Торговец цветами

Парень провёл ладонью по тёмным выбившимся из пучка прядям, и вдруг понял, что балетмейстер надел его заколку с цветущей ветвью.

Осознание этого факта походило на удар под дых: внезапно горло сковало, и Вэйюй понял, что ему впервые так отчаянно страшно. Он впился в бледное лицо Чу полуслепым от слёз взглядом, осознавая: это он довёл мужчину до такого состояния. Чу Ваньнин сейчас лежит у него на руках, словно тряпичная кукла, податливый и такой покорный… однако лучше бы он сопротивлялся, исходил ядом, или сломал Вэйюю пару рёбер…

Боги свидетели, Вэйюй этого заслужил...

— …Как давно он потерял сознание? — оборвал его размышления кто-то из неотложной помощи.

Парень поднял красные от слёз глаза на невысокого роста молодую девушку, которая уже какое-то время была здесь.

Он не помнил, ни как перенёс Чу в номер, переодев в свободную футболку и треники, ни как впустил врачей. Едва осознавал, что делает.

— Я… я не знаю.

Он действительно этого не знал. Как быстро он позвонил в скорую? Сразу же?.. Может быть, прошло около получаса… но за окном было светло, а, когда они с Чу Ваньнином танцевали, стояла глухая ночь.

Он даже не удосужился засечь время.

Он идиот.

Молоденькая врач бросила на парня красноречивый взгляд. Похоже, она была полностью согласна с его самооценкой.

— Так… кем вы друг другу приходитесь? — поинтересовалась она после непродолжительного неловкого молчания. Она уже измерила Чу давление, и взяла пробу крови на сахар. Вероятно, проделала ещё какие-то манипуляции… Вэйюй этого не помнил. Он продолжал сжимать ладонь Ваньнина в своей так крепко, как только мог.

Словно от этого зависела его жизнь.

Он уставился на неё немигающим взглядом, понятия не имея, что на это ответить.

— Вы… член семьи?

Он продолжал молча смотреть перед собой. Его колотило от ужаса, потому что он понимал, что за этим последует: Чу Ваньнина заберут в больницу.

Он не имеет права ехать с ним вместе.

Они с Чу друг другу никто — а, когда мужчина придёт в сознание, откроется, что Мо Вэйюй с ним делал. Его больше не оправдать состоянием аффекта или потерей памяти… быть может, он всё ещё не помнит деталей, но он сознательно запер балетмейстера Чу в гостинице. И он преследовал мужчину.

Чу Ваньнин будет прав, если отправит его своими показаниями за решетку. Пусть.

Главное — пусть очнётся.

— Что с ним? — спросил он тихо, зная, что врач наверняка о нём далеко не самого лестного мнения.

— Состояние похоже на гипогликемическую кому. Обыкновенно наблюдается у пациентов, страдающих диабетом, но может развиться и в случае физических нагрузок и постоянного недостатка питания. Вы сказали, что не знаете, когда он в последний раз ел?..

Мо Жань больше не мог этого слышать. В голове вдруг стало совершенно пусто. Каждое слово врача ранило точно в цель.

Он не позаботился о том, чтобы Чу поел, с тех пор как встретил его в том придорожном кафе. Упустил это из виду. И… он заставил мужчину танцевать в таком состоянии.

Сколько Ваньнин уже не ел? Питался ли вообще хоть сколько-нибудь регулярно с тех пор, как ушел в отпуск, и Мо Жаня не было рядом, чтобы о нём позаботиться?..

«Я не малое дитя, у меня есть руки — я могу приготовить, если захочу есть!» — злился Ваньнин, когда Мо Жань приносил ему салаты из свежих овощей и тофу на репетиции.

По правде, Чу Ваньнин мог только злиться — что до его «могу приготовить», обычно речь шла о жидкой каше быстрого приготовления. Он ничего не жарил и не варил, когда жил один, и Вэйюй задавался вопросом, чем тот питался всё это время.

Впрочем, однажды он сделал специально для Мо Жаня вонтоны в остром соусе — однако сам к ним не притронулся, и только наблюдал за тем, как парень их ест. Блюдо получилось и впрямь удивительно вкусным, аккуратно слепленные края теста выглядели едва ли не ювелирно выполненными. Сам бульон был как раз таким, как Мо Вэйюй любил… но он бы съел всё до последней капли, будь это даже резиновой подошвой. Всё дело было в том, что балетмейстер Чу готовил тогда специально для него, потратив практически весь свой выходной — всё это было невообразимо приятно, учитывая, что обычно мужчина находил, чем себя занять, и считал готовку пустой тратой времени.

Выходит, он совсем ничего не ел...

Мо Жань вдруг вспомнил, что именно ему рассказывал Хуайцзуй.

«...Он перестал ходить на работу, появляться на репетициях. Поначалу я считал, что он заболел — однако он не отвечал на звонки и сообщения. Просто исчез отовсюду. Когда я пришел к нему домой, обнаружил, что он уже несколько дней ничего не ест и просто продолжает неподвижно лежать в постели... словно живой труп. Он пил снотворное всякий раз когда просыпался, чтобы снова заснуть — и в конечном итоге настолько ослаб, что не мог больше самостоятельно подняться…»

Чу Ваньнин уже однажды исчезал — и закончилось это тем, что мужчина попал в больницу с сильнейшим истощением.

Бл*ть…

Вэйюй вцепился в ледяные пальцы Чу так, что те хрустнули. Его разбирало зло.

— Чу Ваньнин… почему?..

Врач вздохнула, наблюдая всю эту сцену со стороны.

— Думаю, вы сможете это выяснить чуть позже, уже в больнице. Оставьте свои контактные данные, и я сообщу вам, когда ваш парень будет готов к визитам. Скорее всего, нам придётся положить его под капельницы.

— Я хотел бы отправиться вместе с ним, — Вэйюй полез в карман и, порывшись, извлёк несколько хрустящих банкнот. — Я не стану путаться под ногами, или мешаться. Он… мне дорог.

— Это лишнее.

— Я дам больше…

— Я не возьму ваши деньги. Садитесь в такси и отправляйтесь в местный госпиталь прямо сейчас. Скорее всего, вашего друга определят на второй этаж для более обширного обследования. Вы ему никто, так что вас не пустят к нему в палату, пока он не придёт в себя, а это случится примерно через четверть часа — я ввела глюкозу, и ему должно стать легче.

— …… — Вэйюй уставился на девушку, разинув рот.

— Я не стану повторять дважды. С нами вы не поедете. Вызывайте такси, — прошипела она и, стянув стетоскоп, подала знак только что объявившемуся в дверях медбрату. — У мужчины предположительно гипогликемическая кома, однако нужно более обширное обследование. В себя он не приходит после введения глюкозы. Госпитализируем.

Мо Жаню пришлось выпустить ладонь балетмейстера из своей. Он видел, как Чу уносят на носилках в машину «скорой», и ощущал себя совершенно разбитым.

Ваньнин, почему...

…Он действительно вызвал такси и отправился в госпиталь, однако в регистратуре Ваньнина ещё не оформили. Пришлось ждать в общем холле, ютясь на холодной металлической скамье. Впервые Мо Вэйюй почувствовал, что стоит начало декабря, и приморский климат далеко не так мягок, как ему, вероятно, казалось совсем недавно.

Чу Ваньнин… в одной футболке…

Парень закрыл лицо руками, понимая, что это, на самом деле, меньшая из проблем.

Как он мог проглядеть, что балетмейстер Чу банально занимался саморазрушением? Вероятно, потому он так странно вёл себя в последние дни — ему было безразлично, что с ним случится. Он считал себя проигравшей стороной, и, вероятно, думал, что ему нечего терять.

Как давно всё это продолжалось?..

— Мо Вэйюй, — Мо Жань не сразу заметил, что к нему подошёл молодой человек в униформе врача. — Пройдёмте. У меня есть к вам несколько вопросов — дежурный врач «скорой» утверждает, что вы были с Чу Ваньнином, и именно вы вызвали неотложку.

Мо Жань отрывисто кивнул. Он опасался задавать какие-либо вопросы, и просто молча поднялся на ноги и прошёл в ординаторскую. Врач плотно закрыл за собой дверь, отрезая пути к отступлению. Теперь они с Вэйюем оказались лицом к лицу.

— Я сообщил в полицию о происшествии, — начал врач, — так что будет лучше, если вы останетесь здесь и никуда не будете отлучаться. Для безопасности мне придётся закрыть вас…

— Да, я понимаю, — кивнул Мо Вэйюй, и молодой мужчина неожиданно хмуро уставился на него. Было видно, что он отчего-то невероятно зол, но спокойный ответ Мо Жаня его сбил с толку.

— Хорошо.

— Чу Ваньнин… он пришёл в себя? — наконец нашёл Вэйюй в себе силы спросить.

— Около десяти минут назад, — врач развернулся, собираясь уйти.

— Он… говорил обо мне?

Мужчина в униформе развернулся, вглядываясь в лицо Мо Жаня так пристально, словно пытался понять, насколько сильно парень тронулся умом.

— К вашему счастью, нет.

Затем он молча покинул ординаторскую.

Вэйюй уставился непроницаемым взглядом на стерильно-белую дверь.

Если Чу Ваньнин ничего не говорил о нём, то с какой стати врачам вызывать полицию?..

Он попытался вспомнить, что именно говорил девушке со «скорой». Она, казалось, не была настроена к нему враждебно — так… что же случилось?

К несчастью, голова отчаянно раскалывалась всякий раз, когда он пытался вспомнить хоть что-нибудь такое, что могло бы свидетельствовать о том, что Чу Ваньнин находился с ним не по своей воле: если тот молчал, то ситуация становилась ещё более запутанной.

Впрочем, один лишь факт, что балетмейстер очнулся, внушал определённую степень оптимизма.

Мо Жань был готов во всём чистосердечно сознаться. Будь, что будет.

Единственное, чего он хотел бы сейчас совершенно искренне — снова увидеться с Чу.

Неважно, в последний ли раз... просто увидеть, что тот будет в порядке.

Комментарий к Часть 46 Сюрприз-сюрприз!

На этих выходных 2 небольшие главы вместо одной длинной! ✨✨✨

Ожидание было совсем недолгим, но всё равно всем спасибо! ❤️

====== Часть 47 ======

…Чу Ваньнин не сразу понял, где находится — казалось, просыпаться каждый раз в новой неожиданной обстановке становится некой традицией. Яркое солнце, какое бывает только в морском климате вне зависимости от времени года, пробивалось сквозь наполовину закрытые плотными тканевыми ролетами окно, слепя и без того слезящиеся глаза. Стойкий запах спирта и хлора вызывал лёгкое головокружение.

— Чу Ваньнин?.. — окликнул его мелодичный женский голос. — Вас ведь так зовут?

Он повернул голову к двери и наконец заметил только что вошедшую медсестру. Она медленно подошла к его постели — и только сейчас балетмейстер Чу заметил капельницу.

— Почему я в больнице? — прохладно спросил он вместо ответа на вопрос.

— Вы впали в гипогликемическую кому. Кто-то вызвал “скорую”...

Нехорошее предчувствие продолжало нарастать. Само слово “кома” уже звучало достаточно пугающе, однако Ваньнин интуитивно чувствовал, что это ещё не всё. Что же произошло?

— ...и, раз вы пришли в себя, думаю, мне стоит позвать терапевта, — предупредила медсестра, перекрывая капельницу. Возможно, она говорила что-то ещё, но Чу Ваньнин всё прослушал, потому что мысли метались от плохого к худшему.

Мо Жань… был ли он тем, кто вызвал неотложку? Что произошло на самом деле?..

На всякий случай он кивнул, давая понять, что готов общаться с врачом.

Спустя пару минут в палату вошёл симпатичный молодой мужчина. В руках он вертел планшет, с шеи свисал хромированный стетоскоп.

— Чу Ваньнин? — он подошёл к больничной койке ближе, а затем, заметив, что солнце падает на подушку и частично слепит пациента, отправился к окну и принялся возиться с ролетами, так что балетмейстер не видел его выражения лица и вынужден был наблюдать затянутую в белый халат спину. — Как ваше самочувствие? Есть жалобы на головные боли, головокружение, тошноту?..

— Голова немного кружится, — Чу нахмурился. — И… тошнота. Болей нет.

— Давление всё ещё понижено, — врач развернулся к Ваньнину лицом, однако глаза были опущены в планшет. — Пришлось вызвать полицию, но… на самом деле, вы можете не давать показания сейчас, если не готовы. Это подождёт.

— Полицию?.. — повторил глухо Ваньнин. Слово почему-то царапло внезапно пересохшее горло.

— В ходе обширного обследования обнаружились остаточные следы сильных анестетиков в тканях. Кроме того…

Чу Ваньнин неожиданно нахмурился. Он понял, о чём речь, но дослушивать это не собирался.

— Мо Вэйюй — мой близкий друг, — перебил он, впиваясь в лицо врача ледяным взглядом, и, когда убедился, что до того дошёл смысл сказанного, выдохнул. — Это никого не касается. Всё не так, как выглядит...

— ...множественные варварски залеченные старые переломы, крайняя степень истощения, предполагаемое сексуальное насилие, — закончил врач. — Об этом может быть сложно говорить. Я настаиваю, чтобы вы пообщались с кризисным психотерапевтом…

— Где Мо Вэйюй? — вздохнул Чу Ваньнин, понимая, что с психотерапевтом всё равно придётся общаться, равно как и объяснять, что множественные переломы и старые травмы не имеют никакого отношения к сложившейся ситуации. Он был в чужом городе, его медицинская карточка и все истории болезни, вполне вероятно, доступны онлайн, но для этого ему нужно сообщить свои полные данные, и пройдёт некоторое время, прежде чем врачи ознакомятся с его ситуацией.

В этот момент его намного сильнее интересовало, что с Мо Жанем.

— Он беседует с офицером полиции.

— …… — Ваньнин не находил слов, чтобы описать все эмоции, которые в этот момент его захлестнули. Он понятия не имел, что парень ответит на вопросы, которые ему неизбежно зададут. Расскажет правду?..

Вэйюя нужно срочно выручать.

— Если это касается меня, я хочу присутствовать.

— Боюсь, это невозможно… — терапевт осёкся, видя, что Чу всерьёз собирается подняться с койки, при этом лицо мужчины стремительно бледнеет, соревнуюсь оттенком с выкрашенными в стерильный белый стенами. — Хорошо! Я... посмотрю, что можно сделать.

— Отлично, — балетмейстер прикрыл глаза, стараясь дышать глубже. Попытка подняться, казалось, стоила ему последних сил, которые он и сам не знал, откуда взялись в таком разбитом состоянии.

Он понимал, насколько глупо может повести себя Мо Жань, и всю опасность любых показаний без адвоката. Если они с Вэйюем снова влипнут в очередной скандал, ситуацию будет невозможно исправить. Кроме того, всё лишь усугубится тем, что их показания, вероятно, будут различаться.

“Всё из-за меня…”

Он невольно сжал тонкое покрывало, пытаясь отделаться от чувства, что в который раз подвёл Вэйюя.

Врач покинул палату некоторое время назад, и теперь оставалось просто лежать и гадать, что именно Мо Жань мог рассказать полиции.

Впрочем, долго терзаться не пришлось — спустя всего несколько минут, если судить по настенным часам, дверь снова открылась. На пороге оказался хмурый мужчина в униформе.

— Чу Ваньнин? — вместо приветствия спросил он.

Ваньнин молча кивнул. Он вдруг подумал, что, казалось, каждый, кто к нему приходил, считал делом чести удостовериться, как его зовут. Как если бы сложно было поверить, что он является собой. Всё это несколько раздражало, и не могло не насторожить. Ему действительно следовало быть крайне аккуратным в том, что он собирается говорить.

— Я детектив Сюаньцзин, со мной детектив Му Яньли. У меня и моего напарника есть несколько вопросов…

— Где Мо Вэйюй? — Чу Ваньнин смерил детектива, удерживающего на виду удостоверение, колючим взглядом. Он уже понял, что парня нет в коридоре.

— Он временно в ординаторской, — Сюаньцзин сделал шаг в палату, — Мы не успели его допросить, однако… он подождёт.

Чу снова кивнул, и, сев в постели, продолжил:

— Мо Вэйюй ни в чём не виноват. Вероятно, если врачи поднимут мою медицинскую карту, всё прояснится. Я длительное время прохожу психотерапию, и недавно у меня обострилась депрессия. Это не первый случай.

Он замолчал, пытаясь побороть внутреннее отвращение из-за необходимости рассказывать о своём психическом здоровье. Сталкиваться с осуждением со стороны правоохранительных органов приходилось не впервые — все его заявления с просьбой расследовать множественные угрозы, которые ему слали в течение долгих лет, офицеры полиции игнорировали, считая плодом его воображения. Столько лет к нему относились, как к умалишённому — пока не появился Мо Жань, и человек, превративший его жизнь в ад, не совершил ошибку, выдавая себя.

Чу по возможности избегал полицейских, и не верил в верховенство закона — а представители закона, в свою очередь, не спешили верить ему... особенно когда узнавали, что он пережил. Все его опасения так хорошо вписывались в симптомы посттравматического расстройства… впрочем, именно сейчас всё это могло сыграть ему на руку.

— Простите, но давать показания без своего адвоката и консультации с психотерапевтом я не стану. Что до Мо Вэйюя… это мой близкий друг. Его вина лишь в том, что он попытался помочь мне, — закончил Чу Ваньнин, глядя в упор на детектива, как если бы бросал тому вызов.

— …… — детектив Сюаньцзин замер, прямо за ним в таком же недоумении застыла Му Яньли — вторым детективом оказалась миловидная женщина лет тридцати.

— Прошу прощения, что медперсонал вас побеспокоил, однако нет никакой необходимости в том, чтобы допрашивать Мо Вэйюя. Всё это, видимо, какая-то глупая ошибка. Если не верите… можете зайти в мой профиль в соцсети — там есть наше с Мо Жанем совместное видео… и, думаю, многие из нашего общего окружения подтвердят, что мы уже давно вместе.

— Ох... ясно, — первой отозвалась Яньли, и, судя по её лицу, она чувствовала себя крайне неловко в том числе и из-за своего напарника, который продолжал сверлить Чу Ваньнина суровым взглядом. Детектив Сюаньцзин был уже в годах, и переносицу его седлали очки для зрения в тяжёлой оправе… впрочем, если физическую близорукость компенсировали линзы с диоптриями, с полной слепотой в области дел сердечных что-то сделать было уже проблемно.

— Кто может подтвердить ваши слова? — поинтересовался детектив.

Чу Ваньнин на секунду задумался. Ему не хотелось в эту ситуацию втягивать никого из близких, однако, вероятно, у него попросту не оставалось иного выбора.

— Сюэ Чженъюн, мой психотерапевт. Я могу продиктовать его номер.

Балетмейстер решил умолчать, что Сюэ-старший является членом семьи Мо Вэйюя — ради общего блага.

— Прекрасно…

...Спустя ещё несколько минут, уже после ухода детективов, Чу Ваньнин рассеянно подумал о том, что Сюэ-старший наверняка с ума сойдёт от беспокойства, и с ним нужно бы связаться как можно скорее, иначе тот наверняка навоображает себе всевозможных ужасов.

Голова почти не кружилась, и в сон перестало клонить — вероятно, всё это было временными эффектами от капельницы.

Он всерьёз раздумывал, стоит ли ему отправиться пройтись по коридору, когда в дверь палаты снова постучали.

— Входите, — он поправил подушку, пытаясь вместе с тем придать себе как можно более нейтральный вид. Если это кто-то из медсестёр, или врачей, пусть видят, что ему уже намного лучше.

Однако в палату вошёл Мо Жань.

На нём не было лица, и казался он ещё более измученным, чем пару дней назад, когда вымок насквозь под дождём.

Чу задался вопросом, как же выглядит он сам, и неосознанно попытался поправить волосы… пальцы наткнулись на тяжёлую немного сбившуюся заколку, которая всё ещё удерживала собранные в пучок волосы.

— Чу… Ваньнин! — выдохнул Мо Жань, и во взгляде его сверкнуло негодование, — Что… ты наделал!..

Балетмейстер Чу замер, пытаясь понять, в чём его обвиняют. Вероятно, Мо Жань зол, что его едва не упекли за решётку?..

— Я сказал детективам, что мы вместе, — мягко проговорил он, — прошу, успокойся.

Он уже начал различать два состояния Вэйюя: в одном парень переставал контролировать себя, и обыкновенно мог запинаться в разговоре, как если бы его внутренняя ярость была настолько велика, что её становилось невозможно выражать словами. В другом — он замыкался, и тщательно продумывал каждое слово, однако в то же время все его действия были направлены на то, чтобы угодить Ваньнину. Он был мягок и уступчив… Но Чу до сих пор задавался вопросом, какая из ипостасей Мо Жаня была более реальной.

Балетмейстер не был уверен, что в данный момент готов к общению с болезненно-откровенным и злым Мо Жанем.

Он на секунду прикрыл глаза, собираясь с силами, зная, что ему придётся, вероятно, объясняться, удерживая напор.

Впрочем, Мо Жань, услышав его слова, вдруг замолчал. Его взгляд теперь блуждал по палате, останавливаясь где угодно кроме лица Чу.

— Мо Жань?.. — Чу Ваньнин подавил в себе желание помахать ладонью, привлекая к себе внимание.

— Зачем ты это сказал?.. — пробормотал парень тихо себе под нос.

Лицо Чу сделалось ледяным. Он впился в юношу глазами, тщательно подбирая выражения:

— Это было первое, что пришло в голову, чтобы объяснить, почему ты был со мной. Лучше уж слухи об отношениях между нами, чем вероятный арест. Ты не понимаешь?..

Мо Жань наконец посмотрел на Ваньнина.

— Меня есть, за что садить, — медленно и чётко проговорил он.

— …… — Чу Ваньнин понял, что не в состоянии ничего на это ответить, и только продолжал удерживать взгляд Вэйюя, ожидая, что тот продолжит.

Но парень молчал. Казалось, ему было больше нечего сказать.

Когда пауза затянулась настолько, что терпеть тишину стало абсолютно невыносимо, Чу мрачно поинтересовался:

— Ты ведь этого хотел? Чтобы о наших отношениях знали все?

Во взгляде Мо Вэйюя промелькнуло секундное бешенство. Белки глаз налились красным, челюсти свело словно в судороге. Он неожиданно оказался так близко к постели Чу, что мужчина ощутил волны жаркого иссушающего гнева, исходящие от него.

— А чего хотел ты, Чу Ваньнин?.. — он говорил тихо и хрипло, от скрытой агрессии у Чу внезапно по спине поползли мурашки. — Чего хотел ты, когда внезапно всё бросил и исчез?.. Чего хотел, когда продолжал танцевать в полуобморочном состоянии?.. Ты делал всё, чтобы угробить себя.

— Нет, ты не понимаешь…

Чу застыл, вглядываясь в потемневшие от злости глаза. Казалось, что бы он ни сказал, всё это будет истолковано превратно.

— Я периодически не осознаю, что делаю. Всё, в чём меня хотят обвинить — правда. Я тебя УСЫПИЛ, мать твою. Я даже “скорую” вызвал только когда предварительно надрочился на тебя без сознания — а ты был в КОМЕ! От истощения!.. Ты меня слышишь?!..

— Замолчи, — балетмейстер наконец отвел взгляд. Ему было не по себе от грубых слов Мо Жаня настолько, что на мгновение он растерялся... но в то же время дело было не в том, что он услышал что-то, чего не знал. Ему было известно, что Мо Жань не всегда себя контролирует.

И, всё же, в устах Вэйюя всё это звучало гадко.

— Всё ещё хочешь этих отношений?..

Чу Ваньнин невольно отпрянул. Он внезапно наконец осознал, что парень имеет в виду. Вернее, думал, что осознал.

— Я никогда не хотел публичности, Мо Жань, не потому, что не хотел быть с тобой…

— Ты был прав. С самого начала, — оборвал Мо Вэйюй, щурясь, — когда прогнал меня, в тот год. Ты — и Хуайцзуй. Вы оба. Причина, по которой ты не хотел этих отношений, не имеет значения...

Парень наконец отстранился, и Чу смог дышать полной грудью. Он заметил, как Вэйюй сжимает кулаки, как будто пытается неосознанно удержать что-то бесплотное, вечно ускользающее.

Отчаянно хотелось положить конец этим терзаниям — но, увы, он не знал, как.

Какие слова необходимы для того, чтобы Мо Жань его услышал и понял?

— Ты считаешь, мне следовало рассказать детективам всё, как есть?.. — он снова нашёл в себе силы смотреть на Мо Жаня, понимая, что тот уже взял себя в руки. — После истории с Жун Цзю все только и ждут, когда ты оступишься снова, и вот...

— Они правы, что ждут этого от меня, и ты сам это знаешь.

Чу Ваньнин поджал губы.

— Если ты сейчас же не прекратишь, я действительно передумаю, и напишу на тебя заявление в полицию.

— ……

— Мо Жань, я оставил тебя, надеясь, что ты сможешь продолжать карьеру. Так надоело танцевать под классику, что решил попробовать выступать под тюремный шансон?..

Вэйюй внезапно рассмеялся, однако смех этот был холодным, словно пригоршня снега, вдруг оказавшаяся за шиворотом.

— Не заговаривай мне зубы, Ваньнин.

— Не будь идиотом, Мо Жань! — Чу Ваньнин вскинулся. — Ты ещё не понял? Всё, что я делал — ради тебя!..

Он так разозлился, что в какой-то момент и сам перестал контролировать, что именно говорит. Неосторожные слова вырвались быстрее, чем он сумел остановиться.

Мо Жань горько рассмеялся. В его глазах теперь не отражалось света.

— Ты ушёл, когда всё, чего я желал — чтобы ты оставался со мной.

Каждое слово било куда-то в солнечное сплетение, проходясь по нервам болевым шоком.

Болезненная тёмная правда вырвалась наружу, и её больше не имело смысла скрывать.

— Смотришь на меня так, словно впервые слышишь.

— Мо Жань… — Чу попытался успокоиться, чтобы вести конструктивный диалог, но каждая фраза Вэйюя достигала цели, — я всего лишь твой учитель. Ты намного ценнее меня, и достоин лучшего. Способен на большее… Ты продолжаешь считать, что нуждаешься во мне, но это не так...

— Но я люблю тебя не так, как ученик любит своего учителя, — неожиданно перебил его Мо Вэйюй. — Кто я для тебя, Чу Ваньнин? Ты говоришь о том, на что я, по-твоему, способен, и что я, как тебе кажется, должен делать. Но кто я для тебя?..

Его вопрос застыл в воздухе подобно грозовому фронту, вот-вот готовому вспыхнуть электрическим разрядом и поразить обоих.

Чу Ваньнин невольно вжался спиной в подушку, понимая, что Мо Вэйюй, вероятно, прав.

Он поставил успех Мо Жаня выше своих интересов. Выше самого себя. Это казалось правильным… потому что Мо Вэйюй в прошлом был его любимым учеником.

Но он был не только им.

Чу Ваньнин верил, что не вправе отнимать у Мо Жаня его успех, не считал, что достоин подобного. Его злило, что парень не понимал этого. Что готов променять что-то действительно важное — на сомнительное увлечение, которое будет лишь вызывать кривотолки.

В то же время, он не считал, что отношение Мо Вэйюя к нему будет значить так много. Когда правда наконец открылась, он посчитал, что просто даст Мо Жаню всё, чего тот только пожелает — и тот, в конце концов, очнётся от наваждения и увидит, что Чу Ваньнин вовсе не так хорош.

Но… кем в этот момент был для него Мо Жань?

— Я люблю тебя, — проговорил Чу Ваньнин едва слышно. Слова ощущались на языке горечью, утонувшей в приторной сладости. Ему было тяжело говорить об этом — каждый звук приходилось выцеживать из себя по капле, словно кровь.

Он всё ещё не был уверен, поймёт ли Мо Жань, как много в этих словах для него.

Его любовь столько лет существовала в тишине, и, дав знать о своих чувствах Мо Жаню однажды, Чу так и не научился выражать их иначе, кроме как молчать.

Вероятно, из-за того, что так долго он хранил их в тайне, в какой-то момент всякое упоминание любви вслух превращалось в пытку.

— Как учитель, — заключил Мо Жань, и на его лице появилось совершенно загнанное выражение. — Ты думаешь, я не вижу разницы?

Чу Ваньнин замолчал.

Он действительно не знал, что на это сказать.

Мо Жань привык говорить о своей любви открыто. Для него это было так легко: шептать “я тебя люблю” каждый день... в волосы, подвернувшуюся случайно ладонь, колени, изгиб шеи, или разомкнутые в удивлении губы; писать об этом в сообщениях, звонить — и заканчивать каждый телефонный разговор этой фразой.

Чу продолжал молчать.

Теперь же, когда он буквально вывернул наизнанку собственную душу, ему попросту не верили.

— Как учитель ученика, — кивнул он медленно, понимая, что ещё немного — и начнёт задыхаться от омерзения к самому себе. — Думаю, я устал, Мо Жань. Полиция оставит тебя в покое. Ты… можешь идти.

====== Часть 48 ======

Прошло пару дней прежде чем Чу Ваньнин наконец покинул больницу. Он больше не виделся с Мо Жанем, однако, вероятно, всё это было к лучшему: подозрения о том, что за ним наблюдают, ничем не подтверждались, но мимолётные вопросы медсестёр казались уж слишком подозрительными. Чу предпочитал отмалчиваться, или делал вид, что не в настроении ни с кем говорить, но всякий раз, когда кто-нибудь упоминал Вэйюя, становилось не по себе.

Кроме того, у него было теперь предостаточно времени, чтобы проанализировать ситуацию. Разумеется, пришлось вспомнить и о Жун Цзю — но, вот незадача, тот, казалось, исчез с лица земли сразу после скандала. Дело так и не дошло до судебного разбирательства — его замяли… но, как выяснилось, сам скандал в прессе смаковали несколько месяцев. Куда при этом смотрели агент Мо Вэйюя и вся пресс-служба команды, в которой парень работал, оставалось загадкой.

Чу Ваньнин подумал, что, вероятно, именно отсутствие самой жертвы — Жун Цзю — подстегивало газетчиков и блогеров генерировать тонны контента со всевозможными домыслами и грязью.

Эти несколько дней в госпитале он посвятил просмотру старых видеороликов и чтению всевозможных досужих сплетен о Вэйюе, всё сильнее убеждаясь, что ни в одной из версий нет ни слова правды.

Мо Жаня он знал хорошо — вероятно, лучше, чем кто-либо. И так же отчётливо он знал, что тот никогда не причинит вреда человеку, если на то нет веских причин. Даже в порыве злости, не осознавая себя, парень продолжал оставаться собой, пусть и отрицал это. Его мотивами поступков были те же чувства, что и в спокойном состоянии. Ваньнин за эти сутки, проведённые в отеле с Вэйюем, ни разу не испытывал опасений за свою жизнь — притом, что Мо Жань определённо был не в себе, и периодически едва понимал, что Ваньнин пытался ему донести.

Вот только сам Мо Вэйюй, оказывается, не был в этом так уж уверен. В тот единственный раз, когда он пришёл к Чу в палату, казалось, преобладающим чувством в его глазах была болезненная растерянность. Он походил на человека, страдающего лунатизмом, который пробудился где-то посреди незнакомой улицы, и в ужасе пытается осознать, каким образом вообще туда попал.

Впрочем, куда хуже этой растерянности оказались последовавшие за нею вина — и, наконец, горечь.

Чу Ваньнин знал эти чувства слишком хорошо, и не спутал бы их ни с чем. Мо Вэйюй смотрел на него взглядом, в котором не теплилась надежда. Он задавал балетмейстеру вопросы, но в его голосе не было трепета влюблённого сердца — лишь боль. Слишком много боли.

Похоже, это было всё, что Чу Ваньнин смог дать Мо Жаню, несмотря на все свои старания и решимость.

Горечь и боль — вместо любви.

Эти отношения были обречены.

Мужчина знал, что должен сделать, чтобы всё это наконец прекратилось: сказать то, что Мо Вэйюй ожидает от него услышать. Сдаться. Возможно, это поможет парню отпустить его.

“Я люблю тебя, как учитель ученика”.

Всего одна фраза, которая далась ему таким трудом, расставила все точки.

Мо Вэйюй его больше не беспокоил все эти дни — и даже вернул ему старый смартфон, который пропал ещё пару месяцев назад.

Не то, чтобы вернул… скорее, оставил его в палате, пока Ваньнин спал. Видимо, опасался осуждения?

Странный поступок, скорее всего, продиктованный стыдом и нежеланием объясняться.

Чу Ваньнин не стал задавать вопросов. Всё ещё надеялся, что Мо Жань напишет ему, или позвонит первым — но парень этого не делал.

Всё это к лучшему.

...Балетмейстера вскоре выписали из госпиталя. Он всё ещё не понимал, что ему делать дальше, потому что его вещи остались в отеле — и он не знал, снимает ли то здание Мо Вэйюй до сих пор, или уже уехал.

Решил набрать парня перед тем, как вызвать такси, чтобы понимать, стоит ли туда вообще возвращаться.

— Да?.. — Мо Жань ответил практически сразу, и, судя по хрипотце в голосе, то ли только что проснулся, то ли простыл.

— Мо Жань, я хочу забрать свои вещи. Они всё ещё в отеле? — спросил Ваньнин напрямик, понимая, что ему не стоит увлекаться долгими вступлениями. Парень не навещал его несколько дней, и, очевидно, не хотел бы с ним больше общаться. Даже то, как он говорил о своём желании, чтобы Чу оставался с ним, в прошедшем времени в их последнюю встречу — уже свидетельствовало о многом.

— Да, в отеле, — после небольшой паузы вздохнул Мо Вэйюй. — А помнишь?.. — он вдруг замолчал.

— Что? — Ваньнин нахмурился. Такси уже подъехало к госпиталю, но водителю никто бы не позволил стать на место служебной парковки. Мужчине следовало поторопиться, потому что жёлтый “рено” сейчас остановился просто у самой обочины.

— Ничего, — тихо проговорил Мо Жань. — Я не знал, что тебя уже выписывают. Пойду, соберу твои вещи.

Он завершил звонок первым.

Чу Ваньнин ещё несколько секунд поражённо глядел в экран телефона, не понимая, почему сердце вдруг стало таким тяжёлым, как если бы в любую секунду могло провалиться, проламывая на своём пути рёбра. Глаза подозрительно защипало, хотя ветра не было. Он стоял в тонкой футболке и джинсах, шёл декабрь, но почему-то не чувствовал ни холода, ни ветра — только пробирающую до самых костей тоску, и чудовищную тяжесть в груди.

В такси оказалось не слишком-то теплее, а воздух был сухим из-за работающей печки, вызывая желание бесконечно кашлять.

Ваньнин устроился на пассажирском сидении сзади, назвал адрес — и равнодушно уставился в окно, размышляя, о чём мог вспомнить Мо Жань, и какими воспоминаниями хотел поделиться — но передумал.

Мог ли он иметь в виду то время, когда они были на этом побережье на соревнованиях?

Это было слишком давно, и, всё же…

Чу Ваньнин вздохнул. Ему не следовало думать о таком — от воспоминаний будет лишь больнее видеть Вэйюя теперь, зная, что между ними всё закончилось.

Ему следует отпустить парня, раз тот в свою очередь решил отпустить Чу, и нашёл в себе наконец на это силы.

Такси остановилось у самого входа в отель, и Ваньнин, расплатившись с водителем, направился прямо в холл, который, разумеется, пустовал.

Мужчина понятия не имел, где застанет Мо Жаня, а потому пошёл в номер, где впервые очнулся после того, как Вэйюй его усыпил.

Впрочем, едва ступив за дверь, он уже понял, что Мо Жаня здесь нет: слишком уж тихо было вокруг.

Его дорожная сумка с вещами лежала поверх тщательно застеленной кровати. Чуть поодаль обнаружились аккуратно разложенные тёплый свитер и джинсы, рядом расположился ингалятор. В раскрытом шкафу — сделано это было, очевидно, нарочно, чтобы Чу обратил внимание — на плечиках висела новая зимняя куртка, с которой ещё не срезали бирки.

Дело рук Мо Жаня.

Чу Ваньнин покачал головой.

Всё это казалось какой-то нелепостью. В области сердца вдруг стало тяжело и невыносимо жарко, как если бы кто жёг изнутри калёным железом. Видеть все эти проявления заботы, и понимать, что это, вероятно, последнее, что Мо Жань для него сделает, было невыносимо.

Ваньнин на секунду закрыл глаза, опасаясь, что не справится с эмоциями. Затем заставил себя раздеться и принять душ — он и сам не был уверен, насколько долгим будет намеченный маршрут. Вероятно, путь займёт несколько дней, если повезёт — так что отправляться в поездку необходимо было, по крайней мере, свежим.

Переодевшись в чистые вещи и высушив волосы феном, он в последний раз окинул взглядом номер. Затем, чуть помешкав, достал телефон и набрал Мо Жаня.

Тот ответил на втором гудке:

— Ваньнин?

Чу не был уверен, что парень знал о его возвращении — за всё время они так и не столкнулись. Также могло быть, что тот просто не хочет больше его видеть…

С одной стороны, было бы, возможно, правильно взять сумку и уехать, не прощаясь, но что-то внутри сопротивлялось этому решению так отчаянно, что в итоге мужчина решился отзвониться.

— Ваньнин?.. Всё в порядке? Что-то случилось?.. — ещё раз переспросил Мо Вэйюй, пока Чу судорожно пытался понять, что именно должен сказать в этой ситуации.

Зачем он вообще позвонил ему…

Он набрал в лёгкие побольше воздуха, но так и не смог придумать ничего путного. Между тем, в гостиничном коридоре звякнула дверь лифта, послышались быстрые шаги, а затем в дверь номера постучали.

— Чу Ваньнин!..

Не дожидаясь ответа, Мо Жань распахнул дверь. Он остановился на пороге, пристально вглядываясь в лицо Чу. Очевидно, из-за того, что балетмейстер не знал, что сказать, и так долго молчал в трубку, он решил, что что-то произошло.

Как глупо…

Чу Ваньнин завершил вызов, понимая, что более странного прощания сложно себе представить.

— Я уезжаю, — зачем-то пробормотал он, косясь на дорожную сумку. И так ведь было очевидно, что он уезжает — он стоял посреди номера полностью одетый, даже куртку накинул поверх свитера, хоть и не застегнулся. Ситуация с каждой секундой становилась всё более дурацкой.

— Тебе помочь отнести вещи вниз? — спохватился Мо Жань.

Чу едва не закатил глаза. Мог ли Мо Вэйюй в принципе хоть на секунду оставить попытки навязывать ему свою помощь?.. Как будто тяжёлая сумка была единственной их проблемой в эту минуту.

Впрочем, он так и не собрался с мыслями, что именно хотел сказать Мо Жаню — все слова спутались в голове словно тысячи фрагментов осыпавшейся мозаики, больше не подлежащей восстановлению. Он и сам ощущал себя блеклым и рассыпающимся — неудивительно, что не мог ничего толком сказать.

Между тем, Вэйюй потянулся к его сумке с вполне твёрдым намерением её нести.

Чу Ваньнин, вдруг осознав, что, если допустит это, будет совершенно неприемлемо заставлять Вэйюя и дальше ждать от него каких-либо объяснений, но уже с тяжелой сумкой в руках — в последнюю секунду ринулся заслонять свой багаж собой. Это было молниеносное движение, продиктованное рефлексами — в результате которого он оказался на пути Мо Жаня. Парень налетел на него, и они столкнулись лбами с такой силой, что у Чу на мгновение заискрило в глазах.

— Бл*ть!..

— Вэйюй!.. — каким-то чудом балетмейстер остался на ногах после такого удара. Инстинктивно потянулся потереть ушибленную голову — и уже затем понял, что Мо Жань каким-то образом успел обхватить его руками, привлекая к себе. Неудивительно, что он устоял — парень держал его так крепко, как только мог.

— Прости!.. — выдохнул Мо Жань. Его голос был не более чем потоком воздуха, горячим и трепещущим у самого уха. — Я ненарочно…

Он продолжал вглядываться в лицо мужчины, и только сейчас, вблизи, Ваньнин заметил, насколько парень выглядит измученным. Вероятно, он не спал несколько суток — и, возможно, действительно простудился. Его тело, казалось, пылало, а белки глаз отдавали неестественной краснотой.

— Мо Жань, ты простужен?.. — Чу Ваньнин, собиравшийся потереть свой ушибленный лоб, вместо этого приложил ладонь ко лбу парня. — Ты весь горячий!..

— …… — Мо Вэйюй уставился на мужчину так, будто тот сказал нечто забавное. Бледные губы растянулись в вымученной улыбке.

— У тебя жар?..

— Ничего подобного, — парень попытался покачать головой, но в результате снова столкнулся с Чу. Они всё ещё находились друг к другу слишком близко, но отстраняться он не торопился. Его ладони всё ещё покоились на пояснице мужчины, и даже сквозь свитер эти прикосновения обжигали — пусть в них и не было никакой двусмысленности.

— Так… куда ты отправишься теперь? — спросил он тихо.

— Собираюсь разыскать Жун Цзю.

Если секунду назад Мо Вэйюй выглядел простуженным и усталым — впрочем, не оставляя попыток казаться более бодрым, чем являлся на самом деле — теперь его маска вдребезги разбилась. Тёмно-пурпурные глаза глядели на Чу ледяными пропастями. Кончик языка прошёлся по губам, выдавая крайнюю нервозность.

— Зачем?..

— Хочу понять, кто тебя пытается подставить, — Ваньнин проигнорировал попытку Мо Жаня перебить его, и продолжил, — и, прежде чем ты заявишь, что это не так, позволь спросить: откуда в больнице знали о тебе и твоём прошлом в таких деталях, что не преминули вызвать полицию?..

— Ваньнин…

— Я догадался о том, что это ты украл мой телефон, и о видео тоже. Я прекрасно знаю, на что способен ты, Мо Жань, и отдаю себе отчёт в том, что ты не садист, и не психопат. Пока я был в больнице, я ознакомился с разными версиями случившегося, однако всё, что там написано… не имеет никакого отношения к тебе, — перебил Чу Ваньнин парня снова. — Если ты собираешься доказывать обратное, я тебя ударю.

— Тебя ждёт жестокое разочарование, Чу Ваньнин, — проговорил тихо Мо Жань. В этот момент он был бледнее кипенно-белого свитера балетмейстера; было видно, как тяжело ему даже просто говорить об этом. — Не трать своё время, пытаясь отбелить репутацию этого недостойного ученика. Рыться в моём грязном белье — пустая затея.

В его словах сквозила насмешка, за которой парень отчаянно пытался скрыть неотвратимо подступающую панику.

— Разочаруюсь я, или нет — это мой выбор. Я хочу знать правду, — Ваньнин покачал головой. — Я делаю это не ради твоей репутации.

Мо Вэйюй внезапно уставился на Чу так пристально, словно не до конца мог осознать, что только что услышал.

— А ради чего тогда?.. — казалось, он затаил дыхание, как если бы от последующих слов зависела его жизнь.

— Мо Жань, — Чу Ваньнин понял, что ступил на тонкий лёд, слишком поздно, однако вернуть сказанное вслух было, увы, невозможно, — я хочу, чтобы ты доверял себе так, как доверяю тебе я. Это… то меньшее, что я всё ещё могу для тебя сделать. Я… быть может, не умею любить тебя так, как тебе бы хотелось, но это… всё, что я могу.

Он закрыл глаза. В горле стоял огромный ком. Он знал, что нужно остановиться, пока это всё ещё возможно — потому что, открывая правду Вэйюю, он рисковал, возможно, собственной душой. Не был уверен, что выдержит, если тот попросту высмеет его чувства. Не было сил даже смотреть на Мо Жаня, потому что, если он увидит на его лице насмешку или грубость — вероятно, окажется уничтожен.

Он чувствовал себя невыразимо виноватым в том, что так и не смог стать для Мо Жаня кем-то, кто сделал бы юношу по-настоящему счастливым — однако, быть может, если он откроет парню правду о нём самом, тот в дальнейшем освободится от своих демонов и сможет жить дальше, и даже полюбит кого-то, кто окажется достоин его чувств. Будет подходить ему намного больше Ваньнина. В конце концов, что в действительности балетмейстер мог ещё отдать Мо Жаню?.. У него больше ничего не было.

В номере вдруг стало так тихо, что любой звук сейчас показался бы оглушительным.

Мо Вэйюй молчал слишком долго — и в полном отсутствии звуков, словно в камере депривации, было рукой подать до сумасшествия.

Внезапно Чу Ваньнин ощутил мягкое прикосновение к своим губам — такое нежное, что, казалось, его сердце остановится, если это не прекратится.

— Мо Жань, — он отклонил голову в сторону, и губы Вэйюя прошлись по его отчего-то слишком горячей щеке, а затем остановились на пустоте, — я должен ехать.

Его собственный голос звучал уродливо и пронзительно-громко, разрушая почти застывшую смолу молчания.

Мо Вэйюй наконец разжал руки, давая Ваньнину отступить назад, чем мужчина мгновенно воспользовался. Находиться в непосредственной близости друг от друга, чувствовать, как часто и болезненно бьется сердце юноши, как их обоих окутывает нестерпимым жаром — и понимать, что всего этого всегда будет мало, было... слишком больно.

— Я поеду с тобой, — вдруг глухо прошептал Мо Вэйюй, когда Ваньнин уже думал, что тот вообще ничего не станет говорить.

В следующую секунду он снова приблизился к Чу, и, когда балетмейстер наконец поднял на него взгляд, вдруг стало понятно, почему парень так долго молчал.

— Мо Жань… — Ваньнин замер, не зная, что теперь делать, и вдруг понял, что говорит то единственное, что с самого начала боялся сказать, — хорошо.

====== Часть 49 ======

Мо Жань был не из тех, кто ценит комфорт превыше всего. Когда он только начинал делать карьеру, ему приходилось жить в полевых условиях, ночевать прямо на месте съемок, питаясь лапшой быстрого приготовления. Бывало, он участвовал в двух-трёх проектах сразу, так что требовалось переезжать из локации в локацию — а узнавал он об этом за несколько часов до отправления. Быстрые сборы и бессонные ночи в дороге были ему хорошо знакомы.

И, всё же, когда Чу Ваньнин заявил, что собирается добираться до предполагаемого последнего места жительства семьи Жун Цзю автостопом, он едва нашёл в себе силы, чтобы не сорваться на мат. Балетмейстер Чу явно не знал, что такое автостоп, и совершенно точно не имел представления обо всех опасностях, подстерегающих в пути.

Как бы там ни было, Вэйюй уговорил мужчину арендовать авто и задержаться в городе ещё на полдня — этим временем он воспользовался, чтобы приобрести всё необходимое для совместной поездки длиной в несколько дней.

Никакого автостопа. Мо Жань был за рулём — и намеревался проследить, чтобы им обоим в дороге было хоть немного комфортно.

Если это вообще возможно в их ситуации.

В голове всё ещё с трудом укладывалось, зачем Ваньнин решил разыскать Жун Цзю — с чего вообще мужчина взял, что сможет это сделать, если адвокаты Вэйюя бросили попытки выйти на связь с парнем ещё пару лет назад, когда разразился скандал? Даже у них ничего не вышло — едва ли теперь сделать это будет проще.

Впрочем, невыполнимость задачи составляла лишь полбеды; намного более странным было объяснение Чу Ваньнина такому решению:

“Я хочу, чтобы ты доверял себе так, как доверяю тебе я — это меньшее, что я могу для тебя сделать.”

Создавалось впечатление, будто балетмейстеру Чу Мо Жань далеко не безразличен — но… как мог Вэйюй осмелиться даже думать в этом направлении, когда мужчина ясно дал ему понять, что не любит его, как ему бы того хотелось?

Как мог Вэйюй надеяться на что-либо после всего, что между ними произошло?

Его и без того удивило, когда Чу Ваньнин выгородил его перед детективами — одним богам известно, чего стоило мужчине заявить во всеуслышание, что они вместе.

Так долго он стремился скрыть эти отношения, а теперь вот так просто заговорил о них публично.

Вероятно, внутри погибал от позора.

В этом была лишь вина Мо Вэйюя. Ничья больше.

В какой момент его желание защищать Чу Ваньнина, максимально оградив от любых кривотолков и косых взглядов, любить его, заботиться о нём — обернулось против них обоих, и Чу теперь приходилось такой ценой расплачиваться за то, в чём виноват был только Мо Жань?..

Это он украл телефон и выложил то дурацкое видео.

Он усыпил Чу, и запер в гостинице.

Он заставлял балетмейстера танцевать в полуистощённом состоянии.

Он… он… всё время ОН.

Вэйюй помнил каждую постыдную деталь — память была к нему немилосердна — и ему становилось дурно, стоило лишь представить, что в этот момент мог чувствовать Ваньнин.

Опасался ли он за свою жизнь — или испытывал безразличие к судьбе, позволяя Мо Жаню творить с собой немыслимое?.. О чём он в этот момент думал? Что желал показать или доказать своими поступками?..

Мо Жань не знал.

Он не понимал Чу Ваньнина — и почему тот вёл себя так странно: не сопротивлялся, не пытался сбежать.

Хуже того — Вэйюй перестал понимать самого себя, потому что в те дни его рассудок словно помутился, однако впервые за всё время он помнил свои поступки до мелочей — и в то же время не знал, каким образом всё дошло до такого.

Если до этого ему казалось, что он никогда не причинит вреда Чу, теперь само основание его убеждений пошатнулось. Стоило только вспомнить, как балетмейстер впал в кому от истощения, и как Мо Жань обращался с ним до этого… страшно представить, до чего могло дойти, если бы Ваньнина не забрали в госпиталь.

Когда наваждение внезапно рассеялось, Мо Вэйюй оказался морально уничтожен.

Ужас сотворённого смешался с потрясением, что Чу Ваньнин после всего случившегося по-прежнему пытался его покрывать.

“Верный учитель готов на всё, лишь бы выгородить непутёвого психопата-ученика, — засела горькая мысль. — Мы оба пойдём на дно, если это не прекратится. Я тяну его в пропасть.”

Он приходил в госпиталь каждый день, интересовался состоянием Чу Ваньнина у врачей, но избегал заходить в палату, потому что не знал, как посмотрит Чу в глаза, что скажет ему, если тот спросит его о чем-то.

Как сможет вообще заговорить с ним теперь?

Было слишком стыдно понимать, что он не просто подвёл человека, которого так сильно любит — но и буквально пытался его принудить любить в ответ, в то время как всё, чего желал Чу Ваньнин, сводилось к успеху Мо Жаня как танцовщика.

Изо дня в день, пока Чу лежал в больнице, Вэйюй приходил к двери, за которой, как ему известно, находилась палата балетмейстера, и думал о том, чем тот занят. Стоял, прислонившись к стене, и считал, сколько часов прошло с тех пор, как они виделись в последний раз. Вспоминал те самые слова, что разбили ему сердце:

“Я люблю тебя.”

Раньше Мо Жань был бы безумно счастлив услышать их — но теперь они казались ему горькой насмешкой. Отравленной правдой, в которой было слишком много уродства.

В том не было вины Чу Ваньнина — балетмейстер действительно всё время стремился помочь Вэйюю, чем мог. И по-своему любил его.

Возможно, пойми парень раньше суть этой любви, он сумел бы остановиться.

Но прошлого не вернуть.

Оставалось только смириться с этой мыслью, и жить со знанием, что Чу действительно дал ему так много, и, похоже, ни в чём не винил — проблема была только в самом Вэйюе и его чувствах.

Чу Ваньнин не обязан был любить его в ответ.

На самом деле, именно Мо Жань был обязан Чу практически всем — неужели он не сможет дать балетмейстеру то малое, чего тот по-настоящему хотел бы?.. Даже если это будет значить, что он должен отпустить Ваньнина и вернуться в постановку.

Вэйюй вздохнул, на секунду прикрыв глаза.

Он и подумать не мог, что Чу Ваньнин, выписавшись из госпиталя, первым делом решит не обратиться в полицию, или уехать куда глаза глядят, лишь бы не видеть своего неадекватного ученика — а соберется на поиски Жун Цзю, человека, который был личной проблемой парня, его тайным кошмаром, но при этом не имел к самому Ваньнину никакого отношения.

Кроме того, Чу Ваньнин согласился отправиться на поиски вместе с Вэйюем… Неужели совсем не боялся, что тот снова сойдёт с ума?..

“Я хочу, чтобы ты доверял себе…” — откликнулось где-то в памяти снова и пронеслось холодной рябью по поверхности сознания.

Вэйюй перевёл взгляд на пристёгнутого на соседнем сидении Чу Ваньнина, который скроллил новостную ленту в WeChat.

Они выехали из отеля примерно в обед, и с тех пор прошло около трёх часов. За это время мужчина не проронил ни слова, всё его внимание было поглощено телефоном. Мо Жань, в свою очередь, был бы и рад завязать беседу, но всякий раз думал, о том, что любая тема будет походить на пустую попытку отвлечь внимание от того, что действительно важно.

Что, если Чу начнёт спрашивать о Жун Цзю в подробностях?

Или, того хуже — попытается выяснить, зачем вообще Мо Жань решил тогда воспользоваться его услугами?

— Может, включим музыку? — неожиданно прервал его поток хаотичных размышлений Чу Ваньнин.

Вэйюй снова рискнул бросить осторожный взгляд в сторону балетмейстера. Было непохоже, чтобы тот шутил.

— Музыку?.. — повторил он, пытаясь понять, правильно ли всё расслышал.

Чу Ваньнин, выходит, не собирался его ни о чём спрашивать?..

— Сейчас так тихо, что, кажется, я слышу, как скрипят твои извилины, — Ваньнин пожал плечами. — Если не хочешь говорить, не нужно, но избавь меня от этого траурного молчания.

— Я понял.

Мо Жань практически не глядя включил первый попавшийся плэйлист — неожиданно это оказалась подборка музыки из “Баядерки”. Грустные скрипки и мягкие переливы арф больше подошли бы райским пейзажам, вот только внутри творился чёртов армагеддон. Ко всему прочему, это была та самая мелодия, под которую Чу Ваньнин танцевал для него впервые.

— …… — Чу поджал губы, старательно отводя взгляд куда-то в сторону клонящегося к западу солнца. Его уши подозрительно порозовели, и это были не закатные отблески.

— Я переключу. Прости.

Вэйюй собирался сменить плэйлист, но Ваньнин вдруг остановил его:

— Прошу, оставь.

Теперь тёплый румянец затронул уже и его щеки.

Мо Жань кивнул и вернулся к созерцанию дороги, изо всех сил стараясь отвлечься от воспоминаний о том, как легко парил в руках мужчины полупрозрачный белоснежный шарф. Казалось, в его ушах всё ещё звенели золотые колокольчики, воссоздавая в воображении кружащийся в турах гибкий силуэт, ловкие движения тонких запястий и изящные щиколотки, украшенные золотыми браслетами. Чу Ваньнин танцевал тогда лишь для него, но эта импровизация превосходила танец, который весь прошлый месяц так усердно репетировала Е Ванси.

“Не смей даже думать об этом. Он танцевал лишь потому что…” — Мо Жань внезапно поморщился, понимая, что у него начинает болеть голова. Он в самом деле понятия не имел, зачем Чу Ваньнин согласился танцевать.

Парень снова мельком взглянул на наконец будто бы расслабившегося Чу. Мужчина откинул голову назад, и, прикрыв веки, просто слушал музыку. По чётко очерченному профилю скользили янтарно-золотые отблески последних солнечных лучей. Длинные ресницы едва заметно подрагивали.

— Почему ты… — пробормотал Мо Жань тихо, но затем лишь покачал головой, снова впиваясь злым взглядом в дорогу.

Он не хотел знать.

Достаточно больно было получить вполне честный ответ тогда, в госпитале. Иногда Вэйюй хотел бы отмотать время назад и заткнуть себе рот, чтобы никогда не знать правды.

Он сам виноват. Он задал Чу Ваньнину этот чёртов вопрос — и получил на него ответ.

“Да, Мо Жань, я люблю тебя, как учитель ученика.”

Парень вцепился пальцами в руль, чувствуя, как жжет в груди. Казалось, этот ответ будет вплавлен в самые кости до конца его дней. Чу Ваньнин, бледный, едва пришедший в себя, лежащий среди капельниц, и тихо просящий Мо Жаня уйти.

Зачем бы Чу Ваньнин не танцевал тогда, он считал это правильным, и относился к Мо Жаню, как к ученику.

Парню следовало запомнить это накрепко, и больше никогда не задавать таких бестолковых вопросов. Не унижать ни себя, ни Чу Ваньнина излишними объяснениями, потому что между ними всё теперь стало наконец предельно ясно.

Он и так доставил Чу так много проблем — и продолжал создавать новые, а балетмейстер Чу был слишком мягкосердечен, готов был приходить на помощь ему всякий раз, когда того требовала ситуация. Выгораживать Вэйюя. Спасать его репутацию — и его самого.

А ведь это Мо Жань должен был заботиться о Чу Ваньнине. Собирался делать это, несмотря на чувства балетмейстера по отношению к нему — всего год назад.

Что пошло не так? Куда девалось его уважение? Его благие намерения?..

Как Мо Вэйюй мог доверять себе, если не сумел защитить единственного дорогого ему человека от самого себя?..

— Я делал это, потому что мне это нравится, — тихо проговорил Чу Ваньнин. Музыка как раз на мгновение стихла. — Невозможно заставить танцевать того, кто этого не хочет. Если тебе нужно обвинить кого-нибудь в том, что я слёг с истощением, обвиняй меня.

Выходит, он услышал вопрос?..

Парень снова покосился на Чу — и понял, что мужчина уже некоторое время наблюдает за ним. Сердце беспорядочно заколотилось где-то в груди, так что пришлось приложить усилия чтобы вернуть концентрацию на дороге. Ладони вдруг стали отвратительно липкими. Казалось, Вэйюй мог чувствовать жжение на своей щеке — ровно в той точке, куда упирался взглядом Ваньнин.

Хуже всего было то, что он попросту не знал, что ответить. Никогда бы не подумал, что ему станет так неловко от одного лишь взгляда. Он едва был в состоянии дышать.

“Почему ты не попытался сбежать, или хотя бы остановить меня?” — хотелось ему спросить, но он боялся, что воздуха не хватит в лёгких чтобы задать этот вопрос.

Вместо этого он плавно вдавил педаль тормоза, паркуясь у пустой обочины. Вокруг уже стало темно, и лишь в отсветах фар кружилась мелкая взвесь не то снега, не то замёрзшего тумана.

— Что ты делаешь?.. — встрепенулся Чу Ваньнин.

Мо Жань остановил машину, и, раскрыв бардачок, принялся в нём рыться. Потребовалось всего несколько секунд чтобы он извлёк на свет хорошо знакомый Чу травмат.

Лицо Ваньнина сделалось непроницаемым, и, казалось, утратило все краски.

— Что это?..

— Вот, возьми. Если когда-нибудь ты по моей вине снова окажешься в опасной ситуации, воспользуйся им, — Вэйюй протянул оружие балетмейстеру. — К тому же, он и так твой. Ты его оставил у себя дома.

— Ты всерьёз считаешь, что я захочу тебя однажды застрелить? — Ваньнин замер, и лишь кончик брови слегка дёрнулся, выдавая негодование. — Ты... ты, что, был в моём доме?

— Был, — Мо Жань опустил голову. — Когда ты уехал, я поначалу ждал твоего возвращения, но, когда ты сменил номер… — он замолчал, понимая, что не должен рассказывать Чу о том, как несколько суток караулил его, надеясь, что мужчина всё-таки вернётся. Примерно в тот период у него снова участились провалы в памяти — однако он знал, что в одну из ночей вломился к Чу в пустой дом. Тогда же он и подобрал пистолет, который балетмейстер оставил без присмотра.

— Возьми, — Мо Жань продолжал протягивать Чу оружие. Он уже знал, что это не огнестрел, однако на близком расстоянии травмат мог нанести не меньшие повреждения. Ваньнин в свою очередь даже не пытался его взять, и лишь смотрел на Мо Жаня чуть расширившимися от эмоций зрачками, которые в полумраке теперь попросту сливались с практически чёрной радужкой.

— Мне это не нужно.

— Ваньнин, — Вэйюй вздохнул, — просто возьми его. Так мне будет спокойнее.

Чу хмуро покачал головой, а затем всё-таки взял оружие, и, повертев в руках, хмыкнул:

— Ты зарядил его.

Мо Жань на это лишь улыбнулся. Балетмейстер Чу всегда немного ревностно относился к своим вещам, и терпеть не мог, когда к ним прикасались посторонние люди. Вероятно, пистолет он тоже воспринимал как нечто очень личное.

Вэйюй кивнул, трогаясь с места. Если даже у него снова сорвёт крышу, по крайней мере, Ваньнин сможет себя защитить.

“Если того захочет, — тут же встрепенулся внутренний голос. — Разве не помнишь, как он едва не сломал тебе руку год назад, когда ты всего лишь собирался поцеловать его? А теперь он просто игнорирует опасность…”

Парень снова бросил на Ваньнина быстрый взгляд — и понял, что мужчина не прекращал наблюдать за ним.

— Мо Жань, — после недолгой паузы окликнул Чу парня.

— Ммм?

— Ничего. Думаю, пистолет мне пригодится, спасибо, — балетмейстер аккуратно отложил его снова в бардачок, поставив на предохранитель. — Неизвестно, что нас ещё ждёт впереди.

Вэйюй кивнул, в который раз пытаясь сосредоточиться на дороге. Снегопад становился всё более густым, и в какой-то момент ему пришлось включить дворники. В салоне снова стало совсем тихо.

— Ты знал, что Жун Цзю — один из тех ребят, кого удалось спасти из Жуфэн? — внезапно спросил его Ваньнин.

— Нет… — Мо Жань нахмурился. — Откуда тебе это известно?

— Неважно.

Парня на секунду охватило дурное предчувствие. Такая информация находилась в закрытом доступе, а, значит, Чу пришлось либо сотрудничать с полицией, либо выйти на контакт с кем-то из Жуфэн.

Он сам впервые слышал о том, чтобы Жун Цзю был как-либо связан с картелем — но, если всё так, что это значило для него и Чу Ваньнина?..

К тому же, едва ли полиция стала бы делиться с балетмейстером такими сведениями.

Оставались люди из Жуфэн… те самые, против которых Чу в своё время свидетельствовал в суде.

На какие уступки мужчина пошёл ради этих данных? Что он им пообещал?..

— Смотри на дорогу, а не на меня, — хмуро посоветовал ему Чу. — Информация, которую я сообщил тебе, достоверна. Подумай, почему кому-то из Жуфэн могло быть выгодно тебя подставить. Ты не общался с отцом — и рос без него. На момент происшествия с Жун Цзю ты уже знал о Наньгун Яне?..

— Да.

Мо Жань неосознанно впился пальцами в руль. Он понимал, что всё это не имело ни малейшего смысла: Наньгун Янь на тот момент находился в тюрьме, сам парень никогда не воспринимал мужчину как отца. Была ли зацепка, найденная Чу Ваньнином, случайностью? Простым совпадением?..

— Ты знал о нём, но вы не общались? — уточнил Ваньнин.

— Да.

— Когда всё это произошло, ты обратился за помощью в Жуфэн, так?..

Мо Жань вздохнул.

— Думаешь, они сами всё это подстроили? Это исключено, Ваньнин.

— Почему?.. — балетмейстер удивлённо моргнул, когда Мо Жань свернул c междугородней трассы.

— Потому что мои отношения с отцом весьма прохладные, однако это не значит, что они плохие, — тщательно подбирая слова процедил парень.

Он понимал, что, вероятно, сам себе копает могилу, признавая, что Наньгун Янь играл в его судьбе какую-то роль, но иначе Чу попросту не отказался бы от этой теории.

— Я не осуждаю тебя, — Чу Ваньнин покачал головой, но лицо его при этом потеряло всякое выражение. Очевидно, он пытался скрыть чувства за безэмоциональностью.

“Черта с два ты меня не осуждаешь…”

Вэйюй вполне мог представить, о чём мог сейчас думать балетмейстер: Жуфэн в своё время разрушили жизнь стольким людям, и дети вроде Чу Ваньнина были для них расходным материалом — к ним относились хуже, чем к животным. Их использовали, и от них избавлялись. Ими торговали, словно товаром.

Каким бы ни был Жун Цзю, какие бы ужасные поступки он не совершил, он прошёл через этот ад, а затем пострадал — не исключено, что от рук Вэйюя. Чу Ваньнин не мог не задавать себе вопрос, действительно ли в тот момент Жун Цзю продолжал работать на Жуфэн, или за этим происшествием стояло что-то ещё? Или… кто-то.

Вероятно, он снова всерьёз задумался: а что, если Мо Жань действительно виновен?

Сам Мо Вэйюй в этом как раз не сомневался.

— Ты так и не спросил, что именно произошло с Жун Цзю, — отметил он, стараясь говорить как можно ровнее, зная, что рано или поздно эта тема всё равно возникнет между ними.

В этот момент они как раз подъезжали к небольшому отелю на окраине — им следовало где-то остановиться, потому что снегопад усиливался с каждой минутой. В скором времени ехать в таких условиях будет опасно — уже сейчас парень едва разбирал знаки сквозь белую пелену. К тому же, время шло к ночи.

— Я читал заключение врача, оказывавшего первую помощь Жун Цзю, — Чу Ваньнин пожал плечами, — помимо сотен журналистских материалов, в которых описаны самые разные версии случившегося. На самом деле, я не уверен, что ты сам знаешь, что тогда произошло, а полицейского рапорта по делу не сохранилось, как и изначальных показаний пострадавшего, так что… заключение врача — единственное, на что можно опираться и делать какие-либо выводы. Кстати, не уверен, что ты сам его видел.

Мо Жань затормозил на парковке и, забыв на секунду о том, что собирался говорить, удивлённо уставился на Чу Ваньнина, который, казалось, вещал не о закрытой ото всех информации, а пересказывал прогноз погоды.

Балетмейстер вздохнул:

— Ты считаешь, я стал бы ехать на поиски этого человека неподготовленным?

Тон, которым он задал вопрос, красноречиво говорил Вэйюю, что тот, должно быть, совсем дурак.

Впрочем, стоило признать, что Чу Ваньнин, похоже, действительно знал о Жун Цзю куда больше самого Мо Жаня.

— Пойдём, спросим, есть ли у них свободные комнаты, — Мо Вэйюй решил сменить тему, ощущая себя крайне неловко.

— Пойдём.

Они вышли в метель и в обоюдном молчании направились ко входу в гостиницу — на этот раз это был видавший виды придорожный отель. В иных погодных условиях ни Мо Жань, ни Ваньнин не стали бы рассматривать его для ночлега, но ледяной ветер и метущий в лицо снег не оставляли им особого выбора.

====== Часть 50 ======

...Как выяснилось, в придорожном отеле из-за погодных условий остановиться решили не одни Ваньнин с Вэйюем — это стало ясно практически сразу, едва они вошли в неуютный холл, где отсутствовал администратор, но при этом у стойки терпеливо чего-то ждали человек пять. Среди них была женщина с истошно кричащим маленьким ребёнком, подросток, и молодая пара.

Мо Жань рассеянно уставился на пустую стойку, где не было даже звонка вызова персонала. Затем обвёл взглядом обветшалые обои и покрытые тонким слоем пыли торшеры, шаткие кресла — очевидно, ровесники его дяди Сюэ. В конце концов, его взгляд остановился на Чу Ваньнине, который, пожав плечами, сел на скрипучем диване и вытянул ноги, собираясь ждать, сколько потребуется.

В любом случае, перед ними была целая очередь.

Он подошёл к Чу и, опустившись на корточки перед ним, так, чтобы их глаза находились на одном уровне, предложил:

— Мы всё ещё можем найти другое место.

— Не нужно, — Чу прищурился, поворачивая голову в сторону входа. Как раз в этот момент в холл с улицы вошли ещё двое мужчин. С виду они были ничем не примечательны, кроме, пожалуй, достаточно лёгкой — не по сезону — одежды. Балетмейстер Чу, едва заметив их, снова повернулся к Вэйюю лицом, и в ответ на вопросительный взгляд парня медленно покачал головой, поджимая губы.

Примерно в это же время к стойке подошёл наконец администратор — долговязый парень в очках — и принялся регистрировать людей из очереди. Делал он это достаточно проворно, так что вскоре в холле остались лишь двое новоприбывших — и Ваньнин с Вэйюем.

Когда Мо Жань уже собрался подняться на ноги и подойти, Чу внезапно перехватил его запястье, останавливая.

В свою очередь, двое мужчин, пришедших позже всех, тоже никуда не торопились.

Вэйюй столкнулся с одним из них взглядом — и тот приподнял брови, как если бы был удивлён такой заминке.

— Не спеши, — одними губами произнёс Ваньнин, делая вид, словно увлечённо листает ленту телефона и что-то показывает Мо Жаню. Голос его был не более чем потоком воздуха, и, если бы Мо Жань не находился от него менее, чем в полуметре, наверняка бы ничего не услышал. — Я почти уверен, что эти ребята ехали за нами с самого побережья. Ты видел, во что они одеты?... Не смотри в их сторону, прошу.

Мо Жань придвинулся к Чу ближе, а затем, чуть помешкав, положил ладони мужчине на колени, и, когда тот не стал возражать, оперся на них подбородком.

— Когда ты успел их заметить?

Он говорил так же тихо, на ходу соображая, что Чу Ваньнин, должно быть, добивался, чтобы эта парочка странных типов сняла номер. Когда они покинут холл, они с Чу смогут вернуться в машину и продолжить дорогу. Вероятно, подыщут другое место — но придётся ехать в метель.

— Как только выехали. Я привык обращать внимание на номера машин с тех пор, как вернулся из Жуфэн. Знаешь, сколько людей пропадают ежегодно?.. Всегда есть вероятность, что в авто находится кто-то, кому требуется помощь.

Мо Жань молча кивнул. Он понимал, почему Чу Ваньнин так внимателен к деталям: тот провёл в Жуфэн полгода, а затем дал показания против них в суде. Кроме того, подвергся шантажу — и причастен оказался человек, которому он безусловно доверял.

В самом деле, было странно, что балетмейстер всё ещё мог так безоговорочно доверять Мо Жаню после всего пережитого. Невероятно.

Иногда даже начинало казаться, что чувство самосохранения мужчины работало с огромными погрешностями: иначе как ещё объяснить, что он практически ничего не ел несколько суток, доведя себя до комы, разгуливал по морозу в футболке, и безо всяких опасений относился к самому Мо Жаню после всего, что случилось?.. Но при этом обращал внимание на, мать их так, номера машин, и каких-то случайных людей в несезонной одежде…

Беспокоился, что они замёрзнут?..

...Неожиданно Вэйюй ощутил лёгкое, почти невесомое прикосновение к своим волосам, и невольно вздрогнул, поднимая глаза на в ту же секунду растерянно замершего Чу. Вид у мужчины в этот момент был виноватый и слегка испуганный.

— Прости, — произнёс он одними губами, а затем медленно отвёл руку в сторону.

Мо Жань покраснел. Ему стоило бы притвориться, будто не замечает этого прикосновения — очевидно же, что Чу Ваньнин сделал это ненарочно: отвлёкся на какую-то мысль, и сам не заметил, как начал поглаживать затылок парня. Впрочем, от одного воспоминания об этом мимолётном касании внутри началась оттепель, и сердце отчаянно затрепетало.

“Остановись, Вэйюй! Ты не должен даже думать об этом...”

Во рту появился странный горьковатый привкус.

“Выставишь себя дураком... Он не чувствует к тебе того же, неужели не понимаешь?..”

Парень медленно выдохнул — а затем на вдохе уловил мягкий аромат цветущей яблони, от которого под кожей словно рассыпались жаркие искры. Он тихо сглотнул, понимая, что стало только хуже. Если ему не удастся взять себя в руки, неизвестно, чем всё закончится.

Между тем, двое незнакомцев, не дождавшись, когда Мо Жань и Ваньнин подойдут к стойке регистрации первыми, заполнили все бланки и, подхватив вещи, ещё немного послонялись в холле и по очереди разошлись по номерам.

Чу Ваньнин неторопливо подошёл к администратору, делая Мо Жаню знак ждать его на улице. Оставлять балетмейстера одного не хотелось, однако выбора особо не было, а потому парень отправился на выход и стал у самых дверей.

Чу присоединился к нему спустя пару минут. Вскинув брови поинтересовался:

— Почему не завёл машину?

Глупая ситуация. Вэйюй был наготове в любую секунду вернуться в холл, случись что непредвиденное.

— Ждал тебя. Ты…

— Я снял номер на сутки, на случай, если эти парни спустятся вниз и начнут расспрашивать, где мы. Администратор считает, что мы сейчас отправились на ближайшую заправку купить провиант, и вскоре вернёмся. И — да, я выяснил имена наших преследователей…

Мо Жань молча покачал головой.

— Что? Что такое?..

Чу Ваньнин хмуро уставился на парня, пристёгиваясь. К счастью, несмотря на густой снег машину ещё не успело замести настолько, чтобы выехать с парковки стало невозможно.

— Ничего, — Вэйюй задумчиво бросил взгляд в зеркало, а затем поправил его так, чтобы видеть в нём отражение мужчины — Балетмейстер Чу, ты способен разговорить администратора, продумать план действий до мелочей… я не понимаю, как мне удалось поначалу обмануть тебя. Неужели ты не узнал меня спустя шесть лет?..

Они медленно выехали на дорогу, и, по мере того, как машина набирала скорость, Чу всё ещё молчал.

— Ладно, забудь, — вздохнул Вэйюй, — это уже не имеет значения…

— Я не хотел, чтобы это был ты, — перебил его внезапно Чу Ваньнин, и, поймав растерянный взгляд Мо Жаня в зеркале, тут же прохладно добавил, — и, к тому же, ты прав, разве говорить об этом важнее, чем следить за дорогой?

— Кстати, куда мы едем? Ищем другой отель? — вынужденно сменил тему Мо Жань после несколькосекундной заминки. Они свернули на второстепенную трассу, которая уводила несколько в сторону от первоначального маршрута.

Мысли Мо Жаня тоже помимо его желания сворачивали не туда по мере того, как в голове продолжал крутиться странный ответ Чу.

“Не хотел, чтобы это был я?.. Черт тебя побери, Ваньнин, что ты имеешь в виду?..”

— Я сейчас найду ближайший населённый пункт и включу навигатор, — между тем, ответил Чу Ваньнин на совсем другой вопрос, а затем принялся молча разглядывать карту в телефоне.

Тишину в салоне теперь нарушал лишь шум работающих дворников.

Так прошло минут пятнадцать.

В какой-то момент Мо Жаню даже показалось, что он услышал со стороны пассажирского сидения тихий вздох, подозрительно напоминающий по звучанию “бл*ть”.

Снегопад стал совсем тяжёлым, белые хлопья налипали на лобовое стекло. Они ехали по пустынной дороге, уже давно миновали ещё более пустынную заправку, о которой говорил администратор, свернули — и ни разу им никто не встретился по встречке. Бледные отсветы фар с трудом рассеивали сгустившуюся тьму, упираясь в стену снега.

— Сколько до ближайшего населённого пункта? — поинтересовался Мо Вэйюй.

— Четыре часа пути, — Чу Ваньнин вздохнул. — А с такой скоростью и того больше. Эта трасса объездная, она мало используется. Здесь вокруг ничего нет, сплошной пустырь. Мы можем вернуться, но...

— Мы можем заночевать в машине, — предложил Вэйюй, перебивая. — Свернём через полчаса к небольшому леску и остановимся. Я взял на такой случай плед и спальный мешок. Сложим задние сидения, прогреем салон, и…

— Так можно задохнуться во сне.

— Ваньнин… — Мо Жань покачал головой, — никто не собирается оставлять мотор включенным на ночь. Мы просто прогреем салон, как следует утеплимся, и заночуем. Я так делал не раз…

Чу Ваньнин уставился на парня во все глаза. Казалось, ещё немного, и просверлит в нём дыру своим тяжёлым взглядом.

— В машине мало места, — добавил он последний аргумент, но уже как-то менее уверенно.

— Ерунда. Ты такой стройный, что вообще поместишься в багажник… — возразил Мо Жань, и, заметив, как недобро полыхнул взгляд Чу, вдруг опомнился.

“Твою ж…!”

Он вспомнил, как Чу Ваньнин рассказывал, что в детстве похитители затолкали его именно в багажник. Кто его тянул за язык?..

— Прости.

— …… — Чу Ваньнин мрачно уставился перед собой, как если бы не мог подобрать слов. Затем, прочистив горло, пробормотал, — ...ладно.

Мо Жань кивнул, испытывая невероятное облегчение. На секунду у него даже появилось чувство сродни алкогольному опьянению — не совсем уместное посреди зимней дороги, однако всё ещё приятное.

Он вдруг подумал, что сможет, вероятно, обнять Ваньнина этой ночью во сне — да, это будет вынужденная мера, ведь им обоим нужно сохранить тепло до утра, однако… он бы бессовестно солгал, сказав, что эта “необходимость” не заставляет его испытывать некое извращённое предвкушение.

— В конце концов, это по моей вине мы оба оказались на улице в метель, — тихо проговорил Чу Ваньнин, очевидно, уплывший мысленно в совершенно ином направлении.

Видимо, мужчину грызли сомнения, стоила ли ещё неизвестно к чему ведущая попытка оторваться от преследователей того, чтобы рисковать им обоим обморожением и удушьем.

— Я, правда, уже ночевал в машине зимой, — Мо Жань на секунду отвлёкся от дороги, ободряюще улыбаясь Чу, — тем более, места хватит для нас двоих. Ещё полчаса — и остановимся, не переживай так.

Он не знал, что ещё сказать чтобы убрать выражение скепсиса с лица балетмейстера, а потому снова решил молчать. Очевидно, Ваньнин был из тех людей, которые берут на себя ответственность за малейшие неувязки, и переубедить его будет сложно.

“Берёт на себя ответственность… бл*ть…”

В голове Мо Жаня подобно вспышке внезапно промелькнула чудовищная мысль: что, если всё это время балетмейстер Чу считал, что именно он в ответе за всё?

В конце концов, именно так Чу Ваньнин поступал на работе: нёс на себе ответственность за труппу и успех их постановок, что иногда означало отсутствие выходных, сбитый режим сна и ненормированный рабочий график. Вэйюй наблюдал всё это в течение года, и ему так и не удалось убедить Чу, что жить можно как-то иначе, оставляя работу в буквальном смысле на работе, когда приходишь домой. Когда мужчина заявил об уходе в отпуск на неопределённое время, всё это настолько не вязалось с Ваньнином, что в голове Мо Жаня буквально сразу сработал сигнал тревоги. Он тут же понял, что что-то не так.

Чу Ваньнин отличался гипертрофированным чувством ответственности, которое распространялось не только на него самого, но и на всё его окружение.

Вероятно, он мог считать, что в ответе за Мо Вэйюя.

Он думал, что несёт ответственность за человека, которому ещё в детстве диагностировали диссоциальное расстройство личности.

Бл*ть.

Это… многое объясняло.

И злило — потому что именно по этой причине Чу Ваньнин, видимо, так спокойно отнёсся к тому, что натворил Мо Жань, когда другой человек бы уже вовлёк в происходящее полицию.

“Так по-учительски — брать ответственность за своего ученика на себя,” — горькой отравой просочилась в его разум иная мысль.

А за нею последовала иная. Ещё более страшная.

Чу Ваньнин… считал ли он, что в случившемся с ним в Жуфэн также виноват он? Что до ситуации с Хуайцзуем, то мог ли он думать, что именно по его вине тогда пострадал Мо Жань?..

— Мо Жань, сбавь скорость, — попросил Чу Ваньнин, рассеивая на секунду наполнивший разум Мо Вэйюя хаос.

Однако жуткие догадки продолжали накатывать на Мо Жаня подобно волнам в самом сердце шторма, в котором никому не суждено выжить.

Парень был почти уверен, что балетмейстер Чу винит себя в том, что произошло с ним в детстве — равно как и в том, что Мо Жань неадекватен.

В чём ещё он видит свою вину?..

— Мы едем слишком быстро, Мо Жань…

Вэйюй сжал руль крепче. Его пальцы казались сделанными из ваты. Чужими. Голос Чу Ваньнина доносился словно из-за толстой стены, и смысл слов едва доходил.

Мог ли Чу Ваньнин отправиться на поиски Жун Цзю, потому что считал себя косвенно виновным и в том, что эта ситуация произошла с Мо Жанем?

“Это то меньшее, что я всё ещё могу для тебя сделать..” — разве не так он сказал тогда?..

— Вэйюй, ВПРАВО!..

Парень в последний момент выкрутил руль в сторону, и они чудом избежали столкновения с едущим по встречной полосе авто.

На секунду перед глазами всё стало ослепительно-белым от света фар, которые вынырнули из-за стены метущего снега.

Вэйюй тяжело дышал. Сердце колотилось так, словно в любой момент готово отказать. Машина истошно вильнула по скользкому заснеженному асфальту — и продолжила нестись сквозь непроглядную метель.

— СБАВЬ СКОРОСТЬ!..

Мо Жань медленно надавил на тормоз, позволяя авто ещё некоторое время катиться вперёд, пока он парковался на заснеженной обочине.

Они оба — он и Чу Ваньнин — только что могли умереть в лобовом столкновении.

Понимание, насколько быстро всё могло закончиться для них обоих, замкнуло все мыслительный процессы, заставляя его развернуться к Чу и уставиться на всё ещё бледного мужчину, вжавшегося в спинку сидения. Балетмейстер выглядел странно спокойным — разве что кровь отлила от лица, и зрачки, казалось, расширились словно блюдца.

— Чу Ваньнин… прости…

Мужчина молча кивнул головой.

— Это всё метель. Та машина появилась словно из ниоткуда… нам нельзя продолжать ехать в таких условиях… — продолжал бессвязно оправдываться Мо Жань, чувствуя, что его начинает запоздало трясти от ужаса. — Ваньнин… Ваньнин, ты в порядке?

Чу Ваньнин снова медленно кивнул. Он избегал теперь смотреть на Мо Жаня прямо, взгляд его был опущен куда-то в его же собственные колени.

Неужели он был до сих пор в шоке?

— Ваньнин…

Вэйюй неосознанно потянулся к Чу рукой, и, прежде чем осознал, что именно делает, провёл пальцами по щеке мужчины — та оказалась холодной на ощупь, как если бы мгновенно отлившая от лица кровь унесла с собой последние крохи тепла.

Это прикосновение, кажется, наконец вернуло внимание Чу к Мо Вэйюю.

— Я в порядке, — тихо проговорил он, и голос его звучал приглушённо в тишине авто. — Ты прав, нам стоит заночевать в машине. К утру снегопад прекратится, и видимость будет лучше.

Он поджал губы, как если бы хотел добавить что-то ещё, но не решался.

— Хорошо, — кивнул Мо Жань, — мы проедем немного дальше, а затем укроем машину в лесополосе. Так нас никто не заметит, и мы будем в относительной безопасности…

Он продолжал безостановочно говорить, пытаясь рассеять жуткую тишину. Молчание снова возвращало к мысли о том, что они оба с Чу были только что на волоске от смерти. Ему было страшно от осознания, что в какой-то момент они могли перестать существовать, и всё закончилось бы вот так.

Он говорил о термосе со сладким чаем, который предусмотрительно наполнил перед отъездом, и контейнерах с лапшой, которые завернул в фольгу чтобы они сохранили тепло, о тёплом пледе и дорожной подушке — и о том, как легко им обоим будет устроиться в машине сзади.

Но мысленно… всё ещё видел этот белоснежный засвет от фар. И думал о том, что это могло быть последним, что он увидит. Не лицо Чу Ваньнина — а фары чужого авто по встречке…

“По крайней мере, он был бы совсем рядом…” — мелькнула совершенно неуместная мысль, от которой по спине прошёл холодок.

— Да, я был бы рядом, — согласился Ваньнин внезапно, и это было первым, что он сказал в течение этих десяти минут, пока они парковались посреди заметённых снегом деревьев.

Мо Жань замер.

Он, что, сказал это вслух?..

Почему Чу Ваньнин вообще заговорил об этом — и что он имел в виду?..

— Я тоже думал об этом, — добавил балетмейстер несколько сконфуженно. — Умереть вместе, совсем рядом друг от друга… было бы не так больно.

Мать твою, что?!..

Казалось, у Вэйюя в горле застрял ком наждачной бумаги. На секунду он потерял способность говорить.

Бросил ещё один недоверчивый взгляд в сторону Чу — и понял, что тот по-прежнему изучает свои колени, избегая смотреть куда-либо ещё.

Мысли в голове путались, словно в какой-то невообразимой четырёхмерной головоломке.

— Но мы оба живы, — тихо проговорил он, впиваясь взглядом в, казалось, ставшее ещё более бледным лицо Чу. — И мы совсем рядом.

Чу Ваньнин молча буравил глазами теперь уже приборную панель.

— Ваньнин…

— Давай готовиться к ночёвке, — перебил его мужчина, и наконец вышел из временного оцепенения.

Мо Жань закусил губу.

Кажется, впервые он начинал понимать Чу Ваньнина, и то, что только что открылось ему, одновременно пугало — и обнадёживало.

Могло ли быть так, что Чу заботился о нём ровно потому, что ощущал некую ответственность, но всё это не имело никакого отношения к его настоящим чувствам?..

“Я не хотел, чтобы это был ты…”

“Я доверяю тебе…”

“Умереть вместе было бы не так больно…”

Оговорка за оговоркой он заставлял Мо Жаня чувствовать себя брошенным на едва застывшей корке льда посреди реки — и он знал, что вот-вот провалится вниз, начиная захлёбываться в чудовищной правде.

“Я не умею тебя любить так, как тебе хотелось бы… но это всё, что я могу.”

Мо Жань вцепился руками в голову, чувствуя, что его начинает трясти уже от собственных догадок, вплавленных в десятки разрозненных воспоминаний, в которых Чу Ваньнин вёл себя странно, или говорил что-то такое, что никак не вязалось с его поведением. Он знал это чувство слишком хорошо — казалось, реальность начала расслаиваться, и он перестал понимать, насколько реальным было то, каким он привык видеть балетмейстера Чу.

— Чу Ваньнин, возьми пистолет и сними с предохранителя, — выдохнул он куда-то себе в ладонь, понимая, что должен предупредить мужчину о том, что тот в опасности.

— Мо Жань?.. — Ваньнин поначалу, кажется, не понял, зачем ему понадобится оружие, а потому быстро открыл бардачок и извлёк травмат. Послышался щелчок предохранителя, а затем мужчина уставился на Вэйюя во все глаза — пытаясь понять, увидел ли тот что-то в окне, или почувствовал приближение опасности как-то иначе.

— Вот так, молодец, — Мо Вэйюй вдруг понял, что улыбается. — Целься в меня как следует. Ты хотел, чтобы я доверял себе — однако… будет лучше, если я доверюсь тебе. Я хочу, чтобы ты не колеблясь выстрелил в случае, если я скажу или сделаю что-то, что тебя оскорбит или заденет.

Ваньнин раздражённо сощурился, и готов был отложить оружие, но Мо Жань перехватил его запястье, удерживая его руку и направляя ствол прямо себе в грудь.

— Чу Ваньнин, — он подался к мужчине ближе, и холодный металл упёрся куда-то в рёбра, обжигая холодом даже сквозь одежду, — я тоже не умею любить тебя так, как тебе хотелось бы. Но… я прошу, позволь мне любить тебя.

Комментарий к Часть 50 Всем спасибо за ожидание! ❤️✨

Между тем, сегодня 50 часть этой работы... мне кажется, я в шоке.✨✨✨

====== Часть 51 ======

Снег мягкими хлопьями падал поверх тонированных стёкол, постепенно погружая всё вокруг в зыбкий холодный полумрак. Чу Ваньнин сжал крепче ледяную рукоять пистолета под давлением пальцев Мо Жаня, и резко выдохнул когда парень подался ближе, упирая дуло себе в грудь. Лица мужчин находились друг напротив друга, так близко, что в замкнутом пространстве каждый мог чувствовать слабое тепло, исходящее от другого.

— ...позволь мне любить тебя, — повторил Мо Жань глухо, и жар его слов, казалось, проникал в самое сердце, распространяясь обжигающей волной, — пожалуйста.

— Я не могу тебе этого запретить, — Чу Ваньнин снова попытался убрать руку чтобы опустить пистолет, но Мо Жань лишь сильнее сжал его ладонь в своей, и на секунду мужчина запаниковал, что может случайно нажать на спусковой крючок. По спине прошёл озноб.

— Ваньнин…

— Чего ты от меня хочешь? — балетмейстер Чу понял, что лучше не сопротивляться. Он по наивности сам снял оружие с предохранителя — как же это было глупо!.. Теперь малейшая оплошность — и Мо Вэйюй получит пулевое. Не делая резких движений он сознательно расслабил пальцы, позволяя Мо Жаню удерживать свою руку вместе с пистолетом.

— Ты запретил бы мне любить себя, если бы мог?

Мо Вэйюй говорил тихо, и в то же время отчётливо. Каждое слово тонуло в жуткой тишине засыпанного снегом авто.

Чу Ваньнин не знал, что на это можно ответить.

“Твоя любовь ко мне приносит тебе лишь страдания — и, если бы я мог избавить тебя от них, я не колеблясь сделал бы это… даже если это будет значить, что ты останешься один,” — думал он.

Но Мо Вэйюй явно не это хотел от него услышать.

В глазах юноши медленно расползалась тьма, и в какой-то момент он подался к Чу ещё ближе, упираясь грудью в пистолет.

— Если хочешь всё это прекратить, стреляй.

Чу Ваньнин замер, понимая, что с каждой секундой дышать становится всё тяжелее, и горло обжигают подступающие слёзы. Он не мог отвести взгляда от Вэйюя — в полумраке его лицо казалось высеченным из синих электрических искр снежной бури. Мо Жань… слишком красивый, но в то же время на него было больно смотреть.

Если в кого и следовало всадить пулю, так это в самого Чу.

Это из-за него Мо Жань стал таким.

— Ваньнин, я люблю тебя, — неожиданно парень склонился и провёл губами по металлическому затвору, а затем язык прошёлся по сжатым пальцам. — Ты можешь прекратить это, — обжигающий шёпот касался теперь ладони Ваньнина и едва выглядывающего из-под сбившегося рукава запястья, — или позволить мне быть с тобой. Чего ты хочешь?..

Чу Ваньнин медленно покачал головой. Его шея и затылок онемели от шока, так что движение вышло дёрганным. Он снова попытался отстраниться, но Мо Жань внезапно перехватил губами весь ствол пистолета, глядя прямо ему в глаза.

— Прекрати!.. — Чу зажмурился, потому что картина была настолько бесстыдной, что у него волосы встали дыбом. — Мо... Жань, чего ты добиваешься?!..

В следующее мгновение губы Вэйюя прошлись по костяшкам пальцев, и парень впился зубами в его ладонь, в то же время продолжая рукой придерживать пистолет так, чтобы Чу его не выпустил.

— Ответь мне.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?!

Мо Жань наконец как будто отступил, и Чу приоткрыл глаза, надеясь, что у парня закончилось это чёртово временное помешательство. Однако, стоило ему вглядеться в полумрак, как он понял, какую ошибку допустил.

Мо Жань никуда не отстранился. Он продолжал вглядываться в лицо Ваньнина, направляя пистолет себе в грудь. Терпеливо чего-то ждал, и раскрасневшиеся от поцелуев губы выделялись на фоне странно-бледного лица.

— Мо Жань… — Ваньнин снова попытался убрать оружие, но Вэйюй перехватил его ладонь.

Всё так же молча. Упираясь в глаза Чу настойчивым взглядом.

И Чу Ваньнин вдруг понял.

Никакие слова любви не сделают Вэйюя счастливее. Он продолжит винить себя, даже если Чу Ваньнин вывернет перед ним наизнанку всю душу, и отдаст ему всё, что когда-либо имел, до капли.

Однако было то единственное, что он всё ещё мог сделать для Вэйюя.

На секунду мужчина прикрыл глаза, пытаясь найти в себе решимость — а затем тихо проговорил:

— Сними куртку. — Мо Вэйюй замер. На его лице отразилось недоумение, но Чу Ваньнин неожиданно подтолкнул дулом пистолета его в грудь. — Быстро.

Парень как будто отошёл от мгновенного шока. Несколько нерешительно он потянул бегунок змейки вниз, а затем высвободился из рукавов и отбросил пуховик на заднее сидение. Теперь на нём были лишь свободная толстовка и облегающие тёмные джинсы.

— Расстёгивай ремень, — продолжил Чу Ваньнин, не выпуская Вэйюя с прицела.

Его голос казался ему самому странно хриплым и громким в почти оглушающей тишине, нарушаемой лишь шорохом одежды.

Мо Жань на этот раз не колебался, и бросил лишь один вопросительный взгляд на Чу — сам балетмейстер к этому времени чувствовал себя настолько неловко, что, казалось, ещё немного — и его уши начнут светиться в темноте.

Когда с поясом было покончено, пальцы парня замерли над верхней пуговицей. Он осторожно поддел её, вопросительно глядя на Чу.

— П… продолжай, — Ваньнин быстро сглотнул, не находя в себе сил озвучить, что именно Вэйюй должен сделать дальше.

Парень неторопливо расстегнул верхнюю пуговицу, а затем снова поднял взгляд на Ваньнина, его щеки теперь выглядели вовсе не такими бледными, полные красные губы влажно поблёскивали в отсветах снега и приборной панели.

Чу теперь уже сам подался вперёд, неловко накрывая рот юноши своим. Очертил языком разгорячённую мякоть, а затем проник глубже, проходясь по кромке острых зубов. Он продолжал вжимать дуло пистолета Мо Жаню в живот, при этом вторая его ладонь легла на затылок Вэйюя, привлекая его ближе, вовлекая в долгий поцелуй от которого в груди будто кто разлил кипящий металл. Одним движением он толкнул водительское кресло назад, а затем переместился на колени Вэйюя. Места в машине было мало, а потому ноги неловко упирались по обе стороны от бёдер парня в сидение.

— Что… что ты делаешь? — выдохнул Мо Жань, на мгновение прерывая поцелуй. Распалённый и задыхающийся, он смотрел на Чу слегка настороженно, но в то же время сквозь всё ещё застёгнутые джинсы Ваньнин мог ощущать его напряжённое естество.

— Отвечаю на твой вопрос. Ты хотел знать, чего я хочу?..

Зрачки Мо Жаня мгновенно расширились. Он быстро сглотнул, кадык плавно перекатился. Там, где дыхание Ваньнина касалось его шеи, проступила гусиная кожа.

Чу Ваньнин завороженно наблюдал, как лицо парня полыхает, покрываясь алым румянцем. Осознавать, что Вэйюю достаточно одного лишь поцелуя чтобы прийти в такое состояние, было странно и… возбуждающе.

— Теперь расстегни мои джинсы, — мягко приказал Чу Ваньнин.

У него кружилась голова — не то от ограниченного количества воздуха в машине, не то от всего происходящего. Мо Жань был слишком горячим, и этот жар проникал в кровь и гнал её ниже, в область бёдер и паха. Он знал, что парень наверняка заметит его состояние, однако старался ничем не выдать волнения, когда ладонь Вэйюя скользнула вверх по его ноге и остановилась у молнии — а затем послышался характерный звук, и Мо Жань просунул пальцы между поясом джинсов и кожей мужчины, мучительно медленно оттягивая грубую хлопковую ткань вниз.

Примерно в эту же секунду взгляд Вэйюя опустился между ног Чу, и парень шумно вобрал в лёгкие воздух, буквально захлёбываясь собственным дыханием. Он полулежал на откинутом сидении, а потому легко мог видеть Ваньнина полностью: начиная от длинных пушистых ресниц, едва скрывающих смущённый взгляд, до белоснежного изгиба порозовевшей шеи, тонкой талии, виднеющейся из-под мешковатого худи, и узких стройных бёдер, над которыми возвышался чуть покачиваясь изящный слегка изогнутый член. Почему-то он всегда напоминал Мо Вэйюю нежный бутон на длинном стебле.

Между тем, Чу Ваньнин так и не опустил оружие, упираясь прохладным металлом ствола в живот парня.

— Что дальше?.. — голос Мо Жаня слегка дрожал от предвкушения, и эта дрожь передалась Чу. Мужчина поднял на Вэйюя взгляд, понимая, что должен заставить себя сказать это. И, всё же, казалось, в его лёгких в одну секунду одна лишь эта мысль выжгла весь кислород.

Как он должен был говорить, если ему было нечем дышать от этого невыносимого жара?..

— Я… хочу, чтобы ты… ты… — свободной рукой он провёл по губам Вэйюя, и, когда тот с готовностью притокрыл рот, лаская языком тонкие пальцы, резко отвёл ладонь в сторону, впиваясь взглядом в раскрасневшееся от смущения лицо.

— Хочешь, чтобы я приласкал тебя?.. — Мо Жань, не дожидаясь ответа, потянул мужчину на себя, и в следующий миг задел губами покрасневшую головку.

Чу Ваньнин едва не потерял равновесие, и лишь в последний момент успел опереться пальцами Мо Жаню в плечи. С губ сорвался резкий вздох, и без того напряжённые бёдра мелко задрожали. Между тем, Мо Вэйюй касался языком его естества, изучая каждую неровность и выпуклость, двигаясь медленно, словно хотел запомнить в точности размер, форму, текстуру. В какой-то момент он раскрыл рот, позволяя влажной головке войти. Его ладони при этом сжимали бёдра мужчины. Сдавливая пальцы, он подталкивал Ваньнина вперёд, побуждая того двигаться глубже.

Чу прикусил губу, едва сдерживая стон. Перед глазами расплывались синие и серебристые искры, однако ничто не могло затмить абсолютный экстаз, написанный в жадном взгляде Мо Жаня. Ощущений было слишком много: мягкое обволакивающее пламя, казалось, превращало его нервные окончания в бесконечный поток полыхающих стрел. В какой-то момент он забылся, и, запрокинув голову, насадился глубже. Снова и снова.

— Мо Жань… — он поднёс ладонь ко рту, пытаясь заглушить собственный голос, его тело дрожало будто натянутая до предела тетива.

— Да, баобэй, — Вэйюй выпустил наконец его изо рта, тонкие нити слюны продолжали поблёскивать в полумраке, губы его припухли от напряжения. — Всё, чего ты хочешь… — он внезапно начал целовать бёдра Чу, быстрыми движениями притягивая его ближе пока мужчина не оказался прямо над его лицом. А затем Чу Ваньнин ощутил скользящее прикосновение языка к своему входу, и Мо Жань буквально впился в него. Движения были нежными, но в то же время в них появилась лихорадочная горячность, стремительность, с которой распалённый погоней хищник пытается нагнать вечно ускользающую добычу. Чу Ваньнин весь взмок, его тело покрылось горячей испариной. Колени разъехались в стороны по грубой обшивке сидения, но он едва замечал происходящее потому что, казалось, пламя теперь разливается где-то внутри, грозясь выплеснуться.

Так не могло продолжаться. Если он позволит себе пересечь черту, всё происходящее будет напрасно.

Он вдруг нашёл в себе силы отстраниться.

Толкнул Мо Жаня ладонями в грудь, пытаясь найти опору, встретил растерянный взгляд юноши — и едва не передумал. И, всё же… мысль о том, чтобы сделать это с Мо Вэйюем, возбуждала так сильно, что он едва сохранял способность мыслить.

— Всё, чего я хочу… — повторил Чу Ваньнин, и неловко провёл пальцами между ног Мо Жаня, пытаясь понять, как это должно происходить. Его всё ещё влажный палец упёрся в плотно сжатую мышцу, а затем туго проник внутрь.

Вэйюй резко выдохнул, сжимая бёдра. Пресс напрягся словно корабельные канаты в полном натяжении. И в то же время естество его вопросительно дёрнулось, наливаясь сильнее. Всё ещё влажные губы разомкнулись на выдохе:

— Чу Ваньнин… т-ты… хочешь меня... т-так?..

— …... — мужчина опустил глаза, понимая, что всё это наверняка будет слишком смущающе для них обоих. Он никогда не был сверху — и совершенно точно понятия не имел, что для этого может понадобиться. Мо Жань обыкновенно долго готовил его к проникновению, однако он сам… даже не был уверен, что Вэйюю это приятно.

— Ах, Ваньнин… — Мо Вэйюй неожиданно повернулся спиной, упираясь коленями и одной рукой в откинутое назад сидение, — ...я хочу тебя. Я… я думал, тебе это может не нравиться…

На нём всё ещё была сбитая толстовка, из-под которой проглядывала гибкая поясница и мускулистые смуглые бёдра. Он слегка развёл ноги в стороны, а затем свободной рукой провёл по собственной ягодице, а затем, обнаружив плотно сжатое отверстие, самостоятельно принялся растягивать себя пальцами. Чу завороженно смотрел, как медленно тело Вэйюя становится податливым, как в его движениях появляется звериная грация, за отголосками которой он так часто завороженно наблюдал в танце. Его рот наполнился слюной, а внизу живота стало невыносимо горячо. Слух опаляли жадные вздохи Мо Жаня. Балетмейстер практически забыл как дышать. Казалось, происходящее останется выжженным на его сетчатке до конца дней: то, как Мо Жань буквально извивался на собственных пальцах, повторяя:

— Ваньнин… Ваньнин…

Его голос был сбитым и хриплым, как если бы он просил о спасительном стакане воды, умирая от жажды, а не… о том, чтобы Чу Ваньнин его трахнул.

Член Чу стоял колом, и всё ещё был влажным после того, как Мо Жань буквально заглатывал его.

И, всё же...

— Ваньнин… прошу…

Чу Ваньнин провёл ладонью по литым мускулам ягодиц, и ощутил, как дрожит под его мягкими прикосновениями Мо Жань. Парень буквально прогнулся в пояснице, насаживаясь на свои пальцы сильнее.

— Пожалуйста…

Чу Ваньнин закрыл глаза, вжимаясь бёдрами в Мо Жаня, склоняясь к нему ниже. Его член влажно скользил между ягодиц, он был небольшим — но даже такой размер казался огромным в сравнении с таким узким входом.

Твёрдая головка упёрлась в сжатые мышцы, а затем Чу наклонился к Мо Жаню, лаская губами его шею, и в этот момент его бёдра качнулись вперёд.

Вэйюй не то всхлипнул, не то застонал, теперь его голос звучал жалобно, но в то же время Ваньнин мог ощущать, как подрагивают его колени, как медленно растягивается парень изнутри, принимая его.

— Ах, Ваньнин… ах… — его пальцы впились в обшивку сидения так сильно, что проступили жилы.

Чу Ваньнин продолжал медленно растягивать его собой, проникая глубже. Он сходил с ума от того, как Мо Жань прогибался под ним, каким рваным стало его дыхание. Всё, чего ему хотелось — засадить ему глубже. Каждый вздох Вэйюя растворялся в его сознании подобно афродизиаку, вплавлялся в его рёбра, подстёгивая действовать. Он обхватил Вэйюя за бёдра, тонкими пальцами вжимаясь в сокращающиеся мышцы. Казалось, в висках раздавался звук их общего сердцебиения. Он чувствовал невыносимый жар, исступлённо целовал сбившиеся в беспорядке волосы Мо Жаня, впивался губами во влажную от испарины шею. В одно мгновение его тело превратилось в огненную вспышку, мгла перед глазами расцвела сотнями тысяч красок — и он далеко не сразу понял, что слышит собственный гортанный стон.

— Мо Жань… — его ладони накрыли сжатые до исступления пальцы Вэйюя. — Мо Жань…

Его бёдра продолжали рефлекторно толкаться, они оба будто плыли в туманном опиумном мареве, но их движения стали мягче, переполняясь невыразимой нежностью.

— Ваньнин… я… я люблю тебя… — Мо Жань говорил сдавленно, его голос дрожал, часть слов терялась в грубой ткани автообшивки, — ...ты… ты хоть понимаешь… как я люблю…

Чу Ваньнин осторожно покинул его тело, а затем обнял парня, привлекая его к себе ещё ближе. Он не знал, сколько времени они пробыли вот так, переплетаясь словно виноградные лозы, медленно приходя в сознание... Неожиданно он почувствовал влагу сквозь одежду.

— Мо Жань?.. — реальность происходящего постепенно начала просачиваться сквозь накрывшую после испытанной кульминации истому. — Т-ты… плачешь? Тебе больно?

Вместо ответа Вэйюй вжался лицом в живот мужчины, крепко обхватывая его. Его плечи едва заметно дрожали.

— Мо Жань…

Чу Ваньнин закрыл глаза, думая, что, вероятно, всё это было слишком. Вэйюй наверняка не был готов к такому ни физически, ни морально. Мужчина всё ещё помнил свой первый раз, и насколько интенсивными были те ощущения: он балансировал на грани боли и удовольствия, пока одно не заглушило в итоге другое. Мо Жань мог не знать, что его ждёт, и ему наверняка было неприятно… к тому же, у Чу не было опыта, он наверняка по незнанию мог причинить боль.

Его сердце похолодело.

Что, если Мо Жаню было неприятно?..

— Чу Ваньнин…. Я… я люблю тебя, — снова прошептал Мо Вэйюй ему в живот, и Чу застыл от ощущения горячего дыхания и губ на обнажённой коже — там, где только что была мокрая от слёз ткань.

— Мо Жань, почему ты плачешь?.. — спросил он глухо, испытывая страх перед возможным ответом.

Только что он буквально трахнул Мо Вэйюя. И тот промочил насквозь его одежду своими слезами. Парень обнимал его и осыпал поцелуями, но в то же время… он плакал. Беззвучно. И никак не мог остановиться.

— Мо Жань… Мо Жань… — балетмейстер не знал, какие утешения должен говорить, и как подступиться к Вэйюю теперь, после всего, что между ними было.

Что, если Чу Ваньнин стал ему отвратителен?..

— Я люблю тебя, — повторил Мо Жань снова на выдохе, прижимаясь к мужчине так близко, как только было возможно, как если бы пытался стать с ним единым целым. А затем, куда тише, прозвучал хрупкий шёпот, от которого Чу окончательно повело, — ...и Чу Ваньнин… Чу Ваньнин меня любит.

Комментарий к Часть 51 Я должна была это написать.

====== Часть 52 ======

…Всю ночь Чу Ваньнин и Мо Жань провели вместе, переплетаясь руками и коленями в тёплом спальном мешке на заднем сидении авто. Казалось, не может быть ничего естественней, чем заснуть в объятиях друг друга, утопая в близости и жаре прикосновений; к тому же, мужчины слишком устали, чтобы думать о предстоящем — в тот момент оба хотели одного.

Первым проснулся Чу Ваньнин.

Недоверчиво уставился на крепко спящего напротив Мо Вэйюя, пытаясь сесть в спальном мешке — и возмущенно охнул сквозь зубы. Мо Жань во сне намотал его волосы себе на руку и буквально зарылся в растрёпанные пряди лицом. Судя по тому, что спал он всё ещё довольно крепко, Чу едва ли удалось бы высвободиться, не разбудив его.

Взгляд балетмейстера снова прошёлся по расслабленным чертам. Казалось, в уголках губ Вэйюя теплилась едва заметная улыбка, во сне он выглядел по-ребячески счастливым — как если бы событий прошлой ночи вовсе не было, как и последовавших за ними слёз.

Чу Ваньнин на мгновение прикрыл глаза, борясь с отвратительным чувством стыда, свернувшимся внутри подобно клубку шипящих змей. Он настолько потерял голову, что в какой-то момент перестал думать о том, что мог чувствовать Мо Вэйюй.

Было ли ему это приятно — или, напротив, отвратительно?

Казалось, в ушах всё ещё звучали тихие признания сквозь пробирающие до костей всхлипы.

Когда Мо Жань повторял о том, что любит Чу Ваньнина, пытался ли он удержаться за эти слова из отчаяния, или дело было в другом?

— Я люблю тебя, Вэйюй, — прошептал Чу Ваньнин. — Ты можешь не верить, но… всё, что я когда-либо делал, было из любви…. — он помедлил, чувствуя неловкость даже от того, что говорил всё это вслух. Однако он знал, что не осмелился бы сказать ничего подобного, если бы Мо Жань бодрствовал. Он уже признавался парню однажды — и тот не принял его чувства, назвав фальшивкой. Не поверил…

В конечном итоге Чу замолчал. Он решил, что не станет продолжать, ведь, даже если Мо Вэйюй крепко спит, было слишком трудно говорить вслух о любви — всё равно что бередить не успевшую толком зарубцеваться рану. К тому же, это было нечестно по отношению к Мо Жаню — признаваться ему в чувствах, заведомо зная, что парень этого не услышит, и тем более никогда не ответит.

Лучше уж и вовсе молчать.

— Чу Ваньнин… — Мо Вэйюй неожиданно подался ближе, однако его веки всё ещё были плотно сомкнуты, — я не хочу, чтобы этот сон заканчивался. Это ведь… сон? Слишком хорошо, чтобы быть правдой…

— Это сон, Мо Жань, — мягко согласился Чу Ваньнин. Он снова окинул парня задумчивым взглядом, а затем осторожно поцеловал его в губы. Их лица находились совсем близко, так что для этого не пришлось даже тянуться.

Мо Вэйюй на этот раз нахмурился, а затем длинные ресницы плавно дрогнули и приоткрылись.

Чу Ваньнин обнаружил, что парень на него пристально смотрит.

— Нет, это не сон. Иначе почему я чувствую жар твоего дыхания, запах твоих волос?.. Я… знаю, что мне это не снится.

— Зачем тогда спрашиваешь, сон ли это? — фыркнул Чу, однако отстраняться не стал.

— То, что ты сказал… — проигнорировал его выпад Мо Жань, — ты ведь действительно любишь меня. Почему тогда молчал об этом? Почему ушёл?..

— Глупости, — Чу Ваньнин раздражённо нахмурился, и теперь уже попытался вывернуться — однако Мо Вэйюй, намеренно или нет, всё ещё удерживал его за волосы. Неосторожное движение привело к тому, что пряди больно натянулись.

— Вовсе нет, — Мо Жань растерянно моргнул, и на его щеках проступили крошечные ямочки. Чу Ваньнин вдруг понял, что парень улыбается, однако взгляд его остаётся серьёзным. — Ты любишь меня, но при этом без колебаний оставил одного. Ты… неужели тебе не было больно и тяжело?..

Чу Ваньнин вздохнул. Он не собирался обсуждать свои чувства, потому что от подобных разговоров становилось лишь хуже. Будет ли легче Мо Жаню, если он признает: ему тоже тяжело далось расставание и решение уйти? Да, он тоже скучал — но что с того?..

Он ведь живой человек — конечно, он тосковал по Вэйюю. Разве это не очевидно?..

Вот только ему было бы легче, если бы Мо Жань об этом никогда не узнал.

Когда он согласился взять парня с собой, отправляясь на поиски Жун Цзю, он понятия не имел, что им придётся ночевать в машине и у него сорвёт крышу от желания — и уж тем более не был готов к подобным откровенным порывам.

— Ты можешь ничего не говорить, — Мо Жань наконец высвободил его волосы и отстранился. Его грудь медленно вздымалась на каждом вдохе, и он всё ещё выглядел растерянным. На шее и плече парня виднелись два бледно-розовых следа от укусов, и Чу Ваньнин вдруг понял, что это он оставил эти отметины в порыве захлестнувшего его безумия. Окончательно смутившись, он мрачно процедил:

— Я не молчал.

— Что?.. — Вэйюй удивлённо уставился на него, и, кажется, перестал моргать. Его зрачки резко расширились.

— Я не молчал о своих чувствах, Мо Жань, — Чу Ваньнин поджал губы, не зная, что ещё сказать.

Он действительно пытался проявлять любовь как умел, но выходило у него всё это, видимо, из рук вон плохо — а на большее он не был способен. Он даже признался в чувствах — но парень не пожелал его слушать.

Вероятно, изначально было отвратительной идеей пытаться строить отношения с Мо Жанем — потому что Чу Ваньнин с его багажом травм и полным отсутствием какого-либо опыта в отношениях едва ли мог стать человеком, который бы помог Вэйюю преодолеть страхи.

— Почему ты смотришь на меня так, словно снова собрался уйти?.. — перебил поток бесконечных сомнений Мо Жань.

— А ты действительно хотел бы, чтобы я остался? — Чу Ваньнин окинул парня внимательным взглядом. Он не стал договаривать, но невысказанная мысль звенела между ними, подобно невидимому заострённому мечу, рассекающему воздух.

“Ты хотел бы, чтобы я остался, даже после того, что я сотворил с тобой вчера?..”

Мо Жань продолжал смотреть на Чу со странным выражением лица. Неожиданно его губы растянулись в улыбке, и он медленно выдохнул:

— Чу Ваньнин… такой милый, когда смущается.

— Идиот… — выдохнул себе под нос Чу, выбираясь из спального мешка. К счастью, вчера он уснул в чистой одежде, предварительно позаботившись о себе и Мо Жане, так что был хотя бы избавлен от неловкости.

Впрочем, стоило ему вспомнить, как он помогал Мо Жаню переодеться в свежее и как вытирал его влажными салфетками, при этом продолжая целовать солёное от слёз раскрасневшееся лицо, как дышать стало совсем сложно.

Этой ночью он буквально убаюкивал Мо Жаня в своих объятиях. Ему хотелось окружить его заботой, чтобы хоть как-то загладить произошедшее — но он в самом деле ничего не знал о том, как быть нежным, и как себя вести в подобных ситуациях, а потому действовал, как умел.

Стоило только всколыхнуть воспоминания о том, какую сентиментальную чушь он нашёптывал Мо Вэйюю, как появлялось непреодолимое желание выскочить из машины в снег. Лицо его горело от стыда.

— Чу Ваньнин… — позвал его тихо Мо Жань, — что значит “остался”? Я хотел бы, чтобы ты со мной был всегда… понимаешь? Вчера я просил позволить мне любить тебя…

— С тех пор многое могло измениться, — Чу Ваньнин перелез на переднее сидение и со вздохом извлёк из бардачка термос с кофе, — разве это не очевидно?

— И то верно, — кивнул Мо Вэйюй, а затем его взгляд встретился с глазами Чу в зеркале заднего вида, — могло. И изменилось. Я… понял, что был неправ.

Он затих на пару секунд, и Чу Ваньнин внезапно ощутил подступающий ужас от грядущего разговора. Он не хотел поднимать эту тему, избегал заговаривать о прошлой ночи — как же так вышло, что всё равно всё к этому пришло?.. Если Мо Жань ему скажет, что всё было ужасно, ему всё равно будет больно, сколько бы он не пытался мысленно подготовить себя к неизбежному.

— Тебе было… плохо со мной? — спросил он, не дожидаясь продолжения. В конце концов, Мо Жань молчал слишком долго.

— Что?.. — лицо юноши буквально вытянулось в отражении. — Ты о чём сейчас?..

— Ты знаешь, о чём.

— …… — Вэйюй прищурился, впиваясь заострёнными зубами в нижнюю губу. Очевидно, он ждал уточнения.

— Прошлая ночь, — Чу Ваньнин вздохнул, сдаваясь. Ему всё-таки пришлось это произнести вслух.

— Ааа… — теперь парень неловко заулыбался. — Мне понравилось… думаю, я хотел бы это повторить...

Теперь настало время Чу Ваньнину испытать резкую нехватку кислорода и слов.