Три дня с миллиардером

Глава 15

Пулей вылетев из отделения, сбегаю с крыльца и глубокими глотками воздуха пытаюсь угомонить беснующееся сердце. Это был последний шанс поставить крест на истории с Антоном Громовым и его семьей, и я упустила его добровольно, без принуждения. Потому что он прав — Радик оказался подонком.

— С тебя пятьсот баксов! — напоминаю я Антону о его долге.

— Не будь такой мелочной.

Непривычно видеть его растрепанным и небритым. Вот до чего я человека довела: на свой всегда безупречный вид болт забил.

— Поехали отсюда, — прошу я, заметив Беркутова в окне.

Бескомпромиссный майор не теряет надежды, что я передумаю и вернусь. А я не могу. На какой-то миг я забылась. Решила, что мне все позволено, раз сам Лев Громов мной восхищается. Я нагнетала, преувеличивала масштабы опасности. Только сейчас поняла, что зациклилась на плохом, напрочь игнорируя собственную выгоду. Удача уже на моей стороне. Любая нормальная девушка мечтает выйти замуж за богатого, успешного красавца. Каким бы мерзавцем не пытался казаться Антон, до этой минуты он обо мне заботился. После свадьбы и вовсе на руках будет носить, даже ради имиджа в солидных кругах. А что еще для счастья надо? Открою свое дело — тот же частный детский сад, где будет руководить мама. Бабушку буду отправлять в лучшие санатории мира. Когда приемся мужу и он переключится на любовниц, заведу себе садовника, чтобы цветочек не увял. И к пятидесяти годам превращусь в подобие Ксении Вацлавовны, которая только на публику играет хорошую жену…

Тяжко вздохнув, сажусь в машину, лбом утыкаюсь в окно и всю дорогу отстраненно смотрю в рассветный туман, стелящийся по земле и окутывающий все вокруг. Поверить не могу: в тот момент, когда я в Москва-сити переживала из-за нашего с Радиком разрыва, он готовился к убийству. В прощальной смс он написал мне, что мы больше никогда не увидимся. Тогда мне показалось это странным, ведь Радик жил в двух кварталах от нас, и вероятность однажды пересечься где-то в магазине, была довольно высока. Оказывается, он собирался исчезнуть, устроить новую жизнь на заработанные за убийство деньги. Какой же ублюдок!

Именно сейчас на его фоне я вижу Антона как-то иначе. Он сам сказал, что за свою жизнь убил двоих. И оба раза он кого-то защищал: или Льва Евгеньевича, или меня. Он убивал, защищая. А Радик пошел на дело из-за денег!

Мы въезжаем во двор на рассвете. Антон специально ехал медленно. Знал, что мне хреново. Дал возможность свыкнуться, переварить произошедшее и успокоиться. Помимо охраны, нас встречает Ринат, пребывая не в самом бодром расположении духа.

— Антоха, это че?! — Указывает ему на поцарапанное крыло своей машины.

— Спроси у своей невесты. Наверняка она когтями поцарапала.

Антон открывает дверь с моей стороны, берет меня под руку и вытаскивает из машины. Фактически берет на себя весь мой вес. Сама я после очередной ночной смены нормально передвигаться не в силах.

Проходя мимо Рината, он тормозит на секунду, чтобы сказать:

— Еще раз к Рине подойдешь, бортану твою физиономию.

Ринат молча усмехается. Его ничуть не пугает угроза Антона. Наоборот, даже веселит. Парень явно имеет завышенную самооценку и уверен, что все козыри у него.

В холле вышедший нам навстречу Лев Евгеньевич хмуро смотрит на свои наручные часы и спрашивает:

— Где вы были?

— Просто хотели побыть наедине, — отвечает ему Антон, крепче прижимая меня к себе. — Из-за тебя, между прочим. Если бы ты не послал Катерину в кино с Ринатом, мы бы с ней не посрались и не угробили бы ночь на выяснение отношений.

— Если бы у тебя была хоть капля ума, ты бы не позволил себе выяснение отношений с женщиной, — строго говорит ему отец.

— Давай тогда встряхнем и ваше с Ксюшей грязное белье. Напомнить тебе первые годы вашего брака?

Лев Евгеньевич вскользь смотрит на меня и снова на Антона.

— Не забывайся, сынок.

— А ты прекрати нами манипулировать. Мы уже не дети.

Обойдя его, Антон пропускает меня вперед к лестнице. Взявшись за перила, делаю шаг, но замираю. Я приняла решение остаться на этой кривой дорожке. Значит, пора ее выравнивать.

Развернувшись, встречаюсь взглядами со Львом Евгеньевичем и признаюсь:

— Я не беременна. Я вообще девственница. Мы вам соврали. У меня нет никаких шансов и привилегий перед Женей.

Прикрыв глаза, Антон звучно выдыхает.

— Ясно, — принимает мой ответ глава семейства. — Что-то еще?

— Я не люблю вашего сына. Но в этом ваши невестки равны. Потому что Женя тоже вряд ли любит Рината.

— Шагай давай, — велит мне Антон, опасаясь, что я сейчас наговорю тут на десять смертных казней.

— И? — подытоживает Лев Евгеньевич, пристально глядя на меня своими глазами-сканерами.

— Если вы передадите свою империю Антону, я клянусь, что разрушу ее. Если Ринату, то обречете его на самый несчастный брак. Так что решайте сами, Лев Евгеньевич, в какой унитаз спускать труд всей своей жизни. И да, кстати, спасибо за то, что оплатили штраф. Правда, лучше бы я пятнадцать суток в обезьяннике провела.

Закончив на этом свои признания, я поднимаюсь на второй этаж, и Антон спешит побыстрее запихнуть меня в комнату.

— У тебя последние мозги вытекли?! Что ты городишь?!

— Я сказала ему правду. Он ценит честность. Не кипятись, — отмахиваюсь от Антона, рухнув на кровать. Потолок перед глазами тут же начинает плыть и идти пятнами. — Не мозоль мне глаза, Антон, — прошу я, протяжно зевнув и потянув на себя угол покрывала. — Ты говорил, что нашел замену Инессе. Так будь добр, беги к ней вперед ширинкой.

Переворачиваюсь на бок, укутываясь в покрывало и притворяясь шаурмой. С радостью залезла бы в кокон и проспала бы в нем лет сто.

— Прибежал уже, — отвечает мне Антон.

— Анто-о-он, — устало тяну я, поглубже зарываясь в покрывало, — у тебя яйца есть?

— Показать?

— Спасибо за заманчивое предложение, но я ограничусь верой на слово. Хватит с меня на сегодня шокирующих фактов. Просто сожми их в кулак и стань мужиком: отвали от меня.

— Это ты меня выбрала в тот момент, когда выпила мое шампанское. Так что давай без сцен, что ты потратила на меня лучшие годы своей жизни. Они у тебя еще впереди.

— Потраченные?

— Лучшие! — самоуверенно расценивает свои возможности Антон, уходя в ванную.

Я закрываю глаза. Ничего не хочу: ни разговаривать, ни думать. Хочу просто спать — долго, много, самозабвенно и сладко.

К счастью, со сном общий язык оказывается найти проще, чем с пробуждением. Я не просто дремлю. Я дрыхну так, что пушкой не разбудишь. Если бы в доме началась стрельба, Антону пришлось бы выносить меня прямо так — завернутую в покрывало. Впрочем, было бы удивительно, если бы мой организм не дал сбой после трех дней безумия с финалом в виде Радика. Так что я крепко сплю до самого вечера, пока в мою комнату абсолютно бестактно не заявляется судьбоносная Женя. Ее духи действуют почище нашатыря.

Сонно выкрутившись из покрывала, я сдуваю упавшие на лицо волосы и почесываю нос. Неужели в Соединенном Королевстве нет нормального парфюма? Жаль, Антон разбил мой флакон. Показала бы ей, что такое по-настоящему изысканный аромат.

— Не хотела тебя будить, — растягивает она свои ярко крашеные губища в змеиной улыбке.

Хотела. Еще как хотела!

Держа в руках кофейную чашку на блюдце, расхаживает по комнате, осматриваясь и молча посмеиваясь.

— Напрасно мы с тобой не поделили власть, — заговаривает она, уже ощущая в своих руках могущество. Не терпится бедненькой приложиться к богатству Льва Громова. — Ты нравишься Льву Евгеньевичу, от меня сходит с ума Ксюша.

Ну да, прям с ума сходит. Я демонстративно зеваю, поднимаясь с кровати и одергивая платье, в котором уснула. Реагировать на эту гадюку — только зря тратить нервы.

— Как ты смотришь на перемирие? — Она останавливается перед манекеном с моим свадебным платьем. — Нам с тобой надо держаться вместе. Быть подругами... Ничего такое платье. Со вкусом.

— Это мне? — Я взглядом указываю на кофе.

Рыжая молча усмехается, берет двумя пальцами чашку и подносит к губам. До встречи с Антоном я не была кровожадной, но сейчас, наблюдая за ней, желаю ей обжечься и на неделю захлопнуть свой рот.

Сделав глоток, она стреляет в меня взглядом и нарочно опрокидывает остатки кофе на платье.

— Ох! — довольно улыбается, глядя, как темное пятно расползается на ткани, впитываясь во все слои и разрастаясь на глазах. — Рука дрогнула.

Я закатываю глаза. Она реально думает, что я закачу истерику? Да Антон из штанов выпрыгнет мне новое платье доставать даже на пять минут до церемонии бракосочетания!

Надев туфли, я пальцами расчесываю волосы и иду к двери.

— Ну ты развлекайся, а я пойду к будущему свекру. У нас с ним дел невпроворот.

Едва открываю дверь, как на пороге сталкиваюсь с входящим Антоном. В рубашке, брюках и туфлях. Побритый, причесанный, с перстнем и часами. С ослабленным галстуком и в расстегнутом пиджаке. Он явно вернулся с деловой встречи. Я уже и позабыла, что нахожусь в плену чертовски занятых бизнесменов.

Притормозив меня за плечи, он переводит хмурый взгляд на рыжую и мрачнеет от вида запачканного платья.

— Это все она! — вскрикивает невеста Рината. — Я принесла ей кофе, хотела подружиться, а она выплеснула его в меня. Хорошо, что у меня быстрая реакция. Я увернулась, и пострадало платье.

Не отпуская мои плечи, Антон испытующе смотрит на меня.

— Выметайся, — цедит угрожающе. — Пошла вон! — рявкает, метнув взгляд в рыжую.

Заглохнув, она торопится покинуть комнату. Отодвинув меня в сторону, он выпускает эту стерву.

Как назло, на крик прибегает взволнованная Ксения Вацлавовна.

— Что случилось?!

— Ксюша! — наигранно всхлипывает рыжая, а у самой на глазах ни слезинки. — Я все сделала, как ты говорила… А она… Она…

Прикрыв меня своим плечом, Антон сует руки в карманы брюк и хмыкает:

— Поэтому чашка и блюдце в твоих руках?

— Да я их с пола подобрала…

— На полу ни капли, — отвечает Антон. — Я уже твоему жениху сказал, теперь тебе повторяю: не приближайтесь к Рине.

— Антош, ты совсем рассудок потерял! — ругается Ксения, приобняв свою любимую невестку. — Никто ничего плохого Катерине не желает. Но пусть она тоже привыкает жить в приличной семье. Я понимаю, что она дочь домработницы…

— Моя мама воспитатель! — гордо отвечаю я, высунувшись из-за Антона, но он тут же задвигает меня рукой обратно.

— Тогда я тем более не понимаю, почему она не воспитала тебя! — отрезает Ксения Вацлавовна, уводя скулящую рыжую с коридора.

— Обалдеть! — офигеваю я. — Мать бандитов будет что-то предъявлять моей матери?! Приличная нашлась!

Антон закрывает дверь и, снимая пиджак, поворачивается ко мне.

— Не бери в голову. Ксюша просто бесится, что мы не дали ей выбрать тебе свадебное платье.

— А моя мать-то тут при чем?!

— Да не при чем. Она тупо обижена, — фыркает он. — Не трахай меня в башку. И так гудит. — Остановившись напротив платья, Антон берется за ткань и сдергивает его с манекена. Отшвыривает в сторону, туда же толкает манекен и заваливается на софу, запрокинув голову на спинку.

— Что, свадьбы не будет? — уточняю я, уже представив, как быстренько упаковываю свой чемодан.

Антон возвращает голову в нормальное положение, кулаком захватывает узел галстука и снимает растянутую петлю через голову.

— Иногда мне кажется, что Лев Евгеньевич усыновил меня, чтобы издеваться. Отыгрывается на мне за давнюю измену Ксюши. — Галстук приземляется на полу у софы, и Антон расстегивает верхние пуговицы рубашки. — Инесса оказалась шпионкой Беркута. Прикидываешь масштабы моего охреневания? Я с ней почти год мутил. А самое паршивое, что Лев Евгеньевич об этом знал…

Таким подавленным я его еще не видела. Ему больно, горько и обидно. На себе прочувствовал, что такое предательство. Казалось бы, у меня есть повод ликовать. А меня берет жалость. Не приучена я злорадствовать. С этим отлично справляется карма.

— Я соврала об отце, — признаюсь я, сев на другой край софы. — Мои родители не разводились. У меня вообще не было отца. Когда я была маленькой, какой-то мужик приходил несколько раз. Дарил мне игрушки и водил на аттракционы. Позже я узнала, что мама платила ему за это. О том, что я нагулянная, я узнала из их ссоры с бабушкой. Ни я, ни бабушка не знаем даже его имени. Мама заперла замок этой тайны. Поэтому у меня фамилия и отчество по дедушке.

— Геннадьевна, — слабо улыбается Антон.

— Не ржи. Мой дед не был крокодилом. Он в афгане служил, — вздыхаю я, посмотрев ему в глаза. — Ты перестал ценить то, что имеешь. Вспомни, как это было, когда ты только вырвался из детдома? Ты сам говорил, что тебе даже с младенцем возиться нравилось. Лев Евгеньевич подарил тебе не только свою фамилию и семью. Он дал тебе шанс. Я уверена, он не хотел унизить тебя. Если он не вмешивался в ваши отношения с Инессой, значит, в этом не было необходимости. Она не представляла для тебя угрозу и, сама о том не догадываясь, могла сливать майору Беркутову ложную информацию. Держать ее возле семьи было выгодно. Заодно Лев Евгеньевич проверял тебя: насколько сиськи туманят тебе разум.

— Издеваешься?

— Немножко, — киваю я. — Ты же сам виноват, что не проверил ее.

— Тогда ты виновата, что путалась с ушлепком.

— Я и не спорю. Только я не путалась, а встречалась.

Антон раздраженно потирает шею. При иных обстоятельствах я предложила бы ему массаж. Но не заслужил, даже выставив рыжую за дверь.

— А с чего ты взял, что Лев Евгеньевич вымещает на тебе зло за Ксюшу? Она что, изменяла ему когда-то?

— Было дело, — отвечает Антон. — Но у него пунктик — заботиться о женщинах семьи. Жрать хочешь?

— Нет. — Мотаю головой. — Видеть никого не хочу.

— Я же тебе предлагаю хавать их, а не рассматривать, — подшучивает мой жених.

Поднявшись с софы, снимает с рук перстень и часы, убирает их в верхний ящик комода и, задвинув зеркальную дверцу шкафа, смотрит на мое отражение. Я отвожу взгляд. Свежи еще в памяти слова, что он во мне замену Инессе видит. К тому же, как бы то ни было, у Антона есть свое мужское обаяние, которое начинает действовать и на меня.

— С матерью увидеться хочешь? — спрашивает, застав меня врасплох.

— Не шути так, — прошу я.

— Не шучу. — Оборачивается, подворачивая рукава рубашки. — Хочешь? Сейчас же свожу к ней.

— Хочу! — Подскакиваю с софы.

Неизвестно, через сколько секунд Антон передумает. Надо хвататься за возможность.

— Посидишь попьешь с ней чаю, расскажешь, что на Алтае познакомилась со мной. Любовь вскружила голову, и ты согласилась выйти за меня. Для вида возьмешь пару своих шмоток перед уходом.

Я не говорю ему, что мама меня так просто не отпустит. Она сама по молодости ошибок наделала и меня от них уберегает. Она никогда не примет мое согласие выйти за первого встречного и хорошенько ему мозги выполощет.

— Дай мне минуту!

Ускакиваю в ванную, быстро умываюсь, расчесываюсь, подвожу глаза, наношу блеск на губы и слегка щипаю щеки. Маме нельзя видеть меня бледной. Хватит того, что я похудела. Отвлеку ее от своего недовеса хотя бы этим платьем. Поправляю его и возвращаюсь в комнату, где Антон звякает связкой ключей.

— Почему ты не пошла в актерское? — посмеивается, глянув на меня.

— Скромная очень, — улыбаюсь в ответ и киваю на свадебное платье на полу: — Может, в химчистку сдать?

— Да насрать на него. Мы тебе новое сошьем. На заказ.

Льстит ли мне такое внимание? Если только совсем чуть-чуть. Ведь глаза Антон разул, узнав о том, какое гнилое у Инессы нутро. До этого все норовил мне ее в пример поставить.

Спустившись на первый этаж, застаем Ксению Вацлавовну и судьбоносную Женю в гостиной. Рыжая больше не плачет. Воркует с будущей свекровью, листая модные журналы и попивая кофе.

— Отец где? — спрашивает Антон.

— Уехал по делам, — отвечает Ксения Вацлавовна, сменившись в лице. Скользит по мне неприязненным взглядом, руками сминая журнал. — Сказал ужинать без него.

— И без нас, — отвечает Антон, берет меня за руку и, скрестив наши пальцы, выводит меня из дома.

Он знает, видит, как стала относиться ко мне его мать с появлением в доме второй невестки. Понимает, что без поддержки я тут быстро свихнусь. Можно сказать, он протягивает мне руку помощи в самый трудный период, а это что-то да значит.

Посадив меня в «Бугатти», отдает какие-то указания Генриху и садится за руль.

— Антон, ты точно не разыгрываешь меня? — спрашиваю я, боясь разочароваться в последний момент.

— Задам тебе тот же вопрос, — говорит он, заводя машину и лениво поворачивая руль, выводит ее со двора. — Разыгрываешь ли ты меня, Рина? Не был ли вчерашний спектакль перед Беркутом уловкой? Где гарантия, что ты не затеяла игру со мной?

Я смеюсь, расслабленно откидываясь на спинку удобного кресла. Он не доверяет мне в той же степени, что и я ему. Но мы оба совершаем рискованные шаги.

Сунув руку под сиденье, достаю оттуда перерезанный телефонный кабель.

— Давай договоримся: когда в следующий раз я захочу сдать тебя, я честно скажу, куда и зачем иду. Чтобы тебе снова не пришлось портить чье-то имущество.

Антон забирает у меня кабель и выбрасывает его в окно. Выехав на прямое шоссе, открывает ящик, показывая мне пистолет и наручники в его глубинах.

— Договорились! — хмыкает с усмешкой, захлопывая крышку.

— Теперь я знаю, где есть пушка. Не боишься, что выстрелю, когда задолбаешь меня?

— Ты умеешь стрелять?

— Вот на тебе и проверю.

— Не так-то просто взвалить на себя миссию судьи и палача, — вслух размышляет Антон, набирая скорость. — Льву Громову немало дерьма довелось перехлебать. Думаешь, возраст — причина его бессонницы? Это призраки, Рина. Они с ним навсегда. Лица, голоса, сожаления.

Я задумчиво смотрю на Антона. Вернее, на его профиль, очерчиваемый сумеречными полутонами. Все, что я узнала за эти дни о нем и его отце, деталями паззла складывается в единую картину. Я вижу то, чего не заметили ни Антон, ни Ринат.

— Он не собирается передавать вам свою империю, — озвучиваю я свой вывод.

Изогнув губы в скептической улыбке, Антон бросает на меня беглый взгляд и возвращает его к дороге.

— Я серьезно, — продолжаю я. — Прекрати гонку за власть и увидишь.

— Не уговаривай, я не отменю свадьбу.

Да, доказывать ему что-то сейчас бесполезно. Еще слишком рано. Его помешательство на деньгах и могуществе никуда не делось. Исчезла только тяга к талантливой себя дорого продать Инессе.

— Запомни, Рина, я позволил тебе увидеться с матерью, а не сесть мне на шею, — договаривает он. — Цени это и не злоупотребляй.

Ну и баран!

Я включаю музыку и отворачиваюсь. Пусть дальше верит в сказки и тупит. Потом не раз вспомнит мои слова.

К моему дому мы подъезжаем, когда на город опускается ночь. Нашпигованный машинами двор тонет в свете уличных фонарей. Дома горят светящимися окнами. Антон крутится, не зная, где припарковаться, но в какой-то момент просто тормозит посреди дороги, сдает назад и гасит фары.

— Ладно. — Я отстегиваюсь. — Пешком дойду.

— Стоять!

Он хватает меня за локоть и дергает, прежде чем я открываю дверь. Кивком указывает вперед, и я вижу знакомый черный джип перед нашим подъездом, у которого непринужденно покуривает Клим.

— Мой отец здесь, — говорит Антон.

Я припадаю к окну и, подняв лицо, смотрю на окна нашей квартиры. Мама дома. На кухне. Стоит у окна и жестикулирует, с кем-то возбужденно разговаривая. Она всегда так делает, когда раздражена.

Отпустив меня, Антон блокирует двери, снова заводит машину и разворачивается.

— Нет! Я должна узнать, что он тут делает! — сопротивляюсь я.

— Ничего плохого твоей маме он не сделает. Успокойся, — отвечает Антон, увозя меня от дома.

Скрестив руки на груди, я надуваюсь пузырем. Самое время схватить пистолет и хотя бы треснуть Антона прикладом в лоб.

— Ты подразнить привозил меня сюда? — ворчу, не желая возвращаться в серпентарий. — В аду для тебя наверняка припасен отдельный котел.

— Хочешь узнать, что Льву Громову нужно от твоей матери? Тогда будь ласковее и дай мне время! Хотя бы день. Потом привезу тебя к ней хоть на всю ночь.

— И этот день я должна буду провести в компании Ксюши и Жени? Снотворным меня уже поили, свадебное платье испортили. Что дальше? Жвачки в волосах?

— Каким снотворным? — начинает он злиться, с визгом колес перестраиваясь в потоке машин. Я падаю на его колени от резкого разворота.

— Это не то, о чем ты подумал! — Вернувшись в свое кресло, пристегиваюсь ремнем. — Я подозреваю, что Ксюша что-то подмешала мне в чай. Не удивлюсь, если какую-нибудь дрянь для выкидыша…

— Что?! — рявкает Антон, отчего я вздрагиваю.

— Да-да, я помню, что она очень обижена…

— Черт! Черт! Черт! — На каждом слове этот псих долбит ладонью по рулю. — Не поедешь ты туда. — Он набирает номер и подносит айфон к уху, сворачивая в сторону Москва-сити. — Генрих, организуй парней к Вольской. Круглосуточно… И к дому, и к детскому садику. Бабулю тоже под присмотр. И собаку, если понадобится! — рычит он и бросает телефон на приборную панель.

По моей спине ползут мурашки. От ужаса судорогой сводит даже челюсти.

— Что происходит, Антон? — спрашиваю не своим голосом, охрипшим от липкого страха.

— Вы в опасности.

— Я поняла. Но почему?

Он отвлекается от дороги, пронзив меня взглядом:

— Потому что ты родная дочь Льва Громова…