Великолепный любовник

Глава седьмая

— Извините, — он красноречиво развел руками. Перед ним стояла нахмуренная медсестра, державшая в руке бумажный стаканчик. — Я спал, а вы меня разбудили. — Она продолжала сердито смотреть на него. — Я сейчас уйду. — И он быстро прошел мимо нее и вышел в холл.

Сначала он позавтракал, затем позвонил на ранчо, после чего взял напрокат джип и проехался по магазинам. Через час он вернулся в госпиталь, нагруженный всевозможными коробками и пакетами.

Кэтрин и Эмилия по-прежнему спали. Стараясь не шуметь, Колин сложил все эти покупки на стул и лишь затем достал из этой кучи нужную коробку. В ней лежал пушистый розовый кролик. Колин осторожно положил его в ногах колыбельки и несколько минут неподвижно любовался спящим ребенком.

Затем он присел на второй стул, но в этот момент Кэтрин томно потянулась. Вздохнув, она медленно открыла глаза, посмотрела на Колина, и уголки ее губ дрогнули в лукавой усмешке.

А он уже буквально пылал — так возбуждали его все улыбки и движения этой рыжеволосой красавицы. А тут еще она подняла руку и поманила его к себе. Встав со стула, Колин пересел на кровать. Она взяла его руку и погладила ею себя по щеке.

— Спасибо за прошлую ночь.

Надо признать, что в тот момент он уже забыл об этом! Искушение было столь сильным, что он едва сдерживался. Его тянуло прилечь рядом с Кэтрин, заключить ее в объятия и слиться с ней, почувствовав, как ее длинные ноги обхватывают его талию...

Будучи не в состоянии вымолвить ни слова, Колин мысленно приказывал себе покинуть палату, прежде чем она заметит, до какой степени он возбужден. Но вместо этого он наклонился и слегка поцеловал ее в щеку, а затем обернулся к кроватке Эмилии.

— Она такая миленькая, правда? — радостно спросила Кэтрин, шурша покрывалом за его спиной.

Но Колин был просто не в состоянии повернуться или ответить. Если он сейчас заговорит, то охрипший от вожделения голос его мгновенно выдаст. Пытаясь успокоиться, он наклонился над кроваткой Эмилии, всматриваясь в крошечное лицо спящего ребенка.

— Это самый красивый ребенок из всех, виденных мной.

— Льстец! — засмеялась Кэтрин. Она присела на кровати, подложив под себя подушку. — А что там лежит в ее кроватке?

— Ее первая игрушка, — гордо заявил он, поднимая кролика.

— Как это мило с твоей стороны. Доктор Саутридж сказал, что с Эмилией все в полном порядке. А еще он сказал, что она полностью доношенный и здоровый ребенок. Кстати, он назвал мне тот же самый вес, что и ты, так что твои весы для рыбы очень точны.

— А как насчет тебя самой?

— Я чувствую себя прекрасно. Там в стенном шкафу лежит моя сумка. Будь добр, подай ее.

Колин быстро нашел сумку и положил на постель Кэтрин.

— Мне кажется, администрации больницы не слишком понравится, что роженицы поступают к ним, вооруженные пистолетами.

— Но они же никогда об этом не узнают! — отмахнулась она, заглядывая в сумку. — Я не хочу, чтоб ты обращался ко мне каждый раз, и, если надо, готова сразу за все заплатить.

Глядя на то, как она достает пачку денег, у Колина перехватило дыхание.

— Черт подери! — воскликнул он, хватая ее за руку. — Удивительно, как тебя еще не ограбили, раз ты носишь с собой столько денег. Сюда может зайти кто угодно.

— Мне приходится расплачиваться наличными. Если я вздумаю получить деньги в банке, то Слоун немедленно об этом узнает. А так я не оставляю никаких следов. Ну что? — Она посмотрела на него снизу вверх, поскольку он по-прежнему продолжал держать ее руку.

— Убери свои деньги, ты не должна мне ни цента.

— Ну что ж, спасибо. — И после недолгого, но напряженного молчания она вздохнула и спрятала деньги обратно.

— Еще одно. Я подумал, что тебе потребуется какая-нибудь одежда, и кое-что купил. Правда, за размер не ручаюсь, поскольку брал за образец твои старые тряпки. Вот, посмотри сама, — и он переложил пакеты и коробки со стула на ее кровать.

— Ну, теперь ты должен позволить мне заплатить!

— Я уже сказал — нет.

— Мы что, собираемся поссориться?

— Ничего подобного, просто я делаю то, что нахожу нужным. Считай это подарками для Эмилии.

— Ты — упрямый осел, Колин.

— Возможно.

Несколько мгновений Кэтрин изучала выражение его лица, а затем открыла один из пакетов и извлекла оттуда красный свитер.

— Как ты догадался, что я люблю красное?

— Интуиция, — усмехнулся он, бросая невольный взгляд на ее рыжие волосы.

Из следующего пакета были извлечены джинсы. Взглянув на размер, Кэтрин загрустила.

— Я могу в них не влезть! — вздохнула она

— А мне кажется, что влезешь.

Тем временем Кэтрин запустила руку в третий пакет, выудив оттуда краешек чего-то пурпурного и кружевного.

— Ой, там что-то интересное...

— Мне подобрала это продавщица — интересная молодая леди. Сам-то я выбрал только красный свитер.

— Значит, ты не знаешь, что там находится?

— Как же не знаю, если я сам это покупал! Продавщица лишь помогала мне выбирать.

Кэтрин вдруг вспомнила о простом белом бюстгальтере, который носила до тех пор, пока не решила всерьез прельстить Слоуна. Пурпурное кружево выглядело таким чувственным... неужели Колин купил ей бюстгальтер? Она слегка покраснела, заглянула поглубже в пакет и обнаружила, что он купил пару специальных бюстгальтеров для кормящих матерей.

— То, что нужно, — пробормотала она, искоса взглянув на Колина. На дне пакета под пурпурными бюстгальтерами лежала пара такого же цвета кружевных трусиков. — Наверное, тебе бесполезно говорить, что не следовало этого делать.

— Абсолютно бесполезно. Я делаю все, что хочу.

Нераспечатанными оставались еще две коробки — одна побольше, другая поменьше. Начав со второй, Кэтрин обнаружила там крошечное платье с вышивкой и розовыми оборками. Его дополняла пара розовых пинеток.

— Настоящее Рождество! — воскликнула Кэтрин. — Эмилия будет выглядеть во всем этом как куколка. Спасибо тебе!

— Не за что.

Вдоволь налюбовавшись, Кэтрин отложила платье в сторону и взялась за последнюю коробку. Судя по надписи, она была из того же магазина, что и пакет с бельем, поэтому Кэтрин оставалось только гадать, что там еще может быть. Развязав ленту, она заглянула внутрь и увидела там красную шелковую ночную рубашку и такого же цвета пеньюар.

— Я уж и не знаю, как тебя благодарить! — радостно выдохнула она.

— А я уж и не знаю, как тебе внушить, что это совсем не обязательно, — отмахнулся Колин. — Кстати, если джинсы не налезут, то я схожу и поменяю. Кроме того, я купил для твоей дочери еще несколько необходимых вещей, — и он продемонстрировал ей подгузники, бутылочки и ползунки.

— Зачем ты все это делаешь?

— Ради собственного удовольствия. Если... — В дверь постучали, и он замолчал на полуслове, встав навстречу врачу в белом халате.

— Я — доктор Дик Лоури, — заявил тот, первым протягивая руку.

— А я — Колин Уайтфитер.

— Так это вы принимали роды? Очень хорошо. Мать и дочь выглядят просто прекрасно.

— И все равно, каждый раз я надеюсь, что мне не придется делать это снова. Я подожду снаружи, пока вы будете их осматривать, — с этими словами Колин удалился в коридор.

Когда доктор наконец вышел, он поспешно закрыл за ним дверь в палату Кэтрин.

— У меня к вам несколько вопросов, док. Сможет ли она на этой неделе взять с собой ребенка и улететь в Калифорнию?

Доктор Лоури изучающе посмотрел на Колина и отрицательно покачал головой.

— Я бы не советовал. Роженица потеряла немало крови, поэтому ослабла. Конечно, если это абсолютно необходимо, она сможет пережить такое путешествие. И она, и ее ребенок обладают завидным здоровьем.

— Так она сможет отправиться в Калифорнию?

— Да, сможет, но лучше ей этого не делать.

— А если бы я взял ее домой, когда бы мы смогли отправиться?

— А вы сможете помогать ей?

— Ну, если не я, то моя мать точно сможет.

— В таком случае я могу выписать ее прямо сейчас.

— Чего же мы ждем?

Теперь Колин твердо знал, что не позволит им сесть ни на какой самолет. А если те люди будут дожидаться Кэтрин в аэропорту, то у нее одной нет никаких шансов от них скрыться. В том состоянии, в котором она сейчас находится, ей просто необходимо взять дочь и вернуться на ранчо. Проследив за тем, как в палату Кэтрин вошла медсестра, Колин пошел звонить. Но, даже разговаривая с матерью и предупреждая ее о приезде, он продолжал краем глаза наблюдать за дверью палаты.

Со следующей недели жизнь Колина пошла вверх тормашками. Мать поселилась в его доме, да и отец наведывался почти каждый день, привозя с собой кучу подарков. Кэтрин расцвела прямо на глазах. Теперь она выходила к завтраку в одном из халатов его матери, а днем носила свитер и джинсы. В спальню Колина была поставлена его старая детская колыбель, на кухню — его высокий детский стульчик. Впрочем, со стульчиком старый Уайтфитер явно поторопился — в ближайшие полгода он все равно не понадобится. Надин спала в спальне на раскладушке, Кэтрин — на постели Колина, а сам Колин — в гостиной на софе.

В первый же день он предупредил мать и Кэтрин, чтобы они, поднимая телефонную трубку, никогда не заговаривали первыми.

Поздно вечером Кэтрин сидела на постели, укачивая Эмилию, когда в спальню зашел Колин.

— Сегодня несколько раз звонил телефон, — тихо сообщила Кэтрин.

— И что?

— Ничего. На том конце молчали. И так несколько раз.

— Тогда все понятно. Они пытаются выяснить, здесь ли ты. Пока ты молчишь, они ничего не узнают. Если же вздумают рассматривать дом в бинокль, то все равно ничего не увидят.

— Да, пока я не начну выходить на улицу, — уточнила Кэтрин.

— Надеюсь, что скоро им все это надоест, и они попробуют поискать в другом месте.

— А ты не думаешь, что они могут выйти на наш след, побывав в больнице?

— Если у них хватит сообразительности, то разумеется.

— И в больнице они узнают, что я поехала к тебе домой.

— Поэтому будь предельно осторожна, а со временем я помогу тебе выбраться отсюда.

— Мы закажем несколько билетов на одно и то же время, но в разные города. Пусть гоняются за нами по всей стране. Твоя мать души не чает в Эмилии...

Колин взволнованно вздохнул.

— Любая мать мечтает о внуках. Сейчас ей кажется, что ее мечта готова сбыться. Но я никогда снова не женюсь.

— Почему ты так в этом уверен? — возмутилась Кэтрин. — Еще сто раз передумаешь. В тебе самом так много любви и тепла...

— Я не хочу жениться, — грубо огрызнулся он, — терять любовь слишком больно.

Кэтрин понимала, что он имеет в виду. Внешне Колин казался таким сильным и непобедимым, а на самом деле у него была нежная и ранимая душа. А ведь Надин уже просто обожает Эмилию, да и сам Колин в ней души не чает.

— Я очень сочувствую твоей утрате, Колин, — тихо сказала она.

— Понимаю, — вздохнул он. — Порой мне кажется, что все мы дети у кого-нибудь на руках — я, ты, Эмилия. Даже моя мать. Мы так чувствительны к боли...

— Но ты не всегда будешь страдать, Колин. Рано или поздно ты излечишься.

— Это бессмысленный разговор, — отрезал он. — Пойду проведаю собак.

Одевшись, он вышел из дома. Судя по его сумрачному виду, надолго, решила Кэтрин. Она взяла на руки Эмилию и прижала ее к лицу, думая при этом о Колине и мечтая снова оказаться в его объятиях.

Дни проходили за днями, недели — за неделями, и постепенно жизнь вошла в нормальную колею. Зимняя метель сменилась буйными мартовскими ветрами, которые с силой обрушивались на дом, словно пытались его раскачать. На первый взгляд все было спокойно, однако загадочные телефонные звонки раздавались почти ежедневно. По мере того как Кэтрин набиралась сил, в ней росла тревога — и Колин это понимал. Да и сам он становился все более раздражительным — и причиной тому была Кэтрин. Его дом был слишком мал, чтобы избегать постоянных столкновений в весьма пикантных ситуациях. Например, она выходит из ванной, завернутая в одно полотенце, подхватывает на руки дочь, и Колин случайно видит, как от этого движения у нее обнажается грудь...

Это произошло на шестой неделе. В два часа ночи Эмилия проснулась и заплакала. Кэтрин оставила дочь в спальне, а сама вышла в гостиную. Колин мгновенно проснулся и сел на кровати, отбросив с лица волосы.

— Какие-нибудь проблемы?

— Я не знаю, что с ней — колики или еще что-то. Но я не хочу из-за этого будить твою мать.

Зевая, Колин встал и принялся натягивать джинсы.

— Почему? Она наверняка знает причину...

— Я лучше возьму ее на руки и похожу с ней по комнате.

— Я сам это сделаю.

Застегивая на ходу джинсы, он уже устремился было в спальню, когда почувствовал на себе взгляд Кэтрин, которая с восхищением смотрела на его обнаженную грудь. Теперь и он сам повнимательнее взглянул на нее. Распущенные по плечам волосы и небрежно запахнутый халат, из-под которого виднелась ночная сорочка — одна из тех, которую Кэтрин отдала его мать.

— А где та красная сорочка, которую я тебе купил?

— Она слишком нарядная и слишком... открытая. Мне нравится твой подарок, Колин, и я не хочу, чтобы Эмилия случайно ее описала.

Он пожал плечами и с трудом оторвал взгляд от молодой женщины, чувствуя очередной прилив неистового желания. Они вошли в спальню, Колин взял Эмилию и прислонил ее к своему плечу. Ложись в постель, — слегка охрипшим голосом скомандовал он Кэтрин, заметив, что она направляется к стулу. — А я о ней позабочусь.

Вернувшись в гостиную, он принялся расхаживать по комнате, укачивая и лаская Эмилию, когда та начинала кричать. Наконец девочка замолчала, словно прислушавшись к его словам. Но стоило ему опустить ее, как она беспокойно зашевелилась. Колин сел в кресло-качалку и принялся слегка раскачиваться. Вытянув ноги и откинув голову, он прикрыл глаза и незаметно для самого себя уснул с Эмилией на руках.

Проснулся он с первыми лучами солнца. Осторожно выбравшись из кресла и держа спящую девочку на руках, он понес ее в кроватку. Надин спала под грудой покрывал на раскладушке, а Кэтрин сидела на кровати — взлохмаченная, полусонная, в распахнутой сорочке, обнажавшей ее полную грудь. Колин протянул ей дочь, а сам поспешно вышел из спальни.

На следующий вечер, поужинав, они уселись вокруг камина. Наступил апрель, в воздухе запахло весной, однако по ночам по-прежнему было холодно. Отец Колина, которого они пригласили на ужин, играл с Эмилией, отчаянно размахивавшей крошечными кулачками. Когда она захныкала, он передал ее Надин.

— Теперь это твоя забота, мать.

— Я всегда мечтала об этом, — отозвалась мать Колина, любовно поглаживая девочку. — Знаешь, Уилл, сегодня мы вернемся домой вместе.

— Наконец-то я заслужил с твоей стороны хоть немного внимания, — добродушно заметил Уайтфитер, глядя, как его жена передает ребенка в руки Колина.

— Я так горжусь тобой, сынок, — добавила Надин. — Подумать только — ты принял роды, и в результате на свет появилось это чудесное дитя.

— Полностью согласна с вами, — улыбнулась Кэтрин.

Колин хмыкнул и подхватил Эмилию на руки, а его мать принялась складывать тарелки в посудомоечную машину.

— Завтра я еще вернусь, так что мои вещи пока пусть остаются у вас, — заявила Надин.

Через какое-то время в кухне был наведен порядок, и родители Колина стали прощаться. Колин и Кэтрин помогли им одеться и проводили до дверей.

— Это самый чудесный ребенок, которого я когда-либо видела! — напоследок заявила Надин, целуя Эмилию.

— И я тоже, — призналась Кэтрин.

— А как насчет Колина? — усмехнулся Уилл.

— Колин был красивым мальчишкой, но Эмилия — это просто чудо, — заявила его жена.

Неожиданно для окружающих Кэтрин порывисто обняла Надин.

— Спасибо вам за все, что вы сделали. Вы нам так помогли!

— Мать, ты обещала завтра вернуться, — напомнил Колин, заметив, как у нее на глазах блеснули слезы.

— Я помню.

Передав ребенка на руки Кэтрин, Колин вслед за родителями вышел на крыльцо, с наслаждением подставляя лицо свежему весеннему ветру. Проследив за тем, как машина Уилла выехала за пределы ранчо, он вернулся в дом.

— Ну вот, теперь можно включать сигнализацию.

— А я пока уложу Эмилию.

Колин проследовал за ней, и как-то так вполне естественно получилось, что на обратном пути в гостиную он обнял ее за плечи. Она касалась своим бедром его бедра, от нее веяло ароматом роз — и мгновенно все в нем вспыхнуло. Колин поспешно убрал руку.

Они сидели у камина, пили горячий шоколад и разговаривали, когда из спальни послышался плач Эмилии.

— Пора кормить, — заявила Кэтрин.

— Принеси ее сюда и садись в кресло-качалку, — предложил Колин, сидевший на полу, обхватив руками колени.

Кресло стояло позади него. В комнате царила полутьма — ее озарял только огонь камина. Кэтрин ушла и быстро вернулась с Эмилией на руках.

— Твоя мать приедет рано утром?

— Скорее всего, да. Поскольку дорога еще не слишком хорошая, отец сначала завезет ее, а потом отправится по делам. Мне кажется, она дорожит каждой секундой, которую проводит с Эмилией. Но отец был рад забрать ее домой — он слишком соскучился.

— Они замечательные.

— Верно. — Колин оперся на локти и вытянул ноги, непрерывно ощущая за своей спиной присутствие Кэтрин. Он слышал, как тихо поскрипывало ее кресло. — Эмилия уснула? — спросил он, оглядываясь через плечо.

— Да.

Тогда он поднялся, взял девочку из рук матери и отнес в кроватку. Вернувшись в гостиную, он обнаружил, что Кэтрин медленно покачивается в кресле, задумчиво глядя на огонь. Приблизившись, он взял ее за руки и заставил подняться. Она взглянула вопросительно.

— Как хорошо, что ты здесь, — хрипло прошептал Колин.

Кэтрин взволнованно вздохнула, чувствуя, как участился пульс.

— Ты меня больше не боишься? — спросил он.

— Нет. Но я не уверена, что мои прежние страхи больше никогда не вернутся.

— Это зависит от нашего поведения, — мягко заметил он, обнимая ее за талию и притягивая к себе. Закрыв глаза и испытывая сладкое томление, она подняла голову и раскрыла губы навстречу его поцелую.

Язык Колина жадно проник в ее рот, Кэтрин тихо застонала и прильнула к нему. Одной рукой он ласкал ее волосы, другой — гладил спину и ягодицы.

С каждой минутой его поцелуй становился все более требовательным. И она, забыв обо всем, с упоением отвечала ему. Этот удивительный человек совершил самое большое чудо в ее жизни, изменив ее саму!

Задыхаясь от бешеного желания, Колин ухитрялся помнить, что его осуществление невозможно. Вскоре она навсегда исчезнет из его жизни, поэтому надо заранее застраховаться от новых душевных потрясений. Впрочем, разве от этого можно застраховаться? Разве он не будет переживать, сажая Кэтрин и Эмилию в самолет? Но зачем об этом думать сейчас, когда она еще здесь, в его объятиях, и возбужденно отвечает на его поцелуи?

Его руки проникли под ее свитер и медленно двинулись вверх. Вскоре его ладони уже жадно гладили ее полную, затянутую в бюстгальтер грудь.

Еще через мгновение он нетерпеливо расстегнул застежку.

Отвечая на поцелуи, Кэтрин обняла Колина за шею. Умом она понимала, что ей не следовало позволять ему доходить до такой степени возбуждения, однако сейчас она сама отдалась давно забытым ощущениям. Как прекрасно сознавать себя полноценной и желанной женщиной!

Он стянул с нее бюстгальтер и снова заключил в ладони ее теплую грудь, осторожно лаская соски большими пальцами. Она судорожно вздохнула от внезапно охватившего желания и удовольствия.

Колин стянул с нее свитер и отбросил в сторону.

— Нам не следует это делать, — мягко возразила она, разрываясь между сознанием, что давно пора остановиться, и страстным желанием продолжать.

— Всего несколько поцелуев, — прошептал он. — Я все понимаю, Кэт, но только несколько поцелуев...

Она закрыла глаза и вздохнула, ощущая, как уверенные мужские руки продолжают ее ласкать. На какой-то момент он слегка отстранился, чтобы пристально посмотреть на нее, а затем нагнул голову и быстро втянул в рот сосок ее левой груди.

— Боже, как же ты прекрасна! — на мгновение оторвавшись, пробормотал он, одной рукой придерживая ее за талию, а другой продолжая ласкать ягодицы.

Она радостно улыбнулась и запустила тонкие пальцы в его густые волосы. Его ласки были так изумительны и деликатны, что не откликнуться на них было бы верхом бесчувственности и неблагодарности. Как же ей хотелось хоть на мгновение забыть обо всем и полностью отдаться своему желанию! Возможно, впоследствии она станет вспоминать об этом как о самом прекрасном дне в своей жизни...

— Колин, — прошептала она, желая объяснить ему, как он великолепен, и при этом не в силах произнести больше ни единого слова.

Он выпустил изо рта ее левый сосок и теперь принялся нежно ласкать правый.

Ей хотелось выскользнуть из его объятий, опуститься на пол и принять его в свое пылающее от вожделения лоно. И все же в глубине сознания она сдерживала себя, понимая преждевременность всего происходящего...

— Колин, нам необходимо остановиться!

Услышав это, он внезапно замер и выпрямился.

Затем вновь привлек ее к себе и поцеловал столь неистово, словно это был последний поцелуй в жизни. Его требовательные губы ласкали ее грудь, а она непроизвольно раздвигала бедра, словно стремясь обхватить его талию ногами и будучи не в силах контролировать свое желание.

И вдруг он резко остановился, выпустил ее из объятий и пошел из комнаты.

— Колин! — изумленно-обиженно позвала она.

Услышав это восклицание, он остановился в дверях. В свете камина она увидела, как вздулись его джинсы. Как же сильно он ее хотел и какой силой воли обладал, что сумел взять себя в руки!

— Я не имела в виду, что... — она осеклась, не зная, что сказать. — Я лишь подумала о том, что нам надо остановиться прежде, чем ситуация выйдет из-под контроля.

— О да, — сердито буркнул он, и Кэтрин замерла в изумлении. Куда девался тот сильный, но нежный сердцем человек, который ей так нравился? Перед ней стоял самый обыкновенный мужлан-полицейский...

Он вышел, с силой захлопнув за собой дверь. Кэтрин надела бюстгальтер, подобрала свитер и направилась в спальню. Переодевшись в ночную сорочку, она легла в постель и задумалась. Где Колин, о чем он сейчас думает? Злится на нее или просто пытается прийти в себя? Только бы не злился!

В первую же неделю по их возвращении из больницы он взял с нее обещание оставаться в его доме не менее шести недель, а потом съездить вместе с ним в Тулсу, чтобы показаться доктору. Лишь после этого он пообещал посадить их с дочерью на самолет. Через три дня этот срок истекал. При мысли об этом она закрыла глаза и вспомнила его поцелуи, которые продолжали горячить ее кровь. Всего три дня...

Кэтрин не могла уснуть и, поворочавшись в постели часа полтора, встала и заглянула в кроватку Эмилии. Убедившись, что дочь спокойно спит, она подошла к окну. Темная апрельская ночь, ясный месяц в небесах. Увидев темный силуэт, Кэтрин испуганно замерла, но тут же успокоилась, узнав высокую фигуру Колина и его широкополую шляпу. Он стоял на дороге и смотрел в звездное небо. Обе собаки сидели у его ног. Кэтрин подумала о том, как он останется здесь один после их отъезда, и тяжело вздохнула.

Ей захотелось одеться, выскочить во двор и привести его в дом. Они бы вернулись — рука об руку... Как же ей нравились его объятия и поцелуи…

— Колин, вернись, — прошептала она в темноту, и ее дыхание затуманило оконное стекло. Он стоял в воинственной позе — широко расставив ноги и держа руки на бедрах, — словно бы защищая свой дом от воображаемого нападения. Он действительно за кем-то следит или просто задумался? Или он борется с демонами в собственной душе?

Она простояла у окна почти полчаса. Наконец он двинулся вперед, в направлении конюшни, и вскоре исчез из виду. Насколько же сильно она растревожила его душу и перевернула всю его жизнь!

Кэтрин вернулась в постель и постаралась уснуть раньше, чем проснется Эмилия. Уже погрузившись в дрему, она все еще вспоминала поцелуи Колина...

Когда на следующее утро она входила в кухню, то столкнулась с Колином, вошедшим в дом через заднюю дверь. На его щеке застыла грязь, однако выглядел он бодрым, встревоженным и невероятно красивым. Ей захотелось с разбегу броситься в его объятия, однако она не посмела этого сделать.

— Доброе утро, — первым поздоровался Колин. — А где наша маленькая дочурка?

От этого выражения — «наша дочурка» — Кэтрин мгновенно вспыхнула и разволновалась. Впрочем, наверное, он задал этот вопрос машинально, не имея в виду ничего личного...

— Я покормила ее, и она снова уснула.

— Жаль! А мне так хотелось ее видеть. — Он быстро разделся, повесив на вешалку свою куртку и шляпу. — Почти так сильно, как ее мать, — добавил он, слегка обнимая Кэтрин за плечи

— А я думала, что ты устал после работы.

Ом наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Я устаю только на кухне, да и то лишь потому, что здесь находится такой рыжеволосый соблазн.

— Мы с тобой о чем-то не о том говорим, — заметила она, уклоняясь от его объятий и направляясь к холодильнику. Достав апельсиновый сок, она наполнила стакан. — Хочешь?

— Я хочу совсем другого, — глухо заявил он, смотря на нее в упор своими потемневшими от желания глазами.

— Колин...

Он быстро пересек кухню, направляясь к ней с совершенно определенными намерениями. У Кэтрин замерло сердце, и она выронила из рук пакет с соком. Губы мгновенно пересохли, а слова протеста застряли в горле.

— Я не хотел тебя испугать, — заявил он, стремительно обнимая ее за талию и заглядывая в глаза.

— Ты и не испугал. Ты просто чудо, Колин. Я вновь почувствовала себя нормальной женщиной и благодарна тебе за это. Я полностью тебе доверяю, — добавила она и замолчала, заметив, как странно, словно от обиды, блеснули его глаза.

Он нежно прижал ее к себе, уткнувшись подбородком в ее волосы.

— Ты мне доверяешь... — пробормотал он таким тоном, словно бы от этих слов между ними снова возник непреодолимый барьер.

Она заглянула в его глаза, но не увидела там никаких обещаний — одно только желание. Привстав на цыпочки и обхватив его голову руками, Кэтрин поцеловала его, и ее язык проник в его рот. Он сжал ее обеими руками, тяжело дыша и жадно отвечая на поцелуи. И в этих жарких поцелуях незаметно растаяли все невидимые барьеры, которые они постоянно воздвигали между собой...

Ей хотелось крикнуть ему, что не стоит отказываться от любви, даже из опасения душевных мук, но она сдерживала себя, сознавая, что не имеет права говорить это сейчас, когда им предстоит скорое расставание. У них не было выбора, даже если бы он попросил ее остаться: ведь в этом случае она бы совершила то, чего ей меньше всего хотелось, — навлекла на голову Колина мстительный гнев своего бывшего мужа.

И тут в ее душе проснулось новое, ранее неведомое чувство. Это была боль за Колина, за все то, что могло бы произойти, и чего не произошло между ними. Несколько поцелуев здесь уже ничего не решат... Но она продолжала целовать его, и их сердца яростно бились в унисон.

Руки Колина обхватили Кэтрин за ягодицы, прижали ее к себе. Кэтрин почувствовала его возбужденную плоть — и запылала.

Я полностью тебе доверяю, мучительно звучали в его голове ее слова, препятствуя желанию подхватить ее на руки и отнести в постель. Я тебе доверяю...

Он не мог предать это доверие, не мог давать какие-либо обещания, предлагать какое-то будущее. Он не мог дать ей любви! Сознание того, что рано или поздно она найдет свою любовь и будет счастлива с кем-то другим, заставляло его прижимать ее к себе все сильнее и сильнее. Да, он не может ей ничего обещать, но все равно никуда ее не отпустит...

И вновь его руки проникли под ее свитер, расстегнули бюстгальтер и стали нежно ласкать грудь, заставляя ее терять контроль над собой. Стянув с нее свитер, он поочередно брал в рот твердые, набухшие соски, осторожно лаская их кончиком языка. Неожиданно его руки быстро пробежались по талии и взялись за верхнюю пуговицу ее джинсов. Она схватила его за запястья.

— Колин...

Это прозвучало как предостережение. Он знал, что должен остановиться в тот момент, когда Кэтрин сама этого захочет. И он послушно замер, выпрямившись и глядя на нее сверху вниз. В ее зеленых глазах пылал тот же огонь, что бушевал в его сердце.

Глубоко вздохнув, он отвернулся и направился к вешалке, избегая глядеть на Кэтрин.

— Мне захотелось позавтракать вместе с тобой, но, оказывается, это не слишком удачная идея...

— Садись. Ты должен поесть перед работой.

Он быстро оделся и лишь после этого обернулся.

— Я сам знаю, что я должен. Я позавтракаю позднее, когда у меня перестанут дрожать руки.

Как только он вышел, Кэтрин устремилась к двери, испытывая чувство жалости и любви к этому необыкновенному человеку. Как же ей хотелось отдать всю себя его яростным желаниям! Длинные черные волосы, выбивавшиеся из-под шляпы, придавали ему вид дикого индейца... Неужели у кого-то из его далеких предков было такое же нежное сердце?

Кэтрин вернулась в кухню и первым делом налила себе чашку крепкого черного кофе. Через два дня они с Эмилией навсегда покинут этот дом.

Однако еще до полудня ее планы неожиданно изменились. В очередной раз зазвонил телефон, сработал автоответчик, и она принялась ждать, машинально вынимая из сушилки вещи Эмилии. Мужской голос поразил ее до глубины души — это был голос Слоуна! Она вздрогнула и выронила из внезапно ослабевших рук детскую распашонку

— Кэтрин — отчетливо произнес бывший муж. — Я знаю, что ты там. Подойди к телефону.