вокруг. Они покрывают все доступные поверхности, от кухонного стола до крышки

микроволновки. Некоторые из них массивные, размером с пляжный мяч, а другие

достаточно малы, чтобы уместиться на ладони.


«Ты ограбил тыквенный участок или что-то в этом роде?» спрашиваю я, полушутя.

Жерард смущенно потирает затылок. «Кайл, возможно, немного переборщил на

фермерском рынке. Но в его защиту скажу, что у них у них была распродажа».

« Переборщил? Жерард, этого хватит, чтобы украсить весь кампус».

«Мы обычно жертвуем все, что не вырезаем, в детскую больницу. Распространяем

немного хэллоуинского настроения, понимаешь?»

При этих словах мое сердце делает забавное сальто. Становится все более очевидным что

для него - и для команды - есть нечто большее, чем хоккей и внешность.

«Это очень мило с твоей стороны», - мягко говорю я.

Щеки Жерарда окрашивает розовый оттенок, и он принялся за работу, положил тыкву к

остальным и разложил инструменты для резьбы.


«Ничего. Просто пытаюсь внести свою лепту, чтобы добавить немного добра в этот мир».

Я беру в руки особенно бородавчатую тыкву и осматриваю ее. «Итак, есть идеи что

приготовить?»


Глаза Жерарда загораются от моего вопроса. «О, Боже, у меня столько идей! Я думал

сделать что-то вроде жуткого дома с привидениями, с летучими мышами вылетающими

из окон, или жуткое дерево с корявыми ветвями. Или, может быть портрет какого-нибудь

знаменитого монстра. Скажем, Франкенштейна или Дракулы? Мы могли бы даже...»


Пока он рассказывает, оживленно жестикулируя своими большими руками, я нахожу

очарован его энтузиазмом. Видно, что он много думал об этом. «Все это звучит

потрясающе. Ты, должно быть, неплохой художник».


Лицо Жерарда слегка опускается, и он отпускает самоуничижительный смешок.


«Вообще-то, я ужасный художник. До ужаса плохой. Когда мне было десять, мы должны

были делать ручных индеек в школе на День благодарения. Ну, знаете, когда вы рисуете

руку и превращаете ее в индейку? Ну, моя получилась больше похожа на

деформированную клешню с глазами-пупырышками. Мой учитель пытался убедить меня, что это абстрактное искусство, но я знал правду. Это была мерзость».


Я разразился смехом, представив себе юного Жерарда, гордо представляющего свою

ручную индейку перед классом. «Боже мой, это уморительно. И, как ни странно, восхитительно. Я даже хочу посмотреть на это сейчас».

Жерард застонал. «Поверь мне, ты не хочешь. Думаю, моя мама сожгла все улики из

чувства неловкости. Но дело в том, что у меня бывают грандиозные видения. А вот их

исполнение оставляет желать лучшего».

«Может, тогда стоит остановиться на чем-то попроще? Как насчет треугольники для глаз

и неровный рот?» спрашиваю я.

«По мне, так идеально».


Звук шагов отвлекает меня, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть маленькую рыжеволосого

парня, стоящего в дверях. Он еще ниже меня ростом, с тонкими чертами лица и большими

ореховыми глазами, которые нервно переглядываются между мной и Жерардом.


Лицо Жерарда расплывается в теплой улыбке. «Алекс! Заходи, дружище. Я хочу тебя кое

с кем познакомить».


Алекс неуверенно заходит на кухню, теребя подол своей хоккейной толстовки BSU.

Вблизи я вижу россыпь веснушек по носу и щекам, что придает ему почти ангельский

вид.


«Алекс, это Эллиот Монтгомери. Эллиот, познакомься с Алексом Донованом. Он сын

тренера Донована и почетный младший брат команды».

«Привет, Алекс, приятно познакомиться». Я дружелюбно улыбаюсь ему. Да, я могу

сделать такое.

Алекс застенчиво возвращает мне улыбку. «Привет, Эллиот. Приятно познакомиться.

Жерард сказал, что ты поможешь нам вырезать несколько тыкв?»

«Да. Ну, раз уж ты здесь... может, начнем?» Я смотрю на Жерарда в поисках разрешения.

Он подмигивает мне и кивает, и я чуть не сгораю на месте.


Глава шестнадцать

ЖЕРАРД


Тот, кто сказал, что три головы лучше, чем две, не шутил. С помощью Эллиота, мы с

Алексом успели вырезать почти все тыквы до ужина.


Если взглянуть на часы на стене, у нас остался час до того, как хоккейная команда

ворвется сюда, требуя еды. Мы справимся. Я верю в нас.


Я изучаю оставшиеся тыквы, пытаясь решить, за какую из них взяться следующей. Они

все огромные и оранжевые, словно баскетбольные мячи-мутанты. Я беру одну, особенно

аляповатую, и беру разделочный нож.


Может быть, мне стоит сначала нарисовать лицо? Я представляю, как оно будет

выглядеть с большой, идиотской ухмылкой и прорисовываю ее в уме, когда нож

выскальзывает из моей руки и царапает мне палец.


«Пустяки!» Я присасываюсь к пальцу, ощущая острый привкус железа. Эллиот поднимает

бровь и смотрит на свою тыкву. «Пустяки?»

«Жерард никогда не ругается», - подхватывает Алекс.

«Подожди, правда?» В голосе Эллиота больше любопытства, чем скептицизма.

Я пожимаю плечами. «Не вижу в этом необходимости. Другие слова прекрасно

работают».

Эллиот ухмыляется. «Например...пустяки?»

«Конечно, или «черт возьми», или «о боже». Зачем использовать плохие слова, когда есть

столько веселых?»


Эллиот качает головой, но я вижу, что он борется с улыбкой. Этот парень - загадка, завернутая в энигму, помещенная в крошечный ворчливый пакет. Я не жалуюсь на его

размер - мне даже нравится, что он такой компактный.


Я беру бумажное полотенце и обматываю им палец. Порез небольшой, но, наверное, какое-то время будет болеть.

«Итак, что мы будем делать с этим?» Эллиот жестом показывает на резные тыквы

выстроившихся на прилавке.

У каждой из них свое лицо - некоторые страшные, некоторые глупые, все выполнены

мастерски.

«Мы собираемся выставить их у дома, как на Пасху, для охоты за яйцами, только

пострашнее». Я разворачиваю бумажное полотенце и проверяю свой палец. Кровотечение

в основном остановилось.


Когда Эллиот нагибается, чтобы подобрать кусочек тыквенных кишок, я пользуюсь

возможностью шанс по-настоящему изучить его. Сегодня он одет небрежно: мягкий

серый свитер и темные джинсы, которые слишком длинные и облегают его маленькие

ноги. Рукава свитера свисают мимо его рук, придавая ему уютный вид, и, признаться, мне

это даже нравится.


Интересно, как бы он выглядел в моей одежде? Может быть, в одной из моих толстовки

хоккейной команды БГУ. Да, он, наверное, будет в ней плавать, но это было бы

восхитительно.


Эллиот выпрямляется, и я быстро отвожу взгляд, чтобы он не поймал мой пристальный

взгляд. У него такая манера выглядеть одновременно хрупким и упругим как кусок

стекла, закаленный в кузнице.


Меня влечет к нему нечто, выходящее за рамки физического влечения. Я хочу понять его

и прорваться сквозь стены, которые он возвел вокруг себя.


«Ребята, вы делаете это каждый год?» спрашивает Эллиот, нарушая тишину.

«Да», - отвечает Алекс. «Это командная традиция. Каждый год два человека назначаются

на эту работу».


Я замечаю, как Эллиот смотрит на толстовку Алекса, потом на меня. Неужели он думает о

том же, о чем и я? Что носить одежду своего возлюбленного – это заявление о чем-то

большем, чем просто мода?


«Нам повезло, что ты пришел помочь нам в этот раз», - говорю я Эллиоту.

«У тебя талант».

Он скромно пожимает плечами. «Это как препарировать апельсин на уроке биологии.

Когда знаешь, где находятся швы, все становится просто».

Я смеюсь. «Это тебе надо, чтобы вырезание тыкв звучало академично».


Эллиот закатывает глаза, но не протестует. Вместо этого он возвращается к своей тыкве и

начинает выскребать ложкой последние кусочки внутренностей.


Я не могу перестать думать о том, как бы он выглядел в моей толстовке, весь такой

уютный и теплом. Будет ли он носить ее с гордостью, как это делает Алекс с Кайлом? Или

будет ли он стесняться этого, не зная, имеет ли он право претендовать на эту частичку

меня?

«Ты часто делал это в детстве, Эллиот?» спрашивает Алекс.

Эллиот откладывает ложку и вытирает руки о полотенце. «Вообще-то, нет. Это мой

первый раз».

Мы с Алексом оба прекращаем свои занятия и смотрим на Эллиота. Я в шоке. Искренне

шокирован.

«Это все равно что сказать, что ты никогда не ел кусок пиццы или... или не смотрел ни

одного эпизода «Улицы Сезам».

Эллиот бесстрастно пожимает плечами. «У нас с мамой не было времени на «веселые

вещи».


Я даже не могу осознать, что он говорит. Когда я рос в Элк-Вэлли, моя семья делала

традицию из каждой мелочи - вырезать тыквы, лепить снеговиков и даже делать нелепые

открытки на День святого Валентина. Мысль о том, что кто-то может вырасти без этих

простых радостей, в высшей степени чужда мне.


«У меня всегда была куча домашней работы», - продолжает Эллиот. «Я проводил

большую часть ночей за учебой и сном. Я не возражал».


Я бросаю взгляд на Алекса, который выглядит таким же обеспокоенным, как и я. Конечно, Эллиот, возможно, и не возражал, но это не значит, что он не наслаждался бы подобными

если бы у него была такая возможность.


«Звучит... напряженно», - говорю я, стараясь быть дипломатичной.

Эллиот отмахивается. «Это принесло свои плоды. Я ведь получил здесь стипендию, не так

ли?»


Наступает минута молчания, когда я не знаю, что сказать. Я уважаю то, как упорно

Эллиот трудился - получить стипендию - это не маленький подвиг, но я не могу не

чувствовать грусть за него.


«Теперь ты можешь наверстать упущенное время», - мягко говорит Алекс.

Глаза Эллиота мечутся между нами двумя. «Может быть».

В его голосе чувствуется дистанция, которая говорит о том, что он не совсем в это верит.

Чувствуя, что Эллиот не хочет углубляться в эту тему, я меняю ее.

«Кстати, о стипендиях и колледже, какая у тебя специальность?»

«Английский. Хочу когда-нибудь написать роман».

Это меня удивляет. Не то, что он изучает английский - я мог бы догадаться по тому, где он

работает, но то, что у него такая четкая цель.

«Это потрясающе. Что за роман?»

Он пожимает плечами, но в его глазах теперь есть искра. «Я еще не уверен. У меня есть

несколько идей, которые крутятся у меня в голове».

«Например?»

«Одна из них о парне, который просыпается в мире, где у всех есть суперспособности, кроме него. Другая - о будущем, где люди могут загружать свое сознание в роботов и

жить вечно».

«Звучит круто».

Он фыркнул. «Они ужасны, Жерард».

«Я в этом сомневаюсь».

«Почему ты захотел стать писателем?» спрашивает Алекс.

«Я всегда любил читать. Шаг в другой мир, где ты можешь быть кем угодно или делать

что угодно, всегда завораживало меня. В какой-то момент я мечтал о своих собственных

историях, когда должен был уделять внимание урокам или заниматься домашними

делами. Записать их было следующим логическим шагом».

«Это потрясающе», - говорю я. «Значит, для тебя это было естественным развитием?»


«Да, наверное». Он пожимает плечами. «По правде говоря, для меня писательство - это не

просто способ избавиться от скуки или дать волю воображению. Это способ справиться с

не самыми лучшими сторонами моей реальности. Механизм выживания, если хотите.

Когда хулиганы в школе пихали меня в шкафчики или бросали оскорбления в мой адрес, я

уходил в себя и сочинял истории о мести и триумфе. Когда подкрадывалось одиночество, я представлял себе мир, полный друзей и приключениями. Писательство всегда было для

меня способом переписать свою историю и взять под контроль мир, который часто бывает

жестоким».


«Я могу отнестись ко всему этому», - добавляет Алекс. «Быть маленьким, не спортивным, болтаюсь с Кайлом...люди всегда придираются ко мне».


Я удивленно смотрю на Алекса. Он никогда раньше не говорил о том, что над ним

издеваются. Я полагал, что он всегда был в безопасности благодаря защите Кайла и

поддержке команды.


Эллиот кивает в знак понимания. «Неприятно, когда люди делают предположения о тебе, основываясь на том, с кем ты общаешься или как ты выглядишь».

Алекс кивает. «Но с другом это легче. Не знаю, как бы я справился с этим один».


Я хмурюсь, глядя на все это. Я не могу относиться ни к кому из них, потому что никогда

не сталкивался с подобными трудностями. В детстве я всегда был одним из самых

популярных парней, потому что занимался спортом. Никто никогда не пихал меня в

шкафчики и не обзывал. Никто не осуждал меня за внешность или то, что я умею или не

умею делать.

Молчание тянется неловко долго, и мне приходится прочищать горло чтобы избавиться от

груза этих откровений. «Алекс, если люди беспокоят тебя, ты можешь сказать мне. Я

позабочусь об этом».

Алекс краснеет, его бледные щеки становятся нежно-розовыми. «Спасибо, Жерард. Это

много значит. Но обычно я говорю Кайлу, и он все улаживает».

«Я серьезно. Ты один из нас, Алекс». Я дарю ему, как я надеюсь ободряющую улыбку.

«Мы тебя прикроем».

Он смотрит вниз на свою тыкву. «Я знаю. Спасибо».


Уголком глаза я вижу, что Эллиот наблюдает за мной. В его выражении лица что-то

изменилось - что-то более мягкое и почти благодарное. Он также улыбается, и это

настолько редкое зрелище, что я замираю. На мгновение я совершенно ошеломлен тем, как это преображает его обычно ворчливое поведение.


Затем он ловит себя на мысли и быстро хмурится, возвращаясь к своему обычному

раздраженному себя. Это заставляет меня хмыкнуть, что вызывает еще более глубокий

взгляд с его стороны.


«Какая у тебя специальность, Жерард?»

«Бизнес», - отвечаю я совершенно искренне. «Знаю, знаю. Это не самая интересная

специальность, но если я хочу когда-нибудь попасть в НХЛ, я должен иметь хоть какое-то

представление о бизнесе, верно? Я буду иметь дело с контрактами и подписками и прочей

чепухой».


Эллиот кивает, впечатленный моей предусмотрительностью. Я знаю, что легко списать

спортсменов, что у них одни мускулы и нет мозгов, но я намерен опровергнуть этот

стереотипу.


«Мой отец в свое время играл здесь в хоккей», - продолжаю я. «Он был зверь на льду и

привел команду к нескольким чемпионским титулам. Он также специализировался на

бизнесе; по его словам, это было лучшее решение, которое он когда-либо принимал, не

считая женитьбы на моей маме и рождения меня и моей сестры, конечно».


«Логично, почему ты хочешь пойти по его стопам».

«Да, он мой герой. Он многому научил меня в хоккее и в жизни».

«А твоя мама?» спрашивает Эллиот. «Чем она занимается?»

«О, она - женщина, которая не приемлет никаких ограничений. Она бизнес юрист, специализирующийся на переговорах по контрактам. Она следит за тем, чтобы

спортсменов и артистов не кинули в результате сомнительных сделок».

Глаза Эллиота за очками расширились. «Ничего себе, тяжелая работа. Она должна быть, исключительно хороша в своем деле».

Я решительно киваю. «Так и есть. Она умеет заставить крутых парней чувствовать себя

так, как будто они вернулись в начальную школу, где их ругает учительница. Это

удивительно видеть».

«Твои родители просто потрясающие». Теплота слов Эллиота заставляет меня покраснеть.

«А что насчет тебя, Алекс? Какая у тебя специальность?»

Алекс оживляется. «Я изучаю спортивную терапию. Начну весной, я буду проходить

практику в хоккейной команде БГУ».

«Это круто». Эллиот снова улыбается, и мое сердце перестает биться.

«Да, я в восторге. Я хочу помогать спортсменам быстро и безопасно восстанавливаться. К

тому же это будет хороший опыт, когда я буду поступать в аспирантуру».

«Похоже, ты уже все спланировал. Кайл разрешит тебе тренироваться на нем?»

Алекс тихонько смеется. «О, у него нет выбора. Он будет моим подопытной свинкой, хочет он этого или нет».

Эллиот наклоняет голову, в его глазах искрится любопытство. «Как вы с Кайлом стали

друзьями?»


Алекс делает паузу, воспроизводя в голове приятное воспоминание. «Это было в прошлом

году, сразу после тренировки. Я ждал отца на трибуне и играл в старых добрых покемонов

на моем Game Boy. Я не мог победить Элитную четверку и был очень расстроен. И тут, откуда ни возьмись, подошел Кайл, сел рядом со мной и забирал Game Boy из моих рук.

Через пять минут он раздавил их и вернул мне Game Boy, не сказав ни слова».


«Значит, он просто... помог тебе? Без разговоров и прочего?» спрашивает Эллиот, явно

заинтригованный.

«Не сразу», - говорит Алекс, улыбаясь. «Он встал, чтобы уйти, и я поблагодарил его.

Потом мы заговорили о покемонах - оказалось, что он их большой фанат -и это привело к

разговору о других вещах. К тому времени, когда мой отец был готов уходить, мы уже

планировали провести время вместе».

Эллиот поднимает бровь. «Я думал, что Кайл из тех, кто держится сам по себе».

«Он такой», - признает Алекс. «Но со мной все...по-другому».

Интересно, о чем думает Эллиот. Он прав насчет Кайла; наш вратарь как известно, сдержан, даже в команде. Но с Алексом всегда было ясно, что их связь очень глубока.

«В этом есть смысл», - говорит Эллиот. «Иногда легче открыться одному человеку, чем

целой группе».


В комнате воцаряется тишина, но это созерцательная тишина. Я думаю о том, как Алексу

повезло с Кайлом, а у меня всегда был Оливер, а теперь, возможно даже Эллиот - если он

меня впустит.


«Дружба - странная штука», - говорю я, нарушая тишину. «Ты никогда не знаешь, кто

станет важным в твоей жизни».

Алекс задумчиво кивает. «Да. Иногда это происходит, когда ты меньше всего ожидаешь».


Мы возвращаемся к работе над нашими тыквами, каждый погрузившись в свои мысли. Я

смотрю на Эллиота и думаю, видит ли он ту же параллель, что и мы могли бы быть как

Алекс и Кайл - маловероятный дуэт, который каким-то образом работает.


Когда мы закончили, мы поставили наши последние творения в ряд с другими тыквами и

делаем шаг назад, чтобы полюбоваться ими. Последняя тыква Алекса - это традиционный

Джек-о'-лантерн с кривой улыбкой и треугольными глазами. У Эллиота открытая книга с

каракулями вместо слов. У меня должна была быть хоккейной маска, но получилось

скорее безумное тыквенное лицо.


«Джентльмены, осмелюсь сказать, что это лучшие фонари по эту сторону реки

Миссисипи. Если как по мне, они заслуживают места в Лувре, а не в нашем доме».

«Это было весело», - щебечет Алекс, направляясь к раковине, чтобы помыть руки.

«Ты хорошо провел время, Эллиот?»

«Да», - говорит Эллиот. «Спасибо, что пригласил меня».

«Не благодари меня, благодари Жерарда». Алекс кивает мне, заставляя меня покраснеть.

«Я поднимусь в комнату Кайла. Было приятно познакомиться с тобой, Эллиот. Жерард, всегда рад».


В тот момент, когда Алекс уходит, комната накрывается одеялом напряженности. Я в

растерянности, не знаю, что сказать и как поступить. Мои руки, обычно такие

выразительные, безвольно повисли на по бокам.


Эллиот первым нарушает молчание. «Мне, наверное, пора идти. Спасибо еще раз за то, что пригласил меня в гости».

«Мне было очень приятно», - искренне говорю я, провожая его из кухни.

«Я могу проводить тебя обратно в общежитие».

Эллиот качает головой. «Нет, я в порядке. Мне не нужно сопровождение».


Я пытаюсь скрыть свое разочарование. Я надеялся, что мы сможем провести больше

времени вместе, может быть, поговорим о фильмах ужасов или книгах - даже если я

никогда не читал ни одной. Но я понимаю. Эллиот независим и не нуждается в моей

опеке, как чрезмерно заботливый хоккеист.


«Ладно, круто. Думаю, увидимся тогда.»


Эллиот наклоняет голову в мою сторону, прежде чем выйти на крыльцо и спустился по

ступенькам к подъездной дорожке. Я смотрю, как его стройная фигура исчезает в ночи, его черные волосы и блеск очков едва видны в слабом лунном свете, просачивающемся

сквозь деревья.


Странное чувство закручивается в моем нутре. Прохладная ночь с мягким ветерком, доносящий запах осени и отдаленное эхо смеха из студенческих братств дома на соседней

улице. Звезды - мерцающие бриллианты, рассыпанные по черном бархате, но их свет

слишком далек, чтобы пробиться сквозь тени на земле.


Я прикусываю нижнюю губу, перебирая ее между зубами, пока прислоняюсь к дверной

раме. Эллиот в одиночестве бродит по незнакомым тропинкам, петляющим через кампус в

одиночку. Что, если он заблудится? Что, если он наткнется на неприятности? Я знаю, что

он взрослый человек и вполне способен позаботиться о себе, но я не могу игнорировать

защитный инстинкт, который во мне бурлит.


Кто-то должен проследить за Эллиотом и убедиться, что он вернется в свое общежитие в

целости и сохранности. И этим кем-то должен быть я. Я отталкиваюсь от двери, я решил.

Хватаю ключи от дома и телефон, влезаю в свои надежные кроссовки и выхожу на улицу

в ночь.


Теперь я знаю, о чем вы думаете. Пойти за Эллиотом в его общежитие - ужасная идея. Это

жутко, это преследование, и это определенно не способ завоевать его доверие. Но я ничего

не могу с собой поделать.


Поэтому я поступаю так, как поступил бы любой здравомыслящий и не одержимый

хоккеист. Я слежу за ним издалека и пытаюсь слиться с ночью. Но позвольте мне сказать.

это нелегко, когда в тебе шесть футов пять дюймов и ты большой, как кирпичный дом.


Эллиот сворачивает на боковую тропинку, и я ускоряю шаг, чтобы сократить разрыв

между нами без лишнего шума. Но поскольку это я, происходит катастрофа.


Я спотыкаюсь о трещину в земле и чуть не падаю лицом на бетон. Я в последнюю секунду

я ловлю себя, но не раньше, чем издаю вопль, который подозрительно похож на крик

умирающей чайки.


Несколько человек, идущих в противоположном направлении, смотрят на меня, их брови

приподняты в знак озабоченности и веселья - вероятно, они думают что я в стельку пьян.


Мое лицо вспыхивает от смущения, и я быстро наклоняю голову. Я надеюсь, Эллиот не

услышал мой не самый приятный момент. Рискнув взглянуть в его сторону, я с

облегчением вижу, что он все еще идет впереди, совершенно не замечая моего

присутствия.


Пока мы пересекаем кампус, я представляю себя персонажем фильма. Я шныряю за

деревьями и прячусь за скамейками, делая все возможное, чтобы остаться незамеченным

из виду. Это смешно и нелепо одновременно, и я хихикаю про себя, представляя, какой

будет реакция Эллиота, если он меня поймает.


Когда мы доходим до центра кампуса, Эллиот останавливается и оборачивается, чтобы

осмотреть местность позади себя. Я прячусь за кустом, мое сердце громко стучит, когда

мне кажется, что он меня заметил.


Я готовлюсь к неизбежной конфронтации, обвинениям в том, что я мерзавец, и

потенциальной потери зарождающейся дружбы. Но, к счастью, Эллиот не замечает, где я

прячусь, и снова начинает идти.


Спасибо вам, хоккейные боги, за покров темноты и мои потрясающие навыки

скрытности. Ладно, может, это преувеличение. Я так же незаметен, как комар

жужжащего в ухе, но я возьму то, что смогу получить.


Я считаю до тридцати, прежде чем выйти из своего укрытия и продолжить преследовать

Эллиота. Вскоре становится ясно, что мы направляемся не к общежитию; мы идем в

библиотеку . Кто в здравом уме пойдет в библиотеку в такой час?


Я знаю, что он любит свои книги, но это уже крайность. Наверное, у него срочное

задание, которое нужно сдать в полночь. Или ему просто нужно развеяться после того

проведя несколько часов с тыквенными кишками.


Он поднимается по ступенькам в библиотеку, но я остаюсь в стороне. Хотя меня так и

тянет последовать за ним внутрь и узнать, чем он занимается до поздней ночи, но я

понимаю, что это было бы переходом границы.


Поэтому я предпочитаю слоняться снаружи, как заправский мерзавец, делая вид, что

листаю сообщения прокручивая свои сообщения и не сводя глаз со входа в библиотеку.

Минуты быстро превращаются в полчаса. А полчаса вскоре превращаются в длительность

фильма «Титаник», и я начинаю беспокоиться.


Что, если он споткнется о шатающуюся половицу и ударится головой? Что, если книжная

полка опрокинется и раздавит его под лавиной пыльных биографий? Или, о Боже, что

если в библиотеке водятся привидения и какой-нибудь мстительный дух утащил Эллиота

в ад, чтобы его никогда больше не видели?


Я знаю, это звучит нелепо, но в студенческих городках случались и более странные вещи

кампусах колледжей - по крайней мере, если верить документальным фильмам, которые я, возможно, смотрел на прошлый Хэллоуин.

Уф, я больше так не могу. Я должен пойти туда и убедиться, что Эллиот в порядке. Я

просто просуну голову, быстро осмотрю помещение и, если не увижу его, то уйду. Ничего

страшного, ничего плохого, верно?


Я поднимаюсь по лестнице и прохожу через тяжелые стеклянные двери. Вестибюль пуст -

совсем не так, как в прошлый раз, когда я был здесь.


Пробираясь через стопки на втором этаже, я оцениваю, как ковровое покрытие

приглушает мои шаги. Если здесь и есть серийный убийца, то он - или она! не услышит

моего приближения.


Я заглядываю в каждый проход, надеясь увидеть знакомую копну темных волос Эллиота.

Но его не видно. Я поднимаюсь по металлической лестнице на второй этаж и стараюсь не

обращать внимания на то, как бешено бьется мое сердце.


Такое ощущение, что я нахожусь в одной из тех видеоигр, где ты перемещаешься по

жуткому особняку, не зная, что скрывается за следующим углом. Только вот, вместо

зомби или призраков я ищу симпатичного мальчика, который любит сарказм.


Второй этаж такой же пустынный, как и первый, и я почти уверен, что иду по ложному

следу. Эллиот, вероятно, вернулся в свою комнату в общежитии и смеется надо мной за

то, что я так беспокоюсь. И все же что-то подсказывает мне, что нужно идти дальше.


Назовите это интуицией. Назовите это упрямством. Назовите это тем, что я не хочу

возвращаться в Хоккейный дом и подвергаться неизбежному допросу со стороны Оливера

о том, где я был всю ночь. Решив не сдаваться, я дальше, поднимаюсь по лестнице на

третий этаж. А затем на четвертый.


Каждый этаж более пустынен, чем предыдущий, и кажется, что стопки смыкаются вокруг

меня, пока я пробираюсь через лабиринт книг. Когда я добрался до верхнего этажа, мне

показалось, что я попал в фильм ужасов. Здесь свет еще тусклее, и стены отбрасывают

жуткие тени.


Я наполовину ожидаю, что, завернув за угол, столкнусь лицом к лицу с Джейсоном

Вурхисом, Майклом Майерсом или - что еще хуже - Лицом Призрака. В конце концов, это

же колледж, место действия фильма «Крик 2».


О, нет. Сейчас я стану Сиси Купер.

Когда я сворачиваю за последний угол библиотеки, я натыкаюсь на нечто гораздо хуже.


ПОСТ В БЛОГЕ ЛЕДЯННОЙ КОРОЛЕВЫ#5


Кто. Есть. Ты?

Привет, зайчики с шайбой! С вами Ледяная Королева, ваша главная помощница в поиске

самых крутых вещей о «Барракудах».


Так, так, так... похоже, Жерард Гуннарсон - тот еще парень. Многочисленные источники

сообщили мне, что вчера вечером его видели на хвосте у некоего таинственного человека.


Вы можете в это поверить? Жерард, воплощение гетеросексуальности, чувак, с которым

хочет встречаться каждая девушка и которым хочет быть каждый парень, вдруг стал

играть за другую команду? Или подождите, может, он играет за обе команды?


Как бы то ни было, Жерард всегда был идеальным дамским угодником. Он тот парень, который заходит на вечеринку, где рой девушек цепляется за каждое его слово, смеются

над его шутками и крутят волосы. А Жерард? Он поглощает их, флиртуя в ответ и сверкая

своей широкой улыбкой, от которой мокнут трусики.


Так что же такого в этом загадочном мужчине, что заставляет Жерарда буквально

спотыкаться, чтобы привлечь его внимание? Его внешность? Его обаяние? Его интеллект?

Или есть что-то еще, что-то более глубокое, что Жерард видит в нем?


Жерард может заполучить любую девушку. Ему не нужно ни за кем бегать. Так что, если

он...мальчик, то это очень важно. Нет, не так. Это очень важно.


Итак, всем моим преданным зайчикам-шайбам, мне нужно, чтобы вы были моими

маленькими сплетниками гончими. Дайте мне знать, если увидите Жерарда, разговаривающего с кем-то новым в библиотеке или гуляющим по кампусу с кем-то, с кем

он обычно этого не делает. Какой бы мелкой или незначительной ни казалась деталь, это

может быть именно то, что мне нужно для раскрытия дела.


Кем бы ни был этот загадочный человек, он не раскроет себя. Он останется скрытым в

тени, наслаждаясь вниманием Жерарда. Я знаю, что поступила бы так же, будь я на его

месте. Но знай, Таинственный Человек, наслаждайся временем с Жерардом, пока можешь.

Потому что рано или поздно я узнаю твою личность.


До следующего раза.

Ледяная королева на коньках!


Глава семнадцать

ЭЛЛИОТ


Бывало ли у вас такое чувство, когда вы просыпаетесь и понимаете, что с вами в комнате

есть кто-то еще, но вы слишком напуганы, чтобы открыть глаза и проверить? Это как раз

про меня.


Я почти уверен, что это тот человек, который следовал за мной по всему кампусу

прошлой ночью после того, как я покинул Хоккейный дом. Да ладно, неужели они

думали, что смогут пройти на цыпочках по сухим листьям, не издав ни звука?


Мне действительно пора вставать. Теплое ощущение на лице говорит мне о том, что

солнце встало. А если солнце светит, значит, библиотекарь, работающий в первую смену

скоро будет здесь. А меня здесь не найти.


Проблема в том, что я не хочу просыпаться и противостоять тому, кто вторгся в мое

пространство. Потому что я знаю: как только я узнаю, кто здесь, возврата к блаженному

неведению не будет.


Открыв глаза, я рывком поднимаю голову с книги, которую использовала в качестве

подушки и вздрагиваю, когда шея трещит от резкого движения. Я быстро моргаю, пытаясь

прогнать сон из глаз и паутину из мозга.


Осмотревшись вокруг, я вздохнул с облегчением, когда понял что я один. Ни теневых

фигур, скрывающихся за стеллажами, ни зловещих шагов на лестничной клетке. Только я, книги и мягкий гул ламп.


Мне не требуется много времени, чтобы собрать свои скудные пожитки. Все, что у меня

это новый рюкзак - любезно предоставленный Джексоном, так как мой предыдущий

порвался, немного одежды и несколько потрепанных книг в мягких обложках. Остальные

вещи я храню в камере хранения за пределами кампуса. Это недешево, но это одна из

причин почему я работаю столько смен, сколько позволяет мне мой босс.


Я спускаюсь по пяти лестничным пролетам в вестибюль, чувствуя себя на все сто баксов -

по крайней мере, так я пытаюсь себе сказать. Я стал мастером скрытного сна с тех пор, как начал работать здесь на первом курсе.


Не то чтобы у меня был большой выбор. Когда я получил стипендию на обучение в БГУ, я

знал, что не смогу позволить себе жить в общежитии. И ни за что на свете я не собирался

просить маму о помощи, когда мы и так с трудом держались на плаву. Поэтому я

поступил так, как поступил бы любой находчивый и безденежный студент колледжа.


Я нашел место, где можно переночевать бесплатно. Библиотека стала моим домом вдали

от дома, и хотя это не самое удобное место для сна, это лучше, чем спать на улице на

скамейке и под открытым небом. Но это не все радуги и единороги.


Если я не работаю на закрытии, мне приходится ждать, пока кто-либо уйдет, а потом

задерживаться, пока охрана кампуса не проведет последнюю проверку. Только после их

ухода я могу пробраться внутрь и затаиться до утра.


Я не стыжусь своего положения. Я делаю то, что должен делать, чтобы выжить. Но если

кто-то узнает об этом, он увидит меня по-другому. Я стану бедным ребенком, который не

может позволить себе жить здесь. А я этого не хочу. Мне не нужна их жалость или

благотворительность.


Я также не хочу, чтобы меня исключили.

Поэтому я держу рот на замке и не высовываюсь. Я делаю свою работу, хожу на занятия, и ночую в библиотеке. Это не шикарная жизнь, но она моя.


Волна облегчения накатывает на меня, когда я выхожу в вестибюль. Мне удалось прожить

еще одну ночь незамеченным. Я уже собираюсь выйти за дверь, как вдруг я слышу храп, доносящийся из-за кассы.


Я замираю. Здесь кто-то есть.

Мой взгляд перебегает со стола на двери. У меня есть два варианта. Сбежать или

выяснить, кто узнал мой секрет. Решение должно быть простым, но это я. В моей жизни

никогда не было ничего простого.


Возьмем, к примеру, мой цвет кожи. Быть латиноамериканцем в преимущественно белом

пригороде было нелегко. Дети делали глупые комментарии о том, что меня усыновили, как будто это их касается. Я рано научился отмахиваться от них, но все равно было

больно.


А потом еще и моя сексуальность. То, что я стал геем, было еще одним слоем

осложнений, в которых я не нуждался. Добавьте к этому вечное отсутствие достатка у

моей мамы.


Мы никогда не сидели на мели, но нам всегда приходилось выкручиваться. Теперь

каждый заработанный мной пенни уходит на оплату учебы и питание, когда это

возможно.


Я привык делать сложный выбор и бороться с последствиями. Поэтому все должно быть

просто. Я должен просто уйти. Кто бы ни сидел за кассой, может думать что угодно, это

ничего не изменит.


Но извращенная потребность знать, кто пойдет на такое, чтобы дождаться меня заставляет

оставаться на месте. Потому что, честно говоря, кто бы это ни был, он должен обладать

серьезной преданностью или странной одержимость мной, чтобы оставаться здесь так

долго.


Я делаю неуверенный шаг по направлению к кассе. Храп становится громче и отчетливее.

Я выглядываю из-за края стола, и мое сердце замирает при виде того, кто это.

Жерард.


Я изучаю его, пытаясь осмыслить открывшееся передо мной зрелище. Он лежит как

морская звезда, его длинные, мускулистые ноги вытянуты перед ним, а на его ногах носки

со смайликами. Его кроссовки отброшены в сторону как будто он не удосужился

выстроить их в ряд рядом со столом.


Но дольше всего я смотрю на его лицо. Его рот открыт так широко, что в нем мог бы

поместиться мой кулак. А еще у него текут слюни. Это несправедливо. Никто не должен

выглядеть так хорошо, когда у него текут слюни.


Почему он здесь? спрашиваю я себя. В голове проносится дюжина сценариев, но ни один

не имеет смысла.


Мои глаза блуждают по его спящей фигуре. Он выглядит таким мирным. Такой

беззаботным. Я знаю его совсем недолго, но могу сказать, что это редкое зрелище.

Обычно Жерард на сцене, выступает перед массами. Но сейчас? Сейчас он просто парень.

Который храпит, как туманный горн.


«Эй», - твердо говорю я. Но Жерард не шевелится. Задыхаясь, я повторяю попытку, громче. «Чувак. Проснись».

Ничего. Он в отключке.


Я подумываю оставить ему записку - что-нибудь ехидное, вроде «Спасибо за

беспокойство, но я сам разберусь. И кстати, у тебя слюни текут», а потом выскользнуть за

дверь. Но прежде чем я успеваю достать из рюкзака ручку, меня осеняет идея.


Он на моей территории, и мне пора дать ему отпор. Поэтому я пинаю его по ноге. Сильно.


От неожиданного удара Жерард просыпается и рывком садится. Он быстро моргает, пытаясь сориентироваться. Когда его взгляд фокусируется на мне, я забываю дышать.

«Где огонь?»

Я скрещиваю руки на груди и стараюсь выглядеть устрашающе. «Что ты здесь делаешь?»

Он проводит рукой по лицу и непроизвольно вытирает слюну. Он проводит той же рукой

по волосам и чмокает губами. «Я, наверное заснул».

«Ни хрена себе. Но почему ты спишь в библиотеке? Разве у тебя нет кровати в твоем

шикарном хоккейном доме?»

Жерард встает и кладет руки на бедра. Судя по его бровям, я думаю, он пытается

изобразить строгое выражение лица, но это больше похоже на надутого ребенка, чем что-либо еще. «Почему ты спишь в библиотеке, Эллиот? И даже не думай уклоняться от

ответа. Я хочу ответы».


Смущение и гнев захлестывают меня. Как он смеет приходить сюда и требовать от меня

ответов, как будто у него есть право знать, что происходит в моей жизни? Вместо того

чтобы ответить ему, я тащусь прочь из библиотеки и выхожу в не по сезону теплое утро. Я

уже наполовину спустился по ступенькам прежде, чем двери библиотеки распахнулись за

моей спиной. Жерард догоняет меня в в мгновение ока . Черт бы побрал его и его

дурацкие длинные ноги.


«Эллиот, подожди». Он тянется к моему плечу, но я отшатываюсь от его прикосновения.

«Оставь меня в покое, Жерард. Я не должен тебе ничего объяснять».

«О, да, должен!» Его голубые глаза вспыхивают гневом, чего я никогда не видел - даже

когда он на льду. «Я застал тебя сидящим на корточках в библиотеке. Это ненормально, Эллиот. Что-то происходит, и я хочу знать, что именно».


Я перестаю идти и поворачиваюсь к нему лицом. «Ты хочешь знать, что происходит со

мной? Отлично. Я скажу тебе. Я не могу позволить себе жить в общежитии. У меня нет

дома, как у всех вас, избалованных богатых хоккеистов. Я лучше умру, чем вступлю в

братство. Поэтому я сплю в библиотеке. Ты счастлив теперь? Твое любопытство

удовлетворено?»


Рот Жерарда открывается в шоке. «Эллиот, я...я понятия не имел. Почему ты мне не

сказал?»

«О, пожалуйста», - насмехаюсь я. «Как будто тебе было бы не все равно. Ты же Жерард

Ганнарсон. Тебе все преподносят на блюдечке с голубой каемочкой. Что ты знаешь о том, как с трудом сводить концы с концами?»

Он вздрагивает, как будто я дал ему пощечину. «Это несправедливо, Эллиот. Ты не

ничего не знаешь обо мне и моей жизни».

«А ты ничего не знаешь о моей», - отвечаю я, повышая голос с каждым словом. «Так

почему бы тебе не сделать нам обоим одолжение и не заняться своими чертовыми

делами?»


Я снова ухожу от него, сжимая кулаки по бокам. Его взгляд на моей спине, но я

отказываюсь оборачиваться. Я не хочу видеть жалость или осознания того, что я не такой, как он и его братья-хоккеисты.


Но Жерард, как всегда настойчивый, опускается на ступеньку рядом со мной. «Эллиот, я

обеспокоен».

«Обеспокоен? Чем?»

Он тяжело вздыхает, и его плечи опускаются. «Я не знаю. Моя интуиция подсказала мне

убедиться, что ты нормально добрался до общежития. Я понятия не имел, что ты

направляешься сюда».

«Ну, как видишь, я в порядке. Все в порядке. Я спал в библиотеке последние два года, и

никто ничего не заметил. До тех пор, пока ты не решил разыграть из себя Шерлока

Холмса».


Жерард морщит лоб в глубокой задумчивости. Его рот шевелится, когда он пытается

придумать, что сказать. Это было бы мило, если бы я не был невероятно разочарован в

нем.


«Два года?!» - наконец выплевывает он. «Ты спал в библиотеке целых два года? Как это

вообще возможно?»

«Это не так уж сложно, когда знаешь, как стать невидимым. И давайте посмотрим правде

в глаза, я - призрак в этом кампусе».


Выражение его лица - это беспорядочная смесь эмоций. Здесь есть сочувствие, чего и

следовало ожидать. Озабоченность тоже. Но ужас? Этого я не ожидал.


Жерард срывается с места, словно за ним гонится сам дьявол. И хотя мои глаза

инстинктивно следят за ритмичным подпрыгиванием его задницы, когда он исчезает

вдали, я не нахожу радости в этом зрелище.


Потому что еще слишком рано для того, чтобы мой день превратился в пожар на помойке.


Глава восемнадцать

ЖЕРАРД


То, что Эллиоту негде жить, оставило во рту горький привкус. Не потому, что это

изменило мое отношение к нему - он все тот же ворчливый, саркастичный парень, который каким-то образом проложил себе дорогу, но потому, что серьезность ситуации

пугает меня. И поскольку я не могу уйти от проблемы, я разработал план из трех шагов.


Во-первых, пойти в «Пивоварню». Оливер работает сегодня утром, а он - моя палочка-выручалочка, когда я перегружен. А сейчас я перегружен.


Затем я закажу себе утешительную чашку чая и...ну, выпью ее.


И напоследок, с помощью Оливера, я обдумаю решение, которое не будет включать в себя

Эллиота свернувшегося калачиком между книжных полок еще на одну ночь. Поверьте

мне на слово: библиотека - худшее место для того, чтобы выспаться.


Я не знаю, как он это делает. Моя шея словно прошла десять раундов с трехсотфунтовым

качком. Теплый утренний воздух обдувает мое лицо, когда я мчусь в «Пивоварню». Я так

тороплюсь, что не удосуживаюсь проверить время. Я также не потрудился дождаться, пока стеклянные двери полностью откроются, когда я приближаюсь к ним. Время не

терпит и - БАМ!


Я врезаюсь в стеклянную дверь, и мир погружается в темноту, а глаза застилает пелена.

Мой мозг болтается в черепе, как шайба. Боль прорывается через нос, и я уверен, что

услышал хруст.


Когда я, спотыкаясь, отступаю назад, центр тяжести смещается, и внезапно я падаю.

Время замедляется, перед глазами проносится вся моя жизнь - ну, в основном только

постыдные моменты, как в той игре, где я случайно не так застегнул ремень. Не

спрашивайте, как. Не спрашивайте. Как.


Моя задница ударяется о бетон с громким стуком, и ударная волна пронизывают меня с

ног до головы. Я сижу, на мгновение ошеломленный и дезориентированный, а над моей

головой щебечут птички Твити. У меня болит лицо, болит копчик, а моя гордость

разлетелась на миллион мелких кусочков.


Я осторожно трогаю свой нос, морщась от боли, и понимаю, что получил еще одно

сотрясение мозга. К счастью, несмотря на то, что мое зрение расплывчатое, и глаза еще не

разошлись, я вижу знак «Закрыто», висящий на двери.

Я хмуро смотрю на нее, насмехаясь над моим жестоким безразличием. Не так я

представлял себе свое утро. Все, чего я хотел, - это найти Оливера и получить его помощь

в ситуации с Эллиотом. Вместо этого я оказался на заднице, мой нос, вероятно, сломан, а

мое эго уязвлено сильнее, чем следовало.


С ворчанием я поднимаюсь с земли и сажусь на деревянную скамейку под навесом. Моя

задница протестует против менее чем мягкой мебели, но ничего лучшего не придумаешь.


Пока я жду, пока Оливер придет и откроет двери, мои мысли возвращаюсь к Эллиоту.

Образ его, свернувшегося калачиком на полу библиотеки с книгой в качестве подушки, заставляет мое сердце болеть так, как мне не совсем комфортно.


Я не могу сидеть сложа руки и позволить ему продолжать сидеть на корточках в

библиотеке. Он заслуживает нормальной кровати. И мне есть что сказать по этому поводу, он ее получит.


____________


УДИВЛЕНИЕ ПРОМЕЛЬКНУЛО НА ЛИЦЕ ОЛИВЕРА, КОГДА ОН ЗАМЕТИЛ МЕНЯ

НА СКАМЕЙКЕ, пролистывая социальные сети. Он одет в зеленое поло рубашку с

логотипом The Brew - дымящейся чашкой кофе, вышитой над левым соском, брюки цвета

хаки, обтягивающие бедра, и блестящие мокасины.


«Джи? Что ты здесь делаешь в такую рань?» Я слышу беспокойство в его голосе, когда он

достает связку ключей и отпирает дверь.

«Я скажу тебе, когда мы окажемся внутри. Никогда не знаешь, кто подслушивает». Глаза

Оливера блуждают по пустому пейзажу, но он знает меня достаточно долго, чтобы

согласиться с этим.


Он открывает для меня дверь, и я прохожу мимо него в затемненный интерьер «The Brew». Первое, что я замечаю, - это камеру наблюдения, и я думаю: « Боже, надеюсь, она

выключена».


Оливер включает все лампы и идет к стойке. Я следую за ним, по горячим следам и

сажусь на барный стул сбоку. Пока Оливер идет записывать время, я кручусь на своем

табурете. Что я могу сказать? В душе я ребенок.


Жутковато находиться здесь без посторонних. Я привык к тому, что здесь суета, очередь

за дверью, за каждым столиком полно студентов занятых работой или встречающихся с

друзьями. Но сейчас здесь царит мертвая тишина, если не считать мягкого гудения

холодильников и отдаленного лязга Оливера, передвигающегося по задней комнате.


Оливер выходит из подсобки с черным фартуком, повязанным вокруг талии. «Я так

понимаю, ты пришел сюда так рано не ради моего крутого мокко капучино?»


Я качаю головой. Я все еще пытаюсь придумать, как именно рассказать Оливеру о том, что Эллиот спал в библиотеке. Это не совсем то, что я могу легко сказать в разговоре.


«Это о том, что Ледяная королева написала прошлой ночью?»

Я моргаю. «Подожди, Ледяная Королева? Что она выложила?»


Оливер достает из заднего кармана телефон и протягивает его мне через прилавок. Я беру

его, разблокирую - да, он доверяет мне свой пароль, я и читаю новый пост Ледяной

королевы.


Вот черт. Люди видели, как я следовал за Эллиотом через кампус прошлой ночью.

Очевидно, тонкость не является моей сильной стороной на льду или вне его.


Паника поднимается в моей груди, когда реальность ситуации бьет меня по нутру. Если

Ледяная Королева узнает личность Эллиота, он окажется в центре внимания, и это будет

полностью моя вина.


Я не могу даже представить, как он отреагирует. Разозлится ли он? Обидится? Раздражен

тем, что я случайно сделал его главным гостем в своей истории жизни?


Я провожу руками по волосам, вырывая пряди из рук. Все так запуталось, и я понятия не

имею, как это исправить. Как бы я хотел вернуться в прошлое и не дать себе согласиться

на то, чтобы Ледяная Королева написала обо мне. Но я не могу. Все, что я могу сделать

сейчас - это как можно лучше справиться с последствиями.


«Джи. Ты выглядишь так, будто вот-вот потеряешь сознание. Дыши и расскажи мне, что

происходит».

Я вдыхаю через нос, выдыхаю через рот, а затем все выплескиваю, как полная чашка кофе

с неплотно закрытой крышкой.

«Черт», - пробормотал Оливер, когда я закончил. «Это тяжело, Джи. Я не могу

представить, что у меня не будет места, которое можно назвать домом».

«Я знаю, правда? И самое ужасное, что он ведет себя невероятно бесстрастно по этому

поводу».

«Эллиот – крепкое печенье, это точно. Но даже самые крепкое печенье может рассыпаться

под слишком сильным давлением».

Я фыркнул. «Ты только что сравнил Эллиота с печеньем?»

Оливер ухмыляется. «Эй, если шоколадная крошка подходит...»

Мои глаза закатываются так сильно, что чуть не вываливаются из головы. Не надо

Оливеру находить юмор даже в самых серьезных ситуациях.


«Кстати, о печенье...» Оливер жестом показывает на стеклянную витрину, заполненную

соблазнительными лакомствами. «Почему бы тебе не выбрать что-нибудь поесть до того, как не началась утренняя суета».

Я заглядываю в витрину, как ребенок, прижавшийся носом к витрине кондитерскому

магазину и уставился на ассортимент кексов, булочек и пирожных.

«Я возьму... черничный кекс».


Оливер надевает пару латексных перчаток и открывает витрину. Он заглядывает внутрь и

не спеша находит выбранный мной кекс. Я практически вибрирую в своем кресле от

предвкушения и вынужден прикусить язык, чтобы не крикнуть ему, чтобы он ускорился.


Как только его мясистая рука обхватывает верхушку моей булочки, все во рту забурлило.

Я громко сглатываю, и Оливер хмыкает.

«Хочешь, чтобы он ушел?» - спрашивает он, протягивая его мне, словно это яблоко, а он -

Злая Королева из «Белоснежки и семи гномов».


И, как Белоснежка, я выхватываю яблоко из его рук и делаю гигантский откусываю. От

привкуса теплой черники и сахарной корочки, покрывающей мой язык заставляет меня

стонать в экстазе. Святые угодники, это даже лучше, чем я себе представлял.


«Ты животное!» смеется Оливер.


Я пожимаю плечами, ничуть не заботясь о том, как я выгляжу. Крошки разлетаются

повсюду, а мои пальцы стали липкими от черники. Каждый кусочек - это кусочек рая, и на

мгновение все мои заботы об Эллиоте и Ледяной королеве исчезают.


«Ты сам их испек?» спрашиваю я, набивая рот черникой вкуснятины. Несколько крошек

падают с моих губ на прилавок. Упс.

Слабый румянец ползет по шее Оливера, окрашивая его щеки в нежный розовый оттенок.

Он наклоняет голову, внезапно очарованный перчатками на своих руках.

«Да», - пробормотал он. «В последнее время я экспериментирую с новыми рецептами.

Пытаюсь сохранить свежесть, понимаешь?»

«Что ж, считайте, что эксперимент удался. Этот кекс невероятный, чувак. У тебя

настоящий талант». Я облизываю пальцы и удовлетворенный вздох.

Оливер качает головой, краснея. «Спасибо, Джи. Рад, что тебе понравилось. А теперь об

Эллиоте...»

Мой желудок снова сжимается, но, по крайней мере, теперь он полон. «Да?»


«Ты же знаешь, он не может вечно оставаться в библиотеке. Тебе придется найти для него

реальное решение».

«Я знаю». Мой голос звучит тише, чем мне хотелось бы. «Вот почему я здесь. Чтобы

узнать, есть ли у тебя какие-нибудь идеи».


Колокольчик над дверью звякает, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть как группа

парней из студенческого братства входит внутрь. Оливер выпрямляется и бросает на меня

последний, долгий взгляд.


«Идеи? Поговори с Джексоном. Узнай, что он думает. Уверен, Эллиот держал это в

секрете и от него».

Он прав. Джексон - идеальный человек, к которому можно обратиться. Он знает Эллиота

лучше всех.

Я сползаю с табурета. «Спасибо, друг».


Он отмахивается от меня, уже сосредоточившись на своих первых клиентах за день. Когда

я выхожу на улицу, в голове проносится все, что мне нужно сделать. Поговорить с

Джексоном. Написать сообщение Ледяной Королеве. Придумать, как сказать Эллиоту, что

он не может жить в библиотеке.


Вот это да. Никто никогда не говорил мне, что помогать людям - это такой труд.


_____________


ДО СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ Я НИКОГДА НЕ ЗАХОДИЛ В ЗДАНИЕ ОБЩЕЖИТИЯ.

Шокирует, правда? Все вечеринки, на которых я бывал, проходили в Хоккейном доме. Но, как говорится, все бывает в первый раз.


Здание общежития футбольной команды находится в северо-восточной части кампуса, на

небольшом холме, с которого открывается вид на озеро Барракуда. Я всегда считал, что

это отличное место, с панорамным видом на воду и легким доступ к беговым дорожкам, огибающим озеро.


Поднимаясь по извилистой тропинке, я представляю, каково это – засыпать каждую ночь

под мерцание луны над озером. Это, наверное, самое мирное и красивое зрелище в мире.

Я даже немного завидую.


Кирпичное здание имеет прочный, старинный вид, который был бы уместен в кампусе

Лиги плюща. Пять этажей общежитий, заполненных спортсменам, возвышаются над

небольшим внутренним двориком, который сейчас покрыт слоем мертвых листьев.

Несколько столов для пикника стоят пустыми и заброшенными.


Я открываю тяжелую стеклянную дверь и вхожу в вестибюль. На одной из стен большая

фреска с изображением заряжающейся Барракуды. Остальное пространство оформлено в

синих и белых тонах, а в стеклянных витринах выставлены различные трофеи и плакетки.


Есть один плюс в том, чтобы быть «тем самым мальчиком» в кампусе, - это слова Дрю, а

не мои. Это позволяет мне беспрепятственно появляться где угодно. Никто и глазом не

моргнет, когда я прогуливаюсь по коридору, словно точно знаю, куда иду. Забавный

факт: я не знаю.


Я изучаю пробковую доску в конце коридора, заваленную листовками ручной работы.

Один из них посвящен предстоящему выступлению инди-группы в The Brew в следующие

выходные, флаер на турнир по Wii Sports - могу ли я принять участие и даже табличка

«Вы видели этот носок?». Что касается подсказок о местонахождении Джексона? Ничего, кроме статики.


Я уже почти сдался, когда рыцарь - о, боже, на нем что, стринги? стринги? -

приближается. Глаза парня загораются узнаванием, когда он видит меня. «Эй, а ты не

Жерард Гуннарсон?»

«Насколько я знаю». Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на фиолетовые

стринги, которые на два размера меньше его. «Всегда рад встретить поклонника, даже

если он немного... не одет».

Он опускает взгляд на себя и смеется. «Извини за это, чувак. Я проиграл вчера вечером. Я

должен носить это дерьмо всю неделю. Это моей девушки. Неплохо, правда?»

Неплохо - это одно слово. Другое - «достойно румянца».

«Не возражаешь, если мы сделаем небольшое селфи?» Он достает свой телефон бог знает

откуда, а я слишком боюсь спросить.

«Конечно». Я обнимаю его за плечи и улыбаюсь своей фирменной улыбкой.


Это сюрреалистично - позировать для фотографии с парнем в стрингах посреди холла

общежития, но эй, это же колледж. Случались и более странные вещи, например, Дрю

бежал по площади, одетый только в хоккейную шайбу, стратегически закрепленную на

его половых железах.


«Спасибо, чувак. Мой отец будет в шоке!» Последнее слово он произносит высоко, чтобы

его услышали только собаки. «Итак, что привело тебя сюда? Разве Хоккейный дом не на

другой стороне кампуса?»

«Я пытаюсь найти друга - Джексона Монро. Ты не знаешь, в какой комнате он живет?»

«О, да. Третий этаж, комната три-один. Вы не пропустите ее - это та, с огромным

плакатом с твоим изображением на двери. Этот парень - большой фанат».

Я хлопаю его по плечу. «Спасибо, чувак. Ты просто спаситель».

Он с ухмылкой отмахивается от моей благодарности. «Не беспокойся, чувак. Всегда рад

помочь спортсмену».


Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я думаю о том, как отреагирует Джексон, когда я

расскажу ему о непростой жизненной ситуации Эллиота. Они лучшие друзья. Он, вероятно, будет в шоке, а может, даже почувствует себя виноватым за то, что не заметил.

Но если Джексон такой замечательный, каким я его считаю, он захочет сделать все, что

нужно, чтобы улучшить положение Эллиот.


Я подхожу к комнате Джексона в общежитии и...вау. Мальчик со стрингами не

преувеличивал насчет огромного плаката с моим изображением. Я никогда не видел свое

лицо таким большим. Это... тревожно.


Я стучу и жду, когда откроется дверь. Когда она открывается, я задыхаюсь. На Джексоне

нет никакой одежды - даже носков. Как только он как только он понял, что это я, он

вскрикивает и захлопывает дверь перед моим носом с такой силой, чтобы задрожали

стены.


Я разражаюсь смехом от абсурдности происходящего. «Эй, не парься, чувак! Я тоже сплю

без одежды. Надо же дать парням подышать, верно?»


Изнутри доносится приглушенный стон, затем звук открывающихся ящиков и яростное

шуршание. Мгновением позже дверь снова открывается. Джексон, теперь в темно-синих

боксерах и черной футболке, любезно отходит в сторону, чтобы пропустить меня внутрь.


Поблагодарив его, я усмехаюсь. Его лицо красное, как лампочка, и он не хочет смотреть

мне в глаза.


Зайдя внутрь, я окидываю взглядом его комнату. Правая сторона - это вихрь футбольных

и хоккейных памятных вещей. Но именно святыня, посвященная мне, останавливает меня

на месте. Здесь есть постеры, газетные вырезки и даже копия баблхеда, которого мне

когда-то подарил Оливер.


«Ну и дела, Джексон. Ты что, президент моего фан-клуба?»

«Нет. Вице-президент», - бормочет он.

Я чуть не подавился языком от его признания. Я и не думал, что у парня на меня такой

стояк. «А Эллиот знает?»

«Нет, блядь. Если бы он узнал, то никогда бы не позволил мне жить с этим. И тебе лучше

не рассказывать ему!» Он тычет пальцем мне в лицо, и я отступаю назад, высоко подняв

руки в успокаивающем жесте.

«Не скажу. Я унесу это с собой в могилу». Да, шансов на это мало.


Левая часть комнаты, к сожалению, не является еще одной моей святыней. На самом деле, она безупречна и лишена всякой спортивной атрибутики. Кровать заправлена с военной

точностью, а плед натянут туго. На книжной полке у стены в алфавитном порядке

расставлены книги, и - о ужас! Это что, телескоп? О! А это светящиеся в темноте

звезды на потолке?


«Извини, что я голый», - говорит Джексон, отвлекая мое внимание от безделушек своего

соседа. «Я не ожидал гостей. Думал, что ты мой сосед».

Я сажусь на неубранную кровать Джексона, и моя ухмылка становится шире на милю.

«Думаю, ты оставил мне шрам на всю жизнь, чувак. Я никогда не смогу этого не видеть».

Он бросает мне в голову подушку своего соседа по комнате, которую я без труда ловлю.

«Заткнись, Жерард. Уверен, что я не первый качок, которого ты видишь голым».

«Не первый. Но ты первый с таким маленьким членом». Я кидаю подушку обратно в него.

Он не крошечный. Но и не такой большой, как мой.

Джексон отмахивается от меня, упираясь задницей в стол. «Почему ты здесь, Жерард?»

«Ну...» С чего бы начать?

Я осматриваю комнату в поисках отвлекающего маневра. Мой взгляд останавливается на

календаре приколотом к стене. «Скоро Хэллоуин. У тебя есть какие-нибудь планы?»

Джексон оживляется. «Боже мой. Ты собираешься пригласить меня на Хоккейный дом на

вечеринку в честь Хэллоуина? Я слышал истории. Они все звучат эпично!»

«Тогда считай это своим официальным приглашением, чувак. Там будет выпивка, конкурс

костюмов и больше конфет, чем на сахарной фабрике».

«О, чувак! Я точно приду. Я уже выбрал себе костюм и и все такое. Вот: Я буду...» Он

побарабанил ладонями по бедрам.

«Юлий Цезарь. Но сексуальным».

«Как можно нарядиться сексуальным Юлием Цезарем?»

«Тебе придется подождать до Хэллоуина, чтобы узнать... эй, подожди. А Эллиот

приглашен? Я пойду, только если он тоже сможет».

Упоминание Эллиота заставляет мое сердце подскочить к горлу. Принудительно

улыбаясь, я говорю: «Конечно!»

«Мило. Но он, наверное, не будет наряжаться. Ты не против?»

Я киваю, все еще не готовая обсуждать Эллиота. Мне нужно отвлечься. Я снова

оглядываю комнату и замечаю плакат с изображением Солнечной системы над кроватью

соседа Джексона. «Твой сосед по комнате специализируется на астрономии или что-то в

этом роде?»

Джексон прослеживает мой взгляд и улыбается. «Нет, но он одержим астрономией.

Думаю, за этот год я узнал больше о черных дырах и сверхновых, чем за всю свою жизнь.

Это довольно крутая штука, даже если я не понимаю и трех четвертей».

«Где он? Еще довольно рано».

«Ему пришлось уехать домой по семейным делам. Он должен вернуться где-то сегодня».

Мы погружаемся в комфортное молчание, и я испытываю искушение сказать: «Что ж, это

было здорово. Рад был пообщаться с тобой, Джексон. Увидимся позже!», но это было бы

несправедливо по отношению к Эллиоту. Ему нужна помощь, даже если он слишком

упрям, чтобы признать это.


Я закрываю глаза и глубоко дышу. Джексон, наверное, думает, что я веду себя странно, но

сейчас не время стесняться. Эллиот зависит от меня. Конечно, он не знает об этом, но я

считаю, что лучше попросить прощения, чем разрешения.


«Прошлой ночью я кое-что узнал об Эллиоте, и теперь мне нужна твоя помощь».


Я изучаю лицо Джексона, пока рассказываю о том, что произошло прошлой ночью и

сегодня утром. Сначала на нем мелькнуло замешательство - его брови сошлись вместе, пока он осмысливает то, что я ему рассказываю. Затем его охватывает шок, понимание и

он резко задыхается.


«Подожди, что?!» Он вскакивает на ноги. «Эллиот живет в библиотеке уже два года? Как

такое вообще возможно? Разве охрана не должна патрулировать кампус двадцать четыре

семь? За что, черт возьми, мы им платим? Что бы они играли в блядскую рыбалку?»

Я пожимаю плечами. «Твои догадки не хуже моих, чувак».

Джексон ходит по комнате, руки на бедрах и мятежное выражение на лице. «Не могу

поверить, что я не заметил. Я знал, что он проводит большую часть времени в библиотеке, но списал это на то, что он трудоголик. Я никогда не думал...»

«Эй, не кори себя за это. Эллиот явно мастер хранить секреты. Мы бы так ничего и не

узнали, если бы я не проследил за ним вчера вечером».

Джексон снова задыхается, его руки летят к волосам. «Вот дерьмо! Эллиот - тот самый

загадочный человек!»

Я краснею. Почему я не удивлен, что Джексон следит за Ледяной королевой? Она же не

плод моего воображения или что-то в этом роде.

«Да, это он». Я избегаю пристального взгляда Джексона и смотрю вниз на его босые ноги.

Они большие, но мои еще больше. Не знаю, почему я зацикливаюсь на этом, но это так.

Джексон снова задыхается. «Боже мой! Он тебе нравится! Тебе нравится Эллиот!»


Мое лицо становится краснее Марса. Открывать свою привязанность к Эллиоту его

лучшему другу не входило в мои планы. Учитывая, что Джексон - практически

суррогатный брат Эллиота, я знаю, чем это грозит. Если бы кто-то был влюблен в мою

сестру, я бы тоже забеспокоилась.


«Без комментариев».

«Вау», - говорит Джексон после долгой паузы. «Просто... вау. Я не ожидал что так

получится. Так ты би?»

«Наверное», - отвечаю я, пожимая плечами. «Я все еще разбираюсь в этом. Но когда я

вижу Эллиота и думаю о нем, я не думаю о местоимениях или о том, что у него между

ног. Я думаю о том, что хочу быть с ним, заставлять его улыбаться, закатывать глаза и

заставлять его... что? У меня что-то на лице?»

Я провожу рукой по носу, опасаясь, что у меня козявка, но ее нет. Так почему же Джексон

ухмыляется, как Джокер?

«Жерард, тебе не просто нравится Эллиот. Ты влюблен в него и хочешь, чтобы он стал

твоим парнем».


Хах. Могу ли я представить себя идущим по кампусу, держа Эллиота за руку, иду на ужин

и в кино, или обнимаюсь в постели? Да, да, да, и... да.


О, вау. Наверное, я действительно хочу, чтобы он был моим парнем. Но еще больший

вопрос в том, хочет ли этого и Эллиот. Конечно, ему нравятся мои руки. Но нравлюсь ли я

ему?


Я качаю головой. Каким-то образом разговор перешел от бездомности Эллиота к моей

сексуальности. Сейчас не время решать, хочу ли я исследовать свои чувства к Эллиоту. Я

могу сделать это позже, один в своей комнате. Может быть, с членом в руке - прошел уже

целый день с тех пор, как я в последний раз кончал, подайте на меня в суд.


«Может, сосредоточимся на том, что важно сейчас?» спрашиваю я. «Что мы будем делать

с жильем Эллиота?»

«Ты прав, извини. Нам нужно что-то придумать. Он не может продолжать жить в

библиотеке, это уж точно».


Следующие десять минут мы провели в мозговом штурме. Если бы у Джексона не было

соседа или он жил один, мы были бы как Ариана Гранде, и у нас было бы на одну

проблему меньше.


«Эй!» Джексон нарушает тишину, напугав меня. «Извини. Ты сможешь втиснуть еще

одного парня в «Хоккейный дом»?»

«Конечно, можем... если только остальные парни согласятся. Зная Оливера, это будет

поставлено на голосование».

«Хорошо. Тогда нам стоит попробовать. А пока, что ты собираешься делать с Ледяной

Королевой?»

«Что ты имеешь в виду?»

«Если она узнает об этом...»

«Это уже входит в мой список дел на сегодня».

Джексон приподнял бровь. «Думаешь, она будет держать это в секрете?»

Нет, я совсем не уверен. Но какой еще у меня есть выбор?

«Да», - вру я. «Она будет».


ПИСЬМО ОТ ЖЕРАРДА

От: gunnarsong@bsu.edu

Кому: theicequeen@blog.com

Дата: 18 октября 2015 г.

Тема: Pretty Please с сахаром сверху!


Привет, Ледяная Королева!

Это Жерард. Я прочитал твое последнее сообщение о загадочном мужчине, и я знаю, что

тебе интересно, кто этот парень, но не могла бы ты повременить с выяснением? Он мой

хороший друг, и ему сейчас приходится нелегко.


Я обещаю рассказать тебе все, как только все уляжется. Ты знаешь, что я всегда рад

помочь тебе, но я хочу убедиться, что Эллиот находится в лучшем состоянии, прежде чем

что-то обнародовать.


Спасибо за понимание. Ты лучшая!

-Жерард


Глава девятнадцать

ЭЛЛИОТ


«Что ты хочешь чтобы я сделал?»

«Переехал ко мне».


Моим смехом могла бы гордиться Злая Ведьма Запада. На секунду я подумал, что

Джерард попросил меня переехать к нему. Но это было бы безумием, потому что я ни за

что не перееду в дом, полный хоккеистов.


«И скажи на милость, с какой стати я должен это делать?»

«Потому что ты не можешь продолжать жить в библиотеке, Эллиот», - ворчит Джерард.

«Это не гуманно. Ты должен быть в комнате общежития, уютно устроившись в кровати и

в окружении других людей, а не книг!»

«Что ты не понимаешь, Жерард? Я. Не могу. Не могу себе позволить. Общежитие».

«Я знаю!» Он вскакивает на ноги и начинает вышагивать взад-вперед.


Мы находимся в центре площади. Все смотрят на нас, и это меня это напрягает. Вот

почему мне не следовало впускать Жерарда в свою жизнь. Он всегда в центре внимания, а

теперь еще и меня втянул в свою орбиту, чтобы все глазели на меня.


Жерард перестает вышагивать и кладет руки на бедра. Из-за этой позы его широкие плечи

кажутся еще шире, растягивая ткань футболки. Его взгляд устремлен куда-то вдаль, и он

что-то бормочет про себя. Я пользуюсь возможностью изучить его, пока он занят.


Солнечный свет превращает его золотистые волосы в мерцающий ореол, и ирония не

покидает меня - Жерард, явившийся как ангел, предлагает мне спасение. Я знаю, что

должен принять его, потому что, как бы мне ни было неприятно это признавать, мальчик

прав.


Я не должен спать в библиотеке.

«Парни полюбят тебя, Эллиот. Они не такие болваны, как ты думаешь», - настаивает

Жерард, глядя на меня сверху вниз.

Я фыркаю. «Точно. Кучка качков примет ботаника-библиотекаря с распростертыми

объятиями. Уверен, мы скоро будем заплетать друг другу волосы».

«Ты не отдаешь им должное. Или мне, если уж на то пошло. Я бы не предложил тебе

переехать к нам, если бы не думал, что у нас все получится. Или если бы я думал, что тебе

будет небезопасно».


Я пожевал нижнюю губу и взвесил свои возможности. С одной стороны, жить в

библиотеке было не совсем моей мечтой. Пол не самый удобный. Приходится каждый

день пробираться в душевые в спортзале, что может довести меня до сердечного

приступа. И я уверен, что у меня постоянно затекает шея от того, что я использую

энциклопедию в качестве подушки.


Но с другой стороны, переезд в дом, полный шумных, буйных хоккеистов будет

кошмаром для такого интроверта, как я. Я могу представить себе это постоянный шум, отсутствие уединения и стойкий запах пота. К тому же, еще и то, что я очень сильно

влюблен в Жерарда. Жить с ним под одной крышей и видеть его каждый день? Это рецепт

катастрофы.


Жерард, должно быть, чувствует мою нерешительность, потому что он подходит ближе, и

выражение его лица смягчается. «Подумай об этом, хорошо? Это может быть полезно для

тебя».


Мое сердце учащенно забилось от его близости. Вблизи я вижу слабые веснушки на его

носу и как трепещут его длинные ресницы, когда он моргает. Так легко было бы

потеряться в этих глазах и утонуть в глубине голубого цвета.


Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. «Я подумаю об этом». Мой голос дрожит

сильнее, чем мне хотелось бы, но Жерард не замечает и не беспокоится. Более того, он

сияет.

«Это все, о чем я прошу». Он сжимает мое плечо, посылая удовольствие по моему телу.


Когда он уходит, в моей голове проносятся мысли о возможных вариантах. Жить с

Жерардом заманчиво, даже несмотря на все потенциальные недостатки. Но готов ли я

сделать этот прыжок?


____________


СУДЬБА - ЖЕСТОКАЯ ХОЗЯЙКА.

Когда я прихожу в библиотеку на свою полуденную смену, меня встречает висячий замок

на двери и табличка в окне. На ней написано, что здание закрыто на дезинфекцию - мать

ее? - и чтобы я вернулся 25 октября для торжественного открытия.


«Закрыто на неделю?» Я провожу руками по волосам и ругаюсь.


И что мне теперь делать? Наверное, я могу пробраться в спортзал и поспать на одной из

скамеек для тренировок. Я пойду в общежитие Джексона и возьму его ключ-карту. Тогда

у охраны кампуса не возникнет никаких вопросов, когда она обнаружит незапертую дверь

поздно вечером.


Я уже скривился от этой мысли, когда предательский голос в моей голове предлагает

другой вариант - предложение Жерара переехать в Хоккейный дом.


Ни за что. Я же не настолько отчаянный... правда?


Ворча под нос, я пробираюсь через площадку, мой рюкзак становится тяжелее с каждым

шагом. Когда я прохожу мимо студенческого центра, флаер привлекает мое внимание.

«Нужно место для ночлега?» - гласила надпись жирными разноцветными буквами. «В

Хоккейном доме есть свободная комната! Спрашивайте».


Я моргаю, потом снова моргаю. Должно быть, это шутка, верно? Какой-то космический

розыгрыш или что-то, что сделал Жерард, зная, что я постоянно хожу этим путем?


Я отрываю взгляд от листовки и ускоряю шаг, решив сделать как можно большее

расстояние между собой и этим проклятым листком бумаги.


Завернув за угол возле столовой, я едва не сталкиваюсь с группой студентов, сгрудившихся вокруг доски объявлений. Бормоча извинения, я пытаюсь обойти их, но

что-то на доске привлекает мое внимание. Там, прямо в центре, лежит еще одна листовка, идентичная предыдущей.


«Ради бога!» - бормочу я, и мой глаз дергается. Неужели « Хоккейный дом преследует

меня?»


Это просто смешно. Я не позволю паре дурацких листовок поколебать меня. Я принял

решение, и точка. Вот только, видимо, это не так.


Я прохожу через здание изобразительных искусств, надеясь срезать путь к спортзалу, и

натыкаюсь на группу студентов театра, репетирующих сцену. Обычно, я бы не обратил на

них внимания, но диалог заставляет меня замереть.


«Но куда же ты пойдешь?» - плачет один из актеров, вцепившись в руку своего партнера

по сцене.

«Я не знаю», - отвечает другой. «Но я не могу здесь оставаться. Я должен найти новое

место, которое можно назвать домом».


Я выбегаю из здания, дыхание сбивается на короткие, резкие вдохи. Куда бы я ни

повернулся, вселенная кричит мне, чтобы я переехал в Хоккейный дом.


Но я не могу. Не могу.


Я настолько погрузился в свои мысли, что даже не понимаю, куда ведут меня ноги пока не

оказался перед знакомым зданием.


Хоккейный дом.


На крыше крыльца висит баннер «Home Sweet Home».

«Нет», - шепчу я, делая шаг назад. Большие руки ложатся на мои и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть нависшего надо мной Жерарда.

«Да». Его лицо серьезно, но глаза добрые.

Я смотрю на Жерарда. «Это ты стоял за теми листовками? И за той подозрительно

нескладной сценой на уроке актерского мастерства?»

По лицу Жерарда расплывается смущенная улыбка, и он наклоняет голову «Виноват».

Я вскидываю руки в отчаянии. «Невероятно. Ты не можешь принять отказ, да?»

«Нет». Его застенчивая улыбка превращается в откровенную ухмылку. «Только не тогда, когда я знаю, что это правильно для тебя».


Мои плечи опускаются в знак поражения. Ненавижу, что настойчивость Жерарда

изматывает меня. И если быть честным с самим собой, то жизнь в Хоккейном доме

начинает казаться не столько кошмаром, сколько мечтой воплощенной в жизнь.


«Ладно», - ворчу я. «Ты выиграл. Я перееду к тебе и твоей банде весельчаков».

Жерард притягивает меня к себе и обнимает до костей. «Ты не пожалеешь об этом, Эллиот. Обещаю».

Я смеюсь, прижимаясь лицом к его широкой груди.

«Это мы еще посмотрим».

Он отпускает меня, и я отступаю назад, поправляя очки. «Но если мы решили что я

перееду, то мне нужно, чтобы ты отвез меня на склад в центре города, чтобы забрать

остальную одежду».

«Без проблем. Мы можем взять мою машину».

Жерард жестом показывает на «Субару», припаркованную на подъездной дорожке. Это

старая модель, но не похоже, что она на последнем издыхании. Спасибо, черт возьми, за

это.


Мы забираемся внутрь, и Жерард заводит двигатель. Когда мы выезжаем с подъездной

дорожки, я краем глаза смотрю на него. Солнце, проникающее через лобовое стекло, подчеркивает сильные линии его челюсти. Его большие руки сжимают руль, и от этого

зрелища у меня сводит живот. Я быстро поворачиваю голову, чтобы он не увидел мои

покрасневшие щеки.


Соберись, Эллиот. Вы теперь соседи по комнате. Чтобы отвлечься от предстоящего, я

изучаю интерьер машины. Это капсула времени из начала 2000-х. Тканевые сиденья

потерты и выцветшие, несколько небольших разрывов бессистемно заклеены скотчем.

Доски пола завалены старыми обертками от фастфуда и пустыми банками из-под

энергетических напитков.


Я провожу рукой по потрескавшейся приборной панели. Текстура поврежденного

солнцем пластика под моими кончиками пальцев напоминает мне одну из машин моих

родителей.


«Ты купил эту штуку подержанной?» Жерард кивает головой, на его губах играет

задорная улыбка. «Да, у меня была Бетси с тех пор, как я поступил в БГУ».

«Бетси?» фыркнул я. «Ты назвал свою машину Бетси?»

Жерард ласково похлопывает по рулю. «Да. Она прошла со мной через все трудности. У

нас с Бетси особая связь».


Я закатываю глаза, но меня умиляет, как сильно Жерард любит эту машину. Выехав на

шоссе, я осматриваю остальную часть автомобиля. Радио - это древний кассетник, а

коробка из-под обуви, набитая кассетами, засунута под пассажирским сиденьем. Я достаю

ее и просматриваю коллекцию, мои глаза расширяются при каждом прочитанном

названии.


«Селин Дион? Шанайа Твейн? Рики Мартин?» Я беру в руки одну из кассет, в моем

голосе звучит недоверие. «Жерард, твой музыкальный вкус…это что-то другое».

«Что я могу сказать? Я человек с необычными вкусами». Положив коробку на место, я

мысленно помечаю, что познакомлю Жерарда с чудесами музыки Топ-40 позже.


Солнцезащитный козырек над моей головой опускается, и я замечаю старые пропуска на

парковку и билеты на подъемник, затянутые в резинку. Там есть даже выцветшая

фотография молодого Жерарда, беззубого и ухмыляющегося, с рукой, обнимающей

мальчика вдвое меньше его.


«Кто это?» спрашиваю я, указывая на фотографию.

Жерард бросает на нее короткий взгляд, а затем возвращает глаза на дорогу. «Это мой

кузен, Фредди. Он на пять лет младше меня. Это было снято летом, перед тем как я начал

учиться в школе».


Я рассматриваю фотографию более внимательно. Теперь, когда он упомянул об этом, я

вижу сходство в их глазах и легких улыбках. Они счастливы так что бывает только с

невинностью юности.


«Вы двое близки?» спрашиваю я, защелкивая солнцезащитный козырек на место.

«Были», - отвечает Жерард, в его голосе звучит нотка грусти.

«Были?»

«Он переехал в Европу. Его отец получил повышение в какой-то компании из списка

Fortune 500 company. С тех пор мы с ним не виделись».


Остаток пути проходит в непринужденной беседе и поп-музыке по радио. Я покорно

игнорирую тот факт, что две песни о влюбленности играют друг за другом. Как бы я ни

любил Мэнди Мур и Дженнифер Пейдж, вселенная может пойти на хрен за свое

вмешательство.


Когда мы добираемся до склада, я благодарен Жерарду за то, что он не комментировать

тот факт, что вся моя одежда помещается всего в несколько вещевых мешков. Это и так

неудобно.


Мы складываем все в багажник, и не успеваю я оглянуться, как мы снова оказываемся в

Хоккейном доме.


Жерард помогает мне нести сумки по подъездной дорожке, на которой больше машин, чем на гребаной автостоянке. Когда мы входим в парадную дверь, меня охватывает

дежавю. И так до тех пор, пока я не вижу приветственный комитет в гостиной комнате.


Хоккейная команда БГУ рассредоточилась по гостиной, выражения их лиц варьируются

от слегка раздраженных до недовольных. Некоторые из них оживляются при виде

Жерарда, но их лица опускаются, когда они замечают меня идущего за ним, как

потерянного щенка.


Я практически слышу их коллективный внутренний стон недовольства. Мой переезд, вероятно, был не столько просьбой, сколько королевским указом, изданный их

бесстрашным звездным игроком. Не удивлюсь, если они начнут целовать его ноги в

фиолетовых носках.


Они рассержены, и я их не виню. Я - противоположность всего, что они отстаивают. В

моем мире мягкий шелест книжных страниц и нечастый стук клавиатуры считаются

успокаивающими. Я процветаю в царстве идей и изучении глубин литературы.

Наслаждаться тонкой красотой хорошо продуманного предложения и наслаждаться

классикой.


Хоккеисты, с другой стороны, процветают во вселенной хаоса и тестостерона. Они

созданы для того, чтобы любить выбросы адреналина и есть любую еду известную

человечеству, независимо от того, сомнительна ли она.


А теперь я стану новым членом Хоккейного дома, и все, потому что за мной «домой»

пришел белокурый золотистый ретривер.


Пройдя дальше в гостиную, я узнаю ошеломляющий запах дезодоранта Axe, прежде чем

осознать, насколько безумно то, что вся хоккейная команда может поместиться в этой

комнате. Все они одеты в толстовки и тренировочные штаны. Некоторые из них босиком, но на большинстве надеты носки или тапочки угги.


Я, как ни странно, благодарен за то, что никто не голый и не в нижнем белье, но я уверен, что скоро и меня подвергнут этой пытке.


«Я хочу поблагодарить всех за то, что они так быстро приехали», - говорит Жерард, шагая

рядом со мной, совершенно не обращая внимания на напряжение, царящее в комнате. «Я

знаю, что скоро у нас тренировка, поэтому я сделаю это быстро. Вы все помните Эллиота, верно? Я познакомил вас с ним пару недель назад».


Крепыш с шеей толще моего бедра ворчит в знак признательности. Он сидит на диване, его массивная фигура занимает две подушки. Его темные волосы коротко подстрижены, а

нос, похоже, был сломан слишком много раз. Он смотрит на меня с подозрением, пытаясь

определить, представляю ли я угрозу или досаду.


Я вспоминаю сотни футболок, которые видел по всему кампусу, и, если мне не изменяет

память, его зовут Тейлор Колсон.


Рядом с ним стоит худой рыжий Уилл Диксон, кажется, с россыпью веснушек на щеках.

Он так низко сидит на своем сидение, что находится практически в горизонтальном

положении. Его длинные ноги вытянуты перед ним, и он полусерьезно машет мне рукой, прежде чем вернуть свое внимание к своему телефону.


На краю дивана сидит блондин с точеными челюстями, которые могут разрезать стекло.

Он единственный, кто искренне рад меня видеть. Он вскакивает на ноги и бежит ко мне с

протянутой рукой.


«Добро пожаловать в сумасшедший дом, Эллиот!» Он качает мою руку с энтузиазмом. «Я

Джордан Чейз, но все зовут меня Джордан».


Я вздрагиваю, когда он разжимает мои пальцы. Я также боюсь, что он собирается вырвать

мою руку из гнезда. «Приятно познакомиться», - пробормотала я, пытаясь высвободить

руку из его тисков.


Остальные члены команды остаются на своих местах, не делая никаких движений, чтобы

поприветствовать меня как это сделал Джордан. У всех них такое же мускулистое

телосложение, как и у Жерарда.


Жерард, широкие плечи и толстые, мощные ноги. Я наткнулся на встречу фан-клуба

Невероятного Халка. В воздух взлетает большая рука, и Жерард называет свое имя -

Мейсон.


«С кем он будет жить? Мы уже все разделились по двое».

«Некоторые даже по трое», - насмехается другой парень.

«Он будет жить со мной», - говорит Жерард, и я клянусь, что слышу нотки волнение в его

голосе. «И прежде чем ты спросишь, он будет делить со мной ванную комнату и

выполнять работу по дому, как и все мы».

Игроки обмениваются взглядами. Некоторые пожимают плечами, другие все еще не

убеждены.

«Не знаю», - говорит испаноязычный парень по имени Франциско Руис, проводя рукой по

своим лохматым черным волосам. «Не в обиду Эллиоту, но мы его не знаем. Вдруг он

полный разгильдяй или что-то в этом роде?»


Я открываю рот, чтобы заверить их, что я, возможно, самый аккуратный человек, которого они когда-либо встретят, но Жерард оказался быстрее.


«Ребята, перестаньте». Его голос становится твердым. «Эллиот - мой друг, и я за него

ручаюсь. Он хороший парень, и ему нужно где-то остановиться. У меня самая большая

кровать, потому что я здесь самый большой. Будет разумно, если он переедет ко мне, то

есть к нам. Я знаю, что это неожиданно, но я прошу тебя довериться мне и сделать мне

приятное. Хорошо?»

Медленно игроки кивают, и их выражения меняются, когда они смотрят на меня заново.

«Хорошо, Джи». Натан Пейсли делает шаг вперед и хлопает Жерарда по спине.

Его волосы все такие же розовые, как и в последний раз, когда я его видел. «Я знаю, он

хороший парень».


Я благодарно улыбаюсь ему, прежде чем Жерард выводит меня из гостиной и

поднимается по лестнице на третий этаж, в мой новый дом.


Глава двадцатая

ЭЛЛИОТ


Поскольку я новичок в «Хоккейном доме», некоторые игроки не хотят оставлять меня

одного. Можно подумать, что это для моей безопасности, но на самом деле они не хотят, чтобы я рыскал по их комнатам и находил «Плейбои» под их кроватями. Они не знают, что мне наплевать на то, что заставляет работать их моторы.


Поэтому меня против моей воли отвели на арену «Инфинити», чтобы я посмотрел на их

тренировку. Как бы ни хотелось мне просидеть несколько часов в ледяной коробке, чтобы

меня переехала ледозаливочная машина, Алекс будет рядом, чтобы составить мне

компанию.


В довершение ко всему мы с Жерардом спорили о спальных местах всю дорогу. Он

совершенно забыл, что в его комнате только одна кровать. И что там недостаточно места, чтобы поставить вторую.


«Ты не будешь спать на полу», - настаивает Жерард, ведя Бетси по шумным улицам. «Ты

заслуживаешь настоящую кровать, Эллиот. Ты не должен больше испытывать трудности».

Я издаю возмущенный вздох и сдвигаю очки на переносицу. на переносицу. «Жерард, я

уже давно сплю на полу. Я привык к этому. В этом нет ничего страшного».

«Это большая проблема». Его глаза встречаются с моими, а затем снова фокусируются на

дороге. «Ты человек, а не бродячая собака. Тебе нужно нормальное место, чтобы спать».

«А ты хоккеист», - отвечаю я, жестом указывая на его мускулистую фигуру, которая

заполняет все водительское сиденье. «Тебе нужен отдых, чтобы показывать наилучшим

образом. Я библиотекарь. Мне не нужна кровать так сильно, как тебе».

Жерард крепче сжимает руль. «Эллиот, я ценю твою заботу, но я не сдвинусь с места. Ты

забираешь кровать, и точка».

Я скрещиваю руки на груди и поджимаю губы в вызывающей гримасе.

«Ну, я тоже не уступлю. Я буду спать на полу, и ты не сможешь меня остановить».

«О, разве нет? Я могу легко поднять тебя и уложить на кровать сам. Сомневаюсь, что ты

сможешь меня одолеть».


Жар приливает к моим щекам при мысли о сильных руках Жерарда обхватывающих мою

талию, а его точеные руки без труда поднимают меня с пола. Я быстро выкидываю этот

образ из головы. Это будет холодный день в аду, прежде чем я позволю ему выиграть этот

спор.


«Как насчет этого? Я буду спать под одеялом, а ты можешь спать поверх на них.

Таким образом, мы оба получим кровать, но между нами останется прослойка.

Договорились?»

Жерард обдумывает мое предложение и кивает. «Договорились. Но не думай, что это

означает, что я перестану убеждать тебя в том, что ты заслуживаешь лучшего, Эллиот.

Потому что ты заслуживаешь».


Мое сердце замирает от его искренности. Я быстро смотрю в пассажирское чтобы скрыть

румянец, проступающий на моем лице. Несмотря на барьер из одеял, о котором мы

договорились, перспектива разделить постель с Жерардом наполняет меня нервной

энергией, от которой я никак не могу избавиться.


Не то чтобы я ему не доверял - отнюдь. Но что-то есть в интимности сна рядом с кем-то, в

тепле его тела и ритме его дыхания, кажется гораздо более значительным значительнее, чем должно быть.


Особенно если этот кто-то - Жерар Гуннарсон.


Когда мы въезжаем на парковку «Инфинити Арены», Жерард смотрит на меня. «Ты

уверен, что тебе будет хорошо на трибунах, пока мы тренируемся? Я знаю, что это не

совсем твое представление о хорошем времяпрепровождении».

«Да, я буду в порядке. Алекс должен быть здесь, но я взял с собой книгу, чтобы скоротать

время если его не будет». Я похлопываю свой рюкзак, чтобы подчеркнуть это.

Глаза Жерарда загораются любопытством. «Да? Что за книга?»

«На дороге» Джека Керуака. Ты слышал о ней?»

Жерард задумчиво нахмурил брови. «Погоди, а разве это не песня?»

«Нет, это другая «На дороге». Это роман, классика американской литературы. Он о двух

парнях, которые отправляются в путешествие по стране в поисках смысла и приключений.

Он считается одним из определяющих произведений поколения «Бит».

«Поколения Бит?» повторил Жерард, слегка наклонив голову.

«Что это такое?»


«Это было литературное движение в 1950-х годах. Такие писатели, как Керуак отвергали

конформизм и материализм и принимали спонтанность, духовность, и сырой, нефильтрованный опыт. Там есть одна часть, где они едут по Среднему Западу ночью, и я

не знаю почему, но это всегда со мной. Как будто независимо от того, как далеко мы

путешествуем и как сильно меняемся, есть константы, которые связывают нас всех.

Звезды, дорога, поиск чего-то большего, чем мы сами».


Я смотрю на Жерарда, ожидая увидеть его глаза, остекленевшие от скуки. Но, к моему

удивлению, он пристально смотрит на меня и улыбается.

«Звучит очень круто. Я бы с удовольствием почитал ее как-нибудь».

Я растерянно смотрю на него. «Ты... ты хочешь прочитать «На дороге?»

«Да, почему бы и нет? Судя по тому, как ты ее описываешь, она звучит довольно

потрясающе. И я доверяю твоему вкусу».

От его слов у меня в груди разливается тепло. Мысль о том, что Жерард читает одну из

моих любимых книг и обсуждает ее с ним после этого - это больше, чем я мог себе

представить. «Я... да, конечно, ты можешь одолжить ее. Я буду рад поделиться с тобой».

Улыбка Жерарда расширяется. «Спасибо, Эллиот. Я ценю это».


Мы выходим из машины и направляемся к арене. Холод льда доносится до меня с

нескольких рядов. Я дрожу и обхватываю себя руками, внезапно пожалев, что не взял с

собой более толстую куртку. Жерард замечает мой дискомфорт и хмурится.


Не говоря ни слова, он расстегивает молнию на своей громоздкой сумке и роется внутри.

Через мгновение он достает толстую синюю толстовку и протягивает ее мне. «Вот, возьми. Тебе будет тепло».

Я уставился на предложенную одежду, мой мозг пытается обработать жест. «О, нет, я не

могу. Я не хочу, чтобы ты замерз».

Жерард хихикает, глубокий, грохочущий звук, который вибрирует в воздухе между нами.

«Эллиот, я собираюсь провести следующие два часа, катаясь на коньках отрываясь.

Поверь, мне не будет холодно. К тому же я буду полностью экипирован».


Он прав. Я робко беру толстовку, и мои тонкие пальцы касаются с его толстых пальцев.

Крошечная искра электричества пробегает по и я быстро убираю руку.


Накинув толстовку на голову, я тут же погружаюсь в ее тепло. Ткань мягкая и

изношенная, как любимое одеяло, а что действительно заставляет мое сердце замирать, так это запах. Она пахнет Жерардом, и я сопротивляюсь желанию зарыться носом в

воротник и глубоко вдохнуть.


Толстовка слишком велика для меня на несколько размеров. Рукава свисают до кончиков

пальцев, а подол опускается до середины бедра. Но я чувствую себя... в безопасности.

Даже защищенным.


«Тебе идет». Жерард оценивает мой внешний вид, и что-то в его в его глазах

перехватывает дыхание. «Синий - абсолютно твой цвет».

Я наклоняю голову и возится с завязками. «Я, наверное, похож на бурундука в спальном

мешке».

«Нет, ты выглядишь очень уютно».

Мило. Жерард Гуннарсон может сколько угодно притворяться, что он сказал «уютный», но я-то знаю правду. И я не знаю, что делать с этой информацией.

«Ну, спасибо», - заикаюсь я. «Обещаю, что буду хорошо о нем заботиться».

«Храни его столько, сколько захочешь». Жерард перекидывает свою сумку через и

подмигивает мне, от чего у меня внутри все воспламеняется. «В любом случае, она

выглядит лучше на тебе».


Он поворачивается и направляется к раздевалке, оставляя меня ошеломленным. Я смотрю

ему вслед, и мои глаза невольно опускаются вниз как его спортивные штаны обнимают

его мускулистые ягодицы и...


«Эллиот!»

Я отрываю взгляд от удаляющегося Жерарда и вижу Алекса, несущегося с яркой улыбкой

и ноутбуком под мышкой.

«Привет, Алекс». Я стараюсь не уступать ему в энтузиазме, несмотря на затянувшиеся

бабочки в моем животе. «Что это за ноутбук? Планируешь поработать, пока они

тренируются?»

Его рыжие волосы падают ему на глаза, когда он кивает. «Да. Я всегда работаю над

школьными делами, когда бываю здесь. Тренировки не такие захватывающие, как игры.

Там много криков, в основном от моего отца, и это может быть немного раздражающим».

Я хочу спросить, не был ли его отец в детстве одним из таких требовательных отцов, но

лучше подумаю об этом сам. Не моя обезьянка, не мой цирк. «Не работай над собой не

перетруждайся, ладно? Иногда ты заслуживаешь передышки».

Алекс ухмыляется и игриво отдает мне честь. «Да, да, капитан! Я постараюсь обязательно

буду держать себя в руках». Когда мы поднимаемся по лестнице к его любимому месту на

трибунах, он спрашивает: «Как прошел переезд в Хоккейный дом? Это все, о чем ты

мечтал?»

Я фыркнул. «О, это была мечта. Если под мечтой ты подразумеваешь хаотичный вихрь

тестостерона и грязного белья».

Алекс хихикает, и его нос морщится от удовольствия. «Так плохо, да?»

«Не пойми меня неправильно, парни были замечательными. Но... ты когда-нибудь был в

спальне Жерарда?»

Глаза Алекса расширяются, и он энергично качает головой. «О, нет, никогда. Я был

только в комнате Кайла. А что? Неужели у Жерарда все так плохо?»


Я издаю многострадальный вздох. «Алекс, это зона бедствия. Здесь одежда повсюду, пустые банки из-под энергетических напитков разбросаны по полу, и я почти уверен, что

видел под его кроватью коробку из-под пиццы, на которой росла плесень. Это как будто

торнадо пронесся по раздевалке, а потом решил вздремнуть после этого».


Алекс поднимает бровь. «Ого, Эллиот. Не думал, что ты такой аккуратный».

Я поправляю очки и надменно фыркаю. «Эй, я библиотекарь. Это не мешает. Думаешь, я

смогу справиться с работой в месте, где люди постоянно пренебрегают десятичной

системой Дьюи, если бы я не был приверженцем порядка?»

«Справедливое замечание», - с усмешкой признает он. «Итак, что ты сделал? Неужели ты

заставил Жерарда все убрать?»

«Ха! Заставил Жерарда убирать? Этот парень, наверное, не узнал бы метлу, если бы она

ударила его по голове. Нет, я взял все в свои руки прежде, чем мы приехали сюда».

«Подожди, ты убрал его комнату за него?» Глаза Алекса стали широкими, как блюдца.

«Эллиот, ты не его горничная!»

«Я знаю, знаю». Я отмахнулся от его опасений. «Но я не мог ночевать там, когда все

братство выглядит как после вечеринки, не так ли?»


Воспоминания о том, как я приводил в порядок комнату Жерарда, проносятся в моей

голове, как монтаж в фильме. Я, собирающий всю грязную одежду, прежде чем

рассортировать в кучу. Я, протирающий все поверхности дезинфицирующими

салфетками. пока они не заблестели.


Я, наводя порядок в его столе и находя стопку восхитительно ужасных стихов, которые он

написал о хоккее, спрятанную под стопкой домашних заданий по статистике. Жерард, наблюдающий за моей работой и поедающий чизбургер... раз семь.


Находиться в его пространстве было странно интимно, особенно когда я узнал, что он

делает со старыми носками. Вот тут-то я и подвел черту.


Когда я копался в куче одежды на полу спальни Жерарда, один разноцветный комок

привлек мое внимание. Я осторожно взял его между большим и указательным пальцами, и

только в ужасе отпрянул, когда понял, что это носок, покрытый коркой и жесткий от

какого-то подозрительного белого вещества.


«Жерард!» воскликнул я, держа предмет на расстоянии вытянутой руки. «Что это, черт

возьми, такое?»

Жерард оглянулся с кровати, на которой лежал, с чизбургером номер пять в руках. Когда

он увидел, что я держу в руках, его щеки окрасились в восхитительный розовый цвет.

«О, эм, я могу объяснить...» Он смущенно потер затылок.

Я приподнял бровь. «Пожалуйста, объясни. Потому что с того места, где я стою, это

выглядит как свидетельство твоих приватных игр».

Если это возможно, Жерард покраснел еще больше. «Слушай, я парень, ясно? У нас есть

потребности. Это совершенно естественно!»

«Ага. И я полагаю, что использовать носок в качестве личного дрочебанка - это тоже

«совершенно естественно»?»

«Эй, это удобно! И держит вещи... в узде». Он жестом показал неопределенно указал на

свою промежность гамбургером.

Я сморщил нос от отвращения. «Сдерживает? Жерард, эта штука практически

биологическая опасность. Когда ты в последний раз его мыл? Или я вообще хочу знать?»

У Жерарда хватило приличия выглядеть пристыженным. «Я... я не могу вспомнить».

«Конечно, не можешь». Я тяжело вздохнул и бросил носок в корзину для белья. «Слушай, я все понимаю. Ты крепкий молодой человек со здоровым либидо. Задушить курицу -

обычное дело».

«Ого, сколько эвфемизмов для дрочки ты знаешь?» Жерард спросил он, в равной степени

пораженный и опечаленный.

«Видимо, больше, чем ты». Я окинул его суровым взглядом. «Дело в том, что, хотя я и

понял, что ты время от времени делаешь пятипалые движения, мне не нужно видеть

последствия. Тем более, когда они прилипли к твоим носках, как какая-то извращенная

палочка».

Жерард поднял руки в знак капитуляции, чуть не уронив при этом свой бургер в процессе.

«Ладно, ладно, я понял. Я буду более сдержанным в отношении своего «личного

времени». И впредь буду сам стирать».

«Чертовски верно, будешь». Я с досадой отвернулась к куче одежды.

«Может, я и живу с тобой, но я не буду трогать твои заскорузлые от спермы носками. Это

слишком далеко, даже для меня».

Жерард усмехнулся, доедая последний кусочек чизбургера.

«Понял. Обещаю, с этого момента мои привычки в мастурбации будут такими же

невидимыми, как трусы Человека-невидимки».

«Ну что, теперь все чисто и организованно?» спрашивает Алекс, отрывая меня от

воспоминаний о Жерарде и его привычках к мастурбации.

Я киваю, на моем лице появляется довольная улыбка. «Ага. Ты можешь есть с этих полов, хотя я бы не советовал».

Алекс открывает рот, чтобы ответить, но прежде, чем он успевает это сделать, рокочущий

голос разнесся эхом по арене. «Так, ребята, начинаем!»


Я обращаю свой взор на лед, где тренер Донован стоит вместе с командой. Они полностью

одеты в свою тренировочную экипировку и занимают свои позиции на льду.


Пока они отрабатывают несколько упражнений, я оцениваю тренера Донована. Он

внушительная фигура, высокий и крепкого телосложения, с огненно-рыжими волосами, которые соответствуют его тренерскому стилю. Он выкрикивает приказы и поправки, и я

поражаюсь тому, как легко звучит его голос впечатлен тем, как легко его голос разносится

по катку.


Я бросаю взгляд на Алекса и понимаю, что сходство между отцом и сыном просто

поразительно. У них такие же высокие скулы, такие же огненные волосы и даже

одинаковые уши.


«Знаешь, я даже удивлен, что ты не живешь в Хоккейном доме с остальными членами

команды», - замечаю я. «Тем более что твой отец - тренер. Я бы подумал, что ты захочешь

быть в гуще событий».

Улыбка Алекса слегка ослабевает, и он опускает взгляд на свой ноутбук, открытый на

Microsoft Word. «Я действительно хотел. Я умолял отца разрешить мне переехать в этом

году. Я думал, что будет так весело проводить время с ребятами и быть частью этого

братства. Быть с Кайлом...»

Он замолчал, и я нахмурился, чувствуя, что в этой истории есть что-то еще. «Но он сказал

нет?»

Алекс торжественно кивает. «Он настаивает, чтобы я жил с ним в здании факультета.

Говорит, что это «для моего же блага». Что мне нужно сосредоточиться на учебе и не

ввязываться в «хоккейные махинации», что бы это ни значило».

«Хоккейные махинации?»

«Я думаю о вечеринках, выпивке, девушках». Алекс машет рукой пренебрежительно. «Он

думает, что если я буду жить с командой, то внезапно превращусь в какую-нибудь дикую, неуправляемую шлюху».

Несмотря на себя, я усмехаюсь, представляя, как милый, старательный Алекс выходит из-под контроля. «А он знает, что ты его сын?»

Он смеется, но в его смехе есть нотка грусти. «Я знаю, верно? Я люблю команду, но я не

совсем из тех, кто стоит у бочки».

«Эй, в этом нет ничего плохого». Я прижимаюсь к его плечу.

«Ты прекрасен таким, какой ты есть, Алекс. И если жизнь с твоим отцом - это то, что он

считает лучшим для тебя сейчас, то все в порядке».

«Наверное». Он пожимает плечами, но я вижу, что он не совсем убежден. «Я просто мне

кажется, что я упускаю опыт колледжа. Я должен быть в состоянии делать свой

собственный выбор, совершать ошибки и все остальное, что связано с пребыванием

здесь».

В голове у меня зашумело, и я понял, что его слова прозвучали слишком близко к сердцу.

«Да, я это понимаю. Поверь мне, понимаю».

«Понимаешь?»

Я делаю глубокий вдох и медленно выпускаю воздух. «Я всегда был довольно в своем

собственном маленьком пузыре с моими книгами и сарказмом, чтобы составить мне

компанию. Но мой лучший друг Джексон всегда выталкивает меня из моей скорлупы.

Говорит, что мне нужно попробовать что-то новое, познакомиться с новыми людьми и

испытать все то, что может предложить колледж».

«А ты? Вылезаешь из своей скорлупы, я имею в виду».

Я язвительно усмехаюсь. «Не так часто, как следовало бы. Это страшно, выставлять себя

на всеобщее обозрение, рискуя получить отказ, смущение, и разбитое сердце. Гораздо

проще оставаться в своей полосе, где я знаю, чего ожидать».

Алекс понимающе хмыкает. «Но это ведь не совсем жизнь, правда? Если мы никогда не

рискуем, не бросаем вызов самим себе... используем ли мы по максимуму времени, которое у нас есть?»

Его слова задевают меня за живое, и в моей груди загорается огонек решимости и

возможности зажглись в моей груди.

«Ты прав», - пробормотал я скорее себе, чем Алексу. «Колледж - это для большинства

людей - это опыт, который бывает раз в жизни. Шанс расти, учиться и понять, кто мы и

кем хотим стать. И, возможно, пришло время мне... нам начать принимать это».

Алекс улыбается мне. «Да! Мы молоды, и у нас вся жизнь впереди. Мы должны

использовать каждую возможность и создавать воспоминания, которые останутся на всю

жизнь».

Его энтузиазм заразителен, и я не могу сдержать улыбку, которая грозит стать моей

погибелью. «Хорошо. С этого момента я буду стараться говорить «да» большему

количеству вещей. Чтобы выйти за пределы своей зоны комфорта и посмотреть, что из

этого выйдет».

«Вот это дух!» Алекс хлопает меня по спине. Для парня меньше меня ростом, он точно

обладает силой. «И эй, ты уже начал, переехав в Хоккейный дом. Это довольно большой

шаг».

«Да, наверное. Хотя я не уверен, что «жить в доме с кучей потных качков» было в моем

списке желаний в колледже».

«Но это же приключение!» настаивает Алекс. «Подумай обо всех новых впечатлениях, которые у тебя будут. О тех историях, которые ты сможешь рассказать своим будущим

детям. Черт, держу пари ты никогда не думал, что будешь сидеть на катке в толстовке

Жерара Гуннарсона, не так ли?»


Я опускаю взгляд на безразмерную синюю одежду, обтягивающую мою маленькую

фигуру. Нет, нет, я не думал об этом. Но ведь все бывает в первый раз, верно? Итак, что

дальше?

Спать в его постели, когда он рядом с тобой.

О, Боже. Этот голос в моей голове абсолютно прав.


ПОСТ В БЛОГЕ ЛЕДЯННОЙ КОРОЛЕВЫ#6


Двигаемся дальше

Привет, зайчики с шайбой! С вами Ледяная Королева, ваша главная помощница в поиске

самых крутых вещей, связанных с «Барракудами».


У меня есть для вас новости! Наш маленький таинственный человечек поднялся в этом

мире на новый уровень. Из бездомного в хоккейный клуб! Я знаю, я удивлена не меньше

вы!


Представьте себе: каждое утро просыпаться в этой шикарной крепости, спускаться на

гладкую кухню в тапочках, чтобы налить чашечку справедливого кофе, и тут к вам

заходит полуголый Адонис, только что вышедший из душа.


Не знаю, как вы, а я прямо-таки зеленею от зависти. Что бы я отдала чтобы быть этим

счастливчиком, который общается - и кто знает с кем еще - с сливками общества, высшим

эшелоном, богами среди людей, которыми является хоккейная команда БГУ.


О, какие виды он увидит! Выпирающие мускулы, блестящая кожа, братские и гейские

шуточки. И давайте не будем забывать о жемчужине королевской короны - Жерарде

Гуннарсоне. Как Человек-загадка не сгорел от близости с этим образцом мужественности?


Теперь у меня есть сочный кусочек, который я держала в секрете. Видите ли, хотя я знаю

имя этой загадочной фигуры, меня попросили держать его в секрете чтобы защитить

частную жизнь этой неожиданной знаменитости. И я буду честна, я разрываюсь.


С одной стороны, я живу ради острых ощущений от раскрытия. Я хочу услышать шок и

восторг, когда я опущу бомбу. Представляете, что произойдет, когда я раскрою человека, скрывающегося за тайной? Последовавший хаос будет бесценным.


Но, с другой стороны, я горжусь тем, что являюсь королевой своего слова. Если я говорю, что сохраню секрет, я стараюсь придерживаться этого обещания. К тому же, давайте

будем честными, есть что-то неоспоримо сексуальное в мужчине с атмосферой

таинственности вокруг него. Это добавляет ему привлекательности, интриги, дело не в

том, кто.


Итак, мои милые, я обращаюсь к вам и передаю власть в ваши руки. Должна ли я пролить

свет и раскрыть личность нашего таинственного мужчины? Или оставить вас в неведении, и дать волю вашему воображению? В конце концов, БГУ, может, и небольшой

студенческий городок, но его студенчество простирается далеко и широко.


Я уже вижу жаркие дебаты в комментариях и страстные мольбы с обеих сторон.

Некоторые из вас будут отчаянно нуждаться в знаний и готовы пойти почти на все, чтобы

узнать правду. Другие будут наслаждаться тайной, незнанием и восхитительной пыткой, когда вас держат в напряжении.


А я? Я буду наблюдать за развитием событий с затаенным дыханием. Мой палец зависнет

над кнопкой «опубликовать», готовый выпустить откровение или держать его под замком, в зависимости от воли народа.


Так что же это будет? Рассказывать или не рассказывать - вот в чем вопрос. Судьба

личности загадочного человека находится в ваших руках. Выбирайте с умом, и пусть игры

начинаются!

До следующего раза.

Ледяная королева на коньках!


Глава двадцать первая

ЖЕРАРД


После изнурительной тренировки душ - просто находка. Теплая вода творит чудеса с

моими больными мышцами, а пар не перестает очищать мои носовые пазухи, которые

засорились из-за того, что я провел столько времени на холодной арене.


И так чувствую не только я. Все мои товарищи по команде с удовольствием не торопятся

приводить себя в порядок. Я не удивлюсь, если декан однажды отчитает нас за то, что мы

использовали последнюю унцию горячей воды.


Я как раз использую мочалку в труднодоступных местах, когда Натан Пейсли подходит ко

мне и шлепает меня по спине. «Эй, Гуннарсон. Мы думали перекусить в новой пиццерии

на соседней улице. Ты с нами?»

Чихает ли медведь в лесу? «Да, черт возьми, я в деле! Ты же знаешь, я никогда не

отказываюсь от еды».

«Мило. Эллиот тоже с нами?»

«Эээ...» Я стою в ступоре и вдруг понимаю, что понятия не имею как Эллиот относится к

пицце. То есть я надеюсь, что он любит ее так же сильно, как и я.


Но он может абсолютно ее ненавидеть. Он много чего ненавидит - безответственных

студентов в библиотеке, беспорядок, людей вообще. Или у него может быть

непереносимость лактозы, и из-за малейшего кусочка сыра он может просидеть в туалете

до конца ночи.


«Я могу спросить».

Некоторые парни выключают душ и уходят, но Натан не из их числа. Я бросаю на него

любопытный взгляд. «Это еще не все?»

«Да, но... может, ты спросишь его сейчас?»

«Сейчас?» Я опускаю взгляд на свое тело, покрытое мыльными пузырями. Я не в самом

презентабельном состоянии, но если время не ждет...

«Да. Поскольку он еще относительно новый, вам придется забронировать столик. Для

этого нужно подсчитать количество посетителей, верно?»


Я вручаю Натану свою мочалку, вытираю с тела пены и выхожу из душ. Взяв первое

попавшееся полотенце, я обматываю его вокруг талии и выхожу из раздевалки.


Арена «Инфинити» - это лабиринт коридоров со стерильной белой плиткой с голубыми

акцентами. Она напоминает мне что-то из научно-фантастического фильма, где мы

тренируемся к космической Олимпиаде или что-то в этом роде. Я всегда ожидаю увидеть

роботу ледозаливочной машины, который с жужжанием проносится за углом.


Мне жаль уборщика, которому придется вытирать мои гигантские мокрые следы. По сути, я превратился в ходячую лужу, пока шел к главному залу главного зала, где меня ждет

Эллиот, засунув руки в карман моей толстовки.


Боже, не могу поверить, что я чуть не проговорилась, что считаю его симпатичным в этой

толстовке. Витрина с трофеями массивная и занимает целую стену. Она заполнена

наградами за десятилетия, от чемпионатов конференции до национальных титулов.


Старые, пожелтевшие газетные вырезки и черно-белые фотографии перемешаны

вперемешку со сверкающим оборудованием. Все это - капсула времени моему отцу и

тренеру Доновану посчастливилось стать ее частью.


Я подхожу к ней и изучаю самое последнее дополнение - золотую статую хоккеиста с

табличкой, гласящей «Первое место - Замороженная четверка». Это было в прошлом году, и до сих пор вызывает у меня улыбку.

«Впечатляет, да?» говорю я, нарушая тишину.

Эллиот сдвигает очки на нос и пожимает плечами. «Если тебе нравятся такие вещи».

Я никогда не знаю, как интерпретировать его комментарии. Он пренебрегает? Ревнует?

Тоскует? Все вышеперечисленное? Я решаю не анализировать их.

«Ребята хотят заглянуть в новую пиццерию на соседней улице. Хочешь пойти с нами, или

хочешь, чтобы я подбросил тебя до библиотеки?»

Он поворачивается ко мне лицом, и я вижу, как он что-то взвешивает в уме - наверное, размышляет, сможет ли он выдержать в окружении качков еще час или два.

«Я не знаю», - медленно говорит он. «Мне нужно сделать много домашней работы».

«Да ладно, мы не будем там так долго. И если тебе нужно будет уйти раньше, просто дай

мне знать».

Он вздыхает, и я готовлюсь к отказу. Но потом он удивляет меня.

«Хорошо. Почему бы и нет?»

Облегчение нахлынуло на меня, как второй душ. «Потрясающе. Я даже не был уверен, что

ты ешь пиццу».

«Кто не ест пиццу?»

«Ты будешь удивлен».

Эллиот отворачивается к витрине с трофеями, и я провожаю его взглядом. Он изучает

старую фотографию 1970-х годов, на которой команда выстроилась на льду. Все они

носят смешные усы и лохматые прически. «Они выглядят как кучка порнозвезд».

Я истерически смеюсь. «В те времена это был стиль. Сейчас в команде даже есть

традиция, когда мы отращиваем волосы на лице во время плей-офф».

«И волосы на лобке тоже?»

Я задыхаюсь. «Что?» Он показывает на другую фотографию. На одной из них изображен

мужчина без рубашки и гордо демонстрирует не только свою волосатую грудь, но и

заметный куст, выглядывающий из его брюк с низкой посадкой.


Я краснею с головы до пят, и тут Эллиот наконец понимает. На мне нет ничего, кроме

полотенца. Или он уже заметил, но только сейчас оценивает меня, как будто собирается

продать на аукционе.


«И да, и нет», - говорю я, когда наконец прихожу в себя настолько, что могу говорить.

«Это традиция, но не во время плей-офф».

Он наклоняет голову, явно любопытствуя, и теперь я действительно жалею, что не успел

одеться, прежде чем прийти сюда.

«В начале каждого сезона вся команда отращивает волосы на лобке».

«Для того, чтобы пошутить и похихикать?»

«Э-э... он обеспечивает дополнительное тепло на льду. Ты удивишься, насколько большая

разница, когда у тебя густой лобок изолирует твои причиндалы».

Он очаровательно сморщил нос. «Наверное, в этом есть смысл... в каком-то странном

смысле. Но должно же быть что-то еще».

Конечно, он мне не верит. И не должен. Этот парень слишком умен для своего и моего

блага.

«Итак, дело вот в чем. На первом курсе мы заключили большое пари с другой командой.

Ставка заключалась в том, что проигравшая команда должна отрастить свои лобков до

конца семестра. Тогда нам это казалось забавным...пока не проиграли».

Эллиот фыркнул. «Держу пари, это было грубое пробуждение».

«Ты даже не представляешь». Я потираю лицо от воспоминаний. «Но вот чем загвоздка в

том сезоне мы выиграли очень важную игру, которая в итоге вывела нас в плей-офф».

«Дай угадаю. Вы все решили, что это из-за ваших счастливых лобков?»

Я ухмыляюсь и тычу пальцем ему в лицо. «Бинго. Хоккеисты - суеверные. С этого

момента «Пакт о лобковых волосах» стал священной традицией. Никто не смеет нарушить

его, боясь сглазить команду».

Эллиот разразился приступом смеха. «Это одновременно самая глупая и самая

увлекательная вещь, которую я когда-либо слышал. Итак, ты говоришь мне что у тебя под

ремешком винтажный куст?»

Мое лицо потеплело, когда я осознал, что только что открыл. «Ну, да. В смысле, мы все.

Это командная фишка».

Его глаза опускаются к моему полотенцу и снова встречаются с моим взглядом.

«Докажи это».


У меня пересохло во рту. Он что, серьезно просит меня показать ему свой лобок прямо

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги