Вечер медведя

Глава 27

С тех пор, как Женевьева вернулась из Фарвея два дня назад, напряженность в Колд — Крике и в маленькой семье Бена возросла.

В пятницу на строительной площадке запах враждебности по отношению к Райдеру усилился, и Бена это разозлило настолько, что он был готов показать гризли в ярости.

Все сотрудники знали Райдера. Симпатизировали ему. Даже когда он был погружен в свою утонченную работу по дереву, он прерывался и протягивал руку помощи тому, кто в ней нуждался. Молодые мужчины ценили, что Райдер всегда готов ответить на вопросы; старшим нравилась дополнительная помощь. Теперь, внезапно, половина команды с ним не разговаривала; они свирепо смотрели на него.

Должно быть, Женевьева рассказала что — то, что повиляло на них.

Райдер никогда не был разговорчивым, но с наступлением утра кот замкнулся. В конце концов, он просто собрал свои инструменты и ушел.

Бен проворчал что — то себе под нос. За прошедший месяц Райдер изменился, стал счастливым. Благодаря любви и заботе Эммы он излучал довольство, словно солнце лучи. Но сегодня, когда он уходил, на его лице снова появились циничные морщины. Его защита встала на место.

Клянусь Богом.

И все же ребята в команде были отличными, Бен не нанимал придурков. Многие оборотни действительно верили, что Райдер сделал что — то не так.

Бен вставил гвоздь на место и вогнал его с такой силой, что оставил на чертовом дереве вмятину, что взбесило его. Хорошо, что это место скроется под отделкой.

Пот стекал по его лицу. Воздух позднего утра начинал нагреваться. Раздраженно хмыкнув, Бен снял фланелевую рубашку и продолжил работу.

— Босс, к вам посетитель, — раздался голос Кеннера из гостиной.

И что теперь? Мечтая о адском псе, на котором можно было бы выместить свой гнев, Бен вышел на улицу.

Алек стоял на лужайке перед домом, засунув руки в карманы джинсов, осматривая проделанную работу.

— Есть минутка?

— Конечно. — Бен подошел к холодильнику на задней двери своего грузовика, достал воду и бросил еще одну бутылку кахиру. — Ты здесь при исполнении — шериф?

Челюсть Алека напряглась.

— Я чертовски надеюсь, что нет. — Он направился к большому клену, который затенял фасад и был вне пределов слышимости бригады.

Бен прислонился к стволу.

— Итак?

— Похоже, твой брат забрал этого детеныша у ее матери без разрешения.

— Да, по чертовски веской причине.

— Вчера вечером в закусочной мать объявила, что Райдер был склонен к насилию, и она выгнала его, потому что он причинял ей боль. Говорит, что, когда она увидела его вчера и попросила вернуть ей ребенка, он ударил ее.

Бен выпрямился.

— Он не виделся с ней вчера.

— Она демонстрировала свой синяк под глазом в закусочной, пока Энджи не попросила ее уйти.

Вот почему строительная бригада прожигала дыры в Райдере. Не зная, что женщина лгунья, они приняли ее вранье за чистую монету. Если они думали, что Райдер причинил боль женщине, было удивительно, что вся команда оборотней не надрала ему задницу.

— Клянусь Богом, она лжет. Мой брат никогда бы не причинил вреда женщине, — мир приобрел резкий контраст от его ярости. — Это Женевьева обижала Минетту. Вот почему он забрал детеныша.

Алек открыл воду и медленно выпил.

— Женевьева не приходила ко мне с обвинениями… пока.

Шериф был не из тех, кто бросается в бой — по крайней мере, до тех пор, пока не учует каждый запах и опасность в кустах. Бен сделал глубокий вдох и попытался собраться с мыслями.

Неужели эта женщина настолько глупа, чтобы пойти к Алеку и обвинить Райдера? Неужели она думает, что может лгать полицейскому? Или Козантиру? Может быть. Она была искусна и пользовалась духами.

— А что Калум может сказать по этому поводу? — Козантир был не из тех, кто прячет голову в песок, если возникают проблемы. А это были чертовски серьезные проблемы.

— Его нет в городе. Вернется во вторник. — Алек нахмурился. — Бен, она рассказывает складную историю, и с этим подбитым глазом люди беспокоятся о детеныше. Ко мне целый день только и подходят с вопросами.

— Ты когда — нибудь встречался с Женевьевой?

— Нет, что кажется немного странным, — ответил Алек. — Учитывая ее обвинения, я думаю логично было бы посетить шерифа или Козантира. Вместо этого она разжигает охоту на ведьм с твоим братом в качестве мишени.

— Ни хрена себе. — Бен почесал плечи о ствол дерева, несмотря на то что Эмма отругала бы его за то, что он порвал ткань. — Вот факты, Алек. Эта корыстная мегера пренебрегла Минеттой и даже била ее. Когда Женевьева увидела наш большой дом, она решила получить какой — то статус и предложила жить со мной и Райдером. Я сказал, что ни за что на свете, и подумал, что она ушла. Но теперь она вернулась и изображает скорбящую мать.

— Ей — богу, интересная афера, — пробормотал Алек.

Шериф поверил ему?

— Ты думаешь, я позволил бы Райдеру переехать ко мне, если бы он был жестоким засранцем?

Алек пожал плечами.

— Семейными принципами можно пренебречь. Люди, особенно сородичи, многое прощают. Помнишь, что Герхардт позволил сделать своему брату?

— Да. — Предыдущий альфа позволил своему брату терроризировать самок волчьей стаи. — Тем не менее, у нас с Райдером одни и те же инстинкты: самки и детеныши подлежат защите. Как кахир, я бы не стал закрывать глаза на жестокое обращение.

Алек слегка улыбнулся.

— Я видел, как вы двое передавали барда друг другу в поисках ласки на прошлой неделе. Она не выглядела сильно травмированной.

Бен улыбнулся. Эмма никогда не выглядела травмированной после ночи, проведенной с Райдером — просто удовлетворенной. Он вернулся к проблеме.

— Нет способа доказать, что Райдер не причинял вреда Женевьеве. Но он этого не делал, так что никто — кроме нее — не может утверждать, что он это сделал.

— Она не упомянула ни о каких свидетелях. Однако их отсутствие не в пользу обеих сторон, Бен. У вас есть свидетели того, как она издевалась над детенышем?

— Только не здесь. — И, судя по тому, что Райдер говорил о Фарвее, заставить кого — либо дать показания против Женевьевы может оказаться непросто. Судя по всему, горожане были либо убеждены, что женщина замечательная, либо не станут выступать против нее, опасаясь ее гнева. — Черт возьми, Алек, Минетта не будет в безопасности с Женевьевой.

— Я тебя слышу. Но, по человеческим законам, у каждого родителя есть определенные права на ребенка. На самом деле, эта мать могла бы привлечь Райдера к ответственности за похищение. — Зеленые глаза шерифа потемнели от беспокойства. — По традиции даонаинов, самцы не растят детенышей, когда есть мать. Нередки случаи жестокого обращения со стороны самцов, но самка, причиняющая вред своему детенышу, встречается крайне редко.

Другими словами, был чертовски хороший шанс, что Женевьева победит.

***

В кошачьем обличье Райдер быстрым шагом направился на север через лес, пытаясь избавиться от гнева. И отчаяния.

На строительной площадке он услышал приглушенные комментарии. После ухода он задал несколько вопросов в закусочной и бакалейной лавке и получил ответы, которых ожидал. Женевьева продемонстрировала синяк под глазом и объявила, что он ударил ее. Реакция людей, которых он встречал в городе, говорила ему, что он облажался.

Он почти ожидал, что Женевьева воспользуется этой тактикой — она делала это и раньше, — но быть оклеветанным в Колд — Крике было больно. А что он мог сделать? Ничего — кроме того, что признать ее обвинения правдивыми и избить ее до полусмерти.

Блять. Он не мог найти в себе сил злиться на строительную бригаду. Они ему нравились, ему нравилось с ними работать. Не их вина, что Женевьева была мастером манипуляций. Черт, она обманула его с самого начала.

Однако тот факт, что команда знала его и все еще была обманута ложью Женевьевы, в значительной степени доказывал, что он не сможет победить ее.

Он перепрыгнул через поваленное зимой дерево и приземлился на поросшую мхом землю.

Черт возьми, он надеялся остаться и построить семью с Беном — и с Эммой. Он хотел разделить ее с Беном, чтобы она была в их жизни со всей ее застенчивостью, ее милостью, ее хрипловатым смехом и музыкой, которая тянулась за ней, как новый щенок.

Неоправданные надежды.

Над пологом леса кружил ястреб, выискивая неосторожного грызуна. Когда солнце скрылось за одним из белых пухлых облаков, температура на горе резко упала.

Очень похоже на атмосферу на строительной площадке сегодня.

Черт, если бы дело было только в нем, он бы, черт возьми, остался и боролся с ложью Женевьевы. Боролся за жизнь с Эммой и Беном. Но он не мог рисковать. На этот раз он потеряет не только репутацию, но и Минетту. Котенок не выжил бы в руках Женевьевы.

Он услышал шорох в подлеске — кролик или грызун. Но, несмотря на то что он был в форме пумы, у него не было аппетита.

Хотя уезжать из Колд — Крика будет чертовски больно, он выживет, потому что у него была Минетта, ради которой стоило жить. Но что это сделает с Беном? Укол боли был таким быстрым и острым, что казалось, будто охотник выстрелил в него, послал пулю прямо сквозь ребра в сердце.

Черт, мне жаль, Бен. Райдер ворвался в жизнь гризли вместе с любимым детенышем, а теперь он уходил. Не требовалось никакого воображения, чтобы увидеть дыру… опустошение… которое он оставит после себя.

А что насчет медвежонка? Они с Беном пытались завоевать ее расположение. Черт возьми, они были достаточно оптимистичны, чтобы парные браслеты лежали в тумбочке Бена. Теперь они никогда не будут использованы.

Она могла лелеять собственные надежды. Клянусь Богом, она и так достаточно настрадалась в своей жизни. Добавить к ее боли еще… Черт возьми, он знал, что жизнь несправедлива, но мысль о том, что его действия причиняют боль Эмме, была больше, чем он мог вынести.

Тропа разветвилась, и Райдер остановился. Опустив голову, он стоял в нерешительности, пока ветер кружил опавшие листья и вечнозеленую хвою, а капли дождя проникали сквозь кроны елей. Он сбился с пути во многих отношениях.

И причинил боль стольким людям.

Наконец, он поднял голову. Вдохнул. Уловив запах Оуэна на развилке слева, он пошел по тропе вверх.

***

Три часа спустя Райдер закончил монтаж новых солнечных батарей Оуэна и почувствовал себя лучше. Когда Райдер появился, кахир изучающе посмотрел на него, молча передал ему инструменты и заставил работать.

Тишина помогла. Мирная бревенчатая хижина Оуэна была такой же уединенной, как и лесная глушь, где Райдер и Бен начинали свою жизнь. Но гораздо красивее. Владения кахира располагались посередине трех небольших висячих долин, которые спускались в главную долину внизу. Водопад каскадом низвергался с зубчатого утеса над долиной Оуэна и стекал в небольшой бассейн рядом с его домом.

Закончив с последней проволокой, Райдер потянулся и посмотрел через комнату на кахира.

— Как ты притащил сюда все это кухонное барахло?

Оуэн усмехнулся.

— Принёс на спине. Все, что я не могу унести или разобрать — например, дровяную печь, — требует вертолета, а это стоит немалых денег. С другой стороны, у меня здесь не так много накладных расходов.

Только электричество на солнечных батареях. Никакого кабеля. Никакого интернета.

— Как ты держишь еду холодной?

— Ящик в воде. Ручей питается ледником. Должен сказать, что таскать пиво было мучительно, пока я не научился делать свое собственное.

— Да, держу пари. — Райдер убрал инструменты обратно в кейс Оуэна. — Зачем тебе солнечные батареи, если ты ненавидишь технологии?

Сидя на середине лестницы, ведущей на чердак, Оуэн возился с перилами. Нижний столб образовало обрезанное дерево, и он оплетал ветви дерева вокруг горизонтальных перил, создавая замысловатый узор.

— За домом западный хребет закрывает солнечный свет ранним вечером. А чтение при свете фонаря или свечи — отстой. Я с нетерпением ждал настоящего света.

Райдер усмехнулся.

— Понятно.

— Давай выпьем пива.

Несколько минут спустя Райдер сидел на крыльце в кресле, вырезанном из огромного пня и отполированном до блеска. А ледяное домашнее пиво было чертовски вкусным. Оборотень оказался весьма кстати.

У него также был хороший вкус в выборе недвижимости. Окруженный весенне — зеленой травой, чистый голубой пруд впадал в крошечный ручеек, который сбегал в соседнюю долину. Белоснежные вершины гор окружали горизонт. С довольным вздохом Райдер закинул ноги на бревенчатые перила.

— Красивое место.

— Да. — Оуэн сделал глоток пива и посмотрел на Райдера. — Теперь, когда у тебя появилась возможность расслабиться, ты не хочешь рассказать мне, что грызет тебя за хвост?

Дьявольщина.

Беглый взгляд показал, что Оуэн ждет, как терпеливая кошка у норы суслика.

— Полагаю, в наши дни это вряд ли секрет. — Горько пожав плечами, Райдер в нескольких кратких фразах изложил историю кота, включая ущерб, нанесенный Женевьевой его репутации в Фарвее.

Оуэн кивнул, как будто ничуть не удивившись.

— Я видел неприязнь между вами той ночью в таверне. И все же интересно, почему никто не заступился за тебя в том другом городе?

— Люди, с которыми мы там тусовались, были ее друзьями. — Райдер покатал охлажденную бутылку между ладонями. — И, как сейчас, у нее были синяки. Очевидно, кто — то причинил ей боль, и она сказала, что это был я. Как тут, черт возьми, ты докажешь обратное?

— Так, кто же ее избил? Почему она не указала пальцем на настоящего преступника?

Райдер цинично рассмеялся.

— Я сомневаюсь, что кто — то причинил ей боль без ее разрешения. Она была зла на меня, а когда она хочет подзаработать — или отомстить — у нее нет границ. Она, вероятно, попросила кого — нибудь ударить ее.

— Это отвратительно. — Оуэн подумал о своем пиве и сделал глоток. — Не знаю, как насчет Фарвея, но я сомневаюсь, что даонаин может причинить вред здешней женщине.

— Это еще почему?

— В прошлом году Козантир обнаружил оборотня, кто жестоко обращался с женщинами, хлопнул его по плечу и отправил прямиком к Матери. Отличный сдерживающий фактор, да?

— Ни хрена себе. — Райдер слышал, что Козантир может убить одним прикосновением, но никогда этого не видел. С другой стороны, Калум обладал большой силой. Больше, чем большинство Козантиров. — Нападавший на нее, вероятно, не был оборотнем. Осмелюсь предположить, что она наняла мужчину — человека, который поставил ей синяки.

— Человека?

В голосе оборотня звучало такое потрясение, что Райдер на самом деле ухмыльнулся… хотя он чувствовал то же самое. Мужчины — даонаины иногда спаривались с человеческими женщинами, особенно если они были в отчаянии. Но самки не впадали в отчаяние, когда самцы превосходили их по численности, по крайней мере, впятеро к одному. Люди пахли непривлекательно, так что для женщины трахаться с ними было… извращением. На самом деле, открытие, что Женевьева трахалась с людьми, было главной причиной, по которой Райдер прекратил их все более антагонистичные отношения.

Он взглянул на Оуэна.

— Использование человека работает. Вот как она разрушила мою репутацию в Фарвее. Никто мне не поверил.

Оуэн понимающе хмыкнул.

— Умный ход с ее стороны. Хотя я удивлен, что никто не учуял ее ложь.

Райдер поморщился.

— Она любит сильные духи. Скрывает отсутствие желания и ложь.

— Черт, это подло. — Брови Оуэна сошлись на переносице. — Если бы дело дошло до Козантира, он, возможно, не заставил бы ее говорить правду — не так, как он поступил бы с мужчиной. Несмотря на то, что мы живем в двадцать первом веке, у даонаинов все еще есть колоссальные двойные стандарты. Держу пари, она рассчитывает на это, — он покачал головой. — Не дай этой женщине победить.

— Оуэн, она уже победила.

— Черт. — Кот с сердитым видом отвернулся. — Женщины. Если они не прилипчивые шлюхи, то лгуньи — манипуляторы. Не могу придумать, кому бы я доверил прикрывать свою спину.

И Бен обвинил Райдера в цинизме.

— Ах, это может быть немного грубо. Бард — вот с кем можно бегать по тропам.

— Конечно, с ней можно. — Тон и сочувственный взгляд указывали на то, что кахир считал, что Райдер на верном пути к беззубости и старческому маразму. — Вы с Беном планируете заявить на нее права?

Неожиданный вопрос пронзил его, раздробив грудину, разбив сердце вдребезги.

— Мы… хотели. Я ждал слишком долго. Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя после того, что произошло раньше, и как легко я был ведомым своим членом. Знаешь, после того как я некоторое время прожил с Женевьевой, я понял, что она мне даже не нравится.

— Ага. И я о том же.

— Не все женщины плохие, кахир. — Райдер покачал головой. — Быть с Эммой так же комфортно, как и с Беном. Быть с ней рядом — это… правильно. Чем больше мы вместе, тем лучше мы все подходим друг другу.

Оуэн пожал плечами и допил пиво.

— Но… ты передумал заявлять права на барда?

— Да. — Потому, что сближение не поможет. Депрессия снова опустилась на плечи Райдера. — Я не могу рисковать, что Женевьева доберется до Минетты. Вернувшись, я соберу вещи, и мы с детенышем уедем куда — нибудь слишком далеко, чтобы Женевьева могла нас найти.

— Ты убежишь от борьбы?

— Не могу драться с женщиной, — нахмурился Райдер. — Я чертовски ненавижу это. Котенок наконец — то стала счастливой. Расслабленной. Вчера я даже слышал, как она напевала что — то вместе с Эммой.

— Бен заботится о детеныше и о тебе, — медленно произнес Оуэн. — Сородичи должны быть вместе.

— Я знаю. — Снова оставить Бена — значит разрушить часть его сердца. Оставить Эмму? Это уничтожит другую половину.

Но самец сначала защищает детенышей. Всегда.

Райдер изучал худощавого кахира. Если Оуэн так сильно хотел, чтобы братья были вместе, то где же его брат? Гавейн жил в Пайн — Нолле, а не здесь. И хотя Гавейн был на Собрании в полнолуние, вскоре после этого он исчез.

— Знаешь, Бен, Алек и я — одна команда. Мы все спасали друг другу задницы в драках. — Взгляд Оуэна был устремлен на горный хребет. — Но в прошлый раз… Этот адский пес схватил меня, вцепился в горло. Бен истекал кровью и все равно бросился на этого гребаного демонического пса. Если бы Алек не оказался рядом и не заколол эту тварь… — Он посмотрел на Райдера. — Я в долгу перед твоим братом.

От осознания того, что Бен был так близок к смерти, у Райдера пересохло во рту, но…

— Он так не считает.

— Я знаю. Плевать, как он это видит.

Райдер фыркнул. Кот был упрямым оборотнем. Он допил пиво, оставив остатки на дне, и поднялся.

— Мне нужно выдвигаться. — Нужно упаковать вещи. Нужно попрощаться. Нужно снова разлучить нашу едва сформировавшуюся семью.

— Ладно. Спасибо за помощь. — Оуэн взболтал пиво в бутылке. — Удачи в борьбе с этой сукой… еще раз, откуда?

— Фарвей. Но я не буду бороться. Больше нет. — Сняв одежду, которую одолжил ему Оуэн, Райдер поерзал, чувствуя, как материнская любовь успокаивает его сердце. Когда дикость его кошачьей натуры вышла на первый план, он понюхал воздух, позволяя своим тревогам улетучиться. Частью обличия животного была способность жить в настоящем. Беспокойство о будущем отошло на задний план.

Одним прыжком он перемахнул через перила крыльца и направился по тропинке к дому. И Минетте, и Бену.

И Эмме.

Он не осознавал, как сильно надеялся стать ее спутником жизни, разделить ее со своим братом, любить ее всю жизнь — до тех пор, пока мечты не рассыпались, как листья при первых зимних заморозках.

Тем не менее, на одну последнюю ночь, он мог окутать себя теплом бытия со своим сородичем и женщиной, которую они любили.