Возродившиеся из пепла

Глава 20

Я приняла душ, главным образом потому, что мне хотелось смыть грязь от прикосновений Сида. Кроме того, я должна была соблюдать осторожность. Не провоцировать его без нужды. Как бы я его ни презирала, я вынуждена была слушаться его, по крайней мере, до прихода Зейна. И он придет. Я не испытывала иллюзий по поводу шанса выбраться отсюда в одиночку. Как бы мне ни хотелось казаться крутой, под всей этой женственной одеждой и одержимостью макияжем я такой не была. Я даже не сделала ничего полезного, к примеру, не получила черный пояс по карате после побега от Сида. Меня слишком занимало воспитание дочери и забота о том, как ее прокормить. Как нам выжить. Так что я знала, что у меня два варианта. Либо Зейн спасет меня, либо Сид меня прикончит. На это у него могли уйти дни, месяцы, годы… я не знала, как долго, но холод и злоба в его глазах не были мимолетными, как много лет назад. Они жили там постоянно. Что не сулило мне ничего хорошего. Так что я надеялась на первый вариант. Я не могла представить, что никогда больше не увижу дочь. Никогда больше не увижу Зейна. Я до последнего вздоха буду сражаться каждой клеточкой своего организма, но без своего темного защитника я реалистично оценивала свои шансы.

Я неохотно оделась в наряд из гардеробной. Моя собственная одежда была испачкана в грязи и крови. Я специально выбрала полностью белый наряд. Если — или, что более вероятно, когда — Сид решит прикоснуться ко мне, он увидит, как последствия его гнева испортят купленные им дорогие шмотки. Как бы он ни любил причинять боль, он ненавидел беспорядок. Это я уяснила на собственном горьком опыте.

Дверь открылась, и в комнату вошел тот самый головорез, который принес мне полотенце.

— Готовы, мисс? — спросил он, словно дворецкий, сопровождающий меня на ужин с королевой, а не на завтрак с психопатом. Он даже не вздрогнул при виде синяков на моем лице, которые я увидела, взглянув в зеркало. То, что меня швыряло в багажнике, плохо сказалось на цвете лица. Как и удар прикладом пистолета, шишка на затылке ясно сигнализировала об этом.

Вздернув подбородок, я последовала за головорезом.

— Значит, ты не против работать на монстра, избивающего женщину? — спросила я его. — Держу пари, твоя мама гордится тобой.

Не самая лучшая идея, провоцировать фаната стероидов, но мой испуг постепенно перерастал в бешенство. Это был единственный способ выжить. И в данный момент я пришла в бешенство от того, что мой гребаный муж решил, что может заявиться ко мне и испоганить мою жизнь. Жизнь Лекси.

Головорез молчал. Он был хорошо выдрессирован. Вскоре мы вошли в столовую. Дом оказался меньше, чем мне показалось сперва, но все же роскошным. Комната была пуста, я ожидала, что Сид будет сидеть там и завтракать, но головорез продолжил свой путь во внутренний дворик. Я сдержала удивление при виде знакомого пейзажа. Мы все еще были в Калифорнии. Я вздохнула с облегчением.

Сид сидел за плетеным столиком и пил кофе. Его взгляд скользнул по моему телу. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Нельзя сказать, что он плохо выглядел. Наоборот. Он превратился из привлекательного подростка с мальчишеским лицом в мужчину с волевыми чертами. Он был чисто выбрит, хотя загар смотрелся подозрительно неестественным. Черные волосы зачесаны назад в той утонченной манере, которую, казалось, предпочитают бизнесмены. Что касается меня. Я поняла, что мне нравятся мужчины с более грубой внешностью. Гораздо более грубой. Он был одет в белую рубашку с расстегнутым воротником. Тело под ней было худощавым, но все же мускулистым. Он и раньше не выглядел так, будто может причинить боль или переломать кости. Но я слишком хорошо знала обратное.

— Садись, Пуговка, — мягко скомандовал он.

Я чуть замешкалась, прежде чем подчиниться. Сначала решила сесть как можно дальше от змеи в дорогой рубашке, но головорез направил меня к соседнему с Сидом стулу. Я хмуро посмотрела на каменное лицо. Как только я села, Сид взял мою руку и поцеловал. Кожа покрылась мурашками от прикосновения его мерзких губ, и я быстро отдернула руку.

— Не прикасайся ко мне, — прошипела я.

Сид отнесся к моему выпаду невозмутимо.

— Вижу, тебе потребуется время, чтобы привыкнуть ко мне, — вежливо сказал он. — Особенно, — он перевел взгляд на пейзаж, — с тех пор, как ты пала так низко, переспав с байкером.

Он по-прежнему говорил мягко, но челюсть его была крепко сжата.

Я напряглась.

— Единственный раз, когда я пала низко, это когда подпустила к себе твои грязные руки, — с ненавистью выплюнула я.

Мой разум не позволял мне сожалеть об этом. Как я могла? У меня появилась Лекси. Ради нее я бы прошла через все это снова, еще сто раз.

Глаза Сида обратились ко мне.

— Боже, с красотой пришла дерзость, — прокомментировал он, слегка наклонив голову. — Не могу сказать, что мне это не нравится. — Он смотрел на меня пустыми глазами. — Это всего лишь означает, что мне будет интереснее ставить тебя на место.

По коже побежали мурашки.

Сид вздохнул и откинулся на спинку стула, повернув голову в сторону холмов вдалеке.

— Уверен, ты заметила, что мы еще не дома. Безусловно, я дождусь Хиллари, — он говорил так, будто она уехала на весенние каникулы, а не скрывалась от своего отца-психопата, с которым, к счастью, никогда не встречалась. — Я подумал, что она, возможно, захочет остаться где-нибудь в знакомом месте, что вы обе этого захотите. Поэтому купил этот дом.

Он указал на дом.

— Скромнее, чем я привык, и, очевидно, немного роскошнее, чем то, что ты могла предоставить, но это послужит хорошим переходом к настоящему дому, — объяснил он, переводя взгляд обратно на меня.

Я молча смотрела на него с ненавистью.

— Возможно, это и хорошо, что я пока не воссоединился со своей дочерью, — продолжил он. — У меня будет время убедиться, что ее мать подает ей хороший пример.

Моя кровь вскипела.

— Она не твоя дочь, — ледяным тоном сообщила я. — Ты потерял всякое право на нее в тот момент, когда ударил меня, пока она росла во мне. Когда ты чуть ее не убил.

Сид стукнул кулаком по столу, маска спокойствия спала с его лица.

— Я уже извинился за это, не так ли? — проревел он. — Извинился, когда ты заставила меня поверить, что она мертва! Это преследовало меня годами, — кричал он, брызгая слюной. — Ты не имела права сбегать и скрываться от меня!

Я рассмеялась без всякого намека на веселье.

— Ты сумасшедший. Ты избивал меня беременной твоей дочерью, этим ты дал мне полное гребаное право сбежать от тебя как можно дальше, больной ублюдок! — прокричала я, отталкиваясь от стола.

Сид молниеносно вскочил и ударил меня кулаком по лицу прежде, чем я успела среагировать. Меня отшвырнуло в стеклянную дверь позади. Боль от удара пробежалась вдоль позвоночника. Мне повезло, что стекло не разбилось. Боль пронзила не только челюсть, но и запястье, которое я выбросила вперед, чтобы смягчить падение. Я лежала, держась за челюсть, прижимая ушибленную руку к животу. Чтобы остановить слезы, я сильно закусила губу. Мне было адски больно, но я не заплакала. Мои глаза не отрывались от Сида, ненависть, которую я испытывала к этому человеку, росла с каждой секундой.

Он медленно подошел ко мне, его мокасины от Gucci остановились возле моего распростертого тела. Опустившись на колени, он посмотрел на меня пустым взглядом.

— Почему ты вынуждаешь меня так поступать с тобой? — спросил он, качая головой.

Он убрал волосы с моего лица, и я вздрогнула.

— Возможно, ты будешь вести себя по-другому, когда Хиллари окажется здесь, и мы сможем стать настоящей семьей, — задумчиво размышлял он.

Окутанным туманом от боли сознанием я все еще понимала, что Сид окончательно свихнулся, если он когда-то, вообще, сохранял здравомыслие. Может, он всегда был таким сумасшедшим, но мои глаза наивного подростка ослепили привязанность и иллюзия любви. Нужда быть желанной. Теперь, познав, что такое настоящая любовь, я видела в Сиде лишь чудовище, которым он являлся.

— Но пока мы ее ждем, полагаю, тебе потребуется время… чтобы обдумать, что значит быть хорошей женой, — продолжил он ровным голосом, будто только что не ударил меня кулаком по лицу и, вероятно, сломал мне руку. — И пока у тебя есть это время, подумай над тем, что когда Хиллари окажется здесь, и ты пойдешь против меня, то я преподам тебе урок прямо на глазах у нашей дочери.

Меня окружала темнота. И холод. Где бы я ни находилась, декоратор не допустил, чтобы сюда проникал дневной свет. В воздухе чувствовался странный металлический привкус, и капающий звук эхом разносился по крохотному помещению. Единственной мебелью на бетонном полу была цепь, соединяющая стену с моей лодыжкой. Да, меня приковали к чертовой стене. Как животное. Если бы я не была без сознания, пока они это делали, то боролась бы и вопила, как банши. Но вместо этого Сид, эта трусливая скотина, вырубил меня ударом по лицу. Неужели ублюдок никогда не слышал о снотворном? Или гребаном транквилизаторе? Если бы мне пришлось быть в отключке, я бы предпочла эти варианты. Я сомневалась, что от них у меня бы так раскалывалась голова и звенело в ушах, отчего соображать было трудно. И единственные мысли, роящиеся в моей раскалывающейся голове, были о дочери. О шансах, что Сид действительно доберется до нее. Я была бы счастлива остаться прикованной здесь до конца своей жизни, какой бы долгой она ни оказалась, если бы это означало, что Лекси никогда не придется дышать одним воздухом со своим отцом. Но я совсем не жаждала умирать здесь. И никогда не увидеть, как мой ребенок заканчивает школу. Становится всемирно известной рок-звездой. Выходит замуж. Рожает собственных детей. От мысли, что все это произойдет без меня, к горлу подкатывала желчь. От мысли о Зейне, о боли, которую он, должно быть, испытывает. Если со мной случится нечто подобное, что и с Лори, не думаю, что он когда-нибудь от этого оправится. Человек не способен выдержать столько потрясений и не сломаться полностью. Сид одним шагом своих мокасин от Gucci растоптал три жизни.

Время идет медленно, когда вы прикованы цепями во тьме. Или быстро. Возможно, время ничего не значило. У меня оставались только мои мысли, и в темноте пришли самые мрачные из них. Я слегка вздрогнула, когда мне показалось, что я услышала отдаленные звуки стрельбы. Я хорошенько прислушалась, но больше ничего не услышала. Я рассудила, что вообразила это. Приняла желаемое за действительное и все такое. Я чуть подвинулась, и руку пронзила боль. Да, точно перелом. Изо всех сил я старалась не позволять демонам, охотившимся во тьме, завладеть моим разумом. Наполнить его мрачными мыслями. Что я умру здесь. Что больше никогда не увижу дочери. Больше никогда не окажусь в объятиях Зейна. Я боролась с этими темными мыслями. В голове возникли слова Зейна, произнесенные им после смерти Авы и Стива. «Притягивай свет, пока тьма не рассеется».

Поэтому вместо того, чтобы зацикливаться на чувстве одиночества в темноте, я вспоминала о том, как была счастлива.

Я погладила трехдневную щетину, покалывающую кончики пальцев и слегка скрывающую его темную бородку.

— Пожалуйста, не отращивай бороду, — тихо попросила я.

Зейн настороженно посмотрел на меня. Он молчал, но использовал свое обычное невербальное общение. Я стала очень бегло говорить на его языке. Как и Лекси.

— Отрастив бороду, ты станешь… — я сделала паузу, чтобы сосчитать в уме. — Примерно в десять раз сексуальнее. И это не только несправедливо по отношению к твоему обычному товарищу Джо, у которого едва ли есть шансы против эспаньолки Зейна, это также означает, что мне придется нарастить ногти.

Я встретилась с ним взглядом.

— В оборонительных целях. Мне придется исполосовать сучек, которые попадут под чары твоей сексуальности и твоей бороды… — с серьезным видом я покачала головой. — Она вызовет массовую истерию.

Я посмотрела на свои ногти.

— Кроме того, я ненавижу искусственные ногти. Мне не удастся выполнять грязную работу из-за прилепленных пластиковых ногтей. Я завидую женщинам, которые могут покорить день с ними. Но я не из таких.

Зейн долго смотрел на меня. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Затем, без предупреждения, он расхохотался.

Я удивленно моргнула.

Зейн. Смеется. Я даже не знала, что он физически способен на это. Но вот он хохочет, и этот звук вибрирует в его груди. И причина тому — я. Внутри меня разлилось тепло.

Как только он отсмеялся, покачал головой, в его глазах, обращенных на меня, все еще плясали смешинки.

— Никогда не видела тебя таким, — тихо прошептала я. — Смеющимся, — внесла я ясность.

Его лицо внезапно стало серьезным, а рука двинулась к моей челюсти.

— Причин не было. Никаких причин для улыбки, почти никаких причин, кроме клуба, вставать по утрам. — Он взглянул на меня. — Теперь причина есть. На самом деле их две, — добавил он тихо.

То теплое чувство внутри распространилось до пальцев ног, а глаза защипало.

— Ты не можешь так поступать со мной, — упрекнула я срывающимся голосом. — Без предупреждения ошарашить прекрасным смехом, а затем красивыми словами. Мне требуется время на возведение нескольких эмоциональных барьеров, чтобы не разрыдаться.

Зейн сжал мой подбородок.

— В этом весь смысл, детка. Не хочу, чтобы ты возводила барьеры, так я смогу добраться до твоей сути. Проникнуть повсюду. Разрушить все барьеры. Потому что вы с Лекс бульдозерами снесли мои.

Он поцеловал меня легко, но крепко.

— И в тебе нет ни единой некрасивой частички, — добавил он, прежде чем заставить меня замолчать совершенно не легким поцелуем.

Донесшийся издалека звук заставил меня вздрогнуть. Однозначно выстрел. Крики. Мое сердце подпрыгнуло. Зейн.

— Я здесь! — завопила я во всю глотку.

Я даже не понимала, почему кричала. Сомнительно, что из-за выстрелов кто-то услышал бы мои крики из подвала, где, по моим предположениям, я находилась. Но я все равно продолжала кричать, нуждаясь в том, чтобы кто-то меня услышал. Ведь меня услышат, не так ли? Это была бы довольно дерьмовая попытка спасения, если бы они даже не обыскали дом должным образом в поисках человека, которого должны были спасти. Дверь открылась, впустив в помещение полосу света и осветив лестницу. Меня поразила ужасная мысль. Что, если мои парни не выиграют в том, что звучало как грандиозная гребаная перестрелка? Что, если меня не спасут? Мои глаза были прикованы к тому месту, где должен появиться мой спаситель — или убийца, — сердцебиение ускорилось до миллиона ударов в минуту. Потом в пределах видимости возникли ботинки. Их я не узнавала. И силуэт человека тоже. Но я вздохнула с облегчением, увидев полицейскую форму. Мужчина присел передо мной, осторожно отводя волосы с моего лица. Луч фонаря осветил его. Он был мне знаком. Тот самый красавчик-полицейский, который спорил с Рози… Люк. Я с облегчением обмякла. Его лицо выражало мягкость и не выглядело угрожающим.

— Ты в порядке, дорогая? — спросил он ласково, луч фонаря скользнул по мне. Я вздрогнула, когда свет достиг моих глаз, не привыкших к нему после пребывания в темноте.

— Ага, — прохрипела я, — будет лучше, когда я выберусь отсюда.

Он сурово осмотрел мое лицо, затем посветил ниже, нахмурившись от того, как я держала сломанную руку. При виде цепи на моей лодыжке мягкость исчезла, сменившись каменным выражением.

Люк замер, вздохнул и встретился со мной взглядом.

— Теперь ты в безопасности, — пообещал он.

Я кивнула. Но он ошибался. В безопасности я буду только тогда, когда окажусь в объятиях Зейна и смогу прикоснуться к дочери. Тогда я буду в безопасности.

Все с тем же суровым лицом Люк повернул голову к рации на плече.

— Я ее нашел, она изрядно потрепана. Кажется, у нее сломана рука… нужен медик, срочно, — рявкнул он. — И болторез. Ее, бл*ть, приковали к гребаной стене.

Я посмотрела на него, склонив голову.

— Вам разрешено вот так разговаривать по рации? — с любопытством спросила я. — Разве вы не должны вести себя профессионально и говорить по радио кодами типа «Виски Браво Шесть»? Кроме того, я почти уверена, что в конце вы должны говорить «прием».

Мои познания в кинофильмах делали меня практически экспертом.

Он посмотрел на меня со спокойным лицом, а затем запрокинул голову и рассмеялся.

— Не думал, что такое возможно, дорогая, — сказал он, перестав смеяться. — Что прикованная к стене и избитая до чертиков женщина рассмешит меня, — недоверчиво добавил он.

Я пожала плечами, вздрогнув от боли.

— Я просто рада, что жива, чтобы кого-то рассмешить, — сообщила я ему с ухмылкой, иначе мне оставалось только расплакаться.

Булл

Появление легавых пустило их планы коту под хвост. Они это прекрасно понимали. И все были в ярости. Булл так взбесился, что, в конце концов, впал в странное состояние покоя. Он ни в кого не выстрелил, хотя все фибры его существа кричали ему об этом. Вместо этого спокойно расхаживал вокруг, видя перед собой красный.

— Разве ты не должен ловить гребаных преступников, Кроуфорд? — процедил Кейд помощнику шерифа, стоявшему посреди их клуба.

Тот с отвращением огляделся.

— Забавно, — сказал Кроуфорд. — Именно этим я и занимаюсь.

Кейд помрачнел, готовый взорваться.

— Может, на одну гребаную секунду отбросишь свои идиотские претензии к клубу? — проревел он. — Женщина пропала. Мать. Невинная жертва. Делай, нах*й, свою работу и найди ее!

Булл понимал, что с этим дерьмом далеко они не продвинутся, и если хотел вернуть Мию, то должен был действовать. Вот почему подошел к человеку, которого ненавидел немногим меньше, чем своего отца-мудака, и предложил сделку, от которой у Кейда глаза на лоб полезли.

— Не верится, что мы, бл*ть, этим занимаемся, — пробормотал Лаки, прислонившись к байку и крутя в руках нож.

— Сотрудничаем с гребаными легавыми, — с отвращением выплюнул Ашер, достаточно громко, чтобы его услышал полицейский у патрульной машины. Он сердито зыркнул на Ашера, но не пошевелился.

— Заткнитесь, придурки, — рявкнул Кейд, глядя туда же, куда и Булл. — Мы делаем единственную гребаную вещь, которую можем, чтобы вернуть Мию и не попасть в тюрьму.

Булл ненавидел это так же сильно, как и братья. Ненавидел стоять за чертовой полицейской лентой, пока братья в синем штурмовали модный особняк, располагавшийся всего в двух часах езды от Амбера. В двух часах.

Он незамедлительно сообщил Кроуфорду подробности местонахождения Мии. Не по собственной воле. Эта хрень противоречила всему его существу. Просто иного выбора не было. Он понимал, что Кроуфорд приставит к ним хвост, так что им никак не удастся самим штурмовать особняк и убить в нем каждого ублюдка, как планировалось изначально. Ну, не без устранения копа. Что каждому из них хотелось, но это было сопряжено с осложнениями. И заняло бы время. Которого у Булла не было. Поэтому он заключил сделку с Дьяволом. Или, что более вероятно, с тем, кто считал Дьяволом их. Он сообщил Кроуфорду не только местонахождение Мии, но и крупного игрока в торговле героином, при условии, что клуб будет присутствовать при операции. От этого условия Кроуфорд стиснул челюсть, но согласился, если байкеры будут держаться на расстоянии и позволят полиции выполнять свою работу. Булл боролся с собой, сообщая информацию единственному человеку, который поклялся найти способ уничтожить его клуб, его семью. Затем мельком увидел Лекси с покрасневшими глазами, но по-прежнему державшуюся стойко, не теряющую надежду. И таким образом этот внутренний конфликт исчез.

От звуков выстрелов Булл напрягся. Лучше бы легавым не напортачить, выполняя свою работу. В противном случае, даже их жалкая униформа не помешает Буллу прикончить всех до единого. У него руки чесались начать действовать, вбежать в дом и кого-нибудь убить. Спасти свою женщину. Вместо этого он торчал здесь как неудачник. Быстрый взгляд на напряженные лица братьев сказал ему, что он не одинок в своих чувствах. Затем стрельба прекратилась. Все стихло. Это было еще хуже.

Булл бросился к копу, оставшемуся присматривать за ними.

— Какого хрена там происходит? — прорычал он.

Коп побледнел и на полном серьезе выглядел так, будто собирался обмочиться. Киска. Булл уже хотел сделать то, за что его могут арестовать, а может и нет, когда раздался треск радио.

— Я ее нашел, она изрядно потрепана. Кажется, у нее сломана рука… нужен медик, срочно, — голос Кроуфорда оборвался. — И болторез. Ее, бл*ть, приковали к гребаной стене.

На долю секунды Булл замер, а затем его внутренний монстр взревел. Ему было плевать на копа или сделку. Он шел к своей женщине. Когда он направился к полицейской ленте, на его пути возник полицейский.

— Тебе туда нельзя…

Булл даже не думал, просто врезал по морде ублюдка и продолжил свой путь.

За спиной послышались звуки борьбы, и он был почти уверен, что братья следуют его примеру. В любой другой день он бы усмехнулся. Но голос Кроуфорда в голове все повторял: «Прикована к стене. Сломана рука». Он бросился к дому.

Булл не обращал внимания на царящий вокруг хаос, на копов, надевавших наручники на разодетых подонков. Он шел достаточно быстро, чтобы кто-то из ублюдков, бросавших вопросительные взгляды в его сторону, мог среагировать. Его глаза метались по гостиной, целясь туда, где должен быть подвал. Они остановились на шерифе Билли, который, встретившись глазами с Буллом, лишь с неодобрением покачал головой. Пожилой полицейский был гораздо менее нервным, чем его дерьмовый сынок, и по этой единственной причине у них имелись хоть какие-то отношения с местной полицией, когда «Сынам» требовалось, чтобы копы смотрели в другую сторону. Не часто, но по случаю. Билл обычно не возражал против этого, дерьмо с торговлей наркотиками не затрагивало его юрисдикцию, и время от времени Сыны давали ему на лапу. Несмотря на это, он был хорошим человеком. Однако Булл не слишком много думал о нем, больше о мужчине, стоявшем перед ним со скованными за спиной руками.

Предположительно чуть моложе его, хорошо одетый, в белой рубашке и идиотских туфлях. Волосы зачесаны назад, лоснясь, как жирный кусок дерьма. Глаза. Вот как Булл узнал, кто он такой. Что скрывалось за ними. Глаза убийцы. Пустые. Лишенные всего, что наделяло бы его хоть граммом человечности. Булл знал такой взгляд, потому что видел его в зеркале после того, как вступил в клуб. После того, как выжимал жизнь из ублюдков, которые заслуживали этого, загрязняя землю своими мерзким существованием.

Булл не всегда видел у себя такой взгляд. Это походило на действие наркотика. Через некоторое время после убийства он возвращался обратно в самые темные закоулки его разума. Проведенное время с Мией, с Лекси, превратило этот взгляд в воспоминание. Темный закоулок, куда он отступал, заливал свет. Взгляд мужчины напротив был все время таким. Булл весь напрягся. Это был он. Похититель Мии. Тот, кто стрелял в Киллиана. Пытался забрать Лекси. Чуть не убил ее шестнадцать лет назад. Почти убил Мию. Слава богу, Лекси совсем не походила на него. Он обнаружил, что шагает к мужчине, который смотрел на него. Невольно тянется за пистолетом, чтобы пустить пулю ему в голову. В данный момент Буллу было насрать, что он убьет безоружного в комнате, полной копов.

Билл выступил вперед, грубо дернув мужчину себе за спину.

— Не время, сынок, — твердо сказал он, встретившись взглядом с Буллом.

Булл уставился на него, изо всех сил стараясь не ударить старика, вставшего на пути правосудия. Мести.

— Иди к своей женщине, — продолжил Билл, не пасуя перед ясно убийственным настроем Булла.

Упоминание о Мии вырвало Булла из смертоносного тумана. Монстр отступил назад, и Булл вспомнил, каков в этот момент его приоритет.

— Подвал, — рявкнул он.

Билл кивнул, на лице старика отразилось облегчение. Он мотнул головой в коридор позади себя.

— На кухне, первая дверь слева, — в его голосе прозвучала странная нотка, вроде уважения.

Они обменялись многозначительными взглядами, после чего Булл направился мимо них на поиски своей женщины. Булл даже не взглянул на слизняка, потому что не смог бы себя контролировать.

Найдя подвал, он изо всех сил пытался не сбежать по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Добравшись до низа, он не был полностью готов к тому, что увидит. И резко замер.

Мия сидела на полу, Кроуфорд — рядом с ней осторожно шевелил ее запястье. Булл стиснул зубы при виде лап ублюдка на совей женщине. Но не стал заострять на этом внимания. Он сосредоточился на ее лице. Ее красивой персиково-кремовой коже. Теперь ее покрывали багровые синяки. Глаза потемнели от жестокого обращения, которое ей пришлось вытерпеть, а один глаз заплыл почти полностью. Шею опоясывали метки. Отпечатки пальцев. Ее душили. Пытались выжать из нее жизнь. Внезапно Булла атаковали непрошенные воспоминания.

Четыре года назад

Он следил за монитором, измерявшим удары ее сердца. Он показывал ему, что она все еще жива. Едва. Она держалась на волоске, он это понимал. Его взгляд переместился на повязку, скрывавшую половину ее лица. Он знал, что под ней, значение этой татуировки. Она означала, что Булл потерпел поражение. Провалил свою главную работу. Не защитил свою девушку. Не защитил ее от ужасов, связанных с ним. Не защитил ее от тьмы. Доказательства его неудачи были повсюду. Следы ожогов на ее изящных руках. Порезы и синяки почти по всему телу. Булл не позволял себе думать о том, что еще они с ней сделали. Не сейчас. Но и этого было достаточно.

— Брат, — услышал он голос лучшего друга и почувствовал его руку на своем плече. Он не шевельнулся. Не сводил глаз с аппарата.

— Не прикасайся ко мне сейчас, Кейд, — тихо приказал он безжизненным голосом.

Рука исчезла, но присутствие — нет. На мгновение воцарилась тишина, единственным звуком в палате был писк.

— Это не твоя вина, — начал Кейд.

— Хрена с два не моя, — огрызнулся Булл. — Это дерьмо, — он кивнул на кровать. На своего сломленного ангела. — Вся вина на мне.

— Булл, — более настойчиво позвал Кейд, готовый вступить с ним в спор.

Булл повернул голову, встретившись взглядом с другом.

— Эти мрази изнасиловали ее, — прорычал он, и это уродливое слово, казалось, эхом отразилось в его сознании, разрезая изнутри. — Неоднократно, — продолжил он тише и увидел, как его друг вздрогнул. — Она боится мышей. Лори чертовски боится крошечных созданий.

Его глаза вернулись к аппарату.

— Она боится мышей. Как думаешь, что она чувствовала, когда они делали это, — он выплюнул это слово, — с ней?

Он остановился, затаив дыхание.

— Да, вина на мне, — повторил он. — Девушка, жившая всю жизнь в солнечном свете, лишилась его в самых черных, самых уродливых глубинах ада, — выдавил он.

И словно услышав его, словно она больше не могла терпеть, писк прекратился.

По щеке Булла скатилась одинокая слеза.

— Зейн? — тихий голос выдернул его из закоулков сознания. Из ужасов прошлого.

Он осознал, что застыл на месте. Его глаза были прикованы к Мии, а мысли полностью переключились на другую девушку.

Этот голос, очень живой, очень сильный голос вывел его из ступора. Ему удалось заставить ноги двигаться, и через мгновение он оказался перед ней на коленях. Ему посчастливилось не врезать Кроуфорду по роже, когда он отпустил Мию и чуть отодвинулся, сверля его взглядом.

Булл нежно обхватил ладонями лицо Мии, понимая, насколько ей больно. Но он должен был прикоснуться к ней. Ощутить тепло ее кожи. Она встретилась с ним взглядом. Он вздрогнул, но не от отразившейся на ее лице боли. А от явного облегчения.

Здоровой рукой она погладила его челюсть.

— Ты здесь, — сказала она.

— Я здесь, — повторил он, его голос звучал хрипло даже для собственных ушей.

— Лекси? — спросила она сдавленным от беспокойства голосом.

Он осторожно погладил ее лицо.

— С ней все хорошо, детка, — пробормотал он. — С Киллианом тоже, — добавил он, предупреждая ее следующий вопрос.

Все ее тело обмякло. Она всматривалась в его лицо.

— Теперь я в порядке, — пообещала она ему.

Его взгляд пробежался по каждому дюйму ее тела. Одежда была не ее, но не порвана. Не выдавала признаков насильственного нападения. И все же это не означало, что его не было. Булл проглотил жжение, щекочущее горло. Снова поднял глаза к покрытому синяками лицу. Они вынуждали кулаки сжиматься и вызывали желание кастрировать труса, считавшего себя в праве поднять руку на женщину. Его женщину. Глаза, вновь встретившиеся с его взглядом, успокоили. Потому что, несмотря на побои на лице, вызывавшие сильнейшее дежа вю, ее глаза помогли Буллу взять себя в руки. В них не было ничего сломленного, не было пустоты. Их наполняли эмоции, целостность и сила.

— Выходи за меня замуж, — прошептал он.

Мия дернулась всем телом.

— Что? — прошептала она в ответ.

— Выходи за меня замуж, — резко повторил он.

Она посмотрела на него.

— Ты делаешь мне предложение, хотя, как я предполагаю, мое лицо восхитительно фиолетового оттенка? — уточнила она, поддразнивая.

Булл не отреагировал. По крайней мере внешне. Это была его Мия. Только она могла шутить в такой момент.

Она восприняла его молчание как подтверждение его серьезных намерений. Из ее лица исчезло все веселье.

— Конечно, я выйду за тебя, — прошептала она со слезами в голосе.

Булл не колебался. Так нежно, как только мог, он завладел ее губами. Он нуждался в этом с того самого момента, как ее увидел. Прервав поцелуй, он немного отстранился. Мия улыбалась. Почти смеялась. Булл не знал, как, черт возьми, такое возможно. Она только что согласилась стать его навечно. Он был счастлив. В восторге. Но она все еще сидела перед ним, раненая. Избитая, но не сломленная. И каким-то чудом улыбалась.

— Что? — спросил он.

Ее сверкающие глаза метнулись к Кроуфорду, который молча наблюдал за этой сценой. Булл решил не обращать на него внимания.

— Мы обязательно должны придумать историю «как он сделал предложение», — легкомысленно сообщила она. — Полагаю, версия «Он сделал мне предложение в подвале, где меня посадил на цепь похититель», не приемлема для наших будущих внуков, — закончила она с улыбкой.

За прибытием медиков и других полицейских спазм мышц при упоминании об их внуках остался незамеченным. Булла осторожно оттеснили в сторону, и он изо всех сил пытался не ударить ублюдка, который предложил ему отойти подальше. Взгляд, который он бросил на медика, казалось, что-то сообщил, потому что никто больше не сказал ему ни слова.