Глава 21

Год спустя

— Мама! — крикнул снизу знакомый голос.

Я слегка вздрогнула, мои глаза сфокусировались на предмете в моих руках. На том, чему я безумно обрадовалась, и в равной степени дико испугалась.

— Мама! — нетерпеливо повторил голос.

Я вздохнула.

Как только я добралась до коридора, то столкнулась лицом к лицу с моей красавицей дочкой. Обычно за год стиль девочки-подростка меняется около пятидесяти раз, как и выбор декора комнаты, макияжа и бойфрендов. Как уже неоднократно упоминалось ранее, Лекси не была обычной девочкой-подростком. Если бы я сама не родила ее и не вырастила, никогда бы не поверила, что такое создание существует в природе. Ее стиль не изменился, о чем свидетельствуют шорты из искусственной кожи и кимоно с набивным рисунком поверх заправленной за пояс шелковой майкой. Одна косичка с вплетенным в нее пером почти утонула в светлых локонах, спускающихся до поясницы. Даже в семнадцать — почти в восемнадцать, как она любила мне напоминать, — она практически не красилась. Не то чтобы маленькой чертовке это было нужно; ее веснушки все еще были заметны под тонким слоем пудры. А бойфренд? Все тот же. Я бы удивилась, если бы это когда-нибудь изменилось. Киллиан стал проспектом «Сынов» полгода назад, когда ему исполнилось восемнадцать. Все свое время он проводил либо в клубе, либо с Лекси. Он все еще обожал ее с той яростной силой, которая беспокоила меня до того момента, когда он спас ей жизнь. А потом случился день, когда он принял за нее пулю. Так что, да, можно с полной уверенностью сказать, что я совершенно не видела проблемы в том, что парнишка любил мою дочь больше всего на свете. Проблема заключалась в том, что Лекси стремилась к чему-то большему, лучшему и более блестящему, чем Амбер, о чем свидетельствовал прошлогодний успех ее группы. Казалось, каждые выходные я таскала на концерты Зейна и, более чем вероятно, Эми или Рози. С недавних пор группа начала выкладывать свои песни на YouTube и уже привлекала к себе сумасшедшее внимание. Будучи верным своему слову, Клэй пригласил на последний концерт группы своего друга, исполнительного директора звукозаписывающей компании. На следующий же день им перезвонили и позвали на встречу, которая состоится завтра. Можно с уверенностью заявить, что Лекси и мальчики совершенно обезумели и репетировали без остановки, чтобы убедиться в своей безупречной подготовке к встрече. Даже не знаю, нужно ли им репетировать; на самом деле я ничего не знала о подноготной встреч с важными шишками звукозаписывающей индустрии. Мне, как маманеджеру, стоило освежить знания в данной области. Сегодня я планировала погуглить об этом, но то, что я держала в руках несколько мгновений назад, заставило меня пересмотреть планы на день.

— Мама, — неодобрительно повторила Лекси в третий раз.

— В этом доме никто с таким именем не проживает. Простите, юная леди, — беззаботно ответила я. — Вы пробовали обратиться к соседям? Уверена, оттуда доносилось это самое имя, произнесенное таким же тоном сварливого шестилетнего ребенка.

Ее глаза сузились.

— Ты не видела мою гитару?

— Она большая и округлая, ее трудно не заметить. Как ты умудрилась ее потерять, юный падаван? — спросила я, направляя ее в мою — нет, подождите — в нашу спальню.

Почти год в браке, а я до сих пор иногда забываю. Хотя разбросанная повсюду мешанина мужской и женской одежды и мотоциклетных ботинок должна была служить напоминанием. О, и невероятно красивый здоровяк, который делал мою жизнь удивительной каждый божий день. И наполнял каждую ночь страстью. И защищал каждый наш с дочерью вздох. Так что не спрашивайте меня, как я о таком забывала.

— Почему она здесь? — спросила Лекси, стремительно хватая гитару с того места, где она лежала.

Я прислонилась к дверному проему. Мой ребенок был на взводе, чего почти никогда не случалось. Лишь однажды на первом концерте у нее сдали нервы. Кроме того случая, она была спокойна как удав. Но сейчас, накануне, возможно, самой важной встречи в ее жизни, она по понятным причинам мандражировала. Вот почему, рассудила я, она не заметила явно странного поведения Киллиана с тех пор, как об этой встрече было объявлено. Я заметила это, потому что, хоть и тоже была вне себя от волнения, но все же очень бдительна во всем, что касалось моего ребенка. А Киллиан был практически продолжением Лекси. Помимо музыки, он был ее миром. А она, помимо клуба, была его. Но его взгляд, когда она рассказала ему о встрече, которая, возможно, приведет ее к звездному Олимпу, обеспокоил меня.

— Забыла, что просила Зейна настроить ее для тебя перед встречей? — напомнила я, оставив на время свои мысли. — Даже, несмотря на то, что она настроена всю твою жизнь, благодаря тому, что является продолжением твоей руки.

Она подошла ко мне, выглядя сбитой с толку.

— Нет. Я просто…

— Нервничать — это нормально, куколка. Я бы подумала, что ты странная и, возможно, киборг, если бы никак не отреагировала, — поддразнила я.

— Просто, это может быть очень значимо, — сказала она тихо. — И жизнь сильно изменится.

Я кивнула.

— Возможно, — согласилась я. — Зная тебя и мальчиков. Ваш талант? Шансы высоки. Я верю в тебя, ты же знаешь. Ты сможешь сделать все, что захочешь. Ты способная, — убедительно добавила я.

Она улыбнулась.

— Думаешь?

Я ей подмигнула.

— Знаю. Весь мой пенсионный план зависит от заработанных тобой миллионов.

Смеясь, мы вместе спустились по лестнице.

— Зейн придет на встречу?

Я остановилась и посмотрела на нее.

— Хм, ты про того здоровяка ультразащитника, помешанного на полном контроле? — спросила я голосом, полным сарказма. — Он будет там, угрожая выпотрошить больших боссов, если твой контракт будет содержать меньше, чем шестизначную сумму, — пошутила я.

Мы добрались до подножия лестницы, и теперь уже Лекси остановилась. Она посмотрела на меня своим не по годам серьезным взглядом, и я знала, что сейчас прозвучит нечто мудрое и, возможно, выбивающее слезу.

— Знаешь, возможно, Зейн опоздал на шестнадцать лет, но он — лучший отец, о котором я только могла мечтать, — тихо призналась она.

Да. Однозначно мудрое и точно выбивающее слезу.

— И он будет самым замечательным отцом для моего младшего братика или сестрички, — добавила она с легкой улыбкой.

Я вздрогнула.

— Откуда ты узнала? Ты волшебница? — спросила я рефлекторно, отрицать и смысла не было. Я не врала своему ребенку. Уже нет.

Она кивнула на мою руку.

Я опустила взгляд. В руке я все еще сжимала положительный тест на беременность. Дерьмо.

Лекси быстро чмокнула меня в щеку.

— Рада за тебя, мама, — тихо сказала она. — И горжусь тобой. Ты — моя героиня.

Я проглотила слезы.

— Ты украла мою реплику, малышка.

Она улыбнулась и выпрямилась.

— Мне пора на репетицию. Люблю тебя.

Одним из первых событий, произошедших после моего спасения, была наша свадьба. Мы справили ее примерно через неделю после предложения, сделанного мне, когда я сидела на цепи в подвале, и после того, как мои синяки исчезли навсегда. На самом деле, мне пришлось убеждать Зейна не звать священника в мою больничную палату и не женить нас в ту же секунду, как меня залатали. Он уступил. Едва. И только после того, как я поделилась о том, что моя первая свадьба состоялась в отсутствии кого-либо из моих близких, и как мне хочется, чтобы вся наша семья и клуб были там, когда мы поженимся. Чтобы стать свидетелями того, как их брат, наконец, обретает свое «долго и счастливо».

Итак, в солнечный день на том же дворе, где мы пережили кошмар, мы создали новое воспоминание. Я шла по наспех собранному проходу, одетая в простое платье цвета слоновой кости, с цветами, вплетенными в мои кудри. Лекси шла рядом со мной.

Проходя мимо всех, кого я считала семьей, я смотрела только на Зейна. Он улыбался. С сексуальной, самой настоящей улыбкой он следил глазами за мной и Лекси, пока мы не добрались до него. После чего нежно обнял Лекси и поцеловал ее в голову.

— Люблю тебя, Лекс, — тихо пробормотал он.

Она просияла.

— До луны, — прошептала она, ее глаза слегка заволокло слезами. Она подмигнула мне и присоединилась к Лоре Мэй и Гвен.

Зейн коснулся пальцами моего подбородка.

— Самая красивая, кого я когда-либо видел, — прошептал он.

На этот раз я не нашлась, что сказать. К счастью, так как это была наша свадьба, Стег, ведущий церемонии, сказал много всего, чтобы мы поженились. Когда пришло время клятв, Зейн решил окончательно лишить меня дара речи.

Прежде чем начать, он крепко сжал мою талию.

— Одна мудрая женщина однажды сказала, что, порой кажется, будто первое затмение, бросающее тень на все вокруг, будет длиться вечно, и солнце никогда больше не засияет, — мягко сказал он, не отрывая от меня глаз. — Моей ошибкой было полагать, что затмение уничтожило свет. Навсегда. Вы же с Лекси заставили меня понять, что я не обречен на вечную жизнь в темноте. Что я буду жить в этом охренительно ярком свете, исходящем от вас обеих. И за это я буду держаться и дорожить до конца своей гребаной жизни, — закончил он пылко.

Я не думала, что когда-либо произносилась более красивая свадебная клятва, особенно с присутствием в ней слов «охренительно» и «гребаная». Клятва, прозвучавшая из уст мужчины, чье молчание было характерной чертой, к которой люди уже привыкли, о чем свидетельствовало множество онемевших и заплаканных лиц среди присутствующих гостей. Я не смотрела ни на кого, только на своего мужа, которого притянула за шею и зацеловала до чертиков.

Этот год выдался удивительным. После моего спасения из лап психопата и бесспорно злого бывшего мужа, все было далеко не так уж хорошо. Такое благополучно заканчивалось для принцесс Диснея, но не для реального человека. Довольно долго меня мучили кошмары и воспоминания, хотя каждую ночь я проводила в безопасности объятий Зейна. Он залечивал невидимые глазу раны, в отличие от моих сломанных костей. Тратил каждую секунду на то, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, и думаю, еще и для того, чтобы напомнить об этом самому себе. В его глазах часто отражались муки прошлого, побуждая его говорить отрывисто или просто молчать. Но мне никогда не приходилось сомневаться в его чувствах ко мне. К Лекси. Я знала, что он должен побороть всех своих демонов раз и навсегда, поэтому просто давала ему время. Старалась не злиться, когда он обращался со мной, как с фарфоровой куклой, которая вот-вот сломается, и когда он чуть было не установил устройство слежения в машину Лекси. Которую купил ей.

— Ты купил ей машину? — спросила я тихим, опасным голосом, по которому Зейн должен был догадаться, что ему следует поостеречься. Очень поостеречься.

Мы стояли на подъездной дорожке нашего дома и наблюдали, как Лекси и, конечно же, Киллиан уезжают на новеньком «Форде-фокусе». Чуть ранее она, взвизгнув, обняла Зейна, поцеловала меня в щеку и помчалась на тест-драйв.

— Ага, — только и ответил он, провожая машину взглядом.

Я повернулась к нему.

— И ты считаешь покупку машины для моей дочери, не поговорив со мной об этом, нормальным? — продолжила я тем же тоном, так как он, казалось, не уловил намека.

Теперь, когда машина скрылась из виду, он повернулся ко мне, выглядя абсолютно спокойно.

— Ага, — все еще был его ответ.

— Ага? — в недоумении повторила я. — Нельзя давать односложные объяснения.

Я уперла руки в бока.

— Купить Лекси что-то вроде, я не знаю, новых туфель, не поговорив со мной, это нормально. Пожалуйста. Только если купишь и мне… у меня, кстати, девятый размер, — чуть отклонилась я от темы разговора. — Но машина или любая вещь с двигателем или ценой выше пары сотен долларов, означает разговор. Ты не можешь вот так просто пуститься в загульный шопинг и приобрести автомобиль, — провозгласила я, размахивая руками. Своими свободными от гипса руками.

Зейн схватил меня за бедра, сталкивая с них мои руки. Даже когда мы спорили, что случалось нечасто, ему требовался полный контакт. Я и любила, и ненавидела это. Ненавидела потому, что чаще всего это меня отвлекало, и я теряла ход мыслей. Любила, потому что Зейн прикасался ко мне. Как такое не любить?

— Дикая кошечка, — начал он ровным тоном. — Покупка одной машины — это не загул. Лекс нуждалась в машине. В безопасной и надежной. И я ее ей купил. И когда, черт возьми, я хоть раз заходил в магазин, где вы с Лекси покупаете себе обувь? Кроме, может быть, магазина «Харлей», и вот еще что, дикая кошечка, — пробормотал он, сильнее прижимая меня к себе. — Я не против увидеть тебя в мотоциклетных ботинках. Только в одних ботинках, — добавил он, уткнувшись мне в шею.

Я охнула, невольно обнимая его за шею. Наши губы сблизились, и Зейн крепко сжал меня за попку. Прямо на пороге дома, на глазах у всего мира. И мне было все равно. Но я знала, что в тот момент, когда он доберется до моих губ, все будет кончено. Его тело поработит мой разум, и я позволю ему купить Лекси тысячу машин.

Нахмурившись, я слегка отстранилась.

— Не отвлекай меня, — упрекнула я, слегка запыхавшись. — Нам нужно закончить разговор.

Зейн вздохнул.

— Нечего заканчивать, детка. Машина куплена. Дело сделано. Назад ничего не вернешь, — заявил он.

Я поджала губы. Он был прав.

— Ты моя, — продолжил он, слегка поглаживая мою челюсть. — Лекси моя. Я забочусь о моих девочках.

Как бы это заявление ни согревало сердце, я не могла не запротестовать.

— Но сейчас, с деньгами Стива и Авы, я могу себе это позволить. Этого они и хотели, — сказала я, не обращая внимания на боль, вызванную упоминанием их имен.

— Многие годы, детка, мне не на что было тратить деньги. Не о ком было заботиться. Так что, я кое-что накопил, — объяснил он.

Я знала, что он не был беден, учитывая его требование взять на себя оплату ипотеки при переезде. Часть денег Стива и Авы пошла на выплату ипотеки, а также моего студенческого кредита. Тут мне удалось ему помешать. Но, к моему великому недовольству, он настаивал на том, чтобы платить почти за все.

— Представь, как приятно иметь не одного человека, о котором можно заботиться, — он сделал паузу. — А двоих. Когда я не думал, что у меня будет кто-нибудь снова. Позволь мне купить Лекси гребаную машину. Я потрачу на вас все свои деньги до последнего цента, и буду самым счастливым сукиным сыном в мире. Мне не нужны такие пустяки, как доллары и центы, когда я чертов миллиардер, и сейчас держу в объятиях половину моего состояния. Другая половина только что уехала, — он чуть не рычал.

Я ничего не сказала, была слишком занята попытками не заплакать от услышанного. Пусть он и был молчуном, но когда говорил, то точно знал, какие слова подобрать.

Он изучал мое лицо, очевидно понимая, что выиграл спор.

— А теперь, раз с этим покончено, могу я тебя трахнуть? — на этот раз он прорычал.

Я могла с полной уверенностью заявить, что наша сексуальная жизнь абсолютно не пострадала. Зейну потребовалось некоторое время для осознания того, что, занимаясь со мной любовью, не обязательно осторожничать, как когда я поправлялась от побоев, любезно нанесенных Сидом. Не то чтобы мне не нравились ласковые, нежные прикосновения мужчины, полностью владевшего моей душой. Всей моей не сломленной, не раздробленной душой. Но в дополнение к новым красивым, нежным моментам, мне хотелось вернуться к грубому, жесткому сексу. Я рисовала линии на красочных татуировках, украшавших его грудь и руки, на которые могла смотреть в любое время, когда захочу. А теперь еще и при дневном свете, учитывая, что Лекси была в школе. Я могла отлынивать от работы, наслаждаясь послеобеденным удовольствием, так как была боссом, а у Зейна был гибкий график. Кроме того, ему нравилось пошуметь, когда мы занимались любовью. Или, точнее, ему нравилось, когда шумела я.

— Почему ты набил все цветные? — тихо поинтересовалась я, разглядывая феникса на его груди, восстающего из ярко-красного и оранжевого пламени.

Я почувствовала, как Зейн повернул голову и перевел взгляд на меня. Повисла непродолжительная пауза.

— Внутри меня клубилось достаточно тьмы, и мне не нужно было, чтобы она покрывала еще и мою внешность, — объяснил он.

Мое сердце чуть-чуть сжалось от этого заявления. От боли за любимого мужчину, с которым я жила. Он многое пережил. Ребенком его избивал отец, а став мужчиной, он потерял все. Потом обрел все заново.

— Красиво, — пробормотала я. Мои глаза переместились на него. — Ты прекрасен. Это, — я снова провела пальцами по татуировке. — Это отражение твоего внутреннего мира. Красота, — сказала я с искренностью. — Я люблю твою внешность почти так же сильно, как и то, что таится внутри. Свет и тьма.

Я приложила палец к его губам, когда он попытался что-то сказать.

— Я еще не закончила, здоровяк. Возможно, я не показываю это мастерством испепеляющего взгляда и практически постоянного молчания — тут как бы все наоборот — но я тоже была сломлена. В каком-то смысле я не думала, что кто-то когда-нибудь сможет соединить осколки. Кроме Лекси, которая давала мне повод улыбаться каждый день. Любить каждый день.

Я ухмыльнулась.

— А потом в мою жизнь ворвался здоровенный байкер и обжег своим испепеляющим взглядом. Я и не подозревала, что он извлечет из пепла все осколки и возродит меня, — в конце я шептала.

Зейн дернул меня на себя, мое обнаженное тело накрыло его в восхитительном касании.

— Ты не можешь, — рыкнул он, стискивая меня в объятиях, — говорить такое дерьмо, когда я не могу оттрахать тебя до потери сознания.

Несмотря на то, что он только что занимался со мной любовью и доставил два оргазма, «оттрахать до потери сознания» звучало чертовски приятно для моих ушей.

Я поцеловала его грудь.

— Дорогой, я исцелилась.

В подтверждении своей точки зрения я помахала рукой без гипса.

— Во многих отношениях, — тихо продолжила я.

Зейн, казалось, внутренне боролся со своими желаниями. К счастью, победил лучший вариант. Он опрокинул меня на спину — это было грубо, и он бы ни за что так не сделал, будь моя рука в гипсе, — и навис надо мной.

— Ты же знаешь, — сказал он мне в губы. — Я люблю тебя больше всего на свете на этой гребаной земле.

Я вглядывалась в бездонные глубины его глаз, теперь уже не прячущиеся за броней.

— Да, дорогой. До луны, — прошептала я.

После слов больше не было, только трах до потери сознания.

Несмотря на то, что мы были женаты, жили вместе и, вроде как, вместе воспитывали Лекси, о детях речи не заходило. Я сказала «вроде как», потому что Лекси уже почти не нуждалась в воспитании. Начиная с двенадцати лет, черт побери. Ребенок-единорог. Что тут сказать? Она была как надежная машина. Просто держи ее всегда заправленной и время от времени вози на техобслуживание. С частью воспитания было покончено. Она выросла, к моему ужасу.

Так что, по большому счету, мы просто наслаждались созданной семейной идиллией. Впервые в жизни я погрузилась в настоящее безграничное счастье, и тень Сида не нависала надо мной. Он таинственным образом исчез, когда полиция перевозила его из дома в тюрьму. Когда в больнице я спросила об этом Зейна, он пристально посмотрел на меня.

— Его нет, — был ответ.

— Нет? В том смысле, что он загорает на пляже в Мексике или в том смысле, что он отдыхает в неглубокой могиле возле заброшенного шоссе? — спросила я ровным тоном.

После моего вопроса Зейн долго блуждал в тишине глазами по моей загипсованной руке и избитому лицу.

Я смирилась с тем фактом, что никогда не получу ответа, пока не восстановлю двигательную активность, чтобы добиться своей цели сексом. Он имел важное значение. О его эффективности мне сообщила Гвен.

— В том смысле, что тебе и Лекси больше никогда не придется жить на одной земле, где он впустую тратит кислород, — наконец сказал он бесцветным тоном.

В его голосе чувствовалась легкая настороженность, будто он ждал от меня истерики из-за известия о том, что мой любимый мужчина убил отца моего ребенка, который избивал меня, чуть не лишил жизни и преследовал последние шестнадцать лет.

— Хорошо, — сказала я.

Он поднял бровь. Это была самая живая реакция, выразившая его удивление, которую я когда-либо у него видела.

Короче говоря, тема детей пока не всплывала. Не то чтобы я их не хотела. Напротив. Рождение Лекси было самым прекрасным событием в моей жизни. И я знала, что иметь ребенка Зейна будет еще более удивительно. Моложе я не становилась, поэтому вечно ждать не могла. Но я также знала, что должна дать мужу время. Время привыкнуть к тому, что мы с ним навсегда, без перспективы потери. Что, как я знала, до сих пор его преследует. Так что я ждала, пока не выяснилось, что у матери-природы другие планы. Я пока не хотела сообщать ему, — хотя, не прояви я осторожность, Лекси и ее болтливый язык сделали бы это за меня, — поэтому обратилась к доктору. Просто чтобы удостовериться.

Вот так я обнаружила, что ухожу с приема с маленькой фотографией, выглядевшей как причудливое современное искусство, но являющееся одной из самых важных фотографий, которые я когда-либо держала в руках. С изображением шестинедельного орешка, растущего в моем животе. Которого я любила так же сильно, как и Лекси.

По пути к машине я настолько внимательно изучала снимок, что с первого раза даже не услышала телефонного звонка.

— Мия.

Когда я ответила после второго звонка, голос Зейна прозвучал странно, будто он что-то знал. Нет, невозможно. Он, конечно, был крутым силовиком клуба, что делало его безумно крутым парнем со многими способностями. Но я не думала, что к ним можно отнести способность чувствовать беременность. Вот суперсперму — это да, учитывая, что я была не единственной старушкой, забеременевшей во время приема таблеток.

— Помимо «О, Соблазнительнейшая», я также отзываюсь и на это имя, — заявила я с ложной серьезностью, игнорируя его возможную способность почувствовать ребенка.

Сегодня мой телефонный юмор не показался ему забавным.

— Где ты? — отрезал он с нетерпением.

— Где я? — повторила я, пытаясь потянуть время.

Лгать мужу мне не хотелось, но и говорить по телефону, где нахожусь, тоже. Потому что тогда он включил бы режим альфы и потребовал объяснить, почему я была у доктора, и у меня возникли бы проблемы с поиском правдоподобных отговорок. Отсюда и необходимость тянуть время.

— Мия, — предупредил он.

Я вздохнула.

— Боже, Луиза, успокойся. Я в машине, — сказала я истинную правду.

— Где эта машина? — продолжил он.

— На стоянке, — уклончиво ответила я.

— Твою мать, Мия. Скажи, почему ты ходила к гребаному доктору, — прорычал он нетерпеливо, а также обеспокоенно.

Я выпрямилась.

— Зачем все это время спрашивать, где я, если ты уже и так это знал? — спросила я резко. — Кроме того, как ты узнал, где я? Поставил жучок в мою машину?

Я наклонилась и пошарила под сиденьем, приступая к поискам. Это ему с рук не сойдет.

— Один из парней видел твою машину. Хотел знать, почему ты не сказала мне, куда собираешься. Теперь я хочу знать, почему ты лгала, — его голос звучал сурово. — Ты в порядке? — добавил он уже мягче.

Я села прямо, отказавшись от поисков.

— Будь ты проклята, Бетти, за то, что такая чертовски милая и запоминающаяся, — отчитала я свою машину.

— Бл*ть, — нетерпеливо пробормотал Зейн. — Я не смогу вести с тобой важный разговор по телефону. Тащи свою задницу в клуб. Немедленно, — скомандовал он.

Многим его голос показался бы жестким, даже пугающим. Но я знала, что дело в другом. В любви и заботе, выраженной на его обычном альфа-байкерском языке.

— Хм, может, нам следует поговорить об этом дома, — попробовала я, пока не желая объявлять всему клубу о булочке в моей духовке.

Наступила напряженная пауза.

— Буду через две минуты, — отрезал он.

— Ладно, постарайся не растоптать какого-нибудь проспекта по пути из клуба, — поддразнила я, прежде чем отключиться.

Я старалась не волноваться из-за слов Зейна о том, что он приедет через «две минуты», хотя от клуба было добрых пятнадцать минут езды.

По причине того, что я была всего в пяти минутах от дома, я приехала раньше Зейна. Хреново, потому что за эти пять минут я довела себя до легкой паники из-за возможной реакции Зейна на его булочку в моей духовке. Да, мы были женаты. Да, мы были влюблены. Да, мы были более чем достаточно взрослыми, чтобы заводить детей. Возможно, я немного приручила Зейна, но он все равно оставался диким. По-прежнему односложно общался со всеми, кроме Лекси и меня. Мы научили его улыбаться на публике, а однажды он даже засмеялся. Но большую часть времени он носил свою грозную маску мачо. Так что, возможно, он не жаждал возиться с младенцем. Несмотря на его изумительное обращение с Беллой и нежность к Кингстону, новорожденному сыну Кейда и Гвен. Моя матка сжималась каждый раз, когда я видела их. Кстати, Кингстон — офигенное имя. Потом я отвлеклась на имена. Имя нашего ребенка, очевидно, должно отражать репутацию его крутого папочки и несомненную привлекательность его мамочки. Потом мои мысли перешли к полу ребенка. Девочка у меня уже была, так что мальчик стал бы хорошим дополнением. Хотя, в конечном итоге, мне было без разницы, лишь бы малыш родился здоровеньким.

Грохот «Харлея» выдернул меня из мыслей, и я осознала, что до сих пор сижу в машине, пристегнутая ремнем безопасности и все такое, и гляжу в пространство. Моя дверца распахнулась, и Зейн присел рядом на корточки, пристально всматриваясь в меня. Выглядел он напряженно.

Дерьмо. Может, мне следовало сказать ему по телефону, что новость, на самом деле, хорошая — по крайней мере, для меня, — а не сидеть в машине, как чокнутая, гадая, что Зейн подумает об имени Арден.

— Мия? — Его рука легла мне на бедро.

Я отстегнула ремень безопасности и повернулась к нему.

— Что ты думаешь об имени Арден? — спросила я.

Он замер.

Может, был не слишком счастлив.

— Недостаточно крутое, — пробормотала я и потянулась за снимком орешка, сунув его Зейну в лицо. — Я залетела, — бесцеремонно заявила я.

Вероятно, мне следовало попытаться действовать более деликатно и объявить об этом каким-нибудь тихим голосом с придыханием, но я выбрала самый быстрый способ успокоить его волнение.

Зейн зашевелился, медленно вытягивая снимок из моей руки, и уставился на него так, словно в нем хранились все секреты вселенной. Затем посмотрел на мой живот. Потом мне в глаза.

— Насколько беременна? — задал он странный вопрос.

Я нервно закусила губу.

— Эм, а насколько можно быть беременной?

Я сделала паузу.

— Учитывая твой уровень крутизны, и предполагая, что он относится и к твоим пловцам, я бы сказала: очень беременна. Настолько беременна, насколько только возможно. Беременная по горло, — пошутила я, пытаясь поднять настроение и скрыть тот факт, что в ужасе от его бесстрастного лица.

Зейн полностью развернул меня к себе, удерживая за бедро.

— Какой срок? — уточнил он, не разделяя моего веселья.

— Шесть недель, — сообщила я тихим голосом.

Он долго смотрел на меня, прежде чем снова сказать нечто странное.

— Недостаточно.

Я нахмурилась.

— Недостаточно для чего?

Его рука двинулась к моему лицу.

— Для того, чтобы сказать каждому брату, что моя любимая женщина родит моего ребенка, — яростно сказал он. — Чтобы сообщить всему миру, что я самый счастливый засранец на планете.

И с этими словами он поднял меня из машины. Мои ноги рефлекторно обвились вокруг него, и он сжал мою попку.

— У тебя будет мой ребенок, — пробормотал он мне в губы, заходя в дом.

Я улыбнулась, и в животе разлилось тепло.

— У меня будет твой ребенок, — подтвердила я.

— Солнце, — бормотал он между поцелуями. — Ты только что подарила мне вечное солнце, дикая кошечка.

Загрузка...