В объятиях шторма

Глава 16

Я попробую не попробовать

То, что пробовать ни к чему:

Например, в чью-то душу в обуви

Иль на шею свою хомут…

Я попробую быть немстительной

И во всём не винить других…

Быть невспыльчивой, рассудительной

И не видеть людей плохих…

Я попробую не с упрёками,

Только с нежностью и любя…

Не рыдать над судьбы уроками

А всего лишь начать с себя…

И. Самарина

— Пришла моя пора встречать гостей? — в шутку бросила Янка, встречая Богатыреву на пороге собственного дома.

Лера хлюпнула носом доставая из-за спины бутылку “Лыхны”.

— О-о-о! Все мужики козлы? Да? — протянула с пониманием.

— Угу…

— Кто в этот раз?

— Шумов…

— Трындец. Заходи, ужин скоро будет готов.

Проковыляв внутрь квартиры, Лера бессильно плюхнулась на обувницу.

— С ногой что?

— Э-э-эх… — махнула рукой.

— Понятно.

Тщательно пережевывая сытный ужин и потягивая вкусное вино, подруги на удивление сохраняли обоюдную тишину. Лера, обдумывая с чего бы начать, заметила, что Яна летает в своих мыслях, ковыряя остатки ужина.

Разговор упорно не шёл, будто им не о чем было поговорить. Хотя новостей у Богатыревой было с избытком.

Но тишина, хоть и была осязаемой, но не давила.

— Знаешь… — завела разговор Янка. — Я думаю переехать в конце зимы.

— Почему? — вилка так и замерла на полпути до её рта. Лера хлопнула изумленно глазами и уставилась на подругу с немым вопросом во взгляде.

— Меня душит родной город. Душат эти стены… — подруга обвела крохотную кухоньку взглядом.

— Давно?

— С того самого дня… — ей не надо было заканчивать фразу. Лера и без этого знала, что самоубийство Янкиного жениха оставило огромную чёрную дыру в ее душе. И хоть подруга пришла немного в себя за эти годы, Лера не могла не заметить, что Янку порой знатно штормит.

— Шумов мне изменил… — тихо призналась.

— О как! Когда только успел?

— Сегодня утром.

— А нога…? — кивнула.

— Наступила на осколок, когда убегала из его квартиры с утра.

— Вы…что? Того? — брови подруги взметнулись вверх.

— Переспали, да…Господи, это какой-то абсурд! Даже не верится, что это произошло именно со мной! — сокрушалась, спрятав лицо в ладонях.

— А что произошло?

— Шумов в душе…его бывшая на коленях делала ему минет.

— При тебе?

— О боже, нет…

— Ничего не понимаю. То есть вы того…

— Переспали.

— Да, а уже с утра он отжигал с другой, пока ты была за стенкой?

— Угу.

— Треш!

— А я о чем.

Янка ненадолго о чем-то задумалась, а потом спросила:

— Тебе не кажется, что здесь что-то не так?

— Да что здесь может быть не так?!

— Не знаю. Ты мне скажи.

— Он сказал, что любит. — выдавила из себя с полувсхлипом-полувздохом.

— Мирославу?

— Да нет же. Меня.

— Вот это новости! Такое ощущение, что мы не виделись как минимум год.

— У них был выключен свет. — припомнила.

— Фетешисты что ли?

— Страпонов и хлыстов замечено не было. — грустно улыбнулась и развела руками.

— Может он подумал, что это была ты? Ведь это больше похоже на правду.

— Думаешь?

— А эта мымра просто изощренно решила отомстить.

— Не знаю…Возможно.

К месту вспомнились слова Валькирии, брошенные Лере в туалете администрации:

“Он мой и биться за него я буду до конца. Я сделаю все что угодно, но Шумов будет моим!”

— То есть, мы не исключаем подобную мысль?

— Угу.

— Ну ты даёшь подруга.

— Это ещё не все…

Лера вкратце поведала ей о странном начбезе, его двусмысленных фразах и о том, как скоро и вынужденно ей пришлось перейти с ним на ты.

— Будь с ним аккуратна. Какой-то он мутный, судя по твоему рассказу. И если хочешь, оставайся у меня, мне с тобой в обнимку крепче спится.

Квартирка у Янки и правда была очень маленькой. Спальное место в ней было одно — двуспальная кровать.

В ночь, когда её подруга узнала о смерти жениха, Лера осталась вместе с ней, чтобы хоть как-то поддержать и утешить. Странно, но именно сон в обнимку с Лерой действовал на Мелких лучше, чем качественное снотворное.

Янка и правда достаточно быстро засопела в подушку, закинув свою ногу на Леру.

К этому Богатырева тоже быстро привыкла.

Что касалось самой Леры, то Морфей упрямо захлопнул свои врата в сонное царство прямо у неё перед носом, оставив ее наедине со своими дерьмовыми мыслями.

Неужели серый кардинал совсем страх потерял?

Решил вступить в игру?

Ревность горячей волной саданула по Шумову, разгоняя по телу лошадиную дозу адреналина. Руки на автомате сжались в огромные кулаки, а желваки на лице судорожно забегали.

Присутствие начбеза в жизни Леры значительно все усложняло. Точнее, Андрей сам все усложнил, потому что порвать с Мирой нужно было давно. А еще лучше было бы и ничего с ней не начинать.

Но имеем то, что имеем…

Что будешь делать, Шумов?

Подарить цветы — банально.

Ресторан? Подарки?

Но с чего-то же надо начать.

Слушая короткие гудки, Андрей нервно жевал губу в надежде получить совет от того, кто по его мнению лучше всего разбирался в женщинах.

— Какие люди на блюде. Здорово дружище.

— Здорово.

— Куда пропал?

— Работа… — уклончиво ответил Шумов. — Как сам? Как Инна?

— Да все потихоньку. Движемся в правильном направлении. Ты как?

— Паршиво…Я, собственно, вот че звоню. Как ты обычно извиняешься, если жёстко накосячил перед Инной?

— У-у-у… — с пониманием протянул Стас. — Начни с масштаба катастрофы. Насколько все плохо?

— Полная задница.

— Пу-пу-пу… Ну. Начал бы с извинений.

— Точнее.

— Перед девушками, Шумов, лучше извиняться на коленях. Желательно, это делать между их разведенных ножек. Извиняться придётся долго и усердно, пока твоя дама не дойдёт до кондиции или пока не простит тебя.

— Вообще-то, я серьёзно.

— А я что ли нет? Ты записывай, записывай, а то забудешь ещё.

Чтобы осуществить свой план, Шумову пришлось поднапрячься и закусить удила.

Весь вечер и следующий день он потратил на подготовку. Но для того, чтобы все сработало, ему требовалось пораньше освободиться с работы.

С каким-то маниакальным воодушевлением и предвкушением он корпел над бумагами, разруливал проблемы своих подчиненных, и в конце рабочего дня по традиции решил заглянуть к шефу. Столкнулся у него в дверях с хмурой девушкой, которая стрельнула в него убийственным изумрудным взглядом. Извинился и зашёл в кабинет.

Пальцы на кожаном руле слегка подрагивали. Мотор в груди стучал так быстро и громко, что заглушал монотонные вечерние новости по радио.

Добравшись до художественной школы без происшествий и пробок, Андрей уверенно выдохнул и толкнул входную дверь.

Шумов стряхнул с себя мокрый снег, аккуратно оббил обувь, чтобы как можно меньше оставлять грязных следов после себя. Провел широкой ладонью по отросшим волосам, стряхивая оставшиеся снежинки.

Колокольчик на двери радостно звякнул, сообщая о новом посетителе, в то время как чашка в руках его Тучки при виде Андрея опасно качнулась, угрожая выплеснуть содержимое на хозяйку.

— Привет. — немного виновато начал Андрей, перехватывая бокал с горячим чаем из её рук. Но пара проворных капель все же успели обжечь его пальцы.

Кажется, извинения перед ней стали входить в привычку.

— Привет. — бесшумно ответила Лера, удивлённо хлопая глазами.

Растерянный взгляд синих глаз мгновенно сменился на уничтожающе ледяной, стоило их пальцам соприкоснуться.

— Что ты здесь делаешь?

— Хотел поговорить с тобой.

— Шумов, меня абсолютно не интересует, что ты хочешь сказать. Давай просто закончим этот разговор. Скоро ко мне подойдут на занятие. — холодно отчеканила Лера, прожигая его недобрым взглядом.

— Спешу тебя обрадовать. — развёл руками в стороны. — сегодня вечером ты в полном моём распоряжении.

— Чего? Случайно головой не ударился, когда сюда ехал? Или может тебя в детстве головой вниз уронили?

— А вот это уже обидно, Тучка. — буркнул кисло.

Она с недоверием взяла в руки планшет со стойки у входа, быстро ввела пароль и победно оскалилась.

— Ложь. Ко мне записан…

— …Невский Лев Ильич.

— Но как…?

— Ты бы не согласилась, запишись я под своим именем. Пришлось ненадолго одолжить имя начальника дорожного комитета. — теперь пришла очередь Шумова довольно скалиться.

— Ты-ы-ы! — угрожающе протянула Богатырева, ткнув его пальцем в грудь.

— Лер… — мягко перехватил её руку, оставляя на тыльной стороне ласковый поцелуй.

— Это ничего не меняет. — шикнула Лера, вырывая руку. — Я откажусь и верну тебе деньги. — темно-синие глаза опасно сверкнули.

— Как хочешь, но от моего общества тебя это не избавит. Я никуда не уйду. — заявил твердо.

— Ах так?

— Нам надо поговорить. — настаивал на своём.

— Нам не очем говорить, Шумов. Я видела все своими глазами.

— А что, если твои глаза соврали? — несмотря на то, что Лера пыталась держать лицо, на секунду он заметил, как в её взгляде промелькнуло понимание, но тут же потухло стоило ей моргнуть.

— Дорогая, это не то, чем кажется. — передразнила его.

— Я серьёзно.

— А я ещё серьёзней, Андрей.

Ты же не думал, что будет легко, правда?

Ничего-ничего, Тучка. Даже если ты меня ненавидишь, я все исправлю.

Как говорится, от ненависти до любви один шаг.

Или там по другому говорится…

Ай, да не важно!

Богатырева ещё пару секунд напряжённо разглядывала Андрея, словно мысленно пыталась свернуть ему шею, а затем резко выдохнула и ответила:

— Ладно… пошли, — но в последний момент обернулась к нему лицом, выставив угрожающе указательный палец в его сторону. — но предупреждаю, разговоры только по делу, никаких таких порывов, переходящих на личные темы. Если замечу хоть одно поползновение твоего языка или рук в мою сторону, утоплю тебя в краске, и суд меня оправдает! Скажу, что находилась в состоянии аффекта.

Андрей по-доброму рассмеялся, поднимая руки вверх, капитулируя.

— Я попробую.

— Никаких «попробую», Шумов! Надеюсь, ты меня понял.

Конечно же он выбрал одну из самых сложных и долгих работ — “ В объятиях шторма”.

Сделал это намеренно?

Что он хотел доказать?

Что не отстанет, пока она его не выслушает?

Удивительно, но он действительно молчал, сосредоточенно выполняя задание. Его густые брови выразительно хмурились, когда Лера вносила правки. А когда у него удачно получалось наложить друг на друга слои, он забавно наклонял голову набок и прикусывал нижнюю губу. Черные волосы тут же рассыпались и падали на его широкий лоб. Каждый раз, когда ей хотелось поправить их, она одергивала себя, ругая за необъяснимое желание прикоснуться к нему.

Работа над этой картиной была настоящим испытанием, но, несмотря на трудности, техника нанесения краски на полотно позволяла Андрею почувствовать себя уверенно. Отказавшись от строгих контуров, они смогли сосредоточиться на передаче эмоций и атмосферы.

Смешивание цветов, по мнению Леры, было настоящим отдельным искусством: насыщенный синий, черный и пыльно-голубой создавали глубокие и многослойные оттенки, которые оживляли картину. Каждый мазок, каждый переход цвета добавлял динамику и движение, позволяя погрузиться в мир, который они создавали на полотне.

Кроме того, работа с такими цветами отлично давала понять, как важен баланс в композиции.

Она учила его, как один цвет может подчеркивать другой, создавая гармонию и контраст, что в итоге делало произведение более выразительным и запоминающимся.

А он так внимательно слушал…

Было видно, что он, как и Лера, тоже получает удовольствие от процесса. Она заметила это по его сосредоточенному взгляду.

Охватившее ее напряжение понемногу спадало, позволяя почувствовать себя немного спокойнее в обществе Шумова.

Однако она все еще слабо представляла, какие слова Андрею необходимо подобрать, чтобы растопить в ней ту обиду, что скопилась в ней подобно снежному кому.

Да и надо оно ей?

Зачем она согласилась?

Проще было выставить его и со спокойной душой поехать домой.

Разум пытался твёрдо стоять на ногах, но упрямое сердце ныло и тянулось к Андрею, будто знало то, чего не знала сама Лера.

Ну давай ещё простим его!

Нет!

Сердце в который раз проиграло в неравной борьбе хладнокровному разуму.

Один раз уже простили…

“Зачем ты пришёл? Что пытаешься доказать и кому?” — думала она, рассматривая его мужественный профиль.

Красивый…Андрей, безусловно, был красивым мужчиной. Притягательным в своей привлекательности.

А впереди целый вечер в компании с ним, который обещает быть довольно насыщенным.

Лера потянула затекшую шею, разгоняя накатывающую волнами усталость.

Нет, она не готова к разговору, не сейчас, ни через день, ни через неделю. А может и вообще никогда.

Затаённая обида душила, будто Лере на грудь положили тяжеленный булыжник.

Глаза запекло от невыплаканных и обжигающих слёз, а настроение ухнуло на уровень плинтуса, отдавая пульсирующей болью в висках.

Как ему удалось за какой-то короткий срок глубоко забраться под кожу и перевернуть все вверх дном?

Лера ещё раз с грустью вздохнула и отошла к окну.

Вся вчерашняя терапия чизкейком насмарку!

А он, между прочим, оказался невероятно вкусным. Воздушным, нежнейшим, свежайшим. Прослойка с малиной показалась Лере по-летнему вкусной, будто ягоду только собрали с куста, обработали и тут же добавили в десерт. От такой вкуснятины рецепторы во рту словно взрывались мини салютами, а если ещё это дело запить травяным чаем… ммм… ложку можно проглотить.

Глубоко задумавшись, она не услышала, как Шумов позвал её в третий раз.

Очнулась только тогда, когда его внушительная фигура тенью нависло над ней. Его тёплое дыхание коснулось шеи, вызывая россыпь волнующих мурашек по всему телу.

Не тело, а предатель…

— Лер, нам надо поговорить и все обсудить. — Андрей говорил тихо, проникновенно. — Ты же взрослый человек и должна понять, что молчанием нашу проблему не решить. — его шёпот, казалось, заполнил все пространство в небольшой мастерской.

Он старался говорить аккуратно. Воспоминание о том, как Лера метнула в него стеклянную банку из под воды, еще было свежо.

— Вот знаешь, что мне интересно, Шумов? — ответила она не оборачиваясь, стараясь скрыть дрожь в голосе. — С чего ты взял, что есть какие-то «мы»? — она перевела дыхание и через силу задала второй вопрос, который бессовестно мучал её эти дни. — А как же твоя девушка? Неужели ты считаешь нормальным то, как ты с ней поступил? Вдруг она любит тебя? — говорила так, будто ножом резала. Неизвестно кого. Себя или его…

— Потому что я не могу закрыть глаза на то, что между нами происходит. Ты нужна мне. А я нужен тебе. — от подобной самоуверенности, Лера едва удержалась от колкости. — Давай на секунду представим, что ситуация в дУше сложилась случайно. — крупные руки Андрея мягко легки на ее плечи и развернули к себе лицом. — Неужели ты думаешь, что я действительно бы занимался с Мирой тем, чем занимался, когда знал, что ты спишь за стенкой?

Лера упрямо наморщилась, упираясь взглядом в его кадык. Было в его словах что-то такое, что заставило её усомниться в том, что она видела прошлым утром…

— Хорошо. — нехотя выдавила из себя. — Допустим, на секунду я представила, что ситуация сложилась не в твою пользу. Но мне то от этого что? — внутри нестерпимо жгло из-за того, что к Андрею посмела прикоснуться другая.

Да ты ревнуешь, дорогая!

— А то, Тучка, что ты злишься. — спокойно ответил он. Горячие пальцы нежно прошлись по ее скуле. — Да, я виноват. Но я действительно думал, что это ты. И когда погас чёртов свет, — вторая рука Андрея скользнула к её пояснице. — я подумал, что тебе так легче справиться со смущением. Поэтому не спешил. Боялся тебя спугнуть. Я не отрицаю своей вины. Это ужасно. Но я привык говорить правду. Поверь мне, Лера, прошу… — последние слова прозвучали с надрывом.

Лера не удержалась и посмотрела ему в глаза.

А если все сложилось действительно так, как он говорит?

Её взгляд плавно блуждал по его лицу в надежде отыскать в его словах правду.

Откуда Шум мог знать, что пришла Мирослава? Ведь свет в ванной действительно не горел.

И получается, что…

От собственной догадки Леру слегка качнуло, но крепкие руки Андрея с лёгкостью её удержали.

Его зелёные глаза светились, как два изумруда, придавая взгляду особую глубину, наполненную ожиданием и нежностью. Словно он видел в ней нечто особенное. Венка у него на виске билась нервно и слишком часто.

В этот раз она не стала сдерживать себя. Её рука легко вспорхнула и невесомо прикоснулась к его лицу.

Андрей сразу же отреагировал на её ласку. Потерся об её руку, как ласковый зверь, и прикрыл глаза. Облегченно вздохнул.

— Я так скучал по тебе… — от его надломленного голоса, её сердце пропустило удар и сжалось от тревоги и жалости.

— Я тоже… — сдалась.

«Слабачка! Потом вновь пожалеешь!» — шептал мерзкий внутренний голосок.

Его руки уверенно обняли Леру за талию и притянули ближе к себе. Андрей соединил их лбы.

— Прости меня, Лер…Я правда…

— Я тебе верю… — перебила его, закрывая дрожащими пальцами его рот.

Зелёные глаза распахнулись и радостно вспыхнули. Тёплые мужские губы оставили поцелуй на ее пальцах. Слишком трепетно…Слишком ласково…

— Я не подведу тебя, Лер. Я люблю тебя.

В подтверждение своих слов, губы Андрея прикоснулись к её губам настолько мягко, словно он спрашивал разрешение.

Леру слегка потрясывало от переизбытка эмоций, в которых она с трудом могла разобраться. Она не могла ничего поделать с тем, как её тело откликалось на Шумова, как её тянуло к нему.

Её губы в ответ приоткрылись, полностью сдаваясь в плен.

Почувствовав, что она не сопротивляется, Андрей со стоном углубил поцелуй, сметая оставшиеся преграды.

Его язык прорвался в её рот, сплетаясь в ярком танце с её языком.

Обмякшее тело Леры оказалось в крепком капкане его рук, которые с лёгкостью приподняли ее, усаживая на стол.

Сердце лихорадочно зашлось, стряхивая с себя ледяную корку, которой успело покрыться в горькой разлуке.

Под ладонями она чувствовала, как его сердце грохочет в ответ. Значит он сходит с ума точно также, как и она. Пальцы от нетерпения сжали ткань его рубашки, заставляя её натянуться. Лёгкие обожгло, как от резкого погружения в ледяную воду. С каждой секундой мысли в голове таяли и испарялись под натиском его ласковых рук и трепетных прикосновений. Губы горели огнём от его настойчивых поцелуев.

— Девочка моя… — нежно прошептал Андрей.

Лера всхлипнула.

Сейчас она напоминала себе оголенный провод под напряжением. Столько всего навалилось на нее за последнее время.

— Не плачь. Умоляю. Я все исправлю. — прохрипел, собирая тёплые, солёные капли с её лица.

— Я…я…подумала… — заикаясь шептала она. — …что ты правда мог со мной так поступить…что я всего лишь…

— Эй. Я бы никогда с тобой так не поступил. Слышишь?

— Угу… — заливаясь слезами, кивнула.

— И в этот раз, я все сделаю правильно. Хорошо?

— Что сделаешь? — подняла на него заплаканное лицо.

— Сделаю так, чтобы у моей девочки, был самый сладкий букетно-конфетный период. Буду любить тебя так, чтобы у тебя не осталось сомнений на мой счёт. Ты же пойдёшь со мной на свидание, моя хорошая?