Торговец цветами

Тут же на полу лежали белоснежный плед, в центре которого расползлось высохшее винное пятно, и несколько подушек — очевидно, в какой-то момент перенесенных владельцем прямо с кровати.

«Он, что, спал… на полу?..»

Мо Жань содрогнулся от мысли о том, что его теплолюбивый Чу Ваньнин, у которого от малейшей складки на простыне краснела кожа, мог настолько наплевательски относиться к собственному комфорту.

Словно заметив его взгляд, Чу Ваньнин надменно приподнял брови:

— Как видишь, я не ждал гостей.

— ...Вижу, — Мо Жань изо всех сил старался не смотреть, но его взгляд постоянно возвращался к покрасневшим кончикам ушей балетмейстера.

Один лишь взгляд — и его шальная фантазия пустилась вскачь, воображение уже рисовало, как, должно быть, любопытно было бы застать Чу в нетрезвом состоянии снова.

Кофейный столик был как раз такой высоты и размера, чтобы уложить на него раскрасневшегося от стыда Ваньнина. Пожалуй, из всей унылой мебели, присутствующей в гостиной, Мо Жаню он нравился больше всего.

Мысленно отвесив себе пощечину, Вэйюй заставил себя отвести взгляд и тихо прокашлялся.

— Ты замерз? — воспринял Ваньнин его кашель по-своему. — Я… я сделаю нам обоим чай. Нужно согреться, — бросив еще несколько бессвязных фраз он скрылся в направлении кухни.

Мо Жань не удержался и снова остановил взгляд на беспорядке. Почему он раньше не замечал, что балетмейстер так неловок в быту?..

Он нахмурился, внезапно понимая, что разбросанные салфетки и полотенца выглядят так, словно ими пытались остановить потоп.

«Что здесь, мать вашу, произошло?..»

Он повертел в руках пустые упаковки от таблеток — сплошные обезболивающие, безвредные по своей сути в небольшой дозировке, но не в таком количестве.

Обстановка буквально кричала о том, что Чу Ваньнин, едва вернувшись домой, искал лучший способ угробить себя.

Неприятный холодок прошел по спине Мо Жаня, стоило ему только представить, как балетмейстер пьет горстями лекарства, запивая вином.

«Идиот!!!...»

В следующую секунду Вэйюй уже решительно направлялся на кухню. Он хотел вцепиться в Ваньнина и трясти его до тех пор, пока тот не придет в чувства, или все-таки не отдаст концы.

От мысли о том, что Чу находился буквально на волосок от того, чтобы отравить себя, он впадал в такую ярость, что едва мог дышать.

Комментарий к Часть 23 Всем спасибо, кто ждал главу и поддерживал автора добрым словом! (＾▽＾)

Сегодня уже пятница, так что со спокойным (ну почти >_<) сердцем выливаю в народ, и надеюсь, что поворот сюжета был ожидаем — иначе что бы мы с вами делали в этом фандоме, да?..

P.S. Как понимаете, я бы не писала так быстро, если бы всё вычитывала, поэтому прошу понять, и пользоваться публичной бетой чтоб намекать на ошибки, опечатки и т.д. которые замечаете.

====== Часть 24 ======

Комментарий к Часть 24 Новая глава, в которой эдалт контент, ноу консент, и немного меланхолии. Пропускать, если для вас это неприемлемо, можно и нужно. Автор предупредил.

...На подносе теснились две чашки и изысканного вида глиняный чайник, расписанный цветами крабовой яблони. Чу Ваньнин медленно заливал чайные листья водой, и светлые клубы пара зависли перед его лицом подобно полупрозрачной вуали. Обыкновенно тщательно подобранные волосы сейчас мешались хаотичными прядями перед глазами, так что было удивительно, что мужчина в принципе мог видеть, куда льет кипяток. Ко всему прочему, пальцы Чу едва заметно дрожали.

Мо Жань, который мысленно продолжал сыпать проклятиями, замер, понимая, что любое его неосторожное слово может привести к необратимым последствиям. Не хватало ему только, чтобы Ваньнин получил ожог — это было бы таким феерическим завершением «прекрасного» во всех отношениях дня.

Балетмейстер, впрочем, словно обладал неким чутьем — буквально в следующую же секунду он поднял на Вэйюя глаза. Взгляд был настороженным, и в то же время прямым: он больше не пытался сделать вид, что посмотрел в его сторону случайно — напротив, в его глазах читался вызов.

В это же мгновение он отставил в сторону поднос и как будто сердито поправил волосы.

— Я думал, мы будем в гостиной...

— Ты запивал обезболивающее алкоголем, — перебил его Мо Жань, щурясь. — Ты хоть понимаешь, насколько это опасно?

— Не опаснее твоих трюков без страховки, — парировал мужчина, бесстрастно встречая прозвучавшее обвинение. — Не тебе меня отчитывать, Мо Вэйюй.

Он покосился на юношу с таким видом, как если бы сам не понимал до конца, каким образом сам же пригласил его в свой дом. Было ли это временное помутнение рассудка — или, напротив, внезапное прозрение, которое закончилось едва начавшись?..

Что на него, в конце концов, нашло, что он всякий раз позволял Мо Жаню нарушать свои границы — тем более, теперь, когда знал, что тот его ненавидит? Никому неизвестно, что его бывший ученик может сотворить.

Хоть Ваньнин и не был склонен верить сплетням, даже он понимал, что ему стоило бы поостеречься. Вот только мысль эта пришла в голову как-то уж очень запоздало.

— Чу Ваньнин, с каких пор тебя заботит моя безопасность? — хмыкнул Мо Жань. Он уже понял, что этот разговор обречен стать совсем не таким, как он думал, потому что балетмейстер Чу был весь словно до предела натянутая тетива — разве что не звенел от напряжения.

— Как бы ты ко мне ни относился, ты мой бывший ученик, — после недолгого молчания вдруг произнес Чу. Как и предполагалась, к ответу было не придраться.

Вэйюй мысленно не мог определиться, чего в нем больше: восхищения по поводу поразительной способности Ваньнина удерживать их отношения в рамках приличий, сглаживая все острые углы, или дикого раздражения, потому что Чу Ваньнин наверняка не мог не понимать, какой ответ хотел бы услышать Мо Жань.

И словно специально нивелировал все, что между ними было, до отношений учителя и ученика! Какого хр*на?!

Или… все-таки он не понимает?

В следующее мгновение Мо Жань уже оказался прямо перед балетмейстером, блокируя тому пути к отступлению. Ваньнин, впрочем, даже бровью не повел — и только продолжал смотреть Вэйюю прямо в глаза, все еще бледный, но, как всегда, неизменно отстраненный. Как если бы ничто не могло всерьез взволновать его в этом подлунном мире.

Слегка сощуренный взгляд феникса выражал крайнюю степень отрешенности, более характерную для практикующих даосов, усмиряющих сердечный пыл, чем для танцовщиков.

Мо Жань тихо вздохнул, а затем, немного склонив голову — так, чтобы его лицо оказалось напротив Чу, будто бы невзначай поинтересовался:

— Учитель прогнал меня шесть лет назад, но считает меня своим учеником до сих пор, разве нет? Я помню, однажды ты обмолвился, что сожалеешь о произошедшем. Что тебе стыдно. За все эти шесть лет думал ли ты хотя бы однажды о том, что чувствовал я?..

Он уже спрашивал нечто подобное, но тогда так и не получил прямого ответа. Но ничто ведь не мешало ему задавать одни и те же вопросы снова?

Хотя впечатление у него было, словно он кружит в тумане по одной и той же местности — и, того и гляди, увязнет в трясине.

Несмотря на то, что голос Вэйюя был расслабленным, Ваньнин все же не был обманут показательной легкостью вопроса. Мо Жань тут же почувствовал, как в одну секунду мужчина напрягся еще сильнее, если это было вообще возможно. Ощущение было сродни электрическому полю от удара молнии — его не видишь, но сам воздух словно искрит даже на расстоянии.

— Разве это имеет теперь значение?.. — губы Ваньнина неосознанно поджались, и это мимолетное движение говорило само за себя.

Мо Жань мысленно выругался. Он уже понял, к чему ведет балетмейстер Чу — он не был глуп. Ваньнин хотел, чтобы Мо Жань признал: прошлое осталось в прошлом.

Но идти навстречу ему юноша не собирался, а потому молча сверлил Чу тяжелым взглядом.

— Ты мог заниматься с другим учителем, — балетмейстер вздохнул, как если бы слишком устал. — Если ты сейчас скажешь, что бросил балет из-за меня, я выпровожу тебя за дверь...

Вэйюй неожиданно рассмеялся, не давая Ваньнину договорить, а затем потянулся за чаем, бросая на мужчину взгляд, полный какого-то нездорового веселья.

— Ты, разумеется, прав, ...учитель. Вот только именно ты научил меня всему, что я знаю. Столько лет ты занимался только со мной, и я был единственным твоим учеником многие годы. Именно со мной ты проводил большую часть свободных от репетиций вечеров... Как думаешь, что я почувствовал, когда это все внезапно прекратилось?..

Он задал этот вопрос уже дважды. Чу не мог сбить его с толку так просто.

— Ты не можешь всерьез нести подобный бред, Мо Жань, — балетмейстер скользнул взглядом мимо юноши. Это была демонстрация полного безразличия, но при этом Вэйюй прекрасно видел, как вцепились тонкие пальцы в края рукавов, с силой натягивая их.

Ваньнин так тщательно прятал эмоции, но при этом выдавал себя с головой такими мелкими деталями, которые Мо Жань почему-то не умел раньше замечать.

— Ты не можешь вечно уходить от ответов, Чу Ваньнин, — хмыкнул Вэйюй, а затем внезапно поднес чашку к губам оторопевшего Ваньнина. — Пей, пока горячее. Ты холодный словно труп, даже руки трясутся — так что тебе это нужно.

Лицо Чу в этот момент просто не могло стать еще более бледным. Он попытался уклониться, но Мо Жань внезапно обхватил его подбородок пальцами, жестко сжимая челюсть.

— Не вертись, иначе все прольется, — он слегка подул на чай, а затем буквально прислонил край пиалы ко рту Ваньнина, заставляя сделать глоток — или позволить жидкости течь по подбородку и испачкать одежду.

Мужчина бросил на юношу полный злости взгляд, но разомкнул губы и отпил, видимо, надеясь, что Мо Жань на том и остановится.

Чай, к его удивлению, был не настолько горячим, чтобы обжечься, и в то же время еще не успел остыть. Температура была действительно идеальной...

Он удивленно заморгал.

Мо Жань понимающе прищурился, а затем убрал чашку и мягко прикоснулся пальцами к все еще разгоряченным и влажным губам:

— Даже чай пьешь так, словно ожидаешь обнаружить в нем яд. Что за скорбное лицо? Почему я тебе настолько неприятен?..

Чу Ваньнин хмуро уставился перед собой, не понимая, что делать, потому что Мо Жань буквально прижал его к кухонной стойке, и его дыхание с каждым словом обжигало неожиданно начавшее гореть лицо.

— Эй, посмотри на меня! — Мо Жань буквально впивался в него взглядом, его ладони обхватили лицо Чу — и он в который раз поразился, насколько гладкой и нежной на ощупь была кожа его учителя.

«Словно тонкие лепестки цветов» — подумалось ему.

Ваньнин медленно моргнул, а затем тихо спросил, вперив колючий взгляд в Вэйюя:

— Чего ты добиваешься? В чем я перед тобой так виноват, что даже спустя столько лет ты... продолжаешь это?

— Добиваюсь?.. — юноша повторил вопрос, как если бы на мгновение задумался. Он не был уверен, что хоть один ответ из вертящихся в его голове подойдет для того, чтобы быть озвученным.

Его ладони все еще обхватывали подбородок Чу, и тот не пытался вывернуться — но одним лишь взглядом сейчас этот мужчина мог бы заморозить ад.

Вэйюй тоскливо подумал, что хотел бы, чтобы Ваньнин снова проявил к нему хоть немного доверия — но Чу скорее доверился бы первому встречному с улицы, чем ему. И, возможно, был прав.

Другим его желанием было, чтобы его учитель сменил холодность на тепло, которое, казалось, раньше неуловимо смягчало его обычно надменно поджатый рот и стальной блеск глаз…

Мо Жань покачал головой. Он упал бы на колени перед этим человеком, если бы тот проявил к нему хоть половину того тепла, что существовало между ними всего неделю назад.

А потому все его желания можно было просто выбросить из головы. Как несбыточные грезы. Кроме одного.

— Я хочу, чтобы ты был моим, — тихо проговорил он, внезапно решив, что слишком устал от этого фарса. — Ты ни в чем не виноват, но, когда я думаю о тебе, я не знаю, чего мне хочется сильнее: перегрызть тебе глотку и выпить твоей крови, или ласкать тебя до потери сознания, слушая, как ты стонешь мне в шею… Ваньнин, посмотри на меня. Я думаю о тебе почти постоянно. Думаю, что произошло между нами тогда… — он снова сжал подбородок Чу, но сделал это удивительно мягко.

Ваньнин не предпринимал попыток защитить себя — и только продолжал смотреть на Мо Жаня абсолютно меланхоличным взглядом, в котором сквозила отстраненная грусть.

Он словно был где-то вне этого мира — отключив Вэйюя как назойливый раздражитель.

Не слышал ни слова из сказанного? Не знал, как реагировать? Или… просто не желал слышать?

Почему он выглядел так, словно вот-вот расплачется?..

— Чу Ваньнин!.. — Мо Жань позвал его, чувствуя, как вскипает от злости. — Мать твою, как же я ненавижу тебя!!!

Он резко отстранился, выпуская мужчину из своих рук, тяжело дыша. Перед глазами неожиданно заплясали красные точки, а в висках загудело. Если бы он не отошел от Чу на безопасное расстояние, неизвестно, что мог бы натворить… Ему нужно было взять себя под контроль. Прямо, бля*ть, сейчас!..

«Я, правда, только что сказал ему все это в лицо?..» — в ужасе поразился он.

Балетмейстер Чу выдохнул, как если бы все это время задерживал дыхание. Он закрыл странно сверкнувшие влагой глаза и покачнулся на месте — а затем неожиданно зашелся резким кашлем, едва не сгибаясь пополам от приступа.

В следующую секунду его ладонь скользнула вперед, и Мо Жань едва успел перехватить его запястье и потянуть на себя — потому что Ваньнин пытался ухватиться за воздух и не ровен час просто упал бы.

Он больше не кашлял потому что не мог сделать полноценный выдох. Все, что ему оставалось — хватать ртом воздух, и бесконечно пытаться вдохнуть. И без того белоснежная кожа медленно приобретала нездоровый пепельный оттенок...

— Ваньнин!… — Вэйюй обхватил мужчину за плечи, а затем пошарил в кармане Чу, и, обнаружив баллончик, тут же попытался помочь балетмейстеру — но тот резко отвернул голову в сторону, упрямо пряча лицо в ладонях и продолжая надрывно вдыхать с ужасающими хрипами. И без того воспаленные глаза теперь буквально заливало слезами.

— Твою мать, Ваньнин!!! — Мо Жань резко повалил мужчину на пол, блокируя попытки сопротивления, и буквально заставил Чу вдохнуть лекарство. Тот неистово вырывался — впервые за этот день хоть какая-то реакция, отвечающая за самосохранение… Вот только направлена она была совсем не на то, чтобы спасти свою жизнь.

Ваньнин… он, что, собирался действительно позволить себе задохнуться?..

— Бл*ть!!! — Мо Жань вцепился в волосы Чу, а его лицо, искаженное дикой злобой, склонилось над Ваньнином. — Идиот!!! Совсем рехнулся?!!

Ваньнин снова дернулся, пытаясь высвободиться из захвата, но на этот раз Мо Жань не собирался позволить ему взять верх — он был слишком зол чтобы соображать, что причиняет Чу боль, и тот все еще слишком слаб.

— Я запру тебя нах*р и буду следить, чтобы ты ничего не выкинул!.. Ты... хоть понимаешь, что творишь?! — он вцепился в плечи Чу и буквально тряс его. Чу Ваньнин же был настолько ослаблен приступом, что не мог даже толком голову держать прямо, и потому с каждым рывком бился затылком об пол. — Чу Ваньнин, ты, бл*ть, слышишь меня?!!

Ваньнин окончательно обмяк в его руках, но его дыхание медленно восстанавливалось — и лишь взгляд неожиданно наполнился диким ужасом.

Он смотрел на Мо Жаня с таким выражением лица, словно увидел чудовище.

В это же мгновение у него завибрировал в кармане телефон — но Мо Жань был быстрее и успел перехватить его до того, как Чу сумел до него дотянуться. Продолжая придавливать мужчину к полу своим весом, он хмуро уставился на экран.

«Ши Мэй… какого х*ра он звонит тебе посреди ночи?!»

Он отбросил телефон в сторону, и тот продолжил жалобно жужжать откуда-то из угла. В тишине кухни звук казался особенно громким.

Мо Жань снова склонился к Ваньнину, глядя в расширенные от ужаса зрачки, которые, казалось, заполнили собой почти всю радужку. Их лица теперь разделяли всего несколько жалких сантиметров воздуха, так что он мог чувствовать, как прерывисто дышит Чу, и как неистово колотится его сердце.

— Ты хотел знать, почему я ненавижу тебя, — выдохнул он, и его ладонь неосознанно прикоснулась к затылку Ваньнина, мягко поглаживая ушибленное место. — Но что, если я ненавижу тебя только потому что ты не позволяешь себя любить иначе?..

Чу неожиданно замер, но ужас, расплескавшийся в его все еще слезящихся после приступа глазах, казалось, усилился тысячекратно.

— Правильно, Ваньнин. Смотри на меня, — прошептал Мо Жань, щекоча дыханием сжатые в тонкую линию губы.

Его пальцы продолжали гладить длинные шелковистые пряди, прикасаться к разгоряченной шее и острому подбородку. Чу Ваньнин тут же зажмурился и попытался уклониться от прикосновения — это было единственное, что ему оставалось, потому что его руки Мо Жань удерживал крепко зажатыми.

— Такой красивый… — Мо Жань усмехнулся, а затем, резко сдавив пальцами шею Ваньнина, мягко притронулся к его губам своими, продолжая каким-то невероятным образом шептать сквозь поцелуй. — Я чувствую твой пульс. Скажи, это страх заставляет твое сердце биться чаще?..

Но Ваньнин молчал, буквально сцепив челюсти. Лицо его выражало полную отрешенность на грани с мученичеством, по щекам непрестанно текли слезы, и лишь мягкий румянец, медленно расползающийся по кончикам ушей и шее, да неистово колотящееся сердце выдавали его состояние.

Мо Жань провел языком по плотно сжатым губам, чувствуя отголоски сладости чая, смешанные с соленым привкусом слез, а затем мягко сместился в сторону, продолжая целовать искаженное рыданиями влажное лицо.

Пульс под его пальцами ускорился настолько, что в какой-то момент ему показалось, что сердце Чу вот-вот остановится. Он склонил голову ниже, вдыхая будоражащий аромат цветов, прикусывая шею — и удовлетворенно прищурился, чувствуя, как вибрирует гортань под зубами от сдерживаемого стона, в котором растворился всхлип отчаяния.

Его и без того напряженное тело буквально вжималось в Ваньнина, однако только сейчас он ощутил под своим бедром очевидное свидетельство того, что Чу медленно возбуждался от происходящего — и никак не мог этого скрыть потому что ткань облегающей спортивной одежды была слишком тонкой.

Сама мысль о том, что Ваньнин мог завестись от того, что происходило, придала ему смелости, и в следующую секунду Мо Жань спустился поцелуями ниже, скользя к тонкой ключице, и в то же время продолжая удерживать руки Чу и блокировать его любые попытки вывернуться. Кожа под его языком была солоноватой и пахла яблоневыми цветами — притом аромат становился все более густым и дразнящим с каждой секундой, заставляя рот Мо Жаня наполняться слюной.

Впервые он позволял себе такие вольные действия — а мелкая дрожь под его губами лишь распаляла сильнее, напрочь отключая любые сомнения и понимание того, что он, возможно, не должен делать все это прямо так, на полу, в беспорядке, едва контролируя себя — с человеком, который буквально задыхается от рыданий.

Чу Ваньнин, впрочем, практически не сопротивлялся. Его тело казалось ему самому словно чужим, и он не мог понять, действительно ли все это происходит с ним, или он провалился после приступа астмы, ударившись головой, в один из кошмаров, в котором реальность переплелась с какой-то жуткой фантазией.

Одновременно его сковывал смертельный ужас, и в то же время огненная волна желания буквально пропитывала его до самых костей, заставляя плавиться от невыносимой близости, грубых и одновременно мучительно нежных прикосновений. Казалось, что еще мгновение, и он расколется надвое от противоречия, которое терзало его изнутри.

Он должен был попытаться остановить Мо Жаня, но его тело было все еще слишком слабым — как случалось всегда после удушающего кашля. Все, что он мог — пытаться оставаться в сознании, мысленно абстрагируясь от происходящего и изо всех сил душа в себе подступающую истерику.

Он хотел бы верить, что всё это происходит не с ним. Что это не Мо Жань удерживает его на полу, не давая подняться.

Но в какой-то момент даже это стало невозможным.

— Ваньнин… — тихо дышал Мо Жань ему куда-то в грудь пока его ладонь жадно шарила под свитером, а пальцы очерчивали проступающие ребра и плоский мускулистый живот. — Ты ведь меня так хочешь, учитель...

Чу Ваньнин в ужасе содрогнулся от того, как Мо Жань его внезапно назвал, и наконец попытался из последних сил оттолкнуть его, резко согнув колено и метя в живот — но от этого движения перед глазами расползлась тьма, а его собственные бедра буквально натолкнулись на возбужденный член Вэйюя. Прикосновение едва не вывело его из строя, а из горла вырвался протяжный хриплый стон, в котором утонул едва зародившийся протест.

В следующую секунду бедра Мо Жаня зеркально повторили его собственное движение, и от соприкосновения их тел даже сквозь ткань ему стало невыносимо жарко.

Ваньнин наконец осмелился открыть глаза, и к своему стыду осознал, что Вэйюй перестал удерживать его руки и теперь нависал над ним, а его голодный взгляд впивался в его лицо, как если бы только и ждал, что Чу посмотрит на него. От слез все вокруг теряло фокус, но Мо Жань был слишком близко. И всё, что он делал, было слишком похоже на пытку.

«Зачем?!..»

Юноша снова двинул бедрами, посылая по телу Ваньнина новый электрический разряд, и в следующую секунду, не прерывая зрительного контакта, стал целовать плоскую грудь мужчины, которая каким-то непостижимым образом обнажилась из-под безобразно задравшегося края одежды.

— Зачем ты… — Чу едва мог говорить, настолько сильно его голос исказился от слез и сдерживаемых стонов. — Остановись... остановись...

— Если я остановлюсь, как смогу тебя трахнуть?.. — Вэйюй продолжал осыпать его тело поцелуями и укусами, дразня разгоряченные соски и бормоча что-то бессвязное.

Ваньнин едва мог разобрать некоторые слова потому что в какой-то момент ему заложило уши, но и этого было достаточно для того, чтобы отправить его разум в свободный дрейф.

Мо Жань же и сам не понимал, что несет, и лишь только словно заведенный продолжал требовать от Чу, чтобы тот прекратил сопротивляться — как будто тот все еще мог хоть что-то сделать.

В какой-то момент соприкосновение их тел стало абсолютно невыносимым. Мо Жань, в этот момент уже полностью утративший связь с реальностью, вцепился пальцами в пояс тонких спортивных леггинсов и спустил их с бедер Ваньнина вместе с бельем, обнажая белоснежную кожу и возбужденное подрагивающее естество.

Чу предпринял еще одну отчаянную попытку откатиться в сторону, однако его руки сделались странно слабыми и совершенно его не слушались. Неловкое движение тут же было пресечено пальцами Мо Жаня, которые вжались в его бедра сильнее, удерживая на месте — так, что на мгновение от боли перед глазами у Чу все поплыло. Однако в следующий миг он ощутил, как губы юноши обхватывают его член, и от ощущения незнакомого влажного тепла рассудок едва не оставил его. Он вцепился в пол, жадно глотая воздух и кусая собственные губы чтобы удержать рвущийся стон. В то же мгновение Мо Жань буквально насадился ртом на его член, принимая его полностью, а его пальцы мягко подтолкнули дрожащие бедра Чу вперед, имитируя фрикцию. Слюна стекала с его губ прозрачными каплями прямо на пах и живот, но он практически не замечал этого, продолжая ласкать языком горячую плоть, двигаясь губами и постепенно ускоряя темп. Он был словно пьян от происходящего, возбужден до предела от самого факта, что Ваньнин весь в его руках — впервые такой податливый, со сверкающими не то от слез, не то лихорадочного желания, глазами, пунцовый от стыда.

На вкус он был терпким — и до одури горячим, подрагивающим и хрупким. Его хотелось одновременно и оттрахать, и в то же время заласкать до полуживого состояния. Нежность смешивалась с желанием, превращая Мо Жаня в средоточие противоречий, лишая рассудка. Все, что он мог — методично доводить этого обыкновенно холодного и чопорного мужчину до состояния, когда он больше не сможет сдерживаться.

В этот раз он не собирался позволить Чу отступить, спрятавшись от собственных желаний. Он хотел, чтобы он наконец осознал, что именно может быть между ними, в чем он отказывает себе и Мо Жаню. И ему было уже всё равно, как именно этого добиться. Его не могли остановить ни пронзительные всхлипы, ни упирающиеся в плечи руки, пытающиеся изо всех сил оттолкнуть.

Его губы немели, растягиваясь вокруг твердой плоти, а его собственный член был возбужден настолько, что даже ощущение ткани джинсов причиняло страдания. В следующее мгновение он расстегнул собственную ширинку и обхватил ладонью свое естество, двигаясь грубо, в такт движениям собственного рта на члене Чу Ваньнина. Ласка была спешной, суетливой — но даже ее было достаточно чтобы оказаться на грани оргазма. Ваньнин в этот момент уже перестал контролировать движения собственного тела, и его бедра сами собой двигались, рывками погружаясь в рот юноши. Он тихо постанывал, а его руки перестали цепляться Мо Жаню в плечи. Теперь Чу закрывал ладонями собственное раскрасневшееся лицо, словно старался укрыться от наслаждения, которое, казалось, пропитывало сам воздух.

— Ваньнин, — позвал внезапно Мо Жань, и голос отдался мягкой вибрацией в его горле, толкая Чу через край.

Ваньнин больше не мог сдерживаться. Хрипло застонав в собственную руку, он выплеснулся прямо в рот юноше — и тут же в ужасе снова всхлипнул, как если бы произошедшее привело его в полное отчаяние.

Он не смел открыть глаза потому что ему было страшно представить, что он увидит.

Мо Жань же, очевидно, не торопился выпускать его из своего рта. Он продолжал вылизывать остатки спермы так медленно и тщательно, что, казалось, совершенно не заботится о том, что произошло.

«Сколько прошло времени?!..»

Ваньнин неконтролируемо вздрагивал, продолжая закрывать лицо руками.

Мо Жань тихо выругался, наконец переместившись так, чтобы обхватить Чу за плечи — но тот с тихим вскриком уклонился в сторону.

— Чу Ваньнин, — снова позвал Мо Жань. — Тебе было хорошо, ведь так?..

— Проваливай… — послышался тихий голос из-под спутанных волос, которые упали мужчине на лицо подобно спасительной заслоне.

Сейчас он выглядел особенно хрупким — словно прекрасная фарфоровая статуэтка, застывшая в нежной позе. Темные пряди рассыпались по плечам, на которых медленно проступали пунцовые следы от укусов и пальцев.

Ваньнин походил на самый прекрасный эротический сон: заласканный, все еще трепещущий от пережитого... но при этом все, что он мог сказать Мо Жаню — *баное «проваливай»?!..

Мо Жань моргнул, чувствуя, как едва сдерживаемая ярость затмевает рассудок подобно медленно действующему яду, распространяясь по его все еще напряженному и до предела возбужденному телу. Его руки замерли в воздухе, а затем впились в волосы Чу, резко стягивая их к затылку. Он дернул мужчину на себя — и тот судорожно выдохнул, зажмурившись, как если бы ожидал чего-то подобного.

«Да что с тобой, бл*ть, не так?!»

Мо Жань пристально вгляделся во все еще красное лицо, а затем принялся мягко слизывать языком продолжающие катиться по щекам слезы. Обнаженные бедра Чу теперь были плотно прижаты к его собственным. Свободной рукой Мо Жань провел по позвоночнику мужчины, вызывая в нем новую волну дрожи.

Чу Ваньнин прикусил собственные губы, на мгновение задерживая дыхание.

— Бесполезно, — усмехнулся Мо Жань. — Теперь уже можешь стонать сколько угодно.

На самом деле, ему хотелось услышать эти сдавленные стоны — потому что, похоже, это было единственное, что Чу Ваньнин не мог контролировать.

Ваньнин же, словно прочитав его мысли, внезапно с неожиданной силой наотмашь ударил его по лицу — отчего на мгновение в голове Вэйюя окончательно помутилось.

Юноша отшатнулся, но каким-то чудом не выпустил из хватки волосы Чу — и тут же снова дернул за них, заставляя мужчину в своих руках напряженно застонать и вытянуть шею.

— Какого хр*на это сейчас было? — прошипел он в ухо Ваньнину, кусая за обнажившуюся мочку. — Хочешь жестко, да?..

Ваньнин продолжал упрямо молчать, и, казалось, даже слезы перестал на мгновение лить. Плотно закрытые глаза и вздернутый подбородок выглядели так беспомощно, что Мо Жань, секунду назад готовый растерзать мужчину на части, невольно задохнулся от нежности, а сердце его болезненно-сладко сжалось в груди.

Он снова попытался поцеловать Ваньнина, притягивая к себе, но тот продолжал сцеплять челюсти так плотно, что, казалось, того и гляди — прикусит себе язык. В следующее мгновение Мо Жань просунул в его рот свой палец, ожидая, что острые зубы тут же вопьются в его плоть — но ничего подобного не произошло.

Ваньнин только резче задышал, наконец распахнув глаза. Кажется, он был в прострации от происходящего, потому что его взгляд был подернут странной дымкой.

— Почему ты так сопротивляешься?.. — Мо Жань стал гладить волосы Чу, параллельно касаясь обнаженной спины, — Я никогда не причиню тебе боли, Ваньнин.

Губы Чу нервно дрогнули, а брови сошлись на переносице.

— Я всегда хотел тебя, но ты… — Вэйюй обхватил бедра Чу, а затем принялся ласково поглаживать проступающие следы от его собственных пальцев.

— Сделай уже это, — оборвал его Ваньнин грубо.

— Сделать что?..

— То, зачем ты это все затеял, — Чу мрачно уставился на Мо Жаня. — Если тебе от этого станет легче… Просто не нужно мне говорить всё это. Неужели не понимаешь, что так только хуже?

Мо Жань уставился на Ваньнина так, словно тот снова ударил его.

Его руки замерли, а затем крепко обвились вокруг Чу, не давая тому отстраниться или вырваться.

— Что я, по-твоему, собрался сделать? — выдохнул он в спутанные волосы. — Ваньнин, я так… так люблю тебя…

Ваньнин в отчаянии дернулся, но руки Вэйюя плотно прижимали его, удерживая на месте, а разгоряченные губы продолжали целовать соленое от слез лицо и дрожащие губы, которые внезапно стали мягкими и податливыми, словно масло.

В следующее мгновение Чу сам прикоснулся кончиком языка к губам Вэйюя, и они слились в поцелуе, который поверг обоих в шок.

Комментарий к Часть 24 Я не могу обойтись без музыкального сопровождения, а посему:

Ramsey – Back in the dark

https://open.spotify.com/track/4FoXAoqYJOer24lrLSKEdQ?si=ee6edefcc0094d49

Всем спасибо за ожидание и поддержку (˘︶˘).｡.:*♡

А еще автор очень радуется, что история откликается, и вообще в восторге, когда приходят правки, поэтому не стесняйтесь сделать мою жизнь проще (я и так чуть ли ни с боем всё это писала, а до вычитки толком не дошла, как понимаете).

====== Часть 25 ======

Комментарий к Часть 25 Что сказать: такси отъехало, можно читать дальше.

...Плотно зашторенные окна не давали ни малейшего намека на то, наступило ли уже утро, а мерный стук капель дождя по подоконнику, казалось, доносился даже сквозь сон в практически полной тишине. Чу Ваньнин с трудом разлепил глаза — и ужаснулся тому, какой болью отдалась попытка просто повернуть голову. Затылок ныл так, что перед глазами все на мгновение поплыло, а на спине словно не осталось живого места.

Заставив себя сцепить зубы, он резко сел в постели, пытаясь понять, каким же образом в ней, собственно, оказался. Он совершенно не помнил, как разделся, принял душ, сменил простынь, и почему плотно укрыт несколькими одеялами. Взгляд зацепился за стопку чистой одежды, аккуратно сложенную на полу.

«Значит, все это не было кошмаром…»

Ваньнин и сам не понимал, почему до последнего надеялся, что происшествия вчерашней ночи нереальны — возможно, все дело в том, что он мысленно уже успел убедить себя в том, что Мо Жаня больше никогда не будет в его жизни.

Теперь же он понятия не имел, что делать.

Он смутно помнил, как целовал Мо Жаня — прямо на полу, все еще задыхаясь от слез, исступленно, словно от этого зависела его жизнь. И как жадно Вэйюй целовал его в ответ — словно хотел поглотить его полностью. Как смешивалось их рваное дыхание, и как его пальцы отчаянно цеплялись за плечи Вэйюя — оставляя стремительно наливающиеся кровью полосы на смуглом теле.

Он закрыл тогда глаза потому что ему было слишком страшно, и все еще безумно стыдно. Единственное, о чем он мог думать — как Мо Жань продолжает выдыхать в его губы бессвязные признания, от которых больше невозможно было скрыться, и которые больше не было сил игнорировать.

«Я люблю тебя, Ваньнин… разве не видишь?.. Разве можешь этого не чувствовать?..»

«...Ненавижу то, как сильно люблю тебя, но даже эта ненависть… ненавидеть тебя, или любить — мне без разницы... в моем мире нет никого, кто был бы важнее тебя... Понимаешь?.. Понимаешь?!..»

«Ваньнин… просто посмотри на меня… ты убиваешь меня безразличием, разве не видишь?.. Пожалуйста...»

Мо Жань продолжал целовать его лицо, удерживая его в объятиях так крепко, как если бы боялся выпустить даже на секунду. Но в его прикосновениях больше не было прежней хищной агрессии — лишь безумная, отчаянная тоска, от которой Чу едва мог дышать.

Почему он никогда раньше не замечал, что Мо Жань так к нему относится?.. Вэйюй словно в одно мгновение лишился рассудка — и продолжал повторять как сумасшедший единственное слово.

«Ваньнин…»

Чу Ваньнин заставил свое все еще слишком слабое тело расслабиться в объятиях юноши. Стать податливее. Он с удивлением обнаружил, что все еще мелко дрожит несмотря на то, что ему впервые за долгое время не было холодно — однако ощущение собственной обнаженной кожи, плотно соприкасающейся с телом Вэйюя, не вызывало отвращения, хоть и смущало.

Возможно, все дело было в том, что это был Мо Жань — и Чу не раз сам к нему прикасался. Он сбился бы со счета если бы решил посчитать, сколько раз поправлял ему волосы, или массировал эти напряженные плечи. Впрочем, он солгал бы, если бы сказал, что привык к ощущению жара под своими пальцами и щекочущему обоняние аромату не то полыни, не то абсента...

Он снова невольно вздрогнул, вспоминая, как Мо Жань бесстыдно ласкал себя прямо на его глазах, и каким крепким было его тело, как рельефно напрягались мышцы его пресса, и как соблазнительно двигались его руки… Той ночью он старался не смотреть, однако тех нескольких секунд хватило, чтобы картина оказалась выжжена в его памяти.. а его собственное тело тут же некстати отреагировало на происходящее.

«Ваньнин…»

Мо Жань продолжал шептать его имя куда-то ему в шею, зарываясь в густые волосы. Он касался изгибов позвоночника мужчины, гладил его плечи, скользил по острым углам лопаток — и от каждого такого прикосновения по жилам Чу растекалось жидкое пламя.

Ваньнин хрипло выдохнул, а затем попытался неловко отстраниться, надеясь скрыть свое нелепое состояние — но Вэйюй тут же снова вцепился в него, прижимаясь так близко, что, казалось, еще немного — и они сольются в единое целое.

«Пожалуйста… Ваньнин… умоляю… не отталкивай меня…»

Каждое слово впивалось куда-то меж ребер, заставляя сердце болезненно сжиматься.

Они продолжали сидеть на полу, неловко переплетаясь в то ли утешительных, то ли дразнящих объятиях и поцелуях, кажется, целую вечность. Мо Жань продолжал прикасаться к нему, не давая уклониться или вывернуться — но делал это так бережно, что у Чу снова невольно начали наворачиваться на глаза слезы от противоречивых эмоций.

Он сам не понял, в какой момент так обессилел от происходящего, что его голова буквально упала на грудь Вэйюя. Смутно помнил, как удары сердца юноши отдавались под его влажной щекой мерным эхом, и как его тело окутала изнуряющая истома, и он перестал осознавать, где находится, растворяясь в спасительной тьме.

Из всего выходило, что он попросту уснул, и Вэйюй отнес его в постель. Вот только волосы Чу были все еще влажными — как если бы перед тем как лечь он принял душ — и к тому же пахли шампунем, были аккуратно расчесаны и перетянуты лентой. Сама же постель, совершенно очевидно, была заменена свежей — Ваньнин смутно припоминал, что накануне испортил одеяло, пролив на него случайно вино, а его подушки прежде лежали в беспорядке прямо на полу, где он, собственно, и уснул днем ранее...

...Что же, по всему выходило, что Мо Жань, видимо, снова решил добить его своей неуемной заботой, начав хозяйничать теперь уже в его доме. Ощущение выбивало из колеи и вызывало раздражение, а заодно — непрошенные мысли о том, как тоскливо совсем недавно было возвращаться в пустоту после того, как юноша буквально окружал его теплом несколько недель кряду.

К хорошему слишком легко привыкнуть — но Ваньнин уже знал, какими бывают последствия. Тосковать по Мо Жаню в одиночестве собственного дома было отвратительно, но все еще терпимо… тосковать по Вэйюю в доме, где все бы напоминало о его недавнем присутствии — немыслимо.

К счастью, у него хватило ума уйти, пока Чу Ваньнин не проснулся…

Балетмейстер Чу опустил голову на руки и тихо застонал. То, что произошло между ними, все еще не укладывалось у него в голове. И, если поначалу он был почти уверен, что Мо Жань действительно хочет с ним просто поговорить, и его удастся убедить в опасности, которую несет Жуфэн, то теперь… он понятия не имел, что скажет, если снова столкнется с Вэйюем лицом к лицу.

Как он вообще посмеет смотреть в глаза Мо Жаню после всего, что случилось?..

Да и что, в конце концов, произошло?.. Действительно ли Мо Вэйюй признавался ему в любви… таким образом?..

В любви ли?..

Чу Ваньнин невольно содрогнулся, вспоминая свой приступ — и последовавшую за ним паническую атаку.

На какое-то мгновение он перестал осознавать, где находится, и что происходит с его телом. Он все еще узнавал Вэйюя, но все, что творил юноша, каждое его слово или действие — настолько отличались от того, к чему Чу привык, что в какой-то момент он впал в шок.

Он не понимал, почему обыкновенно мягкое улыбчивое лицо Мо Жаня внезапно превратилось в абсолютно жесткую звериную маску, почему в его глазах больше не рассыпались лиловые искры, а лишь зияла голодная пустота, готовая, казалось, поглотить душу Чу.

Перед ним были словно два совершенно разных человека — однако все они почему-то были Мо Жанем. И осознание этого факта одновременно ужасало и сводило с ума, потому что это ведь был тот самый Мо Жань, который всегда знал, сколько сахара положить в кофе, и что Чу предпочитает есть на завтрак. Тот самый Мо Жань, который предложил изменить поддержки, зная, как Чу избегает прикосновений к себе. Мо Жань, который неделями спал на неудобном диване, уступая Чу свою постель… Тот самый Мо Жань… которого Чу Ваньнин любил.

И этот Мо Жань говорил о том, что ненавидит его. Что собирается перегрызть ему глотку… И он ведь действительно вцепился в горло Чу, а затем…

Ваньнин почувствовал, как мучительно краснеет, потому что то, что последовало за тем, совершенно не вязалось с тем, что говорил юноша. Ядовитые, пошлые издевки смешивались с поцелуями и прикосновениями настолько будоражащими, что кровь вскипала в жилах. Перед глазами все плыло не то от слез, не то от возбуждения…

В какой-то момент он был уверен, что Вэйюй хочет его унизить, и действительно чувствует к нему лишь ненависть — но то, что происходило на деле, пугало намного сильнее, чем возможность насилия.

Потому что, к его собственному ужасу, он сам этого хотел не меньше Вэйюя. И Вэйюй не мог этого не видеть...

Ваньнин резко выдохнул, а затем поспешно оделся и раздраженно огляделся по сторонам. Как бы там ни было, он не собирался обсуждать произошедшее с Мо Жанем. В этом не было никакой необходимости. То, что произошло, невозможно было вычеркнуть из памяти — но говорить об этом было совсем не обязательно.

«Возможно, он ушел потому что сожалеет о произошедшем. Или о том, что сгоряча наговорил…» — подумал Ваньнин запоздало. Он все еще не понимал, как Мо Жань мог всерьез думать, что любит… кого-то, вроде него.

И… как давно это заблуждение длится?!

Он в ужасе представил, как Мо Жаню, должно быть, было неловко, когда он внезапно осознал, что натворил. Почти переспал со своим бывшим учителем… с человеком, который был старше него… травмированным… желчным...

Ваньнин резко выдохнул, стараясь даже не думать о том, что физически он едва ли мог кого-либо привлечь своей смертельной бледностью или астеническим сложением — словно это вовсе и не он ежедневно многие годы репетировал по восемь-десять часов подряд почти без перерывов. Нет, он не собирался изводить себя мыслями о том, что найти человека менее привлекательного было достаточно сложно. Он и так об этом давно знал.

Хмуро скосив взгляд на собственное отражение в зеркале, он решительным шагом вышел из спальни… и тут же застыл как вкопанный, потому что в его гостиной на диване расположился Сюэ Чженъюн, его психотерапевт и друг — а напротив, в кресле, которое обыкновенно занимал сам Чу Ваньнин, вольготно восседал Мо Жань.

— Юйхэн! — Сюэ Чженъюн просиял. — Выглядишь паршиво… как самочувствие?

Ваньнин раздраженно уставился на друга, края губ нервно дернулись.

«Как будто мне нужно лишний раз напоминать, как я выгляжу!..»

— Я приготовил чай и испек печенье, — подал голос Мо Жань. — А еще сходил за продуктами. Можете не беспокоиться, дядя — балетмейстер Чу в надежных руках…

Ваньнин, который уже, было, взял печенье и готов был откусить, так и застыл, опасаясь, что подавится от подобного нахальства. Он медленно перевел угрожающий взгляд с Сюэ-старшего на Вэйюя, всем видом намекая на то, что кое-кому здесь лучше бы заткнуться.

— На Мо Жаня действительно можно положиться, — словно не замечая выражения лица Юйхэна, рассыпался в похвалах своему племяннику Сюэ Чженъюн. — Подумать только!.. Я только на позапрошлой неделе узнал, что вы, оказывается, выступаете в одной постановке и теперь… коллеги? Наш Мо Жань действительно потрясающе танцует! Он поздно начал обучение, но благодаря упорным тренировкам и репетициям в свободное время стал одним из лучших! Юйхэн, вы с ним на самом деле так похожи!..

Ваньнин на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, что еще одно слово — и он выплюнет чай. Несколько долгих серий вдохов и выдохов помогли ему обрести спокойствие прежде чем ответить:

— На самом деле, я…

— Дядя Сюэ, прошу, не утомляйте балетмейстера Чу подобными историями, — перебил его Вэйюй. — Это совершенно никому не интересно!

— Мо Жань! — Сюэ Чженъюн просиял. — Всегда такой скромный парень! А ведь тебе действительно есть, чем гордиться — ты многого достиг только благодаря упорству и тяжелому труду. Юйхэн, ты ведь знаешь нашего Сюэ Мэна?.. Так вот, когда Мо Жань вернулся с первых гастролей, он первым делом купил ему профессиональную барабанную установку!..

— Дядя!.. — Мо Жань рассмеялся. — Боюсь, музыкальные вкусы Юйхэна вряд ли сделают его поклонником творчества нашего Мэн-Мэна. Избавь своего дражайшего друга от подобных историй!..

— И то правда, — кивнул Сюэ Чженъюн, а затем неожиданно посерьезнел и, вперив тяжелый взгляд в Ваньнина, поинтересовался. — Так почему ты снова не отвечаешь на звонки?

— Я… — Чу Ваньнин поджал губы потому что тут же вспомнил, где именно и при каких обстоятельствах оказался его телефон. По правде говоря, он сомневался, что тот все еще был цел после того, как Мо Жань буквально швырнул его об мраморный пол.

— Балетмейстер Чу вчера после репетиции рано уснул, так что я взял на себя смелость поставить беззвучный режим, — вклинился Мо Жань и тут же протянул Ваньнину смартфон, который, похоже, таскал у себя в кармане. — Я понятия не имел, что вы договаривались о том, чтобы встретиться сегодня утром — и подумать не мог, что заставлю вас волноваться, дядя!

Ваньнин буквально вцепился в свой мобильный как в спасительную соломинку и закрыл рот.

Он впервые был рад тому факту, что Мо Жань врал как дышал. Сложись обстоятельства иначе, он бы непременно отчитал юношу за обман — однако сейчас был именно тот момент, когда ему хотелось разве что поблагодарить Вэйюя за то, что тот уже дважды перебил его, не давая и слова вставить. Потому что Ваньнин не умел лгать. Если бы он начал отвечать Сюэ Чженъюну, тот бы мгновенно его раскусил, и заподозрил неладное.

— Спасибо, Мо Жань, — кивнул Чу Ваньнин, и облегченно вздохнул, когда его телефон после нескольких мучительно долгих секунд все-таки включился.

Ему тут же прилетело несколько уведомлений о пропущенных звонках от Ши Минцзина — однако тот прекрасно знал, что Чу не из любителей общаться голосом, а чат был пуст, так что балетмейстер только пожал плечами и, спустя секунду раздумий и еще несколько уведомлений о пропущенных от Сюэ-старшего и Хуайцзуя, все-таки отложил смартфон в сторону.

Мо Жань, наблюдавший всю эту картину со стороны, незаметно улыбнулся и что-то быстро набрал — а в следующую секунду Чу пришло сообщение:

«Я отзвонился Хуайцзую. Он в курсе, что тебя не будет сегодня на репетиции.»

Брови Ваньнина поползли вверх, а губы едва заметно дрогнули в слабом подобии улыбки, которую человек незнающий принял бы за гримасу человека с больным зубом. Он бросил в сторону Мо Жаня быстрый взгляд, но и его было достаточно чтобы юноша буквально в одну секунду просветлел лицом и выдал:

— А еще я приготовил любимые пирожные балетмейстера Чу! Дядя Сюэ, простите, я не хотел их ставить на стол сразу потому что их очень мало, и я готовил их специально для Ваньнина… — он тут же вскочил и опрометью умчался на кухню.

— Жань-эр действительно недурно готовит, — снова вернулся к похвалам Сюэ Чженъюн. — Когда он уехал на гастроли впервые, все мы переживали, будет ли он хорошо питаться — однако, как выяснилось, он не только сумел себя прокормить, но и привез немало любопытных рецептов…

— Ясно, — кивнул Ваньнин, который никогда не понимал, как именно реагировать на подобные семейные истории. У него самого семьи не было, а потому он всегда чувствовал себя отвратительно неловко когда при нем начинали рассказывать подобную ерунду. Сюэ Чженъюн был отличным психоаналитиком — но дружеское общение с ним часто сводилось к тому, что его друг постоянно что-то говорил, а Ваньнин время от времени глубокомысленно кивал головой или выдавал нечто вроде «ясно» или «понятно».

В голове внезапно очень некстати всплыло воспоминание о том, как увлеченно они с Мо Жанем порой обсуждали раньше хореографию — и как легко юноша реагировал на порой абсолютно несдержанные и даже язвительные выпады Чу.

Пожалуй, Мо Жань был едва ли не единственным человеком, с кем Ваньнин действительно мог разговаривать так свободно — и при этом не опасаться, что собеседник в один «прекрасный» момент оскорбится от неудачно сказанного слова. Даже с Ши Мэем он всегда предпочитал держаться несколько отстраненно.

— О, а что это? — Сюэ-старший, завидев в руках племянника пиалу, оживился.

— Это сладкие шарики из корня лотоса, — Мо Жань аккуратно поставил перед Ваньнином угощение. — Внутри арахисово-кунжутная паста. Они в меру сладкие, но при этом… — он замолчал, заметив нечитаемое выражение лица балетмейстера Чу, который пристально щурился на три аккуратных шарика в бульоне.

— Их всего три?.. — удивился Сюэ-старший.

— Ага, — Мо Жань нервно почесал лоб, очаровательно улыбаясь. — Просто я не думал, что балетмейстер ждет гостей, а потому готовил это только для Ваньнина…

Чу Ваньнин бросил в его сторону взгляд, способный заставить даже самого болтливого сумасшедшего заткнуться — и Мо Жань, наконец, понял намек.

Было абсолютно недопустимо есть угощение, когда все взгляды были буквально прикованы к нему — но в то же только глупец бы отказался от такого вкуснейшего блюда. Если бы Мо Жань не заявил, что готовил только для Чу, каждый присутствующий мог бы съесть по шарику — но теперь неловкость ситуации просто зашкаливала.

Ваньнин, немного помедлив, взял песочное печенье, которое теперь почему-то не лезло ему в горло, намеренно игнорируя шарики, а затем отпил чай.

Мо Жань тихо вздохнул, а затем поинтересовался у Сюэ Чженъюна:

— Я слышал, Мэн-Мэн сегодня снова выступает?

— Так и есть. Сегодня он будет играть в торговом центре вместе с близнецами Хансьюэ. Там как раз открывается фудкорт, так что… если вы двое сегодня выходные, почему бы вам не сходить прогуляться? — Сюэ Чженъюн залпом допил чай. — К тому же, Юйхэн, ты действительно выглядишь усталым. Со своими постановками ты наверняка уже забыл что такое отдых — почему бы вам всем не развлечься как следует?

Ваньнин, услышав о работе, в очередной раз почувствовал прожигающий до костей стыд. Если бы его друг только знал, сколько репетиций он пропустил за последний месяц! По правде говоря, даже сам Чу впадал в прострацию от собственной безответственности в последнее время. Никогда прежде он не вел себя настолько беспечно.

— Это неплохая идея, —тут же кивнул Мо Жань. — Балетмейстер Чу? Что скажете?

— Разве тебе больше нечем заняться, или не с кем пойти, Мо Жань? — мрачно процедил Ваньнин. — К тому же, разве ты сам минуту назад не говорил, что мои музыкальные вкусы оставляют желать лучшего — так что же зовешь теперь?..

— …... — Мо Жань открыл, было рот, чтобы сказать, что ничего подобного не говорил, и, скорее Сюэ Мэн оскорблял прекрасный вкус Ваньнина, чем наоборот — но все же решил промолчать.

Сам же Чу запоздало подумал, что снова был слишком прямолинеен — но никуда идти с Вэйюем он все равно не собирался. Ему было достаточно и того, что юноша просто находился в его доме после того, что между ними произошло — да еще и взял на себя смелость впустить своего дядю… Впрочем, Чу тут же немного заторможенно понял, что беспорядок, который раньше громоздился на кофейном столике, был убран, и в целом его дом казался намного чище и опрятней, чем был вчера.

Возможно, Сюэ Чженъюн все-таки не догадался, что что-то не так…

Ваньнин вздохнул, испытывая одновременно и облегчение, и тревогу, потому что думать о том, что Мо Жань не просто хозяйничал на его кухне, отвечал на звонки Хуайцзуя и менял его постель — но еще и убирал в его доме — было выше его моральных сил.

— Да ладно тебе, Юйхэн! Нет ничего плохого в том, что Жань-эр немного проведет с тобой времени — уж лучше с тобой, чем болтаться ночами с близнецами Хансьюэ и заниматься всяким непотребством! — фыркнул Сюэ Чженъюн. — К тому же, Мо Жань очень переживал, когда ты снова переехал жить к себе — буквально места себе не находил...

— …... — Ваньнин сощурился, глядя прямо на своего друга. Он не мог понять, к чему Сюэ-старший вообще ведет подобные разговоры: он действительно не осознает, насколько это все странно звучит?.. Все эти хвалебные оды Жань-эру выглядели так, словно Сюэ-старший сватал ему своего племянника.

Вслед за этой мыслью тут же пришла другая, не менее пугающая: Ваньнин вдруг подумал, что Мо Жань мог рассказать своему дяде что-то такое, о чем определенно следовало бы молчать.

— Мы с Мо Жанем не встречаемся, — зачем-то выпалил Чу, а затем в ужасе прикусил язык, понимая, что натворил.

Мо Жань в этот момент неожиданно громко закашлялся, а Сюэ Чженъюн понимающе закивал головой:

— Я понимаю, Юйхэн! Понимаю! Всё хорошо, можешь не объяснять. На самом деле, я ведь совсем не против, и уже давно все понял. Всё действительно в порядке…

Взгляд Ваньнина приобрел угрожающий блеск стали, а бледные губы зло сжались в тонкую линию. Его обыкновенно бледное лицо пошло красными пятнами.

— Ну… мне, кажется, пора! — Сюэ-старший не мог не заметить реакцию Чу и тут же поспешил ретироваться. — Всего хорошего! Отдохни, как следует!

— Всего хорошего, — машинально ответил Чу Ваньнин, провожая друга тяжелым взглядом. Мо Жань пошел за своим дядей следом — и на каких-то несколько минут Чу с облегчением подумал о том, что оба его гостя наконец оставили его в покое.

Машинально потянувшись за сладким шариком из муки лотосового корня, он запихнул угощение в рот. На вкус пирожное было еще лучше, чем на вид — нежное, не приторное, тающее на языке, идеального размера. Сюэ Чженъюн не врал — Мо Жань и впрямь умел отлично готовить.

Ваньнин блаженно вздохнул, наконец позволив себе вытянуть ноги на диване. У себя дома он мог не особо беспокоиться о приличиях, а потому в следующее мгновение потянулся за следующим шариком. Пальцы пришлось облизнуть, потому что салфеток и приборов нигде в поле зрения не было, а мучнистый сладкий сироп весьма неприглядно тек по руке.

— Нравится?.. — послышался тихий голос Вэйюя, который внезапно вернулся, и притом сделал это так тихо, что Ваньнин почувствовал его присутствие как-то уж совсем запоздало.

Кажется, каждый волосок на его затылке стал дыбом. Он резко дернулся, пытаясь сесть, но Мо Жань его остановил, удержав за плечи.

— Дядя Сюэ уже ушел, все в порядке.

— Но ты не ушел, — скорее, констатировал, чем спросил Чу Ваньнин.

Сердце оглушающе колотилось в груди, а дыхание снова начало сбиваться, свидетельствуя о подступающей панике. Он тяжело сглотнул и уставился на Мо Жаня, который теперь склонялся над ним с весьма взволнованным видом.

— Балетмейстер Чу… Ваньнин… если ты хочешь, я тоже могу уйти, — он нахмурился. — Я всего лишь… я хочу объясниться.

— Это лишнее, — оборвал его Чу Ваньнин, чувствуя себя особенно неловко оттого, что лежит на диване и смотрит на Мо Жаня снизу вверх.

Ох, черт, он знал, что этого разговора не избежать — и что Мо Жань захочет обсудить произошедшее. Но разве не лучше сделать вид, словно все в порядке, и ничего особенного не случилось?.. Не проще ли?

Мо Жань продолжал пристально изучать его лицо, и от этого взгляда делалось не по себе. К тому же, юноша молчал.

— Ваньнин, все, что я вчера наговорил… что я делал… — спустя несколько мучительно долгих минут, что тянулись будто целую вечность, начал он.

— Все в порядке, — балетмейстер Чу заставил свой голос звучать ровно, но тут же почувствовал, как по спине прошел озноб потому что Мо Жань мягко прикоснулся к нему.

— Я не хотел, чтобы все было так, — вздохнул юноша. — Я не должен был… Пожалуйста, прости меня, — он опустил голову, и теперь Ваньнин мог вдоволь насмотреться на его растрепанную макушку, потому что Вэйюй все еще склонялся к нему и продолжал каким-то непостижимым образом нависать над ним, изображая покаяние.

— За что ты просишь прощения? — вскинулся Чу, щурясь, и, когда Мо Жань уже открыл, было, рот, чтобы что-то ответить, перебил его. — Если в тебе есть хотя бы капля здравого смысла, ты прямо сейчас покинешь мой дом, и я забуду обо всем, что здесь произошло.

Лицо Мо Жаня потемнело.

— Забудешь? — выдохнул он сквозь зубы, а темные глаза сверкнули яростными фиолетовыми искрами на неожиданно побелевшем лице.

Чу Ваньнин только осторожно кивнул, опасаясь, что его голос может его подвести.

Однако он уже понял, что Мо Жань не собирался быть благоразумным — это было очевидно еще вчера, когда юноша, видимо, в запоздалой попытке хоть как-то оправдать произошедшее, начал нести околесицу про любовь.

По правде, Ваньнин едва помнил, что произошло после того, как Мо Жань начал увещевать его в своих благих намерениях. Его разум был слишком спутан.

Видимо, заметив хмурое выражение лица Ваньнина, Мо Жань вдруг спросил:

— Что, если я не хочу, чтобы ты забывал?..

— А разве не это имеют в виду люди, когда просят за что-то прощения? — отрезал Ваньнин, мрачно глядя перед собой. — Слова или поступки — это неважно. Я... понимаю.

— Что именно ты понимаешь? — во взгляде Мо Жаня промелькнуло странное выражение. — Я не собираюсь отказываться от своих слов. Я…

— Замолчи! — Ваньнин буквально толкнул Вэйюя, упираясь юноше в грудь.

— ...люблю тебя, Чу Ваньнин, — закончил фразу Мо Жань, отшатываясь. — А ты?..

Балетмейстер Чу уставился на Мо Жаня таким жестким взглядом, словно тот внезапно оскорбил его последними словами. Но он… молчал.

Да и что он мог сказать, если в его памяти все еще звучало признание Вэйюя, которое тот вчера шептал в его волосы? Он все еще чувствовал на своих губах поцелуй, который на какое-то мгновение напрочь лишил его рассудка и способности к сопротивлению.

На какое-то мгновение он поверил Вэйюю, и все происходящее между ними обрело некий смысл.

Мо Жань… неужели он мог и вправду любить… такого, как Чу Ваньнин?

«Бред!»

Ваньнин продолжал смотреть на Вэйюя, чуть сощурив глаза. Если юноша планировал вырвать у него признание таким образом, какой была истинная причина этому?

Почему Мо Жань не мог просто оставить его в покое?..

— Не нужно. Не отвечай, — усмехнулся юноша, пожимая плечами. — Мне достаточно того, что теперь ты знаешь о моих чувствах. Если вчера… тебе было неприятно, этого больше не повторится. Просто… просто не прогоняй меня. Прошу.

Ваньнин закрыл глаза, неожиданно ощущая, как решимость прогнать Мо Жаня тает с каждой секундой, а его самого сковывает страх от полного непонимания того, к чему все идет.

Он слышал эту фразу не впервые. Мо Жань раз за разом просил его о том, чтобы он не прогонял его.

В ту первую ночь, когда он узнал, что Ваньнина преследует преступная группировка, разве не он говорил: «Не хочу, чтобы ты отталкивал меня, как всех остальных…»?

Разве ранее, когда Ваньнин язвительно бросил ему в лицо, что знает его истинную личность, Мо Жань ему не ответил, что «скрывал свое имя потому что опасался, что прогонишь меня, едва узнаешь, кто я…»?

Снова и снова. Изо дня в день.

Мо Жань повторял одну и ту же фразу. Как если бы это было единственным, что имело смысл.

Но для Ваньнина это были всего лишь слова. Пустой звук.

До сих пор.

Он вдруг почувствовал, как сердце сжалось от боли, как если бы внутри него вдруг что-то надломилось.

«Иногда быть уничтоженным кем-то — лучше, чем быть отвергнутым…» — сказал ему Мо Жань когда подвозил его домой несколько недель назад. Эта фраза тогда звучала так странно и неуместно — и Чу Ваньнин подумал, что юноша говорит это просто для того чтобы поспорить с ним.

Однако на самом деле все обстояло совсем иначе.

Мог ли Мо Жань все это время пытаться дать ему понять, что происходит в его душе?

Мог ли Чу Ваньнин быть настолько слепым, что попросту не заметил, что на самом деле происходит в сердце Мо Вэйюя?..

— Мо Вэйюй, — Ваньнин наконец нашел в себе силы взглянуть на Вэйюя. — Посмотри на меня как следует. Зачем тебе я?..

Однако тут же балетмейстер осознал, какую ошибку допустил, потому что Вэйюй смотрел на него с таким выражением лица, что Чу внезапно стало по-настоящему страшно.

Во взгляде Мо Жаня он читал чувства, от которых он сам так долго пытался бежать.

— Ваньнин, — прошептал юноша.

Теперь он склонялся над лицом Чу, и его глаза сверкали пугающей одержимостью.

— Ты почти не знаешь меня, — бросил балетмейстер Чу первое, что пришло в голову.

— Я знаю тебя лучше, чем кто-либо. И я единственный, кому ты позволил приблизиться к себе за все это время, — рука Мо Жаня накрыла ладонь Чу, и Ваньнин неожиданно понял, что все его возражения сошли на нет.

Мо Жань был прав: он позволил к себе приблизиться, надеясь, что для Мо Жаня это не будет иметь особого значения, что для юноши это будет лишь игрой, или … ничего не значащим общением, в то время как он сам эгоистично впитывал те крохи тепла, которые Вэйюй дарил ему. Как же он был глуп!..

— Как… как давно? — только и смог тихо прошептать он.

— Всегда, — Мо Жань сжал ладонь Чу в своей. — С тех пор, как впервые тебя увидел. Я пытался пробиться к тебе, но ты… Я долгое время думал, будто ты отталкиваешь меня намеренно. Я не знал твоих причин… я ничего не знал. Иногда мне казалось, что ты меня ненавидишь… А иногда я думал, что ненавижу тебя.

— Я не ненавижу тебя, — Чу уставился на Мо Жаня с весьма сложным лицом, однако вовремя остановился и не стал заканчивать фразу.

Он все еще боялся поверить в происходящее. Не понимал, как могло дойти до такого. Не верил.

И не мог позволить себе сказать, что любит Мо Жаня в ответ — ведь, если он сделает это, пути назад не будет.

Если что-то пойдет не так, он попросту не переживет этой боли.

— Я… думаю, что ты неплохой человек, Мо Жань, — тихо проговорил он, чувствуя, что каждое слово застревает в горле. — И... я совсем не против… — он замолчал, понимая, что дальше продолжать не сможет. Лицо и без того пылало. Он сам не был уверен, что хочет сказать.

Не против… чего? Отношений? Но ведь он понятия не имел, о чем говорит.

— Ваньнин!.. — Мо Жань внезапно прижался щекой к его щеке, а затем стал осыпать его лицо поцелуями, заставляя Чу неловко отворачиваться. — Я так люблю тебя! Я… хочу встречаться с тобой. Жить с тобой. Проводить с тобой все время! Ты… скажи… просто скажи, что ты хочешь того же. Просто кивни — и мне будет достаточно…

Его пальцы беспорядочно гладили волосы Ваньнина, а глаза сверкали так, словно он был в лихорадке. Как если бы он видел перед собой нечто невыразимо прекрасное — и боялся, что видение исчезнет в следующую секунду.

Ваньнин не мог отстраниться, пульс отдавался в голове диким ревом, а затылок немел от сладости прикосновений и этого прожигающего насквозь, откровенного, наполненного чувствами взгляда.

Он медленно кивнул — потому что не был уверен, что может говорить. Был слишком смущен чтобы сказать хоть слово. Не понимал, как и почему Мо Жаню удалось заставить его поверить — и был в ужасе потому что все равно еще не до конца верил в происходящее.

«Это все еще может быть шуткой… или какой-то глупой игрой…» — пронеслась в голове непрошенная мысль, но в следующую секунду Мо Жань буквально прижал его к себе так крепко, что его дыхание сбилось.

— Ваньнин, — сбивчиво шептал он, щекоча дыханием ухо мужчины. — Я так люблю тебя… Ты не пожалеешь об этом, обещаю! Я сделаю так, чтобы каждый твой день, каждая секунда были особенными! Я… ждал этого столько лет!..

Ваньнин неожиданно почувствовал что-то влажное на своей щеке, но это были не его слезы. Он в ужасе уставился на Мо Жаня, который, кажется, не осознавал, что плачет…

Комментарий к Часть 25 Автор не хочет писать плохое, однако: я была немного расстроена такой реакцией на прошлую часть, потому что трачу на написание истории время (а на этой неделе у меня его был минимум: я работаю, даже сейчас вот публикую это в ОБЕД), силы, и какие-то внутренние эмоциональные ресурсы.

The story goes as it goes, я пишу как умею. Я не гениальный автор (вообще в шоке, что меня кто-то читает здесь!), и это мой ВТОРОЙ фанфик (а не справочник как создать гармоничные отношения! XD). Который я задумывала как короткую историю про БАЛЕТ… >_<

“Короткую” и “про балет”, понимаете, да?..

Я, надеюсь, смогла объяснить, почему расстроена. В любом случае всем спасибо за понимание. Давайте будем терпимее.

====== Часть 26 ======

Комментарий к Часть 26 Запоздало добавлю, кто еще не читал — саундтрек к части с прыжком Rammstein “Sonne” в этом миксе. Оно того стоит, просто поверьте! <3

https://open.spotify.com/track/68d7fXO55MEqccyl28fLhG?si=77c31764163843e7

Ваньнин понятия не имел, как реагировать на чужие слезы, а потому осторожно обнял Мо Жаня за плечи и легонько погладил юношу по растрепанным волосам, в который раз поражаясь, насколько эти беспорядочные пряди могут быть мягкими.

Его длинные пальцы неуклюже скользили по затылку и шее Вэйюя, а все возражения так и остались невысказанными. По его собственному телу распространялось волнами тепло, от которого сердце млело, пропуская удары.

Говорить не хотелось, потому что любой звук мог разрушить момент, напоминающий зыбкий мираж. Крупные капли дождя продолжали тихо шелестеть по подоконнику, а дыхание Мо Жаня щекотало шею, опаляя жаром.

— Мо Жань… — Чу Ваньнин сам не понял, зачем позвал юношу по имени. Его тут же захлестнуло волнение. Все-таки ему стоило бы молчать, потому что юноша мгновенно напрягся.

— Ваньнин? — он приподнял голову, вопросительно глядя на Чу. — Что-то не так?..

— Ничего, — Чу Ваньнин покачал головой, готовый провалиться сквозь землю от неловкости. Он ни за что бы не признался, что ему просто нравится произносить имя юноши. Это было… слишком. Просто слишком. А теперь Вэйюй еще и смотрел на него в упор, как если бы чего-то ждал.

— Ваньнин, я хотел спросить, — после небольшой паузы поинтересовался он. — Как насчет… свидания?

— Что?.. — глаза балетмейстера Чу на мгновение превратились в щелки. Он снова напрягся.

— Раз уж мы встречаемся, то я хочу пригласить тебя на настоящее свидание, — Мо Жань продолжал изводить Ваньнина полным надежды и нежности взглядом, его все еще красное от недавних слез лицо вызывало главным образом жалость. В этот момент он выглядел таким беззащитным, словно одно неосторожно оброненное слово способно расколоть вдребезги его сердце.

Чу Ваньнин, который в жизни не был на свиданиях, не умел говорить о любви, а из слов поддержки знал лишь «хорошо», был окончательно выбит из колеи. Одна лишь мысль о том, чтобы прилюдно даже просто держаться с кем-то за руки, уже заставляла его напрячься.

Он хотел бы ответить что-то резкое — но вместо этого обнаружил, что голос его больше не слушается, а сам он продолжает беспомощно смотреть на Мо Жаня, мысленно ненавидя себя за слабость.

«О чем, черт возьми, я думаю?! Что, если нас кто-то увидит вместе?..» — проносились в голове мысли одна страшнее другой.

Однако он прекрасно осознавал, что Жуфэн и так уже было известно о Вэйюе, а половина их труппы запечатлела их совместный танец на видео и обсуждала в общем чате, спят ли они.

— Ваньнин?.. — Мо Жань нахмурился, видимо, осознав, что что-то идет не так, — Прости, если я поторопился. Просто я подумал, что было бы здорово за тобой ухаживать… — в его взгляде поселилась паника.

— Я мужчина, — бросил сухо Чу Ваньнин.

— Я в курсе, — Мо Жань расплылся в обаятельной улыбке. — Если ты стесняешься наших отношений, я могу найти уединенное место, и нас никто не увидит…

— Мой дом недостаточно уединен для тебя? — края губ Ваньнина предательски дрогнули.

Он пытался заставить себя держать серьезное лицо, но, кажется, глупый юмор Мо Жаня был заразен.

— …... — кажется, Вэйюй был ошарашен его ответом, потому что юноша только продолжал смотреть на него с открытым ртом, хлопая глазами.

— Я не против свидания с тобой, но не понимаю смысла, — вздохнув, признался наконец Ваньнин. — Я никогда не… в общем, ни с кем не встречался.

— Ваньнин, — Мо Жань неожиданно обхватил его за талию, притягивая к себе так резко, что Чу пришлось вцепиться юноше в плечи чтобы сохранить равновесие. — Это и правда будет твое первое свидание?.. Правда?..

Он заглядывал в глаза мужчине так пристально, что Чу внезапно ощутил, как кровь приливает к лицу. Запоздало он осознал, как, должно быть, ужасно звучит его признание. Он всего лишь констатировал факт — и даже не подумал, как Вэйюй мог воспринять его «внезапное» откровение.

«И, правда, кто в таком возрасте идет на первое свидание?.. Чу Ваньнин, да ты гений!» — «поздравил» он себя.

— То есть, я, конечно, понимаю, что ты вряд ли… ну… — поспешно исправился Мо Жань, отводя глаза, потому что выражение лица балетмейстера не предвещало ничего хорошего. — Но я думал, что уж на свидания-то ты… ходил?

— Мне это было неинтересно, — Ваньнин попытался отстраниться, но Вэйюй продолжал прижимать его к себе так крепко, что Чу пришлось бы двинуть ему хорошенько в челюсть чтобы заставить отступиться.

— Понимаю, — Мо Жань, кажется, воспринял это как вызов. — В таком случае, я должен все организовать так, чтобы тебе совершенно точно понравилось... — он буквально просиял.

— Мо Жань, — Ваньнин скрипнул зубами. — С чего ты взял, что должен что-то устраивать?

С каждой секундой у мужчины нарастало чувство, что он сам не понял, насколько влип, согласившись непонятно на что — потому что Вэйюй, как обычно, не отличался связностью в своих выражениях, когда предлагал ему не то встречаться, не то жить вместе.

И, если перспектива «жить вместе» выглядела не так угрожающе поскольку они уже некоторое время и так вынужденно жили под одной крышей, и Ваньнин действительно скучал по тем нескольким неделям — то сама идея «встречаться» вызывала панический ужас.

Хотя бы потому что он не имел ни малейшего представления, что ему предполагается делать.

Должен ли он будет тоже устраивать Вэйюю свидания? Дарить цветы?.. Представив, как покупает букет и преподносит его юноше, Ваньнин едва не начал плеваться кровью. Нет, он определенно был в шаге от того, чтобы спасаться бегством. Все осложнялось тем, что он находился у себя дома, и бежать здесь было особо некуда.

— Ваньнин, — позвал его Мо Жань тихо. — Не хмурься так сильно. Просто скажи, что тебя так беспокоит.

Чу Ваньнин усилием воли заставил себя сделать лицо попроще и молча покачал головой.

— Ваньнин, — не унимался Мо Жань. — Я здесь. Если ты хочешь о чем-то спросить, или тебя тревожит что-то, я всегда готов выслушать и помочь. Ты ведь знаешь об этом?

— Знаю, — кивнул балетмейстер Чу. Он определенно не мог заставить себя сказать Мо Жаню в лицо, что его беспокоит в принципе само наличие их отношений. Он не понимал, чего юноша от него ждет — вернее, всего минут десять назад ему казалось, что понимает, но на поверку оказалось, что он просто убедил в этом себя. Притом совсем необоснованно.

— Вот и хорошо, что знаешь, — улыбнулся Вэйюй и прижался губами к щеке Ваньнина, заставляя мужчину вздрогнуть от неожиданности. — Пожалуй, я тогда пойду. Отдохни как следует — а вечером я заеду за тобой… часов в девять?

— Так поздно?.. — вырвалось у Ваньнина раньше чем он успел подумать.

Почему-то он даже не предположил, что Вэйюй захочет куда-то уйти — и он уж точно не ожидал от себя, что почувствует укол разочарования. С другой стороны, юноша готовил ему еду, пек печенье, убирал… Ваньнин едва не застонал, вдруг осознав, что Мо Жань, должно быть, не спал еще с прошлого дня.

— Я могу заехать и раньше, но то место, куда я планирую тебя привести, особенно красиво ночью, — как-то уж очень загадочно ответил Вэйюй, хитро щурясь.

— Хорошо, — сдался Ваньнин, понимая, что у него нет ни единого аргумента чтобы отговорить Мо Жаня от этой идиотской затеи. Да и он сам чувствовал, что ему следует побыть наедине со своими мыслями — потому что само присутствие Мо Жаня выбивало почву из-под ног, лишая последних искр разума.

После прошлой ночи он все еще чувствовал себя так, словно каждый его нерв оголен — и малейшее слово, действие или взгляд могли пошатнуть его и без того хрупкое душевное равновесие. Он все еще не верил, что все, что случилось между ним и Вэйюем, было реальным. Казалось, стоит Мо Жаню уйти — и он усомнится в том, что признания Вэйюя ему не приснились…

И, все же, он заставил себя проводить юношу до двери. И его руки почти не дрожали когда он закрывал за ним дверь.

Он даже нашел в себе силы улыбнуться в ответ, когда Мо Жань обернулся и помахал ему.

Лишь когда дверь закрылась, Чу вдруг понял, что внезапно как будто стало нечем дышать. Как если бы весь кислород разом выжгло в его доме. Сердце беспомощно продолжало колотиться где-то в горле — а он сам чувствовал себя настолько разбитым, что, казалось, в нем не осталось ни капли сил чтобы даже просто дойти до постели и рухнуть в нее спать.

Впрочем, он даже не был уверен, что сумеет заснуть… Между тем, до свидания с Вэйюем оставалось целых шесть часов.

«Ну и что я, спрашивается, должен теперь делать?» — спросил он у себя.

...Мо Жань не припоминал, когда в последний раз так нервничал. Он едва сдерживался чтобы не позвонить Чу Ваньнину и не отменить все, потому что его нервы, казалось, превратились в натянутые до предела струны: того и гляди — лопнут, а сам он сорвется в безумие.

Он до сих пор не понимал, каким чудом Ваньнин согласился с ним встречаться после всего, что между ними произошло.

После того, как Мо Жань… потерял над собой контроль.

Одно лишь воспоминание о произошедшем вызывало у него желание исчезнуть с лица земли. Но он ведь знал, что рано или поздно это может произойти. Знал, что в последние дни ему становилось все хуже — всему виной его нестабильное эмоциональное состояние.

Черт, он настолько боялся потерять Чу, быть отвергнутым им снова — а по иронии, это и стало той самой последней каплей, заставившей реку выйти из берегов.

Он едва не потерял единственного человека, который имел для него значение, только потому что слишком боялся его потерять… Что могло быть более глупым?

Мо Жань хмуро уставился на собственное отражение в зеркале заднего вида. Он выглядел так же, как обычно: улыбчивое лицо, вьющиеся волосы, небрежно собранные в высокий хвост, сосредоточенный взгляд темных глаз…

Он невольно вспомнил, как нежно Ваньнин касался его лица еще утром и перебирал прохладными пальцами его волосы. Почти невесомые прикосновения вызывали зависимость сродни маниакальной — иначе Мо Жань не мог объяснить тот факт, что его возбуждали одни лишь фантазии о простых, бл*ть, прикосновениях.

«Что, если он передумает?.. Или снова сделает вид, словно ничего не было?»

Мо Жань припарковался у ворот дома Чу и несколько секунд просто сидел в машине ничего не делая. На часах было уже пять минут десятого.

Тихо выругавшись, он наконец набрал Ваньнина — и спустя несколько мучительных минут ожидания… тупо уставился на экран.

Чу, мать его, сбросил звонок.

«Бл*...»

Мо Жань приложился лбом к стеклу, не сдерживаясь в выражениях. Он подозревал, что Чу Ваньнин вполне способен снова замкнуться или вести себя так, словно ничего не произошло — но даже не догадывался, что тот решит тупо отморозиться!..

Юноша тихо выдохнул, пытаясь успокоиться, а затем снова набрал номер Ваньнина — и принялся ждать. На этот раз звонок был сброшен буквально через пару гудков.

«С*ка!!!»

Однако, к его удивлению, буквально в следующую секунду ему пришло сообщение от балетмейстера Чу с какими-то весьма невнятными объяснениями.

Тот писал:

«Мо Жань, я немного задерживаюсь. Пожалуйста, подожди меня в машине еще десять минут.»

Вэйюй потер глаза, ущипнул себя, а затем снова перечитал эти несколько фраз.

Он определенно не понимал, что может заставить Чу задержаться даже на минуту — обыкновенно тот был даже излишне пунктуален, и пилил всех, кто позволял себе прийти на репетиции позже себя.

«Какого хр*на?..»

Еще более подозрительно было то, что Ваньнин даже не подумал впустить его в дом.

Однако Мо Жаню не приходилось особенно выбирать, так что он приготовился ждать столько, сколько нужно. В конце концов, Ваньнин не попытался слиться — он всего лишь опаздывал.

Даже если он заставит Вэйюя ждать до утра — то не сдвинется с места.

Следующие несколько минут тянулись особенно долго: юноша продолжал перечитывать сообщение Чу и время от времени беспокойно коситься на часы. Под ложечкой неприятно посасывало, и напряжение медленно подползало к точке кипения.

Ровно в четверть десятого, верный своему слову, на горизонте показался балетмейстер Чу, и лишь тогда Мо Жань позволил себе медленно выдохнуть — потому что мужчина решительно направлялся в сторону его машины, выглядя при этом так, словно собрался кому-то надрать зад. На лице его было написана высшая степень раздражения, а взгляд метал молнии.

«Такой красивый... даже когда злой…»

Мо Жань буквально перестал моргать, следя за каждым движением Чу. Всякий раз, глядя на Ваньнина, он словно видел его впервые: даже то, как мужчина просто идет, было захватывающим зрелищем. Движения были четкими, отточенными, и в то же время наполненными изяществом — в них была и острота холодного оружия, и плавность стихии.

— Ваньнин, — Мо Жань вышел ему навстречу.

— Привет, Мо Жань, — балетмейстер Чу резко остановился, и только теперь юноша заметил, что у него было что-то в руках. — Это… это тебе.

Мо Жань хотел перехватить сверток, но Ваньнин почему-то с поразительной ловкостью убрал его в сторону. Выражение его лица при этом стало еще более грозным.

— Можно мне посмотреть?..

— Может, позже? — Чу Ваньнин натянуто улыбнулся, и у Мо Жаня перехватило дыхание от того, как на секунду неуловимо смягчилось обыкновенно лишенное всяких эмоций лицо, выдавая крайнюю степень смущения.

— Как скажешь, — юноша помог Чу сесть на пассажирское сидение, решив, что не станет ни на чем настаивать.

Ему было до одури любопытно, что было в том таинственном свертке такого, что Ваньнин едва не убежал обратно в дом, однако он мог заставить себя подождать. В конце концов, главное — мужчина все-таки сидел сейчас совсем рядом с ним, тщательно пристегнутый и выглядящий так, словно собрался как минимум встретиться лицом к лицу с главным боссом какой-нибудь особо кровавой RPG. Даже одет он был соответствующе: обыкновенные траурно-белоснежные одеяния сменил на не менее траурно-черные минималистичные свитер и джинсы, а волосы собрал в высокий хвост, предварительно скрепив... — глаза Мо Жаня расширились — той самой заколкой! Рубиновые лепестки нежно поблескивали в тусклом свете уличных фонарей и отбрасывали алые блики на черный шелк волос.

«Все-таки он ее носит!..»

Это поразительное открытие подействовало на Мо Жаня как гром средь ясного неба. Он уставился на Ваньнина во все глаза с абсолютно глупым выражением лица, расплываясь в улыбке.

— Так… мы едем? — Чу нахмурился, видимо, не понимая, чем вызвана такая бурная реакция.

— Да… да, как скажешь, — невпопад закивал головой Вэйюй, но улыбаться не перестал.

Следующие полчаса прошли относительно спокойно, если исключить тот факт, что балетмейстер Чу время от времени неловко поглядывал на Мо Жаня — и выглядел при этом так, словно вот-вот попросит повернуть обратно. Когда же Мо Жань наконец припарковался в абсолютно незнакомом квартале, лицо его приобрело откровенно бледный оттенок.

— Мы... приехали? — переспросил он, чувствуя себя невероятно глупо потому что, совершенно очевидно, Мо Жань бы не стал останавливаться без весомой причины.

— Ну, в общем, да, — юноша ухмыльнулся. — Я хотел сегодня показать тебе место, где я часто проводил время до того, как уехал на гастроли. Мне всегда хотелось привести тебя сюда, Ваньнин, но… мне казалось, ты ни за что бы не согласился.

— Но я здесь, — Чу приподнял брови, очевидно, считая, что этого факта достаточно для того, чтобы возразить Вэйюю. — И, к тому же, не припомню, чтобы ты меня приглашал хоть куда-то в то время, что я был твоим учителем…

— На самом деле, я приглашал тебя много раз, — Мо Жань прищурился. — Я звал тебя пообедать вместе, наверное, раз сто, но ты просто…

— Я говорил, что не голоден, — закончил за него Ваньнин, пожимая плечами. — Ты прав. Но как бы это выглядело, если бы я согласился? Тебе сколько тогда было… десять? Одиннадцать?

Мо Жань рассмеялся.

— Какая разница, как бы это выглядело? Ты старше меня всего на пару лет, Ваньнин, но ведешь себя так, словно в отцы годишься.

— Вздор, — балетмейстер Чу опасно прищурился. — В подростковом возрасте разница ощущается совсем иначе. В сравнении со мной ты был мальчишкой.

— Но сейчас-то я уже не похож на ребенка, ...учитель?.. — юноша явно забавлялся.

Определенно он прекрасно знал, что был не только выше ростом, но и сложен крепче. Даже размер их рук отличался — не говоря уже о том, что у Мо Жаня были более широкие плечи, а мускулатура буквально выпирала из-под одежды. Ваньнин же хоть и был в отличной форме, но само его астеническое сложение никогда не позволяло ему похвастаться слишком рельефным телом. И один лишь этот факт иногда отчаянно смущал.

Нет, назвать Мо Жаня ребенком теперь мало у кого повернулся бы язык. К тому же, Чу тут же некстати вспомнил о том, насколько внушительно Вэйюй был сложен ниже пояса — зрелище заставляло его нервничать даже спустя столько времени. Он до сих пор жалел, что тогда ему не хватило духу заставить себя не смотреть.

— Ваньнин?.. — окликнул его Мо Жань. — Пойдем?

Чу Ваньнин, едва живой от стыда, поспешно прогнал не самые удачные воспоминания и кивнул. Однако, едва он вышел из машины, горячая ладонь Вэйюя мгновенно накрыла его глаза. Вторая же рука юноши обвилась вокруг талии мужчины, заставляя остановиться.

Чу застыл на месте, пытаясь понять, зачем Мо Жань пытается сбить его с толку.

— Постой… Ваньнин, ты можешь не смотреть, пока мы не будем на месте? — он склонился к самому уху балетмейстера, и тот едва не подпрыгнул от неожиданности, потому что шепот буквально щекотал чувствительную ушную раковину, пробуждая целую вереницу мурашек.

— Я могу просто закрыть глаза если ты будешь вести меня под руку. Тебе не обязательно… стоять так близко, — выдохнул Чу, напрягаясь. — Я не собираюсь подсматривать.

— О, я придумал кое-что получше, — пробормотал Мо Жань, продолжая обнимать его за талию. Однако теперь место его ладони на глазах заняла плотная темная повязка, сквозь которую едва возможно было что-либо разглядеть.

В следующую секунду он подхватил Ваньнина, заставляя мужчину раздраженно взмахнуть руками в попытках сохранить равновесие — и, отбросив сомнения, быстрым шагом направился вперед. То, что Чу совсем не сопротивлялся и, казалось, был готов ко всему, определенно вселяло уверенность — а сам факт того, что мужчина не просто согласился довериться ему, но и не высказывал никаких возражений, и лишь тихо выдохнул, когда Мо Жань буквально обвил его руками, не могло не воодушевлять.

Однако Мо Жань тут же вспомнил, как однажды уже радовался тому, как Чу Ваньнин ему беспрекословно доверяет, когда опоил мужчину снотворной настойкой — а на следующее утро балетмейстер в ужасе сбежал от него.

Нет, радоваться все-таки было как-то рановато.

Мо Вэйюй действительно собирался сделать это свидание особенным, однако уверенность в том, что еще с утра казалось ему отличной идеей, таяла с каждой секундой. Возможно, он все-таки зашел слишком далеко — и Ваньнин просто не поймет его.

Спустя пару минут он наконец осторожно поставил Ваньнина на ноги, а затем ослабил узел повязки.

— Мы на месте, — он отступил от Чу на несколько шагов, позволяя балетмейстеру самостоятельно снять с глаз ткань и осмотреться.

Мужчина медленно отодвинул повязку в сторону, щурясь, как если бы опасался того, что может увидеть. В следующую секунду его лицо сделалось непроницаемым, а темные словно ночь глаза сверкнули неверием.

— Это..?

— Когда я только начинал заниматься трюками, мне необходимо было где-то тренироваться, и это место было идеальным, — поспешно объяснил Мо Жань. — Здесь все еще шло строительство, так что вечерами в свободное время я пробирался сюда чтобы практиковаться — а сегодня я просто арендовал всю крышу для того, чтобы все устроить и привести тебя… Не переживай, Ваньнин — здесь никого нет кроме нас с тобой. И мы можем здесь находиться сколько пожелаем...

— На каком мы этаже? — внезапно севшим голосом тихо поинтересовался Чу. Его пальцы вцепились в повязку, как если бы он хотел снова натянуть ее на глаза чтобы больше ничего не видеть.

— Это неважно, — Мо Жань шагнул к нему. — Посмотри, какой красивый вид открывается на город. Разве… разве тебе не нравится?

— Я боюсь высоты, — процедил Ваньнин сухо, — ты… должен был помнить.

Его лицо все еще было неестественно пепельным, а взгляд упирался в Мо Жаня, как если бы он опасался, что, если посмотрит куда-то в сторону — окончательно сорвется в панику.

А паниковать было отчего, потому что Вэйюю хватило ума привести его на крышу небоскреба, представляющую собой огромный стеклянный шар с абсолютно прозрачным полом, сквозь который легко просматривались десятки кварталов, проезжая часть — и проносящиеся где-то внизу светящиеся точки автомобильных фар. Город напоминал внезапно оживший дальний план триптиха Босха — светящийся муравейник, разрывающий сгущающуюся тьму потоками света, которые прошивали ночь подобно тысячам золотых нитей.

— Ваньнин, — Мо Жань сделал шаг в сторону Чу, протягивая руку.

— Зачем ты привел меня сюда? — балетмейстер усилием воли заставил себя не смотреть под ноги, и спустя пару секунд сомнений шагнул к Вэйюю, но тут же пошатнулся — как если бы оступился на ровном месте.

Он старался не думать о том, что от разверзнувшейся пропасти его отделяет лишь тонкое прозрачное стекло под ногами.

На реке зимой лёд и то бывал толще.

Казалось, каждый шаг приближает его к неотвратимой гибели.

В горле пересохло.

Мо Жань внезапно отчетливо понял, насколько неосмотрительно выбрал место их свидания — но что-либо менять было уже поздно.

— Ваньнин, — повторил он тихо, — иди ко мне и ничего не бойся, ладно?..

Балетмейстер Чу смерил Вэйюя мрачным взглядом. Он понимал, что юноша сейчас буквально уговаривает его словно ребенка, но ничего не мог поделать с разъедающим последние крохи уверенности страхом, который, казалось, лишь усиливался с каждой секундой.

В следующее мгновение Мо Жань, видя, что Чу снова застыл на месте и не может больше ступить и шагу, сам подошел к нему и обхватил мужчину за плечи, прижимая оцепеневшее тело к себе.

Ваньнин тут же ухватился за Мо Жаня и зажмурился, как если бы был готов к падению в любую секунду.

Однако… шло время, и ничего ужасного не происходило.

— Всё хорошо, видишь? — прошептал Мо Жань ему куда-то в шею. — Расслабься. Здесь действительно очень красиво, и я пригласил тебя сюда совсем не для того, чтобы пугать. Вместо того чтобы смотреть под ноги, взгляни сейчас наверх, хорошо?

Чу Ваньнин позволил себе бросить осторожный взгляд в сторону неба — и замер в потрясении. Перед ним открылся невероятный вид полной луны, как раз выплывающей из-за густых облаков подобно сверкающему призрачному шару. Запорошенный дождевыми каплями огромный стеклянный купол переливался в неровном свете мириадами крошечных призм, удерживаясь в воздухе при помощи прочных хромированных балок. Лунный свет струился сквозь прозрачное стекло и скользил мягкими потоками в прохладном ночном воздухе.

— Тебе нравится? — мягко спросил Мо Жань.

Ваньнин продолжал молча вглядываться в пронзительно бездонное ночное небо. На мгновение он почувствовал себя невероятно свободным, как если бы вдруг вырвался из телесной оболочки и вот-вот мог быть поглощен безбрежной тьмой космоса — и лишь руки Вэйюя удерживали его от того чтобы оторваться от поверхности земли и воспарить.

Он внезапно понял, что именно пытался изобразить Микеланджело на сводах Сикстинской капеллы — небо, простирающееся над ним, принимало его.

— Это… прекрасно, — выдохнул он спустя несколько мучительно долгих секунд. — Мо Жань, это место…

Он говорил обрывками потому что слова путались в голове. Звук собственного голоса казался ему неуместным и грубым — и даже шепот не мог бы его смягчить.

— Я знаю, — выдохнул Мо Жань ему в волосы. — А теперь… Ваньнин, ты хотел бы попробовать забраться на самый верх вместе со мной?

— Я не смогу, — Чу ошеломленно дернулся в руках юноши. — Нет… нет! Просто нет!

— Сможешь, — улыбнулся Мо Жань, щекоча дыханием его шею, и от теплой волны воздуха тело Ваньнина буквально пронзил электрический разряд. — Я сам делал это бессчетное количество раз... Видишь ту балку, напоминающую изогнутую дугу? Прямо под ней находится мягкий гимнастический мат — и, если ты оступишься, ничего ужасного не произойдет. Ты просто упадешь вниз, на мягкую поверхность...

— Зачем ты положил под балкой гимнастический мат? — прищурился Чу, перебивая Мо Жаня.

Он мгновенно заподозрил неладное. Сердце тут же тревожно сжалось потому что он запоздало понял, насколько высоко находится сердце купола от поверхности пола. Даже если падение будет мягким, процесс займет достаточно времени чтобы сойти с ума от ужаса… раз пять к ряду.

— Потому что я хотел попробовать проделать некоторые трюки вместе с тобой, Ваньнин, — признался Мо Жань тихо. — Прямо в воздухе. В падении. Что скажешь?..

— …... — Чу уставился на юношу с таким видом, словно тот нанес ему удар под дых. Он не знал, стоит ли ему сейчас истерически рассмеяться, или осыпать Мо Жаня проклятиями. И то, и другое едва ли могло передать его внутреннее состояние.

Ради всех святых, он и так едва мог находиться в этом месте — в основном, только благодаря тому что цеплялся за плечи Мо Жаня как за спасительную соломинку и старательно уводил взгляд от прозрачного стекла под ногами.

Мо Жань, правда, предлагал ему прыгнуть вниз с самой высокой балки этого купола?.. Без страховки?..

Он… серьезно считал, что Чу способен на подобное?

— Ваньнин… — Мо Жань тихонько вздохнул, поглаживая напряженную спину мужчины. — Ты можешь просто понаблюдать, как это делаю я. Я понимаю, что все это выглядит пугающе, но… просто поверь — если ты все-таки решишься, ощущение в прыжке будет потрясающим. Я могу тебе это обещать. Но я не стану настаивать.

Его пальцы мягко прошлись по волосам Чу, а затем аккуратно принялись массировать буквально заледеневшую от напряжения шею.

Балетмейстер Чу сделал глубокий вдох и перевел взгляд на лицо Мо Жаня. Парень склонялся к нему все это время, но из-за испуга Ваньнин едва замечал, насколько близко они находятся друг от друга.

Все это время он позволял своему телу буквально льнуть к Мо Жаню, и это казалось… правильным. Его собственные руки лежали на груди юноши, и он чувствовал, как бьется его сердце. Удар за ударом. Часто. Гулко.

Казалось, его собственное сердце пытается следовать этим ударам подобно тому, как сам он привык следовать лейтмотиву, исполняя танец.

От внезапно нахлынувшего чувства стыда он резко отпрянул в сторону на несколько шагов, позабыв о том, чем был только что так напуган.

— Хорошо… — сорвалось у него с языка раньше, чем он успел понять, что говорит, и едва удержался чтобы в ужасе не зажать рот ладонью потому что понял, как сильно себя выдал одним этим словом.

Ведь он мог для начала просто посмотреть, как исполняет прыжки Мо Жань — но сама мысль о том, что ему придется смотреть на то, что юноша рискует таким образом, заставляла его содрогаться от ужаса.

Он действительно готов был прыгнуть вниз вместе с Вэйюем… просто потому что не хотел смотреть, как тот рискует один.

— Ваньнин?.. — Мо Жань пристально вгляделся во внезапно лишившееся любых эмоций лицо Чу. — Если ты хочешь отказаться, все в порядке. Я действительно… зашел слишком далеко? Это ведь наше свидание, и тебе должно нравиться то, что мы делаем...

— Вздор, — Ваньнин вскинул в воздух острый подбородок, а его пронзительные темные глаза полоснули юношу словно острое лезвие. — Я прыгну с тобой. В этом нет ничего… особенного.

Он резко развернулся к Мо Жаню спиной и показательно направился… он сам не знал, куда, потому что, сделав всего несколько шагов и случайно скользнув взглядом по простирающемуся под ногами далекому пейзажу ночного города, снова почувствовал, как мучительно перехватывает дыхание.

Однако ему следовало взять себя в руки прямо сейчас — потому что сам факт, что Мо Жань приготовил подобное свидание и захотел поделиться с ним чем-то настолько личным, был важен. Ваньнин понимал, что Мо Жань наверняка задумал все это не просто так — это место было особенным. Юноша позвал его сюда потому что любил этот купол — и те ощущения, которые он испытывал, он хотел разделить с Чу.

Вот только Чу Ваньнин… возможно, никогда не сможет понять Мо Жаня.

Как бы ни старался. И какие бы усилия над собой ни делал.

Как бы отчаянно ни пытался скрыть свой страх.

Словно почувствовав, что мысли мужчины приняли неприятный оборот, Мо Жань тут же осторожно предложил:

— Если хочешь, мы вовсе можем не прыгать. Посидим прямо здесь — и будем делать что угодно. Что захочешь. Я… на всякий случай принес подушки, пледы и вино. Я открою тот сверток, что ты приготовил для меня…

— Я хочу прыгнуть с тобой, — упрямо оборвал его Ваньнин, хмуря брови. — Если ты хочешь этого, я готов попробовать.

Мо Жань недоверчиво уставился на Чу, а затем неожиданно улыбнулся и буквально сгреб мужчину в объятия, целуя подрагивающие от напряжения губы.

Ваньнин замер. Он так и не закрыл глаза, а потому мог нечетко видеть лицо Вэйюя в рассеивающемся лунном свете: резкие черты, широкие скулы, ниспадающие в беспорядке на лоб пряди волос.

Мо Жань был настолько красив, что даже смотреть на него было больно. Чувствовать же его поцелуи, полные невысказанных обещаний и тлеющего огня, готового разлиться в любую секунду жарким потоком, казалось и вовсе невыносимо.

— Ваньнин… — Мо Жань продолжал мягко ласкать его губы, а руки его скользили по спине мужчины, очерчивая каждый изгиб, каждый выпирающий позвонок. — Черт тебя побери, Ваньнин… почему ты такой?..

— Какой? — тихо выдохнул Чу прямо в губы Вэйюя, и его наконец расслабившийся разомкнутый рот дал возможность Мо Жаню углубить поцелуй, буквально впиваясь в мужчину.

Как если бы тот был единственным смыслом его жизни, его спасением и одновременно проклятием.

Он запустил ладонь в темную россыпь волос балетмейстера, мягко заставляя запрокинуть голову, и с диким стоном продолжил начатое.

Чу Ваньнин действительно был его смыслом жизни — притом уже давно. Однако… то, как мужчина без возражений согласился на прыжок… как при этом смотрел на Вэйюя, словно не мог ему ни в чем отказать… это буквально заставляло Мо Жаня преклоняться перед ним.

— Я люблю тебя, Ваньнин, — еще раз произнес он, чувствуя, как ничтожна эта банальная фраза в сравнении с тем, что он испытывает. — Больше, чем люблю. Я… я не знаю, как сказать это тебе иначе — так, чтобы ты понял.

— Мо Жань!.. — Чу уставился на него широко распахнутыми глазами. Он все еще задыхался после долгого поцелуя. Его губы раскраснелись, а лицо горело от смущения. Мягкий румянец заливал обыкновенно белоснежную словно нефрит кожу.

В следующее мгновение Вэйюй подхватил Ваньнина.

— Держись за меня крепче и не смотри вниз, — предупредил он. — Мы отправляемся наверх. Сейчас.

— Прямо… вот так?.. — Чу, все еще не совсем пришедший в себя после поцелуя, едва мог говорить. Сердце тревожно заколотилось, и он буквально обвил Вэйюя, вцепившись руками в его шею, а ногами обхватив его талию. В другой ситуации он бы пришел в ужас от того, в каком положении находится — но в тот момент ему было не до приличий. Он действительно безумно боялся упасть — и понимал, что Вэйюй собирается нести его на себе, балансируя на скользких балках, удерживающих купол. Даже думать об этом было страшно — однако все это происходило с ним прямо сейчас, в реальности, и он понимал, что только так для него возможно оказаться на самой вершине купола, поскольку сам он никогда туда не сможет забраться, находясь в здравом уме.

Он закрыл глаза, позволяя Мо Жаню нести себя, ощущая, как с каждым шагом приближается неотвратимое. Чувствуя себя безумцем — и в то же время понимая, что никогда себе не простит, если в последний момент откажется от прыжка.

Это была ситуация, в которой он отлично знал, что Мо Жань тут же остановится, стоит ему только попросить об этом — но он сознательно не хотел этого делать. Ему действительно хотелось понять, что чувствует Вэйюй, когда летит с высоты вниз. Ему необходимо было разделить с ним этот опыт.

И… он верил Мо Жаню.

Верил больше, чем самому себе.

— Ваньнин?.. — окликнул его вдруг Мо Жань, вырывая из прострации. Он остановился.

— Мы… на месте? — Чу Ваньнин неосознанно сжал шею Вэйюя крепче, едва не душа юношу.

— Да, — Мо Жань, казалось, вовсе не заметил этого отчаянного жеста, и лишь осторожно позволил мужчине стать на ноги. — Если ты передумал, я пойму. Просто скажи мне об этом прямо сейчас.

— Я не передумал, — Ваньнин все еще держал глаза закрытыми, но даже потоки воздуха на вершине купола ощущались совсем иначе чем внизу. Холодный, напоенный дождевой сыростью сквозняк вызывал озноб, а лунный свет стал настолько ярким, что даже сквозь плотно закрытые веки Чу, казалось, мог чувствовать его на своем лице.

Мо Жань крепко обхватил Ваньнина за талию, прижимая к себе. Тихо щелкнула застежка скрепляющей стропы, которая теперь связывала их вместе.

— Можешь открывать глаза, — сказал он вполголоса, и Ваньнин, собираясь с духом, тихо выдохнул. А затем… его взгляд впился в лицо Мо Жаня, и их глаза встретились. Ощущение было таким, словно он уже летит куда-то в пропасть, и это падение невозможно остановить, потому что темный, полный безудержной страсти взгляд, казалось, был сконцентрирован лишь на нем.

— Я люблю тебя, Ваньнин, — еще раз повторил Мо Жань. Он произнес это одними лишь губами, беззвучно.

А в следующую секунду они нырнули в пустоту, проворачиваясь в воздухе в безумной фигуре.

Чу, казалось, забыл как дышать — потому что ледяной воздух обжигал легкие, свистел в ушах, а перед глазами все плыло. Живот скрутило в узел, а перед глазами заплясали огненные точки.

А затем… время словно замедлилось... и он в изумлении уставился на бескрайнее ночное небо, простирающееся над ним бессчетными галактиками, мерцающее отблесками лунного света, клубящееся рваными облаками, в которых, казалось, тонула сама Вселенная, закручиваясь в бесконечную спираль.

Он продолжал лететь вниз на немыслимой скорости — но при этом чувствовал себя так, словно парит в первозданной пустоте — в идеальном пространстве, где не существует ничего кроме самого неба.

Руки Мо Жаня продолжали крепко обхватывать его за талию, а горячее дыхание опаляло шею. Еще один резкий выдох — и Чу прочувствовал неожиданно мягкий удар, от которого на мгновение снова запаниковал.

«Так… быстро?»

«Уже всё?..»

Он дернулся, запоздало осознавая, что Мо Жань все это время находился за его спиной — и принял всю силу удара на себя.

— Мо Жань?.. — позвал он, беспомощно шаря руками, пытаясь избавиться от связывающей их стропы чтобы развернуться и собственными глазами увидеть, что с юношей все хорошо.

Пальцы Вэйюя, однако, не дали ему этого сделать — он тут же вцепился в руки Ваньнина, блокируя любые попытки высвободиться.

— Я здесь, — прошептал он тихо. — Всё хорошо. Просто… давай полежим вот так еще немного?

— Мо Жань… все в порядке?! — Ваньнин снова попытался вывернуться, в его голосе теперь звучал нескрываемый ужас. — Мо Жань!..

Он чувствовал, что сойдет с ума, если не увидит, что с юношей все хорошо. Неконтролируемый страх — намного сильнее, чем даже в момент прыжка — заставил его разум на мгновение помутиться.

— Ваньнин… — Вэйюй тихо охнул когда острый локоть мужчины резко опустился ему на живот. — Черт, да все хорошо со мной… было, пока ты не решил меня искалечить!..

Ваньнин тут же расслабился, а Вэйюй наконец расстегнул стропу.

В следующую секунду оба мужчины оказались в объятиях друг друга. Ваньнин развернулся к Мо Жаню, пристально вглядываясь тому в лицо в поисках хоть малейших признаков, что тот пострадал — но юноша только беспечно рассмеялся.

— Эй, ты, что, так переживал обо мне?..

— Идиот!!! — Чу Ваньнин злобно поджал губы, поспешно отворачивая все еще пылающее лицо.

Но Вэйюй тут же обхватил его за шею, притягивая к себе обратно — еще ближе.

— Тебе понравилось, — скорее констатировал чем спросил он, а в темно-фиолетовых глазах сверкнуло удовлетворение.

Ваньнин не ответил. Немного помолчав, он только утвердительно кивнул головой.

Он не видел смысла обманывать Вэйюя в подобных вещах. Да, он до безумия боялся высоты — и едва ли согласился бы повторить подобный прыжок снова — но то, что он пережил, стоило каждой секунды предшествующего страха. Казалось, на несколько мгновений он погрузился в иное измерение.

Вместе с Вэйюем.

Ни на секунду он не чувствовал себя одиноким. Мо Жань показал ему, каково это — отправиться в полет. Быть бесстрашным.

Теперь, приземлившись, они оба оказались друг перед другом как на ладони — обессилевшие, лишенные всякого притворства, с обнаженными чувствами, от которых кружило голову посильнее чем во время падения.

— Так… что в свертке? — тихо напомнил Мо Жань.

Ваньнин отчаянно покраснел — а затем, неловко пожав плечами, прошептал:

— Можешь посмотреть, когда посчитаешь нужным. Там… действительно ничего особенного. Не сравнится с тем, что ты приготовил для меня.

— Ваньнин?.. — Мо Жань растерянно уставился на мужчину, который, казалось, вот-вот воспламенится от стыда. — Что за ерунда?.. Я просто давно мечтал показать тебе это место. Разделить с тобой… эй! — он вдруг понял, что Чу переживает, что ему не понравится приготовленный сюрприз.

— Мо Жань… — Ваньнин рассеянно уставился перед собой, как если бы боялся даже взглянуть на юношу. — Прекрати. Я не понимаю, зачем ты все это делаешь. Ты… ты невероятный, красивый, талантливый… Ты мог бы быть с кем угодно.

— А..? — Мо Жань вдруг изумленно уставился на балетмейстера Чу, потому что то, что он слышал, напоминало весьма неловкую попытку признания в чувствах. Он недоверчиво уставился на мужчину, на мгновение забыв, как дышать.

— Что «а?»! — Ваньнин зло сверкнул глазами. — Как будто сам не знаешь!..

Комментарий к Часть 26 Рубрика “автор хотел сказать”! XD

Стеклянный купол, подобный тому что в описании, я видела (хоть и днем, а не ночью) тут: https://prnt.sc/15b7w6y

Дальний план триптиха Босха тут: https://prnt.sc/15b84n0 , часть эта изображает ад.

Ну, Микеланджело, думаю, все и без меня знают. ^^

Вообще тема с прыжком (со скалы, или еще откуда) вечна для китайских новелл и всегда символизирует переломный момент.

А, если хорошенько проникнуться атмосферой, можно понять, что, если прыгать лицом вниз, вид при падении будет на ад, а если лицом вверх — соответственно, в обратную сторону, но само движение будет все равно ВНИЗ.

Как прыгали герои — вы в курсе! XD

Сорри, если загрузила ненужными деталями. Этот автор просто любит, когда кто-нибудь куда-нибудь символично прыгает.

И любит выливать новые части среди ночи. ^^

И читателей своих любит тоже, очень-очень! <3

А вычитывать не любит, поэтому не ругайтесь на ошибки.

====== Часть 27 ======

Комментарий к Часть 27 Бесстыдство, убожество и NC-17. А потому все, кому такое не нравится, или не по возрасту — проходим мимо! XD Прямо всю главу можно взять и пропустить.

Мо Жань так и продолжал смотреть на Чу Ваньнина взглядом, полным неловкого обожания. Впрочем, смотрел он — а обжигающий стыд чувствовал балетмейстер Чу. Казалось, даже волоски на шее, выбившиеся после падения из аккуратно собранного хвоста мужчины, наэлектризовались от напряжения.

Ваньнин попытался незаметно сглотнуть, неосознанно цепляясь пальцами в рукава свитера, и тут же легкое жжение прошло по его коже, останавливаясь на вздрогнувшем кадыке. Мо Жань буквально впился глазами в его шею — и продолжал смотреть на него, словно в следующую секунду собирался съесть его без остатка.

— Ты… говорил, что принес вино? — спросил Ваньнин, прекрасно понимая, что алкоголь вряд ли поможет ему избавиться от напряжения. Но, по крайней мере, Вэйюй отвлечется от него хотя бы на пару минут — и этого будет достаточно для того чтобы привести мысли в порядок.

— Да, принес, — Мо Жань одним рывком поднялся на ноги — и откуда в нем оставалось столько энергии после прыжка? — и направился куда-то в сторону.

Похоже, он воспринял вопрос Чу как желание выпить.

«Тем лучше.»

Ваньнин проводил спину юноши задумчивым взглядом, а затем тихо выдохнул. Он впервые так сильно терялся, не понимая, о чем говорить с Вэйюем. Никогда прежде он не жаловался на заторможенность — но сейчас его обыкновенно острый ум напоминал зыбучие пески, в которых тонули любые проблески мало-мальски рациональных мыслей.

«Что я должен делать теперь?..» — мысленно спрашивал он себя в который раз, не зная, каким божествам молиться, лишь бы эта зависшая между ним и Мо Жанем неловкость куда-нибудь исчезла.

Если все будет именно так, то первое свидание очень быстро превратится в последнее.

Хоть Вэйюй и говорил о том, что любит его, Ваньнин был уверен, что любовь наверняка быстро превратится в разочарование, стоит только юноше осознать, насколько балетмейстер неловкий и скучный человек.

«Ну, и что с того?..» — тут же попытался он себя успокоить. В конце концов, всю жизнь он был неловким и скучным — разве что-то изменилось?

Еще вчера он был уверен, что Мо Жань его ненавидит, и принять мысль о ненависти почему-то было проще, чем изводить себя догадками о том, что Мо Жань не ровен час разочаруется в нем.

Нет, ему определенно не следовало питать лишних надежд — но было уже слишком поздно… Он сам поджег этот фитиль, согласившись на это чертово свидание, и теперь ему оставалось только беспомощно наблюдать, как с каждой секундой злосчастный зажженный огонек приближает его к катастрофе.

— Ваньнин?.. — Мо Жань буквально навис над ним, протягивая наполненную пиалу.

И когда он успел так быстро вернуться? Фитиль определенно стал минимум на один цунь ближе к пороховой бочке, потому что юноша, очевидно, уже и сам успел выпить, и его губы приобрели оттенок цветов сливы, а дыхание смешивалось с ароматом алкоголя, щекоча нервы Чу.

— Я немного задумался, — быстро пробормотал Ваньнин, едва не вырывая чашу из рук Вэйюя и залпом осушая ее.

Едва ли он сможет захмелеть вот так, но по крайней мере обжигающая жидкость должна была возвратить его голосу некоторую твердость.

— И о чем же? — Мо Жань снова сел на гимнастический мат, вытянув ноги в развязной манере. Он выглядел расслабленным — однако сосредоточенный взгляд не вязался с общим впечатлением.

Ох, он снова наблюдал за Чу — и наблюдал весьма пристально.

— Мне всегда хотелось спросить, почему ты начал заниматься чем-то… подобным, — Ваньнин кивнул в сторону хромированных балок купола. — Как-то ты упомянул саморазрушительные тенденции, но… так и не рассказал, что имел в виду.

Отчасти ему было действительно интересно, как Мо Жань мог решиться впервые на подобный прыжок. Ваньнину казалось немыслимым, чтобы кто-то мог захотеть забраться так высоко и спрыгнуть вниз ради развлечения. Сама идея того, что юноша увлекался чем-то подобным, почему-то вызывала в нем смешанное чувство тревоги и заставляла леденеть от страха.

С другой стороны, он подумал, что подобная тема сможет отвлечь Вэйюя от него самого — пусть и ненадолго.

— Я не уверен, что это удачный разговор для первого свидания, — внезапно уж слишком наигранно рассмеялся Мо Жань. — Боюсь, если я расскажу балетмейстеру Чу правду, он сбежит от меня снова…

— Мо Жань, — Ваньнин прищурился, его лицо теперь выражало откровенное беспокойство. — Я рассказывал тебе вещи, которые не знает даже Сюэ Чженъюн. Ты видел мои нервные срывы, и то, что со мной происходит в такие моменты… И я только что прыгнул с тобой с черт-знает-какой высоты без страховки. Ты серьезно считаешь, что есть что-то, что я бы не понял в тебе?

Мо Жань только молча уставился на Чу Ваньнина, а фальшивая улыбка медленно соскользнула с его лица.

— Есть вещи, которые не исправить, и которые навсегда изменили меня, — туманно выразился он. — Ваньнин, ты все еще многое обо мне не знаешь, но единственное, в чем ты можешь быть уверен — я никогда не позволю тому, что случилось со мной, затронуть тебя. Для меня это важно.

Его ладонь в это мгновение мягко прикоснулась к руке балетмейстера — и тот тут же рефлекторно попытался отстраниться, однако по нелепой случайности пальцы мужчины запутались в длинном рукаве свитера, не позволяя ему сделать это достаточно проворно. В итоге Мо Жань все-таки ухватил его ладонь и принялся бережно поглаживать напряженные сухожилия и выпирающие острыми углами фаланги.

Руки Ваньнина были теплыми, гладкими — и при этом удивительно жесткими — то ли виной тому было его стройное сложение, то ли некая особенность строения тела. Однако эта жесткость наводила на мысли об изящных произведениях искусства, выполненных из драгоценного белого нефрита. Мо Жань невольно вспомнил о том, как, теряя голову, покрывал эти ладони поцелуями, и как эти руки то впивались ему в плечи, то отчаянно пытались его оттолкнуть — то хлестали по лицу.

Воспоминания накладывались друг на друга подобно калейдоскопу, кружа в его голове сотнями разрозненных деталей, от которых перехватывало дыхание и становилось мучительно жарко.

Пусть прошлой ночью он был не в себе, но память редко его подводила — разумеется, он с невероятной детализацией мог бы даже прямо сейчас воссоздать в своей голове то, каким напряженным был Ваньнин в его руках, и как сладко перекатывались под его пальцами мышцы мужчины, какой белоснежной была эта кожа — и как краснела она от малейшего прикосновения. Все тело Чу вызывало желание вцепиться зубами и покрыть отметинами каждый миллиметр.

Мо Жань прикрыл глаза, пытаясь восстановить на мгновение утерянное равновесие. Ему достаточно было просто притронуться к руке Ваньнина чтобы завестись до такой степени… насколько же сильно он его хотел?

Тихо выдохнув, он все же не решился выпустить ладонь мужчины из своей — но немного ослабил хватку. Балетмейстер в свою очередь больше не делал попыток отстраниться или как-то сопротивляться. В следующее мгновение его длинные ресницы дрогнули, и Мо Жань обнаружил, что Чу смотрит на него — немного смущенно, но при этом не отводя взгляда.