Три желания

Глава 42. Первое желание

Яна

Якуб ушел. Михаэль старался ходить по дому как можно тише. Я смотрела в потолок и размышляла над сложившейся случившимся. Эмоции немного утихли, и я могла посмотреть на ситуацию более объективно, что ли.

Кольцо найдено. Желания… Теперь джинну не нужно было исполнять прихоти потомков Рут. Вместе с украшением Фати передала мне и обязательства джинна, и обязательства своего рода держать его на Земле или отпустить.

Все же, Муктафи был великим магом. Тварью редкостной, конечно, правителем, скорее всего, посредственным, но магом — отменным. Моло того, что джинна закрыл, так еще и позаботился о том, чтобы завязать родовую линию на побочную ветку и лишить Ифрита возможности видеть предмет, к которому он был привязан. Точнее, скрыть предмет, к которому он не был привязан.

Там, в пустыне, Муктафи специально выставил сотню сосудов, чтобы запутать следы. А когда поймал демона, связал его с родовым кольцом и закрепил это кольцо за потомками от одной из своих рабынь. Я не могу быть уверена, но очень сильно подозреваю, что этой самой рабыне он рассказал о демоне и приказал после своей смерти хранить перстень. Впрочем, заглядывать в тайны красного камня я уже не хотела.

Джинн больше не был связан ни с Муктафи, ни с Рут, ни с Фати. Добровольно передав мне кольцо, Фати передала не только власть над джинном мне, но и обязательства своей крови перед ним. И я приняла условия этой сделки, надев кольцо на палец. Вот только просто так для них эта история не закончится.

Но сначала мне нужно было исполнить свои обязательства перед Ифритом. А еще, решить, как быть с Якубом, и попросить Михаэля сохранить все, что он узнал в тайне. Вряд ли, конечно, мужчине кто-то поверит, если тот решит рассказать, что видел живого джинна. Но, тем не менее, в этой ситуации лучше было обговорить нюансы.

Вдруг накатили воспоминания. Горло будто жгутом перехватило, стало трудно дышать, сердце заколотилось быстрее. Перед глазами появились безмятежные лица женщин, которые вскоре планировали стать матерями. Наверняка, выбирали деткам мебель, ходили по магазинам за бутылочками, распашонками и первыми игрушками. Я не смогла вспомнить, в каком году это все происходило. Думаю, что задолго до моего рождения. В те времена, когда еще не было маркетплейсов, смартфонов и карго. Когда за любой мелочью для малыша нужно было ехать в магазин. Самой смотреть пледы, щупать ткань, гадать, подойдут ли пинетки на маленькие ножки, и выбирать старомодные коляски, корпус которых обтянут материалом напоминающим кожу.

Дурнота сменилась на злость. Аолна эмоций снова закинула меня в прошлое. В прошлое одной из погибших женщин. Я так и не узнала ее имени, но увидела, как она стоит в комнате и смотрит на ведерко белой краски. Она не знала, кто у нее родиться, поэтому решила красить детскую в нейтральные тона: белый потолок, бледно-желтые стены.

Через секунду, снова очнулась в спальне. Чтобы не провоцировать эмоциональные всплески, решила выйти на улицу. Чужих жизней на сегодня точно было достаточно. Переоделась. Вышла из комнаты. В доме было тихо. Свет везде выключен, только небольшая лампа горела в саду.

Михаэля обнаружила как раз под этой лампой. Мужчина заметил меня не сразу. На столе стояли стакан с виски и блюдце с окурками.

— Как ты? — постаралась, чтобы голос звучал как можно мягче.

Мужчина все равно дернулся, но быстро собрался. Выглядел он паршиво. Лицо как будто осунулось. Но, к счастью, в глазах не было лихорадочного блеска, свойственного людям с травмированной психикой.

— Нормально, — он попробовал улыбнуться. Получилось немного вымучено.

— Можно?

— Да, конечно.

Он вдруг подскочил, чтобы помочь мне сесть. Отказываться не стала. Во-первых, люди после такого стресса нуждались в каких-нибудь рутинных действиях, во-вторых мне было просто приятна его забота.

— Прости, я не хотела, чтобы ты все это видел.

— Все в порядке, будешь? — он кивнул на виски.

— Да.

Он потянулся назад, к чистому стакану и налил туда «на два пальца».

— Я просто не ожидал, — усмехнулся мужчина.

— Знаю, это сложно.

— Он сейчас где-то рядом?

Спросил это Бейлис с опаской, но без явного страха. Это немного успокоило.

— Нет.

— Он и есть твой клиент?

— Можно и так сказать, — сделала глоток виски. — Его привязали. Привязку подпитывали смерти потомков Муктафи. Наш мир создан для людей, а не для джиннов.

— Он умрет здесь?

— Когда-нибудь умрет, — кивнула. — Но он проживет дольше наших правнуков. Даже на Земле.

— Зачем ему возвращаться?

— Представь, что однажды ты проснулся на Марсе. Там другая культура, законы физики, правила, устои. Все другое. Нет ни одного существа, похожего на тебя.

— Так и с ума сойти можно.

— Именно.

Мы замолчали. Тишину ночи нарушал только звук работающего пикапа, где-то в конце улицы. Кажется, автомобиль сломался, и кто-то пытался его починить, с помощью кувалды и воли Аллаха.

— Что будет с Якубом?

— Не знаю, — неопределенно пожала плечами. — Возможно, еще раз женится.

— Мы говорили с ним. После того, как ты ушла.

Михаэль сделал паузу, как будто обдумывал, стоит ли мне что-то говорить, или нет.

— Он сказал, что предпочел бы все это забыть, — он опустошил стакан и посмотрел на меня. — Мне стыдно. Но, я бы тоже хотел все забыть.

Во взгляде мужчины было столько надежды, столько отчаяния, что сердце так некстати сжалось от боли. Я знала, хорошо знала, что нельзя жалеть мужчин. Бейлис был сильным. Он со всем мог справиться. Но зачем? Это был не его мир, и не его выбор.

— Прости. Я, правда, не хотела.

— Нет, — улыбка снова вернулась на его лицо. — Прости. Это алкоголь. Ты ни в чем не виновата. И, — он поднял указательный палец вверх, — Петр меня предупреждал. Ты… Ты уди… диви… ая…

Глаза Михаэля потяжелели, через секунду тяжелая голова опустилась на столешницу. Мужчина уснул. И я точно знала, что где-то неподалеку, точно также уснул и Якуб. А джинн снова появился в метре от меня.

— Уверена, что этого хочешь?

Еще раз посмотрела на Михаэля. А ведь у нас, наверно, могло бы что-нибудь получиться. Впрочем, как говорила мама, история не терпит сослагательного наклонения.

— Я хочу, чтобы они меня забыли. И Хаммад, и Михаэль. Сделай так, чтобы меня никогда не было в их жизни.

— Амнезию могла им и сковородой обеспечить, а не тратить желание.

— Ценю твое чувство юмора.

Якуб

Якуб проснулся с гудящей головой, словно от похмелья. В комнате пахло чем-то неприятным: то ли прогорклым потом, то ли несвежими простынями. Мужчина поморщился от отвращения, но голову от подушки оторвать не смог. Попытался повернуться на спину, и застонал от пронзительной боли где-то в районе темечка, зажмурился и уткнулся лицом в подушку, пытаясь вспомнить, что он вчера делал, как напился, но ничего не получалось.

Минут через пять почувствовал, что рядом кто-то шевелится. Резкий запах пота, смешанный со сладкими восточными духами и алкоголем, ударил в нос. Мужчину замутило. Он повернул голову и увидел женскую спину.

— Зулейка?

Жена ничего не ответила. Она крепко спала и не слышала вопросы мужа. Неприятное ощущение, прокатилось по телу мужчины. Как будто он забыл что-то важное. Кого-то важного. Но кого, понять не мог

Забыв про плохое самочувствие, он сел и осмотрелся. В обстановке он узнал спальню их гостиничного дома на курорте Шарм эль Шейха. Он помнил, как сюда приехал. Как заселился. Он был один. Хотел… Он не помнил, зачем приехал сюда. Возможно, просто хотелось отдохнуть вдали от семьи. Амина недавно устроила ему скандал из-за машины, Зулейка требовала больше золота и внимания, а он… Ему просто хотелось тишины и женщины, которая ничего от него не требует. Но такой женщины в его жизни не было. Он точно помнил, что не было, но внутреннее чувство говорило о том, что она была. Но ее не было.

Это противоречие разума и чувств обескуражило Якуба. Чувство потери пробирало до позвоночника, до костного мозга, но что потерял, он вспомнить никак не мог. Зато вспомнил, как приехали сюда его родители и жены. Как женщины кричали на него, обвиняли в изменах. Он, конечно, верностью не отличался, но точно знал, что в отеле был один. Совсем один. И от этого стало как-то тоскливо. Настолько тоскливо, что в груди завернулся ком и желание покричать. Или порычать. И он бы это сделал, если бы дверь спальни не распахнулась и внутрь не ворвалась Амина.

— Как ты мог, Хаммад?! Как ты мог?! Эта ночь была моей! Моей!

Женщина, словно ребенок, который не может справиться со своими эмоциями, затопала ногами, закричала, набросилась на ничего непонимающую Зулейку. Завязалась драка. Амина схватила соперницу за волосы и стащила с кровати. Зулейка заверещала, ноги запутались в одеяле, она начала брыкаться, а потом ловко извернулась, схватила Амину за щиколотку, дернула на себя, и впилась желтоватыми зубами в сухожилие соперницы. Теперь орала Амина. Боль пронзила ногу, из глаз брызнули слезы, и она вырвала огромный клок черных волос из головы Зулейки.

Якуб, сбросив с себя оцепенение, бросился разнимать женщин. Растащить их получилось не с первого раза. Он кричал, приказывал им успокоиться, но женщины его не слышали. Они были увлечены друг другом настолько, что о муже обе забыли. И если бы не звонкая пощечина, которая прилетела одной из них от мужа, эту драку вряд ли удалось бы разнять.

Бейлис

Михаэль проснулся в маленькой спальне, от звона посуды. Он поморщился, а потом улыбнулся. Привкус неприятностей, с которым он уснул, к утру исчез. В голове появилась ясность, а в теле легкость. Он вскочил на ноги и с удивлением обнаружил, что спал в одежде. В той же одежде, в которой находился на раскопках, накануне. Нахмурился, но особого значения этому не предал. В груди появилось радостное предвкушение встречи. Он знал, что сейчас выйдет на кухню и встретит ее. Ту самую, о ком мечтал всю жизнь. Вот только кто она, вспомнить не смог. Это было странно. Но ничего страшного. Шаги на кухне, звон тарелок, нужно было только выйти из спальни. Губы растянулись в широкой, почти голливудской улыбке. Он небрежно натянул на ноги тяжелые, пустынные ботинки. Шнурки завязывать не стал. Вышел из комнаты.

Дом заполнил запах овсяной каши. Той самой, которую готовила кухарка Белла в его детстве, и которую он ненавидел, но глотал, чтобы не обидеть любимую кухарку мамы. Расстояние от спальни до кухни занимало всего несколько метров. Но эти несколько метров превратились в километры. Живот сжался от предвкушения, дыхание сбилось, ладони стали влажными. Еще шаг, и он увидит ее. Ту самую. Шум кипящего чайника, скрип дверцы шкафчика, утренняя симфония должна была стать аккомпанементом к чему-то прекрасному.

— Доброе утро, Михаэль.

— Инга?

Михаэль ошарашенно сделал шаг назад, как будто перед ним стояла не девушка, а чудовище. Он не хотел ее обижать своей реакцией, но ожидание и реальность настолько отличались друг от друга, что Бейлис просто не смог удержать лицо.

— Я приготовила завтрак, — Инга улыбнулась и показала на тарелки. — С трудом нашла овсянку. Пришлось искать местную Газалу (прим. «Gazala» название сети супермаркетов в Египте). Хорошо, что работает Гугл.

— Инга, что ты тут делаешь?

— А вы не помните? — помощница искренне удивилась. — Вчера, в пустыне, после пожара я подвернула ногу, и вы отвезли меня в больницу. А потом испортилась погода. Начался ливень, и вы сказали, что лучше переночевать здесь.

— А где…

Михаэль осекся. Он действительно помнил, что Инга подвернула ногу, и больницу, но не помнил дождя. И как он привез ее в этот дом. До гостиницы отсюда было не так уж и далеко. Что-то не сходилось, но Михаэль рассуждать об этом вслух почему-то не стал.

— Завтрак? — еще раз улыбнулась помощница.

— Спасибо, — кивнул Михаэль и сел за стол.

Все, что происходило вокруг, казалось ему странным, нереальным. Как будто он уснул в одной реальности, а проснулся в другой. Все было так, как обычно, но не так. Не хватало какой-то очень важной, очень значимой в его жизни детали. Но какой?

На столе перед ним появилась тарелка с вязкой кашей и кружка с черным чаем. Чай был слишком крепким, горьким. Инга до этого утра никогда не имела дел е египетским чаем и переборщила с заваркой. Михаэль поморщился, но критиковать девушку не стал из вежливости.

— Какой странный чай, — Инга тоже скривилась. — Этот город ужасен. Ни продуктов, ни чая, ни кофе. Как люди здесь живут?

Михаэль промолчал. Голос помощницы, ее улыбка, желание угодить, казались ему этим утром какими-то инородными, неуместными и даже чуть-чуть раздражающими. Он понимал, что все это глупость, и всего лишь эмоции, которые не должны сказываться на его отношениях с помощницей. Женщина точно не виновата в том, что у него плохое настроение. Но поддерживать нормальную беседу было очень, очень сложно.

— Петр просил передать, что к нему приедет какой-то специалист по керамике. Вроде как тот может помочь определиться с регионом, где изготавливались артефакты.

В груди Михаэля вдруг вспыхнула искра надежды. Не понятно на что он надеялся, но упоминания о каком-то специалисте по керамике и Петре, его очень обрадовали.

— Как зовут этого специалиста, не сказал?

— Нет, — помахала головой Инга. — Вы же знаете Петра. Хорошо, что просто предупредил.