Вечность спустя

13 Глава

Когда услышал звук спускающегося вниз лифта, понял, что не может и не хочет, чтобы всё закончилось сегодня вот так, на полуслове. "Трахнул и бросил”, — эти слова, произнесённые на грани истерики, не выходили из головы. Андрей ударил кулаком в стену с такой силой, что кровь выступила в сбитых костяшках, но боли не почувствовал, лишь сосущую пустоту внутри, где должно было находиться сердце.

Не мог поверить, что снова по доброй воле ныряет в эту реку, в которую боялся ступить вновь.

А ведь он действительно её не узнал, словно всё, что было тогда, осталось за глухой стеной, от которой убегал чёртову уйму лет. Прошло пятнадцать лет — долгих, забитых работой под завязку. Уехав в другой город, опомниться не успел, как стукнуло тридцать пять, а Янина почти стёрлась из памяти. В сущности, что у них было? Одна единственная ночь и пара неуклюжих поцелуев до — так мало и много одновременно. Но пусть старался не помнить. но тоска по утраченному с каждым днём всё сильнее давила на грудь. С возрастом понимал, что несмотря на предательство, ни с кем так и не смог обрести того покоя и тепла, что чувствовал рядом с ней. Но самое важное: никто даже не пытался понять его так, как поняла однажды она, почувствовала.

Теперь она брюнетка, с чётким изломом некогда почти бесцветных бровей, шикарной грудью и умопомрачительными ногами. Тогда же была трепетным нахохлившимся воробушком, взирающим на мир широко распахнутыми яркими глазами из-под светлой чёлки. Да и он нарастил мускулы, отрастил бороду и заимел мелкие морщинки вокруг глаз. Всё течёт, всё меняется, только её глаза остались теми же — глаза, которые однажды свели с ума, которые заставил себя забыть.

Но сейчас память возвращалась мощными толчками, болезненными ударами в самое сердце, выкручивала наизнанку, лишая воли к сопротивлению. Отрывки складывались в цельную картину, будто кто-то склеил старую плёнку с кадрами его, Андрея, жизни и крутит её теперь без остановки. Отчаянно захотелось снова всё забыть, да только второй раз такой номер не пройдёт.

— Блядь, — крикнул в пустоту квартиры, и эхо отразилось от стен, вернувшись новой вспышкой боли.

Понял, что не может её отпустить. Он должен попытаться понять, что между ними произошло тогда, и почему сейчас всё настолько дико и странно. Он ведь так привык к этой боли, к мысли, что однажды именно она бросила его одного, но снова глянув в зелёные глаза, в которых плавало слишком много застарелой обиды, не мог понять, почему именно он чувствует себя виноватым.

Янина никогда не была истеричкой, только смотрела с немым обожанием, а он влюбился в неё с первого взгляда, только понял об этом далеко не сразу. Но сейчас она злилась на него, отчаянно и бескомпромиссно, и Андрею до зубовного скрежета необходимо было понять причину таких перемен.

Когда между ними что-то началось? Андрей точно помнил дату: почти семнадцать лет назад. Однажды пришёл домой к Игорю, чтобы закончить совместный проект по статистике, да и засиделся почти до утра. Однокурсник жил в просторной квартире на окраине города, не очень богатой, зато чистой, а из кухни доносились манящие запахи свежей выпечки. Таким непривычным казалось не слышать скандалов, брани и вечных упрёков, коих хлебнул дома по горло. Расслабился, позволил себе даже улыбаться шуткам приятеля, словно действительно были друзьями.

Оставшись один в комнате, расстегнул две верхние пуговицы тёмно-зелёной рубашки — единственной приличной в его гардеробе и откинулся на спинку стула, потирая воспаленные от бессонных ночей над учебниками глаза. Игорь пошёл за пивом в соседний магазин, оставив Андрея одного в пустой комнате в окружении многочисленных книг, графиков и научных пособий. Вдруг за спиной скрипнула половица, и кто-то тихо вздохнул, а у Андрея мурашки по спине пробежали от неожиданности.

Резко развернулся, а в дверях стояла девочка, робко ковыряя пальцем облезшую белую краску дверного проёма. Улыбнулся, как ему казалось, приветливо, а она покраснела и замерла. Они перекинулись тогда ничего не значащими фразами — что-то об Игоре, — и девочка ушла, будто и не было никогда. Вроде бы только что была, а может быть, привиделась.

Почти сразу вернулся Игорь, а Андрей так и не решился спросить его о девочке.

Сестра, наверное. Да и не мог понять, зачем ему что-то знать о ней, когда на вид не больше четырнадцати, а перепугалась так, будто бы он людоед, не меньше.

После этого случая, Андрей стал частым гостем в доме Игоря, чему тот, казалось, был безмерно рад. Сейчас он не мог вспомнить, когда стал искать встречи с девочкой. Во второй раз? Третий? Или спустя десяток визитов? Не помнил, но вскоре походы к однокурснику стали почти жизненно необходимым ритуалом.

Девочка всё так же возникала бесшумно на пороге, сверля его затылок взглядом колдовских зелёных глаз, но убегала каждый раз, когда он замечал её и пытался завести разговор. С Игорем о сестре не разговаривали, будто для обоих это было табу. Просто общались, смеялись, иногда ходили на вечеринки, знакомились с девушками. Двадцать лет — именно тот возраст, когда весь мир, кажется, простирается у ног.

А потом между ними случилось то, что навсегда разломило судьбу на “до” и “после", и это изменило их обоих. Как оказалось, навсегда.

Из головы не выходили её слова. «Трахнул и бросил»... о чём она вообще? Не понимал, но слишком сильно хотел разобраться. Видел, что не шутит, и боль её чувствовал — с первого взгляда ощутил её, впитал. Но почему она сказала так, ведь не могла не знать, что он её точно не бросал.

А знала ли?

Не дав себе задумать и изменить решение, как был босиком, рванул с крючка ключи и распахнул дверь. Она не могла далеко уйти, понимал это, теперь главное — догнать.

Мчался по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, ударяясь плечом на резких поворотах, шипя от боли, но понимал: если не догонит сейчас, потеряет что-то очень важное. Одно только знал точно: он добьётся от неё признания, вырвет клещами, но не потерпит больше этой странной болезненной тишины между ними.

— Мне нужно домой, отпустите, — раздался голос, вопреки ожиданиям, совсем не жалобный. Яна боролась, пусть и только лишь на словах, за свою свободу, но неумолимый работник сферы обслуживания сидел за стеклянной перегородкой и безразлично взирал на негодующую женщину. — Что вы вообще себе позволяете?

— Не выпускают? — спросил Андрей, подойдя к Яне совсем близко и наклонившись к самому уху.

Яна вскрикнула, резко развернулась и впилась в него взглядом горящих глаз. И такая буря бушевала на их дне, столько клокочущей ярости, что Андрей испытал слишком острое желание прижать её к стене и целовать до умопомрачения, пока от криков горло не сорвёт.

— Ты меня испугал, — ответила, обнимая себя за плечи, а пожар на дне зелёных глаз медленно затухал, будто бы Яна устала злиться. Или просто устала. — Как оказалось, из этих хоромов просто так не выберешься.

Махнула рукой в сторону консьержа, сидящего за стеклянной стеной. а Андрей усмехнулся. Забыл же предупредить, что от него сейчас выйдет гостья, вот и не выпускают её. Вдруг воровка? Но именно в этот момент он был рад такому навязчивому сервису, потому что только благодаря ему Яна не смогла далеко уйти.

Значит, поговорят и обсудят всё, хочет она этого или нет.

— Андрей Константинович, только звонить вам собирался, — сказал тем временем консьерж, приподнимаясь с места. — Девушка говорит, что от вас вышла...

— Всё нормально, это моя вина, — успокоил, и консьерж кивнул лысеющей головой, снова углубляясь в чтение.

— Нам надо поговорить, — сказал Андрей, сжимая пальцы на её предплечье, а Яна поморщилась, до того сильной была хватка. — Говорю сразу: отказы не принимаются.

— Уверен? — улыбнулась как-то по-детски, искренне, а сама не могла понять, что чувствует в этот момент. — Может быть, не нужно?

— Нужно, — заявил, зачёсывая ладонью тёмные волосы назад, не выпуская из мёртвой хватки её тонкое предплечье.

— А если я не хочу? — чуть склонила голову на бок, рассматривая его лицо в свете падающих сквозь витражное окно разноцветных лучей.

— Честно? Наплевать.

И вдруг пришло осознание, что они на самом деле задолжали друг другу этот разговор. И пусть его время, возможно, давно прошло, им необходимо всё выяснить раз и навсегда.

Возможно, будет больно, но после всего того, что уже пережили однажды, разве сможет что-то испугать?