Волк в овечьей шкуре

39. Дорога домой

Разбудив меня, Лена сразу же начала командовать:

— Так, слушай меня внимательно. У тебя двадцать минут на то, чтобы принять душ. У нас нет времени, но для начала дай, я осмотрю твою рану. — Пока я соображал, она уже оказалась рядом, взяла меня за левую руку и быстро оторвала пластырь. Осмотрев рану, произнесла: — Ну, вроде, осложнений нет, рана затянулась. Но пока руку нагружать нельзя, побереги ее. Я не знаю, кто делал операцию, но все сделано очень профессионально. Думаю, что понадобится минимум пластики, чтобы выглядеть как новенькой и не шокировать мужиков шрамом. Ну все, бегом в душ.

Я молча подчинился. Она пошла за мной, дала указания по поводу шампуней и ушла. На этот раз я мылся быстро, не обращая внимания на свое хозяйство.

— Ты что там, уснула? — услышал я голос своей наставницы. — У нас еще куча работы.

Но самое страшное началось после легкого завтрака. Оставив меня совсем без одежды, она усадила меня в кресло, поставила передо мной посудину с какой-то оранжевой жидкостью, затем приказала опустить туда ладони и не вытаскивать. На вопрос «зачем?» я получил ответ «не задавай лишних вопросов».

Работала она быстро, но все равно на все ушло часов шесть. А когда я посмотрел в зеркало, увидел там незнакомую девушку. Не смотря на то, что я уже привык к этому лицу, видел его в зеркале и с макияжем, но сейчас просто его не узнавал. Как будто мне сделали пластическую операцию. Глаза стали совсем большими и поменяли цвет на карие, волосы каштановые и намного короче, хотя я видел, что она подрезала только кончики и челку, но прическа изменила всю внешность. Даже нос стал другим, вернее, другой формы. Над верхней губой появилась аккуратная родинка.

— Ну, вроде нормально, — произнесла она, — с оригиналом не сравнить. Ладно, теперь дальше. — Она открыла коробочку, достала цепочку с кулоном и надела ее мне на шею. Затем мочки моих ушей украсили два белых шарика, а пальчики с наращенными ногтями и красивым маникюром — несколько колечек. — Ну вот, теперь можно одеваться. Скоро уже машина приедет.

— Вот мне интересно, каким каналом меня отправят? — задал я первый вопрос за все время.

— Открытым, полетишь в качестве бортпроводника на одном из чартерных рейсов. В настоящий момент это единственный безопасный и доступный канал, — коротко ответила она.

— Это что, стюардессой?

— Да, но не переживай, делать ничего не придется, если только самую несложную работу.

— Дожил, теперь я стюардесса.

— Что?

— Да так, проехали.

— Не волнуйся, сама девушка осталась в Москве, сюда прилетели только ее документы, и она вписана во все протоколы. Тем более, что экипаж никто так досматривать не будет, им в голову не придет искать тебя среди экипажа.

— Ну что же, может, и пролезет.

— Ну все, хватит болтать, пошли одеваться.

Мы прошли в спальню. На кровати уже были разложены белье и форма. Одевшись, я осмотрел себя в зеркало.

— Слушай, Лена, а мне форма идет. Может, стоит подумать и пойти в стюардессы?

Синяя юбка чуть выше колен, колготки телесного цвета с блеском, белая блузка с длинным рукавом и синий жилет. С правой стороны на жилетке прикреплен значок в виде крыльев, а с левой — бейджик.

— Значит я теперь, на время полета, буду Татьяной?

— Выходит, так. Туфли я тебе взяла на десятисантиметровой шпильке, как ты и просила.

— Спасибо, Лена. Ты даже не представляешь, что ты сделала!

— Мы своих не бросаем.

Я улыбнулся, но промолчал. Сколько ей? Лет 30, 32… не больше. Видела бы она, как приходится иногда своих вытаскивать, когда по тебе лупят со всех сторон!

— Вот, возьми твои документы — паспорт и все остальное.

Открыв паспорт, я прочитал: Филипенко Татьяна Александровна. 1987 г.р. Сравнив фото с отражением в зеркале, остался доволен: сходство процентов на 95.

У ворот раздался сигнал.

— Ну все, пора, удачи тебе. Когда вернемся, я тебя найду. Надеюсь, ты не против?

— Нет, не против. А где Андрей? — спросил я.

— Он тут не живет, у них другая квартира.

— Ну, тогда привет ему.

Тем временем машина заехала во двор и остановилась.

— Ну, на выход, — произнесла она и подала мне сумочку.

— Да, кстати, что экипаж?

— А что экипаж? Экипаж уже не раз делал такую работу, так что не волнуйся, твое дело просто сидеть и ничего руками не трогать.

— А в туалет-то можно будет ходить? — Мы впервые засмеялись.

— Ну, если только осторожно, — смеясь, ответила она. — По прилету тебя встретят у служебного входа, документы оставишь командиру экипажа.

— Есть, товарищ капитан, — улыбнувшись, козырнул я.

— Ну все, старлейка, давай на выход, — с улыбкой подтолкнула она меня к выходу.

Усевшись на заднее сиденье «мерседеса», я еще раз помахал ей рукой и поднял тонированное стекло. За рулем был русский парень, видимо, из группы Андрея.

— Ну что, готова? — спросил он.

— Поехали.

— Не волнуйся, все будет нормально, мы уже так вытаскивали. Кстати, Лену тоже однажды так вывозили.

— Да я и не волнуюсь, просто слабость какая-то. Устала я.

— Ну, это понятно. Я наслышан, что тебе тут пришлось пройти, но, честно сказать, я восхищаюсь тобой. Даже не верится, что такой на вид хрупкой девушке удалось выжить.

— Знаешь, мне просто повезло. Вернее, пока везет.

— Алина, а можно, когда вернусь, найти тебя?

— Зачем?

— Хочу пригласить тебя в ресторан.

Я засмеялся:

— Извини, не знаю твоего имени.

— Ой, я — Дмитрий.

— Очень приятно, Дима, но прежде чем приглашать девушку на свидание, нужно выбраться отсюда.

— Выберемся, но ты не против?

— Ой, Дима, пожалеешь, если свяжешься со мной. Где я, там проблемы. Ты у Андрея спроси.

— А что, товарищ полковник тебя давно знает?

Я понял, что, видимо, кроме Андрея, меня никто не знает. Это и хорошо.

— С рождения. Я его племянница, — соврал я.

Так, разговаривая, мы добрались до аэропорта, но подъехали не к его зданию, а к гостинице, расположенной неподалеку.

— Все, приехали, твой номер 243, там тебя ожидают. Пока! И все же я надеюсь на встречу.

— Если полковник разрешит тебе со мной встречаться, то я не против. Знаешь, какой он строгий в этом вопросе? — я уже просто прикалывался, представив как отреагирует Андрей. — Пока, Дима, спасибо, и удачи вам всем.

Я вышел из машины и направился в гостиницу, чувствуя при этом взгляд водителя. «Черт, а ведь я сейчас виляю бедрами! На высоких каблуках просто невозможно не вилять», — при этих мыслях я улыбнулся. Почему-то эта ситуация мне понравилась. Ну, что делать? Раз так сложилось, нужно подстраиваться, а не пытаться переделать под себя весь мир. Женщины тоже неплохо устраиваются, и им же нравится их жизнь. Наверное, нужно найти в этом «плюсы», а не отталкиваться только от «минусов». Поживем — увидим, все равно пока выбора нет.

Я шел по коридору в поисках 243 номера, слушая при этом, как гулко отражается от стен стук моих каблуков. Подставы я не опасался, в ней не было смысла. Если бы меня хотели слить, уже давно бы слили. Подойдя к двери, остановился и прислушался: за дверью были слышны шаги, и, судя по звуку таких же каблуков, как будто женщина прохаживалась или что-то искала. Открыв двери, я вошел в номер и осмотрелся. Ничего особенного я не увидел. Мог бы и догадаться. В номере находились две девушки, одетые так же как и я.

— Ну, наконец-то, а мы уже волноваться начали. Через тридцать минут мы должны быть на борту. Таня, ты где пропала?

Я недоуменно посмотрел на девушку, назвавшую меня Таней.

— Я — Наташа, а это Кристина, — представилась блондинка и протянула ладошку для знакомства.

Я протянул свою. Автоматически сравнив наши ладони, мне опять стало тоскливо. Тоскливо от того, что моя рука мало отличалась от ладони этой миленькой девушки. Кристина тоже встала и подошла ко мне для знакомства.

— Наташ, смотри, как они с Танюхой похожи. Я даже подумала, что это Танька.

— Я — Алина.

— Очень приятно, но на время полета ты Таня, не забывай об этом, — Кристина подмигнула мне.

— Ну что, девочки, Таня приехала? — в номер вошла еще одна женщина, на много старше Наташи и Кристины.

— Знакомьтесь, это Алина, — произнесла Наташа.

— Я в курсе, но на время полета ты Таня. Надо же, как похожи! Ну а я — Мария, ваш бригадир. Тебе объяснили твои обязанности?

— Сидеть и ничего руками не трогать, — улыбнулся я.

— Правильно, но все же кое-что делать будет нужно. Меня предупредили, что у тебя ранение, так что тяжести носить не потребуется.

Девчонки, услышав про ранение, удивленно вскинули бровки. «Нужно будет научиться так же», — весело подумал я.

— Ну все, девочки, пора. Мужчины ждут нас в холле, автобус уже подъехал, — сказала старшая и направилась на выход, я двинулся за ней.

Девчонки похватали свои сумочки и вскоре догнали нас. В холле мы присоединились к мужчинам, одетым в белые форменные рубашки с галстуками и в синие брюки.

— Ну что, готовы? — спросил один из них.

Я плохо разбирался в нашивках гражданской авиации, но сразу понял, что это командир.

— Готовы, — ответила Мария.

Он подошел ко мне:

— Нас обычно не проверяют, но сейчас могут. Ты, главное, не волнуйся и веди себя естественно.

— Я не волнуюсь. Главное, чтобы на алкоголь не проверяли.

— Вас не будут, только нас могут проверить. А что, проблемы?

— Нет, похмелин.

— Ну, ничего страшного. Поехали.

Мы загрузились в микроавтобус и уже через пять минут выходили у служебного входа аэровокзала. Мне стоило немало сил, чтобы взять себя в руки. Нет, я не боялся проверок, к этому я был привычен, меня трясло от всей этой ситуации — то, что я нахожусь среди женской половины экипажа, хотя уже давно нужно было привыкнуть.

Действительно, при проверке вопросов ни у кого не возникло, в частности ко мне. И вскоре мы уже находились на борту «ИЛа». Девушек как будто подменили, на первый взгляд показавшиеся мне такими болтушками и кокетками, тут они выглядели серьезными, четко знающими свои обязанности.

— Таня, твоя задача стоять в проходе и помогать пассажирам проходить в салон, — учила меня Кристина. Она быстро показала все, что мне нужно было знать. И когда началась посадка, я уже мило улыбался и помогал пассажирам найти свои места.

Наконец, самолет вырулил на ВПП. Честно сказать, до тех пор, пока мы не взлетели, меня не покидало чувство опасности. Да и после того как набрали высоту и заняли свой эшелон, что-то не давало мне покоя, как-то странно щемило сердце.

Уже во второй половине дня четверга Марину вызвали к начальнику училища. Поднимаясь в его кабинет, она пыталась отгадать, зачем она ему понадобилась. Она знала, что ее хотят перевести в спецшколу ГРУ, уже дала свое согласие и надеялась, что как раз по этому вопросу ее и вызывают.

— Товарищ генерал-майор, курсант…

— Хорошо, проходи, присаживайся, Марина, — перебил ее доклад генерал. Подождав, пока она сядет, он продолжил: — Я вызвал тебя по двум вопросам. Первый: твой рапорт подписали, и ты с сегодняшнего дня отчислена из военного училища с переводом в школу ГРУ. Тебе надо прибыть по месту расположения в понедельник. Так что у тебя есть четверо суток закончить все свои дела. Там тебе не наше училище, увольнений не дождешься. Не передумала?

— Никак нет, товарищ генерал! — радостно воскликнула Марина.

— Не кричи так. Так что ты пока свободна, собирай свои вещи. И удачи тебе, девочка. Вот смотришь на вас, таких дурех, и не понимаешь: куда вы лезете, зачем вам это нужно, это ведь не женская доля. Ну а с другой стороны, гордость берет, что есть у нас такие девочки. Думаю, ты будешь достойной заменой своего отца. Ну, ладно, и второй вопрос: завтра в 06.00 ты должна будешь встретить борт из Дубая, а точнее — девушку, как же ее… — он начал рыться в бумагах.

А у Марины заколотилось сердце. Она почувствовала, что речь идет о Алине.

— Алину? — вскрикнула она.

— Да, вот, Аникина Алина. Это просьба Мурзина отправить тебя на встречу. Он сказал, ты ее визуально знаешь.

Марина от избытка чувств готова была расцеловать генерала.

— Нашелся! Я верила, что он жив. Не мог он погибнуть! Ура!.. Извините товарищ генерал, — опомнилась она.

— Кто жив? Кто нашелся? — генерал посмотрел на нее удивленно.

— Алинка нашлась. Разрешите идти?

— Ну, иди. Подожди, — он встал и, обойдя стол, подошел к ней. — Удачи тебе, девочка.

— Служу России! Разрешите идти, — от волнения Марина собрала все в кучу.

Выбежав на улицу, она тут же позвонила Вере, желая ее обрадовать, но Верин телефон вот уже вторые сутки был не доступен. Марина набрала домашний номер, но тот тоже не отвечал. «Ну где же ты, Верка? Папка нашелся, а ты где-то гуляешь, — Марина была уверена, что Вера где-то загуляла. Однажды она уже пропадала на трое суток, но тогда Вера хоть телефон не отключала и сама звонила. — Вот где ее носит? Ну и черт с тобой!»

Марина побежала в общежитие собирать свои вещи. Забежав в комнату, быстро переоделась в гражданку, собрала вещи и уже на выходе встретила подруг. Распрощавшись с ними, она направилась на спец стоянку. Забрав машину, Марина поспешила домой в Железнодорожный, надеясь, что Вера оставила записку. Но как ни спешила, а на Кутузовском попала в глухую пробку. Потеряв больше двух часов, она наконец-то перебралась через МКАД. Здесь дорога была посвободней, и она надеялась быстро преодолеть эти двенадцать км, но, как назло, на одном из перекрестков ее притерли, и еще три часа потеряно: пока ждали ДПС, пока оформляли ДТП, хотя повреждения того и не стоили. И до дому добралась уже в темноте.

Заехав во двор, она сразу увидела свет в окне. «Ну, овца, сейчас она у меня получит!» — в сердцах выругалась Марина. Как назло, все места для парковки были заняты. Высматривая место, она обратила внимание на «хонду». Вроде, машина да машина. Но ее насторожило, что в ней сидят двое. Она даже сама себе не могла ответить, почему, но решила понаблюдать. Отъехав к выезду из двора, стала ждать. Еще раз сделала дозвон. Мобильный так же был не доступен, а домашний никто не брал.

«Быть такого не может, должна она взять трубку. А если ее дома нет, тогда кто там? Может, кого-нибудь привела, но это тоже не повод не отвечать на звонки, тем более, что я ей не запрещаю. И еще, что за люди в «хонде»? Может, позвонить дяде Саше, пусть пришлет ППС. Нет, а если это бандиты, вдруг Вера у них, но зачем она им? Стоп, а может, они меня ждут? Нет, это вообще бред, зачем им я? Что-то тут не так. Надо вызывать милицию. А вдруг она там с парнем, а тут менты завалятся, вот будет неудобно».

И все же Марина чувствовала: что-то не то. Она еще раз набрала домашний номер, и опять не ответили. Скорее всего, кувыркается с парнем, отключила все телефоны, и все. «Вот коза, ну сейчас ты у меня получишь!» — вскипела Марина. Но тут опять остыла. Посмотрев на часы, решила ехать в аэропорт. Тем более, что до самолета оставалось шесть часов. «Пока дорога свободна, доеду спокойно, а то утром еще в пробку попаду. А ты, коза, у меня завтра получишь», — Марина погрозила кулачком на окна и поехала в аэропорт.

Поспав пару часов прямо в машине, Марина сходила в туалет и там умылась и привела себя в порядок. Вернувшись в машину, поправила макияж, сходила в кафе. Услышав объявление о чартере из Дубая, она была как на иголках. Она видела, как самолет зарулил на стоянку, как к нему вытянулся длинный рукав переходного коридора, и побежала встречать. Вглядываясь в лица пассажиров, она искала одно, такое родное, хотя она эту девочку раньше и не знала, но сейчас это было самое близкое и любимое лицо. Она-то точно знала, что за этой нежной оболочкой находится совсем другой человек! Она искала его среди пассажиров, проходивших паспортный контроль, но не видела его. Вот уже последние прошли мимо. «Может, я пропустила? Нет, я не могла пропустить, мож…» — она не успела додумать мысль до конца, когда кто-то, подойдя сзади, нежно закрыл ей ладонями глаза.

Когда всех пассажиров разместили на своих местах, я тоже занял место в первом ряду. Девушки еще продолжали предвзлетную подготовку в своих салонах, проверяя ремни и проводя инструктаж. Это меня не касалось.

— Мне нравятся ночные рейсы, работы мало, — рядом со мной села Наташа и пристегнула ремень.

— А что за работа? Насколько я помню, стюардессы большую часть пути сидят и следят за порядком в салоне, — решил я поддержать разговор.

— Ну, не скажи. Когда я работала на местных линиях, там да — работы немного. А иногда попадется какой-нибудь дедушка капризный, только и успевай к нему бегать. Вот сегодня как назло такой есть. И еще один пьяный, хорошо если сразу уснет, а то начнет требовать выпить, и носи ему. Но пока молчит. Если что, ты мне поможешь ужин развести, а то я одна на весь салон?

— Конечно, только скажешь, когда и что делать.

Я понял так, что нам с Наташей нужно обслуживать второй салон.

— Может, Машка Вадима сюда отправит, а сама Кристе поможет. Тогда тебе ничего делать не надо.

— А тебе нравится летать? — спросил я.

— Очень. Я с детства мечтала стать стюардессой. — Она начала рассказывать как первый раз, еще в детстве, попала на борт самолета. А я сидел и слушал ее, пытаясь понять женскую натуру, почерпнуть что-то. — А тебе? Ты летать любишь? — вдруг спросила она.

— Если есть парашют, — улыбнулся я. Нет, разве можно бояться летать, если у тебя куча прыжков с парашютом? — Просто не люблю пассажирские самолеты. А в детстве я летал... а только на АН-2, слышала про такой?

— У нас в деревню такой летал, мне было лет шесть-семь. Мы с пацанами бегали смотреть на него. А потом мы уехали жить в город, — она опять начала рассказывать о детстве.

Из динамиков раздался голос Марии, которая сообщила высоту, температуру и время полета.

— Пойдешь со мной? Проверим салон. А вообще сиди, я сама, — она встала и вышла в салон.

А я тем временем уставился в кромешную тьму за бортом. Впервые за два месяца я смог расслабиться. Прошло всего-то каких-то неполных два месяца, а как будто вся жизнь пролетела. Столько событий, многие за всю жизнь не наберут столько приключений. А самое главное — вот это приключение: я посмотрел на себя сверху вниз, вытянул ноги и пошевелил ступнями. При попытке привести их в нормальное положение где-то под коленом пронзила острая боль. Но зато в другую сторону они отклонялись без проблем. Нужно будет что-то делать, не ходить же так всю жизнь. Воспользовавшись моментом, я проанализировал все тело, пытаясь понять, какие у меня внутренние ощущение, что изменилось. Но кроме пустоты в промежности и тяжести в области груди ничего нового. Ну, не считая одежды. При каждом вдохе что-то сдавливало грудь. Только тут я понял, что у меня изменилось дыхание. Теперь оно стало грудным, и при каждом вдохе грудь, обтянутая узкой блузкой и жилеткой, поднимается, натягивая при этом лифчик, который, в свою очередь, начинает напрягаться на спине и под мышками.

— Ну, вот и все, теперь остался ужин, — рядом появилась Наташа. Но тут же загорелась лампочка вызова. — Ну, кому там еще что надо? — зло бросила она и, сделав глубокий вдох, состроила милую улыбку и вышла в салон. Через минуту она вернулась. — Ну, так и знала! Ну, почему эти алкаши всегда ко мне попадают?! Коньячка ему и лимончика. Козел! — ругалась Наташа, доставая коньяк и разрезая лимон. Поставив на поднос блюдце с лимоном и две стопочки коньяка, она вышла в салон и вскоре вернулась с пустым подносом.

— Слушай, Наташка, налей и мне, я ведь не член экипажа, — сделал я умоляющий взгляд. — А то я целый день болею.

— Что, бухала вчера? — наливая мне коньяк, спросила она.

— До утра. Не знаю даже, откуда силы взялись.

— Бывает, мы тоже иногда, — она подала мне стопочку.

— А мне всегда казалось, что стюардессы вашего класса такие правильные.

— Мы что, не люди? И вообще, знаешь, насмотришься на этих иностранцев и радуешься, что мы не такие, как они. — Тут опять зажглась лампа вызова. — Ну вот, опять он! — зло произнесла она и, состроив улыбку, вышла в салон.

Мне, если честно, эта девушка понравилась. От нее исходило тепло, чувствовалось, что она полна доброты и способна к состраданию. Вернулась она быстро:

— Козлы, опять ему подавай.

— А что, алкоголь бесплатно?

— Все включено, — выходя в салон, ответила она.

После рюмочки коньяка мне стало веселей. Я даже отстегнул ремень и встал с кресла. Ну что, нужно помочь девушке, это ведь из-за меня она без напарницы осталась.

— А ты что встала? — спросила Наташа.

— Надоело сидеть, да и в туалет охота.

— Иди в служебный, — она показала где.

Вот тут я понял, какая эта униформа неудобная, особенно юбка, которая была очень узкая, особенно к низу, а бедра широкие, мне стоило немало усилий, чтобы задрать ее, а потом, чтобы опустить. Вот в таком я еще не ходил. Но, глядя на Наташу, я понимал только то, что смотрится эта юбка очень сексуально. Вдруг меня осенило, что и на мне она так же смотрится!.. Когда я вернулся, Наташа только что вернулась после очередной порции коньяка.

— Скорее бы он уснул уже. Кстати, скоро ужин развозить.

— Наташ, как вы вообще ходите в такой униформе? Она же неудобная, пока приготовишься, можно уже и не спешить. — Мы засмеялись.

— Компания всем заведует. Я тоже поначалу мучилась, а потом стала ее спускать, так быстрей и легче. Но это еще не самое страшное: когда много ходишь, то начинаешь потеть, ты поняла, сама знаешь. А еще постарайся ничего не уронить, это тоже не есть хорошо.

Тут вновь зажглась та же лампочка.

— Чтоб тебя!.. — выругалась Наташа.

— Давай, я схожу, — предложил я.

— Сходишь? — она с надеждой посмотрела на меня.

— Ну, я же виновата, что ты одна. Куда идти?

— Шестой ряд, увидишь их, два быка. Да не поворачивайся к ним задом, меня козел уже хлопнул.

— Понял, сделаем, — я так же, как она, состроил улыбку и вышел в салон. Наташа тоже пошла за мной.

— Во, а ты кто? — поднял один из них пьяные глаза.

— Я вас слушаю, — не обращая внимания на его реплику, произнес я.

— Не, а где та, другая?

— Я за нее, вы что-то хотели?

— Да, хотел, нам два по пятьдесят и лимон.

— Хорошо, — я сделал шаг назад и только потом развернулся. Наташа стояла у входа в салон и наблюдала:

— У тебя неплохо получилось.

— Ну, какой учитель, — улыбнувшись, произнес я. — Короче, так. Значит, все включено?

Я взял поднос, поставил на него тарелочку с нарезанным лимоном, начатую бутылку коньяка и две чистые стопочки. А то вдруг не захотят с тех пить. Состроив улыбку, вышел в салон.

— Во, я же хотел по пятьдесят. А ты сколько принесла, дура?

— Да ладно, Колян, она пузырь принесла.

— Девушка, а можно Вас попросить, — обратилась ко мне женщина в девятом ряду.

— Секунду, — ответил я. — Молодые люди, вам еще что-то?

— Да, хочу, чтобы ты стриптиз…

Я не стал его слушать и направился к женщине, и тут же почувствовал хлопок по ягодице. Остановившись, я повернулся и наклонился к его уху:

— Слушай сюда, Коля. Если еще раз так сделаешь, будешь спать до конца полета, — и быстро двинулся к женщине. Но возвращаясь от нее, я все же прошел мимо них боком. — Ну, козел! — ставя поднос, зло произнес я.

— Что, и тебя достали?

— Успели уже. Там женщина в девятом воды просит, ты унесешь? Ладно, давай я, — взяв стакан и бутылочку воды, вновь поставил на поднос и вышел в салон.

Так продолжалось больше часа. Мы развезли ужин, собрали посуду, раздали постели. На наше счастье этим двоим хватило бутылки, чтобы уснуть. Когда все закончили, и Наташа притушила в салоне свет, мы устало повалились в кресло. Ноги гудели от каблуков.

— Спасибо тебе, ты меня здорово выручила. Даже не знаю, что бы я одна делала!

— Да, работа не сахар, а мне всегда казалось, что это прогулка.

Тут появился парень в такой же униформе, разница только в брюках, и жилетка с рубашкой застегиваются на другую сторону.

— Ну что, девчонки, как у вас? Наташ, тебе помочь?

— Вадик, иди к черту, друг называется. Мы уже все сделали. Они там, главное, втроем, и никто ни разу не пришел.

— Машка ничего не делала, мы с Кристей все вдвоем делали, — обиженно произнес он.

— Ладно, Алинка мне здорово помогла, как будто всю жизнь работает.

Дальше летели уже в более спокойном ритме, иногда кто-то просил воды, кто-то спиртное, но суеты уже не было, и было время поговорить. Из рассказов Наташи я узнал, что это не обычный гражданский самолет. Принадлежит он министерству обороны, и под видом пассажирских перевозок иногда выполняет военные заказы, как вот сейчас со мной. Наташа не говорила об этом прямо, но, сопоставив факты, я сам догадался. Да и раньше, в мое время, были такие борта. И не раз, и не два они задействовались для выполнения заданий МО под видом гражданских. И, как правило, все члены экипажа были военные и подчинялись ГРУ или ФСБ.

Нам даже удалось немного поспать, правда по очереди. В мою смену опять проснулся Коля и опять начал выносить мозг. Пришлось его по-тихому успокоить, а так проблем не было. Только уже на подлете опять началась суета: собрали одеяла и подушки, удовлетворили желание пассажиров в потреблении воды. После посадки дождались, пока все пассажиры выйдут, еще раз осмотрели салон на предмет забытых вещей и направились на выход.

— Мы проходим таможню отдельно, чистая формальность, — предупредила меня Наташа.

Прошли в служебное помещение, по пути прошли контроль.

— Танюха, привет! — услышал я за спиной. Обернувшись, увидел мужчину в форме пограничника. — Ты что не звонишь?

— О, Витя, привет! — сразу вмешалась Кристина, шедшая рядом со мной.

— Извини, мне сейчас некогда, я позвоню, — ответил я и устремился вперед Кристины, а она задержалась и завела с ним разговор.

«А девки тренированные», — удивился я реакции Кристины. Дальше все прошло без накладок.

— Ну как, справились? — спросил командир экипажа уже в комнате для экипажей. Наташа начала меня хвалить. Если честно, мне стало приятно. — Ну вот и хорошо.

— Вадим Сергеевич, — обратился я к нему. — Мне сказали, чтобы я Вам отдала документы Тани.

— Да-да, давай. Ты молодец, справилась на все сто. Хотел бы я видеть такую бортпроводницу в своем экипаже. А что, у нас Кристина на сносях, я могу замолвить слово.

— Нет, не мое это. Я кого-нибудь когда-нибудь точно прибью.

— Что, лапали? — улыбнулся он. Я промолчал. — Ну, в каждой профессии свои издержки.

— Да нет, не в этом дело, — тоже улыбнулся я. — Форма мне ваша не нравится. А кстати, куда ее?

— Оставь на память. Может, надумаешь. Пригодится еще, — улыбнулся он. — Ты у Евсеева?

— Извините? — я удивлено вскинул брови.

— Ну ладно, девчонки, не буду вас задерживать. Завтра прошу без опозданий. Алина, задержись, — попросил он меня. — Вот, возьми. Это просили передать по прилету, — он передал мне конверт.

Я не стал спрашивать, что там и от кого. Просто положил к себе в сумочку, поблагодарил и пошел вслед за девушками. На выходе увидел Наташу, она ждала меня.

— Тебе же в Железнодорожный?

Я вздохнул, а куда еще? Больше некуда.

— Да, поеду туда.

— Значит, нам почти по пути, вместе поедем, — обрадовалась она.

Я был не против ее компании, мне даже нравилось.

— Подожди, давай пройдем к таможне. Меня должны встречать, и тебя сразу в Люберцы завезем, — предложил я.

Мы направились во внутрь. Вот теперь я начал еще сильнее ругать форму: между ног начало потеть, и это вызывало раздражение.

— Алин, давай зайдем в туалет, я колготки сниму, не могу уже, — вдруг предложила Наташа. Я с радостью согласился.

Марину я увидел сразу, как только мы подошли к терминалу. Она выглядела растеряно. Подойдя к ней, я осторожно прикрыл ей глаза. Постояв несколько секунд, она быстро развернулась. Увидев нас, она на миг растерялась, переводя взгляд то на Наташу, то на меня, но посмотрев мне в глаза, бросилась мне на шею.

— Алинка, ты где была? — она начала целовать мне лицо, практически повиснув на мне.

— Все, успокойся, издержки профессии, — улыбнулся я и чмокнул ее в щеку. — Ты одна?

— Да.

— Тогда поехали. Познакомься, это Наташа. Наташа, а это Марина — моя сестра.

— Что с твоим лицом? Я только по твоему хитрому взгляду узнала: ты так же, как и раньше, щуришься. И что за форма?

— А я, Маринка, теперь бортпроводник, вернее…ца — улыбнулся я. — А это моя напарница. — Мы с Наташей засмеялись.

Нам, можно сказать, повезло: внутренняя сторона МКАДа двигалась с вполне приличной скоростью. Уже минут через сорок мы подъехали к Наташиному дому. Простившись и обменявшись номерами, договорились как-нибудь встретиться. И только когда отъехали, Марина рассказала о своих подозрениях относительно Веры.

— Может, она просто дома? Ты же не заходила.

— Нет, пап, с ней что-то случилось. И эта «хонда» у подъезда…

— Ну, «хонда» у подъезда — тоже ничего не значит. Наружка никогда не будет стоять у подъезда, ты ее и не заметишь, если что. Зачем им так светиться? Если в квартире засада, то наружка должна предупредить, а потом перекрыть путь отхода.

Она посмотрела на меня озабоченно.

— Сними ты эту пилотку, а то мне кажется, что я в самолете. «Водички принесите, пожалуйста», — съязвила она.

— «Может, коньячку или виски?» Меня, кстати, приглашают на работу.

— Папа, ты вообще о чем, я тебе говорю: с Веркой что-то случилось!

— Марина, только давай без паники. Если честно, я вообще ни о чем не думаю, просто уже сил нет думать. Давай, вези, показывай свою наружку.

— Какая паника, Алина, я тебе говорю: Вера всегда отзванивалась. И эта машина у подъезда. А вдруг это бандиты? Откуда они знают, как нужно следить?

— Ну, у бандитов тоже не все с тремя классами образования. Есть опытные оперативники и бойцы, прошедшие огонь и воду.

Проехав мимо подъезда, мы ничего подозрительного не увидели.

— Где? Я ничего странного не вижу.

— Стояли вчера, а в квартире горел свет.

— Давай, вон там встань, я осмотрюсь. И дай мне денег, заодно в магазин зайду.

Обойдя двор с одной стороны, я зашел в магазин и уже с покупками прошел с другой стороны двора.

— Ну что? — спросила Марина, когда я сел рядом.

— Ничего, Марина. Вообще, с чего ты взяла, что это тебя ждали? Может, они кого-то привезли и ждали, пока он выйдет, или мало ли какие дела у людей бывают. Что теперь, всех подозревать? Были какие-то угрозы? Или что-то такое, типа стали свидетелями? Или бизнес у вас? Почему ты так решила?

— Не знаю, — уже более спокойно ответила она. — Я не знаю, как объяснить. Почувствовала я что-то, да и Вера не отвечает.

Я не то, что не верил, просто что-то не срасталось. Предчувствие — это хорошо, меня это чувство не раз спасало, и Марине от меня передалось. Поэтому я верил ей, но пока сомневался, ведь ошибки не исключены.

— Оружие есть?

— Есть, — Марина достала из сумочки травматическую «осу».

— Конечно, не тяжелая артиллерия, но произвести эффект можно. Пойдем.

— Куда?

— Домой, я уже двое суток не сплю, всю ночь на ногах.

Остановившись перед дверью, я прислушался и нажал на кнопку звонка. Тишина, правда тут стояли очень мощные двери, и шумоизоляция была высокой. Достав «осу», кивнул Марине открывать. В квартире было тихо. Обойдя все комнаты, я кивнул Марине заходить.

— И что тут? — спросила она.

— Один воздух.

В спальне на кровати лежали несколько платьев, а на полу — блузка и лифчик. Подобрав, я бросил их на кровать. Прошел в зал — ничего подозрительного; правда, открыты несколько шкафчиков. Но я не мог ничего сказать, я не знал, как тут все было при Вере. Было похоже на то, что Вера собиралась в спешке, даже недопитый кофе на кухне со следами помады на чашке.

— Ну, и где твои бандиты? — спросил я. — А свет и сейчас горит на кухне, просто забыли выключить.

— Вчера вечером тут кто-то был, — Марина достала телефон и набрала Верин номер — абонент не доступен. И домашний тоже не издал ни звука, на проверку оказался выключенным из розетки. — Не понимаю, Вера никогда так не делала, она пропадала на несколько дней, но звонила.

— Марина, давай пока не будем панику поднимать. Вспомни лучше, с кем она пропадала в прошлые разы.

— Я не знаю, она называла просто имена, даже адресов не говорила. Сюда она никогда никого не приводила.

Я бродил из комнаты в комнату, пытаясь найти какую-нибудь зацепку. Но все было в порядке. Подумаешь, несколько вещей на кровати. Женщины такие, когда спешат и не могут подобрать наряд, могут и раскидать. В зале увидел зарядку от телефона.

— Марина, это чья зарядка?

— Веркина.

— Ну вот и ответ: просто телефон разряжен, вот и не доступен.

— Что, у нее только одной телефон?

— Может, зарядки такой нет. А позвонить с другого нужно знать номер, а он у нее в телефоне, а телефон отключен. Ты вот все номера на память помнишь? Назови мне телефон матери. Ты, кстати, давно ей звонила?

Марина задумалась, потом полезла в телефон искать номер.

— Вот видишь, ты даже телефон матери на память не помнишь, а Вера вообще ветреная девушка.

— На прошлой неделе маме звонила, у нее все хорошо, за тебя переживает.

— За меня?

— Ну, за тебя, не за Алину. Она же не знает, что ты погиб в аварии, вернее, твое тело. Мне кажется, она до сих пор тебя любит.

— Марина, Веру кто-то пригласил встретиться, и пригласил тот, кого она знает, — перевел я разговор.

— Почему ты так думаешь?

— Она не могла подобрать наряд. Видишь — одежда раскидана. Если бы тут что-то искали, раскидали бы все, а так только несколько платьев, косметика и коробочка с бижутерией открытая.

— Тут все бумаги перевернуты, — услышал я голос Марины.

— Это тоже ни о чем не говорит. Ты же не знаешь, как они лежали. Может, Вера что-то искала.

— Ну, овца, точно у меня получит, когда приедет.

— Все, мыться, жрать и спать, — произнес я, расстегивая жилетку. Бросив ее на диван, устало сел рядом. «Нужно будет кондиционер поставить, а то от жары с ума сойти можно», — подумал я, снимая туфли.

— Кофе будешь? — в зале появилась Марина с двумя чашками кофе.

— Буду, — принимая у нее чашку, ответил я. — Мариночка, будь другом, подай мне мою сумку и, если не трудно, набери ванну, только прохладную. Не могу, жарко.

— Хорошо, — поставив чашку на столик, Марина упорхнула из комнаты. — Лови, — она бросила мне сумку и вновь исчезла.

Через несколько секунд я услышал шум воды в ванной. Достав из сумки конверт, я раскрыл его. Там оказались документы: паспорт, свидетельство о рождении, аттестат, водительское удостоверение с тремя категориями АВС. Я обратил внимание на особые отметки: «Действительно с 29-06-2009».

— Не понял! А какой у нас год? — крикнул я Марине.

— 2009, а что? — в комнате появилась Марина.

— А число, месяц?

— Ты что, с луны свалился? Сегодня пятница, 26 июня 2009 года.

Я несколько раз моргнул.

— Не понял, — и взял паспорт.

Там увидел свое фото, моя фамилия, Алина Сергеевна. 1991 г.р. 29–06. Увидев мое удивление, Марина взяла у меня паспорт и прочитала:

— Нормально. Ты у нас, оказывается, еще зеленая, — засмеялась она и взяла свидетельство о рождении. — Ну, точно, я и не знала, что у меня есть сестра по отцу. — В графе отец стояли мои фамилия, имя, отчество. — Так что, сестренка, раз ты еще соплячка, во всем должна меня слушаться. Поняла?

— Они что, с ума сошли?

Я достал из конверта свернутый форматный лист. В нем лежали две тысячи баксов. Прочитав первые строчки, я сразу понял, что это моя легенда. Быстро пробежав ее глазами, практически сразу запомнил.

— На, тебе тоже это надо знать, — протянул я Марине листок и начал расстегивать блузку. Давалось мне это с трудом, мешали длинные ногти. Тут нужна было знать как. Помучившись немного, я справился с мелкими пуговицами. Расстегнуть молнию на юбке тоже оказалось не просто. Собачку нужно было взять так, чтобы не цепляться ногтями за ткань. Но оказалось все проще, нужно было брать сбоку. Всему надо учиться заново. И почему у женщин много одежды застегивается сзади, у меня же там глаз нет?

— Ты что стоишь как памятник? — спросила вошедшая Марина.

— Да вот думаю, зачем делать всякого рода застежки сзади, это ведь неудобно, застегивать особенно.

— Неудобно, зато сексуально. У женщин вся одежда, так или иначе, подчеркивает сексуальность.

— Не понимаю, зачем все усложнять?

— Ничего, придет время, поймешь, научишься, — вздохнув, сказала она. — Раздевайся, ванна уже готова.

Я начал стягивать юбку.

— Да мать вашу! — выругался я, с трудом протискивая бедра. — И что они такие широкие?

— Да не широкие они у тебя, у меня больше. Просто юбка высокая, и молния короткая.

Переступив через упавшую на пол юбку, я снял блузку и бросил ее на диван.

— Марин, помоги расстегнуть, а то что-то плечо разболелось.

— Ого, это что такое? — испуганно произнесла Марина, бросая подобранную юбку на диван и дотрагиваясь до раны на плече. — И тут еще, — увидела она второй шрам. — Это что, пули?

— Нет, это уже следы от них, а пули улетели. Ты расстегиваешь или нет? — посмотрел я на нее через плечо.

Сняв лифчик и собрав всю одежду в охапку, я бросил ее в корзину в ванной.

— Тебе помочь?

— Не подглядывай.

— Ой, надо больно, как будто я этого хозяйства не видела, — показав язык, Марина закрыла дверь. Но тут же открыла и подошла вплотную, уставившись мне на грудь. — Что это? У тебя что, соски проколоты?

— Марина, отвали, — сердито произнес я.

— Это где тебе так? Только соски?

— Марина, отвали, я сказала, — мне стало неудобно от этих вопросов.

— Ты так и не рассказал, где ты был, — пристала Марина.

— Маринка, закрой дверь. Я что, должна тебе прямо тут рассказывать? — сейчас мы действительно были похожи на сестер.

Когда она закрыла дверь, я рассмотрел соски: они были большими, но, к моему удивлению, не возбужденные. Чего уже не было давно, я уже как-то привык, что они всегда напряжены, и не обращал внимания, так же как и на постоянно набухшие половые губы, которые сначала мешали, а потом я свыкся. Сунув руку в промежность, удивился, что там сухо, этого тоже давно не было. Наклонившись и раздвинув ноги, также был удивлен: губы были маленькие, цвет такой же как и кожа вокруг, а между ними видны розовые лепестки малых губ, которых я не видел из-за постоянно разбухших больших. Да и клитора почти не было видно.

«Может, все прошло? — с надеждой подумал я. — Что же сказал тот доктор про препарат? Кажется, что алкоголь его на какое-то время глушит, а потом он проявляется с большей силой, его нельзя вывести или уничтожить, можно только заглушить противоядием. Точно, как я забыл: мы ведь вчера с Андреем выпили три пузыря. И куда только влезло, это был тот самый случай, когда водка не берет. Значит, водка опять временно заглушила его. Надолго ли? Но помню, он сказал, это временное явление, и в конце концов препарат возьмет верх. Нужен только антидот. У меня же он был, и я его потерял! Ладно, может, наша медицина что-нибудь придумает. Да и с ногами нужно вопрос решать, а то уже стопы начали деформироваться, принимают форму туфлей». Я посмотрел в зеркало:

— Ну что, подруга, нужно приводить себя в первоначальное состояние, вот только лицо уже не вернуть, но нам и это подойдет, — сказал я отражению в зеркале и распустил волосы.

Оторвал наклеенную родинку, немного повозившись, снял сережки и полез в ванну. Но вскоре выяснилось, что родинка — это не единственное, что мне наклеили. После того как я намочил лицо, снялись небольшие накладки с носа и со скул, теперь из зеркала на меня смотрела знакомая мне девушка с серыми глазами (контактные линзы я снял еще в самолете, от них начали слезиться глаза). Только цвет волос был каштановый, но и тот смылся после двух приемов шампуни. Из ванной я вышел уже таким, каким всегда себя видел. Да и белый цвет волос мне больше нравился.

— О наконец-то, намылась красавица. Прошло всего-то полтора часа!

— Ладно, Мариночка, не ворчи. Можешь идти мыться.

— Я же тебе там халатик повесила.

— Жарко, а тебя я не стесняюсь. Ты что, этого хозяйства не видела?

— Там я тебе яйца с колбасой оставила; наверное, остыли уже. Иди, поешь. — Сняв халатик и бросив его мне на кресло, Марина ушла в ванную.

— Спасибо! — крикнул я вслед.

Взяв Маринин халатик и надев его, я пошел на кухню. «Где же Вера? — думал я, поглощая яичницу. — А если она куда-нибудь вляпалась? А мы тут сидим и ждем. Где ее искать? Может, у них с Мариной есть общий знакомый, и он что-нибудь знает?» Доев яичницу и сделав несколько глотков остывшего чая, я зашел в ванную:

— Марин, у вас случайно общих знакомых не было?

— С кем?

— С Верой.

Она села в ванне, оголив из воды грудь, и задумалась, серьезно посмотрев на меня.

— Есть один, Артур зовут. Мы… Мы даже провели ночь у него, — она покраснела.

— Нужно будет поработать с ним. Ты помнишь, где он живет?

— Да, в Москве. На Садовом, недалеко от Курского.

— А телефона его нет?

— Нет. Может, у Верки есть.

— Ну, давай у нее спросим, — улыбнулся я.

— Точно, что-то я туплю.

— Тебе поспать нужно, ты совсем устало выглядишь, тоже мало спала? — Она кивнула головой. — Ждем до завтра, если не объявится, начинаем поиски. Сегодня нужно отдохнуть, я тоже валюсь с ног. И еще: с кем из соседей она общалась? Может, они что знают.

— Ну, ты же помнишь бабу Катю с первого этажа? Вера ей всегда помогала, заходила в гости. Нужно у нее узнать. Может, она что знает.

— Это уже кое-что. Ладно, не буду тебе смущать, мойся. А я — спать. Уберешь со стола?

— Ага, приготовь, а потом еще убери. Я готовила, а тебе — мыть посуду. Это не обсуждается, ты — младшая, должна слушать старших. И еще: ты меня не смущаешь, это ты сам, скорее, смущаешься, когда видишь меня.

— Уже нет. Ладно, пойду мыть посуду. Всегда так, на младших выезжаете, — я вышел из ванной и, показав язык, закрыл дверь.

Помыв посуду и прибравшись на кухне, нашел в своей сумочке сигареты, вышел на балкон и закурил, наслаждаясь теплым ветерком, который постоянно забирался мне под тонкий и коротенький халатик, лаская грудь. Покурив, я вернулся в квартиру.

Пока Марина моется, нужно проверить свой тайник. Пройдя в спальню, приподнял в углу ковер и, надавив на плинтус, поднял доску. Взору открылось углубление на полметра. Достал оттуда железную коробку, открыл ее и, немного подумав, взял из пачки десяток купюр номиналом 500 евро. Затем извлек сверток из промасленной тряпки и, взяв «макара» и две обоймы в запас, быстро сложил все обратно и закрыл тайник. Про него Марина не знала. Она знала другой, в ванной, я показал его Марине на тот случай, если ей понадобятся деньги, и оружия там не было.

И вообще, за время службы я сделал не один тайник, они были у меня и в самой Москве, и в Железнодорожном, и еще кое-где по области. Даже кое-что было на севере. Правда, им я уже воспользовался. Но самый ценный был у меня здесь, в Железнодорожном. Устроен он был в гараже, про который не знали даже самые близкие. Гараж был оборудован так, что в нем можно было жить даже зимой за счет центрального отопления. Там я иногда отлеживался. Туда я стаскивал кое-какое отработанное и списанное оборудование, но оно было вполне рабочее, те же жучки или маячки. Имелось несколько сканеров, которыми можно было захватить и прослушать телефон, не оборудованный защитой или с защитой низшего уровня. Что-то мне отдавали со склада, что-то попадало сюда после проведенной операции и считалось утраченным. Как, например, те же маячки или жучки. Любой программист среднего звена, имея определенную программу, мог привязать все это к обычному ноутбуку. Что и было сделано, только привязывал не обычный программист, а спец из нашей конторы прямо у себя в отделе. Конечно, все это было в небольших количествах, но одну серьезную операцию провести можно. И еще, все это было уже устаревшим, но против кого оно должно было работать, вполне подходило. А это небольшие бандитские группировки, которые даже в двухтысячных иногда как комары мешают жить. Серьезная структура защитится без проблем.

Я не знаю, зачем я достал пистолет, вроде все тихо, но тревога Марины начинала передаваться мне, и внутри появился какой-то мандраж. Что-то мне подсказывало, что до спокойной жизни еще далеко. И вообще, нужна ли она мне, спокойная жизнь?

Открыв прикроватную тумбочку, чтобы положить туда оружие, я вдруг застыл, увидев фаллос сантиметров двадцать. Выдохнув воздух и издав при этом грудной стон, вдруг почувствовал, как начинает теплеть внизу живота. Я быстро закрыл ящик, прошел к другой тумбочке и положил оружие. А тем временем начиналось то, что сильно мешало мне думать. Стоило мне увидеть игрушку, у меня снова стало горячо и мокро между ног, и о чем-либо думать я уже не мог.

Нужно было отвлечься, и я стал обходить всю квартиру, изучая что где лежит. В одном из шкафов увидел свой армейский альбом. Усевшись в кресло, положил его на колени и, тяжело вздохнув, открыл его. С первой же страницы на меня смотрело юное лицо того мальчика, которым был я много лет назад. По-детски пухлые губы плотно сжаты, над верхней губой юношеский пушок. Нет никакого намека на щетину. В детском наивном взгляде еще нет ничего: ни страдания, ни боли, ни злости, взгляд живой и светлый. Из-под великоватого кителя виднеется бело-голубая тельняшка, а на голове неумело надет голубой берет. Это единственная фотография, оставшаяся из учебки в Ташкенте.

Улыбнувшись этому мальчику, я перевернул страницу. Там уже пошли другие будни. Сразу в памяти начали всплывать имена тех, кто был рядом на фото. Вот мы под Баграмом, я уже сержант. А вот мы в Кандагаре, у меня уже есть ранение, медаль. Это опять Кандагар. Это мы после удачной охоты. И это Кандагар, — листал я страницы альбома и уносился мыслями в далекое жестокое время, когда был молод, полон сил и желания, когда наивно верил командирам, которые ради своей наживы отправляли ребят на смерть. Не все, конечно, но были и такие.

Я перевернул очередную страницу. И вновь на меня смотрел тот мальчишка, что и в начале. Только что-то изменилось в нем. Потрескавшиеся обветренные губы застыли в печальной слабой насмешке, больше похожей на оскал волчонка, обветренное и опаленное афганским солнцем и побитое ветром лицо посерело и как-то осунулось. Взгляд уже не излучал детскую наивность, на нее не было даже намека, а читались боль, усталость и безразличие. Уже тогда, если присмотреться, можно было увидеть холодный безразличный взгляд хищника. Не будет больше того наивного взгляда, как и не будет того мальчишки; он остался там, в горах Афганистана, в своем первом бою, где погиб почти весь взвод.

Я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. И как в кино понеслись кадры того страшного дня, когда наш практически не обстрелянный взвод, три дня назад прибывший из Союза, бросили против «черных аистов». Предательская слеза выступила сквозь закрытое веко. «Не надо сырости», — я хотел смахнуть слезу пальцами и чуть не выколол себе глаз ногтем. Черт, надо подстричь.

В зал вошла Марина:

— А ты что не спишь еще? Посуду помыла? — строго спросила она.

Я опять посмотрел на фото:

— Вот видишь, Серый, в кого ты превратился: твоя же дочь командует, — сказал я. И, отложив альбом, встал и дурашливо ответил: — Да, Мариночка, посуду я помыла, стол вытерла и пол протерла. Можно, я погуляю?

Марина, увидев мои красные глаза, вдруг застыла:

— Ты что, плачешь?

— Я? Ты шутишь, просто ресничка попала. А пока вытаскивал ногтем, глаз задел.

— Я же вижу, — она вздохнула и села в кресло, притянув меня к себе. — Поверь, все будет хорошо. Я знаю, что тебе нелегко ко всему привыкнуть, но если ты примешь себя таким, какой ты сейчас есть, смиришься с этим, тебе будет легче. Ты не можешь ничего изменить, так прими это, как свою новую жизнь, как будто ты родился заново.

— Наверное, ты права, Марина, но мне нужно время. Время все лечит. Ладно, я сейчас усну на ходу. — Я встал и, легонько ущипнув ее за сосок, побежал в спальню.

— Ай! Ну, держись! — Она бросилась за мной.

Догнав меня у самой кровати, обхватила, и мы вместе завалились на кровать. Она начала меня щекотать, пытаясь добраться до соска, а я как мог защищался. Мне просто захотелось разрядить обстановку и поиграть. Зажав ладонями грудь, я резко повернулся, и острая боль прошила раненое плечо. Я вскрикнул и затих.

— Что с тобой? — испугалась Марина.

— Что-что плечо кольнуло. Меня нельзя обижать, — тихо произнес я и улыбнулся.

— Ах ты! — Марина опять накинулась на меня.

— Все, больше не буду, — взмолился я, звонко смеясь.

— Давай, я тебя причешу, а то ты лохматая, — уже спокойно предложила Марина.

— А давай спать.

— А ты на бок ложись ко мне спиной, а я буду расчесывать. Я так соскучилась по тебе! — Она неожиданно погладила меня по голове. От этого мне стало так приятно.

— Ну, хорошо.

Я поправил халат и повернулся к ней спиной. От ее возни с моими волосами я перестал дышать — так мне было приятно. И через минуту я уже спал.