Три желания

Глава 37. Женщина за женщину

Яна

Я должна была очнуться в гостиной Бейлиса, но очнулась в совершенно другом месте. Тоже в доме. Только, в сравнении с предыдущей локацией этот дом выглядел очень скромно. На стенах не было отделки. На полу лежали простые циновки. Мебель тоже была простой: табуреты, несколько сундуков, стол и полки. Все, хоть и выглядело просто, но само наличие этих предметов говорило о том, что семья не бедствовала, хоть и жила скромно в сравнении с обитателями домов паши.

Помещение было обставлено если не со вкусом, то определенно с умом. Полки не бросались в глаза, но были удобной высоты и глубины. Стол стоял над отверстием в крыше. Так, чтобы света хватало для работы. Вдоль стен разместились лежанки, на подобии низких диванов, обитые чем-то напоминающим холстину.

Я походила по комнатам. Их было пять и от общего помещения они были отделены плотными занавесками. Помещения были темными и узкими. Одна из комнат выполняла роль женской спальни, о предназначении других помещений мне оставалось только догадываться. В них не было ни мебели, ни каких либо деталей, которые могли бы указывать на функции этих комнат. Или, я просто не видела обстановки.

Но, в то же время, я откуда-то знала, что дом этот обставляла женщина. И делала она это с любовью. Вкладывала в каждый предмет надежды и мечты. Вот только сейчас чувствовала, что этот дом как-будто пропитало отчаяние. Это ощущение появилось неожиданно и заставило меня обхватить себя за плечи.

Вся боль, которую испытала хозяйка этого дома током пронеслась по венам. Почувствовала, как на лбу выступили крупные капли пота. Пальцы похолодели, в живот упал камень, все внутри сжалось. Захотелось плакать, кричать, рассыпаться в проклятьях. Боль была такой пронзительной, что я не сразу поняла, что она чужая. Что мне это не принадлежит. Дыхание сбилось, я начала в панике осматриваться. И вдруг заметила дверь, на которую до этого не обращала внимания. Это показалось странным. Остальные комнаты были отделены шторами, поэтому я решила, что дверь ведет во двор. Но я ошиблась. Это была еще одна комната.

Я открыла ее и замерла. Помещение оказалось удивительно светлым. В комнате стояла колыбель. Я точно знала, что в ней мирно спит девочка. Чичек. Внучка Анисы. Правнучка Руты. А мать девочки стояла рядом с колыбелью на коленях и совершала намаз. Сначала я не поняла, что происходит. Картина со стороны казалась мирной. Даже умиротворяющей. Но что-то все равно не давало покоя. Настораживало.

Я осторожно заглянула в кроватку. Девочка мирно спала. На вид ей было около трех лет. Малышка была здоровой, и должна была вырасти настоящей красавицей. Я никогда не видела Рут, но почему-то была уверена, что непослушные медные кудряшки девочка унаследовала именно от нее. Малышку назвали Чичек. Это имя нравилось ее бабушке по отцу. Я вдруг увидела, как взрослая сухая женщина объявляет сыну, как он должен назвать дочку. Невестке имя не нравилось, и она была обижена на мужа, за то, что тот послушал мать, а не исполнил ее единственную просьбу назвать девочку Анис, но она смирилась. Улыбнулась девочке, надеясь, что она проживет долгую и счастливую жизнь.

И только отойдя от кровати, увидела плотную ткань, перекинутую через потолочную балку, и все внутри похолодело. Женщина сделала последний суджуд (прим. поклон во время молитвы) поднялась на ноги, из ее глаз потекли слезы. Ей было не больше двадцати, но она захлебывалась в боли. Я видела, как муж ее винил в том, что она не может родить ему сына. Как стал к ней холоден и все реже приходил в ее комнату. Как реже смотрел на дочь, требуя сына.

Она старалась. Изо всех сил старалась быть хорошей женой, невесткой, матерью. Но все ее усилия были напрасными. А давление таким большим, что эта молодая женщина с трудом с ним справлялась. В покрасневших глазах я видела, как она молит Аллаха о милости. О мальчике. О таком желанном сыне для своего мужа. Но Аллах как будто не слышал ее просьб.

Последним ударом для женщины стала новость о том, что муж берет вторую жену. В этот момент мулла ставил никах (прим. брачный обряд) ее мужу. Дочь Анисы не смогла пережить этого предательства. Она встала на табурет, закрутила вокруг шеи ткань, попросила прощение у спящей дочери и толкнула табурет. Она лишила жизни себя и сына, который к этому моменту уже был в ее утробе, и о котором она еще не знала.

Я наблюдала за тем, как покачивается мертвое тело. Дневной свет освещал ее лицо. Муж найдет ее только через два дня. Никто, абсолютно никто не услышит плач ее ребенка. Глаза наполнились слезами. И я вдруг осознала, что попала в своеобразный временной туннель. Каждое новое видение будет моментом смерти ее потомков. Ее правнучек.

Ифрит

Это был первый раз, когда Ифрит начал паниковать. Даже в момент своего пленения ему не было страшно. Было стыдно за собственную глупость и за то, что позволил себе «Райский дурман», находясь в мире людей, потерял бдительность. Но страшно не было. Он знал, что рано или поздно освободиться. Люди недолговечны. Не убьет меч, придет болезнь или старость. А вот к потерям Ифрит не был готов.

Эта женщина, неожиданно для самого демона, стала чем-то важным. Особенным. Ее появление в доме Лейлы стало для него глотком свежего воздуха. Нового, до этого момента неведомого смысла. Все женщины, джинни, демоницы исчезли из памяти. Осталась только она. В какой-то момент Ифрит даже решил, что судьба позволила его пленить только ради встречи с ней. И вот, он мог ее потерять.

Женщина оказалась не просто одаренным медиумом. Она была той, кого в его мире называли Странниками. Существа, которые могли ходить через время и пространства. Среди людей такие рождались крайне редко. А если и рождались, то чтобы выжить в условиях физического мира людей, не развивали дар. Иначе, он сводил с ума. В лучшем случае, Странники — люди заканчивали свою жизнь в психушке, в худшем не выдерживали давления дара и сходили с ума до того, как обратятся к врачам.

Яне повезло. Она родилась в правильной семье, среди сильных женщин, которые не только помогли ей сохранить ясный ум, но и обуздать дар. Соединяясь с телом Яны, Джинн видел, как терпеливо мать внушала девочке, что с той все в порядке. Как бабушка учила не бояться того, что она видела. Как белорусские тетушки и кумушки читали заговоры, закрывали ребенка оберегами, делились с ней знаниями. Видел, как она играла с Лешим, вытирала слезы русалкам, бегала за домовым.

Чувствовал, как ее сломала смерть родителей и бабушки. Видел, как долго она выбиралась из болота нищеты, и как память заблокировала все воспоминания детства, чтобы спасти женщину от боли.

Она была сильной, умной и хваткой. Он увидел их первую встречу с Якубом. Понял, что уже в тот момент, шейх решил ее во что бы то ни стало заполучить. И радовался как мальчик, когда она согласилась. Называл ее «наивной дурочкой» и «дорогой игрушкой». Вот только тогда Якуб сам себя загнал в паутину страсти, из которой вот уже несколько лет никак не мог выпутаться.

Джинн шел по лабиринтам ее воспоминаний. И видел все, что хранилось в закромах женской памяти. Чувствовал эмоции людей, которые ее окружали. В том числе, и их первую встречу с Михаэлем. И если Якуб вызывал и Ифрите легкое раздражение, то Михаэль со своей азартной искренностью и желаниями будили в груди демона ревность.

Он старался двигаться быстрее, чтобы добраться до Яны. Игнорировал Михаэля в ее воспоминаниях и торопился добраться до видения. Он знал, Страннице нельзя уходить далеко. Она может не найти путь назад и навечно застрянет во временных пластах. И джинн ускорился. Вот только каждый раз появлялся слишком поздно.

Тело беременной женщины со свернутой шеей было первым тревожным сигналом, что путешествие Странницы началось. Анису он увидел уже не в комнате, а на фоне серых, безликих стен. Он быстро перепрыгнул в следующий фрагмент времени, но Яны не было. Тело повешенной парило в воздухе, среди безмолвной пустоты.

Джинн попробовал опередить Странницу, но уткнулся в невидимый барьер. Он мог идти только по тому пути, который Яна открыла. И никуда больше. Всемогущий Ифрит впервые почувствовал себя настолько беспомощным. Его кожа почернела, вены из лавы превратились в тонкие полоски. Он сделал еще один шаг вперед. В этот раз рыжеволосая женщина лежала на кровати и смотрела в потолок. Она умерла во время родов. Руку матери сжимала маленькая девочка, ее брат так и не сделал первый вздох.

Яна

Чем дальше я шла, тем больше понимала, что заключив джинна в плен, аль Муктафи обрек своих потомков на долгое проклятье. Даже не проклятье. Из истории я знала, что сын Муктафи потеряет Египет, ради которого все и затевалось. А потом и он, и его потомки будут пожинать плоды такого поступка. Но большая часть последствий от этого пленения легла на линию Рут. У них не рождались мальчики. Вообще. Первой всегда рождалась дочь. Девочка, которая должна была дать жизнь следующей девочке. Но как только происходило зачатие мальчика, жизнь матери и младенца обрывалась.

Кто-то умирал при родах, кто-то во время беременности. Многие женщины от рук собственных мужей. А некоторые от рук соперниц. Было несколько несчастных случаев. Ее звали Сади. Я не знала ее истории, но каким-то чудом она вышла замуж за мужчину по имени Моррис и была счастлива в браке. По-настоящему счастлива. Я чувствовала эти вибрации искренней радости, когда она шла по тропинке. Ее муж разговаривал с каким-то джентльменом метрах в ста от жены, дочка убегала от тучной, но очень проворной няни. Сади засмотрелась на ребенка и споткнулась. Ударилась виском. Смерть была мгновенной. К счастью, Моррис не знал, что потерял не только жену.

Странное чувство неописуемой радости посетило меня в тот момент, когда я увидела сухенькую старушку, навсегда уснувшую в высоком кресле. В этот момент по щекам потекли теплые слезы. Ее тоже звали Рут. Как ее далекую прародительницу. О своем восточном прошлом эта женщина не знала. Она рано лишилась матери и всю свою сознательную жизнь прожила в Швейцарии. Ее мужа звали Ноам. Единственную дочь — Лиза. Она не хотела больше детей. Боялась, помня судьбу бабушки и матери. И свою дочь учила, что женщины их крови могут родить только один раз. Только девочку. Ноам уважал страх жены и на втором ребенке никогда не настаивал. Этим и сохранил жизнь любимой. Жаль, что другие мужчины не были также чутки. А еще было очень жаль, что женщины не знали причины своих бед. Расплачивались за грехи предков и не могли вызвать джинна, чтобы все это прекратить.