Время любить

ГЛАВА 2

— Как этот гад все мгновенно прокрутил! — бушевала Марина, расхаживая по комнате и старательно сыпя пеплом на антистатический, износостойкий, экологически чистый ковролин. — Две недели назад он, видите ли, сказал, что разводится с тобой, а сегодня уже и свидетельство на руках! Вот после такого и не верь, что у нас чиновники взяток не берут? Просто из академического интереса… Сколько он в ЗАГСе заплатил?

Маргарита блаженно жмурилась, обняв руками большую кружку горячего кофе. Ей было совершенно наплевать, сколько Галинский заплатил работникам ЗАГСа за суперскоростной развод. День, начавшийся так отвратительно, принес к вечеру хотя бы небольшую радость. Вернувшись все-таки домой, — а куда ей было идти? — Маргарита с радостью узнала запах любимых духов старшей сестрицы.

Маргарита словно очнулась от многодневной спячки — любимая сестричка одним своим присутствием поспособствовала.

— Ты когда приехала? — вскрикнула Маргарита, обнимая Марину.

— Утром, — отрезала та.

— А откуда ты знаешь… ну про развод… я же тебе ничего не говорила… и родителей попросила…

— Вот утром и узнала! — рыкнула Марина.

— Поня-ятно.

Маргарита улыбнулась. Получается, что сестрица, в очередной раз затосковав в своей сытой и холеной Америке, экспромтом прилетела в отчее гнездо и тут же почуяла неладное. По-хорошему бы Марине следователем работать. Информацию она умеет добывать, невзирая на чины и личности… даже личности собственных родителей. Отец наверняка был нем как рыба, а вот мама… Маму Маринка расколола в одну минуту. А уж узнав о семейных неприятностях родной и горячо любимой младшей сестрички, теми же ногами рванула к Маргарите. И не беда, что замуж Маргарита вышла в другой город, отстоящий от родного на полтыщи километров. Если Маринке приспичивало, ее не мог остановить ни бушующий ураган, ни штормовой океан, ни взбесившийся бык, забодавший насмерть дюжину испанских матадоров. Для бешеной собаки семь верст не крюк.

— Значит, так. — Марина отобрала у сестры кофе, хлебнула и, вернув назад кружку, поинтересовалась: — Ты как настроена? Будем возвращать этого урода, Толика, или пусть себе… живет?

— У тебя что, на примете есть знакомый киллер? — криво усмехнулась Маргарита.

— Ну-у… — неопределенно протянула Марина. Так неопределенно, что Маргарита всерьез испугалась.

— Он все-таки отец моего ребенка.

— Ха! Ха три раза! Тоже мне аргумент!.. Вообще-то я пошутила, но… Так что ты решила?

— Маришка, если честно… то глаза б мои его больше не видели, — призналась сестра, загоняя обратно предательски выступившие слезы.

— Тогда так. Мы его должны общипать как липку. Нужно позвонить Джозефу, пусть порекомендует приличного адвоката. Барьщевский или Резник. Резник или Барьщевский.

— Марина, ты что, с ума сошла? — всерьез забеспокоилась Маргарита, смутно припоминая, что произнесенные сестрой фамилии принадлежат самым лучшим и соответственно самым дорогим адвокатам России. К тому же не станут они браться за такое дело. Не их уровень. И вообще, Галинский будет платить алименты на Тимофея и оставил нам с ним эту квартиру. Там в бюро бумаги лежат.

— Алименты, говоришь? — прищурившись, прошипела сестра. — Сколько? Триста рублей? Или триста пятьдесят?

— Двадцать пять процентов от заработка, — пожала плечами Маргарита.

— Три раза ха! — фыркнула Марина. — И какой у него заработок? Официальный я имею в виду?

— Четыре тысячи восемьсот двадцать один рубль.

— Ух ты, какая точность! — восхитилась Марина. — Можно подумать, что Толик идеальный супруг и все до копеечки жене приносил.

— Марин, хватит дурака валять, — попросила сестру Маргарита. — Ну, должность у него такая, что официально зарплата маленькая, а неофициально… Ну, сама понимаешь. Сейчас все так живут.

— Я — да, а ты — нет! Я понимаю, а ты — нет, — отрезала Марина. — Вот с официальных доходов он и будет платить алименты. Огро-омные деньги. Целых тыщу двести пять рублей и даже двадцать пять копеек! — Марина считала мгновенно, и для нее выделить из суммы двадцать пять процентов было делом пустяшным. — Сам собой напрашивается вопрос. И как ты собираешься на эти деньги жить, да еще и с ребенком? Да одни счета за эту квартирку потянут раз в десять больше! Я уж не говорю, что ты привыкла к совсем другому.

— Но ты же не думаешь…

— Не думаю, а просто уверена стопроцентно! У Толика скоро свадьба, молодую жену нужно одевать, кормить, холить и лелеять, выводить в свет и вывозить на отдых в экзотические страны. Плюс ко всему, его благородный жест — то, что он оставил вам квартиру, — ставит Галинского в положение человека без определенного места жительства. Бомж он теперь. Следовательно, ему квартирку прикупить необходимо, для себя и своей молодой жены… Если ты еще не поняла, к чему я клоню…

— Ты считаешь, что, кроме этой тысячи и квартиры, нам ничего не обломится.

— Ага! — простодушно кивнула Марина.

— Да-а-а. — Маргарита отставила остывший кофе и схватилась руками за голову. — Чем я ребенка кормить буду?

— Ну, не все так безнадежно. С голоду бабушка с дедушкой и тетушка Марина с дядюшкой Джозефом вам умереть не дадут, но… Лично мне, Ритуля, не влом снабжать тебя деньгами. Сама знаешь. Но Жозик… Не принято у них там, на загнивающем Западе, такие вот благотворительные мероприятия проводить. У меня, конечно, свой, личный счет…

— Нет, Мариш, — твердо возразила Маргарита. — Я женщина взрослая и даже теперь свободная. Я сама.

— Идиотское ток-шоу! — фыркнула сестрица. — Не спеши отказываться от помощи. И давай решим, что тебе делать дальше. Я предлагаю продать эту хибару, переехать к родителям…

— И найти работу!

— Ну не знаю, не знаю, — покачала головой Марина. — Прости за правду, но ты же ничего не умеешь делать. А библиотекари сейчас зарабатывают столько, что и церковной крысе позавидуют. Так что твой диплом вообще можно свернуть трубочкой и засунуть… сама знаешь куда. Разве что возьмут в какую-нибудь фирму, например, администратором. У тебя симпатичная мордашка, неплохо подвешен язык, фигура… а ноги просто обалдеть, всю жизнь завидовала!

Маргарита сначала хотела праведно возмутиться и даже рот открыла. По Маришкиным рассуждениям получалось, что ее могут взять на работу, как красивую обложку и не более того. Но это же несправедливо! Однако…

Маргарита закрыла рот, так и не произнеся ни слова. По здравом размышлении сестричка была права даже не на сто процентов, а на все двести.

Галинский настаивал, чтобы его жена не работала, потому что святая обязанность мужа обеспечивать семью. Этот постулат он впитал с молоком матери. Его предки дворяне, о чем было не принято упоминать при Советской власти, воспитывали своих сыновей в том ключе, что мужчина обязан быть добытчиком, приумножая славу рода и семейное состояние, а женам оставалось лишь блистать нарядами да драгоценностями на балах, услаждать взор и выполнять все прихоти супруга. Потеряв во время революции все состояние, Галинские от принципов тем не менее не отказались. Маргарита, вступив в их семью, с восторженной радостью согласилась «услаждать взор и выполнять прихоти». Ее день был полностью подчинен режиму супруга. Утром, пока он принимал душ, Маргарита готовила сытный завтрак, затем провожала мужа на работу и занималась собой и домом. Очень скоро после их свадьбы Анатолий получил приличную должность, соответствующие должности блага и материальное вознаграждение. Из скромной хрущевки семейство переехало в хорошую квартиру, тут же была нанята помощница по хозяйству, как стыдливо называла Маргарита домработницу. Приходящая помощница стирала и убирала, Маргарита не доверяла ей лишь приготовление пищи для дражайшего супруга и воспитание любимого чада.

Современной эмансипированной женщине такое положение вещей могло показаться просто невыносимым. Но только при условии, что эта самая «эмансипе» по-настоящему не влюблена. Маргарита же жила только для Галинского, дышала для него, хорошо выглядела для него, поддерживала спортивную форму для него… Что делать? Любовь зла.

Впрочем, Маргарита была не совсем уж клушей, зацикленной на муже. Она занялась саморазвитием: много читала, научилась обращаться с компьютером, выучила английский и французский языки и трижды посещала курсы вождения. Трижды, потому что никак не могла разобраться в устройстве автомобиля и мгновенно забывала, куда «перекидывать» рычаг коробки передач. Кстати, права ей так и не дали. Гаишники, принимавшие у нее экзамен, зеленели, как только Маргарита бралась ухоженными пальчиками за руль и ставила изящную ножку на каблучке-шпильке на педали. Конечно, можно было заплатить, и права имели место быть, но Маргарита прекрасно отдавала себе отчет, что ей противопоказано водить автомобиль. Мало того что она представляет собой явную угрозу для других участников дорожного движения, так она еще может оставить любимого мужа вдовцом, а сына сиротой. Как только Маргарита осознала это в полной мере, она решительно прекратила свои попытки справиться с «железным конем» и плотно пересела в такси, благо средства позволяли.

Однако всесторонне развитая домохозяйка — это не профессия. За это не будут платить деньги.

— Как специалист, ты из себя ничего не представляешь, — жестко констатировала сестра. — Домработницей разве…

У Маргариты засосало под ложечкой. Она столько сил и времени (годы!) угрохала на этот дом, который теперь пуст и в котором теперь никогда не будет жить ее семья…

— Ну, нет так нет, — пошла на попятный сестричка, четко уловив ее настроение. — В конце концов, ты не последний кусок доедаешь. О! Классная идея! Поехали на месячишко ко мне. Вернейшее средство от депресняка — это перемена места. Поживешь, придешь в себя, глядишь, я тебе какого-нибудь богатенького мужичка присмотрю. А что? Здорово же! Будем друг к другу в гости ходить…

— Нет, это исключено. Одна я не поеду, а у Тимки школа, — покачала головой Маргарита. Меньше всего ей сейчас нужно лететь в Америку. Тут бы, на родине, в своих делах разобраться.

— Так, — постучала Марина ухоженными ноготками по полированной столешнице, — все понятно. Тогда… тогда нам остается лечь спать, а завтра же прямо с утречка займемся делами.

К искреннему удивлению Маргариты, она не только мгновенно уснула, но и встала отдохнувшей. Хотя что тут удивляться? Маринка всегда умела подобрать нужные слова, поддержать в трудную минуту и, что немаловажно, искренне порадоваться, когда было чему. Маргарита вообще одно время считала, что Господь совершил крошечную ошибку, и они с сестрой не должны были быть родственниками, а должны были стать одним человеком, до того комфортно они себя ощущали вместе.

— Нуте-с! — провозгласила Марина, запахиваясь в пушистый банный халат. — Проведем мониторинг…

— Вот как ты все любишь позаковыристее выражаться, — фыркнула Маргарита, разливая кофе по чашкам. Сестры устроили на кухне за высоким столом подобие барной стойки. — Нет чтобы сказать: позвоним в агентства, узнаем, сколько они нам могут предложить.

— Т-с-с! — Сестрица приложила пальчик к губам, потому что уже набрала номер риелторской конторы и там ответили. — Я хочу продать квартиру…

Дальше было совсем неинтересно. Битый час Марина с маниакальным упорством набирала телефонные номера, объясняла, где находится квартира, называла площадь общую и полезную, интересовалась сроками продажи и ценой. Все данные она записывала на тетрадный лист и требовала от сестры то сигарету, то кофе.

— Америкосы, конечно, гады, но операции с недвижимостью у них поставлены куда лучше, — тяжело вздохнула Марина, кладя трубку на место. — Понятно, что сроки они, — Марина ткнула изящным пальчиком в телефонный аппарат, — устанавливать не могут, потому как это дело случая, но денег дают…

— Да сколько же?!

— Вот то-то и оно, — задумчиво пробормотала сестрица, уставившись в окно.

— Маринка, я тебя придушу! — предупредила Маргарита.

— Жозика сиротой оставишь, — рассмеялась та. — Дают от двадцати до тридцати тысяч. Долларов, разумеется.

— Но тридцать тысяч — это же огромные деньги! — распахнула глаза Маргарита.

— Ну конечно! Замужество на тебя очень плохо подействовало. Ты же умненькая девочка, — фыркнула сестрица и добавила: — Ну почти как я… Во-первых, никогда нельзя соглашаться на первую же названную цену. А во-вторых, нужно содрать с покупателя побольше. Центр города, — в нашей стране это еще ценят, — старинная постройка, обалденная планировка… Ну и что ж, что продавать можно долго? Подождем.

— Но деньги-то нужны сейчас, — робко возразила Маргарита.

— Пятьдесят тысяч баксов, они и через год будут пятьдесят тысяч баксов, — отмахнулась сестрица. — Что-то у меня все время вертится в голове… никак поймать не могу… А ну-ка…

Марина сбегала в комнату, нашла свою сумочку и выудила из нее пухлую записную книжку, на обложке которой красовалась надпись «Дневник Стервы». Записную книжку года два назад подарила ей Маргарита. Марина расхохоталась, развернув подарок. Да, она стерва и никогда этого не скрывала. Ей вообще нравится это состояние души — «Стерва» с большой буквы.

— Помнишь мой красный костюмчик? — шелестя страницами, спросила Марина.

— Если учитывать, что это твой любимый цвет… — хмыкнула сестра.

— Ну, год назад я к тебе приезжала… О, нашла! — Марина быстро набрала номер и, прикрыв трубку ладонью, объяснила: — У местного модельера, Изольды, купила.

— А-а-а, это такой с…

Марина приложила палец к губам, призывая сестру к молчанию.

— Добрый день, я бы хотела поговорить с Изольдой… Скажите, ее американская клиентка…

— Марина, ты же прекрасно знаешь, что у меня сейчас нет материальной возможности приобретать себе наряды, — выговаривала Маргарита сестре.

— Тебя никто и не заставляет, — фыркнула Марина, прикуривая, несмотря на недовольный взгляд таксиста. И попробовал бы он ее остановить! Если уж в добропорядочной Америке, которая среднестатистическому русскому кажется раем на земле, Маринка делала что хотела, то и подавно ни один соотечественник на родине к порядку ее призвать бы не смог. Она оставляла машину в неположенном месте. В Штатах штрафы безропотно платил ее богатенький муж Джозеф, в России Маринка сама решала подобные малозначительные вопросы, причем таким образом, что несчастный страж правопорядка, попав под ее «горячую руку», готов был сам приплатить, чтобы отвязаться от вздорной дамочки. Она курила где и когда ей вздумается. В Штатах за это опять же платил Джозеф (Жозик в домашнем обиходе), в России… И так далее и тому подобное. Единственные правила, которые она свято блюла (как ни парадоксально это звучит), это правила дорожного движения. То есть поставить машину не там — завсегда. Но на дороге… ни-ни!

— Будем решать твой квартирный вопрос!

— Во как! — смешливо фыркнула Маргарита. — У портнихи?!

— Не называй ее портнихой, она этого не любит, — предупредила сестра. — С другой стороны… как только ты ее увидишь, язык сам не повернется. И напрасно ты, Ритуля, иронизируешь. Изольда в городе знает если не всех, то уж всех сильных мира сего точно!

— Сильные мира сего обычно мужчины, которые редко ходят к портным. Или ты забыла об этом в своей феминистической Америке?

— Феминизм, — строго подняла палец Марина, — есть сексуальная неудовлетворенность плюс гомиканизация всей страны!

— Что?! — вытаращила Маргарита глаза и расхохоталась. Водитель такси, коротко глянув на пассажирок, тоже сдержанно похихикал. — Сама придумала?

— Куда уж нам уж со свиным рылом, да в калашный ряд, — издевательски фыркнула Маринка. — Во Внуково книжку купила, Андрея Белянина, что ли… пока к родителям летела, прочитала. Ржала на весь салон, люди оборачивались.

— Когда тебя это останавливало? — съехидничала Маргарита.

— Вот именно. Потом дам почитать. Жалко, что Жозик основательно подзабыл русский язык.

В глазах Маргариты сестрица явно наговаривала на мужа. Джозеф Кнауф прекрасно говорил на русском. Его дедушка с бабушкой, очень сильно обрусевшие немцы, эмигрировали в Америку во время революции, но в семье всегда говорили только по-русски. Отец Джозефа взял в жены дочь таких же эмигрантов, правда, с Украины, но это мало что меняло. Все представители семейства говорили на родном языке, любили русских классиков и свято придерживались православной веры.

— Все, приехали, — подал голос водитель, тормозя у двухэтажного особнячка с видом на Волгу.

Маргарита, обалдев, рассматривала хозяйку салона, пока сестрица с этой самой хозяйкой расцеловывалась, словно со старой подругой. Изольда напоминала яркую тропическую птичку, совершенно случайно залетевшую на просторы среднерусской полосы. Ее наряд не поддавался описанию, ее глаза радостно блестели, ее улыбка была такой искренней, словно Изольда после долгой разлуки встретилась с самыми дорогими и любимыми ей людьми.

— Присаживайтесь, мои дорогие, — полупроворковала, полупропела Изольда, царственным жестом указывая на удобные кресла. — Сейчас принесут кофе. Или, может быть, чай?

— Кофе — это прекрасно, — улыбнулась Марина всеми тридцатью двумя достижениями американской стоматологии.

Маргарита лишь кивнула, поймав себя на совершенно неуместной мысли: если бы Галинский ее бросил ради такой женщины, она бы не обиделась.

— Изольда, я бы хотела сделать своей сестре подарок, — начала Марина, когда подали кофе. — Ее бросил муж…

— Значит, необходимо поднять самооценку и настроение, — подхватила Изольда.

— Совершенно верно! — кивнула Марина. — Этот гад с Ритулей катался как сыр в масле. И что? Какая-то юная вертихвостка задурила ему голову.

— Мужчины… — многозначительно развела руками Изольда.

— Мало того, — Марина потихоньку подводила разговор к истинной цели визита. — Он оставил Ритуле большую квартиру и ни копейки денег. Как они с сыном будут жить? Моей сестре даже нечем платить за жилплощадь…

Изольда изучающе посмотрела на Маргариту.

— Вы хотите ее продать и купить что-то… менее официозное.

— Вообще-то я бы хотела уехать к родителям, — чуть ли не впервые открыла рот Маргарита. — У них пусть не большая, но четырехкомнатная квартира. И нам с сыном будут рады. А эту квартиру… наверное, продам.

— Ой, как все удачно складывается, — расплылась в улыбке Изольда. — У меня как раз есть клиентка, Анна Тухачевская, владелица квартирного бюро. Она профессионал высокого класса и очень помогла мне и некоторым моим знакомым. Если хотите, я сейчас же ей позвоню.

— Конечно, хотим! — воскликнула Марина. — Но только после того, как я сделаю подарок сестре.

— О, разумеется!..

Пока сестры примеряли наряды, Изольда старательно улыбалась, скрывая сочувственные взгляды. То, что в этом мире все зло от мужчин, она поняла на собственной шкуре много лет назад и чуть ли не каждый день убеждалась в своей правоте. Вот скажите на милость, почему муж бросил эту очаровательную Маргариту? Почему?!

Изольда работала в основном с женщинами и искренне любила своих клиенток, со всеми их капризами, закидонами и тараканами в голове. Кстати, почему у женщин в голове заводятся тараканы? Да потому, что мужчины, которые сейчас рядом с ними, или не удовлетворяют каким-то требованиям, или вовремя не скажут нужное слово, или вообще обращают на женщину мало внимания. А ведь женщина от этого чахнет и хиреет, пусть и в переносном смысле. Вон как Анна…

Просто замечательно, что в итоге у Анны все хорошо, она замужем за любимым человеком, готовым носить ее на руках. Но это единичный случай. Можно даже сказать, что один на миллион!

Изольда внимательно следила за примеркой, но мысли все время возвращались к Анне. Сколько ей всего пришлось преодолеть на пути к счастью!

Так же как Маргарита, она развелась с мужем, звездой местного телевидения. Правда, не он Анну бросил, а она сама его выгнала, застав в постели с любовницей, но хрен редьки не слаще. Потом они с подругой долго искали работу, что в те годы было ох каким нелегким делом. Но работа, в конце концов, нашла их сама. Анна с Ниной создали квартирное агентство, которое сейчас занимает одно из первых мест в городе. Сколько сил и времени на все это понадобилось, знает только человек, сам когда-то начинавший с нуля свое дело. Изольда знала и поэтому очень уважала и Анну, и Нину.

А еще Изольда любила подруг, потому что обеим, хоть и косвенно, помогла найти их любовь. Нину она познакомила с ее нынешним мужем, а Анну…

Много лет назад Анна была влюблена в Артема Тухачевского. И все у них было хорошо, но одно глупое слово расстроило их отношения. «Жизнь имеет принцип сундука, — любит говорить одна Изольдина клиентка, — из которого можно извлечь «хорошо забытое старое», что по современной присказке становится новым». Вот такой же «сундук» случился и с Анной. Через много лет она случайно встретила своего Артема, а он ее не узнал. Нина рассказывала Изольде, что Анна очень похудела, попробовав какой-то препарат для снижения веса (кстати, чуть не отдав концы), и Тухачевский ее не узнал. Вот так неузнанной Анна и закрутила новый роман с Тухачевским. Как там все развивалось, Изольда не имела понятия, но однажды к ней приехала расстроенная Нина и рассказала, что Анна с Артемом снова расстались, из-за чего ее подруга не спит, не ест, не может ничего делать и больше всего напоминает живой труп. И все только потому, что она призналась Тухачевскому, кто есть на самом деле.

Случилось так, что Изольда давным-давно была знакома с Артемом и даже помогла ему как-то выпутаться из одной неприятной ситуации. Они с Ниной долго разговаривали, пытаясь придумать, как помочь неразумным влюбленным. И может быть, Изольда льстила себе, но искренне считала, что это они помогли. Сейчас Анна ждет ребенка…

Дай бог, чтобы и у этой милой женщины все было хорошо.

— Маринка, я нескоро тебе смогу отдать деньги за платье.

Сестры снова сидели в такси, на переднем сиденье которого лежали три пакета с нарядами «от Изольды». Маринка, естественно, не выдержала и тоже прикупила себе пару костюмов.

— Да пошла ты, — лишь отмахнулась сестрица. — Главное, тебе понравилось?

— Еще как!.. — с восхищенным придыханием призналась Маргарита.

— Вот и носи на здоровье!

— Ты у меня самая лучшая сестра на свете!

— Да, я такая! — без тени ложной скромности заявила Марина.

Анна Викторовна Тухачевская оказалась невысокой худенькой женщиной лет тридцати пяти с уже заметным животиком. Но как только они начали разговор, в кабинет влетела высокая и во всех смыслах «русская женщина», представившаяся как Нина Ивановна.

— Так вот, Анна Викторовна и Нина Ивановна, — продолжила Марина. — Нам нужно продать квартиру. И подороже.

— Это наша специальность! — чуточку хвастливо заявила Нина Ивановна.

— Давайте посмотрим, что мы можем сделать. Адрес, площадь, состояние? — взяла быка за рога Анна Викторовна.

— Улица Купеческая, дом тридцать три, второй этаж, квартира десять, — отрапортовала Маринка.

— Доходный дом купца Ильина? — приподняла брови Нина Ивановна.

— Бывший, — кивнула Маргарита.

— Площадь? — уточнила Анна Викторовна, занося данные в компьютер.

— Общая — сто сорок два, жилая — восемьдесят шесть, кухня — двадцать семь, балкон, лоджия, телефон, два санузла, один совмещенный, приватизированная. Состояние… по-моему, хорошее, — замялась Маргарита.

— Да не хорошее, — поправила ее сестра, — а идеальное!

— Хорошо, что идеальное. Впрочем, это не так важно. Люди, покупающие жилье такого класса, не экономят на ремонте, — задумчиво проговорила Анна Викторовна, что-то просматривая на мониторе. — Только боюсь, сейчас у нас таких заявок нет.

— Нет, так будут! — оптимистично заявила Нина Ивановна, и Маргарите показалось, что эта женщина просто не умеет «разговаривать», только «провозглашать».

— Боюсь, понадобится время, — сообщила Анна Викторовна. — Тем более если вы хотите продать дорого. Тысяч за сорок пять… месяца через полтора, два. Если подороже, то и подольше. А там как повезет.

— Сколько? — опешила Маргарита. Она не очень-то поверила сестре, когда та говорила о пятидесяти тысячах.

— Что, мало? — приподняла брови Нина Ивановна.

— Да нет, что вы, наоборот! Просто в других агентствах нам говорили… двадцать, тридцать тысяч.

Нина Ивановна с Анной Викторовной понимающе переглянулись.

— Все очень просто, — усмехнувшись, объяснила госпожа Тухачевская. — В нашей системе есть люди, которые, мягко скажем, не совсем добросовестно относятся к своей работе. Чего проще купить у вас квартиру за тридцать тысяч, а продать ее потом за сорок — пятьдесят. Двадцать тысяч долларов в своем кармане, кому же не понравится?

— Ничего себе! — ахнула Марина. — Да их за это судить надо!

— Надо, — согласилась Анна Викторовна. — Мало того что это просто мошенничество, так они еще и подрывают престиж профессии. Однако их очень трудно поймать за руку… Впрочем, это уж наши внутренние проблемы. Так сколько вы хотите за свою квартиру?

— Пятьдесят пять тысяч на руки, — твердо сказала Марина. — И еще… Моя сестра хочет уехать к родителям в другой город, вы не могли бы сами показывать покупателям квартиру?

— За вас попросила Изольда, а для нее — всегда пожалуйста, — мягко улыбнулась Анна Викторовна.