Вероятно, я закончу тем, что подцеплю какого-нибудь чувака, который будет обращаться со мной как с грязью, обрюхатит, и я буду работать в «Сип энд Сейф» до конца своей жизни.
По правде говоря, мир нуждался в работниках «Сип энд Сейф». Если бы их не было, у кого бы люди брали в поездку стаканчик кофе или пакетик с жареной кукурузой или необходимый набор дворников?
Я просто... Я просто...
Я не хотела, чтобы этим человеком была я (всегда).
— Кэди, — позвал Тони.
Я посмотрела на него.
— Прости. Ты прав. Я веду себя глупо. Мне нужно быть на работе в семь, а я даже не знаю который сейчас час, но…
— Перевалило за 2:30.
Отлично.
— Кэди… — начал он.
Я прервала его:
— Прости. У меня был плохой день, пара плохих недель, и я не справилась с этим, а тебе пришлось... пришлось влезть в это и разбираться с моими проблемами, и мне жаль. Но я ценю это. Правда. Я бы испекла тебе печенье, но я надолго останусь без кухни, и машина сломалась, и все сбережения ушли на ее ремонт, и у меня нет муки, или коричневого сахара, или масла, и уж точно нет шоколадной стружки или ванильного экстракта. Так что…
Я почти подобралась к краю кузова, но остановилась, когда Тони прервал меня дрожащим от смеха голосом.
— Не двигайся.
Я уставилась на него, удивляясь, как он мог казаться таким веселым, когда его губы были лишь слегка изогнуты.
Хотя, глаза очень сильно сверкали.
Даже в темноте.
— Нет муки? — спросил он.
Я отвела взгляд в сторону.
— Я дразню тебя, Кэди, — ласково сказал он, все еще забавляясь, и все вместе несло в себе двойную порцию доброты.
Дерьмо.
Как я могла забыть, как сильно мне нравится этот парень?
— Я сейчас не в настроении, чтобы меня дразнили, — сказала я фургону «Фольксваген», припаркованному рядом с его грузовиком.
— Похоже на то, — пробормотал он. Затем, уже не бормоча, он потребовал: — Поговори со мной.
— Я действительно ценю то, что ты сделал, но...
Я замолчала, когда его пальцы сомкнулись на моем подбородке, он повернул мое лицо к себе, посмотрел в глаза, и повторил, на этот раз более твердо:
— Поговори со мной.
Я посмотрела в его глаза, которые теперь были очень серьезными, и это просто случилось.
Слова полились из меня потоком.
О маме и папе, и как сильно они любили меня, но разочаровались, что я не вписываюсь в их сверхуспешную семью. О папе, который зарабатывал серьезные бабки, будучи крупной шишкой в большой компьютерной компании. О маме, заведующей отделением трудотерапии в больнице. О брате, получившем стипендию в Беркли и закончившим его с тремя предложениями о работе, все с зарплатой в пять раз больше, чем у меня в «Сип энд Сейф», даже если я работаю сверхурочно.
Я рассказала о сломанной машине, и что скоро стану бездомной.
Рассказала, что беспокоюсь из-за Марии, и не только потому, что у ее парня ко мне что-то есть, и если она когда-нибудь об этом заговорит, то велит проваливать мне, а не Лонни. Но еще я беспокоилась о ней, потому что, казалось, у нее не было никакого жизненного ориентира, и я не хотела говорить, как моя мать (которая была уверена, что у меня нет цели), что ей пришло время определиться со своей жизнью.
Я не стала рассказывать ему о своей неуверенности в том, что Лонни продолжит путаться с Ларсом и его бандой, учитывая, что с нашей первой встречи я не видела Тони пару месяцев, но, похоже, во время нее он являлся частью команды Ларса. Я не знала, как он это воспримет, а ведь он только что спас меня от изнасилования. Я не думала, что обидеть его — это круто.
Но я рассказала, что, по всей видимости, была неудачницей, раз думала, что должность в «Сип энд Сейф» поможет мне в том, что я в модных туфлях и дорогом тренче, развевающемся позади, буду летать между Парижем, Миланом, Лондоном и Нью-Йорком.
Когда я закончила, он констатировал очевидное:
— Это очень много.
Я кивнула и глубоко вздохнула, теперь смущенная тем, что выложила все это.
И тут произошло нечто странное, потому что на секунду показалось, будто Тони пребывает в нерешительности.
Я видела его второй раз в своей жизни, так что не знала достаточно хорошо, но для него казалось совершенно неправильным не понимать точно, кто он и что делает.
Затем он обнял меня за спину и притянул к себе, удерживая так.
Срань господня!
— Все наладится, — пробормотал он, снова колеблясь, прежде чем разомкнуть объятия, и неловко похлопать меня по руке, затем опустить ее, обхватив пальцами мою талию, и это совсем не казалось неловким. Ни для него, то, как он держал меня, ни определенно для меня, находившуюся в объятиях Тони.
Тем не менее, мы сидели в неловком молчании, оба держались напряженно, прежде чем я попыталась нарушить этот момент, сказав:
— Я что-нибудь придумаю. Такова жизнь, верно? Она тебе пакостит, а ты что-то придумываешь.
— Верно.
— Ты очень милый, — заметила я.
— Да, милый.
Он сказал это так, словно это была абсолютная неправда, и у меня по коже пробежал холодок.
Я повернулась в кольце его руки и откинула голову назад, преодолевая запретное чувство, когда мое лицо оказалось так близко к его лицу, и сказала:
— Можешь перестать быть милым. Теперь я в полном порядке.
— Я перестану быть милым, когда буду знать, что ты села в машину, убралась отсюда нахрен и тащишь свою задницу на работу, даже если весь день станешь вкалывать как проклятая, потому что ты на своем пути и не хочешь все испортить из-за того, что твой брат мудак, а родители тебя не понимают. Не уверен, что «Сип энд Сейф» приведет в Милан, но кого это волнует? Если ты можешь спокойно спать по ночам, зная, что потратила целый день на хорошую работу, и ты на верном пути, куда бы он ни вел, и где бы ни находился.
Он был абсолютно прав.
Тогда я задумалась, а может ли он сам по ночам класть голову на подушку и знать, что на верном пути.
А еще мне хотелось положить голову на подушку рядом с ним.
И, наконец, мне очень хотелось его поцеловать.
Но этим я бы не доказала ему, что извлекла урок из сегодняшней ночи, что это был всего лишь момент в моей жизни и я собираюсь найти какой-то способ взять себя в руки.
Поэтому я слегка отстранилась, и, убрав руку, он меня отпустил.
Мне это не понравилось.
Я не позволила себе думать об этом.
Я пообещала:
— Я сяду в машину и уеду отсюда, вернусь домой, пока он у меня еще есть, высплюсь как смогу, а потом потащу свою задницу на работу.
Он ухмыльнулся.
— Молодец, девочка.
Я ухмыльнулась в ответ.
Он спрыгнул с дверцы кузова, взял меня за руку и потащил прочь со словами:
— Я провожу тебя до машины.
— Ладно.
Он повел меня к машине. То есть шел рядом со мной, пока я вела его к своей машине.
Он остановился у водительской дверцы и повернулся ко мне, отпустив (к сожалению) мою руку.
— Ты в состоянии вести машину?
Официально, наверное, нет. Но ничто не отрезвляет девушку быстрее, чем то, что она едва избежала групповухи, в которой не хотела участвовать, будучи спасенной симпатичным парнем, парнем, который был милым, но (возможно) подозрительным, с которым ей определенно хотелось переспать и которому она излила свою жизнь, заставив неловко утешать ее на дверце кузова старого пикапа «Шевроле».
— Я в порядке.
Ему потребовалась секунда, чтобы оценить меня, прежде чем он кивнул.
— Увидимся позже, Кэди.
И с этими словами, как и в прошлый раз, он повернулся и зашагал прочь.
— Тони, — позвала я.
Он остановился и обернулся.
— Спасибо. То есть, спасибо. Огромное.
Он снова мне улыбнулся.
— К счастью, мужчине не так часто приходится играть роль рыцаря в сверкающих доспехах. Хорошо, что мне выпал этот шанс с симпатичной рыженькой девушкой.
Симпатичной рыженькой девушкой?
Что?
— Пока, Кэди.
— Пока, Тони, — выдавила я.
Он махнул рукой на прощание, снова повернулся и пошел прочь.
— Эй.
Я оторвалась от пополнения запасов пакетиков свиных шкварок и увидела Тони, стоящего в проходе «Сип энд Сейф».
Это было на следующий день (ну, по существу, в тот же день, только позже). Я выглядела ужасно. На мне была спецовка «Сип энд Сейф», которую даже Синди Кроуфорд не смогла заставить выглядеть хорошо (если только она не была полностью расстегнута, а под ней не красовалось бикини).
И вот он здесь.
Снова усмехается.
Ох!
— Привет, — поздоровалась я, вместо того чтобы выбежать из магазина (или побежать к сумочке, надеясь, что в ней есть помада, чтобы хотя бы губы выглядели хорошо). — Э-э, ты ищешь меня?
Его ухмылка осталась на месте.
— После того, что вчера случилось, я не случайно оказался сегодня здесь.
— Точно, — пробормотала я, затем спросила громче: — Как ты узнал в каком «Сип энд Сейф» я работаю?
Это был хороший вопрос, учитывая, что в Денвере их было около пятисот тысяч.
— Девочка, мы крутимся в одной компании.
Да?
Неужели он думал, что я «кручусь» в этой компании?
И что именно это означает?
Прежде чем я успела что-либо спросить, хотя и не была уверена, что спрошу, он продолжил:
— Поболтал тут с приятелем, — сказал он, подходя ко мне вплотную.
Я не понимала, почему он говорит мне это, но единственное, что я могла сказать, когда эти карие глаза смотрели на меня, было:
— Да?
Еще одна ухмылка и:
— Да. Он уехал из города на некоторое время. Подвернулась работа на три месяца. Строительство. Я присматриваю за его домом, захожу туда каждые два дня, чтобы забрать почту и поменять таймеры на выключателях, чтобы все выглядело так, будто дома кто-то есть, и придерживается точно такого же графика в течение трех месяцев. Я спросил, не возражает ли он, чтобы за домом какое-то время бесплатно присмотрели, забирали почту, содержали в порядке и хорошенько прибрались, когда уйдут. Последний раз, когда он отсутствовал по работе, дом обчистили, вынесли телевизор, DVD, банку для мелочи, стерео, динамики, даже блендер. Так что он заинтересовался.
О, Боже мой!
У него было место, где я могла бы остановиться!
— Правда? — выдохнула я.
Он одарил меня улыбкой.
Я чуть не растеклась лужицей у его ног.
— Правда. — Он порылся в кармане джинсов и вытащил оттуда нечто похожее на оторванный уголок бумаги. — Мой номер. Позвони, когда захочешь назначить время, чтобы пойти посмотреть дом. Я тебе все покажу. Если понравится, я дам тебе ключ.
Мне бы понравилось.
Не спать на диване Марии и Лонни, не слушать громкие звуки, когда они занимаются сексом, не поджимать хвост и не выслушивать дерьмо от родителей, так что определенно мне бы понравилось.
Однако.
— Я... я не нашла себе нового места, Тони. И его не так просто найти, с моим бюджетом в «Ритц» не пустят. Вероятно, это займет какое-то время.
— Он отсутствует уже около трех недель, так что у тебя есть фора в два месяца. Этого времени будет достаточно?
Жить бесплатно в доме какого-то чувака?
Еще бы!
К тому времени мне даже вернут залоговый взнос!
Но...
— Тебе не... это так мило и все такое, но ты даже не знаешь моей фамилии, — сказала я.
— Какая у тебя фамилия? — спросил он.
— Уэбстер.
— Теперь я знаю, — заявил он, и я тихонько хихикнула. Он снова улыбнулся и сказал: — Моя — Уилсон. Приятно познакомиться. Теперь, когда мы это выяснили, ты мне позвонишь?
Я точно ему позвоню.
Он понял это, поэтому я сказала:
— Я однозначно испеку тебе печенье.
— Пирог, Кэди.
— Пирог?
— Печенье — не плохо, но я люблю пироги.
Я испеку ему хоть пятьдесят пирогов.
Я широко улыбнулась.
— Заметано.
— Отлично. — Он потянулся в мою сторону и схватил пакетик со свиными шкварками. — На обед. — А потом, без дальнейших церемоний, распрощался. — Пока.
Как я уже поняла, с этими словами Тони повернулся, чтобы уйти.
— Тони Уилсон, тебе лучше взять на обед что-нибудь посущественнее! — напутствовала я его в спину.
— Оставлю это ужину, Кэди, — сказал он кассе, в сторону которой направлялся.
— Тебе же лучше!
Он посмотрел на меня через плечо, и тут я чуть не растаяла.
Тони купил свиные шкварки.
Я поставила на место тех, что он взял, другой пакетик, а затем еще несколько.
Он ушел.
Я устала как собака.
Но остаток дня витала в облаках.
Тони/Курт
— Используй девчонку.
— Что? Кэп, вы серьезно? — с отвращением спросил Малкольм.
Курт откинулся на спинку стула в кабинете кэпа, положив лодыжку на противоположное колено, не сводя с капитана пристального взгляда и изо всех сил стараясь не показать, как проглотил желчь, подступившую к горлу, когда кэп отдал ему этот приказ.
— Найтингейл, этот придурок Лонни запал на нее, она запала на Курта, Курт к ней подобрался, он все глубже проникает в банду Ларса. В часть ее. Подцепил одну из их женщин, — сказал кэп Малкольму.
— Она хочет уйти, — вставил Курт, проглотив желчь, и теперь в его животе образовалась такая пустота, что казалось, может остаться там навечно.
Кэп посмотрел на него.
— Она сможет уйти после того, как ты используешь ее, чтобы укрепить свое положение.
— Кэп, если она хочет уйти, — вмешался Том, — из этой банды, мы ни хрена не должны делать, чтобы удерживать ее.
— Сэвидж, не будь мудаком, если она настолько тупа, что лишь пальцем ноги ступила в эту историю, то получит то, что ей причитается, и если коп под прикрытием воспользуется ей, чтобы укрепить свое положение, это самое меньшее, о чем ей придется беспокоиться, — сказал кэп Тому и посмотрел на Курта, который выпрямился в кресле и опустил обе ноги на пол, когда кэп назвал Кэди «настолько тупой». — Ты ей нравишься, используй ее.
— Она не испытывает любви к Лонни и разрывает отношения с его женщиной, — сообщил Курт.
— Так затягивай ее обратно, — ответил кэп.
— Кэп… — начал было Курт.
— Курт, — отрезал кэп, — ты варишься в этом дерьме три месяца, а у нас ничего нет. Тебе нужно поудобнее подобраться к Ларсу, а это значит, что тебе нужно поудобнее устроиться в его банде. Такие придурки считают себя семьей, пока один из них не переступит черту и не получит пулю в лоб. Лучший способ найти свой путь в семью — это использовать одну из их женщин. Я не говорю тебе трахать ее, это твое дело. Всякое случается, когда работаешь под прикрытием. Если ты ее хочешь, мне без разницы. Это не мое дело, и в любом случае я не хочу знать, как это происходит. Хочешь, просто поиграй с ней, прояви творческий подход к тому, чтобы держать ее на крючке. Но эта девчонка на тебя запала, так что используй ее.
— А что произойдет после того, как все будет сделано? — спросил Малкольм.
Кэп посмотрел на него.
— Ее не обвинят вместе с остальными, она пойдет своим путем и все такое.
— Кэп, вы имеете дело с двадцатитрехлетней девушкой, — напомнил ему Том.
— Она не малолетка. Она взрослая женщина, которая должна принимать взрослые решения и отвечать за их последствия. А вся полученная нами информация, сводится в том, что Ларс наводняет наши улицы товаром, поэтому нам нужно не только посадить его банду, но и его, но прежде чем мы это сделаем, нам нужно понять, от кого он получает это дерьмо, чтобы мы могли посадить и их. Ларс не купился на Курта, а Лонни купился. Но нам нужна поддержка Ларса. Курт должен проникнуть глубже, чтобы мы смогли прижать поставщиков. — Кэп снова посмотрел на Курта. — Так что, мать твою, используй девчонку.
Курт явно не мог позволить изнасиловать Кэди на слете Дикого Билла.
Ему не нужно было звонить своему приятелю Кейси и выяснять, сможет ли Кэди пожить у него, пока она разбирается в этом дерьме, но он также должен был это сделать, потому что она оказалась в тяжелой ситуации, и, похоже, у нее не было никого, кто мог бы ей помочь.
Ему также не нужно было рассказывать о ней кэпу, Малкольму и Тому — его кураторам на этом задании.
И очевидно, что последнее, рассказ о Кэди, — был его самой большой ошибкой.
Черт.
— Мы с вами на одной волне, детектив? — спросил кэп, но это был приказ.
— Мы с вами на одной волне, кэп, — ответил Курт, вскочив со стула.
— Хорошо, — недовольно пробормотал кэп.
Другими словами, все они были свободны, так что все они вышли.
Когда дверь в кабинет кэпа за ними закрылась, Малкольм Найтингейл, человек, проработавший в полиции чуть более десяти лет, чем Курт, хороший парень, семьянин, — у него были отличная жена и трое детей, двое чертовы разбойники, но Малк с ними справлялся — и брат для любого копа, спросил:
— Вопрос теперь в том, запал ли ты на нее?
Курт остановился и посмотрел на своего коллегу.
— Она невысокая, с рыжими волосами, отличной задницей и грудью.
Она была нечто большим.
Много большим.
Но он сказал достаточно. Он не собирался выкапывать себе яму еще глубже. Даже с Малком и Томом.
Том Сэвидж, напарник Малка, хороший парень, отец-одиночка с тех пор, как много лет назад жена умерла, его дочь была определением для восставшей из ада, но это не означало, что она не была замечательным ребенком, которая любила отца сверх всякой причины, широко улыбнулся.
Они оба знали его типаж.
А Кэди Уэбстер была, пожалуй, слишком молода, всего на несколько лет старше дочери Тома и, если уж на то пошло, дочери Малка (двое их дочерей были лучшими подругами).
Но она была целиком в его вкусе.
И даже больше.
Малк выглядел обеспокоенным.
— Разберись с этим, — посоветовал Малк.
— Что? — спросил Курт.
— Она серьезно из той банды? — спросил Малк.
— Я видел ее три раза. Она пытается вести себя, как крутая, и не уверена, что принимает правильные решения, но она кажется белой вороной.
Она определенно белая ворона. У нее не было никаких дел с этой компанией.
И она это знала.
И Курт тоже.
— Кэп хочет, чтобы ты использовал ее, так используй, охраняй ее и делай это так, чтобы, когда все закончится, она не возненавидела тебя окончательно, — ответил Малк.
Судя по тому, как она на него смотрела, Курт решил, что после того, как она это сделает, он может внести деньги на ее счет и подыскать жилье, она не станет его ненавидеть.
И ему это нравилось.
Ему нравилось, как Кэди Уэбстер смотрит на него.
И ему это понравилось с того самого момента, как она отвернулась от пивного крана и встретилась с ним взглядом.
Дерьмо.
Мать вашу.
— Это часть нашей жизни, Курт, — тихо сказал Том. — Ты уйдешь отсюда, снова наденешь шкуру Тони, вся твоя жизнь — ложь, такое бывает не только с плохими парнями.
Это была его первая работа под прикрытием, хотя он закладывал основу еще до того, как окунулся в этот мир, так что уже успел попробовать его на вкус. Теперь он жил этим уже три месяца.
Он все знал.
Но ему никогда не приказывали заставлять двадцатитрехлетнюю девушку с самыми зелеными глазами, которые когда-либо видел Курт, испытывать к нему чувства, чтобы он мог воспользоваться ею для уничтожения ее друзей.
— К Лонни я подобрался близко, но Ларс не дурак, и он знает, что у Лонни болтливый рот и, по сути, он — полный придурок. Мария работает на них. Она хорошенькая. Быстро говорит. Хитрая, как черт. Ларс готовит ее к более серьезным вещам, в том числе согревать свою постель. Мария — подруга Кэди. Ничто из этого не закончится хорошо, — сказал им Курт то, что он уже докладывал.
— Их решения — их последствия. Кэди верная, но держится в стороне, так что удержи ее внутри, а не снаружи, и используй, чтобы проникнуть глубже, — посоветовал Малкольм.
— Не хочешь рассказать, как свершить такое чудо? — спросил Курт.
— Покажи ей Курта, но сделай это как Тони, — ответил Том.
Он уже сделал это. Трижды.
И ей понравилось, причем трижды.
И Курту понравилось трижды (хотя ему не очень-то улыбалось несколько мгновений наблюдать за тем, как она отбивалась от двух потенциальных насильников, но ему понравилось, что именно он ее спас).
Курт вздохнул.
— Будешь Куртом, парень, — тихо сказал Малк, — и после того, как все будет сделано, если захочешь спасти отношения, это будет нетрудно сделать.
Он видел эту девчонку... нет, женщину... три раза, и даже в спецовке «Сип энд Сейф» и с похмелья она оставалась милой.
Она могла быть застенчивой.
Она могла быть смелой.
Она могла ничего не понимать.
Она могла быть милой.
Ей нелегко становиться взрослой, она нуждалась в ком-то надежном в своей жизни, чтобы убедиться, что делает это правильно, и она не скрывала, что хочет позволить вещам, которые ей не нравились, но с которыми она чувствовала себя связанной из-за верности к друзьям, уйти из ее жизни, чтобы она смогла сфокусироваться на своих целях.
Он не мог притворяться членом банды наркоторговца и быть для нее таким человеком.
Но ему приказали это сделать.
И он хотел им быть.
Так что он им будет.
— Черт, — пробормотал он.
— Вали отсюда, парень, — подбодрил его Том.
Курт посмотрел на него, Малк — на Курта, потом махнул им рукой, повернулся и пошел прочь.
Глава 5
Хотя бы тень
Наши дни...
Я подъехала к маяку, шокированная тем, что за время моего отсутствия, они смогли снести и установить новый забор.
Конечно, я отсутствовала пять недель, что очень долго, но забор был длинным.
А теперь он совершенно новый.
Прежде чем уехать в Денвер, после того, как мы согласились принять предложение на дом Патрика, в Огасте я смогла найти подрядчика, а также дизайнера интерьера.
Чтобы помочь рабочим свободно делать то, что они должны, не будучи потревоженными (слишком сильно), не говоря уже о том, чтобы по-быстрому привести в порядок окружающий вид, мы решили начать с забора. Мы выбрали красивый белый штакетник, который не кричал «уходи», но отделял общественную территорию от частной собственности.
Учитывая приближающееся лето, подрядчику поступила куча заказов, так что в течение нескольких недель после того, как мы подписали с ним контракт, он не мог даже начать работу, пока не наймет еще несколько рабочих, чтобы привести старичка в порядок, и бригада состояла из минимального количества человек.
Но было ясно, что в мое отсутствие они не болтались без дела.
Одиночные изогнутые колья поднимались от четырех до пяти футов вверх, готические остроконечные столбы были более прочными, чем старое расколотое ограждение, но они также казались дружелюбными и удивительно привлекательными, даже если четко определяли границу дома и общедоступного участка.
А столбы были выкрашены в глянцево-черный цвет, прекрасно сочетающийся с цветовой гаммой огораживаемых ими зданий.
Мне нравилось.
Новые ворота нравились мне еще больше.
Кроме того, широкие изогнутые ворота с двойными дверями, с обеих сторон крепились к массивным каменным колоннам огромными черными железными петлями с черными железными шипами, проходящими через дерево и колья.
Как только я их выбрала, Уолт, мой подрядчик, сказал, что ворота, вероятно, не появятся в течение шести-восьми недель, поскольку их будут делать на заказ. Он, очевидно, получил их сразу же, как я уехала из Мэна, потому что они стояли там.
И выглядели потрясающе.
Я припарковалась снаружи (поскольку ворота были закрыты), вышла и направилась к забору, чувствуя, как по спине скользит холодок предвкушения, и не потому, что на моей территории было припарковано семь грузовиков, а это означало, что внутри находилось много людей, занятых тем, чтобы создать для меня дом.
Нет, потому что кое-что еще заказанное мной тоже было выполнено и доставлено, и поскольку заказ прибыл, Уолт их повесил.
На каменной колонне у ворот висела большая медная вывеска, на черном фоне которой блестящими рельефными буквами выделялись слова.
Я подошла к ней и прочитала, хотя сама, с помощью Джеки — руководителем исторического общества Магдалены — составляла текст (само собой разумеется, как только я увидела тюльпаны, они вдохновили меня и в течение трех недель, между увиденным зрелищем и продажей дома Патрика, я окунулась с головой в различные проекты).
Надпись гласила:
Маяк Магдалены
Построен в 1832 году
Частная собственность
Маяк на мысе Магдалены был спроектирован и построен Абрахамом Томсоном после того, как маяк, построенный на этом месте в 1786 году, пришел в негодность из-за пожара. Мистер Томсон спроектировал и построил несколько маяков вдоль восточного побережья Соединенных Штатов, многие из которых сохранились и по сей день.
В отличие от многих маяков, маяк Магдалены представляет собой широкую, а не узкую, постройку, предназначенную для того, чтобы смотритель жил внутри здания, а не снаружи в отдельном доме или верхней части маяка, где располагается сигнальный огонь, что является отличительной чертой архитектуры мистера Томсона.
В отличие от других маяков мистера Томсона, он включал в себя необычную смотровую площадку, полностью закрытую стеклом, представляющую собой четвертый этаж маяка Магдалены.
За маяком всегда следили люди, но в 1992 году он был автоматизирован.
Это значит, что первоначальное сооружение, до его сноса, являлось первым маяком в штате Мэн, однако маяк Магдалены стал последним автоматизированным в штате Мэн.
Маяк Магдалены находится в частной собственности и эксплуатируется с момента его постройки. Ограниченные экскурсии по местности проводятся только по предварительной записи. Вы можете заказать экскурсии в историческом обществе Магдалены и ознакомиться с историей здания и его смотрителей. Пожалуйста, не беспокойте владельца с просьбой провести экскурсию.
Хотя за воротами и забором разрешено делать фотографии, не заказывая экскурсий, владелец просит вас уважать частную жизнь.
Владелец также просит не фотографировать после захода солнца, если на то не было предварительного согласования с историческим обществом. Полиция будет уведомлена о нарушителях.
Пожалуйста, не перекрывайте дорогу, ворота или проезд. В противном случае транспортные средства будут эвакуированы за счет владельца.
Я улыбнулась про себя, думая о других заказанных табличках, задаваясь вопросом, прибыли ли они и были ли также установлены.
Те, что поменьше будут прикреплены (или, возможно, уже прикреплены) к каменным колоннам, поддерживающим высокие ворота на обоих концах участка, куда вела прибрежная тропа.
В сокращенном варианте там значилось:
Маяк Магдалены
Построен в 1832 году
Частная собственность
Просьба не заходить.
Уважайте частную жизнь и спрашивайте владельца о возможности сделать фотографию.
Количество экскурсий ограничено, и их можно заказать через историческое общество Магдалены. Пожалуйста, не беспокойте владельца, чтобы заказать экскурсию.
Владелец также просит не фотографировать после захода солнца, если на то не было предварительного согласования с историческим обществом. Полиция будет уведомлена о нарушителях.
Гораздо дружелюбнее, чем у предыдущего владельца, и достаточно сказать, что Джеки была вне себя от радости, что я разрешу продавать билеты на экскурсии по маяку в одну субботу и одно воскресенье (не в одни и те же выходные) в месяц, независимо от сезона. Она была в восторге не только от того, что это бы привлекло туристов новым предложением, а она была уверена, оно станет популярным, но и от того, что я позволю обществу оставлять себе деньги за билеты на экскурсию.
Что касается меня, я могла отсутствовать дома два дня в месяц, и из-за небольшого пространства и для того, чтобы следить за всеми, чтобы никто не блуждал по маяку без присмотра, экскурсионные группы будут состоять не более чем из шести человек, и в доме одновременно будет проводиться только одна экскурсия с гидом.
Не говоря уже о том, что если все получится хотя бы вполовину так красиво, как планировали Уолт и Пейдж (дизайнер интерьера), я бы с гордостью демонстрировала это великолепнее.
Я заметила провода, выходящие из камня в верхней части вывески, где после наступления темноты она, и ворота, будут освещены светильником на «гусиной шее» не только для любопытных туристов, но и для меня.
Рассматривая провода, я подпрыгнула, когда одна сторона ворот начала открываться, и, взглянув в ту сторону, увидела Уолта.
— Элайджа, один из моих парней, увидев тебя, решил, что ты турист. Забрался наверх и разглядел, что это ты. Ты вернулась.
— Да, — подтвердила я без всякой необходимости.
— Как тебе ворота?
— Я бы расцеловала их, если бы не думала, что это может взволновать тебя по поводу моего психического здоровья.
Он рассмеялся и указал на открытую сторону ворот.
— Мы их установили, но пока не подсоединили кнопочную панель и дистанционное управление. Теперь, когда ты вернулась, я найму для этого дела парнишку.
Я покачала головой и направилась к нему.
— Я не буду тебя сильно беспокоить, Уолт. Многое предстоит сделать, и не нужно, чтобы любопытная женщина мешала тебе или твоим парням.
— Мы благодарны и потрясены, — ответил он. — Начнем с того, что такое впервые. Клиенты любопытны, но я их понимаю. Но, кроме того, мне самому было бы чертовски любопытно посмотреть, как преображается это место.
Он прав. Мне любопытно.
Но я бы предпочла, чтобы все побыстрее закончилось.
Я посмотрела на здания за его спиной и увидела, что на крыше студии больше нет черепицы.
Все остальное выглядело так же, как и раньше.
— Как идут дела? — спросила я.
— Сейчас мы занялись крышами: от худшей к лучшей, — сказал он мне, оглядываясь назад. Он снова повернулся ко мне. — Это оказалось трудной задачкой, так что мы вроде как подбросили монетку.
Я улыбнулась ему.
— Как видишь, со студией уже покончено. Мы перейдем на гараж, потом на здание с генератором, — поделился он.
Я молча кивнула.
— Отсюда не видно, но все остальное разобрано и вывезено, — доложил он. — Теперь начинаем с чистого листа. Так что, когда уложим крыши, мы сможем перейти внутрь. Как мы и решили перед твоим отъездом, сначала займемся студией, так как на ее ремонт не уйдет много времени, и у тебя будет место, где остановиться, пока мы работаем с остальным. — Он провел рукой по выгоревшим на солнце светлым волосам, и спросил: — Хочешь подняться и посмотреть?
Мне очень хотелось подняться и посмотреть.
— Конечно, — ответила я.
Он перевел взгляд на мою арендованную машину.
— Хочешь заехать?
Я отрицательно покачала головой.
— Пройдемся пешком.
— Как хочешь, — пробормотал он, заходя в ворота, и после того, как я проследовала за ним, он закрыл их за мной.
Я с любопытством посмотрела на него.
— Будет преуменьшением сказать, что к нашей деятельности проявляют интерес, — объяснил он. — Хорошо, что появились эти знаки. Я не мог установить их достаточно быстро.
— Значит, они действуют, — заметила я.
Он кивнул и пошел дальше, я пристроилась рядом с ним.
— Люди по-прежнему фотографируют, но не паркуются на дороге, как раньше, так что мои парни и поставщики могут проехать. Один из моих людей поймал кого-то, когда тот открывал ворота, но они лишь задают вопросы, больше ничего. Раньше народ просто перебирался через забор или открывал калитку. Так что я бы сказал, ограда тоже действует.
— Полагаешь, мне нужно вывесить знаки по периметру? — спросила я, надеясь, что мне этого не понадобится. Они могут испортить великолепный забор, не говоря уже о том, что будут выглядеть недружелюбно.
Я не хотела, чтобы люди перебирались через забор и стучались в мою дверь, но я была уверена, что забор есть забор. Сам факт его существования делал соответствующее заявление. Другими словами, вы не станете через него перебираться. Поэтому я надеялась, что он и знаки на всех входах на территорию подействуют.
— Мы будем следить за всем, посмотрим, не возникнут ли у нас какие-нибудь проблемы. Но с тех пор как поставили забор, никто через него не перелезал, а с тех пор, как повесили знаки, никто не рвался в ворота, — ответил Уолт.
Это хорошо.
Мы направились внутрь, и он не солгал. Из каждого здания все вынесли. Никакой гниющей мебели. Никакой ужасной кухни. Никаких ванных комнат в катастрофическом состоянии.
Там не было чисто, но в этом и не было необходимости. Пока нет.
Главное, здания расчистили.
— Окна заказаны, те стандартные, что на пристройках, уже доставлены, так что их скоро установят, — поделился он, когда мы добрались до нашего конечного пункта назначения наверху, и уже спустились вниз по лестнице, оказавшись на нижнем этаже маяка. — На следующей неделе придут люди, которые займутся фундаментом пристроек. Пейдж говорит, что, когда мы будем готовы, ее люди пришлют стройматериалы, которые вы выбрали для студии. Думаю, через неделю. Как я и ожидал, под черепицей мы обнаружили гниль, но чего я никак не ожидал, что ее будет довольно много. Так что крыши займут больше времени, чем я думал. Но только на пару дней дольше.
— Полагаю, вы часто сталкиваетесь с подобным, — заметила я.
— Да, но не у многих клиентов, — сказал он, и я посмотрела на него.
— Уолт, я хочу, чтобы все было сделано как надо, без спешки. Если бы я могла щелкнуть пальцами и получить все, что хочу, я бы сделала это два месяца назад. Увы, такое не в моей власти.
Он снова засмеялся, но тут же посерьезнел и сказал:
— Посмотрим, Кэди. Я не собираюсь тебя обманывать. Мы покажем тебе с чем столкнемся, и если ситуация усложниться, и все выйдет из-под контроля или стоимость ремонта возрастет, мы скажем и получим твое разрешение.
— Я ценю это, — ответила я, оглядываясь вокруг и прикидывая в голове идеи дизайна помещения, которые Пейдж мне посылала.
— Ой, чуть не забыл, шериф заходил, — небрежно сказал Уолт.
Мое зрение затуманилось, кровь в венах перестала двигаться, а легкие перестали работать.
Я ничего не могла, кроме как наблюдать за тем, как он вытаскивает бумажник, по которому я бы предположила, если бы в этот момент у меня была хоть какая-то способность думать, что его жена не следит за его состоянием, потому что он был набит до отказа и разваливался на части.
— Он дал мне свою визитку, чтобы я передал ее тебе, — пробормотал он.
— Шериф? — Я ничего не могла поделать. Это прозвучало как писк.
Уолт перестал рыться в бумажнике и посмотрел на меня.
— Знаю. Я тоже удивился. У нас не так много работы в этом округе, местный подрядчик перебивает цену на каждый заказ, который к нам поступает. Мы просто иногда приезжаем, чтобы починить то, где он напортачит. Вы получаете то, за что платите, и все же. Поэтому я не знаю этого парня, никогда с ним не встречался и не имел никаких дел. Или, если уж на то пошло, не имел дел даже с шерифом своего округа. Не знаю, что понадобилось шерифу, но он казался довольно спокойным. Не похоже, будто были какие-то проблемы. Просто спросил, дома ли ты, а когда я ответил, что нет, он попросил дать тебе его номер.
— Он спрашивал меня, — я прочистила горло, — по имени?
Уолт кивнул, возвращаясь к бумажнику.
— Я подумал, что ты захочешь узнать, в чем дело, и дал ему твой номер. Судя по твоему ответу на эту новость, он не звонил.
Нет.
Курт не звонил.
У него был мой номер, но он не позвонил.
И это стоило того, чтобы повторить — у него был мой номер.
И он знал, что я здесь.
Значит, он приезжал на маяк, чтобы поговорить со мной.
Боже, я не была к этому готова. Даже близко нет.
— Вот она, — сказал Уолт, вытаскивая карточку и протягивая ее мне.
Я не хотела ее брать. Даже смотреть на нее не хотела.
Но чтобы никак себя не выдать, я ее взяла.
Мне хотелось задать миллион вопросов. Уолт сказал, что он казался «довольно спокойным», но я хотела больше узнать о его поведении, о том, что он сказал, как долго здесь пробыл, не казалось ли, что ему хочется увидеться со мной по-хорошему или он вел себя так, будто мог застрелить меня на месте.
Единственное, что я позволила себе спросить, было:
— Он дал хоть какое-то представление о том, почему меня искал?
— Нет, хотя я и спрашивал. Он просто дал мне визитку и попросил передать, чтобы ты ему позвонила. Вот и все. Он находился здесь не больше пяти минут. Может, просто уделяет время, чтобы поприветствовать нового человека в городе. — Он наклонил голову, указывая на помещение, в котором мы находились. — Полагаю, это не просто какой-то дом по соседству. Может, просто хочет представиться, убедиться, что ты в порядке и у тебя есть все необходимое.
Это было не то, чего он хотел.
— Может, — пробормотала я.
— И еще, приезжали от Бостона Стоуна.
Я и близко не подошла к тому, чтобы оправиться от визита в мой новый дом Курта, и не могла переключиться на другую тему.
— Из «Стоун Инкорпорейтед», — подсказал Уолт, когда я промолчала.
— Я, эм... не в курсе, что это.
Он покачал головой.
— Местный застройщик. Большая шишка. Приезжал не он лично, а одна из его подручных.
— Я... — Я снова покачала головой. — Зачем?
Уолт пожал плечами.
— Понятия не имею. Она сказала, что вернется, но пока не возвращалась. Хоть я не так много работаю в этом округе, но знаю этого парня, и он сует свой нос во многие дела. Особенно если там водятся молотки, дрели и деньги.
— Это семейный дом, он не может посылать подручного в каждое семейное жилище, в котором нужно что-то подлатать.
Уолт одарил меня улыбкой.
— Это, вероятно, самый крутой семейный дом, над которым я когда-либо работал, хотя я бы не назвал то, что мы делаем, необходимостью подлатать что-то. — Последнее он произнес так, словно считал это забавным, и, будь я в другом расположении духа, я бы с ним согласилась. — Но дело, вероятно, не в недвижимости. Он ведет дела в различных сферах. Нам понадобится много материалов, чтобы привести это место в порядок. Он, наверное, хочет убедиться, что твой подрядчик работает с нужными поставщиками.
— И могу предположить, что ты не работаешь с теми поставщиками, с которыми ведет дела он.
— Никогда не встречался с этим парнем, знаю только его репутацию, но, честно говоря, я веду дела с людьми, которые гордятся тем, что делают, и делают это хорошо, а не с теми, кто просто хочет заработать. Так что нет, мы не работаем с его людьми.
Я коротко кивнула.
— Я одобряю подобный принцип.
Он снова мне улыбнулся.
— Слава богу.
Я не могла не улыбнуться в ответ. Мне было все равно, кто такой Бостон Стоун.
Я все еще беспокоилась о происшествии с Куртом.
Надеясь, что не нахмурюсь, я попыталась сказать:
— Если у тебя для меня больше ничего нет, вынуждена на этом распрощаться.
— Больше ничего, Кэди. Но если будет, я позвоню, и мы сможем встретиться, чтобы обсудить ход дел. Ты вернулась в гостиницу?
С этой проблемой я столкнулась еще до возвращения.
Магдалена — туристический городок, куда круглый год наведываются туристы, хотя из-за погоды в определенные время года существовали перебои в интенсивности турпотоков.
Приближалось лето — одно из самых прибыльных периодов. Так что мне пришлось отложить возвращение, потому что гостиничный номер был занят, а теперь освободился на две с половиной недели. Мне нужно найти место, где приклонить голову, и не было бы нужды собирать вещи, чтобы через день или два переселяться в другой номер.
Но найти жилье было нелегко, учитывая, что большинство мест были забронированы на нескольких месяцев вперед. Уолт дал мне свои прогнозы по завершению ремонта студии, но с учетом того, что кровельные работы, установка окон и укрепление фундамента должны быть проведены до того, как он займется внутренней отделкой, это могло произойти не раньше, чем через два месяца. Если возникнет задержка, а она возникнет, сроки продлятся.
Так что теперь у меня был забронирован люкс в гостинице на две с половиной недели, затем переезд на две недели в снятое с помощью сайта «Эйрбиэнби» жилье, затем переезд на полторы недели в коттедж с проживанием по системе «постель и завтрак», а затем на неделю обратно в люкс гостиницы. Я раздумывала над тем, куда отправиться после, потому что, уверена, мне нужно будет продержаться еще, по крайней мере, неделю или две.
Было бы не очень весело собирать вещи и переезжать так много только для того, чтобы закончить это путешествие в месте, которое еще несколько месяцев будет представлять собой строительную зону.
Но, в конце концов, оно того стоило.
А если станет еще хуже, я могу просто съездить домой в Денвер.
— Да, в гостиницу, — ответила я. — Но я буду переезжать. Трудно найти место на длительный срок, когда сезон уже не за горами.
— Если я услышу о сдаче жилья на время, то дам тебе знать.
— Было бы здорово.
Мы пожали друг другу руки, и я ушла, не обращая внимания ни на пейзаж, ни на рабочих, ни на свой сказочный новый забор и ворота.
Я приблизилась к воротам, открыла их, вышла, закрыла за собой и села в машину.
Я сидела в ней, размышляя над тем, что мне нужен свой автомобиль, это была уловка, чтобы не думать о другом.
Сказать, что реконструкция маяка оставит значительную брешь в средствах, доставшихся мне от Патрика, было бы преуменьшением (не то, чтобы я понесла непоправимый урон, Патрик достаточно меня обеспечил).
Один лишь забор заставил сердца многих людей забиться быстрее.
Когда Пэт услышал о состоянии этого места (я показала ему фотографии), он потерял рассудок (вдобавок к этому я переезжала через всю страну, не говоря уже о том, что стану жить рядом с «этими проклятыми, гребаными мудаками», — это было сказано громко, а Пэт не говорил громко... и не ругался, не очень часто).
Я невидящим взглядом уставилась на прекрасные новые ворота, думая о том, как хорошо, что номер в гостинице был занят, и я не могла вернуться, из-за чего провела дома много времени. Это несколько уменьшило последствия удара от принесенных мною новостей.
Кэт и Шеннон, особенно, вели себя так, словно мой шаг был предательством.
Майк находился практически в апоплексическом состоянии и использовал гораздо более жесткие слова, когда говорил о Курте и Кейлене и моем будущем соседстве с ними.
Я не винила их за такую реакцию.
По крайней мере, мне следовало открыто говорить о принятых решениях.
Тем не менее, даже объяснив им, почему я поступила так, как поступила, они не осознавали, что их горячая и непреклонная вера в то, что мои поступки в корне неправильны, привело к спорам. Мы бы никогда не пришли к согласию, и все стало бы еще более болезненным, чем уже было.
В конце концов, маяк сделал свою работу.
Он являл собой сказочный вид, даже в его нынешнем состоянии, и фотографии (особенно с тюльпанами) не могли не завоевать всех вокруг.
Дети, те, что помладше, высказались первыми, безумно обрадовавшись, что визит к тете Кэди означал поездку туда. И Вераити пришла в восторг, учитывая, что Магдалена находилась всего в шести часах езды от Нью-Хейвена. Это означало, что рядом будет семья. Это означало, что рядом буду я. Нелегко возвращаться домой на выходные из Коннектикута в Колорадо. Но, чтобы увидеться со мной, ей пришлось бы совершить перелет, (и я бы сделала то же самое, чтобы увидеться с ней).
Взрослые, в конце концов, последовали примеру детей, но только когда я сказала мужчинам, что буду держать их в курсе всего, что связано с ремонтом, и когда уверила женщин, что они смогут помочь мне с декором.
С этой мыслью, чтобы отвлечься от Курта, я бросила его визитку в сумку, схватила телефон и вышла из машины, чтобы сфотографировать с обеих сторон забор, а также ворота.
Я отправила фотографии парням и девчонкам и вернулась в машину.
Я только развернулась у ворот и уже собиралась выехать на дорогу, как мне пришлось съехать на обочину и остановиться, чтобы ответить на звонок.
Кэт.
— Привет, — поздоровалась я.
— О боже! Забор великолепен.
Кэт.
Моя милая Кэт.
В поисках меня Курт приезжал на маяк, зная, что я там, и взял мой номер телефона, и только ее голос заставил меня почувствовать себя лучше.
Ее восторг еще больше усилил это чувство.
— Ты должна увидеть его лично, — сказала я ей. — Великолепен — не то слово.
— Безусловно. И знаешь, что?
— Что? — спросила я, чувствуя, как мои губы изгибаются в улыбке.
— После твоего вчерашнего отъезда, у нас состоялся семейный разговор, и так как вы с Вераити будете там, мы подумали, что было бы здорово приехать на Рождество. Так что мы приедем к тебе. Все мы. Попытаемся разобраться, кто, где будет спать, и найти какое-нибудь жилье, чтобы не обременять тебя тринадцатью людьми, но все взволнованы. Нам не терпится приехать.
Им не терпится?
— О боже, Кэт, было бы потрясающе! — воскликнула я.
— Знаю! — крикнула она в ответ.
Я немедленно приступила к разработке стратегии.
— Ладно, кто-то из детей может спать в гостиной на втором этаже, но придется проявить изобретательность, чтобы принять душ, потому что в доме он будет только один. Четверо взрослых определенно могли бы занять студию. Там довольно просторно. А Дейли, Шеннон и дети могут жить на мансарде над гаражом. Будет тесновато, но мы можем достать надувные матрасы. И если Вераити и Беа не возражают, они могут занять гостиную на первом этаже. Я позабочусь, чтобы диван раскладывался. Думаю, мы сможем сделать так, чтобы все остановились здесь.
— На всякий случай мы закажем несколько номеров где-нибудь поблизости, — ответила Кэт.
— Хороший план.
— И к слову, та плитка нежно-зеленого оттенка, определенно подойдет для твоей ванной комнаты. Чистое совершенство.
Меня не удивила столь резкая смена темы разговора. Я отправляла ей идеи, которые присылала мне Пейдж, и хотя все женщины были рады помочь, но Кэт окуналась в это с неподдельным ликованием.
— Полностью согласна. Я влюбилась в нее и пыталась понять, не разлюблю ли, но нет.
— То зеркало в форме щита, которое она нашла, тоже вдохновляет. Все эти причудливые края. Просто сказка.
Я усмехнулась.
— Будто мы смотрим одними глазами.
— Заставь ее сделать заказ, — распорядилась она. — Не могу дождаться, чтобы увидеть все это вместе, а затем увидеть все лично.
— Я тоже, милая.
И вдруг мне захотелось заплакать.
Они собирались приехать на Рождество.
Им не нравилось то, что я делала. Они беспокоились обо мне. Но, будучи детьми Патрика, они поддерживали меня всеми возможными способами, несмотря ни на что.
— Он приезжал к маяку, — выпалила я хриплым голосом, слова, казалось, вырвались из меня.
Я не хотела говорить, но я уже двигалась вперед с планами, меняющими не только мою жизнь, но и жизнь каждого из них, сделав это очень скоро после того, как все мы потеряли Патрика. Я знала, что причинила им боль, особенно Кэт, поэтому не должна была делать этого снова.
Но более того, я не могла сделать этого одна.
Ее не было рядом, но при нашей с ней связи, я всегда ощущала ее присутствие.
— Что, прости? — спросила она.
— Каким-то образом он прознал, что я здесь. Пока я находилась в Денвере, он приезжал на маяк и искал меня.
— Кто именно? — тихо спросила она.
— Курт.
— Не тот, кого бы я выбрала, — пробормотала она.
Я глубоко вздохнула, потому что он был не тем, кого бы выбрала и я.
С Кейленом будет трудно, но я всю жизнь знала, что он засранец. Мама с папой любили меня, но относились ко мне жестоко. Я не могла оправдать их ожиданий, это причиняло боль, а они не отставали (или мама не отставала).
Но Кейлен всегда был просто засранцем.
В то время как Курт...
— Детка, ты там, вроде как, ради этого, — сказала она.
— Знаю, но я еще не готова.
— Кэди, ты знаешь верный путь.
Я знала.
Родители учили меня этому. Патрик тоже. И я видела, как Пэт, Кэт, Майк, Пэм, Дейли и Шеннон учили этому своих детей.
Не откладывай на потом, особенно самое трудное.
Покончи с этим и двигайся дальше.
— Независимо от того, что произойдет, вы оба должны определиться с положением дел, — объявила она.
И это правда.
— Итак, он знает, что ты там. Найди его, скажи, что хочешь поговорить, пригласи на ланч... или что-нибудь еще, — предложила она.
Пригласить его на ланч.
Сама мысль об этом приводила меня в ужас.
— Ладно, ты права, я... он знает, что я здесь, и мне не следует прятаться. Я должна дать ему понять, что в курсе, что он знает, что я здесь, и что я хотела бы иметь возможность все объяснить, так что, возможно, мы могли бы выпить кофе или что-нибудь еще, — планировала я.
— Будто тебе есть что объяснять, — проворчала она.
— Кэт, — предупредила я, не желая возвращаться к прошлому.
Ее там не было. Она только слышала эти истории.
Но она не знала.
Они думали, что в этой печальной истории Курт играет роль двуличного злодея.
Но он просто делал свою работу.
А я просто была самой собой, как обычно.
Он сделал все, что мог, чтобы поступить со мной правильно.
Просто не было никакого «правильно» в том, как все происходило.
— Ладно, это хороший план. Время прошло. Надеюсь, раны зажили. Вы оба повзрослели. Жизнь есть жизнь, и то, что случилось, то случилось, вы оба стали мудрее, пошли дальше своим путем. Давай, пригласи его на кофе, — подбодрила она.
— Я дам тебе знать, как все пройдет.
— Милая, если ты этого не сделаешь, я прилечу на ночном рейсе.
Это была Кэт, и она не драматизировала.
Это все еще удивляло меня, но в то же время согревало до глубины души — все, что дал мне Патрик. Девушке из «Сип энд Сейф», где он брал себе кофе по дороге на работу, и всегда был с ней добр. Девушке, которую он обнаружил ревущей как безумная, подсел к ней на грязный тротуар рядом с вонючими мусорными контейнерами и слушал.
А потом начал действовать.
В то время я часто оказывалась в роли девицы, попавшей в беду, и эта беда была целиком моей собственной заслугой.
Он также спас меня от привычки быть именно такой.
О да, он дал мне очень много.
— Раз уж я очень хочу, чтобы, когда все начнет налаживаться, ты приехала на девичник в какой-нибудь из уик-эндов, давай не будем сейчас тратить впустую мили полетов, — ответила я. — Я позвоню.
— Тебе же лучше.
— Позвоню.
— Тебе же лучше.
— Я вешаю трубку, — предупредила я.
— Я тоже, закажи плитку и зеркало. И если он придурок, Кэди, то поведет себя как придурок. Это просто докажет то, что твоя семья и так уже знает. Пусть он поведет себя как придурок, а потом ты двинешься дальше и превратишь этот маяк в шедевр, каким он был почти два десятилетия назад. Конец истории. А если нет, тогда... Ну что ж, посмотрим.
Посмотрим.
Посмотрим... что именно?
Чего я хотела?
Прощения?
Второго шанса (от этой мысли меня бросило в дрожь)?
И что могло понадобиться Курту (кроме наибольшей вероятности, не имеющей ко мне никакого отношения)?
Я не задала ни один из этих вопросов.
Я сказала:
— Точно.
— Люблю тебя, — ответила она.
— Люблю тебя больше.
— Люблю тебя еще больше.
— Люблю тебя больше, чем больше, — парировала я.
— Заткнись и иди разберись с шерифом.
Боже.
Разобраться с шерифом.
— Ладно, Кэт. Скоро поговорим.
— Да, детка. Пока.
— Пока.
Мы отключились, и я уставилась на дорогу перед собой, все мужество, что я обрела в разговоре с Кэт, теперь, когда соединение завершилось, начало тут же рассеиваться.
Я нажала на кнопку, опуская стекло, высунула голову и снова посмотрела на маяк.
Только тогда у меня хватило духу снова завести машину и отправиться в город.
К сожалению, к тому времени, когда я добралась до города и нашла место на парковке возле участка шерифа, вся смелость полностью из меня улетучилась.
Поэтому я обнаружила, что сижу в арендованной машине, смотрю на здание, пытаясь заставить себя сделать что-нибудь, что угодно. Выбраться из машины, войти и попросить разрешения поговорить с шерифом Йегером. Или просто взять телефон, его визитку, набрать его номер и сказать ему, что я слышала, что он приезжал на маяк, и я хотела бы пересечься с ним где-нибудь за чашечкой кофе.
В конце концов, если бы он знал, что я здесь, то эта разборка осталась бы позади, и я могла бы наконец сходить в магазин или ресторан, не беспокоясь о том, что он меня увидит.
Проблема заключалась в том, что выстоять в этой разборке — не казалось очень хорошей мотивацией.
Нет, существовало около пяти миллионов более веских причин, чтобы бесконечно тянуть с выяснением отношений.
При этой мысли я подскочила на сидении и едва не вскрикнула, когда в боковое стекло постучали.
Я повернула голову и увидела, что привлекательная мужская рука исчезла, а на ее месте появилось привлекательное лицо Курта Йегера.
Печально, как многие мужчины с возрастом хорошеют.
И безусловно печально, что Курт с возрастом стал лучше, чем любой мужчина, которого я знала. Даже Патрик, который в шестьдесят пять был красив и сохранил остатки этой красоты даже в восемьдесят, передав эту особенность всем своим сыновьям, не обладал той выдержанной красотой, которой обладал Курт.
Я видела это на фотографиях, сделанных частным детективом.
Но, увидев ее воочию, у меня перехватило дыхание.
— Опусти стекло, Кэди, — отрезал он, его сердитый голос также заставил меня подпрыгнуть и оповестил о том, что его лицо не только являло свою былую красоту, но и было разъяренным.
Все начиналось не очень хорошо.
Мне следует уехать.
Я должна завести машину, уехать и покинуть это место.
Я повернула ключ зажигания, заводя двигатель, и нажала кнопку, чтобы опустить стекло.
— Не очень хорошая идея — наблюдать за участком шерифа, — заявил он, прежде чем стекло полностью опустилось.
Я убрала палец с кнопки, оставив стекло на треть опущенным.
Наблюдать за участком шерифа?
О чем он говорит?
— Я... — начала я, но едва успела договорить.
— Когда твой частный детектив исчез, я решил, что-то случилось, поспрашивал и узнал, что твой папик загнулся. Я должен был догадаться, что ты сделаешь свой ход, когда старый болван уберется с дороги, но, Господи, не думал, что после стольких лет даже ты можешь оказаться настолько долбанутой.
Я изо всех сил пыталась дышать, грудь неуклюже двигалась в попытке вытолкнуть воздух.
Твой папик загнулся.
Папик.
Загнулся.
Сделала свой ход.
Боже, старый болван.
И он знал о детективе Патрика.
Конечно, знал.
Конечно, конечно, конечно.
Он работал офицером полиции. Он не мог не заметить.
Проклятье!
— Он не был моим... — начала я ему объяснять, что, во-первых, это не мой частный детектив, во-вторых, Патрик — не мой папик, и, в конце концов, каким бы старым он ни был, болваном его уж точно нельзя назвать.
Опять же, дальше этих слов я не продвинулась.
— Без понятия, что творилось у тебя в голове, когда ты сюда переехала. С другой стороны, я и раньше не имел ни малейшего понятия, как работает твой повернутый разум. Но для протокола, мне это не нравится. И в этом протоколе я прямо укажу, что не хочу тебя видеть. Не хочу ничего о тебе слышать. Не хочу иметь с тобой ничего общего. Не могу представить, что дало тебе даже малейший намек на то, что я когда-нибудь снова захочу, чтобы хотя бы тень тебя снова коснулась моей жизни, но чтобы быть абсолютно уверенным, что ты меня понимаешь, скажу снова — я не хочу, чтобы хотя бы тень тебя снова коснулась моей жизни. Если это приведет к тому, что ты откажешься от маяка, народ справится. Мы уже так делали. И на твоем месте я бы убрался из города к чертовой матери, как можно дальше, и оставался там. Но если ты останешься здесь, Кэди, то будешь избегать меня. Все, что следовало сказать, было сказано. Назад пути нет, даже если бы я хотел. Но чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга, я ничего не хочу воротить вспять.
Я смотрела на него через стекло, гадая, видит ли он, как я истекаю кровью.
— Подтверди, что тебе ясно, — проскрежетал он.
Он не видел, как я истекаю кровью.
С другой стороны, в прошлый раз, когда он разорвал меня на части, он тоже этого не видел.
— Все ясно, — прошептала я.
И с этими словами Курт, как и раньше, не кивнул, не попрощался. Он выпрямился и неторопливо зашагал своей неуклюжей походкой (даже если его фигура все еще была далека от громоздкой) к лестнице, ведущей в участок шерифа, и вошел внутрь.
Не оглянувшись.
Я завела машину.
Я старательно посмотрела в зеркала, а затем повернула голову, чтобы убедиться, что, давая задний ход на оживленную Кросс-Стрит, никого не собью.
Затем я проехала три квартала до гостиницы.
Я припарковалась на стоянке позади здания. Вышла из машины. Поднялась в прелестный люкс «Белая Сосна», с камином, восхитительной ванной, великолепными серыми простынями под бело-голубым одеялом и потрясающими красными подушками, и вошла внутрь.
Я направилась прямиком к кровати и боролась с желанием поднять трубку и позвонить на стойку регистрации, чтобы попросить их прислать две бутылки их очень хорошего вина сорта сира.
Вместо этого я позвонила Кэт.
— Как все прошло? — встретила она меня словами.
Я ей ничего не ответила.
Я разрыдалась.
Глава 6
Будь со мной
Восемнадцать лет назад...
— НУ, ЧТО ДУМАЕШЬ?
Я медленно повернулась, осматривая кондоминиум.
Друг Тони, очевидно, хорошо зарабатывал на строительстве, потому что квартира была хорошей.
Но друг Тони был не особенно аккуратным, хотя и не был грязнулей, но не убирался каждую неделю (или каждый месяц), и явно не позаботился об этом перед отъездом.
Хотя я бы дважды подумала перед тем, чтобы отчищать дом (и ванную комнату) какого-то незнакомого парня, в мои обязанности входила уборка туалетов в «Сип энд Сейф», что по сравнению со здешним туалетом казалось прогулкой в парке.
И жить я могла бесплатно. В гораздо лучшем месте, чем в том, что было у меня раньше, и больше, многоуровневое, с двумя спальнями, двумя ванными комнатами и подсобкой со стиральной машинкой и сушилкой.
Стиральная машинка и сушилка.
Практически роскошь!
Значит, никаких прачечных.
Я не приезжала домой, чтобы постирать белье, с тех пор как в последний раз мама наблюдала, как я складываю нижнее белье в огромной подсобке, подавляя меня своим разочарованием, что я разрушила все ее мечты.
В маминой и папиной подсобке было очень тяжело, но в прачечных также сильно хреново (почти).
Теперь, казалось, вся жизнь изменилась. Немного уборки, отслеживание почты, уйма времени, чтобы подыскать хорошее жилье, накопить денег и вернуть залог.
Я не знала, что делать со всем этим счастьем.
— Его работа продлится довольно долго, — сказал Тони, когда я не ответила. — По меньшей мере две недели, и босс хочет, чтобы потом приятель остался и занялся кое-какими отделочными работами. Так что ты можешь переехать, когда захочешь, и у тебя есть почти три месяца, чтобы найти новую хату.
Еще одна удача.
Я посмотрела в его карие глаза.
Однозначно, большая удача.
— Так тебе подходит? — спросил он.
— Полностью.
Он усмехнулся.
— Здорово. Когда хочешь переехать?
— Домовладелец сказал, что всем, кто съедет до конца следующей недели дадут вознаграждение в семьдесят пять баксов.
— Тогда мы переселим тебя в первый же выходной.
Мы переселим?
— Ох... ты не обязан помогать, — сказала я.
Хоть и не знала, кто поможет. Мне не хотелось просить Лонни. Мария могла часами усердствовать над созданием потрясающей прически, но ей бы не особо захотелось переносить мебель, но помочь мне она бы не отказалась, ей бы просто это не понравилось. Но вместе с ней увяжется Лонни, а я этого не хотела.
У меня были кушетка, служившая диваном и кроватью, комод, прикроватная тумбочка, кое-какие кухонные и банные принадлежности и одежда, так что на то, чтобы перетаскать весь хлам не ушел бы целый день.
Но я не смогла бы справиться одна.
Когда я сказала то, что сказала, Тони насторожился.
— Тебе поможет Лонни?
Я отрицательно покачала головой.
— Нет... Я еще даже не сказала им, что вынуждена переехать.
— Так кто же тебе поможет? — напирал Тони.
Я прикусила губу и смотрела куда угодно, только не на него.
— Кэди, — позвал он.
Я заставила себя посмотреть на него.
Его глаза сверкали.
— Не похоже, что тебе нужно перевозить целый особняк барахла, я прав? Ты говорила, что живешь в студии?
— Все мои вещи, вероятно, поместятся в кузов твоего грузовика, — призналась я.
— Тогда в следующий выходной мы загрузим все в кузов грузовика. Гостевая спальня Кейси пуста, и если тебе понадобится больше места, мы воспользуемся подсобкой. И все будет в порядке.
— Ты уже и так много сделал, — заметила я.
— И я бы не предложил, если бы у меня возникли проблемы с тем, чтобы сделать больше, — ответил он.
— Тони…
— Кэди.
Он прервал меня, произнеся мое имя, но больше ничего не сказал.
Ему действительно не нужно было больше ничего говорить.
Не то чтобы Лонни и Мария были моими единственными друзьями (просто самыми близкими, и, честно говоря, все остальные отдалились от меня — в основном из-за Лонни и Марии), но следующие два уик-энда я должна буду работать, на этой неделе мои выходные приходились на понедельник и четверг, сегодня был вторник. Другие мои друзья работали в течение недели. Так что, если я не хотела потерять шанс на семьдесят пять баксов или просить дополнительный выходной, у меня не было выбора, кроме как снова положиться на Тони.
— Пироги, — сказала я. — Много пирогов.
Он протянул руку и дотронулся до моей щеки, не погладил, просто коснулся кончиком пальца, не задержавшись даже на секунду. Он убрал руку также быстро, как я поднял.
И все равно, это чувство было удивительным.
— Итак, когда у тебя следующий выходной? — спросил он.
— В четверг.
Он прошел на кухню, открыл и закрыл несколько ящиков и вышел оттуда с блокнотом и ручкой.
Он подтолкнул их по столу в мою сторону и сказал:
— Адрес, Кэди.
Я подошла к столу и написала свой адрес.
— Ты не будешь за это платить, — заявила я, как можно тверже.
Это я сказала до того, как Тони вручил двадцать пять баксов разносчику пиццы и сказал ему:
— Оставь себе.
— Спасибо, — пробормотал парень, даже не взглянув на меня, и ушел.
Тони с пиццей в руках закрывал дверь.
— Я тебе верну, — сказала я, гадая, куда делась моя сумочка.
Вещей у меня было не так уж много, но, видимо, в суматохе переезда сумочка куда-то задевалась.
Не похоже, что Тони лишь помогал с переездом (большую часть работы делал именно он, потому что был больше, сильнее и очень властным, и часть этой власти он ясно выразил в том, что не думал позволять женщинам заниматься физическим трудом, если только она не стоит, указывая и говоря: «хочу, чтобы это находилось там»).
— Не беспокойся, — ответил Тони, неся коробку с пиццей на кухню.
— Это благодарность тебе за то, что помог переехать, — сказала я ему в спину, следуя за ним. — Значит, платить ты не должен.
— Уже заплатил, — сказал он кухне, не оглядываясь на меня.
— Так позволь мне отдать тебе деньги.
— Ты отплатила мне, сделав заказ. Я голоден и ненавижу заказывать по телефону. Тебя заставляют ждать, будто требуется год, чтобы заказать пиццу. Мы в расчете, — сказал он, бросая пиццу на кухонный стол друга.
— Тони, заказать пиццу — не значит отплатить кому-то.
Его карие глаза впились в меня.
— Значит, если человек, которому ты хочешь отплатить, говорит тебе об этом.
Взглянув в эти глаза, я поняла, что этот спор ни к чему не приведет.
Поэтому просто прошептала:
— Тони.
— Кэди, — ответил он, одарив меня кривой ухмылкой, которая ясно говорила о том, что ему нравится побеждать, и это делало большого, плохого, возможно, с преступными намерениями, Тони Уилсона похожим на симпатичного мальчишку и, это делало меня, патологическую неудачницу Кэди Уэбстер, еще большей идиоткой, потому что я могла бы жить одной лишь надеждой еще раз увидеть эту ухмылку.
— У меня даже пива нет, — обиженно фыркнула я, решив смотреть на него, а не думать о том, как сильно мне хочется на него наброситься (с этим я боролась весь день, не легко наблюдать за тем, как Тони таскал коробки и мебель).
— У тебя есть Кола среди того барахла, что я сегодня таскал? — спросил он.
Нет.
Проклятье!
Он понял мой ответ без слов, схватил пиццу, забросил ее в духовку, и, схватив меня за руку (схватив за руку), пробормотал:
— Пойдем выпьем пива.
— Я покупаю пиво, — объявила я, и тут он перестал тащить меня к двери и обернулся.
— Что из сказанного ранее ты не поняла? — спросил он.
— Эм... что? — переспросила я, явно не понимая, о чем речь.
— Кэди, я помогаю тебе. С тобой приключается какое-то дерьмо, ты заканчиваешь тем, что напиваешься и остаешься одна на поле Дикого Билла, отбиваясь от двух засранцев, потом, рыдая, сидишь на задней дверце моего грузовика, а потом вываливаешь на меня кучу дерьма, которое жизнь сочла нужным свалить на тебя. Во-первых, парням не нравится, когда женщинам приходится отбиваться от засранцев. Во-вторых, парням не нравится, когда жизнь обрушивает кучу дерьма на милых девушек, которые просто пытаются что-то сделать. И последнее, и это может быть почти так же важно, как драка с засранцами, парни не любят, когда женщины плачут. Я собираюсь рассказать кое-что о нашем брате, что может обернуться против меня, так как я нарушаю кодекс и выбалтываю один из наших секретов, но парни ни хрена не понимают, что делать, когда женщины роняют хотя бы слезинку. И полностью теряются, когда женщина выходит из себя и рыдает, как сумасшедшая. Так что, если мне придется купить пиццу и упаковку пива, чтобы ты могла оставаться на правильном пути и никакое другое дерьмо с тобой не приключится, и я не должен буду думать о том, чтобы носить с собой носовой платок, пожалуйста, ради Бога, позволь мне это сделать.
Мне хотелось его поцеловать.
Забавно, что он скрывал, какой на самом деле милый, и мне настолько нравилось и то, и другое, что я хотела горячо и страстно его поцеловать.
Но я не могла.
Поэтому снова впилась в него взглядом.
— Я не плакса.
Его брови над удивленными глазами взлетели вверх.
— Ты что, всерьез собираешься кормить меня этой чушью?
— Ситуация была экстремальная, — объяснила я.
— Да, знаю, я рассек кожу на костяшках, ударив кулаком по лицу тому парню. Так что это от меня не ускользнуло, — парировал он.
Опять же, я испытала забавное, смешанное с виной, чувство — ради меня он рассек кожу на костяшках.
Я ничего не сказала по этому поводу.
— И я не рыдала, как сумасшедшая, — заявила я.
— Это было близко.
Я выгнула бровь и положила свободную руку на бедро.
— Мы будем пить пиво или как?
На это я получила кривую усмешку (да, эта усмешка заставляла мир перевернуться), рывок за руку, и когда он тащил меня к входной двери, ответил:
— Мы определенно идем пить пиво.
Мне не следовало идти пить пиво с Тони Уилсоном.
Мне следовало налить ему воды из-под крана вместе с пиццей, которую он купил, и как только он закончит есть, вытолкать за дверь и сделать все возможное, чтобы никогда больше его не видеть.
Но я пошла пить пиво с Тони Уилсоном.
Потому что с каждым мгновением, проведенным с ним, мне становилось все яснее, что, если я больше ни разу не увижу Тони Уилсона, моя жизнь никогда не будет прежней.
Я не была готова к тому, что такое произойдет.
И что-то еще, гораздо более тревожное, становилось яснее.
Чувство, что, вероятно, я никогда не буду к этому готова.
— Значит, я заеду за тобой в девять.
Это было после пиццы, пива и разговоров «узнать-тебя-получше», с большим количеством подшучиваний и поддразниваний Тони.
Мы с Тони стояли в дверях моей временной новой квартиры, когда он сказал это, сбив меня с толку.
— Что, прости? — спросила я.
— Суббота. Вечеринка у Ларса. Заеду за тобой сюда в девять.
Я уставилась на него.
Он что, приглашал меня на свидание?
В ответ Тони уставился на меня, но его смущение было не таким, как у меня, когда он спросил:
— Разве Мария не говорила тебе?
Она звонила, оставила сообщение, но из-за переезда я избегала ее и все такое, у меня не было времени ей перезвонить. А она наверняка звонила, чтобы пригласить меня на вечеринку.
— Ну... нет, — ответила я.
— Ясно. Ларс устраивает вечеринку. В субботу вечером. Ты говорила, что в субботу работаешь с семи до трех тридцати и с трех тридцати до полуночи в воскресенье. Так что у тебя получится пойти, и я заеду за тобой в девять.
Я склонила голову набок, решив поразмыслить над этой идеей, но с осторожностью.
— Значит, в своем стремлении удостовериться, что я больше не разрыдаюсь снова, ты теперь не только занимаешься поиском жилья, грузишь вещи и покупаешь пиццу, но и заделался моим водителем?
На это он ничего не ответил, только лениво улыбнулся, поднял руку, чтобы коснуться кончиком пальца моей щеки, убрал его, едва дотронувшись, и повернулся, открывая дверь.
Он вышел на улицу, поймал мой взгляд через плечо и сказал:
— Суббота. Девять.
Полагаю, все решено.
И, честно говоря, для меня это не было проблемой (кроме Ларса и, возможно, встречи с Лонни и Марией, и, конечно, то, что Тони, вероятно, не был тем парнем, в которого я должна была позволить себе влюбиться).
— Могу я поблагодарить тебя за помощь с переездом? — спросила я, когда он повернулся и пошел прочь.
Мой вопрос не замедлил его уход, но он ответил:
— Ага.
— Тогда спасибо. А теперь могу я поблагодарить тебя за то, что ты нашел для меня эту потрясающую квартиру? — крикнула я его удаляющейся спине.
— Это ты тоже можешь сделать, — ответил он, даже не оглянувшись.
— Тогда еще раз спасибо. А теперь могу я предупредить тебя, что обязательно найду способ отплатить? — теперь мне приходилось кричать.
Он поднял руку и резко махнул.
Я не знала, что с этим делать, и у меня не было ни малейшего шанса что-либо сделать.
Вечерние тени за маленьким двориком его друга поглотили Тони, и я потеряла его из виду.
Я все еще стояла в дверях, выглядывая в ночи Тони, пытаясь вразумить себя, и делала это так долго, что свет датчика движения, освещавший двор, погас.
Я закрыла дверь, не думая ни о чем, кроме того, что в тот день не занималась тяжелой работой, не платила ни за пиццу, ни за пиво, Тони заедет за мной в субботу в девять, и я все еще чувствовала прикосновение его пальца к своей щеке.
Другими словами, я не вразумила себя.
Вместо этого я задумалась, насколько важно в жизни быть разумной.
И, думая о Тони, я пришла к выводу, что ответ был таким... немного.
— Ну и что там?
Я отвернулась от неприкрытого созерцания Тони со своего места в гостиной Ларса, откуда могла видеть, как он разговаривает с Ларсом на кухне, и посмотрела на Марию.
— Что где? — спросила я, наверняка, зная, о чем речь.
От ее внимания не ускользнуло наше с Тони совместное появление, и уж она точно заметила, что, когда мы прошли в дверь, он держал меня за руку.
Теперь она пристально смотрела на меня, и этот взгляд не означал «лучшая-подруга-не-рассказала-о-горячем-парне». Вместо этого, ее взгляд заставил меня почувствовать нечто странное, не вину, ее я не испытывала, а необычный испуг.
— Когда вы стали парой? И раз уж мы об этом заговорили, каким образом? — настаивала она. — Ты живешь своими целями о «Сип энд Сейф», долго не появляешься, у тебя нет времени даже сказать привет, но находишь его для флирта с подозрительным типом.
Мне показалось странным, что Мария описала Тони как «подозрительного типа», ладно, в здешней компании, он, вроде как, был таким, но вне ее был очень хорошим парнем. И в любом случае, похоже, ей нравилось тусоваться с Ларсом, и если кто-то и выиграл бы звание подозрительного типа, то только Ларс.
Я пожала плечами, пытаясь избавиться от ощущения, которое она во мне вызывала.
— У нас произошла история, и я думаю, он меня жалеет.
— Что за история?
Я облизнула губы и сжала их, отводя взгляд.
О Тони я ничего не рассказывала, а значит, и о поле тоже.
— Кэди, — нетерпеливо напирала она.
Я снова посмотрела на нее.
— Когда вы тусовались с парнями Хаоса, я угодила в передрягу на поле. Все бы обернулось плохо. Появился Тони и помог мне. Я вроде как слетела с катушек, потому что родители вели себя как обычно, домовладелец меня выселил, машина забарахлила, а еще тот случай на поле, и я сорвалась на его глазах. Мне нужно было выговориться, а он оказался рядом, поэтому я вывалила все на него. А теперь... ну, теперь... — Я оглянулась на коридор. — Ну, теперь я думаю, он боится, что я сорвусь, если он за мной не присмотрит.
— Он хочет залезть тебе в трусики.
Мой взгляд снова метнулся к ней, и я почувствовала, как сердце забилось быстрее.
— Он не хочет залезть мне в трусики. Он просто хороший парень.
— Он не очень хороший парень, Кэди. Не знаю, кто он такой, но он не очень хороший парень, — заявила она. — Но, подожди, тебя выселили?
Натянуто улыбнувшись, я бросила на нее взгляд, который в значительной степени был моим способом сказать, что я сожалею, о том, что не поделилась такой новостью с лучшей подругой.
— Милая, какого хрена? — огрызнулась она.
— Мне нужно заботиться о себе самой, — начала защищаться я. — Со мной вечно приключается какое-нибудь дерьмо. Вы с Лонни столько раз оказывались рядом, но я должна научиться тому, что не смогу все время полагаться на других людей.
— Погоди, давай проясним, — саркастически начала она. — Ты пытаешься заботиться о себе сама и не рассказываешь своей лучшей подруге, что тебя, мать твою, выселили, но полагаешься на какого-то чувака, которого даже не знаешь?
Я придвинулась к ней поближе и понизила голос.
— Мария, на поле он уложил двух парней, которые вели себя со мной очень нехорошо.
— Ладно, — ответила она. – Рада слышать. Когда-нибудь я куплю ему пива за то, что он выручил мою подругу, подругу, которая, как я сейчас сказала, не поделилась всем этим дерьмом со мной. Своей лучшей подругой. Но только потому, что он показал, что может быть одним из немногих порядочных людей, у которого есть член, не означает, что ты должна доверять какому-то чуваку, которого едва знаешь.
— Он подыскал мне квартиру, пока я разбираюсь с ситуацией с жильем.
Она закатила глаза к потолку, бормоча:
— Определенно не хочет залезть в трусики.
— Я не знаю, что он на самом деле за парень, — призналась я, и ее глаза снова закатились. — Я просто знаю, что он добр ко мне, и это совсем не то, что ты думаешь. Он и пальцем ко мне не притронулся. Ну, может и держал за руку и пару раз касался щеки, но я ему не нравлюсь. Он просто, думаю, он просто один из тех парней, что защищают девчонок. Может, у него есть младшая сестра или что-то в этом роде, и я напоминаю ему ее.
Хотя я и была младшей сестрой, мой брат никогда не держал меня за руку, и не только потому, что был высокомерным засранцем.
— Знаешь, тебе и правда нужно все разжевывать, — ответила она, казалось, ее глаза сверкали ехидством, но выглядело так, будто за этим таилась какая-то боль, и это заставило желудок сжаться. — Он хочет трахнуть тебя. Точка. Конец. И если ты этого хочешь, то круто. Действуй. Держу пари, он хорош. Но, милая, тебе нужно следовать правилам. Не знаю, о чем ты почти все время думаешь, но ты вечно влипаешь в какое-нибудь дерьмо, и если не возьмешься за ум, Кэди, я не вижу для тебя ничего хорошего.
Вывалив все это на меня, она взяла пиво и стала пробираться сквозь толпу.
Я потеряла ее из виду, и почувствовала покалывание в затылке, поэтому снова взглянула в коридор и увидела, что Тони смотрит на меня. Когда его глаза встретились с моими, он кивнул мне и слегка улыбнулся, прежде чем снова переключить внимание на Ларса.
Я отвела от него взгляд, сосредоточившись на том, что, по всей видимости, я не понимала не только того, что Лонни запал на меня, но, как указала Мария, и того, что, возможно, Тони тоже, но меня волновали и другие вещи, о которых она сказала. Она предупредила, чтобы я лучше заботилась о себе, но я не хотела быть здесь. Я пришла с Тони. Если бы он не сказал, что заедет за мной и привезет сюда, я бы нашла предлог вообще не приезжать. А она была здесь, и, казалось, ей нравилось, более того, ей нравились все эти люди, как и Лонни.
Может, у нее тоже были опасения и сомнения насчет того, с кем общается Лонни.
А этот ехидный, страдальческий взгляд? Значит ли, что она уже заметила неравнодушное отношение Лонни ко мне, и обвиняет в этом?
У меня не было возможности разобраться во всем этом или добраться через толпу до Марии, чтобы поговорить с подругой.
Меня схватили сзади, и повезло, что я не налила стакан из бочонка на кухне, а пила пиво из бутылки, которую с многозначительным видом мне принес Тони из холодильника Ларса, иначе с таким захватом вся рука у меня оказалась бы в пиве.
— Ты где была? — не ослабляя хватки, спросил Лонни, разворачивая меня к себе.
Я подняла на него глаза.
— Господи, Лонни. Может, мне когда-нибудь захочется выпить пива до конца. — Он сжал руку сильнее, и я заметила, что Лонни не выглядел игривым и добродушным, притворяясь, что ведет себя со мной, как с младшей сестрой.
Он выглядел серьезным и, наверное, даже раздраженным.
— Я задал тебе вопрос, Кэди. Ты вроде как совсем пропала. Занимаешь большую должность, а потом говоришь, что все время должна работать, но появляешься здесь с Уилсоном? Что это такое?
Помощника менеджера в «Сип энд Сейф» вряд ли можно было назвать «большой должностью».
Опять же, у Лонни не было работы, о которой я бы знала, и понятия не имела, откуда у них с Марией появлялись деньги, и в тот самый момент я поняла, что это не потому что я была бестолковой.
А потому, что мне не хотелось ничего знать.
— Лонни, — я стала отталкивать его руку, сжимавшую мою шею, — отпусти.
Он не отпустил, а сжал сильнее, и я почувствовала боль.
— Кэди, я задал тебе гребаный вопрос.
— Ты делаешь мне больно, — сказала я ему. — Пожалуйста, отпусти.
— Отпущу, когда ответишь на мой гребаный вопрос, — ответил Лонни.
Я открыла рот, но не успела ничего сказать.
— Она сказала, отпусти.
О боже.
Это сказал Тони, и я видела, что Лонни не был этому рад, но теперь я слышала, что и Тони тоже.
Дерьмо!
Взгляд Лонни скользнул в сторону, опережая мой, и мы увидели стоящего рядом Тони.
Его взгляд не отрывался от Лонни, и да...
Он абсолютно был не рад.
— Ты здесь ни при чем, — заявил Лонни.
— Она сказала, отпусти, — повторил Тони.
— Мужик, я сказал, что ты здесь ни при чем, — повторил Лонни, крепче прижимая меня к себе.
Может, несколько месяцев назад на том заднем дворе он и отступил, но когда я пришла, держась за руки с Тони, и пила пиво, принесенное им, Лонни уже не собирался отступать. Лонни сделал заявление, которое не должен был делать никогда, но особенно на вечеринке, где присутствовала Мария.
— Лонни, — прошептала я успокаивающе.
— Отпусти ее, — потребовал Тони.
— Отвали, Уилсон. Мы с Кэди немного поболтаем.
— Больше я повторять не буду, — предупредил Тони.
— Да плевать, что ты там... — начал было Лонни.
Он не договорил, потому что Тони сделал движение, и внезапно хватка Лонни с моей шеи исчезла.
Тони оттолкнул меня, одновременно заламывая руку Лонни ему за спину, и не остановился на этом.
Лонни застонал от боли, и я почувствовала эту боль еще до того, как его колени подогнулись и он упал, распластавшись на животе, с заведенной за спину рукой, уткнувшись щекой в ковер. Тони стоял, расставив ноги по сторонам, но склонившись над ним и используя себя, как рычаг, чтобы продолжать причинять боль Лонни.
Лонни было так больно, что я испугалась, как бы Тони не вывихнул ему плечо или не сломал что-нибудь.
У меня не было возможности оправиться от шока, вызванного всем этим, и сказать Тони отойти, потому что он заговорил.
— Я появляюсь в доме за руку с женщиной, и ты ее не трогаешь. Если ты достаточно глуп, чтобы тронуть, я говорю тебе прекратить, и ты, мать твою, должен прекратить. Но, если она говорит тебе прекратить, ты... мать твою... прекращаешь.
— Понял, чувак, твою мать, понял. А теперь слезь с меня! — захныкал Лонни, боль, что он чувствовал, отразилась в его словах.
Он просунул под себя вторую руку и, отталкиваясь, начал приподниматься, но, судя по тому, как исказилось его лицо, я не думала, что это поможет делу, совершенно.
— Нет, — ответил Тони. — Раз уж я привлек твое внимание, то скажу, что у тебя есть кое-кто, и она не рыжая. Рыжая моя. Твоя брюнетка. Совет, мужик, береги то, что у тебя есть, а то потеряешь.
— Отвали! — огрызнулся Лонни.
— Ты оставишь Кэди в покое? — не отступал Тони.
— Да, мать твою! А теперь отвали!
— Хорошо, — отрезал Тони, и было похоже, что он вывернул запястье Лонни только для того, чтобы подчеркнуть то, что уже и так было выделено жирным шрифтом и курсивом, а затем вжал его сильнее в пол и выпрямился.
Он отошел от него, схватил меня за руку, но не взглянул в мою сторону.
Он смотрел куда-то мимо меня, и когда я смутно проследила за его взглядом, то увидела, что за ним внимательно наблюдает Ларс.
— Если у тебя такая команда, приятель, может, это я не захочу сделать шаг, — заявил Тони и притянул меня за руку ближе к себе.
Я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него, и увидела, что его внимание теперь сосредоточено на мне.
— Где твоя сумочка? — спросил он.
— Я…
— Возьми ее, — приказал он.
Мне и в голову не пришло сделать что-нибудь еще, кроме как поскорее добраться до дивана, где на тумбочке я оставила сумочку и куртку.
Я схватила их, накинула куртку, вернулась к Тони, его пальцы снова сомкнулись вокруг моих, и он, выведя меня за дверь, потащил вниз по дорожке к своему грузовику. Он отпер и открыл пассажирскую дверцу, и я бы не удивилась, если бы он поднял меня и бросил на сиденье.
К счастью, он этого не сделал, но, забираясь внутрь, я чувствовала, как от него исходит нетерпение, даже если делала это поспешно.
Он захлопнул за мной дверцу, которая громко скрипнула, и обошел грузовик спереди.
Он сел в машину, завел мотор, и мы выехали на дорогу.
Я сидела молча, и не потому, что он не скрывал, что по-прежнему злится, а он выглядел немного пугающе, когда злился.
Я сидела молча, потому что он уложил Лонни, который был моим другом. Возможно, это не самый умный выбор с моей стороны, но это не отменяло того факта, что он все же был им, а Тони причинил ему боль и унизил перед домом полным людей, которые, возможно, и не были хорошими людьми, но они были теми, с кем Лонни хотел сблизиться.
Не говоря уже о том, как мастерски и не задумываясь, Тони управился с двумя парнями, приставшими ко мне на поле.
Это говорило мне, что Тони не чужд насилия. Он не только не избегал его, но и являлся инициатором, чтобы донести свою точку зрения и добиться желаемого.
Тони припарковался во дворе, но я была так поглощена всеми этими мыслями, что только сейчас поняла, что всю дорогу домой он также молчал.
Он вышел, и я быстро сделала то же самое, но он уже стоял рядом, с очередным громким скрипом петель захлопывая мою дверцу.
Когда мы шли к входной двери, он не держал меня за руку.
Нет.
Он приподнял сзади край моей куртки и твердой рукой, придерживая меня за поясницу, вел к двери.
Это было не по-братски. Даже не по-дружески.
Так бы повел себя парень со своей девушкой.
Пытаясь вытащить ключи из сумочки, я боролась с дрожью по разным причинам, но когда мне это удалось, я даже не успела отделить ключ от дома от всех остальных, как Тони выхватил их у меня из рук, нашел нужный ключ и отпер дверь.
Он толкнул дверь, повернулся ко мне, втиснул меня внутрь и вошел следом, прежде чем я успела открыть рот, чтобы сказать что-то вроде: «может, мне понадобится несколько дней (или год, или вечность), чтобы подумать о том, куда движется моя жизнь и с кем я ее провожу, так что мне, вероятно, нужно немного пространства».
Он захлопнул за собой дверь, и от этого яростного звука я подпрыгнула.
Теперь, когда я находилась одна в доме с рассерженным Тони, который был немного пугающим, я стояла неподвижно в дверях и смотрела, как его тень движется к настольной лампе рядом с диваном его друга.
Он включил ее, в раздражении бросил ключи на тумбочку и повернулся ко мне.
— Кэди, парень вытворяет такое дерьмо, ты не хочешь этого, так что никогда, мать твою, не смей умолять, чтобы он тебя отпустил, — выдавил он.
Я моргнула, глядя ему в лицо, понимая, что может он и злится на Лонни.
Но еще он злился и на меня.
— Чтобы… — попыталась начать я.
— Я уже дважды видел, как этот парень прикасался к тебе. Дважды видел, что тебе это не нравится. И дважды ты ни хрена с этим не делала.
— Я делала.
— Ты не делала.
— Я же сказала…
— Ты несла чушь. Если мужик тебя лапает, а ты этого не хочешь, врежешь ему в гребаное горло или коленом по яйцам.
— Он мой друг, — тихо сказала я.
— Он тебе не друг, — огрызнулся он. — Это парень твоей подруги, который хочет к тебе подкатить. Он не друг.
Можно сказать, в этом вопросе он прав.
— А еще он кретин, и не только из-за его поступка, — продолжал Тони. — Тебе нужно держаться от него подальше. А ты этого не делаешь, когда он облажается... а он облажается, Кэди, вот такой он парень, просто нужно подождать и увидеть, насколько серьезно это будет... он потащит за собой всех, кто окажется рядом.
И вот она.
Суть проблемы.
Поэтому, когда я заговорила снова, это был шепот.
— Ты зависаешь с его людьми.
Можно сказать, что, возможно, всю свою жизнь я много чего не понимала.
Но в этот момент я не упустила, как Тони закрылся от меня.
— Ты с ними общаешься, — осторожно напирала я.
— У меня есть на то причины.
— Ладно, что же... ладно, — сказала я, все еще не в состоянии вникнуть, в основном потому, что не хотела этого делать, может быть, никогда. — Но это... это...— Я посмотрела на дверь, неопределенно махнув рукой в том направлении, прежде чем снова перевести взгляд на него. — Мы знаем друг друга не так уж давно, Тони, пересекались с тобой, вероятно, раз пять, но дважды за это время ты прямо у меня на глазах прибегал к насилию.
Его голова дернулась назад, брови взлетели вверх, и он выпалил:
— Ты сейчас серьезно?
Я стояла на своем.
— Ты делал это.
— Ты хотела, чтобы я похлопал по плечу одного из тех парней, что терлись о тебя на поле, и сказал: «Извини, не против вести себя не как долбаный мудак?»
И снова он прав.
— Ладно, может, парни на поле не в счет, — пробормотала я.
— Думаешь? — саркастически спросил он.
Я решила отойти от этого.
— Но ты мог бы по-другому повести себя с Лонни или, может, позволить мне справиться с ним.
И, скажем, позволить самой открыть замок на входной двери.
— Ты не справлялась с этим.
— Я знаю Лонни дольше, чем ты.
— И ты не справлялась все это время.
Дерьмо.
И снова в точку.
— Тони…
Дальше я не продвинулась.
— Ты понимаешь, что здесь происходит? — требовательно спросил он.
Уже начала понимать.
Я просто не понимала, как мне со всем этим поступить.
Нет, неправда.
На самом деле, я не хотела совершать умный, здравомыслящий и ответственный поступок, который бы увел меня оттуда, где Тони держал меня за руку, протягивал пиво, без слов заявляя, что он не доверяет придуркам, которые могли туда что-то подсыпать, чтобы потом меня изнасиловать, и такого в его смену не произойдет, и касался моей щеки в своей милой манере.
Я также не хотела остаться без Лонни и Марии, без истории, что у нас была, без воспоминаний, которые мы создали, положить конец хорошим временам, возможности веселиться, быть свободными, сумасшедшими и глупыми, потому что мы молоды, а это единственное время, когда вы могли себе это позволить.
Но я должна уйти. Настало время принять решение. И время пришло сейчас, потому что если не сделать этого сейчас...
— Этого не может произойти, — тихо сказала я ему.
Он покачал головой.
— Это уже происходит, Кэди.
Я тоже покачала головой, и не один раз.
— Я... сейчас я говорю, что, после сегодняшнего случая, я понимаю, как обстоят дела, и этого не может произойти.
— Если подобное начинается, ты не можешь это остановить, — сказал он.
Похоже, так оно и было.
Он был, словно... словно... магнит, а я — металл, и все законы природы говорят, что с этим ничего не поделать. Но это не было похоже на то, будто меня притягивало к нему. Это было похоже на то, будто я была связана с ним, и ничто не могло меня поколебать, разве что все клеточки внутри меня не перемешаются и я не стану другим человеком.
Но именно сейчас я должна взять себя в руки.
Сейчас мне предстояло решить, что я стану менеджером в «Сип энд Сейф», и кому какое дело, что об этом подумают родители или кто-то еще, это была хорошая работа, честная, и я могла бы ее выполнять, и выполнять хорошо, и, зная это, спать спокойно ночью на любой подушке.
И я собиралась подыскать квартиру в хорошем районе, это также могла быть студия, но я не собиралась больше жить в трущобах, и даже если мне придется подрабатывать няней или кем-то еще, чтобы заработать дополнительные деньги, я собиралась это сделать.
А когда я стану менеджером и заработаю приличные деньги, то запишусь в местный колледж на курсы по менеджменту, маркетингу и прочей фигне.
Я понятия не имела, куда это меня заведет. Просто знала, что именно туда мне и надо.
И я собиралась сделать все это, потому что хотела стать той, кто мне нравится, кем-то стоящим. Я собиралась идти по правильному пути, каким бы трудным он ни был.
Я находилась не в том месте. Вокруг меня не было хороших людей. Хреново признавать, но мама оказалась права. Не так-то просто говорить, что Лонни и Мария плохие люди, но они сделали неправильный выбор, и мне пришлось отстраниться от этого.
И всего, что было с этим связано.
А значит отстраниться от мужчины, который спас меня от изнасилования, молча выслушал, как я выплескиваю все свое дерьмо, а потом помог справиться с ним, нашел жилье, перевез мои вещи, купил пиццу, пиво, держал меня за руку и мог сделать так, что от одной его кривой улыбки, казалось, мир перевернулся.
— Ты меня пугаешь, — прошептала я.
Воздух в комнате стал тяжелым, Тони стоял неподвижно и молчал, его щеки пылали, в глазах горел огонь.
Я кожей чувствовала внутреннюю борьбу, которую он вел.
Просто не понимала, из-за чего велась борьба.
— Люди... они не... люди так не поступают, Тони, — нерешительно объяснила я. — Они не выкручивают мужчине руку за то, что тот прикасается к девушке, которая им нравится. Я не могу... все они... — Я покачала головой. — Все они, даже ты, — люди Ларса, и они пугают меня. Это нехорошо. Они нехорошие. И я просто... я... я просто не могу.
— Будь со мной.
Он говорил так тихо, что я почти не слышала его слов.
— Пожалуйста, не проси меня об этом, — прошептала я.
— Будь со мной.
— Тони.
— Будь со мной. Поверь в меня, Кэди. Даже если ты не понимаешь, о чем я прошу, я все равно прошу. Не отказывайся, несмотря ни на что.
Он просил о чем-то серьезном. Чем-то, чего я не понимала, но знала, что это слишком. Слишком много, чтобы просить от меня, Кэди Уэбстер, девушки, которой я была. Черт, возможно, слишком много для любого человека.
— Здесь не от чего отказываться. Здесь совершенно ничего нет, — сказала я, вероятно, пытаясь заставить себя поверить в собственные слова.
— Здесь что-то есть, — ответил он.
— Пицца и пиво — вот и все, что у нас было. И я испеку тебе пирог, Тони. Даже целых пять. Отплачу тебе. Нельзя брать, не отдавая. А потом я найду себе жилье, приберусь перед отъездом, и попрошу маму с папой помочь мне переехать, и мы с тобой будем в расчете, и у нас все закончится, и это то, как мне нужно поступить. Вот, что для меня безопасно. Вот, что правильно.
Я осознала, что тяжело дышу, наблюдая за тем, как он делает то же самое, он не отрывал от меня глаз, борьба внутри него все еще продолжалась, и казалось, ему пришлось подавить ее, когда он повторил:
— Это не пицца и пиво. Ты знаешь, что это такое. И несмотря ни на что, не отказывайся от этого.
Я понимала все и не понимала ничего.
Но я держалась за непонимание, чтобы не сдаться и не пронестись прямо через стартовую линию очень неправильного пути в надежде догнать Тони.
— В данный момент нам не от чего отказываться, Тони. Мы не должны делать этого, вот так.
Я едва успела произнести эти слова, как он уже находился от меня не в четырех футах, а оказался прямо передо мной, взяв мое лицо в ладони и склонившись ко мне.
— Все уже сделано, ты просто этого не понимаешь, — прошептал он.
В его словах не было никакого смысла, но я его прекрасно понимала.
Я замотала головой в его руках.
— Пожалуйста, не делай этого.
— Все уже сделано. Глядя на меня, ты все знаешь. Поверь в это, Кэди. Верь в то, что видишь. Верь в меня.
— Остановись. — Мой голос дрожал, как и все тело. — Здесь нечего знать. Нечему верить.
— Есть.
Я обхватила пальцами его запястья и попыталась их оторвать, но его руки не двигались.
— Ты был таким хорошим, таким милым, таким классным, но ты же сам сказал, что я должна оставаться на правиль…
— Посмотри мне в глаза и скажи, что не веришь.
Я посмотрела в его прекрасные глаза, они были так близко, дыхание от его слов пробежало по моим губам. И глядя в эти глаза, я вспомнила, как в первый вечер нашей встречи я думала о том, чтобы эти глаза достались нашим детям, и дрожь усилилась.
— Ты меня пугаешь, — прошептала я.
— Ты ни с кем не будешь в большей безопасности, чем со мной.
Я могла бы, ох, как могла бы, легко в это поверить.
Но поверить было трудно.
— Но, Тони, — я дернула его запястья, но они не сдвинулись, — ты пугаешь меня.
И вот тогда, с расстояния в несколько дюймов, я увидела, как его глаза распахнулись, и из них на меня пролился яркий свет, ослепивший меня так сильно, что я моргнула.
Потом его рот оказался на моих губах.
Я собиралась стать менеджером магазина.
Я собиралась учиться в местном колледже.
Я собиралась стать хоть кем-то.
Я попыталась отстраниться, но его пальцы скользнули мне на затылок, и он приоткрыл губы, коснувшись языком моих губ.
То, что произошло потом, возможно, было рефлексом.
Возможно, инстинктом.
Может, меня вновь переполнило безрассудство, говорящее, что мне выпал единственный шанс, единственный шанс на прекрасное приключение, и я должна им воспользоваться.
Может, потому, что это был Тони, а я — Кэди, и он не ошибся.
Здесь что-то было.
Какова бы ни была причина, заставившая меня сделать это, я приоткрыла губы, его язык мягко скользнул внутрь, и это произошло.
Я попробовала его на вкус.
От него пахло пивом и старыми грузовиками, темными ночами и светлыми днями, тем, как он держал меня за руку, игриво поддразнивая, криво ухмылялся, сверкая глазами. От него пахло мужчиной, мускусом, сексом и миллионом, миллиардом других вещей, которые делали Тони таким, каким я его еще не знала, и в своей потребности, голоде, жажде иметь больше, я не могла удержаться, чтобы не прикоснуться к нему языком.
Чтобы обрести все это.
Мои пальцы сжались на его запястьях не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы удержать, и он почувствовал это. Издав грубый рык, проникнувший мне в горло, он наклонил голову, приняв и углубив поцелуй.
И своим поцелуем он наполнил меня. Воспламенил. Мои груди набухли, соски затвердели, пальцы ног поджались, кожу покалывало, между ног ритмично пульсировало, сердце бешено колотилось, и дело было не только в сексе.
Дело было в моменте. Я полностью погрузилась в этот момент. Единственный в своем роде, который у нас когда-либо был.
Наш первый поцелуй. Наше начало. Начало нас, бывшее началом всего.
Он прервал поцелуй, и я невольно захныкала, потеряв ощущение его языка, его вкуса, этого момента, но он продолжал держать свои губы на моих, легко и прекрасно.
Я распахнула глаза, а его находились так близко, что наши носы прижимались друг к другу, а ресницы почти соприкасались.
И, взглянув ему в глаза, я увидела, что он знал то, что я знаю. Знаю, что происходит, но пока не понимаю, даже после этого поцелуя.
Я знала, что пойду с Тони Уилсоном хоть на край света. Я бы спрыгнула с обрыва, держа его за руку. Я бы порезала ради него. Пролила за него кровь.
И я подозревала, что однажды, возможно, буду готова за него умереть.
Но после того поцелуя меня это уже не пугало.
Когда он был рядом, ничто другое не имело значения, ничто другое даже не существовало.
Это было то место, где я должна быть.
Несмотря ни на что.
Он моргнул, и наши ресницы снова соприкоснулись, заставляя меня сфокусироваться на его взгляде, который не сверлил меня, не обжигал, а просто удерживал, потому что в мире не существовало ничего, чего бы я хотела больше, кроме как смотреть ему в глаза, и я видела, что он чувствует то же самое.
— Здесь что-то есть, — прошептал он.
Да.
Здесь что-то было.
И это что-то казалось всем.
— Обещай, Кэди, — продолжал он шепотом. – Что будешь со мной, несмотря ни на что.
Не могло быть иного ответа, кроме того, что я ему дала.
— Обещаю, Тони.
Когда я произнесла его имя, нечто тревожное промелькнуло в его глазах, но прежде чем я смогла это почувствовать, подушечки его пальцев впились в мою голову, его рот завладел моими губами, язык скользнул внутрь, и я была целиком «за».
Несмотря ни на что.
Глава 7
Но он этого не сделал
Наши дни...
— ЛАДНО... ЛАДНО... ЛАДНО... О-ХРЕ-НЕТЬ, здесь гораздо красивее, чем на фото.
Мне ничего не оставалось, как улыбаться, пока я везла Кэт к маяку.
Был август. Светило солнце. Пушистые белые облака усеивали ярко-голубое небо. Девственно-белый забор окружал зеленую траву, перемежающуюся с торчащими вдоль участка серыми камнями. И все надворные постройки были выкрашены так, что их ослепительно белая и блестящая черная отделка соответствовала совершенству маяка, и только красные крыши выбивались из общей картины.
Несколько месяцев назад, после стычки с Куртом и после того, как Кэт успокоила меня, мы составили план.
Я забронировала номера в гостиницах и отелях типа «постель и завтрак», и придерживалась миссии.
Восстановить маяк. Жить там, если не долго и счастливо, то долго и получая удовольствие.
Курт очень давно ушел из моей жизни, и, честно говоря, время, когда он в ней присутствовал, не было продолжительным (просто насыщенным событиями).
Он хочет, чтобы я его избегала?
Это я могу сделать.
Чего я не собиралась делать, так это позволить ему сломать меня.
Не снова.
Так что я вознаградила себя бронью в отелях и наблюдала, как возводятся крыши, устанавливаются окна и начинает преображаться студия.
Я, в конце концов, наслаждалась Магдаленой.
Я отправилась за покупками в город, где, как узнала, на пристани открылись новые магазины. Обнаружила на пристани лачужку, где в темном помещении мужчина варил такой хороший кофе, что вернувшись туда, я узнала, что он также готовил отличные омлеты из морепродуктов. Пообедала в городе на «Рынке Омаров». Поужинала в одном местечке, порекомендованном кассиром из «Wayfarer’s», под названием «Бриз-Пойнт». Не раз брала салаты или сэндвичи в кафе «Уэзерби».
Я также отправилась на экскурсию по наблюдению за китами (никаких китов мы не увидели, но у меня водились деньги, я жила в штате Мэн, и могла бы попробовать еще раз сто раз, пока не увижу хоть одного).
Я отправилась посмотреть Портленд. Съездила в Бар-Харбор, потому что слышала, какой это красивый и претенциозный город, так и оказалось, поэтому я купила кучу вещей для маяка, студии и помещения над гаражом.
Я посетила Огасту, чтобы встретиться с Пейдж и решить вопросы внутренней отделки.
Я даже съездила в Бостон, потому что за все время наших с Патриком путешествий мы там ни разу так и не побывали, а мне всегда хотелось увидеть «Железнобокого старину» (Прим. переводчика: «Железнобокий старина» — старейший парусный корабль в мире из находящихся на плаву) и поесть настоящей похлебки из моллюсков. Не говоря уже о том, чтобы пройтись по Тропе Свободы, увидеть старую Северную Церковь, посетить города Лексингтон и Конкорд, где прозвучал выстрел, услышанный во всем мире (Прим. переводчика: речь идет о сражении при Лексингтоне и Конкорде — первом вооруженном столкновении в ходе Войны за независимость США). И как бы ни было печально, мне хотелось побывать в Салеме и окунуться в ту историю. У меня было еще больше причин поехать туда, чтобы попасть в Гарвард, сделать селфи и отправить их Вераити и Дексу, в помощь последнему, гонящемуся за сестрой.
Но как только период проживания в гостиницах истек, хотя я нигде не видела Курта (слава Богу), я, поджав хвост, сбежала домой, оправдывая себя тем, что мне нужно забрать свои вещи, потому что я смогу переехать, по крайней мере в студию, всего через несколько недель, и Майк сказал, что мы едем покупать автомобиль в Денвер или он летит в Мэн, чтобы помочь мне найти машину, никаких «если», «и» или «но».
Настоящая причина заключалась в том, что мне нужно было, чтобы семья поддерживала меня, помогала залечивать раны, вскрытые Куртом, и готовиться пустить корни, потому что я не могла каждый день вести себя как турист (на самом деле могла, но не хотела, это было утомительно).
И теперь пришло время возвращаться. Мне не пришлось останавливаться в гостинице или искать другое жилье, потому что студия была закончена. Теперь велась работа над маяком, так что через несколько недель я смогу переехать, и, оказавшись, в своем настоящем новом доме, настанет черед помещения над гаражом.
Кэт поехала со мной, сославшись на то, что ей просто не терпится все увидеть, но я знала, она сделала это, чтобы убедиться, что у меня все хорошо, прежде чем уехать и не видеть меня несколько месяцев.
Уолт сказал, что Пейдж «все устроила». Он также прислал мне пульт дистанционного управления от ворот, поэтому сейчас, когда я ехала по дорожке, то нажала кнопку на щитке моего нового внедорожника «Ягуар» и увидела, как ворота начали распахиваться.
— О Боже, Кэди, это место — само совершенство, — выдохнула Кэт.
Она была права.
«Я смогу», — подумала я, когда мы въехали в ворота.
Эту красоту мне подарил Патрик. Вераити (а потом и Декс) будут приезжать на выходные. Семья — на Рождество. Весенние каникулы. Летние каникулы.
А когда их не будет рядом, я могу помогать в историческом обществе.
Могу стать волонтером в приюте для животных.
Могу заняться садоводством.
Могу готовить.
Могу читать.
Мне сорок один год, и впереди у меня еще сорок лет (я надеялась), по сути, уединения, где я могла просто сидеть сложа руки, наслаждаться общением с «детьми» и делать все, что мне заблагорассудится.
Большинство людей убило бы за такую возможность.
Итак, Курт жил в городе, а Кэт хотела быть рядом, когда я отправлюсь на север навестить брата, и он начнет обращаться со мной как с грязью.
Я переживала и худшее.
Намного худшее.
Ради Бога, моя мать замерзла насмерть.
И мне пришлось смотреть, как угасает Патрик.
Если Курт хочет, чтобы я избегала его, прекрасно. Это будет нетрудно. Городок маленький, но маяк находился за много миль оттуда.
Прекрасно.
Все будет прекрасно.
Потому что у меня было это.
Я остановилась перед гаражом, и мы с Кэт вышли. Я увидела, как она запрокинула голову назад, сосредоточив внимание на красоте маяка.
Я посмотрела налево, за гараж, туда, где находилась студия.
Там ничего не происходило. Никаких мужчин, снующих туда-сюда. Вся активность перешла на маяк.
Но новые окна сияли на солнце так, что все сооружение выглядело как сигнальный огонь, зовущий меня в безопасное место.
— Классная тачка.
При этих словах я повернула голову и увидела Уолта, направлявшегося к машине.
— Все выглядит потрясающе, — сказала я.
— Ты еще ничего не видела, — ответил он, глядя на Кэт и кивая ей в знак приветствия.
— Уолт, это моя сестра Кэти. Кэт, это мой подрядчик, Уолт, — представила я, когда Уолт остановился перед Кэт.
— Рада познакомиться, — сказала она.
— Взаимно, — ответил он и спросил: — Впервые здесь?
— Да, — ответила она. — Я живу в Денвере.
— Держу пари, вы только что изменили планы на отпуск, — предположил он.
Она широко ему улыбнулась.
— Да.
— Хочешь посмотреть свое пристанище, которое находится примерно в пятидесяти ярдах от дома? — спросил меня Уолт.
— Ага, — ответила я.
Он хмыкнул, а затем выбросил вперед руку.
— Веди нас.
Я пошла вперед, стараясь не бежать. Очевидно, я знала все, что там было, так как сама это выбирала, но, в конце концов, я попросила Уолта перестать присылать фотографии, потому что все выглядело так потрясающе, что мне не хотелось портить впечатление от возможности увидеть все вместе.
Когда мы вошли, я поняла, что приняла правильное решение.
Нижний этаж был ослепительно-белым (стены, мебель и кухонные шкафы), серый ковер (в гостиной), паркетные полы (везде), смелые синие подушки, пышные, но подрезанные растения в белых горшках, придающие живость обстановке, общие зоны казались большими, открытыми, прохладными и удивительными.
Спальни и ванная наверху были совершенно разными.
Одна из спален оклеена розовыми старомодными обоями с повторяющимся пасторальным рисунком на фоне кремовой и тяжелой мебели в колониальном стиле, ситца и гофрированного покрывала на кровати — все это кричало о Новой Англии. Другая — выполнена в спокойных, светло-серых, серых, голубых и зеленых тонах, с кроватью с мягким изголовьем, обитым дамасским бархатом нежных цветов, с покрывалом из матлассе (Прим. переводчика: матлассе (от фр. matelasse) — ткань жаккардового переплетения с выпуклым, напоминающим стеганый, узором). В розовой спальне стояли ситцевое кресло и пуфик с лампой для чтения рядом и приставным столиком в углу, в другой спальне у одной стены — белый диванчик с серой отделкой и подушками из дамасского бархата в тон изголовью. В ванной комнате установлена ванна в корпусе, выступающая перпендикулярно выкрашенным в белый цвет деревянным стенам, и оригинальная мебель, обновленная краской в дымчатом васильково-голубом цвете, и белые мраморные столешницы с прожилками серого.
Нижний этаж был просторным и современным, но жизнерадостным и привлекательным, в то время как верхний казался уютным, оживленным, цельным и теплым.
Мне нравилось. Каждый дюйм.
Включая веранду с изогнутой, богато украшенной плетеной мебелью, выкрашенной в лазурно-голубой цвет с яркими подушечками цвета морской волны и соответствующие им боковыми столиками и пуфиками.
Определенно, это место, где вы могли сидеть утром и наслаждаться кофе или потягивать вино вечером, смотреть на море и просто... жить.
О да, здесь я могла бы избегать встреч с Куртом Йегером.
Здесь я могла бы избегать его полностью.
Я могла бы наслаждаться каждой минутой.
— Ну, что? — спросил Уолт, когда я стояла на веранде и смотрела на море.
Мой взгляд медленно повернулся к нему.
— Совершенство, — прошептала я.
После этих слов его лицо изменилось, и он стал изучать мое выражение.
Он, вероятно, был моего возраста, может, немного старше, выглядел обветренным и загорелым, довольно привлекательным, но он был крепким, трудолюбивым мужчиной, и это было видно, что делало его более привлекательным.
При всех наших встречах он вел себя дружелюбно и абсолютно профессионально.
Но в этот момент я увидела, как его лицо смягчилось, а глаза потеплели от удовольствия, вызванного моим одобрением.
— Я... наш... — Кэт запнулась, прочистила горло и тихо сказала: — Не так давно мы потеряли главу нашей семьи. Кэди практически не отходила от него.
— Точно, — пробормотал Уолт, отводя взгляд в сторону, и я поняла, что он не хочет лезть в мою частную жизнь.
— Мы просто, эм... давайте отпустим вас, а сами начнем переносить коробки, — сказала Кэт.
— Хотите посмотреть, как у нас продвигаются дела с маяком? — спросил Уолт.
— Может, завтра, — ответила за меня Кэт.
— Хотите, чтобы я прислал ребят помочь вам с коробками? — спросил Уолт.
Наконец заговорила я:
— Я... да, было бы здорово. Это не займет много времени.
— Ладно. Возьму пару парней себе в помощь. Если хочешь, пока можешь подогнать машину поближе к студии, — сказал Уолт.
— Я так и сделаю.
Он ушел.
Я повернулась к Кэт.
— Мы занесем вещи, а потом поедем в «Wayfarer’s» и купим на ужин что-нибудь вкусненькое.
— Сыр, хлеб, паштет и много вина. Сегодня ты не готовишь, и я тоже. — Она кивнула в сторону открывающегося вида. — Завтра можем вломиться на кухню. Ты говорила, Пейдж приобрела тарелки, ножи, кастрюли, сковородки и прочее?
Я молча кивнула.
Она усмехнулась.
— Тогда у нас все есть.
Я хотела увидеть кастрюли, сковородки и «прочее», что выбрала для этого места.
Но мне нужно было подогнать машину, чтобы мы могли перенести коробки и чемоданы, почти до отказа наполненные одеждой, обувью, книгами, DVD-дисками, компакт-дисками, фотоальбомами и больше ничем.
— Я переставлю машину, и мы начнем, — заявила я.
— А я приготовлюсь глазеть на симпатичных парней-строителей и займу розовую комнату.
Она выбрала розовую комнату, потому что знала, я выберу дамасскую.
Боже, я просто в нее влюбилась.
— Давай-ка, за работу, — сказала я.
Она хлопнула в ладоши и потерла их друг о друга.
Я одарила ее улыбкой и в припрыжку направилась к машине.
И мы принялись за работу.
В воздухе чувствовалось легкое дуновение ветерка, заигрывающего с облаками, мой желудок был полон сыра, паштета, хлеба, вина и слишком большого количества разнообразных мини-пирожных, которые продавались в пекарне «Wayfarer’s» по отдельности или, как в нашем случае, дюжинами.
Коробки стояли внутри.
Строители давно ушли.
А я сидела на подушечке цвета морской волны в потрясающем плетеном кресле на веранде в штате Мэн, держа в руках стильный бокал, наполненный исключительным совиньон блан, рядом с лучшей подругой и самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо встречала в своей жизни.
— Мы с Пэтом разговаривали об этом.
Когда Кэт заговорила, я перевела взгляд с неба, окрашенного заходящим солнцем в кремово-розовые тона, на нее.
— О чем?
Она взглянула на меня.
— Об этом месте. Он проверил его.
Я была озадачена.
— Проверил?
— Он говорит, что ты приобрела его за бесценок. Ремонт крутой, но стоит того, как бы ты ни потратилась. Он сказал, потребуются годы, чтобы маяк стал приносить прибыль, но сдавая такое роскошное жилье в аренду, он станет чрезвычайно популярным, так что в конечном итоге окупится.
Я была не менее озадачена.
— То есть, вы хотите, чтобы я сдавала свободные помещения, чтобы у меня была компания или типа того? — спросила я.
— То есть, я видела тебя в городе, и здесь, на маяке, ты чувствовала себя великолепно, тебе было хорошо, по правде сказать, ты чуть не прыгала от счастья. Но там ты испытывала напряжение, нервничала и часто оглядывалась.
Я глубоко вздохнула, перевела взгляд на море и небо и сделала глоток вина.
— Ты будешь с ним сталкиваться, — мягко сказала она.
— Знаю, — сказала я морю.