Вдоль по радуге

13

С этого вечера все стало иначе.

Иначе для Кэтрин. В ней словно разжалась некая пружина, которая не давала наслаждаться жизнью. Она сама удивлялась этому ощущению: ведь Дэвид все еще охотится за ней и Томом, ждет своего часа, может быть, ходит совсем рядом. Единственное объяснение, которое она видела, заключалось в том, что теперь ей стало не нужно тратить гигантское количество сил на удержание этой пружины.

Пружины, которая толкала ее к мужчине. К Грегу.

Он открывался ей с новой стороны — и ей очень нравилось то, что она узнавала. Оказывается, он бывает очень нежным, как теплый ветер, и тогда в его объятиях хочется раствориться и грезить наяву. А еще он бывает жестоким и яростным, даже в любовную игру переносит эти качества, и тогда ему так сладко подчиняться — или бороться, или самой превращаться в самку дикого зверя и мчаться вместе с ним навстречу блаженству. И еще Грег бывает веселым, смешливым, и тогда с ним одно удовольствие шутить и баловаться.

Кэтрин была счастлива, что они занялись любовью, потому что после этого она гораздо глубже узнала его как человека. И если раньше она тянулась к нему инстинктивно, как самка тянется к сильному самцу, то чем больше проходило времени, тем сильнее, пронзительнее, безогляднее она влюблялась в него.

Кэтрин молчала о своих чувствах. Она боялась все испортить. Им было очень хорошо вместе, так к чему усложнять? Даст бог, скоро закончится история с Дэвидом, и она сможет уехать от Грега.

Конечно, ей совсем этого не хочется, но ведь… Ведь он не звал ее к себе жить как любовницу. Наоборот, они стали любовниками во многом потому, что жили под одной крышей.

И каждый раз, когда Кэтрин отдыхала после ласк, скользя пальцами по безволосой мускулистой груди Грега, и слушала его мерное дыхание, она удерживала в груди три простых слова: «Я тебя люблю».

И пружина сжималась вновь.

Грегу казалось, что его закрутил водоворот. Мутная, горячая вода подхватила его и кружила, как щепочку. Происходило что-то важное, какое-то событие из тех, что меняют всю последующую жизнь, а он все не мог остановиться и понять — что это за событие и как оно повлияет на будущее.

С Кэтрин он словно помолодел лет на двадцать. И, как в семнадцать лет, ему не хотелось думать ни о чем серьезном. Он рад был бы, как беспечный юнец, блаженствовать в ее объятиях, наслаждаться ее близостью и ни о чем не думать.

Но не думать было нельзя — опасно. Он чувствовал теперь особенно остро, что ни за что на свете не отдаст ее Дэвиду Дансу. Потому что Дэвид, злодей и идиот, потерял всякое право на Кэтрин, на ее любовь, на ее ласки. И Дэвид не желал с этим мириться. Грег чувствовал это так же отчетливо, как чувствовал правую руку.

И Грег сам будет идиотом и злодеем, если позволит кому-то обидеть свою женщину.

Он хотел бы сказать — любимую женщину. Но не решался. Пока, по крайней мере. Пусть минет тревожная година, и тогда…

Кэтрин сломала в его жизни все: быт, отношение к женщинам, планы на будущее. В какой-то момент Грег явственно понял, что не желает планировать будущее без нее. Не желает — и все. Потому что ему повезло встретить красивую, умную, необычную, яркую женщину, упустить которую было бы величайшей глупостью на свете.

Нет, не поэтому.

Потому, что с ней его жизнь наполнилась красками, а еще ароматами и звуками, словно он вышел из душного, пыльного кабинета на цветущий горный луг.

Потому, что она такая… такая… Словом, он мечтал о такой женщине — верной, умной и всегда желанной.

И его святой долг как мужчины — защитить ее, ее и сына, к которому он тоже привязался, как к родному существу.

Вот только сделать это непросто.

Грег стал плохо засыпать по ночам. Утомленный любовной игрой, он часто подолгу лежал и глядел в потолок, ощущая, как сладко расплавляется, теряет четкие очертания тело там, где к нему прижимается Кэтрин. Он думал.

Дэвид ждет удобного момента, чтобы нанести удар. Грег знал это наверняка, мисс Грэхем на днях ходила в дом Кэтрин проверить, все ли в порядке, и обнаружила на автоответчике прелюбопытное сообщение: «Дорогая моя, ну неужели ты не соскучилась?»

Надежда на то, что Дэвид оставит их в покое, была нежизнеспособна. Надо было воевать. А Грег чувствовал, что у него за спиной ничего нет. То есть… Там только Кэтрин и Том, и он должен погибнуть, но спасти их. А погибать не хочется, особенно теперь. Значит, нужно думать, думать, выжидать тоже — и быть очень-очень умным.

Если бы у него были доказательства того, что Дэвид покушался на жизнь Кэтрин, все было бы в тысячу раз проще. Но доказательств не было. Его ходатайство судье о приставлении к Кэтрин вооруженной охраны не удовлетворили. Грег не раз задумывался о пистолете как об отличном способе решить проблему — в основном под утро после бессонной ночи, но потом гнал от себя эти мысли. Это не его оружие. В широком смысле слова.

И нужно найти свое — тот меч, который, как в древних легендах, ляжет в руку, словно специально созданный для нее, и поможет поразить врага.

Грег знал только один такой меч — Закон.

Это было волшебное утро, почти праздничное. Кэтрин обожала субботние утра, особенно такие солнечные, как сегодняшнее. В них равно приятно долго нежиться в постели и рано вставать, чтобы больше успеть.

Сегодня Кэтрин хотела успеть не так уж много, поэтому она, как и полагается заботливой жене и матери, проводила Грега на работу, где у него возникли какие-то срочные дела, настолько важные, что он весь будто горел огнем, сделала Тому, которого Грэй и Сэм брали с собой в музей авиации, несколько сандвичей в дорогу и вернулась в постель.

Сон не шел. Книга стихов Уитмена, которые Кэтрин так любила, сегодня оставила ее равнодушной. Кэтрин лежала на спине, заложив руки за голову, и смотрела в солнечные квадраты на стене и потолке.

Она устала сидеть в тюрьме. У этой тюрьмы нет решеток, но это не большое упущение.

Уже почти три недели она не выходила из этого дома. Даже на террасу! Грег не разрешал: говорил, что ни одна живая душа не должна видеть ее здесь. Кэтрин держалась изо всех сил. Хорошо, что в доме много комнат, хотя бы в этом она искала новые впечатления, да еще в Интернете и телевизоре. Никогда Кэтрин не смотрела так много ток-шоу и сериалов, как в эти дни.

— Все ясно, — сказала она себе. — Я превращаюсь в овощ.

Нет, пожалуй, во фрукт: метаморфозы делают ее сладкой и мягкой. Сидеть под домашним арестом — это одно, а сидеть под домашним арестом с любимым мужчиной — совсем другое…

— Грег, я тебя люблю, — прошептала Кэтрин.

Хотя бы так, хотя бы наедине с собой… Ей нужно было это сказать вслух. Кэтрин почувствовала в груди волнение, как будто она сделала что-то такое, после чего ее жизнь изменится.

— Ну наконец-то, — насмешливо проговорил Дэвид. — А я уж думал, ты всю жизнь будешь корчить из себя недотрогу.

Кэтрин вскочила с постели как ошпаренная. Больше всего она боялась увидеть в руке у бывшего мужа пистолет. Но Дэвид стоял в дверном проеме безоружный, по крайней мере, на первый взгляд.

Он скрестил на груди руки и небрежно оперся на косяк, наслаждаясь произведенным впечатлением. Дэвид всегда был немного позером.

— И что, правда любишь? — Циничная усмешка на губах Дэвида становилась все неприятнее.

— Не твое дело, — выплюнула Кэтрин. — Убирайся, иначе я вызову полицию.

— И что?

— Тебя посадят. Ты, как вор, пробрался в чужой дом…

— Ой-ой-ой, напугала! Знаешь, дорогая, если меня и посадят, то вовсе не за это. Наверное, в первую очередь все-таки за убийство. Жены.

Кэтрин отступила к кровати.

— Хочешь умереть на том самом месте, где он трахал тебя? Когда это было в последний раз? Вчера вечером? Сегодня утром? — Дэвид небрежно достал из-за пояса пистолет, сделал вид, что рассматривает ствол: не появилось ли новых царапинок?

— Не твое дело, — повторила Кэтрин и медленно опустилась на кровать.

Дуло пистолета, как глаз голодного хищника, мгновенно устремилось на нее. В животе что-то сжалось до боли. Как не хочется умирать. Как хочется жить! Особенно теперь…

— Не груби мне, золотце. Все-таки выбор за тобой. Видишь ли, ты умрешь непременно, потому что должна. Вопрос в том, будешь ты умирать медленно или очень медленно.

— Ты преуспел в искусстве пыток?

— На что ты надеешься, дура?! — Дэвид внезапно вышел из себя, его лицо исказилось в злобной гримасе.

«Боже мой, — подумала Кэтрин, — и это тот парень, который когда-то свел меня с ума… И это его я любила до беспамятства?» Она ужаснулась. Она не узнавала человека, с которым прожила шесть лет.

— Сказки кончились. Твой принц не придет. Он не успеет тебя спасти.

— Он усадит тебя на электрический стул.

— Не-а. Убийство в состоянии аффекта, знаешь ли… Так что не надейся. Он не спасет тебя. И даже не отомстит. А если попробует — что ж, будет дураком.

Кэтрин показалось, что она точно сейчас умрет, если не от пули, так от разрыва сердца. Но надежда у нее все равно была. Одна маленькая — или очень большая, она не понимала, — надежда, единственная, самая последняя.

И это был не Грег.

До сих пор она ничего не могла ему противопоставить. До сих пор она только бежала и пряталась от Дэвида. До сих пор она не сумела себя спасти!

— Дэйв… — сухим шепотом позвала она. Облизнула губы. Успеть бы… — Дэйв, ну почему все так?

Дэвид осклабился:

— Потому, что ты шлюха, из которой я хотел сделать королеву.

Надо же, королеву! Несвоевременно ироничная мысль.

А из королевы хотел сделать свою рабыню и возвыситься таким образом еще больше?

— Тебе не удалось, — одними губами проговорила Кэтрин.

— Не-е-ет! — разразился то ли воплем, то ли хохотом Дэвид и выстрелил в потолок.

Сразу за этим последовал другой выстрел.

Кэтрин снова лежала на спине и смотрела в потолок. Все ее тело было расслабленным, теплым, почти невесомым. Ей казалось, что она спит в горячей ванне, но только она не спала.

Грег сидел рядом и целовал ей руки.

— Милая моя, любимая моя… Прости, что меня не оказалось там.

Кэтрин ответила легкой улыбкой.

— Ты же видишь, я справилась.

— Да. Ты моя умница, ты моя отважная, ты моя…

— Скажи еще раз «любимая».

— Любимая!

— Как же хорошо… — Кэтрин глубоко вздохнула и прикрыла глаза. — Знаешь, у меня такое ощущение, будто я сейчас взлечу. Как думаешь, это от того, что мне укололи?

— Да, какое-то сильное успокоительное…

— Славная штука. — Кэтрин хихикнула.

— Прости меня, Кэтрин. Я не должен был уходить сегодня.

— Ерунда. Ты разве не понимаешь? Ты все равно меня спас, хотя и был в тот момент в другом месте. Если бы ты послушал меня и не клал под подушку, как последний псих, — Кэтрин блаженно улыбнулась, — заряженный пистолет, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. И… что еще важнее, ты подарил мне то, за что я готова бороться хоть с бывшим мужем, хоть с самим дьяволом. Знаешь, я рада, что его жизнь вне опасности. Если бы я его убила, моя совесть съела бы меня в полгода. А так… Я как будто убила свое прошлое. Себя слабую и себя униженную. И чуть-чуть убила его, своего мучителя. Отомстила.

— Я хотел рассказать тебе позже, но, наверное, надо сейчас. Дэвид в розыске в Колорадо. Хранение и распространение наркотиков. Дело серьезное. Из больницы его переведут в тюрьму.

— Возмездие сразу за все?

— Будем надеяться. А ты не удивлена, что он связался с наркотиками?

— Мне горько, но… Знаешь, сегодня я едва узнала в нем того человека, с которым прожила несколько лет. Он очень изменился. Наверное, так долго защищал негодяев за большие деньги, что сам стал негодяем. Надеюсь, все, кто с ним в одной связке, поплатятся, и поплатятся жестоко.

— А ты еще и беспощадная.

— Но справедливая. Мы с тобой очень похожи.

— Думаешь, поэтому я так сильно тебя люблю?

— Не знаю… Мне все равно почему. Ты только люби. Потому что я сама очень люблю тебя. И я надеюсь услышать те же слова завтра, когда безумное сегодня закончится и мы оба протрезвеем.

— Я люблю тебя. Ты услышишь. Обещаю.

Через год у Грега и Кэтрин Даллас родилась дочка.