Все бури

Глава 12. Методы излечения

К воде со стороны леса и домов торопились волки. Побежали к лежащим, подняли, завернули в теплые одеяла.

Видимо, ледяные духи драконов далеко не каждый день навещают эти земли.

Майлгуир, приняв облик ши, кинулся к Мэренн. Она держалась за живот, видимо, больше от страха, но была в порядке. Огоньки трех живых существ трепетали в ней, видимые магическим зрением. Майлгуир сдержал желание поцеловать, обнял, прижал к себе.

— В бани, немедленно, — доложил Лагун, и волчий король не стал спорить.

— Надо было идти по земельке, — перебирая песок скрюченными пальцами, выдавил, лежа плашмя на берегу, Мэллин.

Может, и так, но признаваться в своих просчетах Майлгуир не собирался.

— Король не может быть неправ! — сверкнула глазами Мэренн, отстраняясь от Майлгуира и совершенно приходя в себя.

Ого, подумал Майлгуир. Это не Этайн, которая готова была стоять насмерть за любую живую душу и отвоевавшая когда-то жизнь Агги. Мэренн служила, служила не один год, она знала, сколько жизней может стоить предательство одного. Она могла бы послать на смерть — и сама пойти на смерть.

Что, впрочем, и сделала. Майлгуир поморщился и огляделся.

Домики виднелись недалеко. Небо совершенно посветлело, лед стаял.

— Принца и Антэйна, — скомандовал он тем, кто собирался нести своего короля, и они подхватили двоих лежащих.

Пусть в облике волка — волка хитрого, юного и задорного — брат и излечился, но от усталости после звериного бега, от мокрой одежды и холода не спасет никакая суть детей Волчьего дома.

Антэйн выглядел получше него, но всю дорогу прихрамывал и берег руку сейчас, хоть и пытался это скрыть.

Тяжелого Антэйна потащили двое, а Мэллин, которого поднял и понес громадный волк, от души радовался, распевая:

— Благодарю вас за службу, добрые волки! Ка-а-ак прекрасна жизнь!

Майлгуир, придерживая Мэренн, двинулся за ними.

— А скажите-ка мне, — осенило Мэллина. — Почему это самое спокойное место Благих земель вдруг стало чуть ли не самым опасным?

Король не отвечал, занятый Мэренн, которая наорала вот вообще ни за что. Даже зануда Лагун не дрогнул, и Мэллин мгновенно ощутил себя всеми позабытым. Насчет всех ему было привычно все равно, но Майлгуир мог бы…

Мэллин прикусил язык. Его еще ждет основательная выволочка от советника, который привычно не советовал покидать цитадель волков, но, зная принца, вздохнул и пообещал следить за Благим Двором.

В бане пахло пихтой, дубом, и было очень жарко. Перед носом Мэллина проносились волки, то выскакивая наружу, то влетая внутрь посиневшими и мокрыми. От одной мысли, что они ныряют в ледяную Колыбель, стучали зубы.

Его подхватили под руки и под ноги, куда-то засунули, потом вынесли и растерли, но теплее не стало.

Сказать, что Мэллину было плохо, ничего не сказать: перед глазами двоилось, руки тряслись, в голову будто забивали раскаленные гвозди. Накрыли на стол, и от запаха еды стало окончательно дурно. Мэллин зажмурился и опустил голову, но это отозвалось новой болью за глазами, да и ослепительно горячие гвозди начали двигаться активнее.

Сидячее положение, которое он занимал, ничуть держаться не помогало, но сползать на землю ему воспрещало чувство собственного достоинства — всего-то и случилось, что наглотался воды. Ну подумаешь, что вода перед этим была драконом. Летала и морозила все на свете…

Мэллин вздрогнул.

— С вами все в порядке, мой принц? — рядом оказался кто-то из патруля.

Чужие голоса словно раскалывали череп, и Мэллин еле разлепил губы для ответа:

— П-п-потрясающе просто.

— Я не понял. Что ты сказал? И почему до сих пор выглядишь так, будто только из-подо льда?

А вот этот низкий сердитый голос был очень хорошо знаком!

Брат, видимо, присел рядом — его лицо вдруг оказалось у Мэллина перед глазами.

— Н-н-не знаю, — и сам поразился неслышности своего голоса.

— А ну на меня смотри! — Майлгуир тряхнул за плечо.

Голова мотнулась, гвозди впились как порванные струны, перед глазами окончательно стемнело.

— Мэллин! Мэллин! — голос брата одновременно усугублял страдания и успокаивал. — Где болит?!

— Везде, — ляпнул Мэллин и понял, что не соврал.

— Как ты себя чувствуешь, опиши подробно!

И снова безжалостно встряхнули, но плакаться Мэллин не стал: дурнота подступала к горлу.

— Особо гадко чувствую. Отвратительно просто, и меня тошнит…

— Тошнит, говоришь?

К чему Мэллин не был готов — что его сразу перебросят через колено животом и отхлопают по спине. Такого издевательства он не выдержал, захрипел, задергался и выплюнул всю воду, что осталась в желудке.

Вода эта была странной, она светилась слабым желтым светом, будто забрала что-то важное из Мэллина.

Майлгуир над головой выругался очень грозно.

Мэллин хотел было опереться на руки и подняться, но вместо этого беспомощно трепыхнулся, не в состоянии удержаться на месте без посторонней помощи. Майлгуир над головой рявкнул что-то неразборчиво и очень ругательно.

— Я сейчас встану, — Мэллин предпринял еще попытку, но ладони опять разъехались.

Вместо ответа на спину упала тяжелая рука, по которой всегда безошибочно узнавался старший брат.

В светящуюся воду ударила волна черного огня, испаряя остатки ледяного духа, да вот беда, словно вместе с какой-то частью Мэллина: стало невыносимо жарко, будто в детство вернулся и снова отведал каленого железа.

Он постарался не кричать — не хватало еще волновать Майлгуира! — и просто разевал рот, как рыба, выброшенная на берег. Но тут его сунули головой в этот самый испаряющийся свет. От неожиданности он вздохнул, и сразу полегчало.

— Оклемался наконец? — брат умел спрашивать так, что отвечать было страшно, а не отвечать еще страшнее.

— Да-да, теперь лучше, — Мэллин дернулся отползти, но ему не дали. — Да честно, мой король, честно!

— Я бы ему не верил, — опять кто-то из патруля, рядом стоящий.

— Я и не верю, — тон брата был обидно-недоверчивым. — Насколько лучше, треклятый ты обормот?

— Немного лучше! — Мэллин независимо вскинул голову и тут же пожалел об этом. — Уй-й-й, немного, но ощутимо!

— Мэллин, если мне придется тянуть из тебя каждое слово клещами… — брат вздохнул глубоко. — Вот скажи, почему, когда не надо, так тебя не утихомирить, а как надо, умолкаешь на раз?

— Потому что я особенный, — Мэллин гордо поерзал на колене Майлгуира. — Необычный, такой весь непредсказуемый!

— И нарывающийся на трепку! Надеюсь, ты это осознаешь, — голос Майлгуира стал окончательно низким и угрожающим. — Что ты еще чувствуешь?!

— Я чувствую несправедливость… — начал было, но подзатыльник помешал продолжить. — Сильную несправедливость, брат, ай-й, только не по голове, а то там опять гвозди шевелятся!

— Майлгуир, твой брат уже говорил не отрывисто, а составляет длинные предложения. Ему определенно лучше.

— Вот-вот, прислушайся к Мэренн! — выдавил Мэллин. — Беременные особо чутки к жизни. А то еще раз тряханешь — всю душу из меня вытрясешь в самом прямом смысле.

Брат развернул его так легко, словно он совершенно ничего не весил, и посадил на лавку. Мэллин дернулся для порядка, но возражать не стал. Погладил кончиками пальцев дубовый стол и понял: чувствительность вернулась. Двери перестали хлопать и пар притих, перестал походить на драконий.

— Пей! — Майлуир подсунул к губам пахнувший медом и специями напиток.

Мэллин отхлебнул и закашлялся. Словно жидкое пламя полилось в глотку.

— Что вы туда намешали? Отрыжку дракона?!

— Немного древесного огня, — ответила Мэренн. — Поздний мед горьких цветов, щепотка специй… — она дотронулась до плеча. — Благодарю вас, принц Мэллин.

— А, это все он! — ткнул Мэллин пальцем в сторону Майлгуира, уже вставшего и о чем-то говорившего с Лагуном. — Ну может, еще и я чуть-чуть. Самую малость! А ты воды этой тоже глотнула. Сама-то согрелась?

— Кажется, да, — неуверенно произнесла Мэренн. — Только…

— … только словно что-то сидит внутри и только и ждет… Да? Так оно? Надо выжечь. Майлгуир! — крикнул Мэллин.

Брат мгновенно оказался рядом. Мэллин склонился к уху, прошептал пару слов, после которых Майлгуир подхватил жену на руки, произнес:

— Разберитесь тут без нас, — толкнул плечом дверь и ушел в правую часть гостевых покоев.

Наверняка еще и магическую завесу использует, потому что чем можно вернуть жизнь и согреть душу на грани, Мэллину было известно лучше прочих.

— Эй, Антэйн! — крикнул он. — Составишь кампанию? Уж больно ваш напиток мне понравился.

Молодой волк покосился без особой приязни, но принес второй кувшин и пару глиняных чарок. Осторожно, все еще плохо двигая правой рукой.

Теплая беседа срабатывала тоже, согревала душу и тело. Надо было только, чтобы собеседник захотел говорить с тобой. Мэллин умел как и вредничать от души, так и выспрашивать до этой же самой души, было бы желание. Антэйн определенно заслуживал того, чтобы просидеть с ним до утра, сжигая все ледяные тени. Найти бы еще тему для беседы, что увлекла бы тоже до сердца.

— Я был в Укрывище мельком. Расскажешь мне о своем доме? — попросил Мэллин…

— Ты понимаешь, — докладывал он под утро почему-то не Антэйну, а кувшину, — брат только кажется железным… Сл-л-лабак! — выдал он волку, мирно спавшему, уткнувшись в собственные руки.

Идея зайти к Майлгуиру была со всех сторон обдумана. Мало ли, до каких пор брат излечивал Мэренн, или Мэренн — брата? Тревожить королевскую чету Мэллин счел забавным, но опасным, и решил просто доспать.

— Мэллин!

Крик ворвался в сон и порвал его, как осеннюю паутину. Мэллин аж подскочил на лавке, подобрал к себе три одеяла, которыми его кто-то укрыл, огляделся, но ничего не увидел.

— А? Что? Где? Сегодня у нас что? День Проклятья? Или гулять можно? — голова соображала плохо, время смешалось в один тугой ком.

— Какого еще Проклятья, Мэллин? — очень молодой Мидир подходил ближе и улыбался, окутанный слепящим светом. — Нет никакого Проклятья и не было никогда.

Мэллину стало нехорошо.

— Э, ты чего удумал, не подходи, и ты кто вообще? — отполз по лавке, предсказуемо упал, треснулся спиной. — Приснится же такое!

Только поднялся, отряхиваясь, как подпрыгнул от грозного рыка:

— Мэллин!

— Так! А теперь-то что? — Мэллин осторожно поднялся и оказался нос к носу темным контуром не пойми кого. — Ты чего?

— Я тебя сколько раз просил! Просил! И ты никак не запомнишь! Просыпаться надо с третьего раза, но быстро!

— Мидир? — пригляделся Мэллин.

Лицо Мидира стало звериной мордой, при этом не волчьей, а драконьей.

Волосы на голове зашевелились, Мэллин рванулся назад.

Все окутал мрак, Мэллин сел-упал, а открыл глаза в белый полдень.

— Если сейчас я опять услышу… — осторожно произнес он.

— Мэллин!

Мэллин зажмурился, с головой закрываясь одеялом. Стало темно и глухо, звуков не было вообще. Мысли шумели, топотали крохотными ножками и подкрадывались с той стороны одеяла. Следовало, конечно, бояться своего воображения, но и спасти могло только оно. Мэллин вспомнил-представил Фелли, тут же показавшегося рядом, обнял игрушку и воскресил в памяти настоящего Мидира, который теперь Майлгуир, с его новым лицом и серебристой прядью в черных волосах.

— Мэллин, — совсем иначе прозвучало над ухом. — Ты просыпаться собираешься или нет?

— Да я и не сплю! — Мэллин радостно содрал все одеяла с головы и улыбнулся брату. — Ты нормальный!

— Я-то нормальный, — постучал его по плечу Майлгуир. — А ты чего скачешь, как олень? И зачем ты споил Антэйна? — понюхал вино и сморщил нос, как обычно, аристократически красиво. — Как ты мог!

— С трудом, братец, — притворно пригорюнился Мэллин. — Но я очень старался! И кое-что узнал!..

Вечером муж — ну надо же, муж! — занес ее на руках в отдельные покои, что использовались для разминания уставших волков или полного отдыха. Мэренн вдохнула знакомый запах, и дыхание стеснилось в груди. Она, вздрогнув, крепче прижалась к Майлгуиру.

— Что?

Сильные руки опустили ее на лавку, подняли подбородок.

— Согрета и покормлена, мой король, — прошептала Мэренн и опустила глаза. Сейчас начнет согревать лишь потому, что должен. Как она уже поняла, ради долга «ее король» может делать многое.

И вздрогнула от поцелуя в шею.

— Мало, — опалил он ее жарким дыханием.

— Не стоит, мой король, — отодвинулась Мэренн еще немного.

— Очень даже стоит, — придвинул он ее к себе. — Хочу, — прозвучало глухо и тяжело.

У Мэренн слезы навернулись на глаза. А на что она рассчитывала? Именно на это «хочу». Холод Колыбели, оскверненной драконом, вновь дошел до сердца, выморозил надежду на жизнь, оледенил веру в будущее, снежными пальцами коснулся любви — и заставил сомневаться во всем.

Теплые ладони Майлгуира приняли ее лицо, словно чашу. В темно-серых глазах играли желтые блики от множества свечей.

— Люблю, — прошептали губы беззвучно и замерли подле ее губ. — Не думал, что и в этом нужно будет убеждать тебя, — низкий хриплый голос прошептал, как заклинание: — Судьба может лишить нас всего, но помни одно: любовь никто не отнимет.

— Не говори так!

— Разве нет? — Майлгуир вздохнул, посмотрел непонятно и вновь завернул Мэренн в простыню, отодвинул от себя. — У меня не осталось ничего: ни имени, ни чести.

— У тебя есть ты! Ты! И твой брат, и советник, и твои волки! — вскричала Мэренн. — И я! — и все-таки расплакалась, а потом сама кинулась на шею Майлгуиру. — И наши дети… — прошептала ему в грудь.

— Значит, надо сделать все, чтобы они родились, — твердо произнес Майлгуир.

— Мне страшно! Мне так страшно! Мне никогда еще не было так страшно!

— Потому что ты боишься не за себя. Твоя жизнь очень слаба, сомнения утоньшают ту нить, что тянется к предвечному огню. Прими мою любовь и раздели со мной эту ночь.

Сильные мужские руки сомкнулись за ее спиной, обогревая, спасая от холода ночи. Но у Мэренн все же вырвалось:

— Я ведь должна была уже умереть…

Майлгуир осторожно провел ладонями по плечам.

— И не только ты. Представь себе, в мире людей можно умереть каждый день по множеству причин. Мне казалось, я сам уже давно умер. Если бы не ты…

— Что же нам делать?

— Брать пример с людей. Жить так, словно каждый день — последний. Любить так, чтобы завидовали древние боги.

Майлгуир подхватил ее под спину и вновь положил на постель.

Тело Мэренн было слишком согласно с отчаянно бьющимся сердцем, от поцелуев, которыми ее осыпал король волков, кружилась голова, горячие ладони обжигали кожу.

— Я отчаянно хочу тебя, моя волчица, — хрипло прошептал Майлгуир. — Если тебе хочется знать почему, — прихватывая кожу зубами, произнес он, — то я скажу. И потому что мы вновь чуть не погибли, и потому, что единение тел — лучший способ восстановления. А еще потому, что ты прекрасна и храбра. Твоя душа пылает отвагой, а сердце полно любовью. Ты примешь меня? Не боишься?

Мэренн помотала головой, не став ничего говорить. А то еще вырвется рык вместо слов любви. Это ее король ткал сети из слов, в которые она попала давным давно. Рука Майлгуира раздвинула неожиданно сжатые колени, губы приблизились к ее губам.

— Целовать тебя, моя радость, особое наслаждение.

— Неужели? — решила поддразнить Мэренн своего волка.

— Губы у тебя нежны и вкусны… они сладкие, как гранат или вишня. Я очень давно не целовал женщину лишь потому, что хотел ее целовать.

Мэренн придушила поднявшую было голову ревность. Майлгуир — ее! И она никому не отдаст своего короля! А уж тем более, каким-то теням далекого прошлого.

Она зарылась пальцами в густые темные волосы, только ослепительно белая прядь выдавала то, сколько пережил ее муж. Он поморщился недовольно, откинул волосы назад, словно мысли и сожаления, и вновь прижался к ее губам. Мэренн переплела ноги за его спиной, подалась вперед, и огненная волна удовольствия от мощных движений и жарких поцелуев окончательно вымела все мысли и сомнения…

А когда очнулась, Майлгуира уже не было. Он, кажется, вообще не знал, что ночью можно еще и спать! Либо любил ее, либо занимался делами.

Мэренн поддернула повыше одеяло, потянулась на ложе, прислушиваясь к разговору — второй голос был определенно Лагуна. «Не нашли… пропал…» — донеслось сквозь сон, и Мэренн погрузилась в дрему, где Майлгуир вновь обнимал ее, ее тело трепетало в ответ, а душа наполнялась огнем, словно в светильник доливали масла.

Пожалуй, этот метод излечения от Майлгуира она готова была принимать вновь и вновь.