Училка для маленького бандита (СИ)

Глава 18

Большой бандит

Чем меньше в бутылке остается вина, тем более расслабленной становится Веста, раскрепощается потихоньку.

Ее щеки розовеют, язык развязывается, и она начинает рассказывать о себе. Какие-то пустяковые факты, ничего не значащие мелочи.

Я слушаю ее и понимаю: сломаю.

Если буду продолжать в том же духе, то сломаю эту девочку, и от ее простой, незатейливой жизни не останется ничего.

Она рассказывает про то, что всего лишь два раза была на море, а мне уже хочется увезти ее подальше, к лазурному берегу с такой чистой водой, что видно рыб.

Она жалуется на учителей, которые ставили ей плохие отметки, а мне хочется найти их и придушить.

У Весты очень приземленная жизнь и вполне достижимые цели. В том числе стать хорошим, уважаемым учителем. Темы семьи она будто специально не касается.

Но не нужно произносить вслух очевидные вещи.

Весте хочется обычную семью. Ту самую историю про крепость и поддержку, про любовь и долгую и счастливую жизнь, в которой все делится на двоих.

Как бы я ни извернулся, интегрировать себя в подобное невозможно.

За мной тянется шлейф из врагов, предателей, шестерок; однажды кто-нибудь из них доберется до этого цветочка, и тогда она окончательно сломается.

Ее надо отпустить.

Просто выпустить из рук. И пусть летит.

Пусть найдет себе какого-нибудь сосунка, который окажется другой масти, не похожий на меня, но подходящий для Весты.

Он будет слушать рассказы о том, как прошел ее день, помогать готовить ужин. Весте не нужен тип со стволом за поясом и ножом в ботинке.

Именно поэтому она и сказала мне тогда нет, но упертая башка все истолковала так, как было удобно мне.

Веста даже на свидание пришла одетая как училка. Никакого соблазнения, ни облизывания губ, ничего.

— Вот казалось бы — что там, дети? Безобидные же! — Веста звонко смеется, а я придвигаясь к ней ближе. — А потом как учудят что-то, за голову хватаешься.

Я тяну руку к Весте, она замирает. Дыхание у нее сбивается. Думает, я хочу ее поцеловать?

Я хочу — и не только, но вместо этого стягиваю резинку с ее волос, и они светлой волной рассыпаются по плечам.

— Давно хотел так сделать, — говорю тихо.

Веста затуманенным взглядом смотрит на меня, не двигаясь. Если бы не хотела поцелуя — оттолкнула бы.

Я заглядываю ей в глаза и подыхаю.

Как можно быть такой красивой? Изящной? Такой настоящей, что взгляд невозможно отвести.

Отпускаю свой поводок и позволяю себе дотронуться до нее. Касаюсь пальцами лица и веду по щеке, едва касаясь. Веста вдыхает судорожно и задерживает дыхание, только моргает, будто находясь в состоянии транса.

Когда меня переклинило на ней? В тот самый первый раз, в школьном классе? Или же когда она заявила прямо мне в глаза, что я не нравлюсь ей? А может, когда вывалила на меня все свои мысли?

Сколько лет прошло с тех пор, как я любил другую женщину? Уже и не вспомнить как все начиналось у нас с ней. Я похоронил Милану и все воспоминания о ней.

Этой женщины больше нет, а все что осталось, — это Вовка.

Было ли тогда так же? Или сейчас хуже? Они разные. Совершенно. Как небо и земля. Общих точек соприкосновения нет.

Я смотрю в глаза Весте, запоминаю ее и прощаюсь.

Пусть она останется яркой вспышкой в моей памяти, а не размытым пятном, в которое превратилась Милана.

Веста уйдет. Будет жить мирно и спокойно, а я… я продолжу решать свои проблемы, коих накопилось достаточно. Усложнять не за чем, Лёня прав.

Веста дышит, и из-за ее приоткрытых губ до моих долетает ее дыхание. Я все-таки не сдерживаюсь и опускаюсь, касаюсь ее губ своими, веду по ним.

На ее губах вкус терпкого вина, глаза… ни один из нас не закрывает глаза. Она, наверное, потому что боится. Я — потому что прощаюсь.

Отстраняюсь первый, и Веста хватает ртом воздух, будто долгое время была под водой.

Я же поднимаюсь со своего места.

— Спасибо за этот вечер, Веста, — спасибо за то, что хотя бы на четыре часа, но я почувствовал себя нормальным человеком. — Водитель отвезет тебя домой.

Отворачиваюсь и отхожу к столу. Пусть уходит, я на это смотреть не буду.

Позади меня раздается шорох. Веста поднимается, но вместо того, чтобы уйти, наоборот, идет ко мне. Поступь тихая, неуверенная.

Глупая, глупая мышка. Уходи, убегай.

— А как же Инна? — спрашивает недоуменно.

Я отвечаю, не поворачиваясь к ней.

— И Инна, и ты будете восстановлены каждая в своей должности. Иди, Веста. Я больше не потревожу тебя.

За моей спиной раздается выдох, и я слышу удаляющиеся шаги. Не сдерживаясь, оборачиваюсь и смотрю в спину уходящей от меня девушки.

Я мало что делаю в своей жизни правильно, пусть это будет одной из немногих вещей, о которых я не буду жалеть.

Веста замирает, а потом резко оборачивается и подбегает ко мне, оплетает мою шею руками. Я подхватываю ее за талию и прижимаю хрупкую девушку к себе.

Она дышит мне в шею и шепчет:

— Я никому не скажу, что у большого бандита есть сердце.

Последний раз смотрит мне в глаза, разворачивается и убегает.

А запоминаю каждую секунду и тихо смеюсь своей глупости и тому, что даже через столько лет это чертово сердце, оказывается, может так сильно биться.