1adef622e3ca25c70884958354179136

Когда я забираю его у него, к моим щекам приливает жар. «Он не мой. Он для друга».

«Конечно.» Он подмигивает, и мой желудок делает небольшое сальто. «Ну, мне лучше

пойти. Не хочу отрывать тебя от твоего друга».

«Да, он, наверное, тонет, пока мы говорим». Слова вырываются прежде, чем я успеваю их

остановить, и я мысленно опускаю лицо. Как всегда тупица, Эллиот.

Но парень находит это забавным. «Похоже, зонтик ему нужен больше, чем тебе».

«Определенно». Я хихикаю, удивляясь тому, как непринужденно чувствую себя, разговаривая с этим незнакомцем.

«Оставайтесь там сухими». Он слегка салютует, а затем бежит трусцой, чтобы догнать

своих друзей.

Я смотрю ему вслед, любуясь тем, как джинсы обтягивают его задницу. Это хорошая

задница, но она не сравнится с задницей Жерарда.

Задница Жерарда - это такая задница, которая заставляет взрослых мужчин плакать, а

женщин бросать в него свои трусики. Не то чтобы я когда-нибудь видел, чтобы кто-то

действительно так делал, но я не удивлюсь, если это случалось хотя бы раз в его жизни.

Покачав головой, я продолжаю свой путь в спортзал. Короткая встреча с дружелюбным

незнакомцем подняла мне настроение, но дрожь в теле быстро вернула меня к реальности.

Невероятно, но чем дальше я продвигаюсь, тем сильнее становится буря. Ветер завывает, а деревья неистово раскачиваются, их ветви скрипят и стонут под натиском ветра. Порыв

ветра подхватывает мой зонтик и едва не вырывает его из моей руки. Я крепко

зажмуриваюсь и иду вперед.

Обходя очередную лужу, я натыкаюсь на сплошную мускулистую стену и снова чуть не

падаю на задницу. На этот раз очки слетают с моего лица, но большая рука ловит их

прежде, чем они падают на землю.

«Вот дерьмо! Ты в порядке?» - спрашивает знакомый голос.

Я поднимаю голову и вижу, что смотрю в самые голубые глаза. Потому что, конечно.

Почему бы мне не встретиться с Жераром Гуннарсоном?

Его светлые волосы, потемневшие от дождя, прилипли ко лбу, а рубашка прилипла к его

мускулистой груди.

«Я в порядке». Я жестом показываю ему свои очки, и он деликатно протягивает их. Я

наполовину ожидал, что они будут раздавлены его массивной лапой, но они остались

целыми. Я надеваю их как раз вовремя, чтобы увидеть, как он оскалился в

обезоруживающей ухмылке, от которой даже у инопланетян слабеют колени.

«Извини, что столкнулся с тобой. Он потирает затылок. «Я отвлекся».

«На что? На погоду?» Сарказм вырывается наружу прежде, чем я успеваю его остановить.

«Да», - смеется он. «Сумасшедший, да? Один день может быть солнечным; а на

следующий - муссон эпических масштабов! Очень скоро нам придется построить ковчег и

собрать всех животных».

Как этот парень всегда весел?

«Что ты здесь делаешь?» Он проверяет время на своем телефоне.

«Разве ты не должен быть в библиотеке?»

Удивительно, что он помнит обо мне такие подробности. После встречи и приветствия в

раздевалке, я решил, что он снова не знает, кто я такой. Да, он сказал, что надеется снова

увидеть меня в кампусе, но он был вежлив... верно? Так бы сказал любой человек. «У

меня есть одно поручение».

Жерард вдруг замечает розовый зонтик в моей руке и поднимает бровь. «О! Крутой

зонтик!»

«Он не мой».

Он хихикает, явно не веря мне несмотря на то, что я держу над головой черный зонтик.

Я собираюсь обойти его, но он останавливает меня, положив руку мне на плечо. Я борюсь

с желанием не вздрогнуть.

«Я рад, что мы встретились». Рука Жерарда теплая и тяжелая и тепло излучается через

мою промокшую куртку. «Тебе понравилось заглянуть за кулисы «Инфинити Арены?»

Я тщательно обдумываю свои слова. «Это было... интересно».

Жерард кивает. «Я рад, что ты пришел на игру. Это много для меня значит».

Я моргаю, удивленный его искренностью и тем, что он не замечает, что он все больше и

больше промокает, стоя здесь и разговаривая со мной.

«Ты промокаешь».

Жерард опускает взгляд на свое мокрое тело и пожимает плечами. «Небольшой дождь

никогда не никому не повредит».

Я качаю головой в недоумении. Как он может быть таким беззаботным? «Ты собираешься

простудиться».

«Нет, я неуязвим». Он сгибает бицепс, заставляя мышцы верхней части тела. «Хоккеисты

не болеют».

«Наверное, это здорово». В мой голос вкрадывается нотка тоски.

Жерард с любопытством наклоняет голову. «Что ты имеешь в виду?»

Я прикусываю губу, пытаясь озвучить свои мысли. Как объяснить ему постоянную

тревогу, которая гудит у меня под кожей? Страх сказать или сделать что-то не то? Как

заставить его понять всю тяжесть ожиданий, которые давят на меня?

«Быть таким... невозмутимым. Тебя никогда не волнует, что думают люди и правильно ли

ты поступаешь. У тебя есть непоколебимая уверенность в том, что все будет хорошо».

Выражение лица Жерарда смягчается, и его обычная бравада уходит. «Это не всегда так

легко, как кажется. Мне пришлось много работать, чтобы укрепить свою уверенность на

протяжении многих лет».

«Правда?» Я не могу скрыть удивления в своем голосе. «Но вы всегда так уверен в себе».

Жерард усмехается, но в нем есть намек на самоуничижение. «Поверь мне, у меня бывают

моменты, когда я сомневаюсь. Я не самый острый инструмент в сарае, понимаешь?»

Я приподнимаю бровь. «Правда?»

Он кивает, проводя рукой по мокрым волосам. «Школа никогда не была моей сильной

стороной. Я с трудом усваиваю многие понятия, и мне требуется больше времени, чтобы

понять что-то, чем у большинства людей».

«Но ты же звездный хоккеист», - замечаю я. «Это должно иметь значение».

Жерард пожимает плечами. «Должно, но это не все. Мне пришлось работать чтобы

достичь того уровня, на котором я сейчас нахожусь - как на льду, так и вне его. И даже

сейчас, у меня все еще бывают моменты, когда я задаюсь вопросом, достаточно ли я

хорош».

Я медленно киваю, начиная понимать. «И как же ты с этим справляешься? С сомнениями

в себе, я имею в виду».

«Я стараюсь сосредоточиться на том, в чем я хорош, например на хоккее. Когда я на льду, все остальное исчезает. Есть только я, мои товарищи по команде и шайба. В такие

моменты я непобедим».

«А когда вы не играете в хоккей? Как ты тогда справляешься?»

Жерард делает глубокий вдох. «Не знаю. Я постоянно пытаюсь держать голову над

водой».

«Я могу это понять».

«Но я понял, что это нормально - просить помощи у товарищей по команде, тренеров, или

даже у друга». Жерард продолжает. «Я не обязан делать все сам самостоятельно».

«Это хороший образ мышления». Должен сказать, я впечатлен его осознанностью.

«Мне потребовалось много времени, чтобы прийти к этому», - признается он. «Раньше я

думал, что просить о помощи - это признак слабости. Что я должен быть сильным все

время, несмотря ни на что. Но это нереально. Всем нужна поддержка иногда».

Я киваю, чувствуя вновь обретенное уважение к этому мягкому гиганту. Легко считать, что у Жерарда все в порядке, но реальность гораздо сложнее.

«Как тебе удалось обрести уверенность в себе? Это был вопрос времени и опыта?»

Жерард на мгновение задумывается над вопросом. «И да, и нет. Это было сознательное

усилие с моей стороны. Я перестал сравнивать себя с другими. Перестал думать, что раз у

кого-то что-то получается лучше, то я, должно быть неудачник». В этом есть смысл.

«Я также начал практиковать сострадание к себе. Вместо того чтобы корить себя за

каждую маленькую ошибку, я стараюсь относиться к себе с добротой и пониманием. Если

я плохо играю или проваливаю тест, я напоминаю себе, что неудачные дни - это не самое

худшее в мире».

Я киваю. «Наверное, мне и самому стоит поработать над этим».

«Это процесс». Жерард ободряюще улыбается мне. «Но это того стоит того. Когда ты

относишься к себе с состраданием, удивительно, как сильно повышается уверенность и

благополучие».

Я даю его словам впитаться. Странно думать, что парень, которого я считал качком без

мозгов, на самом деле довольно мудр и склонен к самоанализу.

Жерард встряхнул головой, чтобы прояснить свои мысли. «В любом случае, хватит обо

меня. Что за поручение ты выполняешь в такую чудесную погоду?»

Я морщусь, вспоминая свою первоначальную миссию. «Я выполняю поручение для

Джексона. Он застрял в спортзале без зонтика. Так что я принесу ему его».

«А, тогда это объясняет розовый зонтик».

«Это Сары. У нее не было под рукой ничего более... мужского».

«Эй, настоящие мужчины носят розовое», - с ухмылкой заявляет Жерард, жестом

показывая на свои ноги, которые одеты в еще одну пару розовых носков. Интересно, это

те же самые, что и в тот день в библиотеке, или у него целая коллекция носков.

«Но, если серьезно, это очень мило с твоей стороны - идти через весь кампус в плохую

погоду ради друга».

«Джексон сделал бы то же самое для меня».

Жерард улыбается и морщит нос. «Не возражаешь, если я пройдусь с тобой?»

Вовсе нет. «О, конечно. Я имею в виду, если ты хочешь».

«Хочу». Его голос теплый и искренний. «Кроме того, не каждый день мне доводится

спасать девицу в беде».

Я фыркнул. «Вряд ли я девица».

«Отлично, тогда чувака в беде». Жерард опускается на ступеньку рядом со мной и

выхватывает у меня зонтик. Он держит его высоко над моей головой, укрывая меня от

сильнейшего ливня.

«Тебе не нужно этого делать. Я уже промок».

«Я тоже», - с ухмылкой замечает Жерард. «Но, по крайней мере, так, мы не промокнем

еще больше».

___________

НЕ УСПЕВАЮ Я ВОЙТИ В ФОЙЕ СПОРТИВНОГО КОМПЛЕКСА, КАК ДЖЕКСОН

ОКАЗЫВАЕТСЯ У МЕНЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ. Джексон смотрит мне в лицо, его руки

поглаживают мое тело в поисках следов травмы. «Почему ты так долго? Я уже собирался

звонить в полицию кампуса».

Я вырываюсь из его рук и протягиваю розовый зонтик. «Я столкнулся с Жерардом по

дороге сюда».

Брови Джексона взлетают вверх до линии роста волос. «Жерард? Это Жерард Гуннарсон, хоккеист?»

«Нет, другой Жерарда, которого мы знаем», - говорю я.

Джексон игнорирует мой сарказм, слишком захваченный своим волнением. Он

подпрыгивает на своих ногах, как нетерпеливый щенок. «Чувак, ты должен рассказать мне

все! О чем вы, ребята, говорили?»

«Мы говорили о погоде и... всяком таком. Ничего особо интересного».

Но даже когда слова покидают мой рот, я понимаю, что это не совсем так. Хотя наш

разговор, возможно, и начался с обыденности, он быстро перешел в более личные темы. Я

до сих пор слышу уязвимость в голосе Жерарда, когда он признался в своих проблемах с

уверенностью в себе и учебой.

Я не ожидал увидеть его, с другой стороны, и это заставило меня чувствовать себя...

хорошо, не знаю, как это описать. Может быть, заинтригованным? Более осведомленным

о том, что в Жерарде есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд?

Джексон, однако, слишком отвлечен зонтиком в моей руке, чтобы требовать за

подробностями.

«Что это за штука, во имя всего святого?» На его лице смесь ужаса и восхищения.

Я протягиваю его ему с ухмылкой. «Это твой зонтик, любезно предоставленный Сары».

Джексон осторожно берет его, боясь, что он может его укусить. Он держит его на

расстоянии вытянутой руки и смотрит на меня в недоумении. «Он такой... розовый».

«Настоящие мужчины носят розовое». Я повторяю слова Жерарда с ухмылкой. Джексон

стонет и демонстративно качает головой. «Я не могу быть замечен в этом, Эллиот. Моя

репутация будет испорчена».

«Какая репутация?» поддразниваю я. «Та, где ты известен тем, что застрял под дождем без

зонтика?»

Он смотрит на меня. «Ты худший лучший друг на свете».

«Я знаю».

Джексон тяжело вздыхает, и его широкие плечи опускаются в знак поражения. «Наверное

нищим выбирать не приходится, да?»

«Нет». Я слишком сильно наслаждаюсь его дискомфортом. «Либо это, либо промокнуть и

вернуться в общежитие».

Джексон ворчит что-то нечленораздельное под нос, а потом неохотно вертит зонтик, как

дубинку. Изящные края и блестящая ручка комично смотрятся в его больших мозолистых

руках.

«Пойдем». Он дергает головой в сторону выхода. «Давай покончим с этим».

Я опускаюсь на ступеньку рядом с ним, и мы выходим в бушующий шторм. Ветер хлещет

по зонтику, и Джексону приходится хвататься за ручку обеими руками. чтобы он не

улетел.

Он переплетает свою руку с моей, пока мы идем по скользким тротуарам и

переполненным водостокам. Это добрый жест, и все же... я не могу не сравнить этот

момент с предыдущей прогулкой с Жерардом.

С Джексоном мы чувствуем братскую привязанность. Мы шутим и подтруниваем друг

над другом, обмениваемся язвительными репликами, как всегда.

Но с Жерардом все было по-другому. В воздухе витал заряд, от которого покалывание

кожи и учащенное сердцебиение. Когда он держал зонтик над моей головой, чтобы

укрыть меня от сильного ливня, я почувствовал себя... в безопасности. Защищенным.

Как будто ничто не могло коснуться меня, пока я был с ним. Это пугающее осознание. От

этого осознания мой желудок скручивается в тревожные узлы.

Что это значит? И, что еще важнее, что мне с этим делать?

ПИСЬМО ОТ ЛЕДЯНОЙ КОРОЛЕВЫ

От: theicequeen@blog.com

Кому: gunnarsong@bsu.edu

Дата: 8 октября 2015 г.

Тема: Пенни за ваши мысли

Привет, Жерард!

Я очень рада, что тебе понравился мой последний пост! Твоя хоккейная задница

действительно зрелище, на которое стоит посмотреть. Я имею в виду, то, как она

заполняет те треники, которые ты всегда...мне становится жарко от одной мысли об этом.

Спасибо, что ты так хорошо ко всему этому относишься. Я знаю, что некоторым парням

может быть немного не по себе, но только не тебе. Ты - настоящий MVP.

Это подводит меня к следующему гениальному решению. Я думаю назвать свой

следующий пост в блоге «Руки Жерарда Гуннарсона: Исследование мужественности».

Потому что эти твои большие руки так и просятся, на анализ. Что скажешь, красавчик?

Готов ли ты к тому, чтобы твои руки прочитали?

До следующего раза.

Ледяная королева на коньках!

Глава одиннадцать

ЖЕРАРД

Я не могу сказать за всех парней, но я знаю, что всякий раз, когда мне скучно до безумия

я дрочу.

Из-за обильных дождей, которые идут в последнее время, занятия были отменены на

сегодня. Лужи по всему кампусу превратились в озера, и единственные, кто может

попасть на занятия, - это команды по гребле и плаванию.

Некоторые ребята с рассвета играют в NHL16 в гостиной, но я не в настроении. Сегодня у

нас тренировка, и я бы предпочел играть в настоящий хоккей, а не в виртуальный.

Я сбрасываю одеяло до самых ног и широко раздвигаю голые ноги. На мне ничего нет -

даже нижнего белья, потому что температура моего тела горячая, как в духовке. Так было

с тех пор, когда у меня началось половое созревание. Если я надеваю одежду в постель, я

потею больше, чем свинья в сауне.

Это черта Гуннарсонов. Моего отца постигла та же участь. Мои кузены-мужчины, тоже.

Ночевки в детстве были, мягко говоря, интересными. По крайней мере, мы все

спортсмены. Ничего такого, чего бы никто из нас не видел раньше.

Я достаю из-под кровати бутылочку со смазкой, набираю в руку и отправляюсь в город на

своем члене. Я предпочитаю не торопиться, когда дрочу. Некоторые парни торопятся, пытаясь установить новый мировой рекорд, но не я.

Иногда я смотрю порно, но сегодня это я и мое воображение. Красотка Сьюзи, девушка, с

которой я встречался еще в школе, приведет меня в подвал в доме ее родителей. На ней

красное платье, то самое в котором она была на выпускном вечере, и мои руки полностью

покрывают ее. Ее маленькая рука обхватывает мою и тащит мой палец вверх по ее ноге.

На тумбочке зажужжал телефон, и я нахмурился. Хотя это может быть что-то важное, требующее моего немедленного внимания - может, тренер отменяет тренировку или кого-то из парней нужно куда-то подвезти, я занимаюсь любовью со своим кулаком.

Отпустив свой пульсирующий от злости член, я вытираю руку о салфетку прежде, чем

схватить телефон. Я нажимаю на экран и вижу, что мне пришло письмо от Ледяной

королевы. Я перечитываю его несколько раз, чтобы убедиться, что понял его правильно.

Она хочет написать статью в блоге о моих руках. Это что-то новенькое. Я никогда не

считал свои руки особенно сексуальными. То есть, это руки. У людей вообще бывают

фетиши на руки? Это реально?

Мои руки массивные, в два раза больше, чем у большинства парней. Мои пальцы толстые

и длинные, а костяшки покрыты мелкими светлыми волосами. За годы жизни я сломал

несколько таких пальцев, но сейчас вы бы об этом не узнали. Мои ногти коротко и

аккуратно подстрижены - привычка, вбитая в меня бесчисленными тренерами на

протяжении многих лет.

«Длинные ногти и хоккейные перчатки не сочетаются», - всегда говорили они. Более

правдивые слова никогда не произносились.

Я переворачиваю руку и изучаю линии, выгравированные на ладони. Интересно что

скажет о них гадалка. Увидит ли она длинную линию жизни? Успех и славу в моем

будущем?

Пожав плечами, я отвечаю на письмо Ледяной Королевы одной рукой, а другой

возвращается к поглаживанию моего члена.

От: gunnarsong@bsu.edu

Кому: theicequeen@blog.com

Дата: 8 октября 2015 г.

Тема: RE: Пенни за ваши мысли

Привет, Ледяная Королева!

Я никогда раньше не думал о своих руках в таком ключе. Но, наверное, они довольно

большие. Это связано с тем, что я хоккеист ростом 6 футов 5 дюймов.

Я польщен, что вы хотите написать о них. Я говорю, дерзай. Мне интересно посмотреть, что у вас получится.

Искренне,

Жерард

Я нажимаю кнопку «Отправить» и возвращаюсь к текущей задаче. Закрыв глаза, я

возвращаюсь в подвал со Сьюзи. Мои пальцы глубоко внутри нее, и она извивается под

моим мускулистым телом. Но когда она тянется к моим брюкам, чтобы взять мой член, это уже не ее рука.

Это... рука Эллиота.

Я задыхаюсь, когда мои веки открываются. Мой член невероятно сильно пульсирует в

моей руке при мысли о том, что это Эллиот гладит меня. Я пытаюсь вернуться в

безопасное место моих фантазий о Сьюзи, но уже слишком поздно.

Я полностью потерялся в этом новом видении. Из моего горла вырывается стон, когда я

вижу, что Эллиот стоит на коленях между моих раздвинутых ног, и его тонкие пальцы

обхватили мой толстый ствол.

Его губы раздвигаются, чтобы сказать мне что-то сексуальное, но все, что получается, -

это его теплое дыхание. Оно обжигает мою кожу, хотя я и так уже в огне. Я глажу

быстрее, представляя, как его рука скользит вверх и вниз по моему огромному члену.

Каким-то образом его длинные пальцы знают, как правильно делать, чтобы заставить мои

пальцы на ногах выгнуться

Эллиот смотрит на меня с голодом в карих глазах. Его волосы падают на лоб, пока он

работает со мной с полной сосредоточенностью. Я стону его имя, и звук, произнесенный

им на моих губах, только усиливает мое возбуждение. Я погружаюсь в тугой круг моего

кулака, подстраиваясь под ритм, который, как я представляю, задает он.

Моя рука вскоре превращается в бешеное пятно, летая вверх и вниз по моему стволу и

наполняет мою комнату непристойными влажными звуками от смеси смазки и спермы

вытекающей из меня. Каждый мускул моего тела напрягается, когда глаза Эллиота

застывают на моих. На секунду время замирает.

А потом я взрываюсь без предупреждения.

Раскаленное добела удовольствие пульсирует во мне длинными, затяжными волнами, и

это самое прекрасное ощущение на свете.

С хриплым криком я выплескиваю свою струю на руку и на пресс. Я работаю над собой, вытягивая каждую последнюю дрожь своего освобождения. Когда толчки стихают, я со

слабым стоном откидываюсь на подушки. Я измучен и тяжело дышу. Сердце бьется о

ребра. Я пытаюсь осмыслить случившееся. Я никогда не кончал, думая о другом парне. Я

же не гей... правда?

Нет, это должно быть случайностью. Странная одноразовая вещь.

Приведя себя в порядок, я уставился в потолок, мои мысли вихрем пронеслись по

комнате. Я не могу отрицать, что это был самый горячий оргазм за всю мою жизнь. Но что

это значит? И что, черт возьми, я должен с этим делать?

Дождь без устали стучит по окнам, а внизу ребята снова затеяли жаркий спор из-за

видеоигры. Грохот выводит меня из задумчивости и напоминает, что я не могу прятаться

весь день, занимаясь психоанализом.

Я встаю с кровати и, вытянув руки, иду к окну.

Преимущество Хоккейного дома в том, что он находится на окраине кампуса БГУ, что

позволяет нам быть на некотором расстоянии от основной массы студентов. С того места, где моей комнаты на третьем этаже, я могу видеть всю площадь. Она совершенно

пустынна и залита водой, как гигантский детский бассейн после урагана. Обычно

оживленные тропинки превратились в реки, а трава - в мокрая зеленая губка.

С неба сверкает молния, раскалывая облако надвое. Я вздрагиваю, хотя она и находится

далеко-далеко. Гром гремит через несколько секунд, заставляя окна вибрировать. Погода

иногда бывает иногда пугающей.

Как и дрочка на мысли о парне.

Я провожу рукой по волосам и испускаю долгий вздох. Я понятия не имею, что делать с

моими фантазиями. Рассказать ли кому-нибудь? Держать ли это в себе?

Как бы мне ни хотелось обманывать себя, что это случайность, я знаю, что это не так.

Этот отличается от случайного нажатия на гей-порно и слишком возбудился, чтобы найти

что-то еще. Это было сырое, нефильтрованное желание. Я хотел, чтобы его руки были на

моем теле, на моем члене. Я хотел, чтобы его рот закрыл брешь и...

Нет. Больше туда не пойду.

Я отворачиваюсь от окна и оглядываю свою комнату. Это типичная комната спортсмена, я

думаю. Постеры команд и игроков НХЛ покрывают стены, а также несколько фотографий

«Барракуд» в рамке за последние два сезонов. Мой стол завален учебниками и бумагами

для моей основного занятия, а моя кровать представляет собой неразобранную кучу одеял

и подушек.

На комоде лежит небольшая коллекция трофеев и медалей, полученных в средней школе.

В основном они за игру в хоккей, но есть и одинокая медаль по легкой атлетике. Мой

взгляд на мгновение задерживается на ней, и я вспоминаю как я гордился тем, что

выиграл забег на 5 километров в выпускном классе. Бег никогда не был моим любимым

занятием, но папа убедил меня попробовать его в качестве кросс-тренинга для хоккея. Он, как всегда, оказался прав.

Я скучаю по своей семье. Тяжело не видеть их так часто после приезда в БГУ. К счастью, каникулы в День благодарения уже не за горами, и я смогу провести с ними время.

Мой телефон снова зажужжал на тумбочке, прервав мое путешествие в ностальгию.

На долю секунды я начинаю бояться, что это Эллиот каким-то шестым чувством узнал, что я только что сделал. Но потом до меня доходит, что мы не обменялись номерами, и я

вздохнул с облегчением.

Я беру телефон и нажимаю на уведомление.

ДРЮ

Спускайся вниз, отшельник.

Я закатываю глаза и кладу телефон обратно на тумбочку. Дрю хочет как лучше, но иногда

мне нужно пространство. Особенно сейчас, когда все крутится у меня в голове.

Все еще голый, я иду к своему шкафу и достаю пару треников и футболку. Парни будут

ругать меня за то, что я хожу без одежды, но мне все равно. С тех пор как Ледяная

Королева выставила мою задницу на всеобщее обозрение, я понял, что мне стало еще

комфортнее, когда мое тело выставлено напоказ.

Одевшись, я тянусь к дверной ручке, но дверь едва не бьет меня по лицу. Я пошатываюсь

назад, дико размахивая руками, когда Дрю заходит в комнату.

Он хлюпает носом и сужает глаза. «Почему здесь пахнет спермой?»

Я пожимаю плечами. «Наверное, потому что я подрочил».

Глаза Дрю загораются весельем и одобрением. «Ни хрена себе! Классно».

Он опускается на мою кровать и опирается на локти. «Вот где я сделал это».

Я смеюсь, когда он вскакивает, лицо искажается от отвращения. «Ебаная гадость, чувак!»

«Чего ты хочешь, Дрю?»

Он вытирает руки о шорты и скрещивает руки. «Ты не написал мне ответ. Хотел

убедиться, что все в порядке».

«Я в порядке».

«Ты уверен? Уже почти полдень, а ты тут сидишь и давишься своим цыпленком».

Я делаю глубокий вдох. «Дрю, могу я спросить тебя кое о чем?»

Он наклоняет голову, любопытствуя. «Валяй».

«Ты когда-нибудь... фантазировал о ком-то, о ком не должен был?»

Дрю фыркнул. «Постоянно». Он делает шаг ближе и ухмыляется. «Почему ты

спрашиваешь? Ты о ком-то фантазируешь, Джи-мен?»

За пенни, за фунт, наверное. «Да. Но я не должен. Это друг, или я надеюсь, что это то, чем

мы являемся. С ним трудно сказать».

Глаза Дрю слегка расширяются от промаха с местоимением, но он не комментирует это.

«Слушай, чувак, нет ничего плохого в том, чтобы думать о ком-то, кого ты знаешь, когда

дрочишь».

«Значит, ты считаешь это нормальным?»

«Нормально?» Дрю смеется. «Да кого, блядь, волнует нормальность? Мы все озабоченные

ублюдки со странными причудами и фантазиями». Он делает паузу, а потом добавляет:

«Почему ты думаешь, что я би? Вдвое больше вариантов для фантазий».

Я обдумываю это мгновение. Может, он прав. Может, это не более чем фаза или

любопытство. «Кто это был для тебя?»

«Что?»

«Человек, о котором тебе не следовало фантазировать».

«О, много людей. Но если мы говорим о недавнем времени...» Хитрая ухмылка

расползается по его лицу, и он наклоняется, чтобы поделиться самым сочным секретом на

свете. «Ты».

Мое сердце замирает, и я показываю на себя. «Я?!»

Дрю смеется над выражением моего лица. «Расслабься, здоровяк. Я трахаюсь с тобой. Но

если тебе когда-нибудь понадобится поговорить или что-то еще, ты знаешь, где меня

найти».

С этими словами он уходит, оставляя меня в еще большем замешательстве, чем раньше. Я

опускаюсь на кровать и провожу рукой по волосам. Это становится моим нервным тиком.

Дрю говорит беззаботно, что это легко, но неужели все так просто? Просто еще одна

фантазия, которую нужно отложить и забыть?

Мысль о руках Эллиота возвращается ко мне без спроса, и я знаю, что ответ не так

однозначен, как мне хочется, когда мой член подрагивает.

___________

ТРЕНИРОВКИ ЖЕСТОКИ. МОИ НОГИ НАЛИЛИСЬ СВИНЦОМ, А ЛЕГКИЕ горят.

Тренер Донован заставляет нас выполнять упражнение за упражнением, и ребята

начинают бормотать себе под нос о его последнем приступе тирании. Я опускаю голову и

пробиваюсь вперед, пытаясь заглушить мысли, которые мучили меня весь день.

Мы готовимся к игре, и я выхожу на лед вместе с Оливером, Натаном Пейсли и

несколькими другими первокурсниками. Шайба падает, и мы отправляемся на

наперегонки.

Оливер отдает мне идеальный пас прямо в щель, и я забрасываю шайбу, таймер. В голове

я вижу, как шайба срывается с моей клюшки, проносится мимо вратаря и влетает в

верхний угол ворот.

Но вместо этого я полностью проваливаюсь. Моя клюшка ударяется о лед, и я теряю

равновесие и падаю вниз неловкой кучей. Шайба безвредно улетает в угол, а остальные

ребята уходят в отрыв.

Я слышу стоны Оливера и ругательства Натана. Смущение захлестывает меня, когда я

вскарабкиваюсь на ноги. Это не я. Обычно на тренировках я веду себя хорошо, если не

впечатляюще. Но сегодня мое тело не реагирует на то, что говорит мой мозг.

Тренировка заканчивается, и я бегу на коньках к скамейке запасных. Мой мозг

безостановочно повторяет пропущенный бросок без остановки, и каждый раз все больнее, чем предыдущий. Я не могу позволить себе быть таким неаккуратным... никогда. Только

если я хочу когда-нибудь попасть в НХЛ.

«Гуннарсон». рявкает тренер Донован, прорываясь сквозь окружающий шум катка. «На

пару слов».

Я сглотнул. Это не может быть хорошо.

Я ступаю на резиновый коврик и направляюсь к нему. Его руки скрещены на груди, а на

толстой шее болтается свисток. Его глаза скрыты за солнцезащитными очками, но я знаю, что они смотрят на меня кинжалами. «Да, тренер?»

«Ты был совершенно не в духе весь день».

«Я просто» - Устал? Отвлечен? Под вопросом вся моя личность?» - «Я не в своей

тарелке, тренер. Обещаю, я возьму себя в руки».

Он ничего не говорит, а пот струйками стекает по моей шее, впитываясь в плечевые

щитки, а время замедляется.

«Пойдем со мной», - наконец говорит он, поворачивается на пятках и направляется в

сторону входа в раздевалку.

Я колеблюсь долю секунды, прежде чем последовать за ним. Звук моих коньков по

бетонному полу отдается зловещим эхом. Мой желудок бурлит от страха и предвкушения.

Что, если он посадит меня на скамейку? Или еще хуже - что, если если он исключит меня

из команды?

Мы доходим до его кабинета, и он открывает дверь взмахом ключа-карты. Небольшая

комната захламлена стопками бумаг, старыми трофеями и различными хоккейными

сувенирами. На стене за его столом висит футболка в рамке. Донован с четырнадцатым

номером и множеством подписей, нацарапанных на ней.

Он закрывает за нами дверь и жестом указывает на небольшое кресло перед своим столом.

«Садись».

Я настороженно смотрю на стул. Со всем своим снаряжением я - человек-танк, и это

кресло больше подходит для детской игровой комнаты, чем для кабинета тренера

колледжа. Но чем дольше я буду стоять здесь, не двигаясь, тем больше буду раздражать

тренера, поэтому я медленно опускаюсь, надеясь, что оно не лопнет под моим весом.

Тренер Донован сидит в своем кресле за столом и сжимает пальцы и ждет, пока я

успокоюсь. Я неловко сдвигаюсь, пытаясь найти положение, чтобы не выглядеть так же

нелепо, как я себя чувствую. Мои колени почти доходят до ушей, а мои бедные яйца

зажаты между бедрами. Ремешок и чашечки только усугубляют ситуацию.

«Ганнарсон», - начинает тренер, затем делает паузу, и мое сердце танцует чечетку в моей

груди. «Я знаю о Ледяной Королеве».

Сыр на крекерах. Он думает, что блог отвлекает меня? Этот что я позволяю вниманию

завладеть собой?

«Мой сын ввел меня в курс дела», - продолжает он. «Он говорит, что она дала

познавательный комментарий о твоем... заднем проходе».

Я тяжело сглатываю. «Да, это так».

Последовавшее за этим молчание тянется, как ирис, и тренер позволяет ему повиснуть, тяжелое и липко-сладкое от невысказанных обвинений.

«Послушайте, тренер, я ни о чем таком не просил», - пробурчал я. «Внимание, я имею в

виду. Она просто начала писать обо мне, а потом...»

Он поднимает мускулистую руку, и я закрываю рот так быстро, что зубы щелкают вместе.

«Я не говорю, что это плохо, - говорит он. «Такая пресса может быть полезной. Она

заставляет людей говорить и усаживает их в кресла». Он откидывается в своем кресле, которое скрипит под его весом. «Меня беспокоит то, как ты с этим справляешься».

Справляюсь? Черт, я даже не знаю, как с этим справиться. Тот пост о моей заднице стал

бомбой в моей жизни, а следующий - о моих руках - наверняка станет еще одним прямым

ударом . Но я дал ей разрешение, так что есть ли у меня право жаловаться? «Я

прекрасно с этим справляюсь».

Тренер Донован снимает солнцезащитные очки, обнажая интенсивный жар в своих карих

глазах. В них нет злости или обвинения. Они ищут. «А ты?»

Я ерзаю на крошечном стуле. «Думаю, да».

Он вздыхает и потирает переносицу. «Жерард, ты один из лучших игроков, которые у нас

есть. Возможно, лучший из всех, кого когда-либо видела эта программа. Но таланта

недостаточно, если ты не настроен на игру».

У меня в животе завязывается узел. Это хуже, чем если бы он кричал или угрожал

посадить меня на скамейку запасных. Он просто... обеспокоен. «Я соберусь, Тренер».

Тренер Донован кладет солнечные очки на свой стол и наклоняется вперед, опираясь

локтями на захламленную поверхность. «Что бы с тобой ни происходило -со школой, с

девушками...» Он делает паузу, чтобы я заметил. «…с чем-либо или с кем-либо еще - тебе

нужно разобраться с этим».

Я медленно киваю, тяжесть его слов проникает в меня глубже, чем мне хотелось бы.

Чувствуя, что ему больше нечего сказать, я поднимаюсь на ноги. Боль от тренировок и

сидения в этом крошечном кресле пронзает мои кости, заставляя меня вздрагивать.

Я разминаю шею и плечи, пытаясь ослабить напряжение, которое в которой я сижу. «Я

обещаю, тренер. Я буду лучше».

Взявшись за дверную ручку, я распахиваю дверь и выхожу. Но я не свободен. Не сейчас.

Тренер хлопает меня по плечу, останавливая на месте. Мы почти одного роста; я на дюйм

или два выше его. Наши глаза встречаются, и я вынужден выдержать его взгляд. «Алекс с

нетерпением ждет возможности вырезать тыквы с тобой в следующие выходные. Он

говорит об этом без умолку. Могу я попросить, чтобы ты присматривал за ним и следил, чтобы он не поранился? Он умный ребенок, но когда дело доходит до декоративно-прикладного искусства...»

«Да, конечно. Я могу это сделать, тренер».

Тренер Донован кивает, и я не упускаю облегчения, которое мелькает в его глазах.

Отношения между тренером и его сыном - это то, чем я всегда восхищался. Они - хорошо

отлаженный механизм, каждый из них знает мысли и чувства друг друга, не произнося ни

слова. Это напоминает мне нас с отцом до того, как я уехал в колледж. Мне нужно

позвонить ему. Скоро.

Я опускаюсь рядом со своим шкафчиком и снимаю перчатки и коньки. Вслед за ними я

снимаю перчатки и коньки и с грохотом падаю на пол. Тренер Донован прав. Мне нужно

разобраться со всем этим. Но как я вообще начать? Я не могу щелкнуть выключателем и

вдруг понять, кто я и чего хочу.

Мне нравится быть рядом с Эллиотом. Это я знаю точно. Он отличается от всех остальных

в моей жизни - меньше, тише, умнее. И хотя я запутался как никогда, мне легче дышать, когда мы вместе.

С девушкой такого никогда не было.

Я стягиваю с себя майку и трусы и вытираю пот со спины голыми руками. Это противно, но необходимо. Стоя, я расстегиваю штаны и спускаю их вместе с чашкой и ремешками.

Теперь, когда все мое снаряжение снято, я чувствую себя легче. Однако мои мысли все

еще тяготят меня, превращая в смешанную чашу эмоций.

Есть влечение и любопытство, что не должно быть слишком удивительным, учитывая мои

утренние фантазии.

Но есть и страх. Целая куча страха.

Глава двенадцать

ЭЛЛИОТ

Понедельник наступает с тонкостью горна, сигнализирующего об окончании периода. Это

первый солнечный день за последние восемь дней, и я иду через кампус, как вдруг мой

рюкзак решает, что с него хватит тяжести.

Все, что нужно для занятий - учебники, бумаги, ручки, и карандаши высыпаются на

тротуар, и я ругаюсь под нос, пока подбираю все подряд. Я тянусь к стопке бумаг с

исследовательским проектом и только ветер подхватывает их и уносит вдаль.

«Нет!» Это исследование должно быть сдано сегодня; без него я провалю курс.

«Не волнуйся, Эллиот! Я верну его». Из ниоткуда появляется Жерард рыцарь в блестящих

доспехах.

Он решительно и быстро бежит за моей работой. Я с трепетом наблюдаю как он

перепрыгивает через скамейку, его мускулистые ноги проносятся вперед, чтобы схватить

страницу до того, как она упадет в ближайшую лужу.

Если бы я не злился на свой дурацкий рюкзак за то, что он взорвался, как пиньята, я бы

снимал бы этот момент для потомков. А также для того, чтобы подрочить на него, потому

что подпрыгивающая задница Жерарда - завораживающее зрелище.

Когда он наклоняется, чтобы поднять с земли очередную газету, я чуть не падаю в

обморок от огромного объема задницы, вздымающейся к небу. Я оглядываю во круг, удивляясь, что никто не обращает на нас внимания. Может, судьба вмешалась в мою

судьбу?

Мне приходится физически сдерживать себя, чтобы не протянуть руку к Жерарду, когда

Он бежит ко мне трусцой, задыхаясь и немного блестя от пота. Но внутри мое сердце

отплясывает чечетку под «Baby Got Back».

«Думаю, я получил их все». Он протягивает мне бумаги, и наши пальцы соприкасаются и

наши пальцы соприкасаются, от чего по моей руке пробегает разряд статического

электричества.

«Спасибо. Ты действительно спас свою задницу, то есть мою. Спас меня. С помощью

страницами. Бежал и ловил их. Как... это». Очень ловко, Эллиот. «Тебе не нужно было».

Жерард пожимает плечами. Для него гоняться за бумагами на пронизывающем ветру - это

еще одна форма физических упражнений. «Я хотел. Кроме того, мне показалось, что тебе

не помешает помощь».

Я сдерживаю саркастическую реплику на кончике языка. Он не ошибается. Благодаря ему

мне не придется переделывать многочасовые исследования и умолять профессора, чтобы

он разрешил сдать работу с опозданием.

«Я ценю твою помощь», - искренне говорю я. «Ты настоящий герой».

Легкий румянец заливает щеки Джерарда, а кончики его ушей становятся очаровательно

розовыми. Он потирает затылок, внезапно застеснявшись. «Нет, я не герой. Просто

парень, который хочет узнать, не хочет ли его друг, чтобы я носил его книги в класс?»

Мое сердце замирает при слове «друг». Это такой простой термин, но из уст Жерарда оно

звучит как обещание чего-то большего. Связь, узы, нить, связывающая нас в этом мире

студенческой жизни.

Хочу ли я, чтобы Жерард был моим другом? Логическая часть моего мозга кричит: «Нет».

Мне стало так уютно в моем маленьком пузыре с Джексоном и Сарой. Они понимают

меня и никогда не выходят за мои границы.

Это безопасно. Знакомо. Предсказуемо.

А вот дружить с Жерардом было бы приключением. Он возможно, будет таскать меня на

хоккейные матчи и заставлять общаться с его шумными товарищами по команде. Это

было бы страшно, волнующе и все, что между ними.

И все же, даже когда я размышляю о возможности дружбы, предательская часть моего

сердца осмеливается мечтать о большем. Я представляю себе сильные руки Жерарда.

обхватывают меня, а его мягкие, пухлые губы прижимаются к моим.

Нет, я не могу пойти туда. Как бы сильно я этого ни хотел, я не могу позволить себе

влюбиться в очаровательного хоккеиста. Но когда я заглядываю в его ярко-голубые глаза, я киваю. «Конечно, ты можешь носить мои книги. Но не думай, что это означает, что мы

теперь лучшие друзьями».

Лицо Жерарда расплывается в ухмылке. «Конечно, нет. Мы два парня, которые идут на

занятия, один из них несет книги. Совершенно случайно».

Он подмигивает мне, и мои щеки разгораются. Черт бы побрал его и его непринужденное

обаяние. Я сую свои книги в его руки и изо всех сил стараюсь не замечать как покалывает

мою кожу, когда она соприкасается с его кожей.

Жерард бросает взгляд на мои книги. Сегодня у меня ярко-синяя введение в человеческую

сексуальность. Тускло-серый «Расчеты для мазохиста». А также тонкая, но обманчиво

плотная «История западной философии».

«Довольно эклектичная у тебя подборка». Он перекладывает стопку книг в мускулистые

руки, бицепсы проступают под обтягивающей футболкой, когда мы отправляемся на мой

первый урок. «Введение в человеческую сексуальность», да? Звучит...стимулирующе».

Я чуть не подавился слюной от его слов. Он пытается убить меня намеками? «Это

увлекательное занятие, хочешь верь, хочешь нет. Мы узнаем о биологических, психологических и социокультурных аспектах сексуального поведения человека».

Жерард кивает, искренне заинтригованный. «И как это сравнимо с «Расчетами для

мазохистов»?»

«О, ты знаешь, производные и интегралы действительно заставляют меня работать».

говорю я. «Но я должен сказать, что размышления над великими философскими

вопросами в «Истории западной философии» - это то, что не дает мне спать по ночам.

Метафорически выражаясь, конечно».

«Конечно», - усмехается Жерар. Его взгляд задерживается на ярко раскрашенном

учебнике по сексуальности. «Так какой из них твой любимый?»

Мне даже не нужно думать об этом. «Введение в человеческую сексуальность», без

сомнения. Он открыл мне глаза на множество новых перспектив и поставил под сомнение

многие предположения людей».

Улыбка растягивает мои губы, когда я размышляю над темой. «Например, знаешь ли ты, что сексуальная ориентация существует на спектре? Это не только геи или натуралы - есть

целый спектр возможностей между ними».

Жерард задумчиво хмыкает. «Шкала Кинси, верно?»

Мои брови удивленно взлетают вверх. «Подожди, ты знаешь о шкале Кинси? Я

впечатлен».

Он пожимает плечами, в его глазах появляется игривый блеск. «Может, я и качок, но я не

полный кретин. Кроме того, хоккейная команда более разнообразна, чем ты мог бы

подумать».

Я на мгновение задумался над этим откровением. Я знал об Оливере, но мысль о том, что

некоторые из других звездных хоккеистов БГУ находятся где-то в сексуальном спектре, одновременно удивительно и странно успокаивает. Зная, что другие задаются подобными

вопросами и переживают, помогает мне чувствовать себя не таким одиноким.

«Это круто», - искренне говорю я. «Я думаю, что людям важно открыто и честно

рассказывать о том, кто они такие, понимаешь? Даже если это не всегда легко».

Жерард кивает, выражение его лица становится все более серьезным. «Определенно. Это

требует много мужества, чтобы быть верным себе, особенно когда мир не всегда тебя

принимает».

Он делает паузу, тщательно подбирая следующие слова. «Я восхищаюсь тобой, Эллиот.

Ты не пытаешься быть тем, кем не являешься».

От неожиданного комплимента у меня по шее пробегает румянец. «Я...спасибо. Я в любом

случае, я стараюсь. Но некоторые дни труднее, чем другие».

«Я понимаю».

Наш разговор затихает. Над нами ветерок шелестит листьями над головой. Вокруг нас

студенты спешат на занятия. Несколько человек улыбаются Жерарду, когда замечают его, но он не отвечает им взаимностью. Он погружен в раздумья, его брови слегка нахмурены, когда он борется с какой-то внутренней дилеммой.

Он делает глубокий вдох, и его широкая грудь поднимается и опускается в такт

движению.

«Могу я тебе кое-что сказать?» Его голос нехарактерно серьезен, и его обычный

солнечный настрой становится задумчивым. «Что-то личное?»

«Конечно», - отвечаю я, испытывая любопытство. «Что у тебя на уме?»

Голубые глаза Жерарда встречаются с моими. Они полны нервозности, но в то же время

решимости. «О моем отце. Он... он бисексуал».

Я чуть не споткнулся. Я не ожидал такого откровения. «О. Вау. Это... спасибо, что

рассказал мне».

«Я не говорил об этом ни с кем, кроме своей семьи и нескольких парней из команды. Но я

доверяю тебе, Эллиот. И я хочу, чтобы ты знал эту часть меня».

«Я польщен тем, что тебе приятно делиться этим со мной, Жерард. Правда».

Жерард кивает, и несколько прядей его волнистых светлых волос падают на лоб. Я

сопротивляюсь желанию протянуть руку и смахнуть их. «Мой отец признался в этом моей

сестре Лили и мне, когда я учился в средней школе. Для него это было очень важно, понимаешь? Но он сказал, что хочет быть честным с нами. Моя мама уже знала. Они

знакомы еще с колледжа, и это не было секретом или чем-то еще».

«Должно быть, ему потребовалось много мужества, чтобы рассказать вам, ребята».

«Да», - соглашается Джерард. «Но он всегда был таким - смелым, искренним, непримиримым к самому себе. Он научил нас с Лили всегда принимать других, независимо от того, кого они любят или как себя идентифицируют».

В голосе Жерарда звучит нежность, когда он говорит о своем отце. Я улыбаюсь, представляя, как молодой Жерард получает эти ценные уроки от своего отца сидя за

кухонным столом.

Это мило. «Твой отец, похоже, отличный парень».

Лицо Жерарда озаряется. «Он мой лучший друг».

Он делает паузу, обдумывая что-то еще. «Команда - второй. А ты, Эллиот? Ты тоже на

первом месте. Номер три в списке моих лучших друзей».

Его взгляд встречается с моим, мягкий и искренний, и у меня перехватывает дыхание

горле. Я наклоняю голову, надеясь скрыть румянец, окрасивший мои щеки.

«Я... я польщен. Ты тоже был бы третьем в моем списке. После Джексона и Сары, конечно».

«Конечно».

Жерард переключает разговор на свою последнюю хоккейную тренировку, и я украдкой

поглядываю на него, когда он не смотрит. Как пульсируют его мышцы под рубашкой, как

морщится его нос, когда он смеется, как его задница подпрыгивает при каждом шаге, - все

это так... манит.

И тут меня осеняет мысль. «Эй, а ты не опоздаешь на урок?»

Жерард останавливается на полуслове и пожимает плечами. Он слегка подталкивает мои

книги, пока обходит кучу мокрых листьев. «Да, наверное. Но это всего лишь психология.

Оливер учится в этом классе, так что я перепишу его записи. Ничего страшного».

Я хмуро смотрю на него. «Ничего страшного? Жерард, ты не должен пропускать занятия, потому что помогаешь мне».

Жерард улыбается, совершенно не беспокоясь о последствиях. «Я лучше опоздаю на

несколько минут, чем увижу, как ты напрягаешься. У меня такое чувство, что хорошие

оценки много для тебя значат».

Он говорит это так, будто это самая очевидная вещь в мире. Конечно, он что мои

потребности важнее его. И он не ошибается. Оценки действительно много значат для

меня.

То, что я учусь в БГУ на стипендию, - это и благословение, и проклятие. Я могу посещать

удивительное учебное заведение, но здесь нет места ошибкам, даже небольшой заминки.

Каждое задание, каждый тест и каждая работа несут в себе груз моего будущего. Одна

плохая оценка может привести к тому, что все, над чем я работал рухнет вокруг меня.

Вместо того чтобы проводить дикие и безумные ночи с остальными студентами. Я учусь

до тех пор, пока зрение не затуманивается, а голова не затекает. Я выживаю за счет еды в

кампусе, когда могу, и закусками из автомата, когда не могу. И аренда жилья - это не то, о

чем я готов говорить с кем бы то ни было.

Иногда, когда давление давит мне на грудь и становится трудно дышать, я задумываюсь, стоит ли все это того. Постоянный стресс и и бесконечная борьба за то, чтобы держать

голову над водой.

Я бы хотел быть тем, чье обучение оплачивается из трастовых фондов и финансовыми

гарантиями. Я бы хотел идти по жизни, зная, что один неверный шаг не отправит меня в

пучину долгов и нищеты. Но таков путь, который я выбрал. Это цена, которую я должен

заплатить за шанс на лучшее будущее.

Я должен верить, что в конце концов все это будет стоить того. Что бессонные ночи и

урчание в животе однажды станут не более чем далеким воспоминанием.

Отмахнувшись от своих депрессивных мыслей, я замечаю, что Жерард смотрит на меня с

беспокойством. Я улыбаюсь ему и заталкиваю свои тревоги и страхи обратно на задворки

моего сознания.

Мы наконец приезжаем в Руссо-Холл, слегка запыхавшись, но с несколькими минутами в

запасе. Я веду Жерарда вверх по потёртым ступенькам и открываю огромные дубовые

двери. Наши шаги гулко отдаются в просторном вестибюле - больше его, чем моих.

Интерьер отделан темным деревом, а в воздухе витает аромат старых книг. Глаза Жерарда

расширяются, когда он оценивает величие здания. «Вау, я никогда не был здесь раньше.

Оно огромное!»

Я хихикаю над его благоговейным выражением лица. «Да, это очень впечатляет.

А ты знаешь, что до того, как БГУ стал учебным заведением, здесь проходили

богослужения?»

Жерард качает головой, его светлые волосы ловят свет, проникающий сквозь витражные

окна. «Нет, я понятия не имел. Расскажи мне больше».

Я начинаю рассказывать об истории Руссо-Холла, моя любовь к учебе сияет с каждым

словом. «В конце 1800-х годов здесь действительно был собор. Изначально кампус был

основан религиозным орденом, который верил в силу образования, способного изменить

жизнь и возвысить общество».

Мы прогуливаемся по святым залам, чтобы я мог обратить внимание на замысловатую

резьбу на деревянных балках и парящие арки, обрамляющие залы.

«На витражах изображены сцены из Библии, но они также включают в себя элементы

природы и науки. Видишь тот, на котором изображены вращающаяся галактика и

взрывающиеся звезды? На нем изображено сотворение Вселенной».

Жерард наклоняется поближе, чтобы рассмотреть окно. Его плечо касается о моего, отчего по позвоночнику пробегает дрожь. «Это потрясающе. Я никогда бы не заметил

всех этих деталей сам».

«Мне нравится узнавать о таких вещах. История, искусство, символизм - все это меня

завораживает».

Мы продолжаем нашу импровизированную экскурсию, я указываю на другие

примечательные пока Жерард внимательно слушает, задает вопросы и удивляется

каждому открытию.

Когда мы подходим к моей классной комнате, он поворачивается ко мне с впечатляющей

ухмылкой. «Эллиот, ты просто ходячая энциклопедия. Как тебе удается уместить все это в

своем мозге?»

Мой румянец становится еще глубже, и я тереблю подол своей толстовки. «Я не знаю.

Наверное, мне всегда был интересен окружающий мир».

«Это очень круто. Хотел бы я иметь такую страсть к учебе. Большую часть времени я едва

могу вспомнить, застегнул я ширинку или нет».

Мои глаза опускаются к его промежности, но я помню, что на нем сетчатые шорты, а не

джинсы. «Поверь мне, я понимаю. Но, по крайней мере, у тебя есть хоккей. Это твоя

фишка».

Он хихикает и потирает затылок. «Правда. Кататься на коньках и забивать голы - это

почти все, на что способен мой мозг в большинстве дней».

Мы останавливаемся возле моего класса. «Это я. Еще раз спасибо за помощь».

Улыбка Жерарда становится шире, освещая все его лицо. «В любое время, Эллиот. Я

всегда рад протянуть руку помощи. Или две, в данном случае». Он смотрит на стопку

книг, все еще балансирующую в его руках. «Подожди. Это все на сегодня?»

«Да, у меня полный курс».

Брови Жерарда взлетели вверх. «Вот это хардкор. Когда ты находишь время, чтобы

поесть?»

Его вопрос застал меня врасплох. Никто никогда не спрашивал и не интересовался о

мелочах моей повседневной жизни. Я пожимаю плечами, пытаясь изобразить удивление.

«Нет. Обычно я беру что-нибудь из автомата».

Жерард хмурится, явно не удовлетворенный моим ответом. «Это не нормальная еда, Эллиот. Тебе нужна настоящая еда, чтобы подпитывать твой большой мозг».

Он осторожно достает книгу, которая нужна мне для урока, и я решаю не спрашивать

откуда он это знает - некоторые вещи лучше не рассказывать. Я беру ее у него, и наши

пальцы снова соприкасаются. Но на этот раз статическое электричество зигзагами

прокладывает себе путь прямо к моему сердцу.

«Вот, - мягко говорит Жерард. «Я придержу остальные и вернусь через час, чтобы

проводить тебя на следующий урок. Таким образом, тебе не придется таскать их с собой

весь день».

Я смотрю на него в недоумении. «Жерард, я не могу просить тебя опаздывать на другие

уроки».

«Сегодня у меня только один. Я вернусь позже». Затем он добавляет: «С сытным ужином, приготовленным специально для тебя».

Он подмигивает мне, и на этот раз я падаю в обморок. Тяжело.

ПОСТ В БЛОГЕ ЛЕДЯНОЙ КОРОЛЕВЫ#4

Руки Жерарда Гуннарсона: Исследование мужественности

Привет, зайцы с шайбой! С вами Ледяная Королева, ваша главная помощница в поисках

самых крутых вещей, связанных с «Барракудами».

Сегодня мы погрузимся в тему, которая волнует всех - или только меня? - руки Жерарла

Гуннарсона! Давайте разберемся, что к чему, да?

1. Поговорите с рукой

Что касается рук Жерара, то ясно одно - они большие. Мы говорим о руках, которые

могут сравниться с руками Кинг-Конга. Они затмевают все, что держат. И даже самые

большие предметы кажутся крошечными по сравнению с ними.

Но впечатляет не только размер рук Жерарда, но и его пальцы тоже. Каждый из них

невероятно длинный и толстый, как, смею сказать, и пенис?

2. Любовь в перчатках

Мы также должны поговорить о том, как Жерард выходит на лед, хорошо? Потому что

именно тогда вы сможете увидеть их в действии.

Когда он надевает эти толстые хоккейные перчатки с мягкой подкладкой, его руки

превращаются из просто массивных в прямо-таки чудовищные придатки. Перчатки

придают им объем и тяжесть, и когда он берется за клюшку, это все равно что смотреть, как медведь сжимает ветку.

Но вот в чем дело: даже несмотря на всю эту громоздкость, руки Жерарда притягивают

взгляд, приковывают внимание и вызывают благоговение у всех, кто их видит. Все

остальное исчезает, и вы видите только эти массивные перчатки, движущиеся с

изяществом и ловкостью, которые невозможно описать. Поверьте, я потратила

несколько часов, пытаясь это сделать!

Когда Жерар выпускает слэпшот, это похоже на выстрел из пушки. Шайба отлетает от его

клюшки с нечеловеческой силой, приводимая в движение с огромной силой и мощью его

рук. Это зрелище, которое нельзя не увидеть, и оно неизменно заставляет толпу - и меня в

том числе! - задыхаться от изумления.

3. Нежный гигант

Самое впечатляющее в руках Жерарда, в перчатках или без, то, что они также являются

инструментом доброты и сострадания. Похлопывает ли он товарища по команде по спине

после гола - да, мальчики и девочки, он делает все возможное, чтобы похлопать по

заднице, - или с привычной легкостью раздает автографы юным болельщикам руки

Жерарда всегда дарят добро.

Он из тех, кто всегда готов дружески помахать рукой, тепло пожать или с энтузиазмом

поприветствовать теплое рукопожатие или восторженное «дай пять».

Именно эта щедрость духа делает Жерарда таким любимым не только среди его

товарищей по команде, но и всеми болельщиками «Барракуды». Его руки - идеальное

отражение самого человека: большие, сильные и бесконечно отдающие.

Неудивительно, что его фанаты - и даже ваша скромная «Ледяная королева» - не могут

насытиться ими достаточно.

4. Размер имеет значение

Давайте не будем ходить вокруг да около. Мы все здесь взрослые люди. Мы знаем, что

говорят о мужчинах с большими руками. И хотя я не могу подтвердить или опровергнуть

справедливость таких утверждений относительно Жерарда, я скажу, что не сомневаюсь, что он знает, как обращаться со своей... палкой.

Итак, вот и все. Глубокое погружение в одну из самых манящих частей анатомии Жерарда

Гуннарсона, которая стоит в одном ряду с его хоккейной задницей.

А теперь, если вы меня извините, я должна приложить лед к рукам после всего этого!

До следующего раза.

Ледяная королева на коньках!

Глава тринадцать

ЖЕРАРД

Поприветствуйте ее аплодисментами, дамы и господа, потому что Ледяная королева

превзошла саму себя.

Написав Оливеру, чтобы он знал, что я пропущу занятия, я побежал вернуться в

Хоккейный дом, чтобы забрать свою машину. Когда я ехал по дороге к маленькой

закусочной, которую я любил, мой телефон взорвался уведомлениями.

Я припарковал машину и разблокировала телефон, чтобы увидеть поток уведомлений от

людей, присылающих мне ссылки на последние сообщения от «Ледяной королевы». И

поскольку любопытство убило кошку, я кликнул на одну из них.

Но, Боже, удовлетворение вернуло меня обратно. Не думаю, что я когда-либо читал

ничего настолько горячего, как то, что Ледяная Королева написала о моих руках. И это о

чем-то говорит, потому что статья о моей заднице была грязной с большой буквы.

Я засовываю телефон в карман и выхожу из машины. Гастроном под названием «Салли» -

это захудалое местечко, расположенное в торговом центре недалеко от кампуса. Я

обнаружил его на первом курсе, когда мы с Дрю заблудились в поисках почты. отделение.

Почту мы так и не нашли, но открытие «У тети Салли» было гораздо большей победой.

Это место обладает очарованием старой школы, с клетчатыми скатертями и выцветшими

фотографиями, на которых, как я полагаю, изображена Салли разных лет. Здесь никогда

не бывает слишком много народу, что удивительно, учитывая, как хороша здесь еда.

Может быть, это потому, что большинство студентов предпочитают ходить в столовую

или в сетевые заведения в центре города. Это их упущение.

Колокольчик над дверью зазвенел, когда я вошел, и запах копченого мяса и свежего хлеба

окутывает меня теплыми объятиями. Я встаю в очередь за пожилым парнем в куртке

Bruins и начинаю думать, что заказать.

Здесь все массивное и насыщенное вкусом, и лучший способ описать это как кулинарный

удар в лицо. Фрикадельки просто легендарны, они пропитаны маринадом и моцареллой в

количестве, достаточном для того, чтобы задушить маленькую лошадь.

Пастрами на ржаном хлебе уложены так высоко, что вам для приготовления требуется

продуманный план. И даже не начинайте рассказывать мне о соленых огурцах. Это

зеленые копья радости.

Я люблю это место, потому что оно похоже на мини-каникулы от жизни кампуса. Еда

здесь напоминает мне посиделки на кухне чьей-то бабушки - если только эта бабушка

была итальянкой и управляла крутым рестораном с сэндвичеми.

К тому же, еда обладает тем волшебным свойством, что сколько бы вы ни съели, вы

никогда не чувствуете себя отвратительно. Вы просто счастливы и сыты, как щенок.

Парень передо мной заканчивает передавать свой заказ, и я подхожу к стойке. Девушка с

фиолетовыми волосами и кольцом в носу спрашивает, что я хочу.

«Мне две булочки с индейкой и беконом». Когда она вбивает это в кассе, мой желудок

заурчал, и я передумал делать заказ. «Знаете что? Сделайте три».

Она пожимает плечами, добавляет дополнительные продукты и проводит по моей карте. Я

сажусь у окна и снова достаю телефон. Экран все еще светится уведомлениями о записи в

блоге. Часть меня хочет прочитать его снова, но другая часть - возможно, более умная -

понимает, что это может быть опасно. Вместо этого я захожу в одно из своих приложений

для социальных сетей и прокручиваю свою ленту.

Оливер выложил видео со вчерашней тренировки, где он уложил трех парней, прежде чем

накрыть его сверху. Мне нравится видео, и я продолжаю прокручивать его.

Новая интрижка Дрю выложил селфи, на котором они целуются в каком-то хипстерском

кофейне. Они оба одеты в кепки и фланели и похожи на статистов в инди-рок мюзикле. Я

дважды щелкаю по фотографии из преданности и делаю мысленную заметку, чтобы

поддразнить Дрю по этому поводу позже.

Пролистывая свою ленту, я натыкаюсь на сообщение от Натана. На нем он и Алекс

Донован тусуются в месте, похожем на Infinity Arena. Алекс держит хоккейную клюшку, а

Натан обнимает Алекса за плечо. Подпись гласит: «Готовим парня к высшей лиги!»

Мои глаза расширяются. Алекс выглядит неловко, но в то же время как-то счастливо. Я не

могу представить, как отреагирует Кайл, если увидит это. Скорее всего, не очень хорошо.

Кайл всегда безумно опекал Алекс, даже несмотря на то, что они просто друзья. По

крайней мере, так они говорят. Остальные же месяцами строили догадки о том, есть ли

между ними что-то большее.

Это логично - они практически неразлучны, и Кайл - единственный человек, с которым

Алекс вообще разговаривает.

Я помню, как тренер Донован возглавил команду в середине сезона и привел Алекса на

тренировку. Он был таким маленьким и хрупким и напоминал испуганного котенка. Мы

все думали, что он со временем раскрепостится, но три года спустя он остался тем же

застенчивым ребенком, прячущимся за Кайлом.

Интересно, не сдерживает ли Кайл Алекса? Может быть, если бы он позволил Алексу

самому решать свои проблемы, парень стал бы более уверенным в себе. Но, опять же, что

я могу знать? Я не на их месте.

Мои мысли перемещаются к другим вещам, в которых я не уверен. Например, Эллиот в

понедельничный марафон занятий. Сколько их у него в этом семестр? Шесть? Семь? От

одной мысли о такой нагрузке я устал. Я не представляю, как он не стал ходячим

мертвецом к ночи.

Отсутствие времени на еду объясняет худобу Эллиота. На сайте парень - скелет в очках, но симпатичный, как в тех мультипликационных рождественских мультфильмах, которые

папа заставлял меня смотреть. Это также объясняет, почему он всегда ворчлив.

Я не могу представить, как можно выжить на голодный желудок. Мне нужно есть почти

каждый час, чтобы поддерживать свою энергию, и это еще не считая безумного

количество белка, которое я должен потреблять, чтобы поддерживать свое мускулистое

тело.

Но больше всего меня удивляет, что Джексон не вмешался, чтобы помочь Эллиоту.

Джексон тоже спортсмен - футбольный, но все же - поэтому он должен знать насколько

важна подпитка организма.

Может, Эллиот не позволяет ему помогать? Парень яростно независим, почти до

предела. А может, Джексон так же занят, как и Эллиот, и не может выделить времени.

Я откинулась в кресле и скрестила руки на груди. А вдруг Эллиот - вегетарианец?

Конечно, эта мысль приходит мне в голову уже после того, как я сделал заказ. Если он

вегетарианец, то эти индюшачьи булочки с дополнительным беконом будут

бесполезными.

Девушка с фиолетовыми волосами называет мое имя, и я встаю, чтобы взять свой заказ. В

пакете много сэндвичей, и мой рот наполняется водой при мысли о том, как бы поскорее

его съесть. Но это не для меня - ну, не все из них. Если только он не ест мясо, - бормочет

голос в моей голове.

Я протискиваюсь в дверь гастронома и направляюсь к своей машине. Бросив пакет на

пассажирское сиденье, я в последний раз достаю телефон и просматриваю сообщение

Натана.

Алексу повезло, что такой человек, как Кайл, присматривает за ним. Но увиденное

заставляет меня задуматься о том, что, возможно, Натан прав. Если Алекс хочет быть

частью нашего мира - да что там, если он хочет быть частью мира своего отца - ему

понадобится не только Кайл.

Я завожу машину и еду обратно к кампусу, думая о том, насколько все меняется, когда

рядом с тобой кто-то есть. Лучший друг, защитник...нечто большее.

Когда я возвращаюсь в «Хоккейный дом», пикап Дрю выезжает из подъездной дорожки.

Он сигналит и машет рукой, и я машу в ответ, паркуясь на его свободное место.

Я глушу двигатель и на мгновение сажусь, глядя на пакет с едой рядом со мной. Идти и

разговаривать с Эллиотом, пока я нес его книги, было легче, чем должно было быть.

Казалось, что мы дружим с самого рождения. Интересно, будет ли обед с ним таким же

легким.

___________

СИДЯ НА СКАМЕЙКЕ ВОЗЛЕ РУССО-ХОЛЛА С КОРИЧНЕВЫМ БУМАЖНЫМ

ПАКЕТОМ на коленях, я чувствую себя Форрестом Гампом. Эллиот « Введение в

человеческую Сексуальность» и «Расчеты для мазохистов» Эллиота лежат рядом со мной, и первая зовет меня, как песня сирены.

Открыв ее, я провожу пальцем по оглавлению, пролистывая по разным главам, пока не

останавливаюсь на одной, которая привлекает мое внимание: «Понимание

бисексуальности». Мое сердце странно трепещет, когда я отмечаю номер страницы и

перехожу к ней.

Первые несколько абзацев рассказывают о том, что бисексуальность часто неправильно

понимают. Люди думают, что это просто этап или ступенька к тому, чтобы стать, но на

самом деле все гораздо сложнее. В главе также обсуждается влечение более чем к одному

полу и то, как оно может меняться со временем.

Есть даже часть о том, как некоторые люди могут испытывать романтическое влечение к

одному полу, но сексуально привлекаться к другому.

Я думаю об Эллиоте и о том, насколько уверенным он кажется в том, кто он есть. Затем я

думаю о себе и о том, как я запутался в последнее время. Читая это, я вижу, как лампочка

загорается в моей голове. Может быть, это нормально, что у меня сейчас нет ответов на

все вопросы. Может быть, это нормально быть неуверенным и сомневаться в чем-то.

Далее в книге говорится об интернализованной гомофобии и о том, как из-за

общественного давления людям сложнее принять свою бисексуальность. Интересно, может это то, что происходит со мной.

Когда я рос в Элк-Вэлли, все были такими же традиционными, как и в маленьком городке.

Мама и папа очень поддерживают все, что я делаю, и я не сомневаюсь, что они были бы

так же благосклонны, если бы я привел домой парня, а не девушку. Особенно учитывая

бисексуальность моего отца.

Я продолжаю читать, находя себя заинтригованной каждым словом. В книге говорится о

би-извращениях, когда люди считают, что ты натурал, если ты с противоположного пола

или гея, если ты с кем-то одного пола.

Это очень близко к сердцу. Все это время я считал себя натуралом, потому что встречался

только с девушками. Но значит ли то, что мне нравится Эллиот, что я гей? теперь? Или

это значит, что я...

Мои мысли обрываются, а слова начинают расплываться. Это очень много, но это и

успокаивает. Как будто есть дорожная карта для этого и я не так уж потерян, как мне

казалось.

Я слышу чей-то крик вдалеке и поднимаю глаза, чтобы увидеть Натана идущего ко мне.

Меня охватывает паника, и я захлопываю книгу лицо стало красным.

«Ганнарсон! Что ты здесь делаешь?» Натан одет в свою обычную беговую одежду - майку

без рукавов и леггинсы, и пот уже покрывает его волосы.

«Жду друга». Я изо всех сил стараюсь говорить непринужденно, но в моих словах

чувствуется легкая дрожь в моих словах. «Что случилось?»

Он кивает в сторону книги в моей руке. «С каких пор ты читаешь подобное?»

Я замялся, подыскивая ответ. «Это... для урока».

Натан пожимает плечами. «Все, что поможет тебе набрать очки, чувак». Он оглядывается

по сторонам, потом снова на меня. «Эй, через час мы идем в спортзал. Ты с нами?»

«Сегодня не могу. У меня планы».

Он приподнимает бровь, но дальше не идет. «Ладно, увидимся тогда позже».

Натан уходит, а я понимаю, что мои ладони вспотели. Я потираю их о бедра, прежде чем

снова взять книгу в руки. Я читаю последние слова главы: «Понимание своей

сексуальности требует времени. Это нормально - смущаться».

Я закрываю книгу в тот самый момент, когда двери зала Руссо распахиваются, и поток

студентов хлынул наружу. Я сканирую толпу в поисках крошечной фигурки Эллиота и

замечаю его недалеко от задних рядов, медленно шаркающего с опущенной головой. Даже

с такого расстояния я могу сказать, что он измотан. Между школой и работой в

библиотеке, он, должно быть, изнуряет себя.

Я знаю, что я последний, кто может говорить, ведь хоккей отнимает у меня все свободное

время, но я знаю, что это может сделать с телом, разумом и душой, если не уделить время

отдыху.

Я встаю и машу рукой, возвышаясь над всеми остальными. Эллиот поднимает голову, и

удивление проступает на его лице, когда он видит меня.

«Подумал, что мы могли бы пообедать вместе». Он пожимает плечами, и мы идем к столу

и садимся. Открыв пакет, я отдаю ему его еду и беру свою. «Надеюсь, ты любишь мясо».

«Я люблю мясо». На долю секунды мне кажется, что он искренен. Но потом его губы

подергиваются, и от двойного смысла я чуть не падаю со своего кресла.

«Это хорошо», - бормочу я. «Было бы неловко, если бы ты был вегетарианцем или что-то

в этом роде».

Он издаёт небольшой торжествующий смешок - вероятно, довольный собой за то за то, что заставил меня покраснеть, и разворачивает свою еду. И она огромная, даже для моих

рук.

Звуки шелеста листьев и отдаленные разговоры студентов заполняют тишину пока мы

едим. Время от времени я бросаю взгляд на Эллиота. То, как он как он ест, заставляет

меня задуматься, не пытается ли он сделать это в последний раз. Его укусы осторожны и

крошечные.

«Как ты узнал?» спрашиваю я, нарушая тишину.

Эллиот останавливается на середине укуса, и его карие глаза смотрят на меня сквозь очки.

«Что узнал?»

«Что ты гей». Я неловко ерзаю на скамейке, когда его глаза сужаются. Он внимательно

изучает меня, и я не уверен, как к этому отношусь. «Как ты понял? И как ты вышел?

Он откладывает свою упаковку и вытирает руки о салфетку, прежде чем приступить к

объяснениям. «В девятом классе был один парень - Крис Коллинз. Он был в команде по

плаванию. Высокий, брюнет, весь такой серферский чувак. Я был совершенно очарован

им».

Я пытаюсь представить себе юного Эллиота, влюбленного в какого-то качка, и это

вызывает у меня странную ревность, хотя я знаю, что это давняя история.

«Долгое время я убеждал себя, что это было восхищение. Но потом я стал зацикливаться

на каждой мелочи в нем. Его улыбку. Как он ходит. Его дурацкая идеальная задница –

именно из-за него я люблю большие задницы, знаешь ли».

Мои брови приподнимаются при этом. «Только в одиннадцатом классе я признался себе в

этом. Ни один натурал не тратит столько времени думая о другом парне».

В его глазах грусть, но и ностальгия.

«Смириться с этим - одно дело. Рассказать другим людям - это другое. Моя мама

восприняла это нормально; она сказала, что догадывалась. Это было новостью для меня, я

думал, что хорошо скрывал это. Друзья в большинстве своем поддержали меня, хотя

парочка в итоге отдалилась».

У меня есть минутка, чтобы обдумать его историю. Он говорит так, будто он ставил

галочки в контрольном списке. Признаться самому себе: есть. Рассказать маме: есть.

Признаться друзьям: есть.

«Итак, как ты признался Джексону и Саре?»

Он улыбается. «С Сарой было легко. Она знает такие вещи. Мы работали поздно вечером

в библиотеке, и она спросила, не запал ли я на какого-нибудь симпатичного мальчика. Так

она сказала мне, что знает и что это круто».

Он берет свою упаковку и откусывает еще кусочек.

«Джексон был другим. Он отличный парень, но я не был уверен, как он отреагирует. Мы

дружили почти год, прежде чем я рассказал ему, и за это время он мне очень понравился.

Мы заказали пиццу после занятий, и Джексон пытался заставить меня флиртовать с

разносчицей пиццы, когда я проболтался.

«Ты ведь знаешь, что я гей?». Он уставился на меня в замешательстве. Оказывается у

Джексона самый плохой в мире гей-радар».

Я смеюсь. «Значит, он тоже был не против?»

«Джексон из тех, кто принимает все близко к сердцу. Он заплатил разносчице, вручил мне

кусок пиццы и спросил, не меняет ли наличие двух комплектов щетины динамику

поцелуя». Эллиот закатывает глаза, но в его голосе слышится нежность в его голосе.

«Он искренне хотел знать. Если уж на то пошло, он стал еще более союзником с тех пор, как я ему рассказал. Мы ходили на парад и смотрели фильмы о квирах. Он даже прочитал

такие книги, как «Саймон против Homo Sapiens Agenda» и «Песнь Ахилла».

«Это хорошо», - говорю я и говорю серьезно. Зная, что у Эллиота есть такие люди, как

Джексон, это заставляет меня задуматься, к кому бы я обратился, если бы оказался в его

ситуации.

Наверное, к Оливеру. Может быть, к Дрю.

Эллиот заканчивает обертку и запихивает фольгу в пакет. «Почему ты спрашиваешь обо

всем этом?»

Как много я ему скажу? Что я запутался в своих чувствах? Что меня пугает

неизвестность? Что, возможно, я все неправильно понимаю, и я ему не нравлюсь в этом

смысле? «Я хочу понять. На случай... ну, знаешь...»

«На случай чего?»

Вместо ответа я выпаливаю: «Ты видел последний пост Ледяной королевы? Тот, что про

мои руки?»

Выражение лица Эллиота меняется, румянец ползет по шее и останавливается на щеках.

Он сдвигает очки на переносицу и смотрит вниз на деревянный стол. «Да, я видел.

Профессор прервал урок, потому что люди хотели ее прочитать».

Мое сердце делает странное сальто. Почему он покраснел? Ему понравилось? Неужели

ему стыдно за меня? Мне нужно знать. «Почему ты покраснел?»

«Потому что... у меня есть перегиб руки. И прочитав это, я...» Он прерывает себя, прикусив губу.

Ох.

Ох!

Мой рот открывается, когда все встает на свои места. Руки трясутся по-настоящему. Это

вещь. И у Эллиота тоже. Да, не думаю, что я что-то не так понял.

Я в восторге от того, что это может быть чем-то, что нас объединяет. Но я также

опасаюсь, потому что это все новое и неизвестное. «Как ты... получил как ты... перепутал

руки?»

Эллиот тихонько смеется. «Я не знаю, можно ли это «получить». Это всегда было. Руки

выразительны, они рассказывают истории. Они могут быть нежными или грубыми, умелыми или неуклюжими». Он делает паузу, и на мгновение мне кажется, что он

собирается прекратит говорить, но затем он продолжает. «Когда у кого-то красивые руки, это дополнительный слой притяжения для меня. Это не то, что я могу контролировать».

Я опускаю взгляд на свои руки и задаюсь вопросом, что делает их красивыми в его глазах.

«Когда ты прочитал пост, он показался тебе хорошим?

«Он был... хорошо написан. Заставило меня увидеть твои руки в другом свете».

Наступает неловкое молчание, когда никто из нас не знает, что сказать или что делать

дальше. Мы оба понимаем, что стоим на краю чего-то важного, что может обернуться в

любую сторону.

«Я не осуждаю тебя», - быстро говорю я, желая, чтобы он понял, что я не против этого -

всего этого. «Это довольно увлекательно».

«Можно я...» начинает Эллиот, но потом замирает. Он судорожно сжимает пальцы. «Могу

я посмотреть на них? Твои руки, я имею в виду».

«Конечно». Я протягиваю руки через стол, ладонями вверх, и он осторожно притягивает

их к себе.

Разница между нашими руками заметна - его маленькие, нежные пальцы против моих

больших. Его теплая, загорелая кожа рядом с моей бледной белизной.

Он проводит кончиком пальца по линиям моей ладони, прослеживая их. Моя пальцы

начинают колоться от его прикосновений, а пальцы ног подгибаются в ярко-оранжевых

носках.

«Как твои ладони остаются такими мягкими и гладкими? Я думал, они грубые и мозоли».

«Не знаю». Я пожимаю плечами. «Они всегда были такими. То же самое с моим отцом, даже после всех его лет в хоккейном мире».

Эллиот задумчиво хмыкает, затем переключает внимание на мои пальцы. «Они такие

толстые и длинные».

У меня перехватывает дыхание, когда он проводит кончиками пальцев по моим, один за

другим. Это более интимное ощущение, чем все, что я когда-либо испытывал. Как будто

он раздевает часть меня, о которой я даже не подозревал.

«Идеально подходит для того, чтобы держать палку», - говорит он мягко, почти про себя.

Сотня неподобающих мыслей проносится в моей голове, каждая из них более ярче

предыдущей. Мне интересно, каково это - обнять его, позволить своим рукам исследовать

каждый дюйм его маленького, жилистого тела.

Смог бы он влиться в меня? Проследит ли он линии моих мышц этими нежными

пальцами?

Я отдергиваю руки, но не потому, что хочу, а потому, что мне нужно это сделать пока я не

наделал глупостей. «Так ты собираешься писать курсовую работу по моим рукам?»

Эллиот ухмыляется. «Может, я еще и блог заведу. Назову его « Поклонник особенностей

рук».

Мы оба смеемся, и напряжение немного спадает. Но все еще чувствуется что-то большее.

Что-то опасное и захватывающее.

«Эллиот... Я буду вырезать тыквы в эти выходные с сыном тренера, Алексом. Ты должен

прийти».

Он смотрит на небо, обдумывая мою просьбу. Я двигаюсь на своем месте, не в силах

сдержать беспокойство, пока идут секунды. Я также воздерживаюсь от комментария, и не

подавать виду, потому что не хочу, чтобы Эллиот был еще более нерешительным, чем он

чем он уже есть.

Он вздыхает, и мое сердце замирает в предвкушении развязки. «Хорошо».

Облегчение и шок захлестывают меня. «Отлично! Давай обменяемся номерами».

Я достаю свой телефон и протягиваю ему. Он вводит свои цифры и возвращает его мне. Я

не могу сдержать улыбку, когда вижу его имя - Элиот Монтгомери, сохраненное в моих

контактах. Это шаг в правильном направлении.

Я быстро отправляю ему сообщение, чтобы у него тоже был мой номер. «В субботу в час

дня. Будет весело, обещаю».

Остаток недели проносится мимо меня, как в тумане: тренировки, занятия и мыслей об

Эллиоте. Я все время думаю, не перегнул ли я палку с этим - что бы это ни было. Он так

уверен в себе, так уверен в том, кто он и чего хочет. А я здесь, барахтаюсь в неизведанных

водах.

Глава четырнадцать

ЖЕРАРД

Вырезание тыкв - дело хлопотное. Внутренности обычно разлетаются, и есть реальная

возможность порезать палец и истечь кровью.

Произвести впечатление на кого-то - тоже дело хлопотное. Есть можно плюнуть, чихнуть

или даже захлебнуться слюной.

Так как же одеться для обоих случаев в один день?

Небрежно? Чуть лучше, чем обычно? Как всегда?

Я никогда не был самым любознательным парнем, но сегодня день первых шагов, а это

значит, что пришло время обратиться к большим пушкам.

Я

Чувак! Нужна твоя помощь. Есть пара минут, чтобы спуститься в холл?

ОЛИВЕР

Для тебя, у меня есть несколько минут. Сейчас буду, чувак!

Я еще не успел дочитать ответ Оливера, когда услышал, как дверь моей спальни

распахнулась. «Жерард?»

«Здесь!» Синяя рубашка-поло падает с вешалки мне на лицо.

«В шкафу? Ты что-то хочешь мне сказать, Джи?»

Ирония не покидает меня - прятаться в буквальном шкафу и одновременно бороться с

метафорическим. Я хочу рассказать Оливеру о том, что происходит у меня в голове, но

сам еще не до конца разобрался в этом.

«Просто пытаюсь понять, что надеть». Я выхожу из шкафа с ворохом одежды в руках.

Оливер прислонился к дверному косяку, скрестив руки, ухмыляется.

«Вечер свиданий?»

«Это не свидание», - говорю я, возможно, слишком быстро. «Сегодня день вырезания

тыкв».

Оливер поднимает бровь. «Тогда что это за кризис с гардеробом?»

Я пожимаю плечами. «Я хочу выглядеть... презентабельно».

Оливер разжимает руки и подходит, забирая у меня стопку одежды. «Ты всегда

выглядишь презентабельно, Джи. Но если тебе нужен мой экспертный совет по моде, давай посмотрим, с чем мы работаем».

Пока Оливер начинает сортировать одежду, мои мысли витают в облаках.

После прочтения главы о бисексуальности в учебнике Эллиота « Введение в человеческую

сексуальность», я только об этом и думал.

О себе. О том, что, возможно, эта история с Эллиотом - не фаза и не эксперимент.

Мне нужно было узнать больше, поэтому я отправился в библиотеку кампуса, чтобы взять

книгу. Слава богу, Эллиот не работал, зато работала его подруга Сара. Вся эта сцена

напоминала плохой ситком.

«Привет, Сара», - сказал я, небрежно подойдя к ней. «Я ищу книгу».

Она засучила рукава и широко улыбнулась. «Ну, ты пришел в правильное место! Какую?»

«Э-э, она называется « Введение в человеческую сексуальность».

Ее глаза немного расширились, и я увидел, как в ее голове закрутились колесики.

«Для класса?»

«Да», - соврал я. «Для... исследования».

Она указала мне на нужную секцию, и я пробрался через стопки, как будто пробирался на

вражескую территорию. Когда я нашел книгу, она казалось, что она весит тысячу фунтов.

Неся ее обратно к стойке регистрации, я боялся, что кто-нибудь выскочит и

сфотографирует, как в тех старых скандальных журналах. К счастью, я не был настолько

важной персоной.

Сара ничего не сказала, пока сканировала его, но ее молчание было достаточно громким, чтобы у меня заложило уши. Передав мне книгу обратно, она остановилась и бросила на

меня один из этих знающих взглядов. «Удачи тебе в твоих...исследованиях».

Я выскочил оттуда так быстро, что чуть не сбил первокурсника на скейтборде.

«Земля - Жерард». Оливер размахивает перед моим лицом футболкой. Это клетчатая

фланелевая, точно такая была бы на Дрю.

«А?»

«Я сказал, что ты думаешь об этом?»

«Нет. Я не хочу выглядеть как Дрю. А ты бы хотел?»

«Точно. Значит, тебе нужно что-то, что говорит: «Я без усилий стильный и собранный, но

я также не боюсь быть грязным с тыквенными кишками».

«И это правда. Во мне все это есть, и даже больше».

«Так и есть». Оливер хихикает и роется в куче одежды еще немного. «Так что у тебя с

Эллиотом? Я слышал, ты пригласил его сюда, чтобы он вырезал тыквы вместе с тобой и

Алекс?»

«Мы друзья. Вот и все. И...он помогает мне больше читать». Отлично, Жерард.

Оливер фыркнул. «Читать. Точно». Он берет в руки выцветшую рубашку и прижимает

прижимает ее к груди. «Ты знаешь, что мы поддержим тебя, что бы ни случилось, верно?

Я, Дрю, Кайл... Даже если ты сейчас читаешь гей-эротику».

Я замираю на секунду. Откуда он знает?

Оливер смеется. «Чувак, расслабься. Я шучу». Он кладет рубашку с рисунком поверх

фланелевой и достает выцветшую черную футболку с обрезанными рукавами. «Как насчет

этого? В ней есть что-то грубое, плохое, но она достаточно старая, и ты не будешь

возражать, если она испачкается».

Я морщу нос. «Не знаю, чувак. Я постоянно ношу эту рубашку по дому. Я хочу

приложить немного усилий, понимаешь?»

Оливер проницательно кивает, прежде чем отбросить рубашку в сторону. «Верно

подмечено».

Он ныряет обратно, пока не находит темно-коричневую «Хенли», потрепанную от

многолетней стирки. «Как насчет этой? Цвет подчеркивает твои глаза, а пуговицы

придают ему дополнительную изюминку. Надень его с темными джинсами, и ты золотой, Холден».

Я изучаю выбор Оливера, но не вижу в нем ничего плохого. «Я думаю, у нас есть

победитель. Спасибо, чувак. Не знаю, что бы я без тебя делал».

«Вероятно, в итоге ты будешь ходить голым, поскольку явно не умеешь одевать себя. О, подожди, ты уже это делаешь».

Я игриво пихаю его. «Ты заходил ко мне всего несколько раз. Вряд ли это можно назвать

закономерностью».

«Несколько раз - это закономерность, Джи».

«Нет.»

«И это тоже.»

«Нет!»

«Тоже!»

На мгновение напряжение и неуверенность последней недели исчезают, и мы просто два

лучших друга, которые дурачились.

После тщательного подбора последних деталей моего наряда, включая пару темных

ботинок Timberland и кожаного браслета, Оливер покидает меня, чтобы присоединиться к

своей учебной группе обедать в городе. Он даже брызгает на меня моим любимым

одеколоном перед уходом.

Взглянув на телефон, я хмуро смотрю на время. Я одет и готов идти, но Эллиота не будет

еще два часа. Думаю, я могу подрочить, чтобы скоротать время.

Присев за стол, я расстегиваю брюки, спускаю их и боксеры до лодыжек. Ткань «Хенли»

мягко прижимается к моей груди, но это ничего не делает со стояком, который нарастал с

тех пор, как я решил избить свое мясо.

Я загружаю ноутбук и захожу на свой любимый порносайт. Миниатюры загружаются

медленно, одна за другой, показывая смесь загорелых тел и наигранных выражений.

Знакомое тепло разливается по телу, когда я нажимаю на вкладку «Самые новые» и

начинаю прокручивать страницу.

Иногда мне удается найти видео за несколько секунд, но сегодня это будет урок терпения.

Только когда я нахожусь на четвертой странице, мысль поражает меня, как вспышка

молнии в темных глубинах моего сознания.

Если я действительно би, не означает ли это, что я должен наслаждаться близостью с

мужчиной тоже? От одной этой мысли у меня подгибаются пальцы на ногах. Но влечение

- это одно. Действовать другое.

Забавно беспокоиться об этом, когда у меня даже никогда не было секса с девушкой. Мне

двадцать один год, я учусь в колледже и до сих пор девственник. Не то чтобы никто, кроме моих товарищей по команде, об этом не знает.

Если бы вы спросили Ледяную Королеву или кого-нибудь из тех, кто следит за командой

они бы наверняка решили, что я каждую ночь трахаюсь с разными девушками. Реальность

гораздо менее захватывающая.

Хоккей всегда был для меня на первом месте. Между утренними тренировками, поздними

ночными играми и попытками подтянуть успеваемость, у меня никогда не было времени

на все остальное. Даже сейчас, когда сезон в самом разгаре, я вымотан почти все время. В

те редкие моменты, когда я предпочитаю проводить время с ребятами или просто

отдыхать в одиночестве.

И не то, чтобы не было такой возможности. Так называемые «зайцы с шайбой» - это

реальная вещь: они бросаются на нас, словно мы рок-звезды.

Я мог бы заработать на этом миллион раз, но меня это никогда не привлекало. Идея

перепихнуться просто ради удовольствия, без какой-либо реальной связи, кажется пустой.

В старших классах была та же история. У меня было несколько подруг, но мы никогда не

шли до конца. Это было не потому, что я боялся или что-то в этом роде; я просто не

чувствовал того прилива сил, который другие парни, казалось, получали от поцелуев или

дурачась. Моя рука прекрасно справлялась со мной и тогда, и сейчас.

Кстати, о моем члене: я смотрю на него, стоящего наготове, как нетерпеливый щенок. Он

хочет, чтобы с ним поиграли, и кто я такой, чтобы отказать ему в таком удовольствии? В

конце концов, что может случиться плохого, если я буду дрочить на гей-порно? Я стану

мягким?

Опираясь подбородком на левую руку, правая рука отрывается от моего пульсирующего

члена, чтобы просмотреть видео с гей-порно. Каждая миниатюра оказывается более

нелепой, чем предыдущая.

Вот один с двумя парнями в костюмах пиратов. Другой - с трио в одних фартуках и

рукавицах. Есть даже один парень одетый как Спайдермен. Я почти нажимаю на эту.

Потом я вижу его - мускулистый качок верхом на розовом фаллоимитаторе. Что-то в это

заставляет меня остановиться. Может, это как-то связано с тем, что мы оба

мускулистые? Или это контраст ярко-розовой игрушки на фоне его молочно-белой кожи, который привлекает мое внимание?

Чем больше я думаю об этом, тем больше вижу себя на его месте. Или босиком, в данном

конкретном случае.

Я нажимаю на видео, и меня тут же одаривает стон качка. Он находится в тускло

освещенной комнате, стоя на коленях на кровати с выгнутой спиной и руки лежат на

толстых бедрах. Угол обзора камеры показывает каждую деталь его тела, как он

подпрыгивает вверх и вниз с выражением чистого экстаза на лице.

Я не совсем глуп. Я и раньше слышал о простате. Но я никогда не думал о том, чтобы

поиграть со своей собственной. Эта идея всегда казалась слишком...агрессивной.

Но, наблюдая за тем, как этот парень так интенсивно возбуждается, я задумался. Может

ли это действительно быть так хорошо? Хватит ли у меня смелости попробовать?

Моя рука двигается почти сама по себе, когда я раздвигаю ноги пошире и позволяю

пальцам погладить промежность. Я знаю, что отсюда можно добраться до простаты; Дрю однажды объяснил мне это гораздо подробнее, чем требовалось. В то время я

скривился и попросил его заткнуться, но теперь я благодарен ему за эти знания.

Я надавливаю чуть сильнее и представляю, каково это - иметь что-то внутри меня, ударяя

по этому месту снова и снова. Парень на видео громко стонет, все его тело содрогается, когда он приближается к кульминации.

Мое прикосновение вызывает во мне новые странные ощущения. Что-то более глубокое

чем поверхностное удовольствие. Это как искра, которая грозит разжечь гораздо больший

огонь. Я не уверен, что готов к такому жару.

Парень на видео взрывается, его струя растекается по прессу. Его крики смешиваются со

звуком моего тяжелого дыхания, а я наблюдаю за каждой последнюю секунду.

Я ослабляю давление на промежность и снова беру в руки свой член, представляя себе

руки Эллиота, а не мои. Стал бы он прикасаться ко мне вот так? Будет ли он сначала

нежным, а потом более грубым, когда поймет, что мне нравится?

С такими мыслями в голове я долго не протяну. Оргазм обрушивается на меня, и я

вскакиваю на ноги как раз вовремя, чтобы выплеснуть свою струю на мой стол.

Удовольствие почти слишком велико, и мне приходится прикусить губу, чтобы не

закричать. Мои бедра неконтролируемо вздрагивают, пока я преодолеваю толчки.

Закрыв ноутбук, я откидываюсь в кресле и смотрю в потолок. Что я делаю? Исследовать -

это одно, но вот так с головой нырнуть? Это кажется опасно. Вздохнув, я вытираю стол, натягиваю штаны и проверяю себя в зеркало. Хенли действительно подчеркивает мои

глаза, как и сказал Оливер.

Может быть, именно поэтому я сейчас в замешательстве из-за Эллиота и всего остального.

Дело не только в том, что мне нравятся парни или девушки, но и в том, чтобы понять чего

я на самом деле хочу от другого человека.

И от себя самого.

Я так погрузился в свои переживания, что не услышал, как зажужжал мой телефон.

Только когда он завибрировал на тумбочке, я отвлекаюсь и хватаю его с пола.

На экране высвечивается контактная фотография моего отца - его изображение с косыми

глазами и высунутым языком, и я отвечаю.

«Привет, здоровяк!» Глубокий, рокочущий голос отца трещит в трубке телефон. «Что ты

задумал?»

Мой взгляд перебегает с моего стола на мусорное ведро, наполненное пропитанными

салфетками. «Играю в Xbox, пока жду, друга».

«Друг, да?» Знакомый тон в его голосе заставляет меня напрячься. «Кто этот друг?»

«Его зовут Эллиот. Он работает в библиотеке на полставки».

«О, парень из библиотеки. Это что-то новенькое для тебя».

Я пожимаю плечами, хотя он меня не видит. «Он классный. У нас есть кое-что общее».

«Только не говори мне, что ты теперь взялся за чтение». Мой отец смеется, и я не могу не

улыбнуться.

«Нет, мы просто... не знаю. Мы ладим друг с другом». Я оставляю все как есть, не желая

углубляться в свои запутанные чувства к Эллиоту.

«Итак, что вы с этим Эллиотом делаете сегодня?»

«Мы собираемся вырезать тыквы для хэллоуинской вечеринки в Хоккейном доме. Алекс

сейчас вместе с Кайлом вырезает тыквы».

«Звучит заманчиво! Помнишь, как мы делали это каждый год?»

«Да, пап. Я помню». Я вспоминаю, как мы с Лили устраивали огромный беспорядок на

кухне, пока наши родители наблюдали за этим. Это были одни из моих любимых

воспоминаний в детстве.

«В этом году нам нужно купить тыкву», - говорит мой папа, тоже предаваясь

воспоминаниям. Может быть, когда ты приедешь домой на День благодарения, мы

сможем сделать тыкву с индейкой или что-то в этом роде».

Я смеюсь. «Тыква с индейкой? Это звучит нелепо».

«Это будет потрясающе! Так ты точно вернешься домой?»

«Конечно, я вернусь домой». Я сделал паузу. «Но, возможно, мне придется пойти на

тренировку пораньше. Тренер уже не дает нам покоя, так как мы чуть не проиграли вчера

ночью».

Мой отец хмыкает в знак признательности. «Вы, ребята, в конце концов справились, хотя.

Этот новый защитник - нечто иное».

«Да, Натан его просто убил». Я думаю о том, как Натан справился с парня вдвое крупнее

себя, что позволило мне нанести последний бросок по воротам. «Он хороший чувак».

«Итак, как ты оцениваешь сезон в целом?»

Я делаю глубокий вдох. Этого вопроса я боялся, потому что сам, не уверен в ответе. Сезон

идет хорошо, мы выигрываем и не проигрываем, но что-то в последнее время меня не

устраивает.

«Хорошо», - говорю я, пытаясь убедить его и себя. «У нас сильная команда в этом году».

«Что-то ты не слишком рад, Жерард».

«Я просто устал, папа». Это не ложь, я устал. Устал от тренировок, школы и попыток

разобраться в своей жизни.

«Что ж, убедись, что ты заботишься о себе», - говорит он, уже мягче.

«Мы хотим, чтобы ты был здоровым и счастливым».

«Я знаю». Я провожу рукой по волосам. «Спасибо, папа».

Наступает короткое молчание, прежде чем он снова заговорит. «Хорошо, я отпущу тебя. Я

хотел проверить, что с тобой, я не слышал тебя пару недель».

«Я буду лучше, папа».

«Я тоже учился в БГУ, знаешь ли. Я помню, каким сумасшедшим он может стать, когда

хоккей в самом разгаре».

«Я скучаю по тебе».

После того как отец несколько минут ничего не говорит, я отвожу телефон от уха, чтобы

проверить, что нас не разъединили.

«Я тоже скучаю по тебе, дружище». Я слышу его голос и снова подношу телефон к уху.

«Ты можешь звонить мне, когда захочешь. Я всегда отвечу. Ты ведь знаешь это, верно?»

Я киваю. Снова тишина.

«Жерард?»

Ах, да. Он меня не видит. «Да, я знаю это, папа. Я люблю тебя».

«Я тоже тебя люблю, сынок. Веселись, вырезая тыквы. Не отрезай себе руку!»

Закатив глаза, я вешаю трубку. У меня нет времени обдумывать разговор с отцом, потому

что звук открывающейся входной двери доносится до меня через открытое окно.

«Йо, Джи! Иди помоги нам разобраться с этим!» кричит Кайл.

Я бросаю последний взгляд в зеркало и спускаюсь вниз. Запах тыквы уже наполняет

воздух, смешиваясь с приторным ароматом моего одеколона.

Алекс держит в руках особенно однобокую тыкву и ухмыляется. «На ней твое имя, Жерард».

Я беру ее у него и взвешиваю в руках. «Похоже, на ней кто-то сидел».

«Наверное, она более аэродинамична для метания», - говорит Кайл, начиная освобождать

место на кухонном столе.

Я задыхаюсь от возмущения и прижимаю тыкву к груди, как защищающуюся курицу.

«Как вы смеете, сэр! Мы не бросаемся тыквами здесь. Я хочу, чтобы вы знали, что у нас с

этой тыквой глубокая духовная связь».

«Да? И какая же?» Кайл прислонился к стойке и посмотрел на меня с легким весельем.

Я закрываю глаза и делаю глубокий, преувеличенный вдох. «Все началось в тыквенной

грядке. Я заблудился и искал свою единственную настоящую тыкву. В тот момент, когда я

думал, что вся надежда потеряна, луч солнца пробился сквозь тучи и осветил эту бедную, неправильной формы душу».

Алекс прячет свои смешки за другими тыквами, а я продолжаю.

«Это была любовь с первого взгляда. Я увидел себя в ее кривом стебле и неровной

поверхности. Мы оба - создания асимметрии, пытающиеся найти свое место в мире, который требует совершенства. Держать его в руках сейчас - это как зеркало для моего

собственного однобокого сердца».

На лице Кайла застыла смесь противоречивых эмоций. Ему хочется смеяться, но в то же

время он, похоже, размышляет о том, не сошел ли я с ума. И возможно, так и есть.

«Я взял ее в руки и нежно прижал к себе, шепча сладкие слова о том, чтобы вырезать из

нее прекрасный фонарь. В его пустых глазах зажглась искорка жизни, когда она

представляла себе будущее, наполненное свечами и славой Хэллоуина». Я делаю паузу

для драматического эффекта. «И вот так, дорогие друзья, мы стали духовно близки».

На мгновение в воздухе повисает тишина, прежде чем Алекс теряет дар речи. Его тихое

хихиканье переходит в полноценный смех, и даже Кайл не может сдержать ухмылку, когда он качает головой. «Ты такой идиот».

«Идиот с самой милой тыквой на свете!» с гордостью говорю я.

Без предупреждения Кайл выхватывает тыкву из моих рук и бежит на передний двор.

«Ты ублюдок!» кричу я, устремляясь за ним.

Алекс следует за нами до двери и наблюдает с крыльца, все еще смеясь и кричит: «Не

убивайте друг друга! Или тыкву!»

Кайл быстр, но у меня длиннее шаг. Мы носимся по лужайке, как дети играя в пятнашки, уворачиваясь от деревьев и припаркованных машин.

«Подумайте о детях!» кричу я, сокращая разрыв между нами.

«Беги, Кайл, беги!» подбадривает Алекс с крыльца. «Не дай Жерарду поймать тебя!»

«Предатель!» кричу я.

Мы бегаем туда-сюда, пока больше не можем идти. Мы с Кайлом падаем на траву, вздымая груди. Моя тыква катится к остановке рядом со мной чудом не пострадавшая от

наших проделок.

«Перемирие?» Я протягиваю руку в сторону Кайла.

Он внимательно смотрит на меня, а затем сжимает мою руку в своей. «Перемирие. Но

только потому, что я не хочу быть ответственным за трагическую гибель сэра Лумпса-а

Лота».

Я задыхаюсь. Никто не издевается над моей тыквой.

«Перемирие окончено», - говорю я, прежде чем побороть Кайла, пока Алекс снимает это

на видео для потомков.

Глава пятнадцать

ЭЛЛИОТ

К этому моменту уже ни у кого не вызывает сомнений, что я - книжный червь с самого

дня своего рождения. Я люблю затеряться на страницах романа, представляя, как

красивый мужчина сметает меня с ног и увозит, чтобы жить долго и счастливо.

Но с годами у меня стало меньше фантазий. Жизнь - это сука, а не сказка со счастливым

концом.

Несмотря на свою мнимую открытость и прогрессивность, студенты колледжа могут быть

жестокими в самых коварных проявлениях. Это не откровенные оскорбления или

вопиющая дискриминация, которые режут больше всего. Это тонкие подколы и пассивная

агрессия, которая впиваются в мою кожу и гноятся, как незалеченная рана.

Как испаноязычному гею, мне не чужды предрассудки. Но испытывать это в среде, которая должна способствовать высшему образованию и личностному росту, является

уникальным деморализующим фактором.

Я сбился со счета, сколько раз я слышал, как шепчут «найм для разнообразия» во время

работы в библиотеке или слово «гей», используемое в качестве замены для «тупой» или

«отстойный».

Казалось бы, я уже должен был привыкнуть к этому. Но я никогда не привыкну.

Более того, перемещение по минному полю, которым является сцена знакомств в

колледже, в качестве цветного гея, - это упражнение в мазохизме. Если бы у меня был

доллар за каждую анкету знакомств «Ни толстяков, ни фемок, ни азиатов, ни чернокожих, ни латиноамериканцев» найденных в Интернете, я мог бы выплатить свои студенческие

кредиты и позволить себе поездку в Европу.

Это отвратительно, когда другие сводят мою ценность к цвету моей кожи или к тому, как

я выражаю себя в сексуальном плане.

Джексон делает все возможное, чтобы использовать свою привилегию и популярность для

того, чтобы осудить чушь, когда он ее видит и слышит. Но даже он может сделать лишь

очень не многое. В мире студенческого спорта существует неписаное правило - не

раскачивать лодку. И Джексону, как лицу футбольного клуба БГУ, приходится

балансировать между отстаиванием правильного и не злить тех, кто поддерживает

программу своими набитыми кошельками.

Поэтому удивительно, что Жерард уделяет мне время. Я бы поставил деньги на то, что это

разрывает саму ткань социальной иерархии, которая управляет жизнью в БГУ.

Популярный качок не должен общаться с социально неуклюжим ботаником. Это ничем не

отличается от смешивания масла с водой или ношения белого после Дня труда. Это

просто не принято... до сих пор.

___________

Я НИКОГДА НЕ БЫЛ В БРАТСТВЕ, НО ДЖЕКСОН БЫЛ. И ЕГО описание заставило

меня представить сцену прямо из фильма National Лэмпуна «Дом животных».

Бесконечная вечеринка, полная разврата и излишества. Место, где запах несвежего пива и

дешевого ликера смешивается с резким запахом рвоты и секса. Где члены студенческого

братства пьют пиво из бочонков, разбивают пивные банки о лоб и испускают

первобытные крики, когда они голышом носятся по двору, развевая по ветру свои вещи

ветерком.

Я представлял себе девушек из женского общества, выходящих из домов на высоких

каблуках и в коротких юбках, с размазанной тушью и растрепанными волосами после

скандальных мероприятий, происходивших за закрытыми дверями. Я ожидал, что воздух

будет густым от травки, а земля будет вибрировать от постоянных басов из колонок, включенных на одиннадцать.

Гомоэротические забавы будут нормой, а не исключением. Парни шлепающие друг друга

по задницам. Соревнования по выпивке, в которых проигравший должен был голым на

столе. Шалости с кремом для бритья, леденящего зноя в неприличных местах. Конкурсы

на измерение, срывание полотенец и всевозможный идиотизм, подпитываемый

тестостероном.

Но когда я иду по улице, застроенной величественными кирпичными домами, украшенными греческими буквами, я понимаю, как далеко зашло мое воображение.

Заметка для себе : Никогда не слушайте Джексона, когда он в пивных очках.

Газоны тщательно ухожены, не замусорены красными стаканчиками и отключившимися

тусовщиками. Я чувствую запах свежескошенной травы и благоухающих цветов, а не

выпивки и секса. Мимо прогуливаются парни из братства в бермудских шортах и

шлепанцах, несмотря на прохладу в воздухе, а не в тогах и блестках на теле. Единственная

голая вещь, которую я увидел - это собака, радостно гоняющая фрисби по траве.

Если бы не редкие радостные возгласы играющих на заднем дворе в кукурузную петлю, братский ряд можно было бы принять за причудливый пригородный район. Хотя я бы

соврал, если бы сказал, что я ни капельки не разочарован отсутствием голого разврата.

Что я могу сказать? Даже у книжных ботаников есть фантазии.

В конце улицы - по иронии судьбы, последний дом слева - находится Хоккейный дом. Это

громадное чудовище, собранное из запасных частей и держащийся вместе с помощью

клейкой ленты и огромной силы воли. Краска облупилась, ставни держатся на волоске, а

переднее крыльцо вот-вот рухнет от сильного порыва ветра.

Несмотря на ветхий вид, дом аутентичен в той мере, в какой другие дома на Братском

ряду не похожи друг на друга. Здесь нет притворства или позерства, просто группа

парней, которые любят хоккей и которым наплевать на, соответствие чьим-то ожиданиям.

Мне кажется забавным, что Хоккейному дому вообще разрешено существовать на

Братском ряду. Хоккейная команда ведь не является официально признанным братство.

Но, думаю, когда вы - любимцы школы и приносите больше доходов, чем все остальные

виды спорта вместе взятые, вы можете делать что хотите и где хотите.

Когда я подхожу к подъездной дорожке, из ниоткуда появляется машина с визгом. Запах

горящей резины на асфальте заполняет мои ноздри, и я едва успеваю среагировать, как

она уже почти настигает меня.

Инстинкт берет верх, и я отпрыгиваю в сторону, тяжело приземляясь на траву, машина

останавливается в нескольких сантиметрах от моих ног. Боль пронзает мое тело, а сердце

колотится в груди. Гул в ушах заглушает звук работающего на холостом ходу двигателя.

«Черт! Ты в порядке?» - в панике кричит голос.

Дверь со стороны водителя распахивается, и высокая фигура бросается ко мне. Я сажусь, ошеломленный, и потираю локоть, которым ударился о землю. Парень наклоняется ко

мне, его ярко-розовые волосы хорошо различимы даже в моем дезориентированном

состоянии. Натан Пейсли. Замечательно.

«Мне очень жаль, чувак», - говорит он, его лицо такое же розовое, как и его волосы. «Я не

заметил тебя до последней секунды. Я...разговаривал по телефону».

Конечно, так оно и было.

Сделав глубокий вдох, я положил руку на грудь и попытался успокоить свое колотящееся

сердце. Как только оно окажется под контролем, я скажу ему, что со мной все в порядке, хотя я не совсем уверен, что это правда. В лучшем случае я похож на испуганного

горностая.

Натан протягивает руку, чтобы помочь мне подняться. Я принимаю ее, морщась от

напряжения на своем больной локте. «Я такой засранец. Я торопился, потому что... ну, это

глупо, но мне отчаянно хотелось в туалет».

Я прикусываю язык, чтобы не выпустить грубую шутку о хоккеистах и крошечных

мочевом пузыре. «Иди. Займись своими неотложными делами».

«Ты уверен, что с тобой все в порядке?» Он напоминает мне щенка, которого отругали за

то, что он грызет мебель. Его глаза большие и блестят от непролитых слез. Его брови

нахмурены от беспокойства. Если бы у него был хвост, он был бы спрятан между ног.

Я киваю. «Я буду жить».

Натан закусывает губу, кивает, а затем бросается к дому, возится с ключами. Он

врывается в парадную дверь, и я слышу, как он что-то кричит что-то тому, кто находится

внутри, прежде чем дверь захлопывается.

Я счищаю траву и грязь с джинсов и осматриваю повреждения своей одежды. К счастью, ничего не порвано. Я смотрю на машину Натана - старый «Камаро», вмятин больше, чем

на свалке, и удивляюсь, как такой якобы добрый и мягкий человек, как Натан, может

водить машину с таким безрассудством.

Вздохнув, я медленно иду по подъездной дорожке и думаю о том, почему я здесь. Мне

любопытно узнать, что такого Жерард увидел во мне, что заслуживает приглашения на

вырезание тыквы. Я также боюсь, что это закончится так же, как и все остальные попытки

сделать что-то настоящее, - мне будет больно и одиноко.

Я дохожу до крыльца, и дверь распахивается, едва не чуть не ударив меня по лицу.

Жерард стоит в дверном проеме, его высокая фигура заполняет весь вход. Он в одной руке

он держит тыкву, а его глаза широко раскрыты.

Он быстро осматривает меня с ног до головы, и от меня не ускользает, что его голубые

глаза задерживаются на моем локте. «Натан сказал, что чуть не сбил тебя».

« Почти», - говорю я. «Но я в порядке. Несколько пятен от травы, но я могу кричать об

этом».

«Ты уверен?»

«Абсолютно. Я пережил и не такое, как слишком торопливый хоккеист с полным

мочевым пузырем».

Удовлетворенный моей самооценкой, Жерард улыбается и отходит в сторону. «Приятно

слышать. Заходи». Он жестом показывает на мои ноги. «Но сними обувь. Оливер

пропылесосил весь дом прошлой ночью, и он убьет меня, если найдет отпечатки обуви».

Я наклоняюсь, чтобы развязать кроссовки, слегка морщась от боли в локте. И тут я

замечаю ноги Жерарда. Я никогда не был к ним так близко. Они даже больше, чем я их

помню.

Но меня поразил не только размер. Но и носки, которые на нем надеты. Они просто атака

на глаза - ярко-желтые с мультяшными смайликами на пальцах ног. Они ужасно

диссонируют с его суровым, спортивным поведением.

«Классные носки», - говорю я, не в силах сдержать смех в голосе.

Жерард шевелит пальцами ног, заставляя смайлики танцевать. «Спасибо. Это подарок

моей сестры, Лили, два Рождества назад».

Мысленно представляю, как Жерард открывает подарок от своей младшей сестры и

обнаруживает эти нелепые носки. Это... мило.

«Они тебе идут». Я удивляюсь тому, как много честности в моем тоне.

«Спасибо. Мне тоже нравятся твои носки. Классические».

Я опускаю взгляд на свои носки - обычные черные носки, которые я ношу уже много лет.

В них нет ничего особенного, но комплимент Жерарда почему-то вызывает во мне

странную гордость. «Спасибо. Я человек привычки, когда речь идет о носках».

Первое, что я замечаю, когда отвожу взгляд от ног Жерарда, - это несочетаемая мебель, разбросанная по гостиной. Кажется, что каждый предмет был взят из разных десятилетий

и рандомно брошена вместе. Потрепанный клетчатый диван, которому место в подвале

1970-х годов, стоит рядом с современным кожаным креслом, которое было бы уместно в

пентхаусе на Манхэттене. Кофейный столик - это старая дверь, положенная на две

пилорамы поверхность захламлена журналами, пустыми бутылками из-под «Гаторада» и

тем, что я молю Бога, чтобы это были чистые трусы.

Стены увешаны подписанными футболками и фотографиями в рамке, которые

рассказывающие об истории хоккея в БГУ. Я замечаю несколько знакомых лиц, включая

Тренера Донована. Его мальчишеская ухмылка безошибочно узнаваема, даже несмотря на

несколько отсутствующих зубов.

Картонная фигура Уэйна Гретцки в натуральную величину стоит на страже в углу. Его

клюшка поднята, как будто он собирается сделать бросок по ничего не подозревающему

незваному гостю. Я ненадолго задумываюсь о том, чтобы попросить Жерарда

сфотографироваться, но я не хочу показаться кроликом с шайбой.

В комнату вбегает Натан, вытирая руки. «Привет, Эллиот. Мне очень жаль, что так

вышло».

Я отмахиваюсь от его извинений. «Все в порядке, Натан. Никакого вреда, кроме моего

достоинства, но оно и так было в дефиците».

Натан ухмыляется с облегчением. «Тем не менее, я у тебя в долгу. Если тебе когда-нибудь

понадобится подвезти куда-нибудь, дай мне знать. Обещаю, что буду вести машину как

маленькая старушка».

«Я буду иметь это в виду». Я оглядываю комнату, изучая остальной эклектичный декор.

«Итак, где мы будем заниматься резьбой по тыкве? Пожалуйста, Скажи мне, что у тебя

есть газеты или что-то еще, что можно положить. Я не хочу быть за то, что тыквенные

кишки размазались по чистому полу Оливера».

«Не волнуйся», - говорит Жерард, перекладывая тыкву, запрятанную под руку. «Мы

позаботимся об этом. Следуй за мной».

Попрощавшись с Натаном, который, в свою очередь, уходит более осторожно чем

пришел, - мы идем по коридору в сторону кухни, и я понимаю, что здесь слишком тихо.

Для дома, в котором живут почти тридцать с лишним хоккеистов колледжа, должно быть

больше шума и хаоса.

«Где все?»

Жерард оглядывается на меня через плечо. «Большинство ребят на занятиях или на катке.

Несколько человек уехали в город по делам. Так что остались только мы с Алексом. И

еще Дрю, но он отключился в своей комнате».

Я киваю, стараясь не придавать значения словам « только мы».

Кухня - живое доказательство того, что это дом, полный парней. Прилавки загромождены

контейнерами с протеиновым порошком, пустыми коробками из-под пиццы, и, кажется, целая башня красных стаканчиков Solo, которые почти достигают потолка. Холодильник

покрыт целым коллажем магнитов, на которых прикреплено все, от меню на вынос до

расписания, кто отвечает за покупку туалетной бумаги в этом месяце.

Я усмехаюсь, когда вижу, что это Жерард. Что-то подсказывает мне, что он понятия не

имеет о двухслойной, трехслойной или даже четырехслойной.

Но что действительно привлекает мое внимание, так это множество тыкв, разбросанных