Время перемен

Поцелуи были короткими. Нежными. Но все же страстными.

И очень милыми.

Ухмыляясь, Кэт вошла в кухню.

— Время для заданий, — объявила она. — Нам нужен тот, кто возглавит патруль взбивающих. Тот, кто возглавит глазурный патруль. И тот, кто возглавит украшающий патруль. Мы все помогаем, но всегда должен быть главный. Итак, кто взбивает?

Поднялись три руки.

Кэт снова улыбнулась.

И они устроили на кухне адский беспорядок.

Но они также испекли Иисусу вкусный пирог.

Еда стояла на столе. Все готовились к молитве.

И в этот момент, прихватив бокал вина, поднялся Пэт.

Кэт посмотрела на мужа, стоявшего слева от нее, потом перевела взгляд на Кэди, которая с тревогой на лице смотрела на Пэта широко раскрытыми глазами.

— Хочу кое-что сказать, — объявил Пэт.

Кэт почувствовала, как стол, который только что являлся средоточием хаоса сервировки, наполнения бокалов, поиска мест и предвкушения пиршества, охватывают смешанные чувства.

Она посмотрела на Курта, сидевшего слева от Кэди, а затем на Джейни на куче подушек слева от Курта.

Джейни уставилась на подливку.

Курт благосклонно смотрел на Пэта.

Пэт откашлялся, и не только потому, что собирался произнести речь.

Когда он заговорил в первый раз, Кэт поняла, что кашель был вызван кое-чем другим.

— Папы здесь нет.

Кэт тут же опустила взгляд на тарелку, так как вокруг вновь закружила пыль.

— И каждый год мы будем чувствовать, что папы здесь нет, нет дедушки.

Голос мужа становился все более хриплым, поэтому Кэт протянула руку и положила ее ему на талию.

Она услышала, как он затаил дыхание, и откинула голову, чтобы снова посмотреть на него.

— Пройдут годы, но как прежде уже никогда не будет, не только на Рождество, но и каждый день. Но особенно в такие дни, как сегодня, — продолжал Пэт. — Я знаю это также хорошо, как и то, что папе это бы не понравилось. Он хотел бы, чтобы мы праздновали без грусти. Но я говорю, что он заслужил эту печаль тем, что был лучшим отцом, лучшим дедушкой, лучшим тестем, поэтому теперь, когда его нет, он заслужил, чтобы мы скучали по нему.

— Согласна, согласна, — прошептала Шеннон, и по тому, как она это сделала, Кэт поняла, что пыль беспокоила не только ее.

Услышав, как Беа пытается подавить всхлип, она знала, то же происходит и с племянницей.

— Итак, каждый год, — продолжал Пэт, — прежде чем мы приступим к рождественскому ужину, предлагаю создать новую традицию, — поднять бокал и помянуть самого прекрасного человека, который когда-либо ходил по этой земле. Патрика Морленда.

Он поднял бокал.

Все потянулись, схватили свои бокалы и последовали его примеру.

Все, кроме Джейни, которая громко прошептала отцу:

— Где он?

— Я объясню тебе позже, милая, — пробормотал Курт, поднимая бокал.

Курт Йегер сидел с семьей Патрика Морленда и поднимал бокал в память об этом человеке.

И, подумала Кэт, это доказывало, что независимо от того, сколько тебе лет, ты можешь стать свидетелем рождественских чудес.

Воцарилась тишина, и каждый не торопясь думал о Патрике, прежде чем поднести бокалы к губам и сделать глоток.

Пэт подождал, пока все выпьют, но садиться не стал.

Он продолжил:

— Иногда в жизни ты проигрываешь. Если повезет, то чаще всего ты выигрываешь. И даже когда ты обращаешь внимание на потери и пытаешься двигаться дальше, ты обязательно должен сосредотачиваться на хорошем. Итак, это наше первое Рождество без папы, я рад просто потому, что мне радостно, но еще больше я рад, потому что знаю, папа был бы рад тому, что за этим столом мы поставили еще два стула. Мы убрали один, но поставили два. Это не одно и то же. Это другое. Но это великолепно. Так что я хочу официально поприветствовать Курта... Джейни. Спасибо, что присоединились к нашей семье.

— Совершенно верно! — воскликнула Кэт, расплываясь в улыбке со слезами на глазах и поднимая бокал в сторону Курта и Джейни.

— Поддерживаю! — вставила Вераити.

— Ура, Джейни и мистеру Курту! — закричала Элли.

Смутившись, Джейни повернулась к отцу.

— Мы теперь что, приемные?

Курт усмехнулся и, наклонившись к ней, сказал:

— Это я тоже объясню позже. По дороге домой, кексик.

— А мамочку тоже удочерят? — спросила Джейни.

Хорошее настроение Курта пошло на убыль, но Кэди наклонилась и сказала:

— Возможно, в следующем году.

Джейни откинулась на спинку стула, воскликнув:

— Здорово! Мама любит семью!

Боже, Кэт очень на это надеялась.

Пэт сгладил ситуацию, закончив:

— А теперь поднимем бокалы за Курта, Джейни, семью и еще одно счастливое Рождество!

Были подняты бокалы. Отпито по глотку.

Пэт сел и приказал:

— А теперь молитва.

Все склонили головы.

И еще большее число людей стало страдать от пыли, потому что в прошлые годы, за исключением последнего, когда Патрик был слишком болен, он сам произносил молитву.

Так что в этом году Пэт закончил быстро, шепотом раздалось «аминь», он поднял голову и подбодрил:

— Давайте есть.

Еда была передана, вилки взяты в руки и семейство Морленд...

Нет, семейство Морленд/Йегер...

Приступило к трапезе.

Курт

— Поэтому я его и купила, — прошептала Кэди.

Курт оторвался от созерцания вида, открывающегося из смотровой комнаты, где они с Кэди, наконец, остались одни, прижавшись друг к другу, и посмотрел на ее голову, лежащую у него на плече.

Он поставил одну ногу на пол, другую — на встроенное сиденье, Кэди устроилась между ними, полуобернувшись, опираясь на его грудь, ее глаза были устремлены на окружающее их окно.

Она обнимала его одной рукой.

Однако другая рука была поднята и теребила бриллиант на шее.

— Понимаю, — ответил он.

И он понимал. В ту минуту, когда она повела его и Джейни на экскурсию после того, как пирог оказался в духовке, но еще до того, как разгорелись приготовления к обеду, они поднялись в эту комнату, и он подумал, что если бы у него были такие деньги, то он бы тоже купил это место.

И каким бы невероятным ни был этот маяк, Куртом овладело щемящее чувство.

У них было совместное будущее.

И это будущее включало в себя Джейни.

Кроме того, он надеялся, что их будущее будет включать в себя и их собственного ребенка, тема, которую в их возрасте им придется обсудить как можно скорее, и при данных обстоятельствах это было нормально.

И если они оба придут к согласию, им придется приступить к делу немедленно.

У него была Джейни, у них была Джейни, более того, они могли проводить с ней время и наслаждать обществом друг друга.

Курт всегда хотел, чтобы дочь жила с ним, но это было не осуществимо. И хотя ситуация с возвращением Кэди в его жизнь не прошла самым лучшим образом, по-своему она работала, у них было время заново узнать друг друга, поделиться тем, какие перемены произошли за эти годы, построить свою жизнь в качестве пары.

В идеальном мире он нашел бы время, чтобы сделать это наедине с Кэди.

В их мире, который никогда не был идеальным, им так много времени не уготовано. Этот маяк, каким бы классным он ни был — не место для семьи. Здесь не только не хватало места, но и не ощущалось никакого уединения — ни для Джейни, ни для Курта и Кэди.

В крайнем случае могла бы сгодится студия, но она тоже не оптимальный вариант.

Его дом был небольшой, но с тремя спальнями. За те десять лет, что он им владел, он сам все отремонтировал. Ему оставалось всего пять лет до выплаты ссуды. Он вложил в него немалую долю капитала.

Но для полноценной семьи, которую он должен ей предложить, им необходимо, чтобы Кэди переехала из этого места.

Он почувствовал, как ее голова оторвалась от его плеча, она слегка от него отстранилась, отвлекая его от мыслей.

— Ты не выглядишь счастливым, — заметила она.

Ее рука все еще касалась подвески, так что он не стал делиться своими мыслями, не сейчас, они должны остаться на потом.

Вместо этого он спросил:

— Тебе нравится твой бриллиант?

— Конечно, мне нравится мой бриллиант, — ответила она.

Он был в один карат.

Морленд, вероятно, мог бы позволить себе подарить ей в четыре карата.

Но становилось ясно, что Морленд был совсем другим человеком.

Курт начал понимать, что этот мужчина жил в большом доме, потому что у него была большая семья, которая только росла.

Судя по их одежде и манерам, семейство Морленд не из тех, кто обвешивается бриллиантами в четыре карата.

Для них были важны любовь, семья, веселье, единство и выпечка пирогов.

— Почему ты спрашиваешь? — тихо спросила она, внимательно его изучая.

— На Рождество, что мы провели вместе, я хотел подарить тебе нечто подобное. Я не хотел дарить духи. Хотел подарить тебе что-то вроде этого, — поделился он.

Он увидел, как ее лицо смягчилось, и она снова посмотрела на него влюбленными глазами.

— Что же, он и так был удивительным, но теперь стал еще более особенным.

— Чего я не хотел, так это подарить тебе то, что ты возненавидишь и от чего избавишься, после того, как узнав обо всем, возненавидела бы меня, потому что это бы напоминало тебе о том уродливом, что произошло с нами.

Нежность исчезла с ее лица, и на него нахлынула печаль.

— Курт, — прошептала она.

— Каким бы удивительным он ни был, очень хреново, что в то же время он напоминает о том, что нам нужно мчатся изо всех сил, чтобы нагнать упущенное время.

Она подняла руку, коснувшись его шеи.

— Это потому, что боль еще свежа. Мы приспособимся, и все пройдет.

Он надеялся на это.

— Жаль, что не я купила тебе подарок, — сказала она, и он понял, она меняет тему разговора. — И не я купила подарки для Джейни. Пока я была у тебя в Сочельник, девочки сходили по магазинам. Я могла думать только о пироге, — призналась она.

Когда она в этом призналась, Курту вдруг захотелось рассмеяться.

— Ты же знаешь, что на дни рождения, Рождество, День Святого Валентина, все, что тебе нужно сделать, это испечь мне пирог, — поделился он.

Она улыбнулась, явно довольная тем, что вывела его из грустного настроения.

— Наверное, следовало мне об этом сказать, когда я принесла тебе пирог, а ты тащил меня по лестнице, чтобы овладеть.

Он улыбнулся в ответ, наклонился и коснулся губами ее губ, прежде чем отстраниться и ответить:

— Да. И Джейни думает, что Санта пролил на нее дождь благодати. Так что все в порядке.

— Ладно, — тихо сказала она.

Он еще сильнее прижал ее к себе, бормоча:

— Твоя семья была великолепна, милая.

— Как всегда, — ответила она, и ее глаза заблестели. — Вот увидишь.

Он мог бы увидеть больше, но он уже видел достаточно. Особенно то, как семейство Морленд без колебаний приняло Джейни. И, за исключением неприступного Майка, они сделали то же самое по отношению к Курту.

— Нам нужно подумать о моей... встрече с Ким, — нерешительно заметила Кэди.

— Да, — сказал он. — Все пройдет хорошо, сейчас Ким приспосабливается, поддерживает нас, но мы должны дать ей время. Все произошло слишком быстро. Теперь нам стоит несколько замедлиться, только ради нее, но вы обязательно встретитесь.

Она кивнула.

— И уже поздно, — сказал он. — Моей девочке пора быть поближе к кроватке. Поэтому мне нужно найти способ увести ее от твоей семьи, особенно от твоей собаки, и вернуть домой.

Она снова кивнула, но даже с его поддразниванием насчет Полночи, она выглядела намного менее счастливой.

Курт понимал ее чувства.

Он подтянул ее вверх по своему телу, разворачивая к себе, а затем продолжил:

— Завтра мне нужно на работу, а сегодня у меня Джейни, но она возвращается к маме и с завтрашнего дня мы переходим к регулярному расписанию. Тебе нужно побыть с семьей. Но не хочешь встретиться со мной в городе, чтобы выпить после ужина или еще что0нибудь?

Еще один кивок, на этот раз наполненный большим энтузиазмом.

Он улыбнулся.

Затем наклонился и поцеловал ее.

Кэди ответила на поцелуй.

Какое-то время они, прижавшись друг к другу, смотрели на море, огни и лес Магдалены.

В конце концов, Курт поднял голову и тихо сказал:

— Это лучшее Рождество в моей жизни.

Ее глаза, эти зеленые глаза, потеплевшие от его поцелуя, увлажнились, и она выдохнула:

— Курт.

— И самый лучший Сочельник, и это лишь отчасти связано с тем, что мне не пришлось заворачивать все подарки Джейни, — поддразнил он.

Улыбнувшись, она попыталась сдержать слезы.

Он снова ее поцеловал.

Да.

Лучшее Рождество в его жизни.

Затем, к несчастью, Курту пришлось вести Кэди вниз по лестнице через ее спальню в гостиную и зависать с дочерью, пока она и ее «новые кузены» заканчивали смотреть «Рождественскую сказку Маппетов».

Это имело свои преимущества, так как Джейни заснула еще до конца фильма.

Поэтому очень осторожно он отнес дочь вниз и с помощью Кэди натянул на нее куртку, шапку и варежки. И он тихонько отнес ее спящую к пикапу, а Кэди и половина ее семьи последовали за ним, желая спокойной ночи и последнего веселого Рождества. Женщины (Кэди последняя) поцеловали Джейни в щеку, затем потянулись, чтобы сделать то же самое с Куртом (это позволило Кэди сделать то же самое, после дня, когда они осторожничали с проявлениями чувств перед его дочерью), после чего он загрузил ее в пикап.

Когда он подъезжал к открытым Дейли воротам, остальные уже разошлись, и только Кэди стояла снаружи в куртке, перчатках и обернутом вокруг шеи длинном шарфе, и махала рукой.

Он уезжал от Кэди.

В это Рождество.

В следующее Рождество он проснется рядом с ней.

И как только Курт все устроит, это будет происходить каждый день.

Глава 21

Время перемен

Курт

Наши дни...

КУРТ ОТОРВАЛСЯ ОТ ГУБ КЭДИ, приподнял ее за попку с раковины, куда опустил чуть ранее, и поставил на пол.

Едва она оказалась на ногах, он развернул ее лицом к раковине, взялся за ремень на ее джинсах и начал его расстегивать.

Услышав ее резкий вздох, его член дернулся.

Быстро расстегнув рамень, он спустил ее джинсы до бедер, после чего потянулся за бумажником.

Он отбросил его в раковину и уже стягивал с себя штаны, когда услышал, как Кэди с придыханием спросила:

— Шериф, законно ли заниматься сексом в туалете бара?

В отражении зеркала он встретился глазами с ее взглядом, и потянулся рукой к члену.

С таким лицом и спущенными джинсами она выглядела заведенной, горячей, возбужденной и чертовски сексуальной.

— Все законно, если тебя не поймают, милая, — ответил он. — Так что, тихо.

— Думаю, маловероятно, что ты скажешь такое на следующей конвенции шерифов.

Он с трудом сдержал улыбку, натягивая презерватив, и предупредил:

— Значит, вести себя тихо ты не собираешься.

— А существуют конвенции шерифов? — спросила она таким тоном, будто он знал, что она над ним подшучивает, ее дыхание участилось, а лицо стало еще более сексуальным и возбужденным.

Она не собиралась молчать.

Поэтому он присел, потянулся одной рукой через ее грудь, обхватил рукой подбородок, и провел большим пальцем по ее нижней губе.

Она лизнула его.

Он почувствовал, как это прикосновение пронзило его яйца, и наблюдал, пока пристраивался к ней и входил внутрь, одновременно проникнув большим пальцем ей в рот.

Она откинула голову назад.

А потом Курт наблюдал за тем, как трахает ее, скользя другой рукой по ее бедру и между ног.

Она захныкала ему в палец, когда он попал в цель.

Господи, она была великолепна.

Он начал трахать ее сильнее, пока пальцем водил по клитору.

Кэди отыскала в отражении зеркала его взгляд, и еще глубже втянула его палец.

— Иисусе, — тихо выдохнул он, ускоряясь.

Она встала на цыпочки, выгибая поясницу и подставляя попку, чтобы получить больше, и Курт дал ей больше, глядя в зеркало, как она его принимает, спереди и сзади.

Он прижал большой палец к ее языку, затем провел по нижним зубам, заставляя ее открыть рот, чтобы он мог слышать ее хриплое дыхание.

Она сомкнула зубы и прикусила подушечку его пальца.

— Иисусе, — пробормотал он, глядя, как Кэди завела одну руку, которой опиралась на раковину, за спину, крепко хватая его за голый зад.

Она повернула голову, и он потерял отражение ее лица, когда она уткнулась ему в шею, и он склонил голову, слушая, как она умоляет:

— Трахни меня, Курт.

— Повтори, — прорычал он.

— Трахни меня, милый.

Он еще больше согнул колени и ускорил темп, отрывая ее от пола и заставляя с резким вздохом кончить.

— Да, Курт, я... Курт.

Подтолкнув подбородком, он заставил ее откинуть голову назад и завладел ее губами в тот момент, как она кончила. Ее всхлип прозвучал в комнате тихо и приглушенно, но на вкус он был чертовски феноменальным.

Она ответила ему тем же, обхватила другой рукой его голову, прижимая его губы к своим, стиснула его задницу, принимая толчки. Сплетаясь в едином ритме с его языком, она приглушила его рычание и вобрала в себя его гортанный стон, когда он рассыпался на осколки и весь мир превратился в ничто, кроме руки Кэди на его заднице, ее языка в его рту, его члена, погруженного в ее киску.

Спустившись с небес на землю, он на некоторое время скользнул внутрь нее, прежде чем, поддерживая ее руками, выйти. Когда она ухватилась за раковину и твердо встала на ноги, он натянул свои джинсы, помог ей, и она закончила приводить себя в порядок, пока он разбирался с презервативом и доставал бумажник из раковины.

Пока Курт мыл руки, она прислонилась к раковине и сказала:

— Это самое горячее, что мы когда-либо делали.

Она не ошибалась.

Они всегда делали что-нибудь горячее.

Но секс в туалетной комнате бара?

Ничто не было столь горячо.

Капнув в ладони мыла, он повернул к ней голову и ухмыльнулся.

Должно быть, ей понравилось, как он это сделал, потому что ее взгляд упал на его губы, выражение лица стало нежным, но глаза вспыхнули жаром.

— За исключением, может быть, того случая, когда я напала на тебя на своем диване.

Курт покачал головой и, все еще ухмыляясь, перевел взгляд на свои руки.

— Или когда ты затащил меня в свою постель после того, как я привезла тебе пирог.

Курт продолжал ухмыляться, ополаскивая намыленные руки.

— Или когда ты потащил меня обратно в постель, не дав допить вино.

Он закрыл кран, наклонился в ее сторону, она не шевельнулась, и потянулся за бумажным полотенцем.

— А еще тот случай на полу кухни в доме Кейси, — продолжала она. — И в тот раз, когда мы не успели подняться по лестнице после возвращения домой с вечеринки у Лонни и Марии. И в тот раз, когда мы наткнулись на ту водяную кровать у… как их звали? — Она не стала дожидаться ответа. — Нам нужно отыскать другую водяную кровать.

Он повернулся к ней, коснувшись ее рукой, вот как близко они стояли, и бросил использованные бумажные полотенца в мусорное ведро, отказываясь напрасно включать мозги, думая о том, как здорово, что их отношения такие, что те воспоминания — горячие и сладкие, а не жестокие и болезненные.

Кэди продолжала.

— И под рождественской елкой. И в кузове твоего грузовика. В ту ночь было холодно, но ты меня согрел. И…

Он схватил ее одной рукой и притянул к себе, опустив голову и сказав:

— Детка, хочешь выпить?

— Полагаю, мы должны отпраздновать первый незаконный поступок шерифа Курта Йегера, так что, да. — Вот тут-то он и рассмеялся.

Но едва начав, он склонил голову еще ниже и поцеловал ее прямо сквозь смех.

— Э-э, шериф Йегер, просто к слову, хотя я вне себя от восторга, что вы так торопились залезть ко мне в трусики, на этот вечер меня освободили от семейных обязанностей главным образом потому, что Майк и Пэм хотят поспать в настоящей кровати, а не в фургоне. Так что, они фактически меня выгнали.

Они вышли из туалетной комнаты и сидели за высоким столом на барных стульях в «Адаме и Еве», считавшимся старейшим баром Магдалены, хоть он и находился в паре миль от городской черты, но это было далеко от побережья.

Он был популярен среди горожан, молчавших о нем, чтобы у них было место, свободное от туристов. По большей части, бар воплощал в себе погружение в старину, но только в том смысле, что хозяева не очень-то стремились к обновлению.

К счастью, в туалетных комнатах соблюдалась чистота, их было четыре, и все одноместные.

Курт заказал Кэди бокал вина, а себе бутылку пива.

— Итак, моя дорожная сумка в машине, — закончила она.

— И она будет с тобой, пока я не привезу Джейни в понедельник вечером? — спросил он, надеясь на это, потому что сегодня была пятница, и он был бы чертовски рад оказаться в постели с Кэди и следующие два дня просыпаться с ней.

— А ты этого хочешь? — спросила она в ответ.

Он бросил на нее быстрый взгляд и не стал отвечать на столь глупый вопрос.

Она улыбнулась.

— Тогда, она будет со мной. — Она протянула ему руку, и в ту же секунду, как она его коснулась, он поймал ее ладонь и сжал пальцы. — А ты не мог бы провести с нами немного времени в эти выходные?

Он покачал головой, но сказал:

— Могу, но совсем чуть-чуть. Чтобы дать парням время побыть с семьями в выходные после праздничных каникул, я нахожусь в офисе оба дня и дежурю все выходные. Можно подумать, что во время праздников все замирает, ведь это праздники, да и на улице чертовски холодно. Но все наоборот, в основном потому, что люди много пьют, а пьяные делают глупости. А есть просто дураки, которые, напившись, творят идиотские вещи. И те и другие напиваются на Рождество.

— Ох, — пробормотала она.

— Так что, если захочешь, мы поужинаем, это я смогу устроить. Но если мне позвонят, я должен буду уехать.

Она кивнула.

— Я дам тебе ключ от своего дома, чтобы ты смогла прийти.

Услышав это, она снова улыбнулась и крепче сжала его пальцы.

— А я дам тебе еще один пульт для ворот от маяка и закажу другой.

И тут Курт крепче сжал ее пальцы.

Затем он потянул ее за руку и наклонился к ней.

— Кстати, когда твоя семья уедет, мы устроим ужин в «Навесах» с моей командой: Джейком и Джози, Амелией и Миком, Алиссой и Джуниором.

На секунду она растерялась, потом до нее дошло, и она смутилась.

— Я хотела тебе рассказать, что в магазине на пристани встретила Джози и Алиссу.

— Знаю. Сегодня во время перерыва в салоне Алисса прогулялась до участка. Очевидно, нам следовало устраивать сцену за окном какого-то другого места, а не городского салона красоты.

Ее глаза расширились.

Курт наклонился и быстро ее поцеловал, прежде чем отстраниться.

— Все в порядке, — тихо сказал он.

— Ты же шериф.

— Детка, я трахнул тебя в туалете «Адама и Евы». И пусть, выходя оттуда, ты выглядела опрятно, но на твоем лице было написано, что мы только что занимались сексом. Мы сидим здесь, держась за руки. Мы не скрываемся. Мы тоже люди, и всякое дерьмо случается. Заниматься сексом в общественном месте противозаконно. Кричать на кого-то на улице — нет.

Она выглядела встревоженной.

— У меня на лице было написано, что мы только что занимались сексом? — спросила она.

И все еще вроде как написано.

Этого он ей не сказал.

— Поверь мне, смотрится здорово, — ответил он сквозь смех.

— О Боже, — выдохнула она.

Он продолжал посмеиваться и, чтобы увести ее от этой темы, сказал:

— У них забронирован столик. Алисса говорит, что ждет твоего звонка, чтобы договориться о встрече в салоне, так что она не только сует нос в наши дела, но и хочет заполучить нового клиента. Она сумасшедшая, но очень хороший человек. Отличная жена. Великолепная мать. Насколько я могу судить, замечательный друг. Она склонна привечать всех женщин своего возраста, приезжающих в город, и в последнее время их было несколько, а именно — Джози и Амелия. У меня сложилось впечатление, что она сделала это, потому что им рядом нужна была подруга, чтобы пережить трудные времена. Она дает понять, что они хотят с тобой подружиться, и, скажу, что ты могла бы выбрать кого и похуже, но не уверен, что найдешь лучше.

— Так, ты знаешь всех этих людей? — спросила она.

— Джейк — один из моих ближайших друзей. Микки тоже. Так что, да. Джози и Джейк поженились не так давно, Джози усыновила младшего сына Джейка, у двух его старших детей другая мама. Амелия в городе недавно, но они с Миком знакомы почти с первого дня. Я рассказываю это потому, чтобы ты не чувствовала себя чужой или странно, как если бы входила в уже устоявшуюся компанию. За исключением Алиссы, все женщины в Магдалене недавно, и все они, в основном, только начинают отношения со своими мужчинами. Так что в каком-то смысле мы оба туда вписываемся.

— Знаю, я не должна о нас рассказывать, то есть, ты же публичная личность. Занимаешь выборную должность. Но, должна сказать, я могу проговориться…

— Милая, — прошептал он, наклоняясь к ней ближе. — Я знаю, что ты сказала. Алисса намекнула. Мне все равно. Это уже случилось. Что было, то было. Ты не сделала ничего плохого ни сейчас, ни тогда. Я не сделал ничего плохого. Мы никого не убили. Мы попали в экстремальную ситуацию, и были слишком молоды, чтобы с ней справиться. Мне скрывать нечего. И тебе тоже. — Он усмехнулся. — И если это выплывет наружу, так как с Алиссой никогда не угадаешь, что будет, то все женские голоса будут за меня. Давно потерянная любовь воссоединилась. Они все упадут в обморок.

Она отодвинулась, взяла бокал с вином в свободную руку, но, даже отстранившись, продолжала держать его за руку, и заявила:

— Курт, женщины голосуют по гораздо веским причинам, чем привлекательная внешность, обретение кандидатами «долго и счастливо», подробности их жизни, в основном трагические, или же зарождающийся любовный роман. — Она сделала глоток, отведя взгляд в сторону, и закончила: — И прошли те времена, когда женщины постоянно падали в обморок, в большинстве случаев из-за необходимости носить корсеты.

Курт расхохотался.

Кэди закатила глаза.

Он преодолел расстояние, которое она установила между ними, вновь быстро ее поцеловал, ощутив вкус вина и Кэди, а затем отодвинулся и схватил свою бутылку пива.

Сделав глоток, он сказал:

— Итак, четвертого января мы идем в «Навесы». Там шикарно. Тебе подойдет?

— Парни и дети уезжают второго, но девочки остаются до выходных, чтобы немного поразвлечься вместе. Как думаешь, они могут пойти? — спросила она.

— Джейк и Мик — мои лучшие друзья, но если мы посадим Алиссу вместе с Кэт, Пэм и Шеннон, и им придется это пережить, они могут перестать думать обо мне, как о друге.

Глядя на него, она заморгала.

— Кэт — особенно сумасшедшая, — сказал он. — Но в хорошем смысле, — добавил он.

— Они прелестны, — парировала она.

— Так и есть, — согласился Курт. — Но я бы не прожил сорок шесть лет, если бы не разбирался, каким женщинам стоит находиться вместе, когда в компании присутствуют люди с пенисами.

Ее тело начало дрожать, и голос тоже, когда она ответила:

— Алисса меня поразила, она станет лучшей подругой Кэт во всем мире примерно через две секунды, и этот мир должен быть осторожен, когда это произойдет.

Пока она говорила, на Курта что-то нашло, и его улыбка погасла.

— Это она была с тобой, когда ты отправилась навестить Кейлена?

Кэди увидела, как его улыбка угасла, и ее лицо стало озабоченным.

— Да, но, честно говоря, Курт, он вел себя…

— Я очень рад.

Она замолчала.

— Не ходи к нему больше, — приказал он.

Она покачала головой.

— Я уже сказала, что не пойду.

— Когда раньше я говорил тебе, что ты не должна этого делать, я имел в виду совсем другую причину, чем сейчас.

Кэди уставилась на него.

— Я понимаю, — сказал он. — Ты сама себе хозяйка. У тебя есть деньги. Собственный дом. Собственный автомобиль. Собственная жизнь. Голова на плечах. И от того, как я все это говорю, может показаться, что я тебе покровительствую. Но, поверь, я действительно понимаю. Кэди, тогда я был не в том положении, чтобы положить конец тому, как этот мудак с тобой обращался. Теперь все встало на свои места. Он нажаловался на свою сестру гребаному шерифу, только чтобы доставить тебе неприятности. Твои родители умерли. Он понимает, все, что у тебя есть — это он, и таков его ответ? — Курт покачал головой. — Нет. Теперь у тебя есть семья. Та, что начинает становиться ею вместе со мной и Джейни, а потом, возможно, к ней присоединятся Джейк и Джози, Мик, Амелия, Алисса, Джуниор и все, кто придут с этими отношениями. Он тебе не нужен. У тебя уже все есть.

Она погладила его ладонь большим пальцем.

— Я уже махнула на него рукой, Курт.

— Хорошо, — выдавил он.

— Кэт в лицо назвала его дураком.

— Хорошо, — повторил он.

— И, ну, еще мудаком.

— Хорошо, — отрезал он.

Она замолчала, но продолжала его изучать.

Курт сделал еще один глоток пива.

Когда он поставил бутылку обратно, она мягко заметила:

— Тогда ты хотел меня защитить.

— Мне казалось, я ясно дал это понять, — напомнил он.

— Дал, я просто... — Она отвернулась и снова взяла свой бокал. — Ты дал понять. — Он подождал, пока она сделает глоток, а затем сжал ее руку, чтобы привлечь ее внимание.

Она посмотрела на него.

— Что? — настаивал он, потому что знал, она что-то недоговаривает.

Она не заставила его напирать сильнее.

— Я была очень молода, но даже по прошествии всех этих лет, и такого количества боли, я не смогла не увидеть, что ты сдержал свое обещание.

Курт почувствовал, как внутри у него что-то скрутилось.

— Какое обещание?

— Что я ни с кем не буду в большей безопасности, чем с тобой.

И тут Курт отвел взгляд, потому что от этого скручивания в животе его внезапно затошнило.

Она дернула его за руку, но Курт лишь сделал еще один глоток пива, сдерживая подступающую желчь, и продолжал смотреть невидящими глазами через бар.

— Курт, — мягко позвала она.

— Я не уберег тебя, Кэди.

— В те оба раза на ужине с моими родителями и Кейленом, ты не мог знать. И я рада, что ты никогда об этом не узнаешь. Но я часто теряла самообладание, выходила из себя или получала взбучку. Но когда я была с тобой, я просто терпела это, потому что знала, мы вместе поедем домой. Я знала, что моя жизнь — это только мы, и они больше не имеют значения. Если бы мама или Кейлен что-то сказали, единственное, что мне нужно было сделать, это посмотрел на тебя, и мне удавалось с этим справиться.

Курт посмотрел на нее.

— И когда мы были с бандой Ларса, — продолжила она. — Мне это не нравилось, но я знала, что ты понимаешь, — я не из их числа. Я находилась там с тобой. Так что мне было все равно. Я не чувствовала себя в безопасности. Но также как и со своей семьей. Я могла с этим справиться, потому что со мной там был ты, и, Курт, после всего, оставались только мы, и так будет и впредь, — всегда будем только... мы.

— Но тот раз закончился не так, как всегда, — ответил он.

— А теперь все началось сначала и «всегда» превратится в «навеки».

На это ему нечего было ответить, потому что он надеялся, что она права.

Она наклонилась к нему ближе.

— Ты покупал еду, выносил мусор, помогал мыть посуду и вставал пораньше, чтобы отвезти меня на работу, когда из-за холодов моя машина не заводилась. Мне это нравилось. Мне нравилось в тебе все. А значит, мне нравилось, как ты заботился обо мне, и ты не придавал этому большого значения. Для тебя это было также естественно, как и дышать.

— Но не тогда, когда мы были в разлуке.

— Прекрати, — прошипела она.

Внезапная перемена ее тона заставила Курта вскинуть голову.

— Курт, ты сказал не возвращаться к прошлому, но сам продолжаешь это делать. Прекрати. Нас там нет. Мы теперь здесь.

Она крепко сжала его ладонь и продолжила:

— И мы никогда не доберемся до пункта назначения, если ты там останешься. Подарив мне бриллиант, все, о чем ты мог думать, что ты хотел подарить его мне раньше. Но это не имеет значения. — Она подняла руку к горлу, к подаренному им бриллианту. — У меня есть мой бриллиант. У меня есть ты. Если ты застрянешь во времени, где нас не было друг у друга, тогда все, что мы сейчас обретем, станет мучительным, искаженным и уродливым, но если ты будешь здесь, со мной, в баре прекрасного города, с прекрасным человеком, которого любишь, то увидишь, то время, что мы провели вдали друг от друга, подарило нам много прекрасного.

Он оторвал пальцы от бутылки и обхватил ладонями ее лицо.

И опять ему нечего было ответить, потому что она вновь была абсолютно права.

Хотя он хотел сказать кое-что еще.

— Это время тебя изменило, сделало мудрой, — пробормотал он.

— Это время изменило и тебя, сделало еще красивее, и я нахожу это раздражающим, потому что оно сделало меня только старше.

Он почувствовал, как его лицо расслабилось.

— Ты прекрасна, Кэди. Ты всегда была красивой. И останешься такой навеки.

Она скользнула глазами в сторону, бормоча:

— Ну, да.

— Но я скучаю по веснушкам.

Она снова посмотрела на него.

И ее глаза повлажнели от слез.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Он прижался лбом к ее лбу.

— Теперь ты знаешь, что я была несчастна, потому что у меня не было тебя, — сказала она. — Но обо мне заботились, меня любили, и было много действительно хороших моментов, и ты оставил меня с ними. Ты оставил меня с Патриком. Это был не твой выбор, и все случилось не так, как должно бы, но оно случилось, и то, что из этого вышло, — прекрасно. У тебя есть работа, Джейк, Микки, и Джейни. Мы оба страдали, но ни один из нас не перестал жить своей жизнью, и мы многое от нее получили, очень многое. И теперь мы обрели друг друга. Так что у нас есть все. Если мы будем верить, то сможем все это иметь. И я верю. Так ты со мной?

— Я с тобой, Кэди, — тихо сказал он.

— Хорошо, потому что мне придется разозлиться, если ты снова ускользнешь в прошлое.

Он почувствовал, как медленно улыбается, и устроился так, чтобы коснуться губами ее губ.

Но, оторвавшись от ее губ, продолжал касаться лбом ее лба.

— Я постараюсь тебя не сердить, — пообещал он.

— Проследи за этим, — приказала она раздраженно, чтобы, как он знал, побороть все еще виднеющиеся в ее взгляде эмоции.

— Да, мэм, — пробормотал он.

Он наблюдал вблизи, как она сузила глаза.

— Теперь ты ко мне снисходителен?

Курт скользнул рукой ей на затылок, обхватывая шею.

— Детка, успокойся. Я в порядке. У нас все хорошо. Мы выпьем, а потом поедем ко мне, будем спать и просыпаться вместе два дня подряд, так что нам есть чего ждать.

— Хорошо, — сказала она, отстраняясь от него так, что он убрал руку, а она потянулась за вином. — Тогда, выпьем. Потому что я хочу вернуться домой, и когда мы снова займемся сексом в твоей постели, я буду сверху. Ты позволил мне быть сверху только, когда я набросилась на тебя на диване. Мне нравится быть сверху. Ты слишком торопишься. Если главной буду я, мы не будем торопиться.

Он не мог поверить, но его член начал твердеть.

Однако.

— Кэди, ты сама не будешь медлить.

Она проглотила вино и повернулась к нему.

— Ты двигаешься так, что ускоряешь события. Я буду двигаться так, что продлю их.

Если она не прекратит говорить о сексе, кое-что удлинится до такой степени, что он не сможет выйти из бара.

— Кэди, перестань говорить о сексе.

Она не обратила на него внимания.

— И ты не будешь ко мне прикасаться.

Иисусе.

— Кэди, перестань говорить о сексе.

— Может, я заставлю тебя держаться за спинку кровати.

Иисусе.

— Кэди, перестань говорить о сексе.

Она отпила немного вина и снова посмотрела на него.

— У тебя есть шейные платки? — спросила она. — Думаю, я тебя свяжу.

Курт посмотрел в потолок и тяжело вздохнул.

— Ах да, это ведь только женщину следует связывать, — заявила она.

Он снова обнял ее за шею, на этот раз его пальцы сомкнулись на затылке, и когда притянул ее к себе, это было больше похоже на рывок.

— Нет, не только. Но я могу рассказать тебе о том, как ты свяжешь меня, оседлаешь мое лицо, а потом и член, и будешь делать это так часто, как захочешь, и я вижу это выражение в твоих глазах, детка. Тебе это нравится. И ты можешь уйти отсюда, жаждущая меня так сильно, что твои трусики промокнут насквозь, и никто этого не узнает, кроме меня. Мне это тоже нравится, но я не могу уйти отсюда, едва не кончив в штаны, и об этом никто не узнает. Слышишь, что я говорю?

Она приблизилась, скользнув рукой по его бедру, что совершенно не помогало, и сказала с придыханием:

— Ух-ты, грязные разговорчики — это весело.

— Ты меня не понимаешь.

Она одарила его взглядом прищуренных глаз, чертовски сексуально ухмыльнулась и откинулась назад, прерывая контакт и убирая свою руку, снова возвращаясь к вину и бормоча:

— О, Курт, теперь понимаю.

Он ненавидел свое имя. Всю свою жизнь он ненавидел свое имя. Никто не знал, как оно произносится. Никто не знал, как оно пишется.

Но произносимое губами Кэди, изогнутыми в столь горячую ухмылку, оно ему нравилось.

Она играла с ним.

Специально возбуждала.

Открытие в Кэди новой черты.

Ему нравилось.

— Поторопись с вином, — приказал он.

Она снова на него посмотрела.

— Курт, вино нельзя пить залпом.

Он приподнял бровь.

Она усмехнулась и сделала еще глоток.

Он поднял бутылку и сделал не просто глоток, а очень большой глоток.

К тому времени, как они вышли из бара, он уже справился со своей эрекцией.

Но едва-едва.

Кэди перелетела через грань.

Зарывшись пятками в матрас, а головой в подушки, Курт продолжал входить в нее, а она на него опускаться, кончив, то так крепко сжал изголовье кровати, что чудом ее не сломал.

Его рычание смешивалось с ее стонами, звуками их сталкивающейся плоти, и всхлипами Кэди, произносящей его имя.

Поэтому он продолжал взрываться.

Наконец, движения его бедер затихли. Мышцы расслабились. Она рухнула на него сверху, укрыв волосами его лицо и шею, но Курту было все равно.

В комнате пахло сексом и Кэди, ее духами, запахом ее волос. Ее теплое, мягкое тело тяжело на него навалилось, она порывисто дышала ему в шею. Ее тугая киска плотно сжимала его член, ее вкус все еще оставался у него во рту. Видение ее, когда она на нем скакала, потерявшись в моменте, потерявшись в нем, настолько сфокусированной на них двоих, был нереальным. Он мог бы остаться в этом моменте на целую вечность, и все остальное было бы неважно.

Он мог бы припомнить ей, что она не хотела действовать быстро. Минут пять она объезжала его лицо, а потом так возбудилась, что ей пришлось сползти вниз, лихорадочно возясь (но в хорошем смысле) с презервативом, а затем грубо и жестко его оседлать, будто у них были считанные минуты, чтобы достичь оргазма, прежде чем Земля врежется в Солнце.

Но он не собирался ей напоминать.

По крайней мере, сейчас.

Потому что теперь он познал вершину того, что есть нечто более горячее, чем секс в туалете бара.

Нечто взрывное.

И он понял это, наблюдая, как ее прекрасное обнаженное тело скачет на нем.

Все, кроме его бриллианта.

Он повернул голову и поцеловал туда, на что наткнулись его губы, — в ее волосы на виске.

Затем он пробормотал:

— Ты своего добилась. Можешь быть сверху сколько угодно часто.

Не спеша, она подняла голову, будто у нее не было сил (и неудивительно, она отдалась на полную, особенно когда сидела верхом на его члене) и посмотрела на него сверху вниз.

— Что же, спасибо.

Он знал, что она хотела казаться нахальной, но слова прозвучали нежно, поэтому он улыбнулся.

Она покачала головой и слегка от него отстранилась. Он почувствовал, как она развязала шерстяной шарф, которым привязала его руки к спинке кровати.

Когда путы ослабли, он высвободил руки и обнял ее, но больше не двигался.

Кэди откинулась назад, отбросив с его лица волосы, что ему не очень понравилось, но уткнулась лицом в его шею, и это ему понравилось.

— Надо повторить, — пробормотала она.

— В следующий раз связанной будешь ты, — ответил он.

Она ничего не сказала, но в этом не было необходимости, потому что она задрожала, и он знал, это не от холода.

Одной рукой он обнимал ее за талию, а другой гладил по спине, водил по волосам, просто прикасался, впитывая ощущения, а затем передвинул руку вверх по спине и погладил костяшками пальцев по ее груди.

— Детка, наверное, нам не следует так много заниматься сексом, а больше разговаривать, — пробормотал он. — Нам есть о чем поговорить.

— М-м-м, но мне нравится заниматься сексом, — пробормотала она.

Он улыбнулся, глядя в потолок.

Она поцеловала его в шею, но больше не двигалась.

— Мы поговорим. Может, встретимся завтра за обедом. Отправимся куда-нибудь вроде «Уэзерби», где Шерифу Йегеру было бы крайне неуместно находиться с эрекцией, так что я удостоверюсь, чтобы этого не произошло. Вместо этого я расскажу о таких важных новостях, как, например, начало экскурсий на маяк в феврале, и участие в деятельности исторического общества в середине января в качестве волонтера. И я все еще хочу французского бульдога, или мастифа, или ньюфаундленда. И поскольку Джейни явно украла у меня Полночь, теперь у меня есть оправдание.

Курт услышал все, что она говорила, но лишь одно заставило его перестать ее ласкать, нежно сжать ее волосы в кулак и мягко за них потянуть, он повернул голову в ее сторону.

Она подняла глаза и поймала его взгляд.

— Экскурсии? — спросил он.

— Да. Два дня в месяц. Суббота и воскресенье — не в один и тот же уик-энд. Только по билетам. Небольшая группа. И они будут с гидом.

Лучше от этого не стало.

— С гидом?

— Да... с гидом. Вместе с туристами на экскурсии по маяку будет сопровождающий.

Нет.

Лучше не стало.

— Хочешь сказать, что открываешь не ворота, а двери своего дома? — спросил он.

— Ну да.

— Кэди, мне это не нравится.

Она выглядела озадаченной.

— Почему?

— Это твой дом, — сказал он снова.

— Да, — без всякой необходимости согласилась она.

— Люди делают глупости.

На это у нее не нашлось ответа.

— У тебя много вещей, — заявил он. — Хороших вещей. Вещей, которые могут умыкнуть. Или туда придут, чтобы разведать будущее место преступления. Ты вложила туда кучу денег, чтобы привести это место в порядок. Увидев это, они подумают, что у тебя есть больше. Наличные. Ювелирные украшения. Что угодно. Ты живешь одна. И маяк не находится близко к городу или вообще к чему-то.

— У меня есть Полночь и Элайджа, а когда Джейни не у тебя, то у меня будешь ты, и у меня будет сигнализация, и, опять же, сопровождающий на экскурсии, — напомнила она.

— Кэди, не очень-то умно открывать свой дом незнакомцам.

— И у меня есть ворота и забор, Курт, — продолжала она, будто он ничего не говорил.

— Тебя это задело лишь слегка, но, к счастью, прошло мимолетно и быстро исчезло. С тех пор как я закончил колледж и академию, в своей жизни и карьере я часто сталкиваюсь с подобным, так что я знаю, люди могут быть хреновыми, Кэди. Я знаю, что некоторые из них, даже не будучи хреновыми, придумают способы такими быть. И это не редкость.

— Ты закончил колледж?

Господи, он и забыл, какой милой она может быть.

— Университет Колорадо, уголовное право и политология, — коротко ответил он, чтобы вернуться к сути дела. — Тебе нужно отказаться от этих экскурсий.

— Курт, Джеки из исторического общества просто на седьмом небе от счастья, что имеет возможность устроить эти экскурсии. Мало того, я жертвую обществу деньги, вырученные от продажи билетов. Она уже утвердила годовой бюджет с учетом доходов от этого мероприятия, и он довольно существенный. Я не могу сейчас отступить.

— Это неразумно.

— Но и не глупо. Жители Англии проводят экскурсии по частным домам, и они не стали бы этого делать, если бы их все грабили.

— Здесь не Англия.

— Я знаю. Здесь Магдалена, то есть Новая Англия.

— Кэди, — прорычал он.

— Курт, — огрызнулась она.

Они затихли, и пока Курт молчал, он вспомнил кое-что еще. В те далекие времена они с Кэди почти не расходились во мнениях.

Но, несмотря на отсутствие у нее ученой степени, она была остра на язык. И не только остроумна, но и интеллектуальна.

Плохо то, что она использовала свой интеллект не для одних лишь шуток.

В споре она была убийственна.

Курт нарушил молчание.

— Я смогу отговорить тебя от этого?

— Нет, — немедленно ответила Кэди.

— Тогда в дни посещений на маяке будет присутствовать шериф.

Ее глаза стали огромными.

— В этом нет необходимости.

— Я шериф, Кэди. Так что это я говорю, что необходимо.

— Это злоупотребление ресурсами для личной выгоды. Что является злоупотреблением властью. А еще конфликтом интересов.

— Это не конфликт интересов.

Он был прав, и знал, что она это понимает.

— Ну, тогда первые две причины, — ответила она.

Это правда.

И все же он сказал:

— Кэди, это маяк Магдалены, и теперь он открыт для публики. И поскольку у Магдалены нет собственной полиции, в этих новых обстоятельствах я должен убедиться, что там безопасно. Кроме того, земля за пределами маяка официально включена в состав округа Дерби, и находится в пределах Магдалены, так что он не просто в моей юрисдикции, и, полагаю, вполне в компетенции департамента шерифа округа удостовериться, что данный район безопасен.

— Это нелепые и крайние меры, и я не уверена, что твои избиратели будут думать также как и ты.

— Собираешься выпустить предвыборное видео, чтобы поделиться этим со всем миром?

— Нет, — отрезала она. — Но мы устроили сцену перед салоном красоты. Я вышла из туалета бара, где находилась с тобой, с выражением на лице, которое говорило, что мы только что занимались сексом, а, выпивая, мы держались за руки и целовались. Завтра мы вместе пообедаем в «Уэзерби», где я не собираюсь тебя возбуждать. Люди узнают, что я твоя женщина, и услышат, что ты отправляешь своих заместителей охранять мой дом. Начнутся расспросы, и не думаю, что им понравится то, что они выяснят.

— Твой дом — открытый для публики маяк, и я не поручу помощникам шерифа присутствовать во время экскурсии, Кэди. Я сказал, что там будет присутствовать шериф. Мои парни могут совершать объезд территории. Припарковаться вблизи и остаться ненадолго. Это два дня в месяц, а не триста шестьдесят пять дней в году. Если случится убийство, то, очевидно, они не будут болтаться на маяке, разглядывая туристов. Они отправятся на дело.

— В этом округе совершаются убийства? — прошептала она.

— Убийства совершаются повсюду, — ответил он.

— О Боже, сколько убийств ты расследовал?

Он не знал, зарычать ему от досады или разразиться смехом.

Поэтому просто крепко ее сжал и напомнил:

— Мы говорим о том, что ты открываешь свой дом для незнакомцев.

— Я вернула старичка к жизни, Курт. Этим нужно поделиться. Он — история Магдалены. И он прекрасен. Честно говоря, насколько эгоистичными можно быть, чтобы держать открывающиеся из комнаты для наблюдения виды только для себя, наших друзей и семьи?

Они вступили на скользкую территорию не только потому, что она говорила разумные вещи, но и потому, что маяк ему не принадлежал. Он никогда не будет ему принадлежать. Может, через девятнадцать-двадцать лет, когда их ребенок окончит школу, уедет в колледж, и они останутся одни, то они смогут туда переехать.

Но в то же время, маяк не будет принадлежать и ей, потому что она будет спать в той же постели, что и сейчас.

— Я поделюсь с Джеки твоими опасениями и тем, что она или другие волонтеры будут натыкаться на помощников шерифа, пока ты не почувствуешь, что все в порядке, — продолжала она. — Но за исключением зимних месяцев, когда погода может быть суровой, она ожидает туры на полный день, потому что заявок уже довольно много. Она несколько месяцев рекламирует предстоящее событие. Я не могу ее сейчас подвести. Просто не могу, Курт. И если тебе кажется, что помощники шерифа должны пристально смотреть в случае, если какой-нибудь супер-грабитель или метамфетаминовый головорез, позарится на хрусталь и безделушки, чтобы их заложить, и нагрянет с визитом, тогда я согласна.

— Согласна? — переспросил он, желая услышать подтверждение.

— Да.

— Могу я теперь развлечься вместо того, чтобы сердиться на тебя? — спросил он, поддразнивая.

Она прищурилась.

Не переставая улыбаться, он перевернул ее на спину и вытянулся рядом.

— Не представляю, как тебя может сердить то, что я собираюсь делать со своим домом, — заметила она.

— Не представляю, как ты можешь удивляться тому, что я захочу остановить все, что, по моему мнению, может причинить тебе вред, расстроить или рассердить.

Она с такой силой захлопнула рот, что он мог поклясться, что услышал, как ее зубы клацнули.

Наконец-то он ее переспорил.

Тогда-то он и рассмеялся.

Только не громко.

— Разве среди твоих помощников шерифа нет женщин? — внезапно выпалила она.

— Почему ты об этом спрашиваешь? — все еще посмеиваясь, спросил он.

— Ты все время называешь их «ребята» и «парни», если бы среди них были женщины, ты бы так не говорил.

— Я бы их так не называл, если бы там были женщины, но их нет, — ответил он.

— Почему? — требовательно спросила она.

— Потому что пару лет назад Лиз с мужем переехали в Аннаполис. Ему предложили работу в фирме, и он не мог отказаться. Кстати, он адвокат защиты, так что можешь себе представить, каково это быть в их доме. Но она его любила, и за те пять лет, что я их знал, пока они были женаты, или за те два года, что они встречались, ей удалось его не убить. А Джиллиан взяла отпуск по уходу за ребенком, решила не возвращаться, и, — подчеркнул он, когда она открыла рот, — это было ее решение. Она была в растерянности. Парни до сих пор приглашают ее на всякие мероприятия, и она по-прежнему состоит в команде по софтболу. Так что теперь, когда я все выложил, может, дашь Глории Стайнем отдохнуть, и вернешь Кэди. (Прим. переводчика: Глория Стайнем — американская феминистка, журналистка, социальная и политическая активистка, национально признанный лидер и представительница феминистического движения конца 1960-х и начала 1970-х гг.).

— О Боже, — прошипела она. — Не могу поверить, что только что это сказал.

Курт приблизился к ее лицу.

— Детка, тебя слишком легко раздразнить. Не хочешь, чтобы жали на твои кнопки, лучше не включай указывающие на них мигающие стрелки.

— Я не получаю удовольствия, открывая для себя раздражающего, жмущего на кнопки Курта Йегера, — заявила она.

Он придвинулся ближе и уткнулся лицом ей в шею.

— Слишком поздно, милая. Теперь ты от меня никогда не избавишься.

Всего секунду ее тело под ним оставалось напряженным, затем она повернулась к нему и обняла.

Он поцеловал ее в шею.

Она ответила ему тем же.

Курт понял, что это означает, — они закончили препираться.

— Детка, мне нужно в ванную, — прошептал он ей на ухо.

— Ладно. Я приду через секунду. Мне нужно умыться и почистить зубы.

Он еще раз поцеловал ее в шею, потом выскользнул из постели и направился в ванную.

Когда он включил воду, чтобы вымыть руки, она вошла в ночной сорочке, и Курт пожалел, что на ней не его свитер.

Он вытер руки, она подошла к другой раковине, которой он никогда не пользовался, и поставила туда свои вещи, подняв руки, убрала волосы назад.

Он потянулся за зубной щеткой.

— Завтрашний обед остается в силе. Я напишу, как узнаю, когда освобожусь. Хорошо?

— Да, милый, — ответила она.

Он выдавила зубную пасту на щетку, но прежде чем приступить к делу, посмотрел на нее через зеркало и сказал:

— Думаю, Джейни хотела бы снова всех увидеть, перед их отъездом, сможешь поговорить с семьей? Устроить что-нибудь?

Она закрыла кран и потянулась за полотенцем, чтобы вытереть лицо, отвечая:

— Конечно. Скажу тебе завтра за обедом.

Он поднес зубную щетку ко рту, но не стал чистить, а сказал:

— Еще ей нужно побыть с нами. И я бы предпочел не ждать, пока твоя семья уедет, — и затем сунул щетку в рот.

Она отбросила полотенце в сторону и схватила щетку.

— Как только будешь готов, но, думаю, сначала устроим семейный вечер. И еще, за день до отъезда мужчин и детей, тебе следует нас навестить. Мы, вероятно, устроим нечто грандиозное. Не уверена в твоем графике. Джейни на Новый год будет у тебя?

Он сплюнул, сполоснул щетку и сказал:

— Половину дня. Вечером. В этом году Ким достался канун Нового года. Так что ты получишь меня.

Она вытащила щетку изо рта, повернулась к нему и с полным ртом пасты пробормотала:

— Гэликоэпно.

Курт подошел к ней, обнял за талию, наклонился и коснулся губами ее носа.

Когда он поднял голову, она снова принялась чистить зубы, но не высвободилась из его объятий.

— Но ты должна знать, что я буду оставаться на телефоне. В Новый год город сходит с ума, так что меня могут вызвать, и я уеду, а могу находиться там с самого начала, а потом приехать к тебе домой.

Продолжая чистить зубы, она кивнула.

Курт снова поцеловал ее в нос.

Подняв голову во второй раз, он пробормотал:

— Встретимся в постели.

Она снова кивнула, улыбаясь и не переставая двигать щеткой.

Да, его Кэди сорок один год, а она все также мила.

Он быстро ее обнял, отпустил и вышел из комнаты.

Он натянул пижамные штаны, прошелся по дому, проверил двери, выключил свет, и к тому времени, как добрался до спальни, Кэди уже вышла из ванной и лежала под одеялом в его постели.

Это было самое прекрасное видение, которое он видел с тех пор, как этим утром в детском саду дочка помахала ему на прощание.

Так что, идя через комнату, Курт не отрывал от нее взгляда.

А затем присоединился к ней в кровати.

Глава 22

Рай

Кэди

Наши дни...

ПОЛНОЧЬ ГАВКНУЛА, содрогнувшись всем телом, отчего я проснулась.

В кровати Курта.

Я приподнялась на локте как раз в тот момент, когда она снова зарычала и спрыгнула с постели.

Было почти темно, но я видела слабый свет, льющийся из коридора, потому что оставила его на кухне для Курта.

В тот день мы вместе обедали в «Уэзерби» и умудрились пройти через это, не отправившись на поиски туалетной комнаты, чтобы заняться сексом.

Как же потрясающе делать что-то каждый день, как, например, встречаться со своим мужчиной в его обеденный перерыв. У меня никогда такого не было.

Мне это нравилось.

И все же я скучала по сексу.

В тот вечер он пришел на ужин, и я запоздало испекла для своей семьи (и для Курта) пирог из спагетти.

Он его одобрил.

Впрочем, я уже знала, Курт Йегер любит пироги во всех видах. Когда-то я сделала ему пастуший пирог, и он ему тоже понравился.

Тем не менее, его вызвали с работы, так что он ушел вскоре после того, как Декстер и Корбин попросили по четвертому куску, то есть около восьми часов.

Взглянув на стоявший на ночном столике будильник Курта, я увидела, что уже почти час ночи.

Но не услышала никакого лая.

Я решила, это означает, что Курт дома.

Я откинула одеяло, и меня обдало холодом, начисто стерев остатки сна.

Курт был дома, так что я слезла с кровати, вышла из комнаты, добралась по коридору до лестницы и спустилась вниз. Щурясь, в попытке привыкнуть к свету из кухни, я налетела на дверь. Поморщившись, я увидела, как Курт, в светло-коричневой рубашке шерифа и бежевой футболке под ней, направляется ко мне, а рядом с ним гарцует Полночь.

— Детка, тебе не следовало вставать, — сказал он, подходя ко мне и протягивая руку к выключателю, чтобы погасить свет на кухне.

Он обнял меня за плечи, развернул и повел вверх по лестнице.

— Все в порядке? — спросила я.

— Самоубийство.

Я почти остановилась на ступеньках, но давление на плечи от рук Курта заставило меня идти дальше.

— О Боже! Мне жаль. Какой ужас, — прошептала я.

— Такое случается. В это время года можно гарантировать, по крайней мере, один случай. — Его глубокий голос звучал одновременно измученно и утомленно.

Сказать, что суровость его работы не ускользнула от меня, было бы преуменьшением. Я окунулась в нее с головой, как никогда раньше.

Однако, зная теперь об этом, я растерялась.

— Не знаю, что сказать, — сказала я, чувствуя себя бессильной помочь, даже подыскать правильные слова.

— Это работа, Кэди, — сказал он, и теперь его голос звучал просто устало. — На самом деле это описание любой работы. Случается какое-то дерьмо, и оно может предстать во многих формах, после чего мы бросаемся в бой.

Мы вошли в его комнату, и он легонько подтолкнул меня к кровати.

— Возвращайся в постель. Я пройдусь по дому, проверю, все ли в порядке и вернусь.

Я чувствовала, что лучше всего будет сделать так, как он просил (или, точнее, приказал), поэтому вернулась в постель. Я не стала звать Полночь. Позволила ей составить компанию Курту, пока он делал то, что должен был, перед тем, как отправиться спать.

Он вернулся, прошел в ванную, я увидела, как зажегся свет, прежде чем за ним (и Полночью) закрылась дверь.

Он вышел в пижамных штанах, которые были на нем накануне вечером, и которые я повесила на крючок сзади на двери, и свет в ванной погас.

Они с Полночью присоединились ко мне в постели.

Я тут же повернулась к нему.

Он сразу же притянул меня к себе.

— Что я могу сделать? — прошептала я.

— Можешь снова заснуть. Я устал как собака, Кэди. Нужно ненадолго закрыть глаза и покончить с этим днем.

Что же, яснее некуда.

— Хорошо, — ответила я, прижимаясь к нему.

Он натянул нам на плечи одеяло, подоткнул его, а потом снова обхватила меня рукой и слегка придвинулся вперед, притягивая меня к себе, переплетая свои длинные ноги с моими.

— Люблю тебя, — тихо сказала я.

— Да, — ответил он в том же духе, сжимая меня в объятиях. — Я тоже тебя люблю.

— Спокойной ночи, милый.

— Спокойной ночи, Кэди.

Я закрыла глаза, но не смогла заснуть. Нет, сперва я услышала его ровное дыхание. Сперва я удивилась, что он может заснуть после всего, что ему пришлось пережить. Сперва я перестала думать о том, что это не первое его самоубийство, что убийства случаются повсюду, что у него хорошая, смелая, нужная должность и полномочия.

Но далеко не легкая.

Он выполнял эту работу. Смеялся. Шутил. Поддразнивал. Покупал бриллиантовые ожерелья.

Он называл свою дочь «кексик». Довольно легко засыпал после тяжелой ночи.

У него было все это.

Не только его работа.

У него была его жизнь.

И у него была я.

Так что я тоже должна была жить его жизнью.

Он был у меня.

И я так и сделаю.

С этой мыслью (или почти с ней) я заснула.

Почувствовав, как Курт (и Полночь) отодвинулись от меня в постели, я открыла глаза.

— Милый? — позвала я.

— Надо принять душ и ехать в участок. Спи. Я позвоню тебе позже, — пробормотал он, останавливаясь, чтобы наклониться и поцеловать меня в висок.

Когда он закончил меня целовать, я повернула голову и вгляделась в темноте в его силуэт.

— Я встану вместе с тобой, — сказала я.

— В этом нет необходимости.

— Я приготовлю тебе завтрак.

— Кэди, засыпай.

Посмотрев поверх него на будильник, я увидела, что еще нет и шести.

Он проспал меньше пяти часов.

Я оглянулась на его силуэт, который снова начал двигаться.

— Я приготовлю тебе завтрак.

Он остановился, и я увидела, как он повернул ко мне голову.

— Раз хочешь, милая, хорошо, — тихо сказал он.

Я обрадовалась, что он не стал со мной препираться, потому что проиграл бы.

Откинув одеяло, я объявила:

— Сначала пойду в ванную.

Выйдя из ванной, я остановилась, чтобы поцеловать вошедшего вслед за мной Курта, и направилась через комнату, где на ночном столике горела лампа.

Подойдя к своей сумке, я достала длинный кардиган и теплые носки. Я их надела, и мы с Полночью спустились вниз. Я ее выпустила. Нашла купленный Куртом собачий корм и насыпала немного в миску. Выплеснув старую воду из другой миски, я заменила ее на свежую. Я сварила кофе. И впустила собаку.

Потом я принялась готовить для Курта завтрак.

Хороший момент нашего с Куртом настоящего (не то чтобы были плохие моменты, так что я бы назвала это знакомой территорией, одной из многих хороших моментов).

Я помнила о нем почти все.

В том числе и то, что он любил есть.

Поэтому я взялась за дело, наслаждаясь старым и новым. Возвращая то, что у нас было, и получая больше, по мере того, как мы все глубже погружались в то, чем нам предстояло стать, снова узнавая друг друга.

Курт спустился вниз в свежей рубашке шерифа (сегодня под ней была темно-коричневая футболка), с мокрыми после душа волосами, и первым делом направился ко мне. После жесткого, короткого поцелуя, он подошел к кофе. Затем он направился к входной двери (вместе с Полночью). Мужчина и собака вернулись с газетой (хотя нес ее мужчина).

— Сегодня обедаем? — спросил он, его глаза блуждали по мне от носков до взлохмаченной со сна шевелюре, слегка усмиренной в пучок макушке резинкой для волос.

— Ты можешь? — уточнила я.

— Да.

— Тогда обедаем.

Он слегка улыбнулся мне и подошел к стулу в конце кухонного островка, раскладывая перед собой газету.

— Завтра вечером, когда заберем Джейни, я отвезу вас с семьей в «Тинк», — сказал он.

«Мы» заберем Джейни.

Мило.

И возвращение Джейни.

Еще милее.

Я отвернулась от сковороды и посмотрела на него.

— «Тинк»?

— «Тинкер» — закусочная с бургерами. Место — настоящий хлев. Но там готовят лучшие бургеры в трех округах, уж я-то изучил этот вопрос.

Улыбнувшись ему, я вернулась к поджариванию котлеток.

— Это сработает, все любят гамбургеры, и чем атмосфернее заведение, тем лучше.

— Атмосфера в «Тинке» может и токсичная, но ты изойдешь слюнями, пока будешь ее впитывать. Департамент здравоохранения, вероятно, дает им разрешение, потому что запах гамбургеров и жареной картошки настолько впитался в дерево, что инспектор не может думать ни о чем, кроме как в безумии впиться зубами в гамбургер.

Я тихонько засмеялась, переворачивая котлетки на сковороде, а потом подошла поджарить хлеб.

— Кэди, ты не обязана для меня готовить.

Я нажала на рычаг тостера и посмотрела на него.

— Если бы ты этого ожидал, я бы не стала. Я бы велела тебе поцеловать меня в зад. Поскольку ты этого не ждешь, то буду готовить, когда захочу.

Будто мне каждый день выпадала такая возможность.

Потому что мне нравилось готовить.

Но еще больше потому, что я полжизни потратила на желание заботиться о Курте Йегере, и теперь, когда мне этот шанс предоставлен, я его не упущу.

Я не поделилась всем этим с Куртом, но знала, что он понял, когда нежно спросил:

— Наверстываешь упущенное?

— Как только могу.

Это вызвало у него милую улыбку, которая мне очень понравилась, поэтому я впитала ее в себя, прежде чем вернуться к котлеткам и перевернуть их.

Покончив с готовкой, я выложила еду на тарелки: на моей было на один тост с жареным яйцом меньше (но не на котлетку меньше... мясо — этим все сказано). Я поставила тарелку Курта рядом с газетой, свою — перед пустым стулом по соседству с ним, и он сложил газету, отодвигая ее в сторону, а я взяла свою кружку и кофейник.

Долив ему и себе кофе, я поставила кофейник и заняла свое место рядом с ним.

Я уже проглотила второй кусок, когда Курт пробормотал:

— Странно.

Я повернула к нему голову.

— Что странно?

— Не сердись, милая, но маленькие девочки мечтают о русалках, замках принцесс и рыцарях в сверкающих доспехах, и я знаю это, потому что у меня есть маленькая девочка, и все так и есть. А маленькие мальчики мечтают полететь на Луну и стать ковбоем или полицейским и ловить плохих парней, и я знаю это, потому что сам был маленьким мальчиком. Но странно то, что они понимают все неправильно, и проблема в том, что иногда, даже став взрослыми, они не понимают, что никогда не получат желаемого.

— Желаемого? — спросила я.

— Этим утром, с ней, за чашкой кофе, — ответил он.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание, поэтому с трудом выговорила:

— Что?

— Это цитата, — пояснил он.

— Откуда?

— Цитата Джонни Кэша, когда его попросили описать рай.

В груди загорелось от усилия начать дышать.

— Курт, — прошептала я.

— От себя я бы добавил еще и завтрак, но только потому, что она приготовила его для меня.

— О боже, я сейчас заплачу.

Повернувшись ко мне, он наклонился ко мне, обвил рукой мою шею и притянул к себе.

— Я скучал по твоему запаху. Скучал по этим зеленым глазам. Скучал по тому, как мы держались за руки. И мне не хватало просто вот так выпить с тобой кофе. Когда я тебя встретил, я был уже слишком стар, чтобы мечтать о полете на Луну. Став полицейским, я думал, что осуществил свою мечту. Но я был слишком поглощен тем, что хотел получить от карьеры, чтобы тратить время на размышления о том, о чем я действительно должен был думать. Какова будет моя версия рая и как идти в этом направлении. А работа — только малая его часть. У нас была своя версия рая, но то, что здесь? Это настоящее.

Я тяжело дышала, поэтому могла только тихо ответить:

— Определенно заплачу.

Я увидела в его глазах улыбку, потом почувствовала, как его губы прижались к моим, и он отпустил меня.

Он повернулся к своей тарелке.

Я глубоко вдохнула и повернулась к своей.

— Диспетчер знает, когда Джейни у меня, я не могу выезжать на вызов, но они держат меня в курсе. Когда я без нее, то много работаю допоздна, Кэди. Люди есть люди. Они поступают плохо. Печально. Так что такое тоже часто случается, — осторожно сказал он.

Он открывался мне. Предупреждая, что таков он. Такова его жизнь. Прошлая ночь не редкость. Я должна знать, что меня ждет.

И мне придется с этим смириться.

Я уставилась в тарелку.

— Я справлюсь.

— Хорошо, милая.

«Хорошо, милая» — только и всего.

Он верил в меня.

На этом мы закончили.

Мне больше не хотелось плакать.

Мы поели. Поговорили о том, чтобы взять в «Wayfarer’s» сэндвичи и отнести их ему в офис, чтобы он мог показать мне участок, познакомить с командой, начать процесс внедрения женщины в жизни шерифа в коллектив мужчин, с которыми он работал.

Чтобы наверстать упущенное.

Он также сказал мне, что приедет на маяк около половины шестого, чтобы поужинать и пообщаться с семьей.

Я поцеловала его у двери в гараж, и этот поцелуй был долгим. Но как только он вышел за порог, я не стала смотреть, как он выезжает, потому что было слишком холодно.

Я помыла посуду. Приняла душ и приготовилась встретить день в его доме. Оставив, что могла, потому что снова собирался ночевать здесь, я собрала все необходимое для возвращения домой.

Я отнесла сумку в гараж к машине, и мы с Полночью сели в нее. Я нажала на пульт дистанционного управления, который Курт дал мне за обедом накануне, и завела «Ягуар», после чего достала телефон.

Включив его, я открыла сообщения и нашла переписку с Куртом.

И напечатала: «Этим утром, кровать шелохнулась, я открыла глаза, и я была с ним».

Я отправила сообщение, развернулась, закрыла гаражную дверь и направилась домой.

У второго знака, где я должна была остановиться, телефон издал сигнал.

Я схватила его.

«Рай», — написал он.

«Моя версия», — ответила я.

Остановившись на светофоре, я взглянул на пришедшее в пути сообщение.

«Я говорил о том, что просыпаюсь с тобой».

Мое сердце перевернулось.

«Мы слишком сентиментальны», — ответила я.

Я находилась в своем гараже, когда прочитала следующее: «Мне плевать».

Я отправила смайлик с широкой улыбкой и двумя поднятыми вверх большими пальцами.

Затем я послала парящий в воздухе смайлик с закрытыми глазами, широкой улыбкой, с выпяченной грудью и льющемся из нее потоком розовых искр с фиолетовой надписью «Люблю тебя больше всех».

Мы с Полночью вышли из машины. Я взяла сумку и открыла дверь, чтобы впустить ее в маяк, услышав приветствия и сигнал еще одного сообщения.

«Господи, какая же ты чудачка».

— Но ты все равно меня любишь, — прошептала я телефону.

Но я послала ему смайлик с надписью «Еще какая!».

А потом с улыбкой последовала за Полночью на маяк.

Я ехала в город, чтобы встретиться с Куртом в «Wayfarer’s» и купить сэндвичи.

Он уже ждал меня в гастрономе. Я написала ему свой заказ.

Мои мысли были заняты им. Обедом с ним. Ужином. Я надеялась, что этим вечером ничего не произойдет, и не только потому, что хотела провести с ним больше времени, но и потому, что не хотела, чтобы ему пришлось иметь дело с чем-то плохим или печальным.

Мои мысли были также заняты Вераити, которая наконец-то поделилась со мной (наедине, она держала все при себе, даже если Кэт подходила несколько раз, чтобы узнать, что случилось), что она раздавлена словами Элайджи перед его отъездом в Бангор о том, что они «туда не пойдут».

Под «туда» он имел в виду ее попытку заигрывания с ним в его квартире, когда она пришла навестить его, пока он собирал вещи перед отъездом.

Это было, я уверена, невероятно унизительно.

Это было, как описала Вераити, сделано так мило и нежно, что она только сильнее захотела Элайджу.

Вот почему сейчас, когда Элайджа возвращался домой из отпуска у родителей, она находилась в смятении.

Потому что ей не терпелось его увидеть.

И в то же время она больше никогда не хотела его видеть.

Я сочувствовала ей, но он жил у нас, хотя на следующий день он должен вернуться на работу, а она пока там оставалась, и Элайджа уже был принят в семью.

Трудно избежать с ним встречи.

Припарковавшись, я заглушила мотор, вышла из машины, заперла замки и направилась к «Wayfarer’s», ломая голову над способом ей помочь, когда зазвонил телефон.

Я достала его и увидела, что номер местный, но не из моих контактов. И все же я ответила на звонок.

— Алло?

— Здравствуйте, Кэди Морленд?

— Да, Кэди Морленд. С кем я разговариваю?

— Это Терри Багински. Я адвокат Бостона Стоуна.

Адвокат?

Почему мне звонил адвокат?

В воскресенье?

Я сбилась с шага, спросив:

— Кто, простите?

— Терри Багински, — сказала она нетерпеливо, будто это я тратила ее время, а не она позвонила мне внезапно в воскресенье. — Адвокат Бостона Стоуна. Вы ему так и не перезвонили.

— Эм... нет. Я не знаю мистера Стоуна, и каждый раз, когда звонит кто-то из его людей, они не объясняют, о чем идет речь, — поделилась я, толкая дверь в «Wayfarer’s» и улыбаясь кому-то, выходящему из нее.

— Хорошо, позвольте мне рассказать о чем идет речь, — коротко ответила она. — Он хотел бы сделать предложение по поводу маяка и прилегающей территории.

Я обходила кассы, рассматривая гастроном — или, что более важно, Курта в джинсах, ботинках, рубашке шерифа и красивой куртке шерифа с шерстяным шарфом на шее, подчеркивающим его сильную челюсть, — когда остановилась как вкопанная и уставилась на носки своих ботинок.

— Что вы сказали?

— Он хотел бы сделать предложение относительно маяка и прилегающей к нему территории.

— Я не понимаю.

— Он хотел бы их купить, — объяснила она, будто я тупица.

— Это я поняла, — отрезала я. — Я не поняла, почему он обратился ко мне по поводу приобретенной мною недвижимости, в ремонт которой, как он знает, я вложила большие деньги, чтобы иметь возможность там жить.

— Кэди, — произнес низкий рокочущий голос Курта.

Я подняла на него глаза, слушая, как женщина говорит мне в ухо:

— Он хочет построить там курорт.

— Курорт? — спросила я, глядя в глаза Курту.

Он приподнял бровь.

— Район курортного типа, — сказала женщина. — Эксклюзивная гостиница и спа-салон, окруженные коттеджами, включая ресторан изысканной кухни на самом маяке.

Я чуть не поперхнулась.

— Поэтому я хотела бы назначить встречу с вами, мной и мистером Стоуном, чтобы обсудить это предложение, — заявила она.

— Он не может построить район курортного типа с гостиницей, окруженной коттеджами, и рестораном на маяке, — резко сказала я и увидела, как лицо Курта стало ошеломленным, а затем суровым. — Во-первых, — продолжала я, — потому что это мой дом, а во-вторых, потому что есть люди, которые не разрешают строительство на этом участке.

— Для этого у него есть адвокат, а именно я, — парировала она.

Почему эта женщина так груба?

Это она звонила мне в воскресенье, чтобы сказать, что какой-то неизвестный мужчина хочет купить мой дом.

— Что же, если он хочет тратить свои деньги на то, чтобы платить вам... — начала я.

Она не дала мне договорить.

— И рейдеров принуждает городской совет Магдалены. Однако пересмотр зонирования земель за пределами маяка год назад поставило их в опасное положение, а учитывая только тонкую линию прибрежной тропы, и то, что маяк находится в пределах города Магдалена, в зонировании не имеет никакого смысла. И мистер... Стоун, а также ряд членов Клуба Магдалены, сидят в совете директоров, который управляет некорпоративной землей, окружающей маяк, и обеспечивает сильную поддержку не только продвижению процесса пересмотра зонирования всей этой земли, но и исключения участия в нем рейдеров, чтобы можно было развивать район непосредственно вокруг маяка.

— А могу я спросить, кто пересматривал зонирование этой земли? — быстро спросила я.

— Окружной референдум.

— Написанный кем? — настаивала я.

— Разве это имеет значение? — отрезала она в ответ.

— Я его перебила.

— Прошу прощения? — раздраженно спросила она.

— Это британский термин, который мне очень понравился, и я его запомнила, — коротко ответила я. — Другими словами, кто-то планировал купить недвижимость, планировал все это время, а тут появилась я и предложила больше, мое предложение приняли, и собственность досталась мне, таким образом, я перебила другого покупателя.

— Мистер Колли ясно дал понять, что семья сопротивляется предложениям мистера Стоуна, не отвечающим интересам семьи. — Это было сказано угрожающе.

То, что семья «сопротивлялась» его предложениям, означало, что цена была ниже моей.

И Роберт об этом знал, пытался воспрепятствовать покупке, но мне не сказал.

Но это не имело значения. В этом знании не было необходимости, и я хотела бы по-прежнему оставаться в неведении.

Но теперь маяк принадлежал мне.

Конец истории.

Я посмотрела на витрину булочной, расположенной рядом с гастрономом, и объявила:

— Я совершенно не заинтересована в продаже.

— Мистер Стоун раздосадован тем, что его предложение значительно больше, чем могло бы быть, если бы мистер Колли не вмешался, но его намерения…

— Не имеет значения, что именно он задумал, — перебила я ее. — Я владею этой собственностью. Она не заложена. На ней не висят кредиты. Сделка совершена от моего имени, все четко и ясно. И я обсужу с историческим обществом и городским советом Магдалены, как пересмотреть зонирование этой земли, чтобы она оставалась там, где должна быть.

— Мисс Морленд…

— Хорошего вам дня, и, прошу, скажите мистеру Стоуну и всем его приспешникам, чтобы они перестали мне звонить. Если я еще раз услышу о вас, то зафиксирую насколько часто вы мне звоните, а потом уведомлю шерифа о преследовании.

— Уверена, шериф Йегер отнесется к этому очень серьезно, — ехидно заявила она.

Она знала про нас с Куртом.

Ничего удивительного. Мы в некотором роде заявили об этом, когда я кричала на него на тротуаре и все такое.

Но то, как она это сказала, раздражало.

Я оглянулась на Курта и ответила:

— Абсолютно в этом уверена. Наслаждайтесь оставшейся частью вашего воскресенья, которое, кстати, не тот день, чтобы совершать такого рода звонки. Но, к счастью, он закончился.

С этими словами я отняла телефон от уха и отключилась.

— Какого черта? — спросил Курт.

— Какой-то человек по имени Бостон Стоун хочет купить маяк и превратить его в ресторан, — ответила я.

Он так сжал челюсти, что это выглядело также устрашающе, как и сексуально, а затем прорычал:

— Стоун.

— Ты его знаешь? — поинтересовалась я.

— Да. Отпетый мудак.

— Шериф! Сэндвичи готовы, — крикнула хозяйка гастронома.

Курт схватил меня за руку и потащил к стойке.

— Спасибо, Шерл, — пробормотал он, потянувшись за пакетом.

«Шерл» улыбнулась ему, окинула меня оценивающим взглядом, и я едва успела выдавить из себя улыбку, прежде чем Курт потащил меня к кассе.

— Рассказывай, — приказал он, когда мы встали в очередь.

Несмотря на то, что он слышал большую часть разговора с моей стороны, пока мы ждали в очереди и он совершал оплату, я урывками пересказала ему вторую половину, постоянно останавливаясь, чтобы он ответил на приветствие или кивнул кому-то.

Было приятно видеть, насколько он популярен.

Но расстраивало, когда вам нужно рассказать раздражающую (или любую) историю.

Закончила я только на улице, когда мы шли (рука об руку, добавлю я) к полицейскому участку.

— Интересно, почему эта компашка настаивала на пересмотре зонирования, — пробормотал он, словно разговаривая сам с собой. — И это предложение не пользовалось популярностью. Оно едва прошло.

— Теперь это не имеет значения. Хотя я поговорю об этом с Джеки. Но факт остается фактом: маяк мой, и он может предложить мне хоть пятьдесят миллионов долларов, но я его не продам.

Это заставило Курта остановить нас обоих и посмотреть на меня.

— Серьезно? — спросил он, и выражение его лица меня обеспокоило.

— Я... да, — запинаясь, ответила я, пытаясь понять его выражение.

— Тебе он так нравится?

Я медленно посмотрела на горизонт, где возвышался маяк: на фоне снега и моря, его белая с черным отделка, красные крыши зданий и рождественские украшения были видны на протяжении всего пути до него и обратно.

— Курт, ты только посмотри. Можешь себе представить, что этот вид изменится и как он изменится, если им завладеет тот, кто просто хочет заработать на этой земле деньги?

Он даже не удостоил маяк взгляда.

Он не отводил его от меня.

— Было бы хреново, и он не предложить такую высокую цену, Кэди, но у этого человека есть деньги, и если он решил что-то, его не так-то легко поколебать. Но, скажем, если он пойдет ва-банк, ты откажешь?

Я покачала головой, но ответила:

— Все дети говорят, что, когда вырастут, хотят там жить. Кэт пошутила, что, побывав здесь этим летом, хотела уговорить Пэта уйти на пенсию, но на днях сказала мне, что теперь, когда Пэт все увидел, он думает о том же. Они обожают это место. Обожают студию. И это тоже шутка, но однажды вечером за ужином они наперебой кричали «Чур, мой!». Майк при этом выглядел взволнованным. Так что теперь это семейное место. Но это всегда был только маяк. Уже более двухсот лет. Так что, нет. Если моя семья в нем не заинтересуется, если мне нужно будет его продать, я найду другую семью. Не застройщика. Никогда и ни за что. И чтобы это гарантировать, понадобятся новые рейдеры, вписанные в договор, и, возможно, земля вокруг станет разграничена на те зоны, на какие должна быть.

— Значит, ты просто хочешь оставить все как есть, — сказал Курт.

— Да. Хочу сказать, что в один прекрасный день кто-то может захотеть что-то переделать. Я не собираюсь сходить от этого с ума. Но... да. Я оставлю все как есть.

Курт, казалось, испытал огромное облегчение. Такое сильное, что это меня обеспокоило.

— Курт?

Он снова заставил нас двигаться и ответил:

— Сэндвичи. Они горячие и. если мы еще немного постоим на улице, то они остынут. Быстро познакомишься с парнями, и пока будем есть у меня в кабинете, мы поговорим.

Теперь, на пути в участок, я думала обо всем этом.

Не только об остывающих на холоде сэндвичах.

А о том, насколько милым был Курт.

В руке он держал пакет с горячими сэндвичами. Было время обеда. В участке ждали мужчины. Каждый получил по сэндвичу. Таким образом, знакомство было коротким, не затянувшимся и относительно легким для меня (не то чтобы все могло обернуться по-другому, все его люди казались очень вежливыми, уважительными, дружелюбными со мной и Куртом, но при этом Курту приходилось совершать некоторые маневры, чтобы я не оказалась как под микроскоп).

Когда мы вошли в его кабинет, он подвел к на стулу и отпустил, я сняла куртку и шарф и села на него.

Он достал из мини-холодильника две банки газировки «Фреска» (он все также пил «Фреску», в прошлом мы оба были любителями «Фрески», и это знание меня успокоило) и протянул одну мне. Он сбросил куртку, но не шарф, и сел рядом со мной, а не за своим большим деревянным столом, достал сэндвичи и два пакетика чипсов.

Я подождала, пока он снял фольгу и бумагу и откусил, а затем спросила:

— Что это было на тротуаре?

Затем я откусила первый кусочек.

Ломтики мяса с ребрышек, расплавленный швейцарский сыр, соус из хрена и жареные луковые кольца.

Божественно.

И приготовлено в «Wayfarer’s».

Так что это было еще более божественно.

— Не уверен, что нам стоит говорить об этом сейчас, — проглотив, ответил он.

— Милый, судя по выражению твоего лица на улице, нам нужно поговорить об этом сейчас, — осторожно надвила я.

Он держал перед собой сэндвич (похоже с рубленой ветчиной и сыром), положив локти на раздвинутые колени, но его глаза не отрывались от меня.

— У меня ребенок, — осторожно сказал он.

Я улыбнулась.

— Знаю.

— Теперь у меня есть женщина. Единственная, кого я когда-либо хотел.

На сердце потеплело, а улыбка осталась на месте.

— Знаю.

— И когда-нибудь, очень скоро, если я смогу справиться с этим, не напортачив со своим ребенком или с начавшимися обретать основу отношениями с ее мамой по совместному воспитанию, мои две девочки, каждые две недели, будут жить вместе. Но я каждый день буду просыпаться рядом со своей женщиной.

Я молча кивнула.

Этот план я считала невысказанным, но взаимно согласованным.

— Детка, мы не можем делать это на маяке.

Мои брови сошлись на переносице.

— Я знаю.

Он уставился на меня.

— Когда это случится, я сдам маяк в аренду, — поделилась я. — Хочу, чтобы в нем жили, а не устраивали гостиницу по типу «постель и завтрак» или что-то в этом роде. Найду кого-то приличного, кто его полюбит и захочет остаться на некоторое время. Элайджа может захотеть, и, когда я уеду, он сможет переехать, а мы сдадим помещение над гаражом. Студию можно сдавать по типу «постель и завтрак», если арендаторы маяка не будут против этого возражать. Или ее можно оставить, если моя или твоя семья приедут в гости, тогда они смогут остановиться в хорошем месте.

— Ты не против переехать ко мне? — спросил он так, словно это его шокировало.

Но я не могла себе представить, как это могло его шокировать.

— Мне нравится заниматься с тобой сексом, Курт, а этого не будет, если мы превратим семейную комнату в спальню Джейни. С лестницы все видно, а мы будем прямо напротив нее. Но единственная полноценная ванна находится в главной спальне, и это просто не сработает. А студия слишком маленькая. И последнее: мы не можем ничего строить на земле маяка, потому что... Думаю, мы это уже проходили. Так что если ты не хочешь переезжать в совершенно новый дом, что и мне кажется ненужным, так как у тебя сказочный дом, то это единственный вариант.

На его лице появилась кривая ухмылка, и это был первый раз, когда я увидела ее с тех пор, как вернулась в Денвер, до того, как все рухнуло, до того, как все пошло наперекосяк, и на секунду мой разум очистился от всего, кроме этой мальчишеской ухмылки на его красивом, мужественном лице.

Затем он подвинулся со стулом вперед, не откидываясь назад, что выглядело мило и сексуально, и продолжал двигаться, пока не соприкоснулся со мной коленом, и тут я вернулась в комнату.

— Знаю, он тебе нравится, детка, поэтому я беспокоился по поводу того, что увезу тебя оттуда.

Я обнаружила, что мой Курт был более беспокойным. Особенно когда дело касалось меня.

Это было мило и приятно.

Держа перед собой сэндвич, я оперлась локтями о колени, чтобы к нему приблизиться.

— Это очень мило, Курт, но он по-прежнему мой и никуда не денется. Может, когда-нибудь, когда Джейни уедет в колледж или куда-то еще, мы сможем туда вернуться. Сможем об этом поговорить. Но до этого еще очень далеко.

Он прижался своим коленом к моему, и облегчение на его лице сменилось таким сильным чувством, что я испугалась.

— Пока время не пришло, но я хочу сказать тебе сейчас, потому что ты должна подумать об этом и начать делать это с сегодняшнего момента. Мы оба должны начать думать. О том, чего мы хотим. О том, куда движемся. И если ты не на одной волне со мной, я справлюсь, Кэди. Если ты что-то поймешь из этого разговора, мне нужно, чтобы ты поняла вот что. Я получил желаемое, когда вернул тебя, и я счастлив, как никогда в жизни. Даже с Джейни. Я ее люблю, но в той ситуации было много дерьмовых моментов, отчего вещи стали не теми, какими могли бы быть. А теперь я там, где хочу быть. Но мне все равно нужно выложить все начистоту, потому что тебе нужно об этом подумать. И мне нужно, чтобы ты подумала о возможности иметь от меня ребенка.

Я не двигалась с места.

Просто застыла.

— Не сейчас, — быстро ответил он. — Ты не обязана давать мне ответ прямо сейчас. Но подумай об этом. И мы поговорим…

— Я хочу от тебя ребенка.

И тут Курт тоже перестал двигаться, застыв на месте.

— И всегда хотела, — прошептала я.

Его голос прозвучал забавно, более хрипло, когда он напомнил мне:

— Мы не молоды.

— Мне все равно, — твердо заявила я.

В его глазах горел огонь, но губы шевелились:

— Это значит быстро, Кэди. Скорый переезд. Скорая свадьба. Скорая беременность.

— На следующей неделе я запишусь на прием к гинекологу.

Он закрыл глаза. Медленно. И что-то в его лице дрогнуло, это было так пугающе и так прекрасно в равной мере, что трудно было распознать.

Но я все равно знала, что каждый день до конца своей жизни буду помнить эту прекрасную часть.

Он открыл глаза.

— Маленькая девочка с зелеными глазами как у тебя.

— Маленький мальчик с карими глазами как у тебя.

— Мне нужно больше твоих зеленых глаз.

Больше моих зеленых глаз.

У меня защипало в носу.

— О нет, я сейчас зарыдаю в свой сэндвич с ребрышками.

Он бросил свой сэндвич на пакет из «Wayfarer’s», взял мой и сделал то же самое.

Затем он обхватил мою голову обеими руками и прижался губами к моим губам, мы сидели на стульях перед его столом, наши колени прижимались друг к другу так сильно, что это причиняло боль.

Но мне было все равно.

Мне нравился этот поцелуй.

У меня было много красивых поцелуев (все от Курта).

Но этот был самым лучшим.

Однозначно.

Когда его губы оторвались от моих губ, но не отстранились, он подушечками больших пальцев скользнул по моим щекам, стирая лившиеся из моих глаз слезы, даже не смотря на поцелуй.

— Доктор бы пришелся очень кстати, — прошептал он. — Получить представление о том, сколько у нас времени, чтобы мы могли спланировать, как сделать так, чтобы Джейни восприняла эту новость как можно легче.

Я кивнула, уткнувшись лицом ему в ладони.

Курт прижался своим лбом к моему.

— Сейчас, с ней, в моем кабинете.

Навернулись новые слезы.

И у меня перехватило горло, когда я ответила:

— Сейчас, с ним, в его кабинете.

Его большие пальцы двигались, вытирая мои слезы, а я позволяла им литься.

Курт не отрывал от меня взгляда.

Я взяла себя в руки, и он потянул меня на себя, касаясь губами, прежде чем в последний раз коснуться моей кожи большими пальцами и отпустить.

Он слегка отодвинулся и взял мой сэндвич.

Он протянул его мне.

Я его приняла.

Он схватил свой.

— Итак, детка, ты была в Англии? — пробормотал он.

Я ухмыльнулась.

Потом я ответила.

И мы с Куртом пообедали у него в кабинете.

Обеими ногами я обхватила его бедра, одной рукой проводя по коже спины, а другой запустив пальцы в волосы.

Курт подтянул одну ногу, одной рукой обхватил меня сзади за шею, другой — за талию.

Мы двигались медленно.

Он целовал меня, находясь внутри.

Я целовала его в ответ.

Не прекращая двигаться, он поднял голову и посмотрел мне в глаза.

Я не отрывала от него взгляд.

— Люблю тебя, — прошептал он.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я в ответ.

Он задвигался быстрее.

Я крепче в него вцепилась.

Он поцеловал меня сильнее.

Я поцеловала его еще сильнее.

Он прервал поцелуй и опустил голову. Я почувствовала, как его язык вдавливает бриллиант в ложбинку у основания моего горла.

Я вздрогнула и запустила руку в его волосы, царапая ногтями его спину.

Он снова захватил мои губы, и начал толкаться, толчки были ровными, но жесткими, его язык в моем рту отдавался и овладевал.

Его член проник глубоко внутрь меня, Курт проник глубоко внутрь меня, и я прервала наш поцелуй, всхлипнув:

— Курт.

— Кэди.

Я была близко.

Я выгнула шею, открыла рот, но не произнесла ни звука, поскольку ослепительный оргазм пульсировал все сильнее каждый раз, когда основание его члена касалось моего клитора, а весь он врезался в меня.

Его рука на моей шее переместилась вверх, обхватив затылок, потянув к себе, чтобы он снова мог накинуться на мой рот.

Он вобрал мой оргазм глубоко в себя вместе с моим языком, и мой оргазм усилился еще больше, как только он освободил мой язык, а его рычание запульсировало вниз по моему горлу, преследуемое стоном его освобождения.

Мой оргазм стихал, и я обнаружила, что все еще целуюсь с Куртом, скользя пальцами одной руки по его волосам, а другой рукой и ногами прижимая его к себе, пока он не замедлил движение, входя и выходя из меня до того, как не замереть и остаться во мне.

Только тогда его губы скользнули к моему уху, вниз к шее, поцеловав меня и там остановившись.

— Вот как я хочу ее сделать, — тихо сказал он.

Я закрыла глаза, уголки моих губ приподнялись, и я крепче прижалась к нему.

На это ушло почти два десятилетия.

Но мне было приятно знать, что когда-то давно Бог меня услышал.

— Значит, так мы его и сделаем, — ответила я.

Я почувствовала на своей шее его улыбку.

Мы долго лежали так: довольные, молчаливые, пока Курт не начал из меня выскальзывать.

Он полностью вышел, а затем поднял нас обоих с кровати.

Курт занялся презервативом.

Я натянула трусики и ночную.

Мы сделали свои дела, и я вернулась в постель.

Курт прошелся по дому, а потом присоединился ко мне.

Почувствовав, что близость закончилась, Полночь присоединилась к нам.

А потом я испытала другую версию рая.

В его объятиях, я заснула.

Глава 23

Как ты и папочка

Кэди

Наши дни...

— ДЯДЯ ДЖЕЙК! — взвизгнула Джейни, а затем развернулась на стуле за обшарпанным столиком для пикника, — одним из трех, что мы занимали в закусочной «Тинкер».

Она вскочила на ноги и оббежала вокруг стола.

Обернувшись, я взглянула ей вслед, чтобы рассмотреть, куда она направляется, чувствуя, как сидящий рядом Курт, делает то же самое.

И, увидев, что Джейни подошла к высокому, темноволосому, очень хорошо сложенному мужчине, который с широкой улыбкой на чрезвычайно красивом лице наклонился к ней до того, как она к нему подбежала, я замерла.

Я познакомилась с Куртом Йегером в двадцать три года.

И он погубил меня для всех остальных мужчин во всех отношениях.

В том числе и в плане внешности.

В меня влюбился самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала.

Он сделал это в своем стиле.

И я отдалась ему полностью.

Просто так от этого не оправиться.

Поэтому, хоть с тех пор я и знакомилась с привлекательными мужчинами (и с некоторыми из них встречалась), но ни разу не видела ни одного, кто бы заставил меня замереть.

До этого момента.

Темноволосый мужчина подхватил Джейни под мышки и приподнял, от чего она заверещала от восторга. Он качнул ее, и она обвила ногами его плоский живот, а руками шею и крепко поцеловала в губы.

Одной рукой он поддерживал ее под попку, другой за спину и продолжал ей улыбаться.

Я не была уверена, потому что не могла мыслить ясно, но у меня возникло такое чувство, что я сидела с открытым ртом.

И, возможно, чуть пустила слюну.

У нас с Куртом точно должна быть маленькая девочка.

Без вариантов.

Абсолютно.

— Господи, у них здесь что, вода другая? — пробормотала Шеннон (громко, потому что я ее услышала, а она сидела за другим столиком).

— Пожалуйста, не думай, что заставишь меня просить развода, — поддразнил Дейли.

— Подожди, ты еще Мика не видела.

Это было сказано мне на ухо, и я отвела взгляд от мужчины, шедшего теперь к нам, чьи светло-голубые глаза были направлены на меня, и посмотрела на Курта, зарывшегося лицом мне в волосы.

Я заметила взгляд родных карих глаз, которые никогда не перестанут меня ослеплять.

Нет.

Будут светить еще ярче.

Намного.

Всегда.

Джейни сказала «дядя Джейк».

О боже.

Это друг Курта — Джейк.

— Микки лучше? — спросила я Курта.

— Даже не знаю. Я же парень. Но Лиз говорила, что Микки — единственный мужчина, ради которого она бы бросила мужа. Джейк — боксер и владелец местного стриптиз-клуба. Но Мик — боксер и пожарный-доброволец.

— Боже, — выдохнула я.

— Вижу, ужин будет интересным, — ответил Курт.

Я вышла из оцепенения и увидела, что Курт мне улыбается, не сердясь и даже не досадуя на мою реакцию.

Я пододвинулась к нему ближе.

— Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знала и с кем спала, — прошептала я.

Плечи Курта затряслись, губы дрогнули.

— Что же, особенно рад последнему.

— Курт, дружище, рад тебя видеть, — донесся до нас низкий рокочущий голос.

Я запрокинула голову вверх, вверх и еще раз вверх и посмотрела в голубые глаза.

— Папочка! Смотри! Здесь дядя Джейк! — воскликнула Джейни.

— Вижу, кексик, — пробормотал Курт, и я почувствовала, как он встает из-за стола.

— Ты Кэди, — сказал мне Джейк.

В тот момент, когда эти глаза смотрели на меня, я не могла ответить утвердительно.

К счастью, голубые глаза Джейка не производили на Курта такого же впечатления, как на меня.

— Ага, приятель, это Кэди, — ответил он за меня.

Джейк прижал Джейни к бедру, будто она младенец, а не пятилетний ребенок, и протянул мне широкую ладонь.

Я подняла свою и вложил в его, вспоминая свою короткую встречу с его женой и думая, что этот мужчина невероятно красив.

Но он обладал грубой красотой.

Она выглядела так, словно вышла из магазина с кухонными принадлежностями, чтобы сесть в лимузин, и могла упасть в обморок при мысли о бургере в «Тинке».

Он выглядел так, будто не имел ничего общего с женщиной, которая бы воротила нос от вкуснятины, что подавали в «Тинке» (Курт не ошибся, я еще не доела гамбургер, но уже хотела еще).

В любое другое время это заставило бы меня задуматься о ситуации с Элайджей и Вераити.

Но в тот момент мне пришлось оставить свои мысли на потом.

— Да, Кэди. Э-м-м, я Кэди. Прости, — пробормотала я, чувствуя, как его пальцы крепко, но не сильно, сжали мои, прежде чем отпустить.

Я выбралась из-за стола, и Джейк с Куртом отошли, чтобы дать мне выйти.

Когда я встала, пальцы Курта сомкнулись вокруг моих.

Таково было решение, принятое утром за завтраком. Находясь рядом с Джейни на Рождество, мы осторожничали в проявлении чувств. Мы поговорили об этом в канун Рождества. Курт не хотел, чтобы позже, когда мы начнем проявлять больше привязанности друг к другу, она смутилась, но и не хотел, чтобы это было у нее на виду с самого начала.

Хрупкое равновесие.

Теперь он чувствовал, что настало время намекнуть ей сильнее.

Держаться за руки.

Слегка целовать в губы.

Сидеть рядом друг с другом за столиком.

— Кэди подарила нам с папочкой целую не свою семью, — объявила Джейни, и Джейк повернул к ней голову, мой взгляд метнулся к ней, и я почувствовала, что Курт рядом насторожился. — Их очень много, — продолжала она. — Вон там Декстер и Корбин.

Она крутилась на руках Джейка и показывала пальцем.

— Они сидят с Беа, тетей Шеннон и дядей Дейли. И еще Элайджей. — Она снова посмотрела на Джейка. — Он новенький, — авторитетно заявила она. Она повернулась к другому столу. — А это дядя Майк, тетя Пэм, Элли, Вераити и Райли.

Она махала рукой, переходя от человека к человеку. Каждый, на кого она указывала, поднимал руку или кивал или посылал Джейку улыбку, чтобы показать, кого она имеет в виду.

— А это дядя Пэт и Мелани. — Она шлепнула Джейка по щеке, отчего его (очень широкая) грудь затряслась, он сжал полные губы, сдерживая смех, а Джейни приблизилась, чтобы громко прошептать: — Она моя новая лучшая подруга. — Она отпустила его щеку и продолжила: — А это тетя Кэт, Кэди ты уже знаешь, и еще папа!

Когда она закончила, Джейк позволил себе ухмыльнуться, но улыбка сменилась задумчивой, когда его взгляд скользнул к Курту.

— Значит, все хорошо, — пробормотал он.

— Ага, — согласился Курт.

Кэт расхохоталась.

Она немного поперхнулась, когда Джейк на нее посмотрел, но оправилась достаточно, чтобы сказать:

— Не хотите присоединиться к нам?

— Спасибо, но я не могу, Мой мальчик вернулся из колледжа, и хочет насладиться своей любимой едой, не покидая родного дома, так что я сделаю заказ и поеду к семье, — ответил Джейк.

— Очень жаль, — пробормотала Пэм.

Майк покачал головой, он искал сочувствия, и его взгляд остановился на — мне захотелось подпрыгнуть от радости — Курте.

— Но я слышал, что увижусь с вами, дамы, за ужином в следующее воскресенье? — спросил Джейк.

— О да, конечно, — сказала Шеннон.

— Будем непременно, — вмешалась Пэм.

— Определенно, — заявила Кэт.

— Ты ведь понимаешь, что это не из той же серии «что происходит в Магдалене, остается в Магдалене», да? — спросил Пэт у Кэт.

Кэт пожала плечами.

Я хихикнула.

Джейк посмотрел на меня с улыбкой.

Я перестала хихикать.

Курт расхохотался, и улыбка Джейка снова стала широкой.

— Что смешного? — спросила Джейни.

— Я покажу тебе фотографию дяди Джейка, какой он сейчас, через тридцать лет, и напомню об этом моменте, кексик, — ответил Курт и, взяв дочь за руку, посадил ее себе на бедро точно так же, как это делал Джейк.

О, да.

Нам определенно нужна еще одна маленькая девочка.

— Но сейчас мы должны позволить дяде Джейку отвезти еду Джози, Кону, Эмбер и Итану, — закончил Курт.

— Кон дома? — воскликнула она.

— Конечно, дорогая, — ответил Джейк. — Попроси отца привезти тебя к нам, пока он не вернулся в колледж, ладно?

— Ага! — согласилась она.

— Кэди, — Джейк кивнул мне, а затем осмотрел столы, — народ, рад познакомиться.

Прозвучало много «нам тоже», «приятного вечера» и тому подобного, но я сделала к нему шаг, возвращая его внимание.

— Очень приятно познакомиться. Чрезвычайно рада познакомиться с одним из хороших друзей Курта.

И это при том, что это был первый настоящий друг Курта, с которым я когда-либо встречалась.

В ответ он снова протянул мне руку, и я снова ее приняла. Но на этот раз, когда его пальцы крепко сомкнулись вокруг моих, он задержался.

— Рад, что ты в Магдалене, Кэди. Давно пора увидеть, как хороший человек счастлив.

Он не сводил с меня глаз, а я стиснула губы и, крепко сжав его руку (чтобы он почувствовал, вдруг он сделан из стали или чего-то еще), кивнула.

— Скоро увидимся, — сказала я ему.

— Конечно, — ответил он.

Мы отпустили руки, он похлопал Курта по плечу, кивнул семье и подошел к окну заказа.

— Возвращайся на место, Джейни, — мягко приказал Курт, и я посмотрела на них, видя, как он ставит ее на ноги.

— Хорошо, папочка, — легко согласилась она и обошла вокруг стола.

Курт пропустил меня на место, сел сам, и мы вернулись к еде.

— Чувствую, приближается поход по магазинам, — заявила Кэт. — А «Нордстром» здесь есть? Ты сказала, то место, куда мы едем на ужин с приветственной делегацией Магдалены, — шикарное. Я решила, что мне нужно новое платье.

— Эй. Я могу справиться с тем, что она наполовину помешалась на тебе, — прямо сказал Пэт Курту, наклоняясь через меня к нему. — Ты принадлежишь сам-знаешь-кому, так что я могу с этим справиться, потому что знаю, она наполовину надо мной подшучивает, а другую половину я могу игнорировать. С более симпатичным партнером Дуэйна Джонсона из его последнего боевика... — он мотнул головой в сторону Джейка, — не очень.

Курт усмехнулся.

Я положила руку ему на бедро и тихо рассмеялась.

— Тетя Кэти, можно мне пройтись с вами и Кэди по магазинам? — спросила сидевшая напротив нас между Кэт и Мелани Джейни.

Кэт смотрела на Курта, но отвечала Дженни:

— Не знаю, дорогая. Мы позже поговорим об этом с твоим папой. Ладно?

— Конечно, — ответила она, покачиваясь на месте, и вернулась к своему гамбургеру, который закрывал ей половину лица, так как в «Тинкер» не было высоких стульев.

— А мне можно, тетя Кэти? — спросила Мелани.

— Мы поговорим об этом позже, милая, — ответила Кэт.

— Просто хочу сказать, что поблизости нет ни одного «Нордстрома», — сказал им Курт.

— Ужасно, — пробормотала Кэт. — Что же, пора пустить в дело Интернет. Ночная доставка.

— Убейте меня, — взмолился Пэт.

Снова раздался смешок Курта (и мой), и все вновь принялись за еду, но я сказала Джейни:

— Мы посмотрим на красивые платья в компьютере, когда вернемся на маяк. Хорошо?

— А мы можем сделать это в комнате наверху, где много окон? — взволнованно спросила она с набитым ртом.

— Прожуй, детка, проглоти, а потом говори, — тихо пробормотал Курт.

Она быстро прожевала, слишком спешно проглотила, от чего ее глаза стали большими.

Я проигнорировала это, включая запредельный фактор милоты, благодарная, что сигнал Wi-Fi доходит до комнаты наблюдения, и сказала:

— Определенно.

— Ура, — ответила она и откусила еще один кусок гамбургера.

Курт пихнул меня ногой под столом.

Я с трудом удержалась, чтобы не положить голову ему на плечо.

— Принесу еще один бургер, кто-нибудь что-нибудь хочет? — спросил Элайджа, которого дети уговорили поехать с нами, так как он прибыл, когда мы уже собирались выезжать.

Сначала он ответил «нет», но у него слишком мягкое сердце. Поэтому, когда Элли и Мелани начали умолять, он уступил, но присоединился к нам чуть позже, потому что ему нужно было быстро принять душ после работы.

Вераити не пришла от этого в восторг, но промолчала.

И молчала почти все время.

Предложение Элайджи вызвало бурю детских возгласов, спрашивающих родителей, можно ли им еще добавки, на что те стали им отвечать, а затем, по какой-то причине, Элайджа посмотрел на Вераити.

— Хочешь помочь мне, Верри? — тихо спросил он.

— О боже, — прошептала я.

— О боже, — прошептала Кэт.

— Хм, — промычал Курт.

— Чертовски здорово, — сухо пробормотал Пэт.

— Я... ладно, — сказала Вераити столу, затем поднялась из-за него и встала неподвижно, не шевелясь, пока не поняла, что Элайджа тоже не двигается, потому что хочет, чтобы она шла впереди него.

Затем она вздрогнула и пошла, уставившись в пол, до самого окна для заказов.

Я тут же наклонилась к столу и вполголоса спросила Кэт:

— Когда это она стала Верри?

Кэт оперлась на стол и ответила:

— Понятия не имею. Впервые слышу.

— Как думаешь, он размышлял об этом на Рождество? — поинтересовалась я.

Голос Кэт повысился, когда она повторила:

— Понятия не имею. — Она сбавила тон и продолжила: — Надеюсь, да. Он такой привлекательный и очень-очень милый. Ты же видела, как он сдался, когда Мелани и Элли умоляли его поехать с нами? Я чуть сама не обручила его с Вераити.

— Ты же понимаешь, что говоришь о моей дочери, — заявил Пэт.

Взгляд Кэт метнулся к мужу.

— Да, я, вроде как, присутствовала, когда мы ее делали.

Курт снова усмехнулся.

— О чем вы говорите? — спросила Джейни громким шепотом.

Я приложила палец к губам, затем отняла его, прошептав:

— Девчачий секрет. Сейчас мы должны держать все в строжайшей тайне. Я расскажу тебе позже, когда мы будем смотреть платья на компьютере. Договорились?

Ее глаза стали огромными, она быстро закивала и благоговейно ответила:

— Договорились.

— Тетя Кэди, я тоже могу послушать? — спросила Мелани.

— Конечно, детка, — ответила я.

Мелани мне улыбнулась.

Я ей подмигнула.

Рука Курта обхватила меня сзади, его ладонь легла на мое бедро, кончики пальцев на мгновение впились в него, а затем исчезли.

Полагаю, это означало, что он доволен тем, как идут дела с Джейни.

И не он один.

Вокруг этих глаз вращался целый мир.

Его глаз.

И Джейни тоже.

Да, я хотела маленькую девочку.

Похожую на свою сестру.

Джейк еще раз попрощался и ушел, неся три полных пакета еды.

Вераити и Элайджа вернулись с двумя подносами, доверху заставленными едой.

Она по-прежнему молчала.

Элайджа бросал на нее косые взгляды.

А мы с Кэти стреляли друг в друга глазами.

Мы поели.

И отправились домой.

Затем девочки (без Вераити, которая ушла в студию, так как парни, включая Элайджу, расположились перед телевизором или у камина на первом этаже) поднялись в комнату наблюдения.

— Вот в чем дело, — заявила я.

Я сидела на скамейке в комнате наблюдения с Джейни, прижимавшейся к моему боку, ноутбук лежал на ее ногах (точнее, на одном ее бедре и на другом бедре Мелани, которая сидела рядом с ней).

Они просматривали «Нордстром-онлайн» так, как это умеют делать только дети, рожденные в компьютерную эпоху, другими словами, со знанием дела.

— И мы должны быть очень добры с Вераити, — продолжала я, — потому что Элайджа очень милый, и она сделала хороший выбор. Но он не хочет причинять ей боль, и мы должны ему в этом помочь. Возможно, он ее любит, но не думает, что сейчас подходящее время. Так что мы просто должны вести себя очень тихо и всеми силами поддерживать обоих, ждать и смотреть, что произойдет.

— Вераити влюбляется во всех, — пробормотала Беа, сидя рядом с Элли на полу, запустив пальцы в ее волосы и заплетая французскую косу.

В четырнадцать лет Беа уже пережила множество ухажеров Вераити.

— Беа, — предостерегающе сказала Шеннон.

— Но так и есть, — ответила Беа. — Я это не со зла. Просто говорю, что она всегда влюблена в какого-нибудь парня.

— Может и так, но если ты не заметила, Элайджа немного другой, — ответила Шеннон. — Как бы то ни было, независимо от того, через что проходит девушка, ее подруги должны быть с ней, что бы ни чувствовали по этому поводу.

— Совершенно верно, — согласилась Пэм.

— Элайджа совсем другой, — пропищала Элли. — Он выше всех ее парней. И он мужчина, а те были глупыми мальчишками. И мне нравится его живот!

Я улыбнулась Шеннон.

— Значит, Элайджа с Вераити такие же, как ты и папочка.

Я перестала ухмыляться Шеннон, чьи глаза расширились, а затем перевела взгляд на говорящую Джейни.

Я старалась, чтобы это не прозвучало придушенно, спросив:

— Что, Джейни?

Она все еще была сосредоточена на компьютере.

— Элайджа и Вераити такие же, как ты с папочкой до того, как ты начала печь пироги, а папочка покупать подарки, и вы с папочкой начали держаться за руки и все такое.

Я задержала дыхание, поэтому Пэм пришла на помощь, осторожно спросив:

— Что ты имеешь в виду, Джейни?

Джейни пожала плечами и кликнула по блестящему платью, которое было слишком модным для «Навесов», я никогда не была там, но видела, что оно слишком модно даже для Оскара.

— Тогда, в кафе-мороженом, Кэди увидела папу, повела себя странно и убежала. И папа повел себя странно, будто если бы меня с ним не было, он бы побежал за ней. Но после того как он отвез меня в участок, он так и сделал, чтобы убедиться, что с Кэди все в порядке. Такой же странный был и Элайджа, когда попросил Вераити помочь ему принести гамбургеры. Он любит ее и знает, что она любит его, время еще не пришло, но он хочет убедиться, что с ней все в порядке. Но она ему нравится, потому что все время, пока мы ели гамбургеры, он постоянно на нее смотрел, а ты не смотришь на кого-то все время, если просто хочешь убедиться, что с ним все в порядке. Если кто-то тебе нравится, ты смотришь на него постоянно. Как папа на Кэди. Но теперь они оба знают, что любят друг друга.

Мой взгляд переместился на Кэт, которая тут же произнесла одними губами: «Ни хрена себе».

Никто — ни я, ни Курт, ни Джейни — не упоминали о происшествии в кафе-мороженом.

В канун Рождества Курт посоветовал мне объяснить ей все, если она поднимет эту тему, но если нет, пусть остается как есть, потому что это будет означать, что она забыла об этом или почувствовала, что он разрешил ту ситуацию по-своему.

Очевидно, именно Джейни справилась с ней, но по-своему.

Просто ее способ был необыкновенным.

Я услышала клик ноутбука, и как Джейни снова заговорила, поэтому снова опустила глаза на нее.

— Я рада, что время пришло. Папочка должен с кем-нибудь держаться за руки. У меня в школе есть подружка, Илария, ее мама и папа не вместе, у ее папы появилась новая леди, и когда он приходит за Иларией в школу, он много улыбается и заставляет Иларию хихикать. Иногда он был таким и раньше, но теперь он такой всегда. И вообще, Илария с папиной подругой играют в переодевалки и устраивают девичники с кино. Она говорит, что ее мама не очень довольна этой новой леди, но ее папа доволен, так что у меня все лучше, потому что мой папочка очень счастлив, и мамочка тоже счастлива, потому что ей нравится сливочный пирог Кэди, и она мне сказала, что Кэди должна быть очень милой, раз Санта принес мне подарки в ее дом, и хочет, чтобы она мне нравилась.

Джейни запрокинула голову и посмотрела на меня своими невероятными глазами.

— Может, поиграем в переодевалки? — спросила она.

Кроме Курта, в этом мире мне никогда не хотелось ничего больше, чем этого.

— Да, — прошептала я.

— А мы можем устраивать девичники с кино? — не отставала она.

— Безусловно, — ответила я.

Она одарила меня лучезарной улыбкой.

— Я переоденусь русалкой. А кем переоденешься ты?

Я покачала головой.

— Даже не знаю. Может, феей-крестной?

Она коротко кивнула.

— Нам надо найти тебе наряд феи-крестной. Как думаешь, он есть в «Нодмансе»?

— «Нордстроме», милая, — мягко поправила я. — И, нет. Но это просто означает, что нам придется найти другое место, чтобы купить наряд феи-крестной.

— Да, — ответила она, улыбаясь.

Затем она вернулась к прокрутке и кликам.

Я уставилась на ее темную головку, потом наклонилась и поцеловала ее.

Я сделал это, чтобы не разрыдаться или, может быть, не вскочить и не сплясать от радости джигу.

Это был правильный выбор. Джейни запрокинула голову и одарила меня еще одной лучезарной улыбкой.

— Ты хоть знаешь, какая ты умничка? — спросила я.

Она серьезно кивнула.

— Учительница говорит, что ум у меня острый, как гвоздь. А папочка говорит, что я схватываю все на лету.

— Что ж, они правы, — сказала я ей. — Но знаешь ли ты, насколько очаровательна?

Она выглядела смущенной.

— Хочешь сказать, красивая?

— Да, но в моем понимании. — Я подняла руку и коснулась пальцем ее сердечка. — И это потому, что ты красива не только внешне, но и внутри.

Она, казалось, была поражена.

— Никто никогда не говорил мне, что я красивая внутри.

— Так и есть, и никогда не переставай быть такой, потому что на самом деле внешность не имеет значения. Важно только то, что у тебя внутри.