Верни Мою Душу

Глава 14. Игры закончились…

Глава 14

Игры закончились…

Солнце свирепое, солнце грозящее,

Бога, в пространствах идущего,

Лицо сумасшедшее,

Солнце, сожги настоящее

Во имя грядущего,

Но помилуй прошедшее!

Николай Гумилев «Молитва»

Когда Николай зашел в спальню, то обнаружил там своего сына. Егор стоял возле туалетнего столика и расставлял несколько фотографий в посеребряных тонких рамках. Тех самых, которые после смерти Вероники, Николай убрал с глаз долой. Как он говорил себе, чтобы боль от потери не так остро отдавала в груди.

Мужчина замер на пороге, наблюдая за мальчиком. Тот закончил и хмуро посмотрел на отца. Такие же пронзительно голубые глаза, как у Вероники. И взгляд, как у матери.

- Я не разрешал тебе их трогать,- первым разрушил напряженное молчание Николай.

В последнее время отношения с сыном окончательно испортились. Егор и так был замкнутым мальчиком, с которым Николаю тяжело было найти общий язык. Смерть Вероники сблизила – горе их объединило. Но после того, как к ним переехала Лидия, мальчик снова замкнулся и воспринимал отца в штыки. Его новую избранницу тоже.

Николай устало вздохнул. Всё же начиналось так хорошо…

- Это мамины фотографии. Они должны стоять здесь.

- А как же фотографии Лидии?

Егор так просто оступать не собирался. Он не смог смириться с тем, что отец так быстро забыл Веронику. Не мог простить, что так быстро нашел замену. И вел себя так, будто мама не заслужила права хотя бы остаться в их воспоминаниях.

- Это мамина комната, а не Лидии. Ты не имел права выбрасывать её вещи,- и смотрит еще так строго. Прямо, как Вероника.

Николай начал злиться. Мало того, что этот мальчишка совсем отца не слушается, еще и указывает ему, что правильно, а что нет.

- Не тебе меня осуждать,- глухо произнес он.- Чтобы когда я вернулся, все было как прежде. Не нужен мне в спальне мавзолей,- и развернулся, чтобы уйти.

Не ребенок, а черт знает что! С Вероникой он так себя не вел, с бабушкой тоже. Только он Николай, плохой, злодей, который с легкостью “выбросил” его мать из своей жизни… Что толку сыну объяснять, что и он скучает по своей жене. Что какой бы замечательной Лидия не была, она не Вероника. И как ему объяснить, что его мать была удивительной и прекрасной женщиной. Но и Николай не может скорбеть о ней до конца своих дней. И что в жизни не все так просто, как хотелось бы. Не поймет, еще слишком маленький.

- Маме очень плохо,- эти слова заставили Николая остановиться и бросить непонимающий взгляд на Егора.

- Егор,- мягко начал он,- мама сейчас там, куда попадают все добрые люди… - запнулся, подбирая правильные слова.- С ангелами, на небесах. Там хорошо…

Сын смотрел на него долго-долго, а потом тихо сказал:

- Там нет ангелов. И никогда не будет… - и повернулся к отцу спиной.

Все разговор окончен, больше из него ничего не вытянуть. Сложный и странный мальчонка.

Он вышел в прихожую и только тогда услышал звон разбитого стекла в спальне. Скорее всего Егор что-то уронил. Возвращаться обратно и отчитывать сына не было сил. Всё, хватит. Не раз Николай слышал от Егора, что тот хочет жить у бабушки. Раз хочет, так он отвезет его к Ольге. А он, Николай, поживет в тишине и спокойствии с Лидией.

*************

Бесшумно скользили вокруг тени. Он же стоял посреди зала, прикрыв глаза. Мимолетное прохладное прикосновение – о его ноги потерся тот самый шакал. Излюбленный облик призрачного любимца.

Дьяволу тоже бывает скучно. Дьяволу тоже бывает одиноко. Потому он и создал их – из горсти золы и холодного ветра.

Люцифер наклонился и провел ладонью по темному гибкому телу, чувствуя легкое покалывание в кончиках пальцев. Шакал блеснул в полумраке своими яркими глазами.

- Она так долго не выдержит,- раздался его тихий вкрадчивый голос.- Ты же понимаешь.

Дьявол промолчал. Он это и так знал. Мышонок на грани. Балансирует над пропастью, куда может сорваться в любой момент. Еще немного, и игрушка окончательно сломается. И даже его сил будет недостаточно, чтобы её починить.

Душа, пусть и самая светлая, не может существовать вечно. А в его руках тем более… Он разрушал её по частицам, упиваясь болью, страхом, отчаянием и ненавистью. Разрывал на куски, а потом заново собирал. Толкал её в ледяные объятия смерти, чтобы затем вернуть к жизни.

Её острые пряные эмоции переполняли его, растекались по телу жаркой волной, оседали на языке неповторимой сладостью. Опьяняли, подобно крепкому вину. И он ничего не мог с собой поделать. Отбирал у нее крупицы жизни, чтобы прочувствовать их самому.

- Да.

Дело зашло в тупик. Не ради этого, всё начиналось. Не так он всё планировал… Человеческая натура оказалась сложнее. А привыкший полагаться на силу, он не знал, как по-другому можно получить желамое.

Шакал как-то задумчиво склонил голову набок. Его взгляд затуманился:

- Кажется, тебя ждет что-то очень интересное,- ехидно оскалился и исчез.

*************

Этой ночью ей приснился необычный сон. Перед Вероникой поднималась вверх ослепляющая стена огня. Озарив ночное небо маленького мира, пламя тянуло свои длинные языки к холодным мерцающим звездам. В алчной алой пасти полностью скрылся уже ставшим ненавистным дом, исчез маленький садик, качели, лужайка… Огонь стремительно пожирал крохотный мирjк, подбираясь к ней самой, замершей в томительно-жгучем ожидании.

Странно, но жара она не чувствовала… Ею овладел почти детский восторг от столь прекрасного зрелища. Пламя то темнело, становясь багровым, то наоборот светлело так, что больно было смотреть. Огненная волна поднялась и направилась к ней. Во сне Вероника не боялась. Она с нетерпением ждала того, что будет дальше. Ей хотелось раствориться в моще стихии, шагнуть в её горячие объятия и остаться навсегда.

Огонь поглотил ее.

И Вероника проснулась…

Люцифер не появлялся. После того случая они не виделись больше недели. Медленно текло время. Искусственный день сменялся искусственной ночью. Потом снова день, и снова ночь.

Затишье, словно перед грозой.

Вероника чувствовала, что должно что-то случится. Напряжение внутри росло: она вздрагивала от каждого шороха, плохо спала, потеряла аппетит. Она ждала удара в спину, а его всё не было и не было. Люцифер не торопился, изводя мышонка.

И этот сон. Вероника никак не могла выбросить его из головы. Та огненная мощь, разрушившая её клетку, тот опьяняющий миг свободы и восторг, бурлящий внутри ... В сновидении жестокие игры закончились, а в жизни они всё еще продолжались.

Быстро сгустились краски подступающего вечера. Через приоткрытое окно ворвался ветер, принося с собой запах прелой листвы, земли и почему-то гари… Небо потемнело. Ветер усилился. Было такое ощущение, что надвигалась гроза.

Свет Вероника не стала включать. Она сидела в гостиной, окутанной полумраком. За окном бушевал ветер, поднимая в воздух желтые листья. Где-то скреблась в стекло ветка.

Вероника зажгла свечу. Тонкий лепесток пламени беспокойно заплясал на фитиле, отбрасывая уютный свет. Вокруг же сгустились мрачные тени.

И внезапно она осознала, что значил её сон. Поняла, что должно стать ценой свободы.

Вероника быстро поднялась наверх, в маленькую библиотеку, напротив спальни. Набрала с полок столько книг, сколько могла унести. Спустилась вниз. Её охватил азарт. Она вырывала страницы книг, разорвала несколько газет, раскидывая вокруг смятую бумагу. Потом же подошла к столу, где лежал коробок спичек. Чирк. И резкий запах серы ударил в нос. Огонь занялся бумагой быстро, вспыхнув ярко-ярко. Вероника зачарованно смотрела, как огненная змейка подбирается к столу, и стянула с него скатерть.

С тихим треском пламя занялось тканью. Потом голодный зверь перекинулся на обивку дивана, оттуда на шторы. Он стремительно, даже слишком, рос, заполняя собой гостиную. Затем кухню.

Прижимаясь спиной к входной двери, Вероника с торжеством наблюдала, как огонь губит клетку, в которую её посадил Люцифер… Хотелось смеяться. Громко и долго, пока в горле не запершит и пока не зайдешься в удушливом кашле.

Пусть этот дом сгорит! Пусть от него останутся обугленные руины! К черту эту мечту! Её все равно уже осквернили! Вряд ли Князь ожидал от нее такого хода. Скорее всего полагал, что мышонок снова забьется в угол, в ожидании своей участи.

Вероника все-таки засмеялась. Ей больше нечего было терять. Надоело играть по чужим правилам. Достаточно игр. Им сегодня пришел конец.

Огонь дохнул жаром в лицо. Дверь за спиной распахнулась, и Вероника, потеряв равновесие, выпала в ветреную неспокойную ночь. Но с землей так и не встретилась – её поймали сильные руки, и ненавистный голос раздался над ухом.

- Играть с огнем опасно, мышонок.

- Не так опасно, как с тобой,- она повернула голову, вглядываясь в его лицо.

Люцифер как-то странно смотрел на дом, внутри которого бушевало пламя. В его темных глазах алыми отблесками отразился огонь. Он чуть прищурился – тот вспыхнул ярче. Лопнули стекла первого этажа, и длинные алые языки высунулись наружу. В воздух повалил горький дым. Не прошло и нескольких минут, как дом полностью исчез за стеной пламени. Всё, как во сне…

Теперь огонь пожирал её маленький мир.Исчезли дом и тропинка, и пышные кусты роз, окружавшие её, и дикий сад, и те качели, и калитка… Всё исчезло – мир рассыпался на кусочки, развевался пеплом, под порывами невидимых и сильных ветров Пустого Мира.

Огненная волна поднялась и направилась к ним. Вероника почувствовала, как Люцифер разжал пальцы. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что тот отошел, продолжая внимательно за ней наблюдать.

Давай, мышонок, если ты не боишься…

Во сне она не боялась.

Не боялась и сейчас.

Смело шагнула навстречу.

Огонь поглотил её.

Мимолетное ощущение жара, невыносимая горечь на губах, а следом за ним пустота…

Вероника стремительно летела вниз, в холодные объятия Пустого Мира.

*************

Вероника была не единственной, кому снились необычные сны. Егор тоже видел такой.

Мальчик стоял посреди просторного зала: стены и пол из темного камня, потолок, укутанный мраком, несколько пологих ступеней, ведущих к пустому каменному трону. И больше ничего. И никого.

Это всё было знакомо Егору. Он однажды уже видел этот мрачный зал, в одном из своих удивительных и в тоже самое время страшных снов.

В руках мальчик держал стеклянный шар: внутри неспешно опускались потревоженные снежинки на фигурку пингвина в цветном полосатом шарфике.

Почему-то он подумал о маме… И в этот же момент безделушка выскользнула у него из рук. С громким, даже оглушающим звоном разбилось стекло.

Егор замер, затаив дыхание.

Но ни воды, ни снежинок не было, пингвина тоже. Только крупные хлопья пепла медленно оседали на пол.