Волк в овечьей шкуре

34. Старый знакомый

Я осмотрел помещение, где нахожусь. Стены явно сделаны из глины, дверь — наполовину из решетки. Под самым потолком — небольшое окно. И где я? Судя по жаркому и сухому воздуху, климат явно не российский.

Потрогав ошейник, понял, что он сделан из кожи… Цепь прикреплена замком, а в стене наглухо замурована. Поняв, что освободиться пока не получится, я решил ждать. Ужасно хотелось пить, да и голод давал о себе знать.

Так прошло еще минут двадцать. Я услышал, как где-то справа открылась дверь, и послышались шаги. Шли двое — мужчина и женщина. Вскоре мимо провели девушку. Из одежды на ней были только ремни, напоминающие конскую сбрую, в том числе и на голове, имелись даже шоры. Провожатый бросил взгляд в мою сторону и проследовал дальше. Но вскоре он вернулся и, постояв возле двери, ушел.

Я сразу понял, где нахожусь. Сомнений не было: судя по одежде, меня уже вывезли или в ОАЭ, или что-то вроде этого. Как я мог забыть об Али-Асади-Шахе!..

Тут я вспомнил про Веру. «Что с ней? Может, она тоже здесь? И зачем я ее только оставил!? Да и вообще, зачем я поехал в эту деревню, как будто без этого нельзя было обойтись? Прокладки, мать их!» Я укорял себя за такой безрассудный поступок. Мне оставалось только надеяться, что Леший успел вернуться, и с Веркой ничего не случилось.

Минут через десять появился другой араб и, зайдя в камеру, поставил кувшин с водой.

— Пей, — сказал он по-арабски. Я немного понимал язык, но говорить не мог. Так что разговора у нас бы все равно не получилось.

Подождав, пока я напьюсь, он забрал кувшин, и я опять остался один. «Если это Шах, — думал я, — то почему он меня не убил, или еще не время? Ждет, пока я в себя приду, но тут тоже что-то не клеилось. Зачем тогда эти кольца и серьги, другие туфли. Может, он хочет подвесить меня за кольца? Тогда зачем серьги, опять же туфли?» Я решил не ломать голову, скоро все узнаю. Если это Шах, он обязательно захочет меня увидеть — конечно, если он знает, кто я — хотя бы для того, чтобы показать, что он выиграл.

А что, если он решил не убивать меня? Может, он решил, что смерть слишком легкое наказание, и хочет, чтобы я мучился? Может, хочет сделать меня одной из лошадок? Но тут он крупно ошибается: мне главное оказаться в метре от него, да еще и чтобы руки были свободные. Тогда посмотрим, кто и где будет.

Я заметил, что все девушки, которых проводили мимо, шли как-то странно, наклонив корпус вперед, отчего попа выдавалась назад. Практически у всех были хвосты, похожие на конские. Я знал, что это искусственные хвосты, что они вшиваются в тело, и избавиться от них можно только с помощью операции.

А что, если меня усыпят и проведут такую же операцию? Я вдруг заволновался. Но подумав, успокоился. Если бы хотели, то уже бы сделали. Значит, Шах задумал что-то другое. Ну что ж, что бы он не задумал, все равно я пока не узнаю. А значит, не стоит и голову ломать.

Вскоре принесли какую-то кашу, я особо не стал разбираться, из чего она, так как был очень голоден. Да и травить меня им не было никакого смысла.

Ночь прошла без сна, я никак не мог уснуть на полу, покрытом соломой. После так называемого завтрака ко мне зашел конюх, как я их прозвал, и, одев на меня такую же сбрую, как и у остальных, стянул мне руки в локтях и пристегнул два карабина к кольцам, а длинный ремень вывел между ног на спину. Когда он потянул его, я почувствовал боль в сосках, отчего мне пришлось наклониться вперед. Он застегнул ремень на спине и, взяв за повод, дернул на себя и вывел из камеры. Теперь я понял, почему все так ходят. Я просто не мог разогнуться. Широкая кожаная прокладка закрывала киску как трусики, а ремень врезался в попу. Прямо белый лебедь какой-то!

Выйдя из здания, я заметил небольшие вольеры, в некоторых ходили девушки. Но меня он повел к высокому забору. Открыв двери, я увидел женщину, на вид ей было лет 35, довольно симпатичная блондинка. Мне показалось, что я ее где-то видел, но где, не мог вспомнить. Одета она была в черный брючный костюм, черные туфли, также на высоком каблуке, и черную водолазку под пиджаком.

Она взяла повод, и мы направились к дому, стоящему метрах в пятистах. Сомнений не осталось: я вывезен на Восток. Дом хоть и был выложен из кирпича, но вся его форма напоминала древнею восточную архитектуру. Да и я заметил несколько женщин, одетых в черные бурги. Также заметил троих охранников, вооруженных автоматами и в бронежилетах. Где-то я уже это проходил.

Мы прошли на террасу, тут меня поставили на колени и, закинув поводья за голову, оставили так стоять. Я осторожно осмотрелся. Тут ничего такого не было, стояли стол, диван и несколько кресел, на полу лежал ковер. За перилами виднелся высокий забор. Во дворе стояли несколько джипов, и прохаживались вооруженные люди.

Минут через пять на террасе появился сам Шах, в сопровождении охранника. Встав передо мной, он с минуту смотрел на меня сверху вниз.

— Я и не предполагал, что мой брат такой шутник, — сказал он на английском. — Ты кто? Как тебя звать?

Я промолчал. «Поиграть, что ли», — мелькнула вдруг мысль, и, сделав испуганное лицо, я, даже не ожидая, заплакал. И начал непонимающе переводить взгляд то на женщину, то на Шаха.

— Дяденька, я не понимаю, где я, что вы сделаете? Не убивайте меня…

Он удивленно посмотрел на меня и повернулся к женщине.

— Это кто? — спросил он у нее по-английски.

— Она, ошибки быть не может. — И спросила у меня по-русски: — Ты кто? Как тебя звать?

— Я-я? Я Даша Сидорова, живу в Омске, — я назвал первый пришедший в голову адрес.

— Что делала в деревне?

— Я к бабушке на каникулы приехала, — шмыгая носом, произнес я. Так, сомнения поселил, главное не переиграть. Я начал думать, как бы поступила настоящая девушка. Но ничего не придумав, решил и дальше изображать страх. — Дяденька, отпустите меня, меня бабушка ждет, я ей лекарства должна привезти.

Женщина перевела на английский. Шах подошел и, схватив за волосы, поднял голову, внимательно посмотрел мне в глаза.

— Ты думаешь, капитан, я тебе поверю? — он говорил по-английски, я понимал все без перевода, но делал вид, что не понимаю. Только когда мне перевели на русский, я как мог сделал удивленные глаза и снова заплакав произнес.

— Я не понимаю, вы меня с кем-то спутали, я не знаю, про какого капитана вы говорите. Честное слово, я не капитан. — Тут я действительно не врал, у него была устаревшая информация.

Он сильно ударил меня по уху, в глазах потемнело, в голове появился звон.

— Кто ты?

Я заревел навзрыд, женщина перевела.

— Я вам правду сказала, — начал я сквозь плач. «Только руки мне освободите, только освободите, я все вам тогда скажу…» — думал я.

Он снова взял меня за волосы и, наклонившись ко мне, глядя в глаза, произнес:

— Я знаю, где твой сын, я могу дать команду, и его привезут сюда, — сказал он на русском с сильным акцентом.

Я продолжал смотреть на него умоляюще, это стоило очень много сил, чтобы при упоминание про сына не дрогнул ни один мускул, и не забегали зрачки. Раньше мне это удавалось без особого труда, ведь этому уделяют очень много времени. А сейчас, с трудом, но кажется удалось.

— Какого сына, у меня еще нет детей, у меня есть младший брат…

— Нет, значит, детей, — он усмехнулся, — а зря, их уже и не будет, — он отпустил меня и, отойдя в сторону, вновь обратился к женщине на английском: — Ты кого мне привезла?

— Господин, мы следили за ними с Новосибирска. Поверьте, это она. Ошибка исключена… И подруга ее была одна, когда ее увозили.

Он снова посмотрел мне в глаза:

— Или ты тут хочешь меня обмануть? А, капитан? — произнес он на английском, а я с испугом посмотрел на женщину.

— Ты капитан? — спросила она.

— Какой капитан? — я замотал головой. — Я не понимаю, о чем вы. Вы меня перепутали, тетенька. За что вы меня? — я продолжал плакать. Вот было бы хорошо еще и истерику закатить.

— Проверить все, сегодня же пробейте базу паспортов в Омске. Или нет, это отсталая страна, у них не везде есть интернет, лучше вылетай завтра туда, узнай все на месте. Если подтвердится, поедешь в Москву и будешь искать ее возле Мурзина. И если она там, просто убей ее.

— Хорошо, господин, — она поклонилась.

— Что-то я не верю тебе. Я сейчас отдам тебя моим людям. Они будут заниматься с тобой до завтрашнего утра, или пока не скажешь правду.

Я выждал, пока мне переведут, только потом начал плакать и умолять его на отдавать меня охране. Кажется, я добился своего. Он обратился к охраннику. Из всего сказанного я понял, чтобы меня посадили в подвал и занялись мной.

— Что со мной будет, дяденька? — снова обратился я к Шаху. Но он промолчал.

Охранник поднял меня и повел во двор, вскоре я оказался в полуподвальном помещении. Тут стояла кровать, и даже стоял кувшин. Только вот с чем?

Так, время выиграно. Он, кажется, поверил. Сутки есть. Теперь у меня свободны руки, и я не прикован к стене. А значит 1:1, хоть маленькая, но победа. Теперь нужно ждать, когда охранники начнут меня… Надо же! Разве мог я раньше применить к себе такое выражения в прямом смысле, Начнут меня трахать. Вот дожился. Но в этом мое спасение.

Вскоре в узенькое окошко у самой земли, в которое были видны ворота, я увидел, как выехали две машины. Интересно, кто уехал?

Ближе к вечеру ко мне спустились два охранника и женщина в традиционном одеяние, с прикрытым лицом. Принесла мне воду и лепешку.

Вот такую мне нужно будет одежду. И вообще, почему они держат меня голой?

Женщина поставила все на пол и удалилась, тут же появилась блондинка. Мне снова пришлось сочинять. Переписав все, что я наговорил, она удалилась, сказав охранникам, чтобы не перестарались. Но они тоже оставили меня. Правда не надолго. Вскоре послышался шум двигателя, вернулись две машины, и вскоре одна снова уехала.

Уже когда стемнело, под самым потолком зажглась лампочка, и в помещение зашли трое охранников. Разговаривая по-арабски, они посмеивались. Я понял из их слов, что они делят, кто куда первый будет. Ну что же, сейчас или никогда. «Работаем, майор!» — дал команду кто-то внутри меня.

Один подошел ко мне и грубо поставил на четвереньки. Второй подошел спереди и начал расстегивать ширинку. «Не время, ну как сейчас он заставит меня брать в рот?» — во мне опять говорили два человека. «Ну и что? Что, в первый раз? Возьми, пусть даже войдет в тебя, зато больше шансов». Ладно, действительно не в первый раз.

Я почувствовал, как по ягодицам застучал член. Перед глазами так же возник толстый инструмент. Охранник схватил меня за волосы и просто вставил член в рот, начал качать. Я чуть не задохнулся: он не помещался у меня во рту. Тут же в меня сзади вошел и второй. Я вскрикнул от боли. И вообще, кроме боли, я ничего не испытывал. Протянув руку, я начал ласкать его мошонку и ствол. Он отпустил мне волосы, позволив самому делать все. Выпустив его изо рта и делая вид, что я извиваюсь от секса, посмотрел, где находится третий. Тот стоял у стены, сняв футболку и кобуру. Все, можно начинать. Я начал быстрее дрочить ему, услышал, как он начал стонать.

Левой рукой я со всей силы сдавил ему мошонку, правая рука скользнула к кобуре, вот рукоятка удобно легла в мою маленькую ладонь. Я не сомневался, что патрон в патроннике. Дергаю на себя. Все, он свободен. Тут чувствую, как внутри меня бьет мощный фонтан — второй кончил.

Тут же срываюсь вперед и в сторону, тяну охранника за мошонку, он ойкнул и подался за мной. Оказавшись на полу, развернув охранника к остальным спиной, приставляю ствол к животу, стараясь, чтобы пуля попала и в стоящего у стены. Со всей силы сжимаю рукоятку, тем самым снимая предохранитель, и нажимаю спуск. Выстрела почти не слышно, его глушит тело охранника. Пуля, пробив его насквозь, попадает стоящему у стены в грудь. Надо же, попал! Делаю еще один выстрел, вторая пуля попадает в живот. Мой охранник начинает валиться на меня, но я все равно делаю поправку уже на второго охранника и снова нажимаю спуск. Опять звучат два приглушенных выстрела. Одна пуля попадает в ногу второго охранника, вторая летит мимо. Он падает на кровать и пытается достать оружие.

Черт, уже не в силах удерживать заваливающееся мертвое тело, я вытаскиваю ствол из живота, куда он после четырех выстрелов практически провалился и, вскочив на ноги, всем своим маленьким весом толкаю тело на раненого. Тот уже вытащил пистолет, но упавшее тело мешает ему, я прыгаю следом и успеваю схватить за затвор и поставить палец между бойком и курком. Курок больно бьет мне по пальцу, он пытается освободиться от навалившегося на него тела и переворачивается. Стрелять нельзя, услышат, и я наношу сильный удар рукояткой чуть выше уха. Он тут же затих.

Ну вот и все. Выдергиваю его пистолет из ослабевшей руки и освобождаю большой палец из-под курка. Как бы не перелом, вот этого не хватало. Прислушиваюсь пару минут — все тихо. Быстро обыскал ближнего охранника. Вытащив запасную обойму, я обнаружил еще один отдел в кобуре. Надо же, глушитель!

У всех оказался стандартный набор оружия. По две запасные обоймы с 11 патронами и глушители. Быстро оснастив два «кольта» глушителями, сорвал футболку с оглушенного охранника и стер с себя кровь и все еще вытекающую сперму. Подобрал и одел футболку одного из охранников и ремень, за который воткнул обоймы. Затем, повесив на себя сбрую кобуры, выстрелил в голову оглушенного охранника и осторожно открыл двери. Стояла тишина. Осмотревшись, увидел фигуру человека на стене. Вооружен автоматом. Так же увидел человека на террасе. Набрав воздуху в грудь, прижимаясь к стенке, двинулся в сторону террасы. Подойдя ближе, услышал тихий разговор, говорили на арабском. Присев под террасой, аккуратно выглянул. Разговаривали два охранника, один сидел в кресле, другой — на перилах.

«Кольт» два раза плюнул. Приходилось применять весь свой навык, стрелять в голову. Ведь на них бронники, а «кольт» — это не ТТ, может не пробить. Вообще, не нравится мне такое оружие. Я не понимаю, почему американцы считают его отличным, и он на вооружение. Ведь есть намного лучше, взять тот же «браунинг» или «смит виссон». Тоже американские пистолеты, правда, «браунинг» выпускается в Швейцарии, но по американской лицензии. Он намного превосходит «кольт». Проще и мощнее по пробиваемости, не уступает ТТ.

Ну, что есть… тем и будем воевать. Перемахнув через перила, я оказался на террасе. Осмотрел оружие, это были «калаши». Правда, увидев магазины, я обрадовался. Это же старый добрый АК-47 калибра 7,62. Пробивает любой бронежилет. Но шуму от него, как от стада слонов. Прихватив один, я осторожно открыл дверь в дом и, не услышав ничего подозрительного, прошел по коридору. Прикинул, где может находиться спальня Шаха, но подниматься на второй этаж не стал. Быстро обследовав первый, вскоре я оказался в комнате служанки и, не дав ей закричать, просто вырубил ее часа на два. Собрав одежду, вернулся к лестнице. Поднявшись на второй этаж, снял туфли и на носочках двинулся вдоль стены. Первая дверь, за ней тишина. Открыл дверь — пусто, двигаем дальше. Следующая дверь, горит свет, но тишина. Открываю и смело врываюсь вовнутрь. Шах сидит за столом, перед ним раскрытый ноутбук. Сделав полный оборот вокруг своей оси и осмотрев комнату, я в два прыжка оказался возле него и воткнул в его голову ствол.

— Ты меня искал? Что хотел? — я улыбнулся и подмигнул. — Держи руки так, чтобы я видел, — произнес я по-английски. — И, кстати, я уже майор. Короче, если хочешь пока пожить, делаешь так, как я говорю и отвечаешь на вопросы, понял?

Он закивал головой, ошарашенный моим появлением.

— А где мои люди? — задал он вопрос.

— Не волнуйся, я с ними договорился. Ты же знаешь, я умею.

Прошло уже примерно минут пятнадцать, как я произвел первый выстрел, а когда у них смена караула, я не знал, нужно было торопиться. Но теперь у меня было преимущество: я могу прикрыться Шахом как щитом, охрана не станет стрелять. И еще я был уверен, что тут есть запасной выход. Да и Шах труслив, чтобы что-то предпринять. Но тянуть не следовало. Мало ли что.

— Первый вопрос: где черный выход?

— Тут его нет, — ответил он, но его глаза при этом забегали.

— Знаешь, Шах, чтобы врать, нужно учиться этому и иметь крепкие нервы. А ты — слабак. Где выход?

— Знаешь, а я ведь тебе поверил…

— Зато я не верю.

— У меня есть к тебе предложение.

— Ты что, похитил меня и вывез сюда, чтобы сделать предложение? Надеюсь, не руки и сердца? Где выход? Больше повторять не буду.

— Хорошо, выход за сейфом, но я готов тебя отпустить — этот шакал заслуживал смерти.

— Мне плевать на твоего брата и на тебя тоже. И я тебе не верю. Сейчас откроешь сейф — мне нужны деньги — и потом выход.

— Дай слово, что не застрелишь меня.

— Не застрелю, даю слово.

— Я могу вывести тебя через ворота.

— Нет, мы выходим по запасному. Кстати, куда он ведет? И где мы находимся?

— Мы в пригороде Дубая.

— Да? А что, Бахрейн тебе уже не нравится? В общем так, у меня нет времени, открывай сейф, — я закрыл ноутбук и прихватил его с собой. Правда, зачем, не знаю, видимо, привычка.

В сейфе обнаружился пистолет, которым Шах хотел воспользоваться, но, получив несильный удар по шее, свалился без сознания. Я же, воспользовавшись этим, быстро подтянул сбрую и одел черное длинное платье, прихваченное у служанки. Взял несколько пачек денег и засунул их в портфель к ноутбуку. Растолкал Шаха, вылив на него кувшин с водой.

— Я готов, — и подтолкнул его у черному проходу. — Кто еще знает про этот выход?

— Некоторые мои люди знают.

— Пошли, вперед, — я подтолкнул его.

Но он неожиданно набросился на меня. Схватившись за пистолет, он вывернул его у меня из руки, я же, запутавшись в одежде, потерял несколько секунд. Если бы он набросился на меня всем весом, то, скорее всего, я бы не справился. Но он начал переворачивать оружие, надеясь воспользоваться им, и громко крича при этом.

Пока я пытался сообразить, память уже дала команду мозгу, и, даже не обдумав действие, я нанес удар кулаком в кадык и тут же коленом в пах. Он, охнув, перестал кричать, согнулся и сразу же получил удар локтем в основание черепа. Это был смертельный удар. Но все же, подобрав пистолет, я произвел выстрел в голову. В комнату ворвался охранник и тут же получил пулю. Прислушавшись, я услышал внизу во дворе голоса, но все же подбежал к двери, закрыл ее на ключ, снял разгрузку с убитого охранника и бросился на лестницу запасного выхода. Закрыв при этом двери, осветил фонарем, который лежал на входе, замки. Не найдя блокировки, зажал гранату, найденную в разгрузке, и бросился бежать.

Отбежав с километр, я остановился. Бросив на пол автомат и разгрузку, я осветил стены. Найдя подходящее место, быстро установил растяжку. И, подобрав вещи, побежал дальше. Вскоре почувствовал, как заколыхался воздух, и до меня донесся грохот взрыва. Первая есть! Еще бы парочку установить, но времени нет. Ведь они могут и по верху добраться и ждать меня на выходе.

Вскоре я уперся в глухую стену и осветил все вокруг. Увидев веревку, потянул за нее и еле успел отскочить: сверху посыпались камни и песок, с грохотом упал лестничный марш. Да, ловушка, чуть бы зазевался, и прибило бы.

Я отошел метров на пятьсот, как появились фары, и послышался рев мотора. «Хорошо хоть, не барханы», — думал я, хотя по камням на каблуках тоже много не побегаешь. А до огней города еще километров пять. Прикинув расклад, я понял, что уйти не получится.

Джип остановился возле выхода. Я не видел, сколько там человек, и вообще не видел местность. Стояла непроглядная тьма: без фонаря не видно, куда наступать. Я услышал отдаленное эхо взрыва — сработала вторая ловушка. Ну что же, рискнем. Все равно не уйти, они быстро меня нагонят. Я включил фонарь и, оставив его на месте, стал передвигаться вправо. Я находился в низинке, поэтому мог двигаться пригнувшись. Они заметили свет, двигатель взревел, и машина рванула к фонарю.

Я видел только силуэты бегущих. Машина встала, водитель тоже вылез из машины, и они, растянувшись, начали обхватывать фонарь полукольцом. Практически я оказался у них в тылу, теперь дальний свет фар освещал их, делая меня невидимым. Я встал и пошел к машине. Найдя удобный камень, занял позицию. В тылу пока была тишина. Подобрав фонарь, они сгруппировались.

Пора! Взяв на прицел правого и прижав автомат к земле, я нажал на спуск и дал очередь на полмагазина, при этом еле удерживая АК-47. По округе разнесся грозный басовитый треск автомата. В свете фар я видел, как летят брызги, как их практически разрывает пулями. До них было метров 20. Кто-то успел залечь и дал ответную очередь.

Стреляет один, но при этом он меня не видит, а я его — вижу. Переведя флажок на одиночный, я прикинул расстояние и поправил прицел. Поймав его голову, плавно нажал спуск, раздался громкий басовитый выстрел. Где была голова, взметнулся фонтанчик. Готов! Я бросился к машине. Развернувшись, погнал по едва заметной колее. Вдруг в свете фар мелькнула развилка. Я не знал, в каком направлении нужно ехать, а какая дорога ведет к дому Шаха. Подумав, направился все же в сторону огней мегаполиса, которые виднелись внизу и постепенно поднимались вверх далеко от меня.

Вскоре я вообще сбился с дороги и двигался практически по камням. Огни то исчезали, превращаясь в огромное зарево в ночном небе, то вновь появлялись. Наконец, я увидел какие-то темные постройки, они темной массой вырисовывались на общем фоне. Но спуститься к ним я не мог: вдоль тянулся крутой обрыв. Проехав вдоль обрыва, вскоре я увидел огромную гладь залива. Ну, все, пора прощаться. Еще покрутившись и найдя обрыв, я спешился. Обшарив машину, нашел фонарь, автомат брать не стал, забрал только портфель с ноутбуком, повернул ключ зажигания. Машина, стоящая на передаче, несколько раз дернулась, завелась и медленно поехала к обрыву. Я услышал где-то далеко внизу грохот, а потом всплеск воды. Ну вот и разбирайтесь теперь, есть я там или нет.

Я развернулся и пошел искать, где можно спуститься. Стараясь не повредить ноги, спустился по крутому обрыву и углубился в узкие извилистые улочки трущоб. Мне нужно было уйти как можно дальше. Утром они блокируют весь район. Минут через двадцать быстрого шага я оказался на широкой улице. Прохожих вообще не было, но машины еще ездили, проехало несколько такси.

Я кое-как укутал голову и шею, оставив одно лицо, которое прикрыл платком с шеи, который, как я понимал, для этого и служил. Я не знал как быть: или ждать утра, или сейчас ловить такси. Ведь одинокая женщина ночью вызывает подозрения, и таксист обязательно запомнит меня в таком одеянии. Он, скорее всего, не запомнил бы меня, если бы я оделся вызывающе. Ночь как раз то время.

Я решил ждать утра. Естественно, утром они тут все прочешут. Но я смогу не выделяться из толпы. Я не знал всех тонкостей поведения женщин, но почему-то думал, что если я обращусь к какой-нибудь женщине и попрошу проводить меня, она не откажет. Вернувшись на темные улочки, я нашел укромный уголок и затаился. Но прикинув расклад, решил, что оставаться тут нельзя: скоро к ним может прибыть подкрепление, и они тут все обложат, а утром, если уже не ночью, подключат полицию, тогда шансов не будет вообще.

Нужно было уходить сейчас и как можно дальше. Только вот куда? В посольство? Нужно добираться до Абу-Даби, а туда идет одно шоссе. Я даже вспомнил номер: N 11 идет через всю территорию вдоль побережья. Это самый очевидный вариант, и наверняка они будут там пасти. И еще кто знает, как отреагируют в посольстве. Ведь было убийство, а значит я уже преступница и вне закона. Зачем им из-за какой-то девки, без рода и племени, портить отношения. Это не Российская прерогатива — выручать своих граждан за рубежом. Америкосы — те бы развернули военную операцию, ввели бы эскадру с авианосцем в залив. А наши хвосты прижмут и будут сидеть молча. Нет, этот вариант не прокатит.

В Бахрейне у меня жил хороший друг, вот до него бы добраться. Но это те же грабли: опять через всю страну. Оставались два варианта: это принять бой и погибнуть, а второй — уйти в Иран или Ирак. Саудовская Аравия и Оман не подходили, не люблю я пустыню, лучше уж горы. Хотя и туда нужно было как-то добираться. Тысяч за пять баксов можно нанять какой-нибудь катер или что-нибудь в этом роде. И за такие деньги меня доставят куда угодно.

Я решил уходить, пока не поздно. Но вот где я? В какой части города? Или это еще не Дубай, а только окрестности? Встал другой вопрос: как добираться до порта или гавани? Нужно угонять машину, но не зная точной дороги, можно уехать черт знает куда. Я помнил направление, откуда пришел, а там был залив, значит, надо возвращаться. И делать это пешком, ведь угнанная машина оставит след.

Быстро разломав ноутбук и выдернув материнку, я направился в обратном направление. Отойдя с километр, увидел два силуэта и, прижавшись к стене, осмотрелся. Ускользнуть было некуда. Медленно двинулся вдоль стены и вскоре оказался в нише. Вжавшись в стенку, приготовил оружие. Вскоре мимо прошли двое мужчин, они шли молча, осматривая все кругом и кое-где освещая фонарем.

Луч света ударил в глаза неожиданно, я на мгновение ослеп. «Вашу мать!» — выругался я и тут же услышал, как они о чем-то заговорили и дернулись в мою сторону. «Промедление смерти подобно», — вспомнил я слова вождя мирового пролетариата и, подняв пистолет, выстрелил. Фонарь взметнулся вверх и упал на землю. Я, не теряя времени, метнулся в сторону, и вовремя: раздался громкий выстрел, пуля ударила в то место, где я был секунду назад. Выбора не было, «кольт» снова дернулся в моей руке, в темноте послышался вскрик и глухой удар упавшего тела. Не теряя ни секунды, я почти бегом направился прочь от места стычки, стараясь не споткнуться и не повредить ногу. Нужно было уходить из района. И выход один: угонять авто.

Я отошел метров десять, как почувствовал сильный удар в левое плечо, и только потом, когда уже падал, услышал выстрел сзади. Левое плечо сильно жгло, рука сразу онемела. Черт, этого еще не хватало, теряешь бдительность, боец. Раньше бы такой ошибки не допустил, ведь я не удостоверился, мертвы ли они, за что и поплатился. Превозмогая боль, я переполз к стене и поднялся на ноги, вжимаясь в стену. Прозвучал второй выстрел, пуля прошла в сантиметре от моей головы. Но я увидел вспышку выстрела и, не дожидаясь пока противник произведет еще один, первым открыл огонь. Я видел как одна из трех пуль, выпущенных мной, выбив искры из камней, ушла в сторону. Значит, две в цель, но на всякий случай присел. Ответа не последовало.

Все, пора! Прикусив губу от боли в плече, двинулся вдоль забора. Теперь нужно было как-то перевязать рану, чтоб не истечь кровью. Но сделать это мне не дали. Не успел отойти и сотни метров, как сзади из какого-то проезда вынырнул автомобиль и осветил меня светом. Мотор взревел, и машина устремилась в мою сторону. Но тут же остановилась, видимо наткнувшись на трупы, которые лежали на дороге. Я бросился со всех ног вниз по дороге. Увидев, как впереди мелькнул свет, остановился.

— Вот, суки, зажали!

Увидев калитку в какой-то двор, нырнул туда. Перебравшись через несколько заборов, вновь оказался на узкой улице. Сзади слышались голоса, топот ног. Они шли следом, каким-то образом определяя мое направление. Пропетляв еще по узким проходам, я оказался на широкой кое-где освещенной улице и сразу наткнулся на «лэнд ровер». И уже ни о чем не думая, решительно подошел и открыл дверь. Где-то недалеко сзади хлопнул выстрел, и снова обожгло, только теперь левый бок на талии, я чуть не упал от толчка. «Да вы что все влево стреляете? Главное, чтобы кишки не задело…» — мелькнула мысль. Раздались еще несколько выстрелов, пули глухо ударили в раскрытую дверь. Водитель не растерялся и попытался выстрелить в меня, я все же опередил его на доли секунды и вытащил его на дорогу. Сделав два ответных выстрела, даже не надеясь попасть, так только, отпугнуть, и превозмогая боль в боку и плече, сел за руль и рванул с места.

Сзади ударила автоматная очередь. Пули застучали по кузову, глухо хлопнув, высыпалось заднее стекло, а в лобовом появились отверстия, в спинку также удалили несколько пуль, но, пробив кузов и заднее кресло, они уже не смогли пробить переднюю спинку. Увидев узкий проезд, я, не задумываясь, свернул туда. Я не знал, куда он ведет, главное было уйти с линии огня. Метров через триста узкий проезд вывел меня на широкую и освещенную дорогу. Распугав несколько машин, оказавшихся на моем пути, и совершив небольшое столкновение, я нажал на газ.

Кое-как управляясь одной рукой, я гнал по дороге, распугивая встречный и попутный транспорт, которого было не так уж и много. Левая рука слушалась, но с трудом. Возможно, задета кость, и это могло стать катастрофой. Надо же было так подставиться! Ругаясь на себя и на стрелка, я в последний момент заметил, что меня догнал большой джип. Что-либо предпринять уже не было времени. Только нажал на педаль газа, но было уже поздно. Джип ударил меня в заднее крыло, меня стало разворачивать. Забыв о боли в плече, я уже двумя руками пытался удержать машину от опрокидывания. Это мне удалось, я остановился, и двигатель заглох. Джип, я определил марку — «Форд Эскорт» — тоже затормозил.

Как я пожалел, что не прихватил с собой АК, и порадовался, что успел перезарядить пистолет и приготовить второй. Я не знаю, откуда у человека берутся силы в случае опасности даже при таких ранениях. Не знаю, смогла бы эта девочка Алина найти в своем теле резервы, но я смог. Не зря враги называли меня «бешеным тигром». Прокусив до крови нижнюю губу и отбросив все постороннее, в том числе и боль, я схватил оружие и ринулся из машины.

Форд сдавал задним ходом, до него уже было метров десять-пятнадцать. Не задумываясь, я двинулся ему навстречу, быстро сближаясь. Когда оставалось метра три, открыл огонь с обеих рук. Сравнявшись с бортом джипа, просто расстрелял салон. Двигатель взвыл, и машина, набрав скорость, устремилась дальше мимо меня. Я уже стрелял в вдогонку, пока оба затвора не встали в отведенном положение. Так же быстро перезарядил оружие и осмотрелся. Форд стоял метрах в двадцати, врезавшись в стенку, признаков жизни там не было. Ну что, суки, не по зубам? Хлопотно это….

Не знаю, сколько прошло времени, но, думаю, не больше минуты. Осмотревшись по сторонам, я заметил всего одну машину и, не задумываясь направился к ней, направив пистолет на водителя. Это был BMW-тройка. Ну что, отлично, по трассе погоняемся. Открыв дверь, я увидел за рулем женщину, какой возраст, не скажу, было не до этого. Но то, что она европейка, определил сразу, еще бы..

— Leave, quickly. (Выходи, быстро).

— Forgive, but you is wounded, it is necessary for you in hospital! (Простите, но Вы ранены, Вам нужно в больницу).

— Bough, I will shoot down, I went, a creature. (Сука, пристрелю, пошла вон).

Я уже выбрал свободный ход курка, еще секунда, и я бы выстрелил.

— I know a place where to you will help, there my friends. (Я знаю, где Вам помогут, там мои друзья) — закричала она.

Мозг сработал моментально, у меня патовая ситуация. Если что, успею пристрелить, в запасе еще три обоймы, главное — не потерять сознание.

— Well, went, but remember, ate that, you the first will die. (Хорошо, поехали, но помни, если что, ты умрешь первой).

Я открыл заднюю дверь и просто ввалился на сиденье. Она молча рванула с места, метров через пятьдесят затормозила и бросила машину вправо, заехав в темный переулок. С момента, когда форд ударил меня в крыло, прошли минуты две. Она лихо мчалась по каким-то узким улочкам, кое-где сбивая мусорные бочки.

— More shortly so, we eat in Abu Dabi, understood? (Мы едем в Абу-Даби?)

Я понял, что она может увезти меня туда.

— But there it is far, and at you a lot of blood is lost. (но Вы потеряли много крови).

— Я тебе не верю.

— Но у Вас нет выбора, у Вас серьезное ранение, долго Вы не протяните, так что я не могу согласиться ехать в столицу, зная, что ты скоро потеряешь сознание. А так я сама могу помочь: если кость не задета, то у меня все есть. Поверьте мне, я раньше служила в морской пехоте США, принимала участие в «Буре в пустыне» и знакома с ранениями. Удивляюсь, как ты еще способна держаться. Сейчас я работаю репортером на одном канале Нью Йорка.

— Поехали, но помни: стреляю я лучше, чем сейчас себя чувствую.

Она нажала на газ, меня вдавило в кресло. А ведь она права, до столицы я не доеду. Я вдруг ощутил боль в плече, рука лежала на сиденье, и я чувствовал, как по груди течет теплая струйка крови. Если раньше я воспринимал это тело как что-то чужое, то почувствовав боль и теплую кровь, я стал воспринимать его как родное.

«А может, плюнуть на все и умереть? Такой шанс, а дальше — будь, что будет. Я пытаюсь выжить, это инстинкт. Ну, выживу я, а дальше что? Как жить? Даже буду в безопасности, что мне делать?» — задавал я себе вопросы. Я не видел, куда мы едем, все было как в тумане, сильно хотелось пить, кружилась голова. Состояние было пред обморочное. Я понимал, что это от потери крови, уже знакомое состояние. Даже когда мы остановились, и меня выводил из машины какой-то мужчина, я не сопротивлялся, сил просто не было. Я помню, меня положили на землю, это была трава, я чувствовал ее запах, чувствовал, как мне делали инъекцию в вену, а потом какая-то эйфория, боль ушла, все стало как-то безразлично.

И тут я отчетливо увидел лицо сына. Ему ведь всего девять лет. Если меня вычислили, значит, он в опасности. Перед глазами промелькнуло лицо Марины. Где она? Что с ней? Моим детям нужна помощь… Что с ними? Это было последнее, что я помню… Дальше — темнота.

Сознание вернулось быстро. Мне даже показалось, что я был в отключке не более минуты. Но открыв глаза, пришлось опять зажмуриться от яркого света. Полежав несколько секунд, провел анализ тела: в плече боли не было, так, неприятные ощущения. Так же почувствовал, что грудь и талию что-то стягивает. «Ну и что на этот раз? Как меня уже достали всеми этими атрибутами, пора с этим заканчивать раз и навсегда». Правая рука была свободна, и я ощупал то, что меня стягивало. Оказалось все проще, чем я подумал. Это были повязки из бинтов.

Медленно открыв глаза, я осмотрелся. Это была небольшая комната, выкрашенная в белый цвет. Через полузакрытые жалюзи пробивался яркий свет. «Так, значит, уже день. Интересно, сколько же я был в отключке? И самое главное, где я?»

Я попытался встать, но от головокружения тут же пришлось вновь лечь. За дверью послышались шаги, по стуку каблуков я понял, что идет женщина, и через секунду дверь открылась, и в комнату вошла блондинка на вид лет 30–35, невысокого роста, одетая в белый халат и, как я определил, на голое тело. И что это? Женщинам в арабских странах так одеваться не принято.

— Добрый вечер, как Вы себя чувствуете? — поинтересовалась она на английском.

— Хреново, как будто танк переехал. Где я нахожусь? — я попытался снова сесть на кровати.

— Вам сейчас не стоит вставать, — удержала она меня. — У Вас большая потеря крови. Вам сделали операцию, извлекли пулю из плеча. Сейчас Вам ничего не угрожаете, но нужен покой. На счет шрамов не беспокойтесь, у нас очень хороший хирург, раньше занимался пластикой.

— У вас — это где? — спросил я.

— Мы — это «Красный крест». Сейчас Вы находитесь в госпитале «Красного креста». Вас привезли ночью в критическом состоянии.

Разговаривая со мной, она возилась с аппаратурой и капельницей, которую я сразу и не заметил. Только теперь я обнаружил, что на мне прикреплено множество каких-то датчиков. Она приготовила шприц и подошла ко мне.

— Не беспокойтесь, это успокоительное и глюкоза. Вам нужно спать. Я не спрашиваю, кто Вы и откуда. Наше дело — помогать людям.

— У меня что, совсем все так плохо? Вроде такие ранения не вызывают большую потерю крови.

— Да, не вызывают, но когда у вас месячные, это уже опасно.

— Месячные? У меня?

— Да, сейчас отдыхайте, тут Вы в безопасности, — с этими словами она сделала мне укол в вену и сразу вышла.

Я остался переваривать услышанное. И почему-то сразу зацепился за месячные. С одной стороны, я вновь испугался этого слова, так как до сих пор не мог привыкнуть, что оно теперь применимо и ко мне. А с другой стороны, вспомнив свой последний секс с охранниками, обрадовался, что ничего не произошло.

«Странно, — думал я, — меня беспокоит не сам факт половой связи с мужчиной, а беременность. И даже услышав слово «месячные», я, скорее, обрадовался, хотя об этом даже не думал. Я, наверное, начинаю думать как женщина, в голове, наверное, что-то меняется».

Я даже не заметил как заснул.

Примерно в это же время за тысячи км от меня по длинному коридору шел генерал Мурзин. Его пять минут назад вызвал Евсеев, да не просто вызвал, а потребовал немедленно прибыть в его кабинет. И сейчас Мурзин пытался определить тему разговора.

Тем было несколько. И основная из них — это исчезновение основной фигурантки последней операций. Хотя он уже нисколько не сомневался, кто скрывается под этой внешностью. И также знал, что Сергей способен исчезнуть без следа, но было одно «но»: Сергей никогда бы не бросил эту девушку одну.

Операция, можно сказать, прошла успешно, им удалось захватить документы и очень важного свидетеля. Сейчас идет следствие по линии МВД, это, так сказать, их полномочия. Жалко, конечно, что основные обвиняемые скрылись, но этим также пусть занимаются ФСБ и МВД. Сейчас его больше беспокоила судьба Сергея. Отправленные в Стрежевой люди пока ничего не сообщили. Да и не мог он сам бросить эту девушку. Растворится он может, но вот так — бросив человека и важные документы, просто исчезнуть — нет. Из этого вывод: его похитили. Но как? Как он смог допустить это? Ответов не было. Соколов и его люди уже прочесали все. Есть одна зацепка: одной девушке стало плохо, и ее увезла «скорая». Но куда — не известно. Внешность этой девушки никто не запомнил, даже продавщица. Да, это их школа, сделать так, чтобы тебя не запомнили, раствориться, но… бросить — это не складывается.

С этими мыслями он зашел в приемную. Полковник, выполняющий роль секретаря, тут же пригласил его в кабинет.

— Проходи, присаживайся, генерал, — тут же встал ему на встречу Евсеев. — Приготовь нам кофе, — отдал он распоряжение полковнику.

— Что-то случилось? — недоуменно спросил Мурзин.

— Случилось, Женя, случилось, — с этими словами он прошел к своему креслу и, взяв со стола несколько листков, бросил их на общий стол. — Ознакомься, это последнее донесение из Эмиратов. Мои люди работают быстрее.

Пробежав глазами по строчкам, Мурзин задумался и посмотрел на Евсеева:

— Ты думаешь, к убийству Шаха причастен Сергей? Думаешь, он там?

— Думаю, да, все сходится, особенно внешность.

— Но тут не говорится, где его искать: «Исчезла в неизвестном направлении».

— А это уже работа для Соколова.

Тут в дверь постучали, и на пороге появился полковник:

— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться к генерал-майору!

— Обращайтесь, — сделав удивленные глаза, ответил Евсеев.

— Товарищ генерал-майор, Вам донесение с пометкой «срочно», — он передал папку и, спросив разрешение, вышел из кабинета.

Пока Мурзин читал почту, Евсеев достал бокалы и разлил коньяк.

— Ну что, за хорошую информацию, — улыбаясь, он подал бокал Мурзину.

— Конечно, — ответил Мурзин, принимая бокал и протягивая Евсееву лист бумаги.

В кабинете повисла тишина. Пока Евсеев читал текст, Мурзин глотнул из бокала и задумался. Евсеев, так же прочитав донесение, задумался.

— Какие соображения? — прервал паузу Евсеев.

— Ну, во-первых, мои люди тоже не зря хлеб едят, а во-вторых, я думаю, тут нужно основательно подумать. Я уверен, что в госпитале находится наш объект. И надо решить, вытаскивать его или воспользоваться тем, что им интересуется человек, который интересует нас. Есть шанс внедрить к нему нашего человека.

— Но не забывай, что им, ей… еще заинтересовались американцы, — разливая коньяк по бокалам, произнес Евсеев.

— Американцы — это не проблема, он не пойдет на сотрудничество с ними.

— Но он зажат в угол. Как я понимаю, он не хочет идти на сотрудничество с нами либо боится своей внешности, — он сделал паузу, подавая бокал.

— А что американцы могут с него поиметь? Ведь они не знают, кто он. Для них он — обычная девушка…

— Мне это уже надоело, давай определимся как его, ее, называть. Я уже тоже не сомневаюсь, что это твой боец, но как-то не срастается: говорим о девушке, называя ее «он». Я думаю, что пора называть вещи своими именами… — произнес Евсеев.

— Ты прав, но я почему-то все думаю о Сергее, и в голове он.

— Ладно, это не так важно. Давай определимся в дальнейших действиях. Я так понимаю, что к Али Шараз Шаху ты уже давно не можешь закинуть агента. А сейчас, как я понимаю, выпал неплохой шанс. Но дело в том, как передать Сереже, что он под прикрытием. Твой человек в «Красном кресте» сможет это сделать?

— Он сможет, но проблема в том, пойдет ли он на это?

— А у него выбора нет, это его единственный шанс легализоваться, выбраться из тупика и при этом вернуться в Россию. Тем более, его прикроет наш ВМФ. Он должен это понимать.

— Возможно, ты и прав, но я бы вытащил бы его оттуда с помощью ВМФ. Что у нас там сейчас находится?

— Там сил нет, но в Оманском заливе два наших эсминца и противолодочник Тихоокеанского флота, с МП на борту и вертолетами, В Персидский залив могут прибыть в течении 12 часов, в крайнюю точку. С учетом «вертушек» время сокращается до трех часов. Но я надеюсь, что задействовать их не придется. Ведь это скандал, если задействована морская пехота. Извини, Женя, но пойти на это я не могу. Нужно выходить наверх, чтоб договаривались. Но если мы введем ее в игру, у нас не возникнет проблем с Кремлем. Мы сможем вывести ее в любое время, как почувствуем для нее опасность. Верховный сам разведчик, он все поймет… Я думаю, проблем при выводе не возникнет.

— Если все так, как получать информацию? У нас все агенты засвечены.

Евсеев задумался.

— А что у нас с этой девушкой, как ее, Вероникой, той, что была с ним…. то есть с ней? Достал ты меня с этой неразберихой!

— Ну что с ней, все пробили. Действительно, была такая Прокапцова Вероника Николаевна. Единственный ребенок в семье. Отец — Прокапцов Николай Юрьевич, мать — Прокапцова, в девичестве Еримеева, Анна Павловна. Так вот, пропала без вести в 2000 году, по оперативным сводкам до сих пор числится в этом статусе. Мы пока информацию не скидывали. Мать умерла через три месяца, а отец не смог пережить всей утраты, покончил с собой. Из родственников осталась тетя по отцовской линии и бабушка по материнской линии. Пробили, связей с иностранными гражданами нет.

— А ее как-то можно задействовать в нашем случае?

— Думаю, можно попробовать. Она не засвечена, психологи с ней поработали, ответ положительный, а легенду разработаем. Для связного очень даже подходит. А в дальнейшем — посмотрим. Не могу сказать, что наш человек, но почему-то в данный момент уверен в ней. Ради Сергея, или… так сказать, Алины, она пойдет на все…

— Ну, всего мы от нее и не требуем… В общем, работай. Подключи Соколова. Пусть ее прикроет не он, а его люди.

— Я понял… обеспечим прикрытие. Но от тебя потребуется прикрытие основного агента. Я могу сам выйти на Верховного, но не хочу через тебя прыгать. Но учти, он мне очень дорог, ради него я могу и через твою голову.

— Я понял тебя, Женя. Главное — донести суть до него… Вернее, до нее…