже в мыслях оскорбить учителя — не говоря уже о приставаниях.

По крайней мере, до того вечера…

— Почему ты все это время молчал?! — Мо Жань резко вцепился в плечи Ши Мэя. — Неужели ты не мог рассказать мне все это раньше?!

— Не мог, — Ши Мэй опустил глаза. — Да и что бы это изменило? Ты не собирался возвращаться в балет. Но теперь… теперь я не хочу и не буду молчать.

— Учитель Чу… Чу Ваньнин… вы с ним теперь… работаете вместе? — судорожно глотая ртом воздух и запинаясь, проговорил Мо Жань. — Даже после того… случая?

— Да, — Ши Мэй мягко кивнул. — Все, что тогда случилось, действительно в прошлом. Учитель Чу никогда не вспоминал больше об этом. Я же… у меня есть парень, сам знаешь, — он рассеянно пожал плечами. — Мо Жань, тебе нечего опасаться учителя Чу. Я думаю, ему положительно всё равно, что случилось шесть лет назад. В конце концов, мы с тобой были всего лишь кучкой глупых учеников, а он был всего на пару лет нас старше. Я думаю, тебе стоит наконец отпустить прошлое — ты действительно тогда многое не так понял.

— Я был идиотом, — Мо Жань презрительно скривился. — После всего этого как я смогу вообще смотреть ему в глаза?

«Он научил меня почти всему, что я знаю и умею, а я отплатил ему годами ненависти, — подумал он. — Как мог я настолько ослепнуть? Я ведь действительно его тогда боготворил...»

И, все же, Ваньнин прогнал его в тот вечер. И это послужило отправной точкой долгим годам затаенной ненависти, которая даже теперь продолжала искажать его восприятие, как если бы Мо Жань мог думать о своем бывшем учителе только испытывая безудержную злость.

Погрузившись в мрачные мысли, он все еще стоял посреди улицы всего в нескольких кварталах от здания, где проходило прослушивание. Ши Мэй не сводил с него глаз.

Внезапно к ним подошел мужчина, который изначально и предложил Мо Жаню участвовать в прослушивании. Кажется, его звали Хуайцзуй.

— Вот вы где! — запыхавшись, он вытер рукавом раскрасневшееся лицо. — Господин Мо Вэйюй, господин Ши Мэй, вы ушли так спешно, что мы совсем не успели переговорить! А вы, господин Мо Вэйюй, не оставили даже свой номер телефона или имейл…

Мо Жань медленно развернулся к говорящему, и тот мгновенно запнулся, наконец, видимо, заметив его пепельно-безжизненное выражение лица.

— Господин Мо Вэйюй, вам нехорошо? — участливо поинтересовался он.

— Я больше не танцую, — механически ответил Мо Жань, прикрывая глаза. Встретившись снова лицом к лицу с Чу Ваньнином, что он скажет?.. Как сможет он даже просто находиться с ним в одном помещении?..

Хоть он и назвался Мо Вэйюем, и все еще был шанс, что Ваньнин попросту его не узнал после стольких лет, сам Мо Жань чувствовал, словно его грудную клетку только что вспороли и голыми руками вытащили оттуда все еще трепыхающееся сердце. Ему было не просто стыдно — он ощущал боль оттого, что мог так ненавидеть человека, который прогнал его из страха. Человека, который все это время был пострадавшей стороной…

Вместо того, чтобы утешить Ваньнина, тогда он набросился на него с обвинениями, и сыпал злыми словами, не понимая, откуда в нем взялась вся эта кипучая ярость...

— Господин Мо Вэйюй, дело в том, что балетмейстер Юйхэн не готов рассматривать на роль Тасянь-Цзюня никого кроме Вас, — неожиданно резко оборвал его лихорадочный поток мыслей Хуайцзуй. — Танцуете вы или нет, балетмейстер Юйхэн уже принял решение. Вы можете обговорить любые условия, но исполнять обозначенную роль должны именно Вы.

Мо Жань наконец поднял глаза на стоявшего перед ним взволнованного мужчину.

«Да что это за роль такая?..» — мысленно выругался он.

«Гребаный Юйхэн, ты должно быть, спятил или ослеп, раз из всех людей на свете внезапно обратил внимание на меня! Меня!!! Сам ведь сказал, что я танцую всего лишь «неплохо», да и только!..»

====== Часть 4 ======

Поскольку Мо Жань наотрез отказался возвращаться к Чу Ваньнину, и совершенно точно не собирался оставлять Хуайцзую никакие свои контактные данные, вся неловкая ситуация была достаточно быстро исчерпана.

Хуайцзуй, конечно, пробовал убедить юношу в том, что тот сам не знает, от чего отказывается, но Мо Жань лишь язвительно процедил в ответ:

«Отчего же не знаю? Двадцатичасовые репетиции, еда и сон по расписанию — и полное отсутствие права на личную жизнь… ах, да, что же я забыл? Гвоздь программы: скорбное лицо вашего распрекраснейшего Юйхэна 24/7…»

На это уже ни Хуайцзуй, ни Ши Мэй не знали, что ответить — ведь, по сути, Мо Жань был прав. Он отлично знал, что такое балет, и не был готов к той строгой дисциплине, которая требовалась для того, чтобы вернуться на сцену. Тем более, он не был готов исполнять, судя по всему, достаточно сложную партию какого-то там «Тасяня».

Чу Ваньнину придется смириться и найти на эту роль кого-нибудь еще.

«Прошлое не изменить, — рассуждал Мо Жань. — Да, я был неправ, не разобравшись в ситуации шесть лет назад. Но, возможно, все было к лучшему. Неизвестно, как бы сложилась моя судьба, если бы я тогда остался с учителем…»

Нет, он совсем не сожалел о том, что ушел тогда, феерически хлопнув дверью. За эти годы он привык к свободе, научился ценить себя и свой талант, сколотил небольшое состояние и не испытывал недостатка в желающих заключить с ним контракт командах. Он попробовал себя везде, где требовались скорость реакции, ловкость и умение выполнять опасные трюки: побывал каскадером, воздушным гимнастом, гастролировал вместе с известными цирковыми шоу. Его приглашали на интервью блогеры, а его собственный канал на ютубе еще в прошлом году собрал миллионную аудиторию.

Так стоило ли сожалеть о том, что шесть лет назад они с Учителем совсем друг друга не поняли?..

Впрочем, той ночью Мо Жань все никак не мог уснуть. Он вертелся в постели, чувствуя, как простыня под ним сбивается в отвратительный комок. Сон был прерывистым: он то пробуждался, чувствуя, как на лбу выступает холодная испарина, то снова проваливался в грезы.

Ему снился Чу Ваньнин. Высокий и стройный, холодный, словно неземное божество, он смотрел на Мо Жаня с осуждением, чуть поджав губы. Его глаза были темными, словно сама ночь — и отчего-то настороженно-испуганными.

«Почему он так смотрит на меня?» — пронеслось в голове у Мо Жаня.

Он попытался приблизиться к Ваньнину, и внезапно осознал, что тот почти синхронно с ним отступил назад на несколько шагов, словно стараясь удерживать расстояние. Двигался он легко и грациозно, едва касаясь пола — и Мо Жань невольно залюбовался плавностью движений своего наставника. Впрочем, этого короткого мгновения хватило, чтобы он безнадежно отстал от Юйхэна.

Юноша раздраженно выдохнул, а затем позвал:

— Ваньнин, почему убегаешь от меня?

Во сне его собственный голос показался ему странно высоким. И дело было вовсе не том, что ему пригрезилась его детская форма — опустив на себя взгляд, Мо Жань внезапно в ужасе застыл. Он был в теле Ши Мэя! Выглядел точь-в-точь как Ши Мэй в тот злополучный вечер шесть лет назад. Неудивительно, что учитель Чу бежал от него словно от чумного…

— Учитель, постой! Это ведь я, Мо Жань, — выкрикнул он, и внезапно злые слезы покатились по его лицу — слезы, которых он не пролил даже тогда, когда Ваньнин выгнал их с Ши Мэем, — Учитель! Не оставляй меня! Вернись!...

Неожиданно худые изящные руки обвили Мо Жаня за плечи, как если бы стараясь утешить. Подняв голову, Мо Жань увидел, что обнимавшим его человеком был, конечно же, Ваньнин. Все-таки он вернулся...

В полумраке он казался непривычно бледным, даже осунувшимся, в уголке его губ, если присмотреться, был небольшой синяк. На запястьях под длинными рукавами светлого безразмерного свитера виднелись странные линии, которые могла бы оставить, например, грубая веревка...

Мо Жань застыл, пытаясь понять, почему его наставник выглядит так, словно был жертвой жесткого абьюза.

— Учитель, что случилось? — прохрипел он, и его пальцы словно помимо собственной воли потянулись к руке Ваньнина, пытаясь перехватить запястье мужчины и как следует его изучить. Но тот резко отстранился, а длинные рукава его свитера снова скрыли его руки по самые кончики пальцев. Глаза феникса сверкнули темным гневом.

— Убирайся! — он грубо оттолкнул Мо Жаня от себя.

Юноша отлетел на несколько метров, и внезапно… проснулся, оказавшись на полу своей спальни. Его дыхание сбилось, а в голове все еще звенел голос учителя.

«Бл*ть, — выругался мысленно Мо Жань. — Что за фигню я только что увидел?! Мне, что, снился гребаный Юйхэн?!»

К своему ужасу, Мо Жань тут же обнаружил, что его голова буквально раскалывается от похмелья: вчера он допоздна просидел с Ши Мэем, и здорово переборщил с грушевым вином, так что теперь приходилось лишь пенять на себя.

Что было еще ужасней, он внезапно понял, что его глаза как будто воспалены — словно кто в них всыпал пару килограммов пляжного песка. Было полное ощущение, что Мо Жань провел всю ночь самозабвенно рыдая в подушку.

Проведя по постели ладонью, юноша застыл как вкопанный… подушка была и впрямь насквозь мокрой...

«Я распустил нюни словно какая-нибудь девица…» — подумал он, и кровь похолодела в его жилах.

Он действительно рыдал во сне, зовя своего учителя Чу так отчаянно, словно тот разбил его сердце. Он был действительно идиотом, раз одна случайная встреча так сильно пошатнула его самообладание.

Пошарив на столе в поисках телефона, Мо Жань снова ругнулся: он проспал до обеда. И, хоть на сегодня у него не было никаких планов (в противном случае он бы не пил вчера так много), мысль о потерянном времени словно мерзкая заноза засела в его голове.

Мо Жань вдруг обратил внимание на сообщение в мессенджере с незнакомого номера, которое только что мелькнуло на экране перед тем, как в следующее мгновение отправиться в спам. Он нахмурил брови, потому что тот кусок текста, который он успел прочесть в уведомлении, пока оно не «схлопнулось», не был похож на типичную рекламную рассылку.

Юноша почесал затылок, а затем со вздохом полез в «спам» чтобы отыскать незнакомого отправителя. Номер и вправду не был нигде записан, а сообщение было максимально лаконичным, и по сути содержало лишь время и адрес. К слову, если бы Мо Жань и впрямь решил прийти к назначенному времени по указанному адресу, ему следовало бы уже активно собираться.

Он вдруг замер, прекратив наконец раздраженно тереть лоб. Странная догадка пришла ему в голову, и в следующую секунду он набрал несколько строчек текста и, не долго думая, нажал «отправить».

Он написал:

«Вы ошиблись номером?»

Спустя несколько секунд сообщение было прочитано, и написавший его, очевидно, впал в легкий ступор, потому что минут пятнадцать ничего не отвечал.

Мо Жань, с ухмылкой поглядывая на телефон время от времени, успел уже принять горячий душ, переодеться в свежие вещи и выпить несколько чашек кофе на голодный желудок.

Наконец, экран телефона снова замерцал — видимо, у его «таинственного» собеседника не выдержали нервы.

Мо Жань открыл мессенджер и едва ни расхохотался в голосину.

Незнакомый номер написал:

«Я никогда не ошибаюсь номерами. Мо Вэйюй, через полчаса Вам следует прийти на общую репетицию.»

Высокомерие Юйхэна и впрямь было так легко вычислить: стоило только намекнуть, что он в чем-то допустил ошибку, как он тут же выпускал когти.

Если поначалу Мо Жань сомневался, кто же был отправителем, и склонялся к тому, что это могла быть всего лишь общая рассылка, то теперь был уверен на все тысячу процентов.

Мысль о том, что теперь у него есть номер Чу Ваньнина, его почему-то весьма воодушевила. Тогда, шесть лет назад, этот гордый молодой человек едва ли снизошел бы, чтобы написать ему, Мо Жаню, первым — еще и лично. Но, похоже, он и правда так сильно хотел заполучить его в роли какого-то там «Тасяня», что потрудился выспросить у Ши Мэя его контактные данные.

Почесав шею, Мо Жань подумал о том, что ничего страшного не случится, если он все же придет на назначенную репетицию и немного позабавится.

Да, вчера, после откровений Ши Мэя, он действительно почувствовал вину за то, что шесть лет назад неправильно понял ситуацию, и настолько разозлился, что не посчитал нужным разбираться в подробностях.

Все эти шесть лет он прекрасно жил, совершенно не думая о Чу Ваньнине…

Мо Жань вздохнул.

«Ладно-ладно, кого я обманываю? Я думал о нем. Думал — но не так часто, как может показаться. По крайней мере, все эти шесть лет я не рыдал во сне как девчонка. То, что я чувствовал к Ваньнину, больше напоминало… ненависть. Ту особенную ненависть, когда ты гуглишь выступления объекта своих чувств и тайком смотришь их в три часа ночи, а затем напиваешься до бессознательного состояния и сыплешь громкими проклятиями...»

Но ведь, если подумать, Чу Ваньнин тогда сам его прогнал взашей вместе с Ши Мэем — и, даже если учесть, что у него были вполне веские причины прогонять домогавшегося его Ши Мэя, то Мо Жань ведь был совсем ни при чем… Разве нет?

В конце концов, Чу Ваньнин тоже прогнал его, толком не разобравшись. Разве ему не должно было быть хоть капельку стыдно?.. Хоть немного?..

Мо Жань усмехнулся.

Если бы Чу Ваньнин узнал его вчера на прослушивании, юноша бы не осмелился приехать на репетицию даже под угрозой смерти. Но по некой счастливой случайности Ваньнин его не узнал — а небольшой фарс с другим именем сыграл Мо Жаню на руку.

Пытаясь прогнать от себя назойливую мысль, что, видимо, Чу не думал о нем так же часто все эти шесть лет, как он думал о нем, Мо Жань потряс головой.

«Что с того? Ты всего лишь один из его бестолковых учеников — знаешь, сколько учеников у него могло быть за все это время?» — отругал себя он.

Он уже опаздывал на репетицию как минимум на десять минут, так что ему и впрямь следовало перестать ныть и собраться с духом, если он все же собирался осуществить свой абсолютно сумасшедший план.

Спустя полчаса лихаческих обгонов на превышенной скорости, Мо Жань таки добрался живым до указанного места.

По этому адресу находился небольшой концертный зал с масштабной сценой, на которой одновременно могли репетировать несколько десятков артистов.

Обыкновенно для репетиций сцен с большим количеством действующих лиц необходимо было свободное пространство для того, чтобы танец смотрелся хорошо не только из первых рядов партера, но и с верхних ярусов — потому Мо Жань мысленно похвалил решение Чу Ваньнина начать подготовку постановки с проработки таких деталей, как пространственный рисунок и композиция. Для большой сцены действовали свои правила — здесь имели значение не только мастерство каждого отдельно взятого танцора, но и слаженность, синхронность, и даже положение на сцене каждого участника в отдельную секунду времени.

Мо Жань взглянул на часы — он опоздал всего-то на четверть часа, но ему и впрямь стоило бы поторопиться, если он вообще собирался появиться перед своим учителем (впрочем, справедливости ради, тот, скорее всего, понятия не имел, что Мо Жань — его бывший ученик).

Толкнув дверь, он нацепил на лицо выражение полного безразличия и зашагал в сторону толпящихся юношей, среди которых уже успел заметить Ши Мэя. В следующую секунду он уже приветственно похлопал своего товарища по плечу, оттягивая его за руку немного в сторону.

— Мо… — начал, было, тот, но Мо Жань перебил его.

— Мо Вэйюй, — он понизил голос. — Зови меня здесь Мо Вэйюем.

— Ах, да, — спохватившись, кивнул Ши Мэй, а затем его тонкие изящные брови удивленно поползли вверх. — Можно спросить, почему..?

— О том, кто я, здесь знаешь только ты, — Мо Жань вздохнул, а затем, заметив еще большее недоумение на лице друга, добавил. — Учитель в прошлый раз не признал своего ученика. Я представился Мо Вэйюем — и будет лучше, если так и останется. Я не уверен, смогу ли смотреть ему в лицо, если он вдруг поймет, кто я.

— Ты совсем умом тронулся, — фыркнул Ши Мэй. — Ладно, раз ты просишь меня, так уж и быть, я подыграю тебе. Стану называть тебя твоим вторым именем. Доволен? — его глаза цвета персика опасно сузились.

— Зачем ты дал мой номер телефона учит… балетмейстеру Юйхэну? — продолжил допрос Мо Жань.

Ох, он и сам едва ни прокололся только что, продолжая называть Ваньнина своим учителем. Его счастье, что сейчас он общался не с Ваньнином, а с Ши Мэем — в противном случае он бы только что сам себя закопал.

«Дьявол, если я и впрямь собираюсь притворяться другим человеком, мне следует впредь быть внимательней,» — тут же отругал он себя.

— Ну, у меня практически не было выбора, — Ши Мэй закатил глаза. — Хуайцзуй ведь уже понял, что тот друг, из-за которого ты пришел на прослушивание — я. Все, что мне оставалось — просто слить твой номер мобильного, так что уж прости меня. И, кстати, если ты был настолько против, то что ты сейчас здесь делаешь? — на его лице играла нежная, благожелательная улыбка, но Мо Жань не был одурачен ни на секунду.

— Не твоего ума дело! — коротко бросил он.

Когда они с Ши Мэем только познакомились, он никогда бы не заявил нечто подобное этому нежному на вид юноше, который, казалось, был воплощенным добродушием.

Вот только за эти шесть лет Мо Жань не раз замечал обратную сторону характера Ши Мэя: при всей показной нежности этот человек таил в себе твердый характер, умел быть расчетливым и даже жестким.

Вчера, когда Ши Мэй рассказал ему о том, что же действительно произошло тем вечером шесть лет назад, Мо Жань безоговорочно поверил ему — его друг и впрямь был способен на нечто подобное.

На самом деле, ему все еще было не по себе от услышанного даже сейчас — и то, что он срывался на Ши Минцзине по пустякам, на самом деле, было вымещением злости, которая накопилась подобно медленно действующему яду еще со вчерашнего дня.

— Мо Вэйюй? — окликнул кто-то Мо Жаня со сцены. — Дьявол, это же Мо Вэйюй, ТОТ САМЫЙ Мо Вэйюй!

Мо Жань развернулся, недоуменно уставившись на темноволосого мускулистого юношу в спортивной одежде. Тот ослепительно улыбался.

— Кто это вообще такой? — процедил Мо Жань.

— Это Наньгун Сы, первый ученик балетмейстера Юйхэна, — услужливо шепотом подсказал Ши Мэй. — Весьма одаренный молодой человек, к слову.

— Я вижу, — скривился Мо Жань, словно услышал что-то абсолютно похабное. — Первый ученик, говоришь? Почему тогда я вижу его впервые? И почему этот тип ведет себя так, словно знаком со мной?..

Но его вопрос остался без ответа потому что Наньгун Сы уже одним плавным движением спрыгнул со сцены и целеустремленно направился к Мо Жаню и Ши Мэю, явно намереваясь заговорить с ними.

— Господин Мо Вэйюй! — повторил он. — Я смотрел Ваши шоу, и то, что Вы делаете… это… это… — он, казалось, не находил слов.

— Смотрел мои шоу… — тупо проговорил Мо Жань, чувствуя, как душа уходит в пятки.

Он ведь совсем забыл, забавляясь в своем воображении с идеей о притворстве, что вообще-то был публичным человеком.

Что, если Чу Ваньнину тоже взбредет в голову загуглить его — или Наньгун Сы покажет ему случайно какое-нибудь из его интервью?

Мо Жань совершенно не стеснял себя в выражениях, когда рассказывал о своем балетном прошлом, и о том, каким чудовищем был его учитель… По факту, почти в каждом своем интервью слово «учитель» фигурировало как минимум пару десятков раз — и, хоть он и не упоминал конкретных имен, то, что он рассказывал, было далеко от хвалебных речей…

Что же, оставалось надеяться, что Чу Ваньнин не тратил свое драгоценное время, залипая на ютубе.

— Мое имя Наньгун Сы, — тем временем представился молодой человек. — Мне досталась одна из ведущих ролей в этой постановке. Когда я услышал от учителя и мастера Хуайцзуя, что Вы будете исполнять главную роль, я был в восторге!

— Ээээ… — Мо Жань почесал затылок, а затем заставил себя вежливо улыбнуться, — На самом деле, я не то, чтобы согласился.

— Ох, конечно, я понимаю, — Наньгун Сы оживленно закивал. — Вы часто выступаете заграницей, и потому не удивительно, что могут быть накладки. Но я совершенно точно читал где-то, что в прошлом Вы занимались балетом, так что подумал… — неожиданно его глаза расширились, и он замер, замолчав, словно увидел за спиной Мо Жаня призрак.

— Если у всех вас еще остаются время и силы на сплетни, вам совершенно точно необходимо увеличить время репетиций, — послышался вкрадчивый ледяной голос, от которого, казалось, все нервные окончания Мо Жаня разом впали в неистовство.

Чу Ваньнин! Он наконец явился…

Мо Жань, с неистово бьющимся сердцем, медленно повернулся к говорящему, стараясь принять наиболее почтительный и подобающий ситуации вид. Впрочем, он был почти уверен, что Ваньнин наверняка с первого взгляда заметит его похмелье, помятое лицо и покрасневшие глаза. Этот человек всегда всё замечал.

Что удивительно, оказавшись так близко от балетмейстера Юйхэна, Мо Жань неожиданно заметил, что тот внезапно… оказался ниже его ростом. Эта разница была совсем незначительной, но почему-то сразу же вселила в юношу немного больше уверенности.

Если раньше учитель Чу возвышался над ним, словно божество на постаменте, то теперь смотреть на него сверху вниз было забавно и даже… трогательно.

Мо Жань невольно на секунду расплылся в глупой улыбке, но затем поспешно скрыл ее за маской равнодушия.

— Вы, должно быть, балетмейстер Юйхэн, — сдержанно поприветствовал он своего учителя. — В прошлый раз Вы так и не представились… — Мо Жань тут же захлопнул рот, едва подавляя в себе желание самому же себе отвесить затрещину.

Ну почему из всех вариантов приветствия он выбрал именно этот — в котором указывал на оплошность, допущенную учителем в их первую встречу?!

Чу Ваньнин буквально пригвоздил его к месту испепеляющим взглядом. Кончики его ушей окрасились в розовый от едва сдерживаемого гнева, а губы сжались в тонкую линию.

Но, спустя несколько секунд молчания, он все же ответил:

— Сожалею о допущенной оплошности. Моя фамилия Чу, имя — Ваньнин. В тот раз я немного отвлекся и потому совсем забыл о формальностях. Вы можете называть меня “балетмейстером Чу”, или “Юйхэном”. Вы — Мо Вэйюй, верно?

— Да, всё так, — Мо Жань невольно усмехнулся. — Рад знакомству.

На самом деле, он был потрясен тем фактом, что Чу Ваньнин не просто признал, что забыл представиться, но и принес ему некое подобие извинений. За эти шесть лет он, кажется, действительно изменился — теперь было даже неудивительно, что он совсем не вспомнил Мо Жаня...

— Сегодня утром… днем… я получил сообщение с адресом и временем, но немного не понял, какое отношение это имеет ко мне, — продолжил Мо Жань. — Я уверен, что не оставлял своего номера телефона, и потому был удивлен получить от Вас приглашение на репетицию.

Он сказал это лишь для того, чтобы взглянуть на реакцию Юйхэна. Признает ли тот, что раздобыл его номер не совсем честным путем?

Чу Ваньнин молчал, и его бесстрастная маска, казалось, вот-вот разобьется вдребезги от едва сдерживаемой ярости. Так прошло несколько мгновений.

«Кажется, на этот раз я перегнул» — огорченно подумал Мо Жань.

А вслух сказал:

— На самом деле, я и вправду заинтересовался постановкой. И я действительно когда-то давно занимался балетом — и, хоть это было очень давно, я хотел бы посмотреть сценарий… Впрочем, я совсем не уверен, что мои навыки подходят для того, чтобы выступать наравне с профессиональными артистами.

Лицо Чу Ваньнина, до этого бледное и лишенное всякого выражения, мгновенно расслабилось.

— Я пришлю ссылку на сценарий, — он медленно кивнул. — Как давно Вы ушли из балета?

Его проницательный взгляд, казалось, видел Мо Жаня насквозь. Понимая, что ему стоит максимально придерживаться правды чтобы не оплошать, юноша осторожно ответил:

— Честно говоря, я не совсем уверен… возможно, лет пять назад? А, может, и восемь.. Хаха, — он почесал затылок. — На самом деле, это было так давно, что я уже и думать забыл.

— Вчера Ваша техника показалась мне достаточно сильной, так что я поначалу не поверил, что Вы так давно забросили, — хмыкнул Чу Ваньнин, словно погружаясь в свои мысли. — Кто был Вашим учителем?

— Эээ… на самом деле, я не уверен, что смогу ответить на этот вопрос, — рассмеялся Мо Жань. — Я учился у разных людей, в разное время. Часто смешивал разные стили для своих выступлений. Я занимаюсь воздушной гимнастикой и акробатическими трюками — но для меня они во многом перекликаются с классическим танцем. Мне нравится нарушать границы, нравится экспериментировать, сливать в одно целое балет и опасные трюки, — он заметил, как лицо Чу Ваньнина почему-то как будто стало бледнее обычного.

— Чушь, — как будто пробормотал он себе под нос.

— А? — Мо Жань захлопал глазами, уставившись на Ваньнина. Ему послышалось, или его учитель только что назвал его объяснение чушью?!

— Как бы там ни было, вчера по Вашей импровизации было видно очень хорошую балетную подготовку. Я думаю, Вы длительное время занимались именно в балетной школе, — холодно проговорил Ваньнин, — Впрочем, если Вы не хотите, можете не рассказывать.

Чуть помолчав, он добавил:

— Что до акробатических трюков, Наньгун Сы вчера показал мне видео нескольких выступлений достопочтенного Мо Вэйюя. Ваши умения действительно впечатляют. Я не уверен, нарушит ли участие в нашей постановке Ваши планы на будущие контракты… Прежде чем написать Вам, я думал о том, что Вы можете быть слишком заняты, а потому пойму, если Вы все-таки откажетесь от работы со… мной.

Мо Жань вздрогнул словно от удара. Голос его учителя звучал невыносимо печально, как если бы своим отказом участвовать Мо Вэйюй разбил бы ему сердце.

«Да что ты, бл*ть, поймешь! — мысленно выругался он. — Чем я, твою дивизию, по-твоему, могу быть так занят, что прибежал к тебе по первому твоему зову, словно какой-нибудь пёс?!»

Когда он шел сюда, он одновременно и боялся столкнуться с Чу Ваньнином, и искал с ним встречи. Его изначальной истинной целью было всего лишь снова увидеть это бледное лицо, еще раз почувствовать на себе этот пронзительный взгляд, который терзал его словно тысяча ножей.

Он врал себе, что хотел всего лишь развлечься, водя Ваньнина вокруг своего пальца, валяя дурака, прикидываясь другим человеком — но, по правде говоря, то, что он сейчас чувствовал, было мало похоже на развлечение.

В словах Ваньнина он чувствовал горечь, как если бы тот не просто сожалел о том, что Мо Вэйюй откажется от работы с ним — а искренне верил, что так оно и будет, и был давно готов к такому повороту событий.

— На самом деле, я сейчас достаточно обеспечен чтобы на некоторое время оставить выступления заграницей, — произнес Мо Жань, сам не понимая, с чего вдруг старается смягчить голос. — К тому же, мои прежние контракты подошли к концу, и я не тороплюсь продлевать их или заключать новые. Я собирался отдохнуть в этом году. А потому, если балетмейстер Чу считает, что я действительно подхожу на какую-то роль, я готов попробовать себя на этом новом для себя поприще… — он осторожно улыбнулся, пытаясь выглядеть паинькой.

Его внутренний голос в этот момент сыпал самыми разнообразными проклятиями, на какие только было способно его воображение.

«Что ты творишь, Мо Жань?! Ты совсем рехнулся?! Сбрендил, что ли?! Ты, правда, думаешь, что соглашаться на предложение Чу Ваньнина — отличная идея?! Очнись!!! В тебе мозгов как в тупой собаке!!!»

Но Мо Вэйюй, на самом деле, уже принял решение, и отступать не собирался.

Лениво продолжая ругать себя, он задавался вопросом, когда именно мысль о том, чтобы принять это предложение, посетила его всерьез.

Возможно, в тот момент, когда он получил сообщение от незнакомого номера?

Возможно, именно потому он ехал на эту чертову репетицию с таким странным настроением — ведь уже тогда он в глубине души знал, каким будет его ответ?..

Чу Ваньнин же, казалось, вовсе не был уверен в том, что ответит ему Мо Вэйюй, и потому на короткое время потерял дар речи и только со смешанным выражением лица пялился на юношу.

— Хорошо, — наконец, сказал он. — Тогда я пришлю Вам сценарий, и чуть позже познакомлю с другими артистами...

— Можно на «ты», — неожиданно бросил Мо Жань, чувствуя необъяснимое раздражение от официальных манер Ваньнина, а затем быстро исправил свой резкий тон. — Зовите меня по имени, балетмейстер Чу, и обращайтесь на «ты». Я не против, — он немного склонил голову, выражая почтение.

— Тогда я не буду тянуть время и пришлю тебе сценарий, Мо Вэйюй, — кивнул Чу Ваньнин, повторяясь, и в его глазах впервые за эти два дня промелькнуло нечто, похожее на… радость? Улыбку?..

Мо Жань застыл, словно изваяние, вглядываясь в лицо своего учителя, пытаясь понять, не показалось ли ему.

Затем, почесав затылок, вздохнул.

«Видимо, показалось».

Чу Ваньнин был все таким же бесстрастным, как и обычно, когда без лишних вступлений просто отправил ему сообщением ссылку на документ в несколько сотен страниц.

«Хоть бы смайлик поставил…» — мысленно проскулил Мо Жань, а затем поплелся в сторону уже полчаса разогревающихся Ши Мэя и Наньгун Сы.

На сердце было неспокойно…

Комментарий к Часть 4 Мо Жань, ох, “ненависть” — это совсем не то чувство, которое испытываешь, когда в каждом сообщении с незнакомого номера подозреваешь Юйхэна XD

В общем, продолжение следует (постараюсь залить до следующих выходных).

Как всегда, буду рада комментариям ^^'

====== Часть 5 ======

Впечатления Мо Жаня от прочитанного сценария были смешанные — он уже запоздало потом понял, что будет играть в этой постановке главного злодея, человека с абсолютно черным сердцем, зараженного цветком ненависти.

Да уж, исполнителя для этой роли лучше него и впрямь было не найти.

Чу Ваньнин, чтоб его, как в воду глядел.

Весь вечер Мо Жань увлеченно вчитывался в сценарий, попутно вливая в себя кофе и закусывая особенно острыми снэками, от которых приятно жгло губы. Развалившись на диване в не особо удобной позе, он делал пометки прямо на планшете и все глубже погружался в сюжет.

Впрочем, он все еще не совсем понимал, кому из балетной труппы достанется какая роль. Например, роль Учителя пика Сышен, бессмертного Бэйдоу, предполагала весьма любопытные сцены сражений, и в то же время проникновенные и чувственные сцены дуэтом вместе с Императором Тасянем.

Отношения этих двоих определенно не были бромансом — скорее, это были двое влюбленных, но при этом выглядело это как… взаимная ненависть с лёгким налетом БДСМ.

Мо Жань нахмурился и снова сделал несколько пометок в сценарии. От взаимодействия этих двух персонажей к третьему часу чтения у него уже волосы начали шевелиться на затылке, и вопросов становилось все больше...

Не то, чтобы он был против такого сюжета: на самом деле, то, что в постановке будут фигурировать отношения двух мужчин, не было для него каким-то шоком. В реальной жизни ему нравились и женщины, и мужчины, и он даже был в непродолжительных отношениях с одним парнем.

Но дело было в том, что балетмейстером сего действа был Чу, мать его, Ваньнин… Холодная глыба льда, которая могла заморозить одним своим взглядом любого, кто бы посмел выразить сколько-нибудь яркую эмоцию в его присутствии.

К тому же, оставалось непонятно, кому же достанется одна из главных ролей, кто же будет партнером Мо Жаня во всех этих весьма специфически заряженных сценах.

Юноша вздохнул, потирая лоб, и отбросил планшет. Он искренне надеялся, что эта роль не достанется Ши Мэю или Наньгун Сы.

Впрочем, он и так уже знал, что Ши Мэй будет играть коварного злодея Хуа Бинаня — его друг уже некоторое время рассказывал ему о своем образе и персонаже, так что хоть это Мо Жань знал наверняка.

Немного подумав, он решил все-таки задать интересующий вопрос Чу Ваньнину — в конце концов, кому как не ему было знать всех исполнителей.

Валяясь на диване битый час, Мо Жань к тому времени и думать забыл о том, что уже перевалило далеко за полночь, а правила учителя Чу предполагали здоровый восьмичасовой сон и отбой в десять вечера.

Только после того, как его палец уже нажал на кнопку «отправить», юноша увидел время отправки под текстом своего вопроса, и тут же осознал, что допустил ошибку.

«Балетмейстер Чу, у меня есть вопрос...» — гласило его сообщение.

Ни тебе «добрый вечер», ни конкретики, о чем именно он собирался спросить.

Мо Жань едва ни взвыл от собственной тупости, и попытался тут же удалить сообщение — но, к несчастью, оно уже было доставлено и…

«Что?!»

Мо Жаня едва ни хватил инфаркт, едва он увидел это «просмотрено».

«Черт!»

Он вскочил с постели и принялся метаться словно неприкаянный дух из угла в угол, не понимая, что вообще происходит, и почему Ваньнин в два часа ночи мало того, что не спит, так еще и, похоже, залипает в телефоне.

Спустя несколько мучительно долгих мгновений, за которые Мо Жань уже трижды успел ударить себя ладонью по лбу, пришел ответ:

«Спрашивай.»

Всего одно слово, и точка в конце. Глаз Мо Жаня нервно дернулся.

Учитель, правда, ответил ему?..

Ох, ладно… Он ведь сам на себя навлек беду — оставалось уже только идти до конца...

Мо Жань собрался с мыслями, несколько раз набрал текст — и затем тут же стер. Затем, повздыхав еще какое-то время, решил все же написать:

«Кто исполняет роль Бессмертного Бэйдоу?»

Сообщение было прочитано, но на этот раз быстрого ответа не последовало.

Мо Жань почесал шею, тихо выругался — а затем снова вернулся к сценарию, который изучал весь вечер.

Он в нескольких местах отметил сцены, которые тревожили его сильнее всего — сцены, с которыми у него могли быть проблемы, учитывая то, что он очень давно не выступал и не тренировался. Его тело было выносливым и сильным, но все же балет предполагал совершенно другой тип нагрузки, чем в акробатике и воздушной гимнастике.

Затем снова скосил взгляд на экран телефона в призрачной надежде, что Чу Ваньнин уже удостоил его своим ответом.

Но — нет.

Ваньнин молчал.

Прочел сообщение и игнорировал его.

«Бл*дство, здесь что-то определенно не так. Если бы это был Наньгун Сы, он ведь сказал бы мне об этом, так? Так?!»

Мо Жань выдохнул, тщетно пытаясь представить, как они с абсолютно гетеросексуальным Наньгун Сы исполняют лирический дуэт двух влюбленных, а Чу Ваньнин покрикивает на них, комментируя положения рук и ног… Минуту назад съеденное яблоко неожиданно попросилось назад.

Снова покосившись на телефон, Мо Жань внезапно увидел, что Ваньнин что-то ему набирает, но затем останавливается — как если бы стирает то, что только что написал.

Черт, он просто должен был узнать ответ на этот вопрос прямо сейчас, пока еще не слишком поздно (всего-то два часа ночи, подумаешь!).

Он ведь может еще отказаться от участия, правда? Правда?!

Трясущимися пальцами Мо Жань кое-как напечатал:

«Это Наньгун Сы?»

Молчание.

«Балетмейстер Чу, ответьте, прошу Вас...»

Молчание.

«Это ведь не Ши Мэй?» — не унимался Мо Жань.

Наконец учитель снова начал что-то набирать.

Вскоре пришел ответ:

«Это не Наньгун Сы и не Ши Мэй.»

Мо Жань облегченно выдохнул, прислонившись пылающим лбом к прохладной поверхности бетонной стены. А затем совершенно тупым, нелепым взглядом уставился на окошко мессенджера, в котором появилось еще одно сообщение.

«Это я.»

Мо Жань моргнул. Потер глаза — и снова моргнул.

Затем снова посмотрел на их с Ваньнином переписку, пытаясь понять, не мог ли его учитель сказать это не по отношению к его последнему вопросу, а к чему-нибудь еще.

Но нет.

Было похоже на то, что Мо Жань всё правильно понял.

Он молча сглотнул потому что в горле неожиданно образовался филиал пустыни Гоби.

Он не понимал, что на это ответить, и просто продолжал пялиться в экран.

«Мо Вэйюй, я ответил на твой вопрос?»

Новое сообщение от Чу Ваньнина мелькнуло насмешливой строкой текста.

Мо Жань, окончательно собравшись с духом, напечатал короткое:

«Да»

Затем, подумав немного, решил, что такой ответ был слишком коротким, и даже грубым, и отправил вслед гифку с весьма довольным щенком, который лизал экран.

Затем, внезапно осознав, что переписывается с холодным Чу Ваньнином, который даже улыбается только по праздникам, попытался удалить только что отправленное сообщение — но то было уже прочитано.

Время близилось к трем часам ночи.

Чу Ваньнин так ничего больше ему и не ответил — даже «доброй ночи» не пожелал.

«Я тупица, — вздохнул Мо Жань. — С тех пор, как встретил Ваньнина, мой мозг, видимо, деградировал до уровня подростка.»

Немного постенав, он все же решил лечь спать, но так и проворочался с боку на бок до самого утра: то ли виной тому был кофе, то ли мысли о том, как ему жить дальше с тем, что он выяснил. Он понятия не имел, как завтра будет смотреть в глаза балетмейстеру Чу, и как собирается выкинуть из головы яркие образы, которые так услужливо уже начало рисовать его воображение...

По крайней мере, было в этом и нечто хорошее: этой ночью ему не снились кошмары, и он больше не рыдал в подушку.

На следующее утро Мо Жань, предварительно подзарядившись тремя чашками кофе, явился на общую репетицию почти без опозданий. Ши Мэй, который, видимо, пришел немного заранее и уже успел переодеться, приветливо помахал ему, лишь завидев его на входе:

— Мо Вэйюй! — окликнул он товарища. — Рад видеть, что ты не сбежал за ночь из страны.

— Еще чего, — хмыкнул себе под нос Мо Жань.

Он обвел взглядом всех, кто пришел, и внезапно понял, что на глаза ему так и не попался стройный мужчина в белом.

Он продолжал оглядываться с достаточно странным выражением лица в течение некоторого времени, пока Ши Мэй его, наконец, не одернул:

— Кого-то ищешь?

— Да так… — Мо Жань усмехнулся, пытаясь выглядеть максимально естественно. — ...Смотрю, что Наньгун Сы еще не пришел.

— О, он, скорее всего, опаздывает из-за Наобайцзиня, своего пса. Он по пятницам всегда водит его к ветеринару, — Ши Мэй, казалось, знал всё обо всех. — Он придет примерно через час, но, поскольку учителя Чу сегодня все равно возможно не будет, ему можно и не торопиться…

— Чу Ваньнина не будет? — переспросил Мо Жань, хмурясь. — Он ведь… балетмейстер? Разве он может пропускать репетиции?

— Ох, да ведь он сам написал в общий чат, что ему нездоровится, — пожал плечами Ши Мэй, а затем сощурился. — Да, тебя же, по-моему, нет в нашем общем чате? Сейчас добавлю… — он достал телефон и через пару секунд Мо Жаню пришло приглашение в общую группу.

— А что с ним все-таки случилось? — продолжал выспрашивать Мо Жань, попутно пролистывая диалоги.

— Знаешь что… — Ши Мэй хитро усмехнулся. — Если тебе так интересно, возьми и спроси у него сам, — в словах юноши сквозила очевидная насмешка.

— С чего это мне интересно, — осклабился Мо Жань. — Просто так спросил же. Подумаешь!

— Ага, — Ши Мэй фыркнул, похоже, ни на секунду не поверив юноше. — А я просто так ответил…

...Так прошли несколько часов репетиции. Кажется, все давным-давно знали, чем должны заниматься, и только Мо Жань слонялся без дела.

Поначалу он тоже немного разогрелся и порастягивался, но затем как-то быстро потерял энтузиазм и просто развалился прямо на мягких сидениях небольшого зрительного зала, вытянув ноги. Он уже успел перечитать весь сценарий за ночь, и с удовольствием бы вздремнул если бы перед этим не влил в себя так много кофеина.

Его мысли в который раз возвращались к Чу Ваньнину, который, похоже, бодрствовал ночью — а теперь попросту не явился на репетицию, сославшись на плохое самочувствие. Что, если ему стало плохо еще ночью, и именно потому он так быстро отвечал Мо Жаню?..

«Черт его побери!»

Мо Жань нахмурился, пытаясь прогнать от себя тревожные мысли. Но, лишь единожды подумав о том, что Ваньнин может быть болен, и, возможно, ему нужна помощь, он уже не мог перестать себя накручивать.

Был ли у этого холодного словно ледышка человека хоть кто-то, кто мог бы о нем позаботиться?..

Мо Жань этого, разумеется, не знал.

Немного поколебавшись, он все же решился написать Ваньнину:

«Балетмейстер Чу, Вы заболели? Что случилось?»

На самом деле, в общем чате Мо Жань уже успел прочитать, что Ваньнин написал всем, будто «ему нездоровится» — но, зная этого человека, который был готов шесть лет назад проводить занятия, будь в этот день хоть всемирный потоп, он действительно сомневался в том, что тому действительно лишь «слегка нездоровилось». Было больше похоже на то, что Ваньнин слёг.

Сообщение Мо Жаня было прочитано буквально в одну секунду. Но учитель ему снова долго ничего не отвечал. Сам факт его молчания по необъяснимой причине немного подбешивал.

«Ну, правда, неужели так сложно просто ответить хоть что-нибудь? Я ведь не спросил ничего личного...» — подумал Мо Жань угрюмо, но в ту же секунду где-то позади раздался звук хлопнувшей двери, и тут же раздались возгласы: «Балетмейстер Чу! Балетмейстер Чу приехал!»

Мо Жань попытался быстро подняться чтобы понять, действительно ли его учитель пришел, но его ноги настолько затекли от лежания на сидениях в зрительном зале, что он едва ни свалился прямо на пол, и только каким-то чудом, вцепившись в спинки, сумел сохранить равновесие.

Практически в ту же секунду он ощутил на себе пронзительный взгляд, полный скрытого неодобрения. Но, пока ему удалось задрать голову чтобы посмотреть, Чу Ваньнин уже прошел мимо него и поравнялся с другими исполнителями.

— Прошу прощения за опоздание, — мягко сказал он. — Я надеюсь, все в сборе? Я хотел бы начать с расстановки для антре, а затем просмотреть подготовленные вариации… — он неожиданно зашелся легком кашлем, прикрыв нижнюю часть лица тонким шелковым платком.

— Балетмейстер Чу, сделать Вам горячего чаю? — раздалось предложение Наньгун Сы.

Мо Жаню к этому моменту наконец удалось встать, и он презрительно усмехнулся, окидывая холодным взглядом темноволосого раскрасневшегося от усердных занятий юношу, который словно приклеился к Ваньнину.

Мо Жань недобро прищурился, отметив мысленно, что все-таки этот Наньгун стоит чересчур близко к балетмейстеру Чу.

«Первый ученик Ваньнина? Тьфу… откуда он вообще взялся?!»

— Не нужно. У меня, как видишь, есть руки и ноги, так что я сам в состоянии о себе позаботиться, — Ваньнин тут же шагнул в сторону, увеличивая расстояние между собой и своим «первым учеником», а затем его брови сошлись на переносице. — Чего встали? Я приехал сюда не для того, чтобы пить чай. Нам нужно отработать антре.

Никто больше не посмел проронить ни звука — появление Ваньнина и вправду заставило даже самых расслабленных танцовщиков мгновенно собраться. Через несколько минут, когда зазвучала музыка, каждый уже занял свое место на сцене.

Мо Жань же, который все еще не совсем понимал, что именно ему делать, и где он должен стоять, только с прохладным любопытством разглядывал своих «коллег». Он так и не решился подойти ближе к Ваньнину, так что так и продолжал маячить немного в стороне.

Впрочем, очень быстро его внимание полностью переключилось на Ваньнина: в мерцающем сценическом освещении его силуэт, казалось, был окутан пурпурными и лиловыми бликами, которые отражались в идеально гладких, темных, словно чернила, прядях волос, собранных в высокий хвост.

В то же время, благодаря тому, что волосы были собраны в высокую прическу, взгляду Мо Жаня открылась изящная белоснежная линия шеи мужчины.

Мо Жань невольно вздрогнул, заметив неуловимое биение пульса под кожей, и его воображение тут же очень живо нарисовало, как легко было бы просто впиться зубами в этот пульсирующий участок плоти, а затем долго ласкать кончиком языка оставленный укус…

Рот юноши наполнился слюной, а горячий взгляд так и приклеился к уязвимому кусочку открытого тела. Мо Жань не мог припомнить, чтобы чувствовал нечто подобное шесть лет назад — так почему же сейчас внутри него словно кто-то неведомый поджег фитиль, который вместо того, чтобы медленно тлеть разгорался все жарче, наполняя его мысли подобными образами?

Он представлял, как подходит к Чу Ваньнину ближе, и резко тянет мужчину за волосы, заставляя обернуться. Как его бедра плотно прижимаются к его округлым аккуратным ягодицам, а руки крепко обхватывают Ваньнина за талию, не давая отстраниться, пока острые зубы скользят по его оголенной шее, оставляя розоватые следы царапин…

— ...Так и будете стоять? — неожиданно раздался тихий вопрос, но в голосе говорившего звучала сталь.

Мо Жань судорожно сглотнул, пойманный на горячем. Чу Ваньнин повернулся к нему, и юноша вовсе не был уверен, что ему удалось вовремя скрыть огонь, полыхнувший во взгляде.

«Заметил ли он?!..»

— Я подумал, что мне стоит прежде посмотреть основные связки и общую композицию, — невнятно оправдался Мо Жань, и прокашлялся, потому что его собственный голос зазвучал неожиданно хрипло.

— Тоже простуда? — Ваньнин нахмурился еще сильнее. Он окинул Мо Жаня взглядом, в котором теперь читалась смутная обеспокоенность.

— Я… да… нет, ничего такого, — Мо Жань неловко рассмеялся, а затем вздохнул. — Но я рад, что Вы уже чувствуете себя лучше. Я переживал, что...

Зрачки Ваньнина как будто в этот момент сузились до состояния крохотных щелочек, как если бы он был котом, которого только что погладили против шерсти.

— О себе побеспокойтесь, Мо Вэйюй, — процедил он. — Я приехал не для того, чтобы попусту болтать и наблюдать, как Вы прохлаждаетесь. Нам с Вами еще готовить совместные сцены — не хочу, чтобы Вы растеряли окончательно оставшиеся крупицы своих навыков…

«Твою ж мать, этот человек!...» — Мо Жань грязно выругался.

«Как можно одновременно кого-то так сильно возжелать, и в то же время возненавидеть?!.»

Несколько секунд он ошарашенно смотрел на бесстрастное лицо Ваньнина, потому что не мог до конца поверить в то, что только что услышал. В его висках все еще пульсировала разгоряченная кровь, он все еще чувствовал пламя внезапно охватившего его желания, но слова балетмейстера Чу были для него медленно отрезвляющей пощечиной.

Смутно он попытался припомнить, почему вообще согласился участвовать в этой постановке?

Неужто ему вчера показалось, что его учитель был расстроен его возможным отказом выступать? Да разве могло Юйхэна что-либо в принципе расстраивать?! У него вместо сердца, похоже, был кусок льда — не то, чтобы это было огромным открытием, но…

Несколько глубоких вдохов помогли привести в порядок готовые сорваться с языка злобные ответы и успокоили продолжающее колотиться словно в горячечном бреду, вопреки всем законам разума, сердце.

Не проронив больше ни слова, Мо Жань, расправив плечи, направился на сцену. Будь он проклят, если позволит балетмейстеру Чу упрекать его в недостатке мастерства — в конце концов, тот сам пожелал, чтобы Мо Жань исполнял роль Тасяня. Что ж теперь вдруг вспомнил про то, что Мо Вэйюю, оказывается, не хватает практики?..

...Зазвучала музыка, и Мо Жань позволил ей двигать его телом, отдаваясь тёмной, лирической мелодии, которая, казалось, позволяла каждой клеточке его тела наэлектризоваться и резонировать в такт точно выверенным движениям, четким, словно росчерк каллиграфической кисти. Он знал, что танцует хорошо, и наслаждался возможностью показать, на что способен. Он уже видел общие связки сегодня утром, и некоторое время наблюдал за тем, как репетируют его коллеги, так что с легкостью повторял увиденные движения, уверенный в своих силах.

— Стоп! — неожиданно раздалось со сцены — резко, словно щелчок плети. Музыка затихла.

— Ну, начинается, —вздохнула Е Ваньси, стройная девушка с короткой стрижкой и чуть раскосыми, яркими, словно угольки, глазами. — Смотри, что сейчас будет…

И, действительно, Мо Жань внезапно понял, что Чу Ваньнина больше не было в зале.

В то же мгновение он заметил стройный силуэт в белоснежном безразмерном свитере подле Наньгун Сы. Было неясно, каким образом Ваньнин смог посреди танца незаметно оказаться среди исполнителей, и при этом не то, что никому не помешать — а даже остаться незаметным наблюдателем.

— Заново! — скомандовал он, и в это мгновение Мо Жань с удивлением понял, что учитель собирается танцевать параллельно с Наньгун Сы одну партию.

Раздалась музыка, и Ваньнин легко, словно перышко, поднялся на полупальцы — а затем с мягкой грацией исполнил сложную связку параллельно со своим учеником. Его тело было плавным, будто спокойные волны на глади тихого озера, а движения рук напоминали кружение лепестков, уносимых мановением ветра.

Это было настолько же прекрасно, насколько чувственно.

Мо Жань настолько увлекся, что едва не вывернул шею, позабыв о том, что вообще-то тоже должен танцевать. Несколько раз он едва не налетел на Ши Мэя, который находился от него по левую сторону.

Когда музыка, наконец, затихла, он услышал:

— Мой ученик, а не можешь даже связку запомнить как следует! Даже Мо Вэйюй только что станцевал куда лучше тебя… — вокруг раздались приглушенные смешки, но суровый взгляд Ваньнина мгновенно прервал всеобщее веселье.

Он щурился из-за слишком яркого сценического освещения, и его глаза в этот момент казались двумя бездонными колодцами гнева, в которых отражаются зимние звезды. Наконец его взгляд задержался на Мо Жане, а губы поджались в тонкую линию.

— Мо Вэйюй, что ЭТО только что было? — поинтересовался холодно он.

— Мне, кажется, что-то попало в глаз, и я немного… отвлекся, — соврал Мо Жань, стараясь интенсивно моргать для более реалистичного эффекта.

— Хм… — казалось, Чу Ваньнин над чем-то на секунду задумался, а затем подошел к Мо Жаню вплотную — и в следующую секунду его прохладные пальцы как будто рассеянно скользнули по лицу юноши — а затем Мо Жань перестал что-либо видеть перед собой в принципе, потому что Ваньнин завязал его глаза плотной лентой, сквозь которую не пробивалось ни капли света.

— Вы должны уметь ориентироваться в пространстве, используя все свои чувства. Что будет, если Вам попадет в глаз ресница во время премьеры, Мо Вэйюй? — мрачно спросил он.

— …... — Мо Жань не нашелся что на это ответить. Он отлично помнил свою первую встречу с Чу Ваньнином, когда тот как раз тренировался танцевать вслепую, и при этом его движения были настолько выверенными и точными, что невозможно было поверить, что у его тогда еще совсем юного учителя были действительно закрыты глаза.

Конечно же, позже Мо Жань тоже тренировался танцевать вслепую — впрочем, балетмейстер Чу не мог этого знать, ведь он понятия не имел, что собственноручно шесть лет назад обучал Мо Жаня всему, что тот сейчас знал.

Мо Вэйюй для него был незнакомцем — темной лошадкой, от которой неизвестно, чего ожидать.

Мо Жань неожиданно почувствовал тревогу — что, если Ваньнин заподозрит неладное, если он будет сейчас танцевать слишком хорошо?

Обучал ли он других своих учеников танцу вслепую?..

«Проклятие!»

— Все, кроме Мо Вэйюя, могут сделать перерыв, — бесстрастно объявил Ваньнин, однако не торопился уходить сам.

Мо Жань, казалось, стал ощущать его присутствие еще более остро: его обоняние улавливало тонкий аромат цветов яблони и сливы, наполняющий воздух. Все его ощущения обострились до предела в этот момент.

Когда раздались первые звуки музыки, он сконцентрировался на своих чувствах, и внезапно понял, что то, что он сейчас испытывает, является желанием — притом настолько сокрушительным, что в какой-то момент грудь словно налилась свинцом, а дышать стало невозможно.

Определенная часть его тела, время от времени сегодня уже напоминавшая о себе, внезапно превратилась в стояк.

«Бл*ть!..»

Мо Жань понял, что не то, что танцевать сейчас не в состоянии — он скорее сдохнет, чем сдвинется с места. Он так и застыл, пригвожденный к одной точке на полу, словно статуя, а музыка все продолжала звучать в его ушах словно какая-то глупая насмешка. Впрочем, мелодия едва долетала до него, потому что кровь оглушительным ревом пульсировала в его висках.

Ваньнин же, видимо, решив, что Мо Вэйюй просто дезориентирован из-за повязки на глазах, тихо сказал:

— Расслабьтесь. Вы находитесь далеко от края сцены, господин Мо. Не нужно так волноваться — просто позвольте своему телу… — он не договорил потому что в одно мгновение Мо Жань оказался совсем близко от него, и в этот момент Чу Ваньнина обдало волной удушающего жара, исходившего от тела молодого мужчины.

Казалось, внутри того пылает пламя. Ваньнин едва не задохнулся, и попытался поспешно отпрянуть в сторону, но пальцы Мо Жаня молниеносно вцепились в его тонкое запястье, даже сквозь ткань свитера прожигая прикосновением.

— Я… не уверен, что смогу, — выдохнул Мо Жань, и поток горячего воздуха щекотнул кончик уха Ваньнина.

Затем его пальцы медленно, словно через силу, разжались, отпуская руку Ваньнина, и молодой мужчина отпрянул, сдергивая со своих глаз чертову повязку.

Сценический свет неприятно резанул глаза после темноты. Впрочем, первым, что Мо Жань увидел, было испуганно-бледное лицо балетмейстера Чу. Тот смотрел на Мо широко распахнутыми глазами, а кончики его ушей окрасились в ярко-пунцовый оттенок, контрастируя с нефритово-белоснежной кожей лица. Губы балетмейстера Чу были разомкнуты, словно он только что собирался что-то сказать, но так и оборвался посреди фразы.

В эти мягкие, раскрасневшиеся губы так и хотелось впиться яростным поцелуем, сминая их до тех пор, пока с них не сорвется стон...

Мо Жань потряс головой, пытаясь справиться с собой. Он с силой сжал ладонь в кулак, пытаясь обуздать самого себя. У него, должно быть, было не в порядке с головой, раз он так остро отреагировал на близость Ваньнина.

«Неужели шесть лет назад, еще тогда я чувствовал нечто подобное?... — в ужасе думал Мо Жань. — Нет, я не припоминаю такого. Это… не может быть правдой. Я ведь превозносил этого человека, восхищался им! Я бы и думать не посмел о нем такие вещи...»

Он вспомнил, что в то время однажды как-то напился и лез с поцелуями к Ши Мэю — вот только в его хмельном сознании он представлял совсем другого человека. И человеком этим был, на самом деле...

Мо Жань содрогнулся, на спине образовалась холодная испарина. Бессознательно он сделал шаг назад, глядя на Ваньнина с таким лицом, словно призрака перед собой увидел. А затем резко развернулся и, не произнося больше ни слова, спрыгнул со сцены, спасаясь бегством.

— Мо Вэйюй, постойте… — окликнул его балетмейстер Чу, но в его голосе больше не чувствовалось того отталкивающего холода — скорее, неловкая растерянность. Он, скорее всего, вообще не понял, что только что произошло.

Нет, Мо Жань не мог смотреть в глаза этому совершенно невинному человеку. В груди словно образовался огромный узел, который мешал его сердцу нормально биться, а в голове проносились мысли одна страшнее другой:

«Что я наделал?! Я ведь готов был на него наброситься прямо там, на сцене...»

«Какой же я придурок… Да ведь одного его присутствия хватает, чтобы я сходил с ума...»

За этими обрывочными мыслями последовала еще более пугающая:

«Я обманываю его доверие, притворяясь незнакомцем, в попытках сохранить хоть какое-то лицо. Он ведь понятия не имеет о том, кто я на самом деле… Зачем я вообще всё это затеял?! Я, и правда, безумен..»

Будь Мо Жань порядочным человеком, ему стоило бы прямо сейчас вернуться к Ваньнину, признаться во всем, а затем выйти отсюда чтобы больше никогда не возвращаться.

«Идиот!»

Он отвесил себе оплеуху, стараясь набраться смелости чтобы поступить правильно. Но в этот момент позади него раздался надрывный кашель, от которого каждый волосок Мо Жаня внезапно встал дыбом. Это было похоже на астматический приступ…

Мо Жань резко обернулся к Ваньнину, и обнаружил, что тот опустился на пол, как если бы его оставили разом все силы, хватая ртом воздух, будто задыхаясь. Лицо его при этом стало не просто бледным, а отдавало болезненной синевой.

В то же время, поблизости никого не было чтобы ему прийти на помощь — коллеги Мо Жаня разбрелись кто куда на перерыв.

Юноша бросился к балетмейстеру Чу, и думать забыв о том, что только недавно собирался говорить или делать. В голове билась лишь одна пугающая мысль: он должен ему помочь! Но… как?!..

В несколько прыжков Мо Жань снова оказался на сцене, сминая совсем не сопротивляющегося Ваньнина в своих руках.

— Тише… дыши… — попытался он успокоить его, пристально вглядываясь в нездорово-бледное лицо балетмейстера.

Он знал, что при астме в первую очередь нужно было постараться успокоить человека, ведь чаще всего паника лишь усугубляла приступ. Но он понятия не имел, как именно он может в данной ситуации успокоить мужчину, который, казалось, в эту секунду был напряжен словно натянутая тетива.

Мо Жань начал бормотать какую-то чушь, осторожно поглаживая Ваньнина по спине и плечам, стараясь сделать свои прикосновения как можно более мягкими и обезличенными.

— У тебя есть ингалятор с собой? — спросил он, и, увидев, что Ваньнин кивает, тут же полез в карманы мужчины, одним движением вывернув все их содержимое на пол. Карманный ингалятор, к счастью, оказался на месте. Мо Жань подобрал его и протянул Ваньнину, помогая тому крепче сжать в пальцах крошечный баллончик.

Балетмейстер Чу наконец смог резко выдохнуть, зажав рот тонким носовым платком. Его трясло так, словно он только что побывал под проливным дождем и все никак не мог согреться.

— Тише… всё хорошо… расслабься, — Мо Жань продолжал увещевать его вкрадчивым, мягким голосом. — Хочешь, я отвезу тебя в больницу?

Он совершенно забылся и перешел на «ты». По правде говоря, ему до сих пор было не по себе, когда он думал о том, что Ваньнин, скорее всего, плохо себя чувствовал еще с ночи, но все равно приехал на репетицию — да еще и вел себя так беспечно, как если бы был абсолютно здоров. Хотя, совершенно очевидно, это было совсем не так.

— Не… нужно, — Ваньнин наконец поднял глаза на Мо Жаня, как если бы впервые осознал, кто находится рядом с ним. — Я поеду… домой.

— В таком состоянии? — брови Мо Жаня поползли вверх.

— …... — Ваньнину, очевидно, не было что на это ответить. Он лишь смотрел на Мо Жаня с весьма странным выражением лица: впервые юноша видел его таким уязвимым, хоть тот и все еще пытался безуспешно натянуть на себя маску холодности.

— Я отвезу тебя, — заявил Мо Жань в ультимативном тоне. — Тебе нельзя за руль, ты в курсе? Что, если приступ повторится?

— ...ладно, —неохотно согласился балетмейстер Чу, а затем его взгляд снова впился в лицо Мо Жаня. — Ты… ты кого-то мне напоминаешь, но я… — он нахмурился, а затем отвел глаза. — Не важно.

— И правда, не важно, — кивнул Мо Вэйюй, криво усмехаясь. Ваньнин впервые назвал его на «ты». И, даже если такая перемена была вызвана только что пережитым потрясением, это короткое обращение почему-то обрадовало юношу.

Он собрал небрежно рассыпанные на полу вещи, которые оказались разбросаны в процессе поиска ингалятора, мысленно удивляясь, что в кармане Ваньнина были… конфеты? Притом скомканные обертки соседствовали со все еще не съеденными сладостями, что вызывало у Мо Жаня легкое недоумение: как такой собранный и аккуратный человек мог носить в своих карманах столько ерунды?..

Через несколько минут, ни с кем не прощаясь, они вдвоем вышли на парковку.

Комментарий к Часть 5 Хочу немного порассуждать в этой части на тему сочетания «астма и балет»: вообще история знает немало примеров, когда именно балет помогал тем, кто страдает астмой, укрепить здоровье и наладить дыхание. Роберт Джоффри тому пример.

Но есть и обратная сторона медали: например, Н. Фадеечев был вынужден оставить классический танец и заниматься только постановками / учить из-за усугубляющейся астмы.

И это отвечает частично на вопрос, почему такой великолепный танцовщик в моей истории, как Чу Ваньнин, является, по сути, балетмейстером (но будет танцевать). ^^'

Надеюсь, теперь немного проясняется логика сюжета ХD

P.S. Надеюсь, не сильно затянула с продой. На этой неделе у меня было тяжко со свободным временем, но я очень старалась.

Буду очень рада комментариям и лайкам, меня это воодушевляет писать дальше ^^'

====== Часть 6 ======

Мо Жань весь путь искоса поглядывал в зеркало заднего вида, тайно наблюдая за Ваньнином, который, вроде как, задремал: даже сейчас его лицо казалось абсолютно бесстрастным, а холодное выражение ничуть не смягчилось.

Впрочем, возможно, он просто держал глаза закрытыми, избегая общения?

Юноша вздохнул, сворачивая на подъездную дорожку к обособленному двухэтажному коттеджу, обнесенному двухметровым забором.

Создавалось впечатление, что этим забором Ваньнин стремился отгородиться от всего мира — а, возможно, пытался предупредить непрошенных визитеров.

Мо Жань усмехнулся: на самом деле, он бы не был удивлен, если бы узнал, что оказался первым человеком за несколько лет, кому Ваньнин сообщил свой адрес. Еще полчаса назад балетмейстер Чу явно не торопился говорить ему, где живет — и только настойчивость Мо Жаня, и то, что Ваньнин был не в состоянии самостоятельно добраться домой, вынудило этого упрямца в конце концов сдаться.

Остановившись у ворот, Мо Жань обернулся к балетмейстеру Чу, который все еще не то дремал, не то прикидывался спящим, открыл рот чтобы окликнуть его — но тут же остановился, хмурясь. Фиалковые глаза слегка сощурились, не упуская ни единой детали: лицо его учителя казалось неестественно разгоряченным.

Мо Жаню внезапно показалось, что тот не выглядел так даже во время репетиции после физических нагрузок.

Юноша неуклюже протянул руку и легко коснулся лба Ваньнина, пытаясь понять, был ли у того жар. Нет, ему вовсе не померещилось — лицо мужчины пылало. Было похоже, что Чу Ваньнин вправду заболел, и это вполне объясняло внезапный приступ обострившейся астмы.

К тому же, даже весьма бесцеремонное прикосновение Мо Жаня не вывело его из состояния сонного оцепенения — это уже о многом говорило.

Дыхание неожиданно сперло, а мысли пришли в хаос.

«Бл*ть. Отлично, просто прекрасно! Что делать дальше?!»

— Балетмейстер Чу… Мы приехали… Вы слышите?... — позвал он. Но эффект был нулевой. С таким же успехом он мог бы говорить с неодушевленным камнем.

В обычной ситуации, будь это его кузен Сюэ Мэн, Мо Жань бы попросту отвесил тому звонкую пощечину чтобы привести в чувства. Но… человек перед ним выглядел беспомощным. Как мог он себе позволить нечто подобное?!..

— Чу Ваньнин, — на всякий случай, позвал он еще раз. — Ваньнин...

— А?.. — не открывая глаз, выдохнул его учитель. Голос звучал тихо, немного хрипловато, весьма некстати прокатываясь по каждому нервному окончанию юноши острым электрическим разрядом.

Мо Жань, вопреки здравому смыслу, расплылся в улыбке, походя на довольного чеширского кота.

— Ваньнин... где ключи от ворот?

Он решил не спрашивать у балетмейстера Чу, можно ли ему войти в дом, пользуясь его сонным состоянием — чем меньше тот будет сейчас думать, тем лучше.

— Ключи?... В рюкзаке, — все так же не открывая глаз пробормотал учитель, а затем неожиданно его глаза распахнулись, и он с непониманием уставился на Мо Жаня. Его зрачки были слегка расширены, а губы подрагивали. Расфокусированным взглядом он скользнул по юноше снова, а затем, застыв на месте, прошептал:

— Мо… Жань?.. Почему… почему ты здесь? Ты… вернулся?

В первую секунду Мо Жань почувствовал, как сердце оборвалось куда-то в пропасть. Его учитель все-таки узнал его.

«Это провал. Конец всему...»

Он прекрасно понимал, что со своим притворством зашел слишком далеко. К тому же, Мо Вэйюй, акробат и каскадер, известный во всем мире, ни от кого не скрывал, как ненавидит своего учителя, и едва ли не в каждом интервью упоминал Ваньнина и то, как тот издевался над своими учениками — впрочем, не называя конкретных имен.

Если его учитель уже сложил в голове этот пазл, то знал, как Мо Жань его ненавидел все это время.

С другой стороны… Чу Ваньнин не выглядел сейчас злым или напуганным. В его отстраненном, затуманенном лихорадкой взгляде, читалась… тоска?

Мо Жань опешил. Было очень похоже на то, что его учитель на самом деле сейчас бредил, и именно потому назвал его по прежнему имени.

«Возможно, он не отдает себе отчет, с кем говорит… А что, если я…?»

Неожиданно в голову Мо Жаня пришла замечательная идея. Смягчив голос и нацепив самую благожелательную улыбку, он спросил:

— А этот учитель хотел бы, чтобы его ученик вернулся?

Он и сам не поверил в наглость собственного вопроса, но не смог устоять перед искушением. Он желал услышать ответ — так сильно, что его едва не трясло от нездорового возбуждения. Проклинал себя за то, что в принципе вместо того, чтобы сейчас заварить Ваньнину горячий чай и сбивать жар, торчит с ним в машине и задает подобные идиотское вопросы. Но ничего не мог с собой поделать.

Ваньнин медленно моргнул, между бровями залегла напряженная складка.

— Ты — всего лишь мой сон, — наконец, после долгой паузы, тихо сказал он. — Мо Жань никогда не вернулся бы.

А затем его глаза закрылись, и он снова провалился в грезы, как если бы не посчитав свое сновидение достойным внимания.

Мо Жань замер, не совсем понимая, что всё это значило. Получалось, что балетмейстер Чу решил, что Мо Жань ему снится, и потому даже в своем гребаном сне решил его игнорировать?!

Но… с другой стороны, из его слов выходило, что Мо Жань снился ему не впервые?..

Совершенно растерянный, юноша потер лоб. А затем наконец решился залезть в рюкзак своего учителя в поисках ключей от ворот. Долго искать не пришлось — маленький пульт был закреплен на общей небольшой связке.

Впрочем, в рюкзаке было действительно очень много хлама — пожалуй, даже больше, чем в карманах балетмейстера Чу. Мо Жань искренне старался не смотреть, однако он не мог не заметить целую гору пакетиков с жаропонижающим порошком, обертки от конфет, смятые бумаги с неразборчивыми записями и…шелковый платок.

На нем Мо Жань остановил немного более пристальный взгляд, потому что вещица показалась ему смутно знакомой — но все же не стал размышлять над этим вопросом слишком долго.

Он по-быстрому запихнул все, что вывалил секунду назад, обратно, а затем воспользовался ключами и, подхватив Ваньнина на руки, решительно переступил порог чужого дома. Отчаянные времена требовали отчаянных мер, так что не было никакого смысла сейчас беспокоиться о соблюдении приличий.

Наобум Мо Жань толкнул одну из дверей в холле, не обращая внимания на обстановку — и из яркого света предыдущей комнаты мгновенно погрузился в кромешную темноту, в которой невозможно было что-либо разобрать. Панорамные окна были тщательнейшим образом закрыты блэкаут шторами, а в воздухе стоял слабый запах лекарств. Это, очевидно, была спальня.

Несколько раз моргнув, юноша наконец сумел рассмотреть очертания застеленной белоснежными простынями кровати — на нее он и уложил все еще крепко спящего Ваньнина.

Волосы его учителя рассыпались по подушкам подобно гладкому черному шелку, а безучастное лицо все еще сильно горело, в то время как руки на ощупь оставались холодными, словно лёд. Лоб мужчины был покрыт испариной — но дышал он ровно, без хрипов, а сердцебиение казалось слегка ускоренным, но равномерным.

Юноша краем глаза отметил брошенный среди скомканных одеял электронный градусник — он все еще показывал температуру 37.6. Видимо, перед уходом его учитель посчитал, что это и температурой-то нельзя называть.

Мо Жаню внезапно захотелось хорошенько встряхнуть этого человека, вытрясти из него всю эту героическую дурь, но вместо этого он лишь аккуратно расправил одеяла, а затем запихнул термометр Ваньнину подмышку, а сам отправился на поиски аптечки.

На самом деле, он весьма смутно представлял, какие лекарства можно принимать при астме, а потому просто надеялся на то, что в аптечке будет все необходимое. Долго искать, впрочем, не пришлось — набитый эластичными бинтами, всяческими пластинками обезболивающих таблеток, гелями от растяжений и жаропонижающими порошками короб уныло стоял в ванной, как будто намекая Мо Жаню, что его владелец, очевидно, явно считал, что отпускаемый без рецепта тайленол — лучшее изобретение человечества.

Мо Жань хмыкнул, а затем задумчиво покрутил в руках случайно найденный не распечатанный флакончик с антидепрессантами, и нахмурился. Он собирался загуглить этот препарат чтобы понять, зачем его учителю понадобилось принимать такого рода лекарство. Возможно, это было бесцеремонным вторжением в личную жизнь — но на этом этапе юношу куда сильнее беспокоило, что Чу Ваньнин действительно не выглядел как человек, подверженный депрессиям… И лекарство это он, очевидно, не принимал — поскольку было видно, что оно пролежало на дне короба как минимум пару лет.

«Но зачем-то ведь ему выписали этот препарат?!..»

Мо Жань посуетился еще немного, приготовив уксусные полотенца для обтирания, набрал стакан воды чтобы запивать таблетки — и направился обратно в спальню к Ваньнину, полный решимости привести своего учителя в чувства.

Градусник как раз издал тихонький писк и показал 38.7. Балетмейстер Чу так и не проснулся.

«Дерьмово…»

Мо Жань, пытаясь не задумываться над тем, что делает, стащил со своего учителя свитер и облегающие треники, оставив его в одном белье — и, изо всех сил стараясь не смотреть, одно мокрое полотенце положил на лоб Ваньиниа, а вторым принялся обтирать мужчине шею.

Его учитель неожиданно дернулся, а затем весьма грациозно взмахнул рукой, бессознательно пытаясь убрать холодную ткань подальше от разгоряченной лихорадкой кожи. Вот только его взмах пришелся прямо по физиономии Мо Жаня — и получилось так, что мужчина буквально наотмашь ударил своего ученика в челюсть...

«Ах ты ж!… »

У Ваньнина была очень тяжелая рука. На какой-то момент Мо Жань перестал что-либо видеть, а перед глазами заплясали цветные точки. Он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя, а затем, приняв молниеносно решение, схватил Ваньнина одной рукой за оба запястья — и ловко поднял его руки над головой. Второй рукой он продолжил обтирание.

Удивительно, но после каждого соприкосновения с полотенцем чувствительная кожа учителя слегка розовела, и наблюдать за этим было… интересно. Мо Жань продолжал водить влажным полотенцем по шее, плечам, груди и прессу Ваньнина достаточно долго, размышляя о том, связана ли такая реакция на его прикосновения с общей чувствительностью и возбудимостью кожи.

Он настолько увлекся процессом, что совсем не заметил, когда балетмейстер Чу внезапно в ужасе распахнул глаза и буквально оцепенел, впиваясь в Мо Жаня взглядом.

Ладонь Мо Жаня, сжимающая влажное тонкое полотенце, как раз плавно скользнула по груди мужчины — и внезапно внимание юноши привлек затвердевший сосок. Он замер, рассматривая темно-розовую бусинку словно какое-нибудь сокровище, а темно-фиалковые глаза опасно блеснули в полумраке.

В это же мгновение Ваньнин резко вывернулся, высвобождаясь из захвата Мо Жаня — а в следующую секунду уже оказался на ногах. Его глаза метали молнии, брови стали похожими на мечи, а лицо выглядело неестественно… разгоряченным. — Мо Вэйюй! — выкрикнул он. — Ты... убирайся!

В руках его учителя неожиданно появился… пистолет?!

Мо Жань замер, чувствуя, как кровь отхлынула от лица, а затем медленно поднял вверх обе руки, продолжая удерживать полотенце.