Воровство не грех, а средство выживания

Глава 10

— Головой не пробовал стучать? Говорят, мозги появляются, — злая, я шла открывать, не забыв замотаться в простынь. Открыв, увидела ухмыляющуюся физиономию Шэна. Он бесцеремонно ввалился ко мне, неся в руках поднос с едой.

— Поесть надо быстро, мы опаздываем, — произнёс он, не обращая внимания на мои колкости. Дверь в смежную комнату открылась, и вошла Кара. Я указала ей на поднос, разбудила Федота и предложила перекусить, пока я купаюсь. Сама же попросила личного официанта, коим вызвался побыть Шэн, принести мне кофе с рогаликом, больше с утра в меня никогда ничего не влезало.

Быстро ополоснувшись, оделась, привела себя в порядок и вышла. Сумка оказалась упакованной, на этот раз постарались Федот и Кара. Кофе защекотал ноздри. Блаженство, даже слюна потекла. Выпив по чашке и пожалев, что нет времени растянуть удовольствие, мы отправились к порталам. Кара провожать нас не пошла, осталась в комнате. Но это была моя просьба. Девушка с ней согласилась. Незачем ей без присмотра шастать по городу. Всё-таки я несу за неё ответственность и немного волнуюсь.

Талпары мы получили на выходе из гильдии. Зэйден пожелал удачи, довёл нас до ворот, где уже переминался с ноги на ногу мой Ветер и чёрный красавец Шэна, и вернулся обратно. Возникла небольшая заминка, когда я не могла придумать, как мне запрыгнуть на коня. Эту проблему решил оборотень, подсадив меня прежде, чем Ветер успел опуститься на колени. Кивком головы поблагодарив парня, я устремила свой взгляд вперёд, немного трясясь от страха. Одно дело кататься по загону и совсем другое — скакать по городу.

Но Ветер словно понял мои страхи. Скосил на меня взгляд и подмигнул. В тот же момент тёплая волна прошла по всему телу. На этот раз я сразу догадалась, что это заслуга коня. С некоторых пор я научилась различать поддержку своих помощников: книга на миг обжигала, вселяла уверенность и давала полное спокойствие, Федот дарил вдохновение, азарт, негу и взрыв адреналина, Ветер… он просто убирал страхи, словно после нескольких пузырьков выпитого новопассита. Необычное ощущение, но полезное.

В порталы мы въезжали, не спрыгивая с лошадей. Единственное, что сделал Шэн, это взял меня за руку и сильно сжал. На мой вопросительный взгляд пояснил:

— Чтобы нас не разбросало в разные стороны. А то ты окажешься на одном конце мира, а я на другом. Где тебя потом искать?

Отвечать я не стала, просто кивнула. На этот раз переход не доставил никаких неудобств. Уши не закладывало, ветер не свистел. Мне вообще показалось, что я только пару раз вдохнула-выдохнула и всё, мы оказались на заснеженной равнине. Портал сам по себе исчез, оставляя нас в снежной пустыне.

— И что теперь? — жмурясь от обилия белого, от которого рябило и слезилось в глазах, спросила я. — Куда нам идти? Ни тропы, ни направления, ни одного строения — ничего нет.

— Нам туда, — указал рукой Шэн. — Я пойду первым, а ты за мной. Здесь могут быть ямы, присыпанные снегом. Так и ноги сломать можно.

— А ты их увидишь сквозь толщу льда? И почему ты уверен, что мой Ветер не почувствует опасность раньше тебя? — удивилась я. Оборотень задумался, потом кивнул.

— Да, ты права, эльфийский демон действительно лучше всех чувствует опасность, но направления он не знает, именно поэтому первым пойду я, — усмехнулся Шэн.

— Ладно-ладно, я поняла, что ты желаешь почувствовать себя мужчиной, сильным, всемогущим, а главное — защитником бедной и немощной меня. Действуй, мой верный рыцарь, веди нас к светлому будущему, — пафосно процитировала я, заставив оборотня скривиться от моего сарказма. Но он спокойно направил своего скакуна в галоп. Я за ним.

Федот на моей шее фыркал и крякал, видимо, решил не обижать оборотня, засмеявшись вслух, вот и шифровался, щекоча мне шею своим дыханием.

Шэн молчал, да и говорить стало сложно: поднялась снежная буря, которая не давала даже дышать. Оборотень подъехал ко мне и протянул плащ.

— Укройся им с головой, иначе замёрзнешь, бури здесь бывают смертоносные.

— А ты сам как? — едва выдавила я из себя замёрзшими губами. — И наши кони? С ними ничего не будет?

— Нет, на них, как и на меня, не действует буря. Ты другая, можешь околеть. А у меня нет желания терять время на твои похороны, — в своей привычной манере, не удержавшись от шпильки, произнёс оборотень. — Накидывай. Нам необходимо поторопиться. Время поджимает.

Меня хватило только на кивок, хотя было желание треснуть нахала, да побольнее. Но не было возможности: конечности окоченели, и сил двигаться совершенно не было.

Заметив моё состояние, Шэн привстал на стременах и сам накинул на меня плащ, укутывая меня с головой. Сразу же тепло окутало всё тело. Стало легче, озноб пропал, так же как и ледяная корка с губ и глаз. Я согрелась. Меня стало клонить в сон. Я задремала.

Сколько мы ехали, сказать сложно. Но из нирваны меня вырвали голоса. Я прислушалась. Судя по всему, двое спорили давно, так как их тон стал повышенным.

— Отшельник, как ты не понимаешь, она не сможет ехать дальше, сейчас вывалится из седла, — рычал Шэн. — И её смерть будет на твоей совести. Тебе это надо?

— Это ты не желаешь понять. Я не принимаю гостей. Именно от всех живых и неживых я спрятался в глуши, мне они неприятны. А женщины — это вообще вселенское зло. Не нужна она мне здесь.

А голос у отшельника оказался приятный, не слишком грубый, с лёгким непонятным акцентом. Была бы в своём мире, решила бы, что передо мной латыш. Они тоже растягивают слова, говорят медленно и тягуче. Именно такая речь была у собеседника Шэна. Я скинула плащ. Захотелось увидеть его лицо.

Я вылезла из своего плащевого кокона, чтобы разглядеть отшельника, да так и зависла. В моём понимании отшельник ассоциировался со стариком, уставшим от жизни, потому и выбравшим жизнь в уединении и подальше от народа. В данный момент моя гипотеза накрылась медным тазом.

Передо мной был юноша лет двадцати пяти, не больше. Темноволосый, на лбу повязка. Лицо будто высечено из мрамора. Правильные черты лица, ясный и открытый взгляд фиолетовых глаз, прямой нос. На щеках ямочки. Любой из наших моделей удавился бы от зависти. Отшельник был нереально красив. И чего ему не хватало, что он выбрал уединённую жизнь? Хотя, наверное, я его понимаю — переизбыток внимания. Оно его утомило. Наверняка дамы штабелями падали у ног. А ему надоело через них переступать.

— Вы отшельник? — не удержалась я от вопроса. — А почему? Чего вам не хватало, что вы решили скрыть свою красоту от всех?

Парень посмотрел на меня и неприязненно скривился. Ха, вот наивный, решил, что я поплыла от его красоты? Непроизвольно я расхохоталась, вызвав недоумение и у оборотня, и у отшельника.

— Люблю самоуверенных, но не до такой степени. Задавая вопрос, я всего лишь констатировала факт, не более. А вы себе уже нафантазировали кучу всего, — теперь пришла моя очередь недовольно кривиться.

— Ты знаешь, о чём я подумал? Ты менталист? — поинтересовался отшельник, я махнула рукой.

— Тут не надо быть менталистом, чтобы по выражению лица определить мысли субъекта. Вы приняли меня за очередную влюблённую идиотку. Я ведь права? — я сузила глаза, ожидая ответа.

— А это не так? — вопросом на вопрос ответил тот. В наш разговор влез Шэн, несколько минут прислушивающийся к разговору.

— Если Зи влюбится, то можно смело искать издохшего дракона, — язвительно заметил оборотень.

— Вот договоришься, как возьму, да как влюблюсь в тебя, и попробуй только потом без дракона ко мне явиться, — не осталась в долгу я, пригрозив оборотню. Тот в притворном ужасе замахал руками.

— Что ты! Что ты! Осчастливь кого-нибудь другого, я как-нибудь обойдусь без такого счастья.

— Идите в дом, — остановил нашу перепалку отшельник. — Так и быть, можете остаться на неделю, пока спадёт снег. А потом я не хочу вас здесь видеть.

— Он не хочет… Да мы и сами не останемся, — буркнула я. — Таких негостеприимных хозяев ещё поискать надо. Нет чтобы чаю горячего предложил, баньку истопил, обедом или ужином накормил… Так он только бурчит, как старый дед. Может, и хорошо, что ты в глушь от народа ушёл. Их нервы поберег.

— Девочка, ты не сильно много говоришь? — сощурился отшельник. — Попридержать свой язык не пробовала? А то ведь здесь существа разные могут быть и не все отличаются терпением.

— И это ты называешь терпением? А что тогда про нас говорить? Держишь гостей на морозе, не предлагаешь ничего согревающего, пусть даже чаю, хотя я сейчас и от хорошего коньячка не отказалась бы. И ещё рассуждаешь о своём терпении? Нет, брат, ты просто хамло. Нельзя так с замёрзшими гостями.

— Ты сама войдёшь в дом, или тебе помочь? — со скрытой угрозой в голосе спросил оборотень. Я, кряхтя, пыталась сползти с Ветра. Но всё настолько затекло и закоченело, что я и с места сдвинуться не смогла.

— Эх, оборотень, придётся тебе девушку на руках потаскать. Твоё желание надавать мне пинков не осуществилось. Я даже двинуться не могу. И пинки не помогут, — притворно вздохнула я и протянула к Шэну руки. — Снимай меня, мой рыцарь белокурый, и неси свою даму в дом.

Оборотень рыкнул, глядя на меня. Но его опередил отшельник. Широко улыбаясь и на этот раз искренне, он быстро снял меня с Ветра и направился внутрь. Я поразилась, откуда в таком тщедушном теле парня столько силы. Хотя чего я удивляюсь. Вон оборотень тоже тот ещё суходрищ, а сильный, зараза. И ловкий. Не был бы таким острым на язык да самоуверенным, вот точно влюбилась бы не глядя. А так пришлось поостеречься.

В доме оказалось намного просторнее, чем виделось снаружи. Я приподняла бровь, пытаясь сообразить, как такой обман зрения может быть. Мне на помощь пришёл отшельник. Заметив моё удивление, он пояснил:

— Это оптическое расширение пространства. Вполне обычная вещь, а главное — полезная. Земля здесь дорогая, вот и приходится прибегать к такому методу. Снаружи — маленький домик отшельника, внутри — палаты принца.

Парень мне подмигнул, обводя рукой всё вокруг. Предложил устроить экскурсию. Естественно, я согласилась, к тому же мне стало интересно, где он держит посох и как вообще такое можно сотворить. Ладно бы, просто расширили помещение, но второй этаж как возник? Ведь снаружи его нет. А здесь я видела лестницу, уходящую вверх. Но хозяин дома всё мне объяснил. Это трёхмерное пространство, наложенное на четырёхкратное увеличение плюс дополнительную косую, которая не даёт снаружи увидеть весь размер дома.

Отшельник провёл меня по первому этажу, показал кухню, столовую. Рассказал, что готовят ему невидимые слуги. Они самые прекрасные помощники: не показываются, не разговаривают, от дел не отвлекают. Приготовили, дом убрали и больше не отсвечивают.

— Слушай, а чем ты занимаешься тут один? Не скучно тебе? Ведь иногда и поговорить хочется хоть с кем-нибудь, а вокруг ни души. И, как я понимаю, на много километров вокруг. Ты ещё не двинулся? Я бы точно с ума сошла от одиночества. Мне нужен собеседник. Я б и на оборотня согласилась в такие минуты, — задумчиво выдала я. Посоха я так и не увидела. Где же он его прячет?

— У меня много дел, — уклончиво ответил отшельник. — А ты с какой целью интересуешься? — он вдруг насторожился и пристально посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на вошедшего Шэна.

— Что значит, с какой целью? — я сделала ну очень удивлённое лицо. — А для любопытства нужна цель? Впервые слышу. Ладно, если ты такой подозрительный, собираешься на меня всех кошек повесить, то я вообще ничего не спрошу больше. Себе дороже выйдет. А ещё говорят, что только девушки способны себе напридумывать невесть чего, — добавив обиды в голос, буркнула я. — Мне всего лишь стало интересно, чем можно заниматься подальше от всех в гордом одиночестве. И всё. Никаких целей. Имею я право на сугубо женское любопытство?

— Имеешь, — согласился отшельник, немного успокаиваясь. — Но не на все вопросы существуют ответы, — заметил он. Я только пожала плечами, сделав равнодушный вид.

— Ну и ладно. Я так понимаю, развлекать нам предстоит себя самим? У тебя ни телевизора, ни компьютера. Чем же нам заниматься? Экскурсию по дому мы хоть сможем сами себе устроить? Уж очень интересно всё рассмотреть в деталях. Это не будет для тебя подозрительно? А то уж больно мнительный хозяин нам попался, — поинтересовалась я, щенячьими глазами смотря на отшельника.

— Делайте, что хотите, — буркнул он, оставляя нас одних. — Комнаты можете выбрать любые, какие придутся по вкусу. Еда в столовой. Захотите есть, стоит только войти туда и сесть за стол, вам тут же накроют. А сейчас оставляю вас, мне некогда.

И скрылся за одной из многочисленных дверей. Я недоумённо посмотрела вслед хозяину дома, перевела взгляд на оборотня и одними губами поинтересовалась:

— И что это было? Ты понял что-нибудь?

Шэн мотнул головой. Огляделся вокруг и предложил для начала перекусить. Я и слова сказать не успела, как за меня ответил проглот на моей шее, который как раз проснулся, стоило парню упомянуть о еде.

— Да-да, отличная идея. Я ужасно проголодался, — и тут Федот огляделся вокруг, нахмурился. А потом поинтересовался: — Где это мы? Нас в замок пригласили? А где тогда принц, придворные? Где хоть одна живая душа? Тут тихо, как в склепе.

— Идём есть, птица-говорун, — схватив колобка в охапку, я пошла искать столовую. У меня было ощущение, что за нами пристально наблюдают. Но сколько я ни искала скрытые камеры или кристаллы слежения, ничего не нашла. Оборотень дёрнул меня за руку и в шутку обронил:

— У тебя голова не отвалится? Ты так опасно ею крутишь. Безголовая напарница мне и даром не нужна. Так что прекращай.

— А как же я тогда смогу всё рассмотреть? — парировала я, сделав страшные глаза. — Ты только посмотри, какая лепнина, какая обивка стен. Мне же всё интересно. Вдруг я когда-нибудь куплю себе дом, тогда найму мастера, чтобы он мне так же сделал. Поэтому не мешай мне всё рассматривать.

Ощущение пристального наблюдения пропало. Я перевела дух. Шэн бросил на меня вопросительный взгляд, не совсем понимая, что я несу. Но говорить ему я пока ничего не стала. Только моё молчание ещё больше раззадорило оборотня.

— Зи, что это на тебя нашло? Что-то за всё время я не заметил за тобой… — я быстро подскочила к нему, прижалась и, не дав ему договорить, выпалила:

— Милый, тебе не угодишь, что бы я ни сделала, тебе всё не нравится, — а потом очень тихо, в надежде, что меня не услышат, зашипела: — Идиот, заткнись, я ищу, откуда за нами наблюдают.

Ощущение чужого взгляда вернулось. Теперь его почувствовал и оборотень. Он понятливо кивнул и включился в игру.

— Что ты, милая, просто, когда я тебе что-то показываю, ты вечно ворчишь, что тебе неинтересно. Вот я и подумал, что чувство прекрасного тебе просто недоступно.

— Ну ты и гад, белобрысый, — сделав обиженное лицо, я отлипла от оборотня и села за стол. — Вечно стараешься задеть мою ранимую девичью душу. Уйду я от тебя, вредный ты.

— Далеко уходить собралась? — ехидно поинтересовался оборотень. — Кругом снег, пурга, дороги заметены. Ты уж дождись, пока снег сойдёт, тогда, так и быть, можешь уходить.

— Вы когда-нибудь уймётесь? Вечно ссоритесь, ехидничаете, ни минуты спокойной, уже голова от вас кругом идёт. Даже тут не можете угомониться. Зи, вот что у тебя за острый язык? Хотя бы раз смолчала, — накинулся на меня колобок. Я едва не задохнулась от возмущения.

— Мужская солидарность? И ты туда же, да? А ещё мой фамильяр, называется. Всё, я обиделась, не стану с вами больше разговаривать, — выдала я, надув губы.

Я чинно села за стол и стала наблюдать, как на нём появляются тарелки с едой, приборы, графин с красной жидкостью. Наверное, вино. Но пробовать спиртной напиток желания не было. Мне нужна была ясная голова, не замутнённая алкоголем.

Положив себе в тарелку еды, пищу стала проглатывать машинально, уйдя глубоко в себя. Я пыталась сообразить, где может быть посох. Если отшельник дал нам добро ходить везде, смотреть всё, значит, посоха мы не увидим. Он его наверняка прячет. Ведь недаром за этим артефактом давно охотились многие существа. И отшельник не идиот, чтобы держать его на виду.

Так, размышляем логически. Единственное место, где артефакт может быть под неусыпным оком хозяина дома, — это кабинет и, как я поняла, его комната в одном исполнении. Именно в кабинете он и жил, и работал. И посох надо искать там. Но и просто так войти туда и начать осматриваться — не выход. Парень сразу почувствует подвох. Он и так слишком мнительный и подозрительный. Значит, стоит придумать очень вескую причину попасть внутрь.

Но мысли отказывались выдавать что-нибудь дельное. Я хмурилась, сдвигала брови, стучала пальцами по столу, болтала ногами, призывая мысли, но никак. Ни одного достойного варианта не было.

— Зи, ну, Зи, очнись, — щёлкал перед моим лицом пальцами Федот. Судя по всему, звал он меня давно. — Ты о чём так задумалась? Зову тебя, зову, а ты не отвечаешь. Только сметаешь всё со стола, я уже не знаю, чего тебе ещё накладывать.

Я очнулась и посмотрела в свою тарелку, потом оглядела стол и пришла в ужас: почти все блюда оказались пусты. Шэн сидел, скрестив руки на груди, и скептически наблюдал за мной. Я впала в ступор.

— Это что, всё я слопала? — выдохнула я, колобок кивнул. А оборотень не удержался от шпильки:

— Такими темпами ты скоро ни в одну дверь не влезешь. Зато есть плюсы. На тебе можно будет спать и тобой же укрываться. Так что ты кушай, кушай, Зи. Поправляйся. Жених тебе всё равно не светит, так что хоть поешь вволю.

— Ну ты и сволочь, — выплюнула я. — Вот тяжело было промолчать? Хотя ты не знаешь, что такое чувство такта. Что можно взять с неотёсанного чурбана. Знаешь, в первые дни знакомства ты мне больше нравился, когда молчал. Так хоть на умного походил. А сейчас…

— Зи, ты договоришься когда-нибудь, — предупреждающе зарычал оборотень. Но меня его слова только ещё больше раззадорили. К тому же я поняла, как мне можно попасть в кабинет. Мои глаза загорелись азартом, я выдала самую обольстительную улыбку из своего арсенала.

— И что ты тогда сделаешь? Отшлёпаешь меня? Да ты шалунишка, однако.

И тут мои глаза округлились, когда Шэн стал расстёгивать ремень. Медленно, со вкусом, не сводя с меня взгляда. Я на миг опешила и как завороженная следила за его действиями. Пряжка звякнула, я вздрогнула. Вернулась в реальность после своих эротических фантазий.

— Стесняюсь спросить, что это ты делаешь? Стриптиз решил устроить? Не боишься, что я тебя на смех подниму, когда увижу тебя во всей красе? Вдруг у тебя там отросток ещё не вырос? Нет, я, конечно, понимаю, что бывает мал да удал, но не в твоём случае, — ой, кажется, я разозлила оборотня по-настоящему.

— Зи, беги, и подальше, — прошептал Федот, уперев руки в бока. Но даже эта комичность не смогла разрядить обстановку. Я действительно испугалась.

Кожа у Шэна начала покрываться шерстью, плечи и грудная клетка увеличились, лицо вытянулось. Сейчас оно напоминало морду волка. Глаза округлились, в них пылал огонь ярости. Шэн резко выдернул ремень из штанов и бросился ко мне.

Я взвизгнула и бросилась бежать. Заметалась по первому этажу. Одна дверь оказалась закрыта, вторая… Мне бы сообразить, что они в другую сторону открывались, но тогда я просто бессмысленно дёргала ручки, пока не добежала до кабинета. Рык оборотня раздался за спиной. Я привалилась к двери, ручка нажалась случайно, и я ввалилась внутрь, захлопывая перед самым носом Шэна тяжёлую дверь. И только тогда перевела дух.

— И что всё это значит? — даже от тихого и шипящего голоса отшельника я подпрыгнула на месте. Сердце готово было выскочить из груди. Сказать пока ничего не получалось.

Я вытянула руки ладонями вперёд, пытаясь отдышаться. Отшельник ждал. Его пронизывающий взгляд следил за каждым моим движением. Наконец, я смогла восстановить дыхание. Подошла ближе, плюхнулась на стул и только тогда ответила на вопрос.

— Это единственная дверь, которая оказалась открыта, в неё я и забежала, спасаясь от обратившегося оборотня. Я посижу тут тихонечко, пока он успокоится? Я мешать не буду, честное слово. Но туда выходить сейчас нельзя. Он меня порвёт на ленточки.

— А зачем ты его доводила? — нахмурился отшельник, но выгонять не стал. Уже радость.

— Я люблю, когда он злиться начинает, такой забавный становится, как хомяк просто: милое и безобидное существо, иногда показывающее зубки. Только я не ожидала, что белобрысое чудовище обращаться начнёт. Пришлось сбежать. А то он меня ещё и отшлёпать грозился, — выпалила я на одном дыхании.

— Ерундой маетесь оба, лучше бы сексом занялись, а не в детство впадали, — недовольно буркнул парень. Я открыла рот. Закрыла, сглотнула. Набрала в грудь побольше воздуха и выдала:

— Да если этот гад останется последним мужиком на все миры, я и тогда в его сторону даже не гляну. А ты о сексе вещаешь. Нет уж, лучше монастырь… Мужской.

Отшельник горько улыбнулся. Потом хитро сощурился. Позвал меня за собой. Я с охотой последовала за ним. Хоть будет возможность осмотреться. Хозяин дома завёл меня в другую комнату и ткнул пальцем на стену, где висела картина. Я моргнула. Первым порывом было закрыть глаза и не смотреть. Уж насколько я давно и прочно пропила свою скромность, но, глядя на изображение, хотелось зажмуриться.

На ней были нарисованы мужики в рясах в количестве тринадцати штук, и они трахали девушек, по двое, по трое. Но не это вызвало чувство омерзения, а то, что некоторые из девиц валялись на полу, из их влагалища и из задницы торчали длинные палки. Я скривилась и отвернулась.

— Какая мерзость. И зачем ты мне это показал? Это же маразм полный. И девицы эти… За каким надом они терпят эти издевательства? — прошептала я. — Встали бы и ушли. Так нет же, в них палки суют, а они смотрят щенячьим взглядом. Фу! Омерзительно. Куда их гордость подевалась. И почему у тебя висит эта картина? Только не говори мне, что она тебя возбуждает.

— Это жрецы храма Сайла, бога разврата и похоти. Девушки в этом храме перед свадьбой лишаются невинности. Все они находятся под воздействием магии. Они просто не понимают, что с ними творят. А потом не помнят. Эту картину написал один из жрецов, побывавший за Гранью и осознавший мерзость своих поступков. Он ушёл из жрецов. Успел написать картину, а потом его убили. Никому не позволено покидать храм, — печально произнёс отшельник, вперившись в картину. Я проследила за его взглядом. Он смотрел на одну из девушек, которую имели четверо. Двое спереди и двое сзади.

— Ты её знаешь? — шёпотом спросила я, уловив горечь в глазах парня. Он кивнул. Но пока ничего не сказал. Я не торопила. Не хотела испортить такой момент.

— Она была моей невестой. Перед свадьбой на неделю каждая девушка должна была быть отправлена в храм. Мы считали, что они там проводят время в самопознании. Лишение девственности — дело минутное. Им потом надлежало восстановиться и отправляться под венец. Но за день до возвращения Селвиры мне пришла эта картина. Трудно представить, что со мной тогда творилось. Я готов был бежать в храм и устроить резню. Но меня отговорили. Это был бы бессмысленный поступок. Я просто отменил свадьбу. Жить с той, которую пользовали столько мужиков, у меня не было желания.

Отшельник замолчал. Он сжимал и разжимал кулаки, подавляя гнев. Я сначала молчала, прекрасно понимая чувства парня. А потом тихо задала вопрос:

— А как девушка отреагировала, когда вернулась? Ты ей открыл правду? Показал картину?

— Мне не пришлось этого делать. Она прислала записку, где сама отказалась от свадьбы, сообщив, что остаётся в храме. Видимо, ей очень сильно понравилась групповуха. Один бы я точно не смог дать того, чего она хотела.

Отшельник взъерошил волосы, провёл руками по лицу, словно отгоняя наваждение. Потом стремительно подошёл к картине и достал небольшой миниатюрный портрет. На нём была изображена взлохмаченная старуха лет шестидесяти, неопрятная и неухоженная. Я непроизвольно гадливо поморщилась, уже предчувствуя, что скажет хозяин дома. И не ошиблась в своих предположениях.

— Это то, что с ней стало спустя всего лишь два десятка лет. Потасканная, резко постаревшая. А ей в тот момент было всего семнадцать. Сейчас она вызывает омерзение.

— Подожди, ты хочешь сказать, что этой старухе всего тридцать семь? — поражённо выдохнула я. Он кивнул. Я отвернулась от картины, собираясь вообще покинуть комнату отшельника. И в этот момент почувствовала, как на груди нагрелась книга.

Я застыла, пытаясь понять, что она мне хотела сказать или показать. И тут увидела его. Своё задание. Посох. Он стоял в углу, напоминая посох из детских сказок. Длинный, белый, с тремя рогами на верхушке. Я засмотрелась. От посоха шло тепло, такое же, как и от моей книги.

— Ты чего застыла? — около меня появился отшельник, проследил, на что направлен мой взгляд, и нахмурился.

— Он тёплый, — я блаженно улыбнулась, словно купаясь в ласковом прикосновении. Прикрыла глаза. — Так хорошо.

— Ты что, его чувствуешь? — удивился хозяин дома. — Как ты его вообще увидела? Он скрыт пологом невидимости.

— Он меня сам позвал, наверное. Захотел поделиться своим теплом, — я продолжала счастливо улыбаться. Было так хорошо и радостно на душе, как я давно уже себя не ощущала. — А что это такое? Расскажешь?

— Нет, незачем тебе об этом знать. Иди к себе, мне работать надо, — нелюбезно рявкнул отшельник. Я надулась, помахала посоху рукой и покинула кабинет парня, напрочь забыв об оборотне.

Зато он прекрасно помнил обо мне.