Верх совершенства

11

Если вначале поведение Джулиана на следующее утро, когда он встретился со своим кузеном Лоуренсом, и вызвало у сэра Уолдо ассоциации с напрягшимся терьером, не то чтобы агрессивно настроенным, но, судя по ощетинившемуся загривку, предупреждающем о готовности отразить любую атаку, то вскоре эта враждебность прошла. Лоуренс приветствовал его самым что ни на есть дружеским образом, ничем не показывая, что он помнит их прошлую бурную стычку; поэтому Джулиан, по природе человек незлобивый и отходчивый, немедленно оттаял. Лоуренс выглядел очень жизнерадостным и блистал остроумием, забавно рассказывая об ужасе своего слуги, столкнувшегося с трудностями полной лишений жизни в Брум Холле, и описывая некоторые ситуации, с которыми ему пришлось столкнуться самому.

– Нет, я совсем не жалуюсь, кузен! – заверил он сэра Уолдо. – В конце концов, теперь я знаю, где находятся прогнившие половицы, и даже если потолок действительно начнет рушиться, я не буду в это время беспомощно лежать в постели. Вообще, я не считаю, что несколько кусков обвалившейся мне на голову штукатурки – это катастрофа! И кто мог вообразить, что я буду обижаться, что старик Джозеф оставил эту рухлядь тебе! Да ради Бога, пользуйся, Уолдо!

Это прозвучало так по-дружески тепло, что Джулиан тут же дополнил его рассказ сообщением о своей первой ночи в этом доме, и вскоре они уже вместе посмеивались над сэром Уолдо, объединившись в беззаботном, пусть и недолговечном союзе.

– Шуты гороховые! – прокомментировал сэр Уолдо. – Еще немного в том же духе, и весь свет у ваших ног! Теперь вот что, Лоури. Если ты хочешь ездить верхом, то проблем нет. Однако, если ты предпочитаешь ездить в экипаже, то дело усложняется. Есть мой фаэтон и есть двуколка. А вот эта колымага, по всей вероятности, досталась старику Джозефу в наследство от своего дедушки. На ней мы с грохотом ездим на балы и приемы. Джулиан считает, что это идеальный экипаж, но я знаю, что тебе он не подойдет, и в этом я с тобой солидарен. Ты можешь пользоваться фаэтоном, когда он мне не нужен, но…

– О, нет! – прервал его Лоуренс. – Я и не думал пользоваться твоими лошадьми! Если я захочу куда-нибудь съездить, двуколка вполне подойдет.

– Послушай, Уолдо! – вмешался Джулиан. – Хозяин «Короны» сдает в наем легкий двухколесный экипаж, это то, что нужно Лоури! Ему не понравится двуколка!

– Ты просто боишься, что он возьмет ее, когда она тебе понадобится, – сказал сэр Уолдо. – Хорошо, отвези его в деревню и наймите экипаж.

– Я так и сделаю. Еще я собираюсь заехать к пастору, узнать, как там мисс Чартли после вчерашнего приключения. Тебе сегодня утром нужен фаэтон? – с надеждой спросил Джулиан.

– Нет, можешь его взять.

– Очень тебе признателен! Ты когда-нибудь правил лошадьми Уолдо, Лоури?

– О, нет, это я предоставляю тебе! Я же не являюсь учеником Совершенного! – со смехом воскликнул Лоуренс.

– В любом случае мне кажется, ты лучше меня управишься с лошадьми! – с вежливой настойчивостью ответил Джулиан.

– Уолдо этого бы не сказал!

– Ерунда! Твое мнение, Уолдо?

Сэр Уолдо, погруженный в чтение какого-то письма, спросил, не отрывая глаз от бумаги:

– Мнение насчет чего?

– Насчет того, кто лучше правит лошадьми. Кто из нас двоих лучший возница? Тебе решать!

– Это невозможно! Два сапога – пара! Вы одинаково плохо управляетесь с вожжами!

– Вечно ты говоришь гадости! – возмущенно воскликнул Джулиан. – Если ты такого мнения о нас, я удивляюсь, как ты вообще позволяешь нам брать твоих драгоценных лошадей!

– Да я и сам себе удивляюсь, – согласился сэр Уолдо, вставая из-за стола. – Не хочешь ли съездить на бал, Лоури?

– Бог мой, кузен, у вас в этой глуши еще и балы бывают? И что же там танцуют? Менуэты?

– Обычно контрданс и рилРил – шотландский народный хороводный танец (прим. пер.)., но это будет бал вальсов, не правда ли, Джулиан?

– В любом случае, вальсов там будет достаточно, – рассмеялся Джулиан. – Ты будешь удивлен, Лоури, когда увидишь, как весело мы тут проводим время!

– Я думаю, тебе лучше съездить с ним с визитом к леди Коулбатч, – сказал сэр Уолдо.

– Представить его соседям? Отличная идея!

Лоуренс совсем не был уверен, что ему очень уж хочется познакомиться с новыми друзьями своего кузена. Он привык к великосветским приемам, где все гости были из высшего общества, а деревенские развлечения представлялись ему невыносимо скучными. Однако когда он понял, что его кузены почти каждый вечер будут проводить в гостях и что если он не хочет обречь себя на одиночество, то ему придется присоединиться к ним в их времяпрепровождении. Поэтому он смирился с неизбежностью и удалился сменить свой украшенный тесьмой халат, в котором он спустился к завтраку, на платье, более подходящее для деревенских утренних визитов.

Джулиан, предвкушавший эффект, который должен был произвести обычный для его кузена наряд денди на соседей, был разочарован, увидев входящего в конюшню Лоуренса, одетого не в городской наряд щеголя с Бонд-стрит – вместо нарядных панталон и начищенных до зеркального блеска высоких сапог он был одет в бледно-желтые бриджи и ботинки с белым верхом, а полагающийся длинный сюртук был заменен на редингот. Однако, его наряд все-таки был незауряден – плечи редингота были подняты, а лацканы были гораздо шире обычного. Галстук, повязанный с математической точностью, и оригинальные застежки на рубашке дополняли картину. Кроме того, плащ, который он небрежно бросил на сиденье фаэтона, был украшен не менее чем дюжиной пелерин. Джулиан искренне посоветовал ему надеть его, предупредив, что дороги очень пыльные.

– Просто дышать невозможно, – сказал он. – Жаль будет твой костюмчик – ты выглядишь просто как денди!

– Сожалею, но не могу ответить тем же комплиментом, кузен, – произнес Лоуренс, изучающе поглядев на него сквозь свой монокль. – Не сердись, но ты в этом костюме похож скорее на деревенщину, чем на нашего Совершенного!

– О, я бросил подражать Уолдо в манере одеваться, когда понял, что не смогу скопировать его манеры и ум! – широко улыбнувшись, сказал Джулиан.

К счастью для этого мирно начавшегося дня Лоуренс вовремя сообразил, что ссора с Джулианом вряд ли продвинет его дело с сэром Уолдо, поэтому он сдержался от готового было уже сорваться с его уст ядовитого ответа, и он лишь весело рассмеялся.

– Разумно! – сказал он и, лениво отмахнувшись от предложения править лошадьми, забрался в фаэтон.

Несколько минут они молчали, потом Лоуренс, критическим взглядом оценив манеру, с которой Джулиан обращался с парой ретивых лошадок, заметил:

– Ты скоро станешь настоящим мастером. Резвы, правда? Послушай, Джулиан, что держит Уолдо здесь столько времени?

– Ты же сам знаешь! Он хочет превратить Брум Холл в сиротский приют.

– Да, это я знаю! Он устроил один такой приют в местечке, которое он купил в Сюррее, но что-то я не слышал, чтобы он там провел хотя бы одну ночь!

– Здесь совсем другое дело! – возразил Джулиан. – Здесь целое поместье, которое нужно привести в порядок. И оно, скажу тебе, в ужасном состоянии! Уолдо хочет восстановить дом, а это означает уйму работы!

– Он мог бы нанять для этого хоть дюжину человек, – нетерпеливо воскликнул Лоуренс.

– Он предпочитает этого не делать. А вот и сквайр! Хороший человек, жена с претензиями, сын и две дочери, – скороговоркой прошептал Джулиан, натягивая поводья. – Доброе утро, сэр! Не жарко сегодня, не правда ли? Позвольте представить вам моего кузена. Мистер Кальвер – мистер Миклби!

Сквайр, ответив на вежливый изящный поклон Лоуренса коротким кивком, пристально уставился на него и вдруг воскликнул:

– Ха! Кальвер! Вы очень похожи на старика Джозефа! Лоуренс никогда не видел Джозефа Кальвера, но ему не понравилось это замечание, и когда сквайр потрусил дальше на своей кобылке, он сказал Джулиану, что если манеры сквайра являются образцом того, что следует ожидать в этом захолустье, то он просит избавить его от дальнейших представлений кому бы то ни было. Однако, когда они уладили вопрос об экипаже для него, Лоуренс согласился сопровождать Джулиана к пастору. Оставив фаэтон у «Короны», они отправились пешком вдоль деревенской улицы и подошли к дому пастора как раз в тот момент, когда из него выходила миссис Андерхилл и садилась в свое ландо, стоящее у ворот.

Миссис Андерхилл приехала из Степлза расспросить про Пейшенс, а также сказать миссис Чартли, что ей очень жаль, что это прискорбное происшествие случилось как раз тогда, когда она была на попечении мисс Трент, и поэтому она прибыла в дом пастора в таком возбужденном состоянии, насколько это вообще было возможно с ее спокойным характером. Ее упрямая племянница отказалась сопровождать ее в этом визите примирения. Миссис Андерхилл, возможно, была не очень сильна в правилах хорошего тона, но в одной вещи она была твердо уверена (и она сказала об этом) – в том, что Теофания очень плохо вела себя с мисс Чартли и должна перед ней извиниться. В ответ на что Теофания, разразившись потоком гневных обвинений, что это Пейшенс должна перед ней извиняться за то, что поставила ее в глупое положение, хлопнула дверью и заперлась у себя в спальне. Поэтому миссис Андерхилл пришлось самой извиняться за нее перед мисс Чартли. Она сказала, что Теофания слегка с головной болью; но когда Пейшенс воскликнула, что ей так жаль, что бедной Теофании пришлось так тяжело, когда вся толпа толкала ее, то миссис Андерхилл отбросила свое притворство.

– Это в твоем духе, дорогая, говорить так! Но, насколько я знаю, она вела себя недостойным образом, и я оскорблена, как никогда в жизни! И если она не попросит у тебя прощения – а она никогда не признает своей вины, я буду твердить это до Страшного суда, – то я попрошу, что я и делаю!

Чувствуя, что она очень расстроена, миссис Чартли сделала знак Пейшенс выйти из комнаты и принялась успокаивать взволнованную леди. Ей это так хорошо удалось, что уже вскоре миссис Андерхилл жаловалась ей на трудности и неудобства, связанные с заботой об избалованной красотке, которая ее ни капельки не любит. Миссис Чартли слушала ее с состраданием и согласилась, что Теофания была бы совсем другой, если бы ее дядя не послал ее учиться в школу, и поддержала миссис Андерхилл в горячей надежде, что все эти вспышки ее племянницы пройдут, когда она станет взрослее и немного поумнеет. Облегчив свою душу, миссис Андерхилл почувствовала себя гораздо лучше. Стаканчик наливки и непринужденная болтовня с хозяйкой дома еще больше освежили ее, и к тому времени, когда обе леди Чартли вышли проводить ее до экипажа, она уже вновь обрела уравновешенное состояние духа и была готова к встрече с лордом Линдетом, не страдая от приступов подавленности или обиды. Он представил ей кузена, и, пока Лоуренс обменивался любезностями с миссис и мисс Чартли, спросил о Теофании, выразив сожаление, что события вчерашнего дня потребовали от нее слишком много выдержки.

– Выдержки? – воскликнула миссис Андерхилл, отвергая его тактичные формулировки. – Да у нее никогда ее не было! Отвратительный, вредный характер, который всех нас в гроб вгонит! Нет, если она захочет, она может быть ласковой и сладкой как мед, не если что-то не по ее, то она словно с цепи срывается! – Она понизила голос, и бросив многозначительный взгляд в сторону Лоуренса, спросила:

– Вы сказали, он ваш кузен?

– Да, мэм, мой кузен Кальвер.

– Да-а, – протянула она. – Мы-то все думали, что самый большой модник – это сэр Уолдо, он всегда такой элегантный, нарядный, но ему далеко до мистера Кальвера, не правда ли? Он прямо как звезда! Наверное, он один из лондонских щеголей?

– Совершенно верно! – ответил Джулиан, отводя глаза. – Настоящий король моды!

– Это заметно, – кивнула она, находясь под сильным впечатлением от Лоуренса. – Я надеюсь, вы захватите его ко мне на ужин в следующую пятницу, если, конечно, он не сочтет это слишком скучным.

– Он будет счастлив, мэм, – поспешно ответил Джулиан. Он повернулся к кузену. – Лоури, миссис Андерхилл была так добра, что пригласила тебя на ужин в следующую пятницу.

Лоуренс, отвесив один из своих изящных поклонов, сказал все, что полагается в таких случаях, потому что он гордился своим светским обхождением, но даже ясно читаемое в глазах миссис Андерхилл восхищение не примирило его с мыслью об ужине в ее доме. На его взгляд, она была просто вульгарным мухомором, и он удивился, что его кузены не держат ее на подобающей дистанции.

– Мы не такие тонкие натуры, – ответил ему Джулиан. – И не такого высокого мнения о себе!

Лоуренс покраснел и сказал с раздражением:

– Совсем не обязательно иронизировать только потому, что я не люблю компании простолюдинов. Кстати, кто она такая вообще?

– Она богатая вдова, у нее есть сын, дочь и очень красивая племянница. Ей принадлежит самый большой в округе дом, и всегда можно рассчитывать, что она накормит первоклассным ужином. У нее добрая натура, и мы особенно ей признательны за открытое приглашение на ужин в Степлз в любой день, когда нам будет угодно, в частности, когда из-за строителей в Брум Холле оставаться невыносимо! У нас вошло в привычку ездить туда довольно часть, и поэтому, если ты не хочешь нарваться на скандал с Уолдо, я тебе советую не называть при нем миссис Андерхилл вульгарным мухомором.

– Очередная причуда Уолдо, понимаю. Или у него флирт с очаровательной племянницей? Вот что держит его в Йоркшире!

– Я тебе уже сказал, что его держит. Что касается мисс Вилд, то ей всего лишь семнадцать, и если ты думаешь, что Уолдо может…

– Ого! – уже с явным любопытством прервал его Лоуренс. – У тебя что, есть там свой интерес?

– Нет, – залившись краской, резко ответил Джулиан. – Конечно, я, как и все, восхищаюсь ей, но я не отношусь к числу ее ухажеров. Их у нее десятки! – Он продолжал уже более спокойным тоном: – Она бриллиант чистейшей воды, клянусь тебе! А вообще-то тебе предстоит увидеть многих очень красивых девушек – мисс Коулбатч одна из них. Я надеюсь, она будет дома, когда мы приедем в Колби Плейс.

– Если твои надежды связаны со мной, то напрасно, – зевнув, заметил Лоуренс. – Мне на юбки наплевать!

Что касается того, что он был слишком поглощен собой, чтобы у него зародилось хоть какое-нибудь чувство к даме, это была абсолютная правда; но если от него не требовали бегать с поручениями, ходить на задних лапках и вообще каким-то образом проявлять себя, он был совсем не равнодушен к женскому обществу. Он также был падок на лесть, и этого удовольствия в Колби Плейс он хлебнул полной мерой. Когда объявили о приходе гостей, то дома была на только мисс Коулбатч, но и ее две младшие сестры, которые сидели со своей мамой; и с того самого момента, как Лоуренс вошел в комнату, все они буквально не могли оторвать взгляд от его элегантной фигуры. Благоговение было написано большими буквами ни их юных лицах, и когда он снисходил до того, чтобы обратиться с парой слов к одной из них, то их румянец, нервные смешки и заикающиеся ответы красноречиво говорили о том, как польщены они его вниманием. Мисс Коулбатч, хотя и старалась не подать виду, тоже находилась под сильными впечатлением от атмосферы высшего света, которая была вокруг него; что касается ее матушки, то она, не удовлетворившись просьбой почтить своим присутствием бал в ее доме, принялась спрашивать его советов по различным вопросам, касающимся этого мероприятия, потому что, как она сказала, она была убеждена, что уж он-то должен быть в курсе всех последних правил высокой моды.

Прошло совсем немного времени, и его самолюбие было польщено еще больше. Новость о том, что у Совершенного гостит еще один кузен, притом самый что ни на есть денди, быстро разлетелась вокруг и послужила причиной того, что сэр Уолдо получил целую пачку заверений от хозяек различных домов, что они будут счастливы включить мистера Лоуренса Кальвера в список своих гостей.

Лоуренс ничем не проявил своих эмоций, но втайне был удивлен не меньше, чем обрадован, этим неожиданным взлетом своей популярности. В Лондоне, среди людей менее наивных и с более тугими кошельками, чем у него, было практически невозможно добиться успеха – в особенности, если (о чем он часто с возмущением размышлял) ты все время находишься в тени такого великолепного кузена, как Совершенный, который был признанным знатоком во многих областях и вызывал у всех восхищение. Слишком часто Лоуренса представляли разным людям как кузена сэра Уолдо Хокриджа; и, хотя он не гнушался использовать свое родство, чтобы попасть в определенные круги, его сильно раздражало то, что его принимают только из уважения к Уолдо. Он, разумеется, с презрением отверг бы предложение поехать в глушь специально ради славы, но раз обстоятельства сложились таким образом, что он приехал сюда навестить кузена, он не видел ничего предосудительного в том, чтобы стать звездой на этом кусочке небосклона. Пожилые деревенские джентльмены смотрели на него с неодобрением; для их неотесанных сыновей идеалом был Уолдо. Презирают ли его или восхищаются им старики и дети, Лоуренсу было безразлично, пока женский пол был явно на его стороне, и было приятно замечать, что его прическа, галстуки, многие манеры уже перенимаются некоторыми горячими поклонниками моды. Его успех помог ему более или менее хладнокровно воспринимать молчаливое нежелание его кузена поддерживать разговор о том, что привело Лоуренса в Йоркшир. Он всего лишь раз попробовал поговорить с кузеном об этом, ничего хорошего не получилось, и он подумал, что слишком спешит – надо дать Уолдо еще какое-то время на размышление. Он собирался вернуться к этому разговору через некоторое время, а пока с удовольствием пользоваться всеми удовольствиями, которые ему предлагали.

Его появление на балу у Коулбатчей произвело фурор, который превзошел все ожидания. Изящно уложенные напомаженные локоны, высокие застежки на рубашке, замысловатый бант, крахмальные рюши и оборки, выбивающиеся между отворотами плотно облегающего сюртука с коротким переходом и длинными фалдами, цепочки и брелоки, свисающие с пояса, даже розетки на его бальных туфлях – все кричало о том, что он – денди первого разряда. Его безупречный поклон был оценен по достоинству; если он и не был писаным красавцем, то по крайней мере был приятной наружности; и когда он танцевал первый вальс с Теофанией Вилд, самые пристрастные его критики были вынуждены признать, что он великолепный танцор. Сквайр даже прошептал на ухо сэру Ральфу Коулбатчу:

– Вот чертов попрыгунчик!

Все так бы и продолжали следить взглядами за этой впечатляющей парой, если бы всеобщее внимание не было привлечено другим, пусть не столь приятным, но куда более поразительным зрелищем.

– Взгляните! – взволнованно воскликнула миссис Баннингхэм, обращаясь к миссис Миклби.

Обитатели Брум Холла прибыли на бал как раз к концу вступительного тура контрданса. Сэр Уолдо, поприветствовав хозяйку, неторопливо прошел по залу, обмениваясь парой слов с различными знакомыми, но глаза его внимательно просматривали комнату, пока он переходил от одной группы гостей к другим. Его высокий рост позволял ему глядеть поверх голов и в конце концов он заметил мисс Трент, сидящую рядом с миссис Андерхилл у стены. На ней было бледно-оранжевое бальное платье из итальянского крепа, украшенное кружевами, с глубоким вырезом, а вместо скромной косы, которую она обычно заплетала, считая ее уместной для гувернантки, она позволила себе распустить волосы, так что они свободно ниспадали на плечи. Она выглядела гораздо моложе и показалась сэру Уолдо очень красивой.

Он подошел к ней в тот момент, когда музыканты собирались снова заиграть. Улыбка, быстрый обмен «как поживаете?» с миссис Андерхилл – и вот он уже склонился в поклоне перед мисс Трент.

– Разрешите вас пригласить, мэм?

Он говорил ей, что пригласит ее на первый вальс, но она все же думала, что он будет танцевать с ней как-нибудь позже, в течение вечера. Она заколебалась, чувствуя, что не она должна быть первой дамой, с которой будет танцевать сэр Уолдо.

– Благодарю вас, но… мисс Коулбатч? Может быть…

– Ни в коем случае! – ответил он. – Это привилегия Линдета.

– О да, конечно! Но здесь много других леди, которые…

– Нет! – прервал ее он, улыбнулся и взял за руку. – Либо с вам, либо ни с кем! Пойдемте!

– Правильно, сэр Уолдо! – одобрительно сказала миссис Андерхилл. – Не обращайте внимания на отказ, вот вам мой совет! А что касается вас, дорогая, скажите лишь «очень признательна, сэр», и не надо больше никакой чепухи!

Анцилла не могла больше сопротивляться. Она протянула руку сэру Уолдо. Ее смеющиеся глаза смотрели на него в упор.

– Очень признательна, сэр! – послушливо повторила она. Его рука слегка обхватил ее за талию.

– Эта миссис Андерхилл – просто чудо, – сказал ей сэр Уолдо, ведя ее по залу.

– В самом деле? – иронично посмотрела на него мисс Трент. – Как быстро вы меняете свои мнения, сэр! Что-то мне припоминается, что совсем недавно вы говорили о ней совсем в других выражениях.

– Я был несправедлив к ней. Теперь я считаю, что она весьма здравомыслящая женщина. Как хорошо вы танцуете!

Это было правдой, однако мало кому из зрителей доставила удовольствие эта картина. Матроны, приведшие на бал своих дочерей, чуть не лопались от злости, глядя как компаньонка (или как там она себя называла) Теофании Вилд легко скользит по залу в объятиях Совершенного, совсем не глядя себе под ноги, непринужденно и изящно танцуя и явно наслаждаясь при этом занимательной беседой с ним.

Пастор был одним из немногих, кто смотрел на них с одобрением.

– Теперь ты видишь, любовь моя, какой это чудесный танец? – обратился он к супруге. – Очаровательно! Правда, очаровательно!

– Не могу сказать, что я от него в восторге, – ответила она, – но должна признать, что он очень мил, когда его правильно исполняют. Возможно, мистер Кальвер и лучший танцор среди присутствующих, но мне больше по душе сдержанный стиль сэра Уолдо. Мисс Трент также танцует, как подобает леди, но можете мне поверить – как только Теофания Вилд, Лиззи Коулбатч и девочки Миклби освоятся со всеми па, они превратят танец в забаву, в шумную возню. Мне будет больно смотреть, как моя дочь будет вести себя таким же неподобающим образом.

Он тихо рассмеялся.

– И это будет говорить о ее плохом воспитании, да? Я думаю, у нас нет причин для беспокойства. Она танцует очень хорошо. Это сугубо мое личное мнение, но, по-моему, она вальсирует лучше всех присутствующих дам за исключением мисс Трент.

– Пожалуй, – согласилась его супруга. – Но Артур Миклби слишком неуклюж для нее в качестве партнера.

Она заметила, что миссис Андерхилл осталась в одиночестве, подошла к ней и присела рядом.

– Что вы думаете о вальсе, миссис Андерхилл? Мой муж просто без ума от него и считает меня слишком старомодной из-за того, что я не в полной мере разделяю его восторги!

– Вряд ли я сама стала бы его танцевать, – ответила миссис Андерхилл, – но могу вас заверить, что никогда не видела ничего более очаровательного, чем-то, как элегантно скользят и кружатся по комнате сэр Уолдо и мисс Трент! Чего я не могу понять – это как она узнает, когда он собирается передвигаться дальше по залу, а когда кружиться, ведь он вроде бы не подталкивает ее и не тянет за собой, хотя, казалось бы, это он и должен делать, во всяком случае, ему пришлось бы, если бы он танцевал со мной!

– Да, они замечательно танцуют в паре, – улыбнулась миссис Чартли.

– Вы тоже так считаете? – рассеянно проговорила миссис Андерхилл, глядя на танцующую пару довольным взглядом, – Они так хорошо смотрятся вместе. Мисс Трент такая высокая, как раз под стать сэру Уолдо, и оба такие красивые! Когда она сегодня вечером спустилась в этом платье, распустив волосы, причем сказала, что это платье лежало у нее в сундуке, переложенное лавандой, с тех пор, как она покинула генеральский дом, хотя в это трудно поверить, я только сказала ей: «Я никогда не видела тебя более красивой!» И это действительно так! – Она понизила голос и добавила заговорщическим тоном: – Более того, миссис Чартли, не я одна была потрясена. «Либо с вами, либо ни с кем!» – заявил он, когда она попыталась его убедить, что он должен пойти танцевать с другой дамой!

– Сэр Уолдо? – пораженная, спросила миссис Чартли.

– Сэр Уолдо! – подтвердила миссис Андерхилл с глубоким удовлетворением. – Впрочем, я не особенно удивилась.

Хотя мистер Андерхилл и называл меня простофилей – в шутку, разумеется! – но я еще не ослепла и даже очки мне еще не нужны! И не такая уж я простофиля, чтобы считать, что это из-за удовольствия находиться в моей компании сэр Уолдо так часто наезжает в Степлз. Вначале я думала, что его интересует Теофания, но оказалось иначе. Нет, он, конечно, с ней заигрывает, но это все в шутку. На самом деле, мне кажется, он приезжает в Степлз из-за мисс Трент.

– То, что мисс Трент ему в какой-то степени нравится, вполне понятно, – после секундного колебания сказала миссис Чартли, слегка встревоженная уверенностью своей собеседницы. – Они в некотором смысле принадлежат одному кругу – лондонскому миру – и, без сомнения, у них много общих знакомых. К тому же она уже не молоденькая девушка, а женщина двадцати пяти – двадцати шести лет, в курсе многих вещей, умеет вести непринужденную беседу, а это все приходит с годами. Ей, конечно, не занимать здравого смысла, но когда джентльмен, такой обаятельный и искушенный, как сэр Уолдо, делает женщину объектом своих ухаживаний…

– Боже, что у вас на уме? – прервала ее миссис Андерхилл. – Он не может рассчитывать на гражданский брак или что-то в этом роде! Ее дядя все-таки генерал!

– Боже упаси! Вы меня неправильно поняли! Я всего лишь хотела сказать, что было бы неразумно поощрять мисс Трент в ее ложных надеждах. Простите меня, дорогая, но вы придаете слишком большое значение простому флирту!

Миссис Андерхилл посмотрела на нее снисходительно.

– Что ж, поживем – увидим! – философски заключила она.