Клинт тоже слышал звонок и приотворил дверь спальни, чтобы посмотреть, кому Шерри откроет. Как только женщина в дверях произнесла имя Кэтрин, он понял, кто пришел и зачем.
Клинт посмотрел на маленькую девочку, мирно спавшую в своей кроватке. Нет, он вовсе не собирается так просто передать Кэтрин с рук на руки, не получив объяснений от женщины, которая запросто бросила ее. Придется ей привести чертовски вескую причину, чтобы убедить его вернуть малышку. Меньшего Кэтрин не заслуживает.
Клинт вышел из спальни, оставив Кэтрин в кроватке и немного беспокоясь, будет ли она в безопасности. Но окно все еще было заколочено, и никто не смог бы пробраться в комнату.
— Ваша дочь у нас, — объяснила Шерри плачущей женщине. — Она в другой комнате.
— О, слава богу. С ней все в порядке? — Блондинка схватила Шерри за рукав блузки. — Пожалуйста, принесите ее мне, — воскликнула она.
— Шерри, я сам разберусь, — произнес Клинт. Он пригласил женщину пройти в гостиную. — Присаживайтесь, — указал он на диван.
— Я не хочу садиться. Мне нужна моя дочь. — Женщина утерла слезы, и сквозь них в глазах сверкнули гнев и нетерпение. — Я не хочу знать, что произошло и что вы сделали с Дейвом, но мне нужна моя дочь — прямо сейчас.
— Вы не в том положении, чтобы что-то требовать. Садитесь, — прогремел Клинт.
К его удивлению, Шерри и женщина безропотно уселись в противоположные концы дивана. Долгий миг Клинт разглядывал мать Кэтрин.
Она была маленькая и тоненькая, с большими голубыми глазами и светло-золотистыми волосами до плеч, совсем юная. Клинт заметил, что обручального кольца она не носит.
Он вытащил свой значок и бросил на чайный столик перед женщиной.
— Меня зовут Клинт Грэм, я — шериф Армодейла. И скажу вам, леди, вот что: если у вас не найдется подходящих ответов, этот ребенок никуда с вами не отправится. Теперь назовите себя.
— Мэнди… Аманда Дженкинс. — Она взглянула на Шерри и снова на Клинта. Ее глаза стали наполняться слезами. Она обхватила себя руками, словно в попытке утишить боль внутри. — Я из Канзас-Сити.
У нее вырвался всхлип, и Мэнди развела руками, как будто показывая, что ничего не может с собою поделать.
— Пожалуйста… можно мне хоть увидеть ее… подержать? Эта последняя неделя без нее была для меня целой вечностью.
Прежде чем Клинт успел ответить, Шерри поднялась на ноги:
— Я сейчас вернусь, — и исчезла в коридоре. Клинт понял, что она собирается принести Кэтрин. Если бы она не сделала этого, он сам принес бы девочку.
Боль и желание Мэнди видеть девочку были явны, почти осязаемы, сомнений не вызывали.
Через какое-то время Шерри вернулась, прижимая спящую Кэтрин к сердцу. Глаза Шерри стали большими, словно хрустальными от готовых пролиться слез.
Клинт чувствовал, как ей тяжело, и в который раз проклинал себя, что вообще втянул ее в эту историю. Меньше всего на свете он хотел причинить Шерри боль.
— О… о, — только и сказала Мэнди, очевидно лишившись дара речи, когда Шерри передала ей девочку. Она прижала Кэтрин к себе, гладила ее по голове, по спине. Слезы снова закапали у нее из глаз, когда Мэнди крепче обняла Кэтрин, словно боясь, что Шерри и Клинт заберут ее.
— А теперь объясните мне, кто этот Дейв, о котором вы спрашиваете? — спросил Клинт, дав женщине несколько мгновений насладиться общением с дочерью. Шерри откинулась на спинку дивана, и в ее глазах появилось выражение пустоты, словно она только что потеряла нечто очень ценное.
— Дэвид Фриман. Он жил в этом доме. Он отец Кэтрин. — Мэнди взглянула вниз, на спящую у нее на руках малышку. — Мы перестали встречаться вскоре после того, как я узнала о своей беременности. — Ее голубые глаза потемнели от обиды. — Его не заинтересовала перспектива стать мужем, и он определенно не испытывал желания становиться отцом.
— Я не понимаю. Тогда почему вы оставили ребенка здесь, на крыльце, как вы полагали, его дома? — спросила Шерри.
Глаза Мэнди снова потемнели.
— Потому что не знала, что еще могу сделать. Она качалась взад и вперед, словно успокаивая спящего ребенка, но Клинт подозревал, что успокаивает она себя. — Мне надо было отвезти дочь в безопасное место, где они не смогли бы найти ее. Я давно не виделась с Дейвом и в метрику его не вносила, поэтому была уверена, что у него Кэтрин будет в безопасности.
— В безопасности от чего? — прервал Клинт. — От кого?
Мэнди перестала раскачиваться и глубоко вздохнула.
— Все началось, когда меня вызвали в суд в качестве присяжной в Канзас-Сити — там я живу, я уже говорила. У меня есть много друзей, которые не раз выполняли обязанности присяжных, и подобное дело мне казалось совсем не сложным. Я подумала, возможно, будет даже интересно, но не предполагала, что возникнет опасность для жизни.
— Для жизни? — Шерри смотрела на женщину с любопытством. — Так что же это за процесс?
— Я была в числе присяжных, которые около часа назад приговорили Максвелла Бута, — пояснила Мэнди.
— Да, я читал об этом процессе. Это какой-то наркобарон, так? — спросил Клинт.
Каждый вечер в «Новостях» сообщали последние факты о процессе над этим обладавшим большой властью и богатством человеком, которому уже неоднократно предъявляли обвинение, но так и не смогли доказать его вину.
Мэнди кивнула.
— Он стоит на верхней ступени наркокартеля, убийца и шантажист. — Она чуть приподняла подбородок, в глазах у нее сверкнула гордость. — Мы приговорили его, и он надолго попадет в тюрьму.
— Я не понимаю, какое отношение это имеет к безопасности Кэтрин? — недоумевала Шерри.
Руки Мэнди, обнимавшие Кэтрин, напряглись, она наклонилась вперед и легко поцеловала лоб малышки. Потом глубоко вздохнула, переводя взгляд с Шерри на Клинта и обратно.
В тот день присяжных собрали поздно. Судья отпустил нас, велев идти домой, чтобы известить родных и собрать вещи, потому что на время процесса нас изолируют.
Так вот почему она не смогла заботиться о Кэтрин и отсутствовала целую неделю, подумал Клинт. Он нахмурился.
— Я все еще не понимаю, почему вы оставили Кэтрин здесь. Разве у вас нет семьи? Или няни? — Он строго смотрел на Мэнди. — Вы чертовски рисковали, оставив ее на улице.
— У меня нет семьи, и я не знала, как мне быть, — воскликнула Мэнди. — Когда я выходила из зала суда, чтобы отправиться домой и убедиться, что няня присмотрит за Кэтрин, ко мне подкрался человек и угрожал — угрожал мне и Кэтрин. — Ее голубые глаза потемнели при воспоминании об испытанном страхе.
Кэтрин зашевелилась, словно ощутив негативные эмоции своей матери, но та нежно прошептала успокоительные слова и провела пальцем по нахмуренному лобику девочки. Кэтрин тут же мирно засопела.
Мэнди снова взглянула на Клинта.
— Он прошептал мне на ухо, что у меня прелестная малышка, но, если я не проголосую за оправдание Максвелла Бута, она больше не будет такой красивой. — Женщина посмотрела на ребенка у себя на руках, а когда подняла глаза на Клинта, в них блестели слезы. — Я не знала, что делать… к кому обратиться. Я не могла подвергать Кэтрин опасности, но и не хотела поддаваться шантажу.
— И вы подумали о Дейве? — сказал Клинт.
Мэнди кивнула.
— Я пошла домой, собрала вещи, потом встала посреди ночи и ехала много часов, чтобы убедиться, что за мной не следят. С рассветом я приехала сюда и оставила Кэтрин у Дейва.
Она посмотрела на Шерри и Клинта, умоляя их понять ее положение.
— Я не могла придумать ничего иного, чтобы оградить дочь от опасности и в то же время выполнить свой долг. — Усталым жестом Мэнди потерла подбородок. — Дейв еще не созрел до такой степени, чтобы быть готовым посвятить себя семье, но я надеялась, что он сумеет позаботиться о дочери. В душе он хороший человек.
— В тот же миг, когда вам стали угрожать, вы должны были обратиться к судье или адвокату обвинения, — заметил Клинт.
Мэнди посмотрела на него с прищуром.
— Я боялась. Известно всем: были случаи, когда материальные улики против обвиняемого исчезали, а однажды свидетель, спрятанный в безопасном месте и находившийся под охраной, был убит. Не зная, кому можно действительно доверять, я решила доверять только себе.
— Я бы сделала то же самое, — произнесла Шерри и взглянула на Клинта с вызовом. — Особенно если это значило, что ребенок будет в безопасности.
Клинт захотел возразить, сказать им обеим, что самым правильным поступком было бы обращение к властям… самым безопасным поступком… но у него хватило здравого смысла признать, что полицейских можно подкупить, равно как и судей и адвокатов.
— Как только утвердили приговор, я сообщила и судье и адвокату об угрозе. Я дала им описание того человека, и они тотчас начали его розыск.
— Возможно, это именно тот человек, который пытался влезть в дом и добраться до Кэтрин, — вслух подумал Клинт.
Мэнди задохнулась от ужаса.
— Кто-то пытался проникнуть в ваш дом? Думаете, хотели украсть мою дочь?
— Да, но очень надеюсь, это был тот же человек, который угрожал вам, и власти скоро схватят его, — попытался успокоить ее Клинт.
Мэнди кивнула, но прижала к себе дочь покрепче.
— Придется мне с Кэтрин уехать в отпуск, пока вся история не уляжется.
— Что ж, это хорошая идея, — согласился Клинт.
— Значит, вы теперь поняли, почему я оставила ее? И я смогу забрать Кэтрин сейчас с собой?
Клинт смотрел на спящую девочку и старательно избегал взгляда Шерри. Он чувствовал, что ее сердце разбивается, но ничего не мог поделать, хотя все происходило у него на глазах. Он согласно кивнул Мэнди:
— Вы можете уйти.
Женщина встала, слезы благодарности текли у нее по щекам.
— Можно я заплачу вам… за то, что позаботились о ней?
— Нет, — резко ответила Шерри и тоже встала. — За нашу любовь ничем нельзя заплатить. У нее остались кое-какие вещи. Подождите, пока я принесу их.
Она повернулась и исчезла из гостиной.
— Даже не знаю, как благодарить вас, — обратилась Мэнди к Клинту. — Я никогда не смогу отплатить вам за вашу доброту, за то, что вы оставили ее у себя и позаботились о ней.
— Берегите и любите свою дочь — вот и все, о чем мы просим, — ответил Клинт и удивился, почему ему мешает говорить комок в горле.
Мэнди кивнула, и на ее лице появилось выражение неколебимой решимости защитить родное существо, какое свойственно только любящим матерям.
В комнату вернулась Шерри, неся большую спортивную сумку и пакет с подгузниками, не поместившимися со всем остальным.
— Это то, что вы оставили с нею, — сказала она, вручая Мэнди подгузники. — А это купили ей мы с Клинтом. Она любит грызть погремушку, похожую на танцующего медведя, а розовое одеяльце — ее любимое… — Шерри уронила сумку к ногам Мэнди и отвернулась. — Пожалуйста… извините меня. Простите. — Ее голос дрожал от слез. Она повернулась и выбежала из комнаты.
Клинт помог Мэнди перенести все в машину, прикрепил детское сиденье, положил в него Кэтрин и накрепко пристегнул. Потом коснулся губами ее нежной щечки в прощальном поцелуе.
В груди его ныла тупая боль, когда он смотрел, как машина отъехала от тротуара и исчезла в лиловых сумерках. Тайна Кэтрин разрешилась, и девочка ушла из их жизни.
Клинт повернулся и пошел в дом. Теперь он должен помочь Шерри склеить кусочки ее разбитого сердца. Он прошел в гостиную, по коридору и остановился у закрытой двери ее спальни.
Клинт поколебался, стучать ли, уверенный, что Шерри не впустит его. Инстинкт подсказывал ему: горе Шерри очень глубокое, почти такое же невыносимое, как в прошлом, когда врач объявил ей о бесплодии.
Тогда она тоже неохотно делилась с ним своей бедой. Прошло три дня, прежде чем Шерри позволила Клинту обнять ее и она смогла наконец выплакаться, отдать ему часть боли.
Клинт тихо приоткрыл дверь и увидел Шерри на постели в почти темной комнате.
— Шерри, — позвал он ее мягко.
— Уходи, Клинт. Я приду немного позже. — Ее голос был приглушен подушкой, которую она крепко прижимала к себе.
— Нет, дорогая, я никуда не уйду. — Клинт сел на краешек кровати. — Я частично виноват в той боли, которую ты испытываешь. Постараюсь теперь помочь тебе избавиться от нее. Это самое малое, что я могу сделать.
Шерри что-то пробормотала, возражая, но Клинт не стал ее слушать. Он прилег рядом с нею и обнял. Шерри напряглась. Клинт медленно, легко касаясь, стал гладить ее по спине, и она понемногу расслабилась, но продолжала лежать тихо и молча.
Вдруг тело ее сотряслось от глубоких, беззвучных рыданий. Клинт прижал ее к себе, будто желая телом впитать часть боли.
Бесконечные минуты шли неторопливо одна за другой, в комнате слышались только судорожные женские вздохи. Клинт проводил ладонью вверх и вниз по спине Шерри, будто помогая слезам выйти быстрее наружу.
— Мне так жаль, Шерри, — мягко говорил он. — Не следовало втягивать тебя во все это.
— Нет… не говори так. Со временем все образуется. — Шерри глубоко вздохнула. — Я полюбила ее, Клинт. Полюбила всем сердцем. — Черты ее лица исказились, и наконец Шерри разрыдалась так, что это чуть не разорвало Клинту сердце.
Придя немного в себя, Шерри отодвинулась от Клинта, чтобы иметь возможность заглянуть ему в лицо.
— Я все-таки рада, что ты втянул меня в эту историю, и не рассталась бы ни с одной из ее улыбок, уморительных рожиц.
Сквозь окно проникал свет фонаря, и Клинт увидел, как губы Шерри изогнула мягкая улыбка, взволновавшая его до глубины души.
— Так больно потерять ее, — тихо сказала Шерри. — Я все время помнила, что расставанье неизбежно. Но, слава богу, Кэтрин оставила мне бесценный подарок.
— Подарок? — удивленно спросил Клинт, любуясь ее заплаканным, но все равно прекрасным лицом и гадая при этом, осознает ли Шерри свою красоту.
— Она вернула мне дар любви. Я думала, что лишилась его навсегда, сознательно задавив в себе это чувство. Кэтрин убедила меня, что я могу любить ребенка, который мне не принадлежит.
Лицо Шерри светилось сейчас красотой любви.
Нет, эта женщина не представляет, как она прекрасна, подумал Клинт и, не отдавая себе отчета, приник губами к ее жаркому рту.
Шерри не была готова к внезапному натиску его теплых губ. Ее сразу поглотило желание навсегда остаться в крепких объятиях, утолив наконец сжигающую ее душу и тело жажду любви.
Она могла еще прервать поцелуй, отпрянуть, прежде чем разгорающаяся страсть подхватит их и ввергнет в пламя любви. Тогда она не сможет остановить ни себя, ни его, подумала Шерри.
А зачем останавливать, возник вопрос. Почему хотя бы этой ночью не дать свободу тому желанию, той любви, которую она испытывает к Клинту? Пять долгих лет она ждала его. Если она не может прожить с ним всю жизнь, по крайней мере у нее сохранится воспоминание об одной ночи любви с ним. Воспоминание, которое она будет лелеять, беречь в сердце как дар любящего мужчины. Тепло этого дара согреет ее в будущем.
Клинт тихо застонал. Их поцелуй затянулся и становился все крепче. Женские руки проникли под его футболку, лаская горячую кожу тела.
Шерри теснее прижалась к Клинту и ощутила пронизывающее его желание. О боже! Как долго она ждала этого мужчину.
Запах пряного одеколона мешался с потом и мятой жидкого мыла и окутывал ее, кружа ей голову и вознося в этом кружении куда-то ввысь ее душу.
— Шерри, сладкая моя Шерри, — шептал Клинт, когда его губы наконец расстались с ее ртом и прочертили огненную дорожку от щеки вдоль шеи.
Руки мужчины неустанно ласкали ее спину, спускались к бедрам, медленно поднялись к груди, и его большие пальцы наткнулись на твердые комочки сосков. Даже сквозь ткань блузки и бюстгальтера Шерри каждой клеточкой кожи чувствовала жар его прикосновений, грозящих растопить ее. Шерри жаждала этого, мечтала раствориться в его запахах, прикосновениях. Лаская губами его губы, Шерри чувствовала, как точно повторяются изгибы их тел.
Только этот, единственный раз, молила она. Пусть Клинт станет ее первым мужчиной, неповторимым и желанным.
Она потянула его футболку наверх, давая понять, что хочет убрать преграду. Одним неуловимым движением Клинт освободился от одежды.
Шерри коснулась пальцами его обнаженного тела и с наслаждением ощутила шелк его кожи, упругость пресса, мощь твердых мускулов груди…
А потом ее пальцы запутались в жестких волосах, и комната рассталась с недавним безмолвием, наполнившись звуками прерывистого дыхания и тихими стонами.
Шерри прильнула к Клинту, изнемогая уже от желания слиться с ним в единое целое. Сейчас она любила его так сильно, что ей захотелось испытать и физическую боль, чтобы потом нести ее в себе всю жизнь. Шерри была уверена в этом.
— Шерри, — нежно произнес Клинт, когда их губы наконец разъединились. Он обнял ее лицо ладонями, его глаза блестели в полумраке комнаты. — Мы должны остановиться.
— Нет, не должны, — возразила она. — Я хочу, я давно жду твоей любви. Прошу тебя, Клинт. Пожалуйста.
Он закрыл глаза и замер на какое-то время. Потом снова открыл их, и она увидела, что искорки исчезли из его глаз.
— Нет, Шерри, только не сейчас. Ты мечтала совсем не об этом.
Шерри вспомнила все их свидания. Всегда именно у него доставало сил остановиться, прежде чем их захлестывало безумие любовной страсти. Его желание явно нельзя сравнить с накалом ее чувств.
Похоже было, и сейчас ничего не переменилось.
Всепоглощающая мучительная тоска нахлынула на Шерри. Теперь у нее не будет даже воспоминания о ночи с ним, которое давало бы ей сил жить дальше. Он лишает ее даже этого.
Шерри лежала недвижимо, закрыв глаза, не желая смотреть на Клинта, смущенная невероятным фактом, что сама предлагала ему себя, а он отверг ее. Клинт быстро откатился от нее, зажег ночник. Шерри чуть приоткрыла глаза. Лампа создала маленький уютный круг золотого света.
Волосы Клинта спутались, щеки были покрыты легким румянцем. Мягкое освещение оттеняло его обнаженный загорелый торс, и Шерри поняла: она никогда не видела его таким красивым.
— Шерри, выходи за меня замуж.
При этих словах глаза ее резко распахнулись и уставились на Клинта недоверчиво, но сердце прыгало от отчаянной радости.
— Что ты сказал? — У нее даже дыхание перехватило.
— Выходи за меня, Шерри. Хочу прожить всю свою жизнь только с тобою. — Глаза снова сверкали от переполнявших его чувств. — Я люблю тебя и хочу быть твоим первым мужчиной… и последним.
Слезы выступили у Шерри на глазах, любовь к Клинту переполняла ее существо. Как ей хочется ответить согласием на предложение Клинта! Но она знала, что ничего не получится.
Шерри перекатилась на постели и встала, ища в себе хоть чуточку твердости, призывая всю свою силу духа, чтобы побыстрее покинуть Клинта.
— Я думаю, мы оба запутались, проведя последнюю неделю вместе и изображая семью. Теперь пора прийти в себя и избавиться от этой фантазии. Надо признать — приятной фантазии.
Подходя к шкафу, Шерри старательно избегала смотреть на Клинта, зная, что тогда ее решимость ослабнет. Она вытащила свой чемодан.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь ехать домой. — Она все-таки взглянула на него. — Клинт, мы оба знаем, что я была здесь ради Кэтрин. Теперь она уехала, пора и мне распрощаться с тобой и вернуться к своей жизни.
— Шерри… — Клинт поднялся с постели, подошел к женщине и встал рядом. — Я не запутался, и не заблуждаюсь, и не живу фантазией, которая, по-твоему, родилась за последнюю неделю. Я давно люблю тебя и хочу жениться на тебе, вернее, хочу, чтобы ты оказала мне честь и стала моей женой. Я хочу, чтобы ты связала навсегда свою жизнь со мной.
Его глаза не отрывались от Шерри, пока она шла мимо него к кровати с чемоданом, затем открывала его.
— Проклятье, Шерри, послушай меня! — воскликнул он, взял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Ты слышишь, что я говорю тебе?
— Я слышу тебя, Клинт. — Шерри с трудом сглотнула подступившие слезы. Она не заплачет. Не сейчас. Не перед ним. Потом, одна, она выплачет все слезы, всю боль, которую сейчас сдерживает. — Нам с тобой глупо даже думать о свадьбе, настолько разные цели мы преследуем.
Шерри протянула руку и коснулась щеки Клинта дрожащими пальцами. Его глаза несказанного серебристо-голубого цвета явились для нее зеркалом, отражающим переполнявшие его чувства: любовь, гнев, боль.
— Клинт, ты заслуживаешь женщины, которая сможет родить тебе детей. Я не могу этого сделать, но жить без детей тоже не смогу.
Она уронила руку.
— Когда я была маленькой, уже тогда мечтала о ребенке, которого буду растить и лелеять. В юности я отклоняла приглашения на свидания и сидела с детьми субботними вечерами. Я и учителем стала, потому что люблю детей. И совершенно серьезно сказала тебе, что собираюсь усыновить ребенка. Как ты к этому относишься, я прекрасно знаю. В конце концов это обстоятельство стало бы причиной раздоров между нами. — Она довольно ловко сняла одежду с плечиков и сложила ее в чемодан. — Прошедшая неделя была незабываемой сказкой для меня.
— Перестань. — Голос Клинта был хриплым и низким. — Это была не просто сказка. Такой я представляю нашу с тобой жизнь.
Сердце Шерри стонало от абсурдности происходящего. Почему они полюбили друг друга, такие совершенно разные люди?
— Пожалуйста, отпусти меня. Мне и так тяжело.
Долгий миг они стояли лицом к лицу, потом Клинт коротко кивнул и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Подавив рыдания, Шерри села на кровати. Потом нагнулась и подобрала с пола футболку Клинта. Прижала ее к лицу и глубоко вдохнула запахи. Грудь ее сдавило тяжкой мукой.
Он любит ее. Она прочла это в его глазах, почувствовала в его объятиях, ощутила в каждом поцелуе, которыми они обменялись. Он любит ее, а она отвергает, уходит от его любви.
Шерри бросила футболку на пол и продолжила укладывать свои вещи. Но боль не отпускала ее сердце. Как долго любовь к Клинту будет гореть в нем? Сколько времени пройдет, прежде чем боль наконец уймется, станет более терпимой?
Зачем судьба свела их, позволив им полюбить друг друга, но не наделив их поровну тем, что необходимо для вечного счастья?
Несправедливо это!
Закрыв чемодан, она взяла его, сумочку и вышла из комнаты.
Клинт сидел на диване сгорбившись, словно признавая поражение. Когда Шерри вышла, он поднял взгляд на нее.
— Итак, ты уходишь, — констатировал он ровным голосом.
— Пора нам каждому жить дальше по-своему. — Ее слова звучали высокопарно, но от них из глубины души поднималась глухая боль. — Я позвоню тебе, — пообещала она, понимая, что это ложь.
— Хорошо, увидимся. — Клинт остался недвижим.
Шерри секунду колебалась, желая сказать что-то еще, может, сделать что-нибудь, чтобы исправить положение вещей, но она знала, что ничего больше не в состоянии ни сказать, ни сделать.
— До свидания, Клинт, — почти прошептала Шерри и ступила за порог, во тьму ночи.
Она положила чемодан на заднее сиденье машины и села за руль. Медленно вставила ключ в замок зажигания, но двигатель не завела, сидела и смотрела на дом, где за последнюю неделю узнала настоящее счастье. Дом, построенный как раз для небольшой семьи. Когда-нибудь Клинт восполнит пустоту, приведя в него жену и ребенка.
Шерри завела двигатель и съехала с обочины на мостовую. Когда она посмотрела в зеркало заднего обзора, дом исчез из виду. А может, его скрыла пелена слез, застилавшая глаза.