Тот самый сантехник 10

Глава 21 Свадьба номер четыре: деревенская. Вторая половина

Не просто за пару часов свадьбу организовать. Но семьи Далей и Сидоренок объединили усилия. И повздыхав пару минут на тему «ну как же там можно?», пришли к выводу, что вместе — успеют.

Вскоре мужики совестными усилиями уже ставили столы во внутреннем дворе родного дома Стасяна, таскали табуретки, стулья, да организовывали скамейки из пары пеньков и продольно доски, застеленной старой скатертью, чтобы в зад заноз на загнать. А молодым с дороги прямой путь в баню заказан. Растоплена в первую очередь.

— Негоже с грязной жопой с дороги за стол садиться. Брак надо с чистой страницы начинать. Гости всё равно только к обеду соберутся, успеют помыться и привести себя в порядок, — наставлял Василий Макарович Сидоренко по паспорту и по родству — дед Стасяна. И в чём-то был прав. Так как у леса хоть и останавливались, но в кусты ломились не для того, чтобы переодеться в свадебные платья и костюмы, а для более банальных нужд.

Все слышали наставления Прайети. Но занимались своими делами. Так Йети, он же по паспорту Евгений Васильевич Сидоренко очень переживал, что не хватит топлива для хорошего настроения гостей.

— С майских два ведра всего осталось… Не хватит! — уверял всех отец Стасяна и очень переживал по этому поводу.

— Батя, да хватит. Сейчас ещё в магаз сгоняю, — пытался успокоить его младший сын. Он же по паспорту — Николай Евгеньевич Сидоренко. Для своих — Колясик. А по рабочим вопросам — позывной «Пёс». — Идём, братан? — обратился он к Могиле, который больше занимался дровами и возился у плиты.

— Слушай, ну мне есть чем заняться.

— Да мы быстро. Одна нога там, другая здесь.

— Братан… это называется — подрыв, — ответил старший брат, но всё же немного прошёлся с ним, проводив до калитки. — Слыхал? Ходит слушок, что высшие военные училища восстанавливать начинают.

— Лучше поздно, чем никогда, — сразу стал серьёзным служивый.

— Всё идет к тому, что батальонная-бригадная систему будут резать.

— Так нафиг нам этот навязанный НАТО стандарт? Бригадные генералы мало эффективны, — кивнул Пёс. — Минимальный уровень мышления генерала — это дивизия, в которой множество различных сил и средств.

— Ну да, кроме классических и основных полков, в дивизии есть целый набор специализированных подразделений, — припомнил Могила. — Генерал-комдив работает с операциями, в которых полки сопровождаются специалистами. А над тактикой применения батальонов в полках думает уже полковник, командир полка.

— Так и получается, что генерал сосредоточен на обеспечении участия в операции своих частей и спецподразделений, а полковник сосредоточен на тактике внутри операции трёх своих основных подразделений — батальонов. У небрата пиндоса же «бригадный генерал» мечется между тактикой сразу 6–8 резиновых батальонов и выпрашиванием обеспечения для них. Своих сил и средств специальных подразделений у него в бригаде нет в достаточном количестве. Хорошо, что спохватились. И это не говорю о подразделениях, которые могут быть приданы дивизии. Вплоть до отдельных артиллерийских или танковых полков.

— Или в обороне нам очень полезен отдельный инженерный полк, — снова кивнул Пёс. — Гибкое управление нам то нахрен не сдалось. Есть фундамент. И он за то, что эффективно управлять можно тремя подразделениями в бою. Просто управлять — шестью-восьмью. А всё, что выше — это уже головная боль. И понты для парадов и красивых построений вдоль шоссе.

— Вои и я говорю, что если складывалось впечатление, что у нас что-то «не получается», «не успевают», «не могут» или «не понимают», то это именно из-за убогой западной бригадной системы. Когда генералы лишены нормальной системы управления и не успевают реагировать или эффективно отдавать распоряжения.

— Ну, бро. Всё просто. Просто, потому как «бригадная система» — это инструмент, чтобы сломать всю русскую военную школу. Ересь, идущая против академической военной науки. И бригадная система показала себя во всей красе, при первой же серьезной операции в 2022 году. Показала себя… как путь в пропасть. Для серьезной войны, бригадная система — это смех и гарантированная смерть. Так что я рад, что спохватились и вспомнили, что мы — сами с усами.

Они разговаривали бы и дольше, но тут у калитки показался отец Раи с тележкой, которую едва катил вниз по дороге. А там под когда-то белым покрывалом, облагороженным птицами и временем, бутыли пузатые. И позвякивают в такт.

Братья тут же устремились на помощь, а как откинули покрывало, глаза округлили. Ещё пара вёдер, если в целом все стеклянные тары брать.

Но родоначальника всех Далей тоже на нервной почве пробирало:

— Не хватит! — начал кричать он от самой калитки, очень переживая, что дочь скорее умная, чем красивая.

Тут же подбежал Прайети и они на пару начали убеждать всех:

— НЕ ХВАТИТ!

— Тьфу на вас! Я в магаз! — тут же добавил Пёс и только с Петром Евгеньевичем Сидоренко переглянулся. — Петро, ты идёшь или как?

— А что там брать? Мы всё за неделю скупили!

— Ну, может что на дальней полке завалялось? Закатилось или свалилось.

— Что свалилось, то сам пей. Прав батя. Не хватит! Лучше бы мы овраг тот перекопали на предмет наличия медалей прадеда. А мы чем занимались?

— Отдыхали… очень, — припомнил Пёс, но лишь потому, что в один из дней отдыха дрова запасали.

Могила посмотрел с укором.

— Тьфу на вас! — повторил младший брат старшему и всё же пошёл убедиться.

Вдруг новая поставка?

А к столам, уже укрытым скатертями всех цветов и фасонов, мать из дома уже посуду таскает. Тарелки, вилки, ложки, фужеры. Всё перемыто, натёрто до блеска. Но главное — рюмки. А те дома — разные. Главное, чтобы не сбитые по краям и без трещин. А на двадцать они миллилитров, пятьдесят, сто, сто пятьдесят или почти двести — то уже дело десятое. С разных лет накопились, как и бокалы с фужерами, а выбросить жалко. Ибо в деревне и старая кружка — всё же кружка. В хозяйстве всё пригодится.

— Не хватит! — выставив на стол все мутные бутыли, повторил Йети.

— А я и говорю — не хватит! — повторил Даль, очень переживая, что дочь не только умная, но ещё и скромная. А такую ещё замуж умудриться выдать нужно. — А соседи что скажут? Что зажмотили? Как потом людям в глаза смотреть? Да нас же на сенокосе заплюют!

— Твоя правда, там же одни Мотрюки как с Нижних Петюхов придут, ведра как не бывало. Ебальники, что корыта. Открывают, да заливают.

— Полищуки ещё. Не морда, а бензоколонка. Сосут бутылки с завидной регулярностью. Закусят то, что на хлебушек поместится, а пьют как верблюды на водопое. Это сразу полтора ведра долой. А ещё — Игнатенко. Да там один Гаврила чего стоит!

— Не хватит, — взявшись за сердце, повторил Йети. — Ой, чую, не хватит!

— Эй, алкаши! — донеслось от маленькой, но вёрткой женщины в праздничном платье, которое на Новый Год только и доставала. — Чего вам не хватит? А ну-ка за шашлыки взялись дружно!

— Твоя правда, Катерина Матвеевна, — поддержала её мать Раисы, следом на стол соленья подтаскивая. Прямо в ведре. А там квашенная капуста из погребка, что с прошлого года осталась. И банка подмышкой с огурцами. Маринованными, да с перчиком. — Им лишь бы выпить. Чуть зазеваешься и все праздничные блюда в закуску превратят. Не сегодня, мужички. Только не сегодня! Рая у меня одна дочка, и чтобы никаких драк. Всё чтобы прилично было, вразумили?

Прайети, Йети и Даль тут же переглянулись. Вроде никто никогда драки не планирует. Все как-то само выходит.

— Я возьмусь, — перехватил инициативу по мясу Петро, который и без того на печке взялся шурпу варить. А мангал рядом сложить не долго. Один раз лишь отвлечься, чтобы дров в баню подкинуть.

И вроде все в заботах теперь. Суетятся, бегают туда-сюда. Перекурить некогда. Как муравьи трудятся. Но едва женщины в доме скрылись, как Йети с Далем переглянулись, и заговорщики подмигнули друг другу.

— Ну что, кум, по маленькой?

— Маленькую я ещё на выходе из дома опрокинул. Ты давай что побольше, а то уйду!

— Ха, уйдёт он! — тут же подскочил с лавочки Прайети, вручив мужикам каждому по алюминиевой кружке. А едва за ручки взялись, зажигалкой чиркнул. — Если с праздника не унесли, то зачем приходил?

Далю так сразу пламя брови лизнуло. А более опытный Петро и Йети лишь усмехнулись и сдули его одним богатырским выдохом:

— ХА!

Дружно встретились кружки со звоном железа.

— Ну, значится, за детишек. Чтобы побольше в семье приплод был, — нашёл пару секунд для тоста Василий Макарович.

Махнув, мужики разогрелись, выдохнули, занюхали рукавами и Петро вернулся к шашлыкам и шурпе, а патриархи к своим переживаниям.

* * *

В салоне же подъезжающего к деревни японского внедорожника звучали более философские вопросы.

— Народ, а что появилось раньше, курица или яйцо? — неожиданно спросила Валя, которой надоело сидеть посередине, между двумя подругами. В основном потому, что не на кого было локти сложить.

— Курица! — воскликнула Катя, отлипнув от окна лбом. — Иначе как бы появилось яйцо?

— А я думаю, что яйцо, — добавила Раиса, которая на родные места смотрела с ноткой ностальгии.

Вокруг все цвело и благоухало. Ни комаров ещё, не до такой степени земля прогрелась. Но и тепло уже. Достаточно для того, чтобы загорать и ходить в босоножках.

— Стасян, а ты что думаешь?

— Яйцо, — ответил безапелляционно начитанный газетами Сидоренко.

— Почему?

— Потому что все динозавры несли яйца. А птицы — это потомки динозавров. Каждый уцелевший динозавр, по сути — это птица. В том числе и курица. Значит, курица появилась из яйца… динозавра. Вопрос считаю закрытым.

Валя прозрела. Катя напиталась новыми знаниями. Раиса фыркнула, а Боря пытался вспомнить дорогу и спросил:

— Стасян, налево сейчас же?

В первое посещение деревни они всё больше плутали, так как живой навигатор сбоил, ссылаясь на отсутствие памяти после контузии.

— Налево… Прямо, — наставлял на путь истинный Сидоренко. — А теперь вон до тех синих бочек.

— Это не бочка, это… женщина в синем платье, — присмотрелся Боря, который читал заметно меньше, зато бонусом мог рассмотреть сетки в кустах на рыбалке с катера.

— А сзади смотришь, как будто бочки стоят, — поделился наблюдением Сидоренко.

— Пышная просто. Встала отдышаться.

— Замаскировалась, считай, — подытожил Стасян, который как раз прятался хреново, от того и не стал снайпером. Но и как пулемётчик хлебнул не слабо.

Раиса взяла телефон в руки, чтобы позвонить маме и ей тут же пришло сообщение. Подхватила телефон, зачитала и высказалась:

— В каком плане подписать петицию об отмене развала СССР? Что это даст? — и повернувшись к Боре, спросила. — Разве можно провернуть корову обратно через мясорубку?

— Я не знаю. Каждый сходит с ума по-своему, — пожал плечами Боря. — Как по мне, так надо не о прошлом сожалеть, а будущее строить, которое всех устроит. Но как это связано с тем, на кого мы направим ракеты, я не совсем понимаю. Зачем ракеты? Надо просто придумать оружие, которое убьёт всех плохих, а хорошие заживут как никогда раньше. Да, Стасян?

— Ага, коммунизм называется. К нему и взывают народные массы. Но в массе своей делиться своим не собираются. Самим не хватает. А те, кому есть чем делиться — своего не упустят… так и живём.

— Фарш невозможно провернуть назад, — повторила та, что до подъезда к деревне ещё была Даль, а теперь всё — Глобальная.

Рождалась новая легенда.

— Всё, тормози здесь, — добавил Стасян и первым вылез из салона.

Свежий воздух и тёплый ветер в лицо заменил кондиционированный, охлаждённый. Все разом потянулись, улыбнулись и подхватив пакеты с багажника или салона, пошли к народу, который уже начинал собираться у длинных столов, кто осуждая Байдена, кто предпочитая спорить о футболе. Но всё забылось, едва разглядели молодых.

— О, Стасик приехал! — подскочила Катерина Матвеевна.

— Раиса! — вторила ей мама единственной дочки и обе подбежали первыми целоваться-обниматься.

Боря кому-то передал торт, другому сунул пакет, третьего попросил подержать костюм, а пока поживал руки, так запоздравляли, что следом оказался уже в предбаннике с Раей и полотенцем через плечо.

— Только недолго, гости ждут! Пятнадцать минут вам! — напутствовала хозяйственная Катерина Матвеевна.

Рая, подчиняясь старшей, сразу начала раздеваться. А Боря на лавочку присел, засмотрелся, а как приподнялся, то сразу понял, что чистый. А ещё, что женщина у него красивая. Которая после рыбалки, да на свежем воздухе, самая лучшая девушка на всём белом свете. Вон и правое полупопие с родинкой видно среди затемнённой лампочки.

«И левую сисечку», — тут же подсказал внутренний голос.

Подошёл сзади, прижался. А всё, до чего дотягиваются руки — тёплое, мягкое и такое родное, что сразу понял — соскучился. И Боря так безответственно потратил следующие десять минут, что в парную только водой облиться заскочили.

— Боря… чего это ты? — едва унимая судорожно бьющееся сердце, спросила Раиса.

Но таким тоном, словно одобряет и совсем не против. И если честно, то можно даже почаще. И без всякого спроса.

— Боря, но они же всё поймут… по моей причёске, — запричитала Рая, вычёсывая волосы перед тем, как влезть в платье.

— Ага, — отозвался он, присев на лавочку в предбаннике и вообще ни о чем больше не думая. Даже о сползающем по ноге полотенце.

Свадьба. Люди. Поездки. Рыбалка. Работа… это всё было в каком-то далёком прошлом, а здесь и сейчас лишь первозданная чистота сознания. В нём он — человек-микрокосмос, становится макрокосмосом. И если не он, то его потомок точно станет из того роду-племени, что всё-таки улетят за пределы материнской планеты, чтобы найти и потусить с инопланетянами. Но лично ему пока и голенькой женщины с розовыми щеками под боком хватает. Пусть говорит что-то, делает хоть бы как, а он просто будет дышать и ни о чём не думать… ещё минуточку.

— Боря, я опять полная, — продолжила причитать Рая. — Ты что, хочешь близнецов?

— А… можно? — округлил глаза Глобальный.

Близнецов он хотел. И близняшек. Можно даже — двойняшек. Или тройняшек. Все, что будут — все его. О чём ничуть не пожалеет там, в глубокой старости. И будет вспоминать, как этот тёплый летний день, когда солнце, словно золотая монета, катилось по небосводу, маленькая деревушка, укрытая зеленью, готовилась к великому событию — их с Раей свадьбе. А они прятались от гостей в бане и залили, даже не задумываясь слышно ли их по ту сторону. Прислушиваются ли?

И натираясь полотенцем, да вдевая себя в костюм жениха, он с улыбкой будет вспоминать лишь о старом покосившемся доме, где так уютно. А вокруг вроде никакой родни. Но милые лица, и родные какой-то другой инстанции. А ещё друзья, которые собрались здесь в том числе и ради него, чтобы отпраздновать этот важный момент.

А перед ним невеста в белом платье. Тонкая, маленькая и хрупкая, как весенний цветок, облачается в белоснежное платье, украшенное кружевами, которые её же тщательно продуманы и вышиты строго по фигуре. И вот уже хозяйственные ладони на скорую руку заплетают косу. А ему бы выйти на улицу, нарвать цветов и вернуться к ней, а затем сидеть и вплетать в волосы красоту, дышать её свежестью и… Боря вдруг понял, что они снова на нижней полке. На этот раз в парной. А перед ним глаза в глаза невеста с большим вопросом в глазах.

А он ничего не может с собой поделать. Потому что — любовь. Потому что — тяга. Химия. И то, что Стасян стучится в дверь уже никакого значения не имеет. А через пять минут они выйдут на улицу, изображая свежесть и невинность. А там собравшиеся гости, одетые в лёгкие летние наряды, с улыбками на лицах и искренними пожеланиями в сердцах, заполнили двор. Старики разливают самогон, пахнет шашлыками, ему уже подливают шурпы, советую «покушай с дороги». И так хорошо на душе, что и говорить ничего не надо. Как не нужен никому во век и их торт, который сразу утащили в дом, поставили в тенёк, да так про него до утра и не вспомнят.

В ресторане есть музыка. Но на природе птицы поют. И слушая эту атмосферу волшебства, Боря замрёт, наслаждаясь моментом. А вскоре зазвучат звуки гармони. И мужик в просторной рубахе разорвёт меха и загорланит народ понятные всем, простые, народные песни.

Окажется, что и за цветами ходить никуда не надо. Две пару молодожёнов взявшись за руки, сами выйдут на полянку у столов и встав под широкое дерево, поклонятся родителям. А те сами украсят их головы первыми полевыми цветами. Те, что уже успели собрать и сплести дети, которых вокруг хватает.

И будет пытаться что-то сказать Даль-старший. Но так толком ничего не сказав, отец невесты лишь возьмёт руку дочери и вложит Боре в ладонь, ограничившись скупым:

— Береги её.

И глядя на его заплаканные глаза, Глобальный поймёт всё, что тот хотел сказать. И сам лишь скупо кивнёт. Потому что в глазах слёзы. А понимания вокруг столько, что куда там толмачам по телевизору.

А вот и Катерина Матвеевна, благословляет сына на брак и целует невестку. Конечно, никто толком уже не разберёт, где Катя, где Валя. Но наряды сыграли роль и не нужно никаких клятв, чтобы понять, что все на своих местах и всем — хорошо.

Аппетит всем на зависть! А на столах, уставленных под сенью раскидистых деревьев, пестрят блюда, приготовленные простецки, но с любовью. Гости смеются, танцуют и поют, а Йети и Прайети всё подливают, поднимая тосты за молодые семьи. И то и дело слышится «не хватит!» и «А может и хватит!».

Боря вдохнул полной грудью, желая запечатлеть этот момент и подольше сохранить в памяти. В воздухе витает запах свежего сена и цветочных композиций, а небо уже яркое, и начинает окрашиваться во все оттенки заката. А глядя на заходящее солнце, некоторые замолчали. А некоторые снова запели. Но уже о великом, о вечном и том, что пережито. Не каждым по отдельности, но целыми семьями, родами, кланами и словно записано на подкорку родовой памяти.

Никаких разговоров о работе и бизнесе, но вокруг всё мирское, попроще. И стаканы мелькают, передаётся полупустое ведро с квашенной капустой, переложенное брусникой для кислинки. И пусть оставшееся на шашлыки мясо давно не лезет, зато тянет обнять супругу. А она, опустив голову на плечо, будет сидеть рядом и смотреть, как свадебный вечер плавно переходит в ночь и загораются первые звёзды.

А едва стемнело так, что хоть свечку зажигай, Петро с Колясиком притащили с гаража аккумулятор и развесив две лампы по краям стола на врытую в землю швабру и метлу, снова дали второе дыханье застолью. Тут сразу стало видно, как подливают Катерине Матвеевне вино и Катя с Валей в оба уха нашёптывают всякое.

Но не успеет она и слова сказать в ответ, как на дальнем столе разнесётся:

— Это был мой кусочек!

И отчётливый звук — бац! С хрустом ломаемого носового хряща.

Боря сонно и так лениво перевёл взгляд, а там широкий Мотрюк, поперёк себя шире, в одно движение отправил под стол Полищука. Но Гаврила поднялся на защиту соседа и на его плечах повис Колясик. А дальше всё — как в чёрно-белом кино, если убрать звук: люди вокруг хаотично двигаются, машут руками, разлетаются столы, словно акула кусок отгрызла от плота с поверхности, а в голове даже нет вопрос — зачем?

Надо пар выпустить, значит надо!

Подвинув за плечо Раю, Боря включил режим защитника, готовый подскочить в любой момент на её защиту. Но их пару, как и пару Стасяна-Вали драка словно обходила стороной. Так как каждый в Петюхах знал, что задирать Сидоренко-среднего — себе дороже. А с ним и друга его старались сторонились.

Мужики дрались. Снова играл баян. Женщины шутили и смеялись. Это устраивало до поры до времени всех, но тут резко подскочила Катя.

— Валя, сучка такая! — тут же спалила она всю контору подруга. — А на моей свадьбе было меньше народу!

— На твоей свадьбе? — только переспросила Катерина Матвеевна, как пазл в её голове сошёлся. Вроде подругой невесты была одна, а теперь сама — невеста. То есть — другая.

— Стася, изращенец, ты бестолковый! Чего удумал⁈ На обеих жениться⁈ — тут же подскочила мать и её тут же поддержал отец, треснув кулаком по столу. От чего давно застывшая шурпа в миске улетела в сторону Петро, который тоже старался сторониться драки.

— В смысле на двоих? — подскочил и старший брат.

— А что, так можно было⁈ А как же традиции? — возмутился и Прайети и тут же зарядил Стасяну кружкой в лоб.

— Достали вы меня своими советами и традициями! Как хочу, так и живу! — поднялся Стасян, расправил плечи и кружку ту алюминиевую в руке согнул как бумажный стаканчик.

— Не по делу на старших буроишь! — возразил ему Петро.

— Твоё какое дело? Я за правду! А ты всей — не знаешь.

— Ты что, зачем ищешь? — подскочил рядом Колясик. — Щас мы из тебя правду-то всю и достанем.

— А ты попробуй!

Только моргнул Боря, как трое братьев уже под столом по земле катаются.

— Рая, пусти! — поднялся Боря, вздохнул и накинув пиджак ей на плечи, вынужденно вмешался в драку, на прощание пробормотав жене. — Прости за костюм… очередной. Но теперь сама понимаешь… Надо!

Раиса кивнула. Надо. Потому что нельзя, когда двое на одного. А брат это не только в плане родственных отношений. Или по бизнесу и прочим делам. Брать это когда ещё и по лицу за него, как он за тебя.

Вот только тогда — брат. А всё остальное — присказки.