Все дальше и дальше

Глава 8

В тот самый момент, когда Сара усаживалась за столик рядом с Маком и вела пальцем по строчкам меню кондитерской, Крис Коулбрук подъехал к дому. Дома было очень пусто. Единственными живыми существами во всем доме были кот Генри, который спал без задних ног на корзинке с чистым бельем, и красный мигающий циклопов глаз автоответчика на кухне. Крис был недоволен. Он предупредил Сару, что к обеду будет дома.

За окном небо потемнело до пепельного цвета, и каждую минуту дождь принимался стучать по стеклу с такой силой, будто пытался свести с ним личные счеты. В то утро Крис забыл взять куртку, и промок насквозь. Он был на грани, раздражение его было на пределе, и он знал, что еще чуть-чуть, и он взорвется. И вот Сары не оказалось дома. Если, конечно, она не спряталась где-нибудь. Учитывая, что творилось между ними в последние несколько дней, он бы не удивился, узнав, что она скрывается от него. И все равно он лопался от раздражения.

Стянув с себя футболку, он бросил ее на пол рядом с кроссовками, затем холодными мокрыми пальцами ног стащил носки. Желая показать, что ему не наплевать на чистоту и порядок, он одной ногой швырнул мокрый, покрытый глиной комок туда, где должна была стоять стиральная машина, и огляделся в поисках утешения.

Снаружи прогремел воинственный раскат грома, за которым последовал блеск молнии. Чувствуя себя замерзшим, промокшим и жутко обиженным, Крис выдернул из-под кошки чистое пушистое белое полотенце и вытерся насухо. Генри, в шоке от того, что его потревожили, выгнулся, как кнут, и, страшно зашипев, прыгнул на сушилку для посуды.

Накинув полотенце на плечи, Крис стал рыться в чистом белье, чтобы найти что-нибудь подходящее из одежды. Где-то в середине корзины он нащупал свою любимую серую толстовку. Вытащить ее была задача не из легких, так как попутно пара вещей упала на пол, но, в конце концов, Сара сама виновата, что складывает чистое белье такими высокими стопками. Если бы она этого не делала, ему не пришлось бы объяснять, почему он устроил погром в корзине. Она должна сразу убирать белье в шкаф. В самом деле.

И он не виноват, что уронил полотенце и еще пару чистых вещей в кучу грязи, которую принес на ботинках с улицы. Скажет Саре, что это Генри: пусть узнает, как негигиенично позволять коту спать на кухне, он уже сотни раз, нет, больше, говорил ей об этом. Генри сверлил его глазами с безопасного расстояния, будто хотел прочитать его мысли. Крис не выдержал и отвел взгляд.

Понедельник выдался на редкость тяжелым. Очередь в банке в единственную работающую кассу — он попал как раз в обед — ползла медленнее, чем ледник. Женщина, стоявшая перед Крисом, хотела сделать что-то непонятное с дорожными чеками, и это заняло почти десять минут. Когда она перестала гонять персонал туда-сюда, Крис подумал, что она закончила, и сделал шаг вперед, а женщина гневно взглянула на него, внезапно передумала и принялась снова задавать сложные вопросы сотрудникам банка.

За ней в очереди стояли девять человек, а ей вздумалось узнать, принимают ли американские доллары на долбаной Огненной Земле. Кассирше пришлось уйти в подсобку, чтобы найти книгу и буклет. И когда Крис наконец добрался до окошечка, девушка насупилась. Стала чернее тучи. С миссис Голубые Волосы, кругосветной путешественницей, которая задавала сложнейшие, требующие концентрации внимания, и невероятно запутанные вопросы, она была сама любезность. Но стоило протянуть ей чековую книжку, правильно заполненный купон, два чека и счет по кредитке «Барклиз-Банка», как она вдруг стала похожа на графа Дракулу.

И вот опять Сары не было дома, а он ведь предупреждал, что, возможно, заедет на обед. Крис хмыкнул, чувствуя себя неприкаянным и уязвленным. Дело не в том, что она обязательно должна быть дома к его приходу, но ему бы это было приятно. Немного понимания с ее стороны в такой трудный день. В холодильнике не было ни крошки, в хлебнице, в сморщенном полиэтиленовом пакете, бок о бок приютились две корочки, а молоко пахло слишком подозрительно. Судьба явно затеяла против него заговор.

Из-за дождя пришлось отменить важный заказ в окрестностях Норвича, фургон все еще плохо ездил, несмотря на то, что в последний раз он заплатил за его ремонт кучу денег, Барри позвонил по мобильнику и стал ныть по поводу подъездной дорожки и закладной, и это заставило Криса вспомнить, что он составил смету на пару проектов, но с тех пор заказчики так ничего и не подтвердили. Надо попросить Сару заняться этим… ну и помимо всего прочего, была еще Дженни Бек со своей стиральной машиной.

Крис замер от ужаса, подумав, что его мог кто-нибудь видеть, и отогнал эту мысль, прежде чем она успела набрать обороты. Стоя неподвижно, на случай, если его мысли вдруг выплеснутся на пол и заляпают ковер, Крис запихнул образ Дженни Бек в самый темный угол своей памяти. Он не собирается обсуждать или даже упоминать о Дженни Бек в присутствии Сары. Хотя, разумеется, их отношения абсолютно невинны. Должно быть, такой женщине, как Дженни, невероятно тяжело справляться с проблемами в одиночку. Крис улыбнулся. Дженни оказалась совсем не такой, как он ожидал: под хрупкой внешней оболочкой скрывалась мягкая, теплая, уязвимая душа, воплощение женственности, рядом с которой он чувствовал себя желанным. Необходимым. Он чувствовал, что его ценят. Это было приятно.

Когда он уходил, Дженни прикоснулась к его руке и произнесла: «Знаешь, Крис, — при этом она придвинулась чуть ближе, — твоя Сара понятия не имеет, как ей повезло, что у нее есть такой мужчина». Потом она обняла его и нежно поцеловала в щеку. В этом не было ничего сексуального, ни капли очевидного заигрывания: всего лишь маленькое проявление искренней благодарности, отчего ему стало очень хорошо. Похоже, она с трудом сдерживала слезы.

Разумеется, Саре ни к чему знать о его небольшом подвиге дома у Дженни. Она все неправильно поймет, к тому же Сара с самого начала невзлюбила Дженни Бек. Они как белое и черное: две совершенно разные по типу женщины. Сара его жена, а Дженни… Вообще-то, она совсем не в его вкусе: слишком полная, слишком круглая, что ли… Крис замялся на пару секунд, представив себе грудь Дженни Бек, вырывавшуюся из голубенького топика, и очень глубоко вздохнул, борясь с нахлынувшими эротическими фантазиями. Но Сара — его жена, а Дженни Бек — жена другого человека, отрезал голос его совести. Крис залился краской, пытаясь привести мысли в порядок.

Чтобы восстановить равновесие, Крис включил чайник, ботинком выгнал кота из раковины и нажал на кнопку прослушивания автоответчика.

Первое сообщение было насчет работы: значит, Саре осталось поговорить всего с одним клиентом. После долгих колебаний, хмыканья и мычания звонивший сообщил, что нашел предложение по более выгодной цене. Намного дешевле, заявил звонивший спустя целую вечность, не в силах скрыть своего торжества. Может, и дешевле, зато не так качественно. Крису этот звонок не улучшил настроение. Он уже подумал, не перезвонить ли клиенту и не спросить, во сколько раз дешевле ему обошлось взять напрокат лопату, как заиграло второе сообщение.

«Привет, — послышался аристократичный женский голос. — Сара, дорогая, звоню узнать, что ты надумала по поводу ланча в воскресенье. С удовольствием увижусь с тобой и со всей твоей семьей, мальчиками и… опять забыла… Крисом».

Эта крошечная пауза и притворная забывчивость, когда она не могла припомнить его имя, показались Крису скрипом ногтей по грифельной доске. Выразительный голос Моники Карлайл нельзя было спутать ни с чем.

«Так вот, позвони мне и дай знать, размораживать ли телятину. Надеюсь, скоро поговорим, дорогая. Да, кстати…»

Крис выключил Монику, хотя она продолжала вовсю тараторить, и прекрасно себя почувствовал. Она не понравилась ему с первой минуты знакомства. Моника пригласила их на ужин, когда они с Сарой только поженились и жили в квартирке, размером с кукольный домик. Моника встретила его в дверях своего огромного таунхауса, оплачиваемого, очевидно, каким-то несчастным старым идиотом, введенным в заблуждение. Моника говорила, что это ее муж, но Крис догадывался, что, скорее всего, это еще чей-то муж.

Он точно не помнил, почему пришел к ней один, сжимая бутылку «Голубой монашки» и цветок в горшке, который Сара заставила его взять… может, задержался на работе. Дверь распахнулась, и на пороге, облокотившись о дверной проем, появилась Моника в сногсшибательном костюме в стиле хиппи из бархата цвета индиго и страусиных перьев, которые покрывали ее с ног до головы.

Она оглядела Криса оценивающим взглядом, улыбнулась и полгала ему руку. Он до сих пор в точности помнил ее слова: «О, так ты и есть знаменитый Крис Коулбрук. Я о тебе наслышана».

Хотя Монике было далеко до Оскара Уайльда, Крису почему-то показалось, что в этих двух словах за эти две секунды его оценили и признали неполноценным. С того самого момента он стал думать, что Моника Карлайл знает о нем и его жизни с Сарой слишком много, и, хоть это было и неразумно, он винил Монику за то, что она знает, а Сару за то, что она все ей разболтала.

Он испытал невыносимое раздражение, когда Сара получила открытку с новым адресом Моники. Из всех домов во всех странах мира Моника переехала именно в тот, который находился менее чем в пятнадцати минутах езды от них: заносчивая самовлюбленная шлюха.

Крис обжег палец, вылавливая из чашки чайный пакетик, так как ему было лень достать чайную ложку из ящика. Молоко явно давно скисло, а Сары до сих пор не было дома.

Тем временем в центре города в теплой и влажной духоте кондитерской Мак перегнулся через столик и вытер с подбородка Сары каплю масла. В его глазах загорелись озорные искорки.

— Знаешь, на вечеринке у Моники ты упустила прекрасную возможность. У меня отличные рекомендации. Хвалебные. Ты в курсе, что на мое тело существует очередь по записи?

Сара засмеялась.

— Какой же ты наглец, Мак. Я уже тебе говорила, я замужем. В данный момент меня интересует лишь возможность поработать в центре святого Варфоломея. Им нужны сотрудники на неполный рабочий день на многофункциональную должность: обучать, помогать координировать выставки и благотворительные акции. Мне бы это понравилось. Я чувствую, что готова к переменам. Готова принять вызов. — Сара задумалась, перебирая в голове возможности и понимая, что думает вслух, вовсе не ожидая, что Мак скажет что-то в ответ или поможет советом. — Они планируют открыть ресторан и…

Мак поднял руку, чтобы она замолчала.

— Честно говоря, я мог бы пережить, если бы был для тебя менее важен, чем другой мужчина, какой-нибудь богач на «Порше». Нефтяной магнат с огромным членом. Но старая церковь, четыре стены, вегетарианский пирог и рисование — это уж слишком. — Сара хотела было запротестовать, но Мак вошел во вкус. — Ты такая красавица, с ума сойти можно.

Сара засмеялась. Забавно, именно это она сказала Чарли про Мака. Она сильно покраснела и совершенно потеряла голову, хотя понимала, что именно на это он и рассчитывал.

— Мне говорили, — ответила она с притворной беззаботностью, и произнеся эти слова, поняла, что Крис никогда не говорил ей ничего подобного. Она испытала неприятный укол сожаления.

Она даже была не уверена, что Крис смотрит на нее как на женщину. Он явно не считает ее сексуальной. Вечеринка у Моники, черное платье и высокие каблуки — яркое тому свидетельство. После долгих лет совместной жизни ее роль опустилась до родственной души, удобной и надежной домашней прислуги, выполняющей работу по дому. Называть ее красавицей было уже ни к чему. Сара почувствовала, как в уголках глаз защипало от слез, и торопливо переключила внимание и мысли на церковь святого Варфоломея и новые перспективы ее карьеры.

Мак внимательно посмотрел на нее, пожевывая веточку петрушки, но ничего не ответил: неожиданное проявление участия, за которое она была очень благодарна.

Мак перегнулся через стол и коснулся ее руки.

— Хочешь еще кофе?

Сара кивнула, но не решилась заговорить: голос выдал бы боль, которую он в ней всколыхнул.

Мак улыбнулся.

— Ты случаем не одолжишь мне десятку?

Тем временем на Бетел-стрит, укрывшись в тени деревьев, две молодые мамы с колясками, которые вместе ждали такси, обменялись многозначительными взглядами. Им было не очень хорошо видно, кто сидит рядом с Сарой Коулбрук в кондитерской: стекло запотело, и его лицо трудно было разглядеть. Муж Сары? Это точно был не он, решили они, почуяв повод для сплетен.

Мамаши не могли поверить, что им так повезло: идеальная возможность подтвердить слухи, которые распространялись у ворот школы сегодня утром, когда они провожали старших детей. Когда Сара Коулбрук припарковала свой «Гольф» на стоянке для учителей и персонала школы, за ее движениями следили по меньшей мере два десятка глаз, и прежде, чем она заглушила мотор, ее жизнь уже разобрали по косточкам, обсудили и перекроили на все лады.

Сара Коулбрук и ее сладкий любовничек. Только представьте. Она вовсе не похожа на распутницу. Надо же, как повезло, увидеть их вместе, хотя об этом и так уже все знают, или, по крайней мере, узнают в скором времени. Сара прошла через детскую площадку с высоко поднятой головой, расправив плечи, наслаждаясь теплыми лучами солнышка и не подозревая, что наблюдающие за ней подумали, будто она нарочно ведет себя вызывающе.

В укрытии деревьев на Бетел-стрит одна из женщин прикурила сигарету от своей и протянула ее подруге.

— Викарии и учительницы, — произнесла первая молодая женщина, покосившись в сторону кафе. К счастью, их малыши уснули, убаюканные непрерывным шумом колес о тротуар и голосами, бубнившими об одном и том же. — Все они одинаковые, думают, что лучше всех остальных, будь они прокляты, но знаешь, если подумать, они такие же, как мы. И даже хуже: воскресные газеты твердят об этом. Я люблю своего Кевина, но он бы не потерпел, если бы я так себя вела. Я тебе говорю, теперь, когда у нас появилась малышка Джейд, я и представить не могу, чтобы я или он завели интрижку.

Брызги летнего дождя капали ей на лицо. Она шмыгнула носом, и обе женщины опять посмотрели на окна кондитерской. Им показалось, будто мужчина взял Сару за руку, и даже если бы этого не было, они с легкостью бы додумали это сами. К тому времени, как они добрались домой, разобрали покупки и опустили в чашки чайные пакетики, в их воображении это мимолетное прикосновение уже трансформировалось в поцелуй, долгий страстный поцелуй с языками и объятиями, с закрытыми глазами, украденное мгновение животной страсти, которое, как думала Сара Коулбрук, никто не видел.

Вторая женщина, чьи светлые волосы от дождя стали похожи на мокрую солому, глубоко затянулась сигаретой.

— Думаешь, твой Кевин кому-то нужен?

Первая девушка фыркнула, но прежде чем успела ответить какой-нибудь резкостью, подъехало такси, и мысль затерялась в голове, ведь нужно было складывать коляски, приглядывать за пакетами и Сонными малышами.

До Бартона дождь не дошел, хотя горизонт за аллеей медных буков хмурился. Лео и Гарри вышли из приходского дома и зашагали к джипу по хрустящему гравию.

— Горячая штучка, — произнес Лео, любовно поглаживая крыло автомобиля.

Гарри улыбнулся, кинув сумку на пассажирское сиденье.

— Ты имеешь в виду джип?

Лео засмеялся:

— Можешь остаться еще на пару дней, если хочешь. В городе же нет ничего срочного. Здесь полно места, и ты знаешь, что я всегда тебе рад. Моя домработница тебя обожает, еще несколько дней, и она бы устроила нам двойное свидание с лучшими невестами Бартона. Сегодня утром она сказала мне, что, по ее мнению, тебе нужна хорошая женщина, чтобы ты остепенился. Она не понимает, почему такой симпатичный молодой человек до сих пор не женат.

Гарри огляделся и немного погрустнел.

— Мне понадобилось много лет, Чтобы выбраться из такого места, Лео. Более того, мой старый приходской дом был в точности как этот. Каждый раз, когда я сюда приезжаю, будто попадаю во фрейдистский кошмар о возвращении на родину. Нет, для покоя души мне необходим блеск зеркального стекла, ароматный букет угарного газа и приличный индийский ресторан в пределах досягаемости. — Он обнял Лео и забрался на водительское сиденье. — Приезжай ко мне в гости. Я получил отчет о центре святого Варфоломея и клянусь обзвонить немереное число влиятельных людей и дернуть за ниточки от твоего имени — это получается у меня лучше всего. — Гарри похлопал по карману пиджака марки «Барбор». — Мне пора. Позвоню, когда прибуду на место в целости и сохранности.

Гарри вытащил из отделения для перчаток кепочку вроде той, что носят молочники, и натянул ее на голову. Лео наклонился и похлопал его по плечу через открытое окно.

— Имидж деревенского эсквайра тебе к лицу, — с улыбкой произнес Лео. — Возвращайся поскорее. — Он замолчал и оглянулся на дом, чтобы убедиться, что за ними не подглядывают и не подслушивают. — Я по тебе скучаю.

Гарри кивнул и добавил:

— Знаю, я тоже скучаю. Только не плачь, — добавил он с горькой усмешкой. — Мы хотим, чтобы ты вернулся, Лео, это возвращение к истокам, конечно, просто замечательно, но…

Лео вытянул руку, давая Гарри знак замолчать, и покачал головой.

— Не надо. Поговорим позже.

Гарри пожал плечами, завел машину и медленно поехал по гравию. Камушки пулеметной очередью застучали под колесами. Как только джип скрылся из виду, Лео смахнул единственную слезу.

— И сколько сейчас времени, по-твоему? — прошипел Крис, когда Сара приоткрыла дверь на кухню ногой. В каждой руке у нее было по тяжеленной пирамиде из пакетов, под мышкой — огромная коробка с кукурузными хлопьями. Вокруг нее, как заводная игрушка, вертелся Чарли.

— Что? — ответила она, удивленно поднимая голову.

— Ты сказала, что будешь дома к обеду. В понедельник ты заканчиваешь в двенадцать. Я звонил в школу, проверял. Там сказали, что ты уехала в двенадцать. Сегодня утром я предупредил тебя, что рано вернусь домой. Где ты шлялась, черт возьми?

Сара выпрямилась, онемев от злобы в его голосе.

— Что?

— Сегодня утром я предупредил, что рано вернусь домой.

Сара изо всех сил затушила искру негодования, грозившую разгореться в животе. Не желая встречаться с Крисом взглядом, чтобы не взбеситься от его наглости, она поставила пакеты с покупками на пол и сняла мокрый кардиган. Разговор с Маком растревожил что-то в глубине ее души: что-то, чему она не могла найти названия, и то, как Крис с ней разговаривал, заводило ее все сильнее и на большой скорости гнало на неизведанную территорию.

Крис стоял у двери прихожей, уперев руки в боки, с упрямым и осуждающим выражением лица.

— Хлеба нет, холодильник пуст, молоко скисло. И почему ты не сказала мне, что Моника Карлайл пригласила нас на ланч в воскресенье? Она оставила сообщение на автоответчике. — Он произнес это таким тоном, будто Моника пришла и оставила огромную кучу собачьего дерьма.

Сара закатила глаза, приложив большое усилие, чтобы говорить спокойным голосом:

— Ради бога, Крис, ты как ребенок. В кладовой полно еды: фасоль, яйца; в морозильнике как минимум шесть буханок хлеба, а молоко молочник оставил в холодильной камере на крыльце. А ланч у Моники просто выскочил у меня из головы. Не иначе, как старческий склероз.

Крис не шевельнулся: ее слова его не рассмешили и не успокоили.

— И где ты была? — повторил он.

Под ногами у Сары Чарли рыскал в одном из пакетов в поисках карамельного йогурта. Он поднял голову и посмотрел на нее, словно тоже желал услышать ответ. Сара замялась: по природе она была склонна к компромиссам и не любила вступать в конфликт. Было бы намного легче рассказать Крису какое-то подобие правды, как Лео Бэннинг устроил ей экскурсию по новому художественному центру, а потом она выпила кофе в городе. Но с какой стати она должна перед ним отчитываться? И разве Крис имеет право стоять здесь с такой кислой рожей и требовать от нее отчета? Эти мысли уже не впервые приходили ей в голову и вовсе не явились откровением, только вот сегодня они словно зажглись ярким неоновым светом и отпечатались у нее на сетчатке.

Сара сделала глубокий вдох.

— А зачем тебе знать, Крис?

Почувствовав, что атмосфера накаляется, Чарли схватил йогурт и ложку и рванул в гостиную.

Крис откашлялся: Сара застигла его врасплох.

— Хм-м… я беспокоился о тебе. Ты сказала, что будешь рано. Могла попасть в аварию. Мало ли что.

Сара изогнула бровь.

— Отличная отмазка, — ледяным тоном отрезала она. — Как же все те дни, когда ты не приезжал на обед и тебя не было дома, чтобы беспокоиться обо мне? Тогда тебе не приходило в голову, что я попала в аварию, или ты беспокоишься об этом, только когда голоден и тебе скучно?

По полу была разбросана куча мокрой грязной одежды вперемешку с чистой и аккуратно сложенной. Все вещи были перепачканы глиной. В том числе и ее любимый кремовый свитер.

— О Крис, — ахнула она.

Он проследил за ее взглядом.

— Вот именно, давай сменим тему, — проревел он. — К тому же, я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь. Это все твой чертов кот. Когда я пришел, он спал на корзинке, а по полу были разбросаны вещи. — Он жестом указал на корзинку с бельем с таким видом, будто вырвал чистые вещи из когтей исчадия ада, в одиночку борясь на кухне с хаосом.

Сара наклонилась и подняла свитер. Под ним лежал здоровенный грязный кроссовок с развязанными шнурками, промокший насквозь и облепленный глиной и гравием. Пойманный на очевидной лжи — ведь его вещи оказались под чистой одеждой, — Крис побагровел и ссутулил плечи.

Сара почувствовала, как в голове засверлила мигрень. Неужели они не выросли из того, чтобы делать друг другу маленькие мерзкие, обидные подлости? Ей хотелось произнести это вслух, сказать, чтобы он не вел себя, как дурачок, как маленький ребенок, но Крис ее опередил.

— Знаешь, ты должна была убрать эти вещи. Я тебе сто раз говорил. Оставишь корзинку там, и ее обязательно кто-нибудь опрокинет. — Повисла пауза в долю секунды, и Сара почувствовала, что ее лицо наливается кровью. И тут Крис добавил в свое оправдание: — Я знал, что так все и будет, уже когда ты решила снова выйти на работу. — Голос человека неандертальской эпохи гремел в кухне, словно призывные звуки труб.

Внутри у Сары все забурлило и зашевелилось. Знал ли Крис, что пересек границу запретной территории. Судя по всему, нет, ведь он добавил:

— Я не виноват, что ты такая неряха.

Ответом ему было чье-то ненавидящее шипение:

— Конечно, не виноват, в том-то и дело, не так ли, Крис? Ты никогда ни в чем не виноват, всегда виноват кто-то еще: кот, дети или я.

Неужели я это сказала?

Онемев от неподдельного шока, Сара осознала, что пропитанный ненавистью голос принадлежал ей. Она таила эту злость давно, до этого самого момента, но почему-то не обращала на нее внимания.

Крис сделал шаг назад, будто она его ударила.

— Что ты сказала?

— Ты меня слышал, — огрызнулся голос. Сару начало трясти, она сжала кулаки, будто пыталась совладать с огромным разъяренным зверем, что грозился вырваться наружу и поглотить их обоих целиком. Это было ужасное чувство: бороться с гневом, о котором она и не подозревала. Проблема была в том, что даже если Сара смогла бы его контролировать, она была не в силах заставить себя замолчать.

— Я сыта по горло, — проревел все тот же злобный, пропитанный горечью голос. — Ты не двинешь пальцем, чтобы мне помочь, постоянно ноешь, ожидаешь, что я буду мириться с любым дерьмом с твоей стороны, как бы отвратительно ты себя ни вел. Это невыносимо, что даже после стольких лет, прожитых вместе, несмотря на то, что все указывает на обратное, ты до сих пор не уважаешь меня и не доверяешь мне…

Воцарилась напряженная тишина, холодная, безмолвная и глубокая, и только Крис решил что-то возразить, только он открыл рот и сделал вдох, как разъяренный зверь наклонился вперед и вырвал воздух из его легких.

— Ты мне не веришь, не так ли? Я будто живу с человеком, который считает меня воровкой. Тебя все время обуревают темные сомнения, и мне это ненавистно. Всю жизнь я заботилась о тебе, Крис, помогала тебе в делах, ухаживала за твоими детьми и твоим проклятым полуразваливающимся домом, в котором у тебя никогда нет времени ничего починить, и этого все еще недостаточно, не так ли? Ответь мне, этого мало?

Глаза у Криса были распахнуты, словно магазинные витрины; он пошатывался, как будто висел на веревках, стал пепельно-серым, и казалось, потерял почву под ногами. Она почувствовала, что он боится говорить, хотя слова переполняют его, грозясь прорваться наружу, что он кипит от негодования и желания оправдаться.

Наконец Саре удалось схватить чудовище за глотку и задушить внутренний голос, превратив его в хныканье, хотя она все еще чувствовала мощную волну злобы, которая раскачивалась взад-вперед, готовая вырваться и поразить насмерть, И в этот момент Сара поняла, что если сейчас она не остановится, то убьет Криса, разрушит его и уничтожит силой своей обиды, ненависти и ярости. Она сделала глубокий вдох, чтобы сбросить напряжение в плечах и утихомирить беснующегося зверя в душе. Крис вытаращился на нее с противоположного конца кухни.

Ситуация зашла в тупик. Казалось, целую вечность Сара и Крис смотрели друг на друга, как боксеры в ожидании начала раунда, и каждый сгорал от желания защитить свои уязвимые места. Тикали часы. Гудел холодильник. Из гостиной доносились бодрые позывные детской программы. Секунды тянулись, превращаясь в бесконечность. Сара слышала барабанный бой своего пульса, свое дыхание, а где-то в глубине, как взбешенная кошка, глухо рычала ярость.

Наконец Крис шмыгнул носом и повел плечами, будто освобождаясь от ее хватки, сбрасывая душащую его руку.

— Я ухожу, — произнес он голосом, которым можно было бы открыть железный люк. — Не нужно готовить мне ужин. Я не знаю, когда вернусь.

Только когда он оказался у двери черного хода, они оба заметили, что Сара все еще держит в руке его кроссовок.