Все краски ночи

Глава 23

Келвин пробирался под домом семьи Контрерас, полз по грязи, по мусору, по паутине. Всякие жуки-пауки любят темные, укромные уголки под домами, а этот дом мало отличался от большинства других и предоставлял насекомым в изобилии и влагу, и тьму. Хорошо, что Келвин не боялся ни жуков, ни пауков.

Он замирал возле каждой вентиляционной решетки, осторожно выглядывал, делая быстрое движение головой, на случай если кому-то из стрелков придет в голову просканировать местность тепловым датчиком. Если его пристрелят в тот момент, когда он выглянет, то это будет случайностью: удачей для стрелка и неудачей для него, Келвина. Тепловизоры обладали ограниченной зоной видимости, так что увидеть общую картину им не удастся. Стрелку все время приходится водить своим сканером взад-вперед, постоянно двигаться, сбивая прицел, что играет Келвину на руку. Стационарная камера термального изображения была бы куда эффективнее – от нее не укроешься.

Стрелки продолжали время от времени постреливать – чтобы жители не высовывались. Обычные игры. Но в определенный момент им придется прекратить стрельбу и пойти на контакт, сообщить, чего они хотят. Иначе, по мнению Келвина, во всем этом великом разорении не было никакого смысла. Подходя к дому с тыльной стороны, Келвин увидел тело Марио Контрераса с левой стороны крыльца. Верхняя половина туловища была на ступенях, нижняя – на земле. Но вот Джины и маленькой Ангелины нигде не было видно, и ни та ни другая не откликнулись, когда он позвал их. Может, они тоже лежали на крыльце, но с другой стороны. Именно это Келвин и собирается сейчас выяснить.

На душе у Келвина было муторно. Он был в ярости от того, что происходило. Теперь, когда он знал, что Марио тоже мертв, он насчитал семеро убитых. Норманн Бокс погиб и Ланора Корбейт. Мышонок Уильямс больше никогда не запищит своим тоненьким голоском, давшим ему это прозвище. Джим Бисли погиб с карабином в руках. Он пытался отстреливаться. Та же беда с Энди Чапменом. Мэри Ласт, милая женщина лет семидесяти, лежала на дороге перед собственным домом. Из-за артрита она не могла бежать с той же скоростью, что и остальные. Все эти люди были его друзьями, и Келвин боялся, что обнаружит еще мертвых. Где же Джина и Ангелина? Господи, если эта славная малышка мертва…

Келвин отбросил эту мысль. Он не хотел думать о худшем. Слава Богу, что близнецов увезла с собой мама Кейт. Если бы они остались здесь, если бы что-нибудь случилось с этими двумя непоседами, он бы сошел с ума.

Келвин продолжал ползти от одной вентиляционной решетки к другой, но во дворе никого не увидел. Ни Джины, ни Ангелины. Это еще не означало, что с ними все в порядке, они могли быть в доме, мертвые, или лежали на террасе с той стороны, где он не мог их видеть.

Келвин нашел и несколько живых. Они были испуганы, сбиты с толку, но были живы. Двоих здесь, четырех там, несколько человек сидели в укрытиях по одному, Келвин не стал утруждать себя пересчетом. Это все подождет. Он всех их отправил к Ричардсонам, рассказав, как добраться туда самым безопасным путем, как пересекать открытые пространства. Все должны быть вместе, в одном доме, чтобы их можно было организовать. Подспудно он уже продумывал план действий и знал, что Крид работает над тем же; как только вся доступная информация будет собрана, они решат, как быть дальше.

Келвин выбрался из-под дома и попытался, насколько это было возможно, очистить одежду от грязи. Он снова промок и замерз, хотя солнце светило вовсю и сегодняшний день обещал быть значительно теплее, чем вчерашний. Ботинки после купания в ледяной воде еще не до конца просохли, и ступни заледенели. Келвина вполне устраивала та одежда, что дали ему Ричардсоны, но ему нужно было добраться, если это возможно, до своего дома, чтобы сменить ботинки. А вначале надо закончить; то, что он начал: определить местонахождение каждого из жителей Трейл-Стоп.

Он взял свою винтовку, которую прислонил к стене дома, перед тем как подползти под фундамент, и спиной вперед поднялся на ступени заднего крыльца, согнувшись пополам, чтобы, случайная пуля его не задела. Подергав за ручку двери, он не удивился, обнаружив, что она не заперта – редко кто в Трейл-Стоп запирал двери на замок. Кейт была одной из немногих, кто это делал, но у нее были мальчишки-сорванцы, и она закрывалась на тот случай, если им взбредет в голову побродить ночью по округе.

Келвин зашел на кухню. Он был хорошо знаком с этим помещением, потому что помогал Марио установить новые шкафы и кухонную стойку. Джина радовалась как ребенок, что у нее появится больше места для хранения кухонной утвари и продуктов, что кухня теперь станет такой красивой.

– Джина, – тихо позвал он. – Это Келвин. – И снова ему никто не ответил.

Самый безопасный способ передвижения по дому – это ползком на животе, поэтому Келвин лег на пол и с винтовкой в руках пополз в гостиную. Он почти ожидал обнаружить там их мертвые тела, но комната оказалась пустой. Окна были выбиты, так что Келвину приходилось быть осмотрительным, чтобы не порезаться, передвигаясь по полу. Он смотрел, нет ли крови на полу но крови не было. Келвин проверил парадное крыльцо. Там тоже было пусто.

Потом он заглянул в спальни. Марио и Джина спали в той комнате, что выходила окнами на улицу, Ангелина спала в маленькой комнате, выходящей окнами во двор. Между спальнями располагалась ванная комната, и Келвин уже надеялся, что обнаружит их сидящими, скорчившись, в ванне. Но и здесь ему не повезло.

Где, черт возьми, они могли быть? Оставался только чердак. Он надеялся, что они не пошли туда, потому что там было опаснее всего, но некоторые люди, сталкиваясь с опасностью, инстинктивно пытаются забраться как можно выше. Келвин задрал голову, изучая потолок. Да, как раз у него над головой между двумя спальнями была площадка, откуда стремянка вела на чердак.

– Джина? – крикнул он в темноту. – Ангелина? Вы там, наверху? Это Келвин.

Тишину прорезал тонкий детский голосок:

– Папочка?

Келвин почувствовал облегчение. По крайней мере, Ангелина была жива. Он прочистил горло.

– Нет, сладкая моя, это не папочка. Это Келвин. Твоя мама там, наверху?

– Угу, – сказала она, потом послышался звук, словно кто-то полз по полу, потом ее маленькое заплаканное личико выглянуло из люка. – Но маме больно, и мне страшно.

Ах, дерьмо. Келвин начал подниматься наверх, почти уверенный в том, что увидит Ангелину, лежащую в луже крови. Если ее подстрелили, то случилось это именно тогда, когда она поднялась на чердак, потому что никакой крови внизу он не заметил.

Ангелина отползла от люка, освобождая ему проход. На девочке была пижама, но ноги были босыми, что встревожило Келвина. Увидев кучу старой одежды рядом с пустой картонной коробкой, он вздохнул с облегчением. Девочка не мерзла.

Обустройство чердака не успели закончить. Деревянный настил был уложен на лаги примерно наполовину, на другой половине Марио успел установить опоры из бруса и набивку для теплоизоляции. Там, где успели уложить полы, было свалена всякое барахло: ящик с елочными игрушками, детская колыбелька, коробки со всяким хламом. Согнувшись, Келвин пробирался между сваленными коробками к тому месту, где, прислонившись спиной к старому комоду, сидела Джина. Ангелина пробралась к матери, села рядом, прижалась к ней. Джина обняла дочь за плечи, прижала к себе.

Джина была бледной как смерть, но когда Келвин, добравшись до нее, стал искать глазами кровь на одежде, то ничего не обнаружил. На чердаке было темно: свет пробивался сюда через щели в потолке и вентиляционные отверстия, и в этом свете рассмотреть что-то было сложно. Келвин прощупал пульс у нее на запястье: он был слишком быстрый, но отчетливый, болевого шока у нее не было.

– Куда вас ранило?

– Лодыжка, – еле слышно проговорила она. – Я потянула связку. – Она судорожно вздохнула. – Марио…

Келвин едва заметно покачал головой, и она переменилась в лице, поняв, что случилось худшее.

– Он… он велел нам спрятаться здесь, пока он пойдет и выяснит, что происходит. Я ждала его всю ночь, думала, что он придет нас забрать, но…

– Какая лодыжка? – перебил Келвин ее. У нее впереди вся жизнь, чтобы скорбеть о муже, но у него было много дел, а времени совсем мало.

Джина замялась, глаза ее наполнились слезами, затем она указала на правую лодыжку. Келвин быстро задрал правую штанину ее джинсов, чтобы посмотреть, насколько плохо обстояли дела. Плохо. Лодыжка так опухла, что носок едва не порвался, обтянув распухшую ногу, а над тканью темнел кровоподтек. Джина еще не успела приготовиться ко сну, когда началась стрельба, поэтому на ней были джинсы и кроссовки, и из-за холода она не стала снимать обувь. Это хорошо, потому что если бы она ее сняла, то сейчас не смогла бы надеть. И это сильно задержало бы.

– Было холодно, – сказала Ангелина. Ее большие темные глаза смотрели серьезно и грустно, голову она прислонила к материнскому плечу. – И темно. У мамы был фонарь, но он выключился.

– Нам хватило заряда батарейки на то, чтобы найти эту коробку со старой одеждой, которая согревала нас ночью, – судорожно вздохнув, сказала Джина. Ей стоило огромных усилий не разрыдаться прямо тут, на глазах у дочери.

Келвин лишился дара речи. Она включила фонарь и оставила его гореть? Ей чертовски повезло, что они с дочерью остались в живых, потому что если сюда проникал солнечный свет, то точно так же свет проникал отсюда наружу. Тот факт, что чердак не был насквозь пробит пулями, подтвердил предположение Келвина о том, что стрелки ночью использовали тепловизоры, а не приборы ночного видения, которые многократно усилили бы свет, струящийся из этих щелей. Этот чердак стал бы для них чем-то вроде неоновой рекламы с призывом «Стреляй сюда!».

Они все сделали не так, но каким-то чудом остались в живых. Человеческий фактор. Иногда он срабатывает как надо.

– Мы все собираемся в доме Ричардсонов, – сказал Келвин. – Их подвал абсолютно надежен. Там слишком мало места, но пока и он сгодится. А там мы с Кридом что-нибудь придумаем.

– Придумаем? Вызывайте полицию!

– Телефоны отключены. И электричества тоже нет. Мы в полной изоляции от внешнего мира.

Келвин между тем озирался, искал глазами среди чердачного хлама что-то такое, из чего можно соорудить костыль.

– Ладно. Нам надо убираться с этого чердака, тут нет никакой защиты. Ангелина должна одеться потеплее и надеть обувь…

– Я не могу ходить, – сказала Джина. – Я пыталась.

– У вас есть эластичный бинт? Я мог бы перевязать вам лодыжку. Я найду что-нибудь вроде костыля, но вам придется идти. У вас нет выбора. Будет очень больно, но вы должны это сделать. – Он смотрел Джине прямо в глаза, без слов сообщая ей, насколько серьезна ситуация.

– Эластичный бинт? Ах да… Кажется, он в ванной.

– Я принесу.

Через пару секунд он уже спускался вниз. В ванной он один за другим открыл все ящики, пока не наткнулся на свернутый в бухту эластичный бинт. Там же Келвин обнаружил аптечку, прихватил упаковку аспирина и положил ее в карман, после чего вернулся на чердак.

– Примите пару таблеток, – сказал он, протягивая ей пластиковую банку. – Воды нет, так что разжуйте и проглотите, если не можете проглотить целиком.

Джина послушно разжевала таблетки, а Келвин тем временем быстро и умело перебинтовал ей лодыжку.

– Вот мой план: вначале я беру Ангелину, отвожу ее на кухню, чтобы она переоделась…

– Почему на кухню?

– Там безопаснее. Просто слушайте, что я говорю, не задавайте вопросов, потому что у меня нет времени все объяснять. Я вернусь и заберу вас. Как только вы будете в более безопасном месте, я поищу что-нибудь, что можно использовать как костыль.

– У Марио есть отцовская трость. – Губы у нее дрогнули при упоминании мужа, но она взяла себя в руки и продолжила: – В шкафу в гостиной.

– Ладно, годится. – Это, конечно, хуже, чем костыль, но лучше, чем ничего, да и времени на то, чтобы мастерить костыль из подручных материалов, у него не было. Келвин взял Ангелину за руку.

– Давай, сверчок, спускаться вниз.

– Сверчок? – Ангелина захихикала. Келвину удалось ее отвлечь. – Мама, он назвал меня сверчком.

– Я слышала, моя сладкая. – Джина погладила дочь по голове. – Иди с Келвином и делай, что он говорит, переоденься на кухне, а он поможет мне спуститься с чердака. Договорились?

– Договорились.

Келвин пошел первым, чтобы девочка не боялась упасть с шатких ступенек. Заметив, что окна гостиной разбиты, Ангелина сердито сказала:

– Только посмотри!

Ангелина хотела было зайти в гостиную, но Келвин остановил ее. Ему меньше всего хотелось, чтобы, выглянув из окна, она увидела мертвое тело отца, и ходить по стеклу босиком он тоже не мог ей позволить.

– Тебе туда нельзя, – терпеливо объяснил он, направляя ее к спальне. – Осколки стекла поранили бы тебе ноги, даже если бы на них были туфельки.

– Стекло может прорезать туфли?

– Насквозь. Это особое стекло.

– Bay! – восхитилась она и с уважением посмотрела на стекло, о котором шла речь.

Келвин нашел джинсы, свитер, маленькие кроссовки с розовыми шнурками, носки в цветочек и розовую куртку с капюшоном.

– Сама сможешь одеться? – спросил он, отведя ее на кухню.

Ангелина растерянно кивнула.

– Я одеваюсь у себя в спальне, а не на кухне.

– На этот раз мама хочет, чтобы ты переоделась на кухне, – ответил он. – Она тебе об этом говорила, помнишь?

Ангелина кивнула, но все равно спросила:

– Почему?

О, черт! Что говорить ей на этот раз? Вспоминая себя в детстве, он сказал то, что говорила мать, отметая возражения:

– Потому что она так велела.

Очевидно, Ангелина уже была хорошо знакома с этой формулировкой. Вздохнув, она уселась на пол.

– Ладно, но тебе нельзя смотреть.

– Я не буду. Я собираюсь помочь твоей маме спуститься с чердака. Не уходи из кухни, оставайся здесь, где сидишь.

Приняв еще один ее тяжкий вздох за знак согласия, Келвин вернулся на лестницу и обнаружил, что Джина сидит на краю люка, свесив ноги.

– Я допрыгала на одной ноге, – пояснила она и осторожно поставила левую ногу на вторую от верха планки, опираясь локтями о края люка, чтобы повернуться. Келвин хотел опустить ее вниз с помощью веревки, но к черту сложности, если она уже была на лестнице.

Спуститься по стремянке она никак не могла, не опираясь на больную ногу. В первый раз, когда пришлось перенести тяжесть тела на правую ногу, Джина не удержалась и резко вскрикнула от боли, но тут же замолчала. Когда эту же операцию пришлось проделать второй раз, она закусила губу и просто приказала себе терпеть. Джина немного постояла, отдыхая, выжидая, пока утихнет боль, затем сделала еще один шаг вниз. Келвин держал стремянку как можно крепче, но не мог подняться и помочь ей, потому что хлипкая лестница могла выдержать вес только одного человека. Когда Джина спустилась настолько, что он мог дотянуться до ее талии, он просто снял ее с лестницы, отнес на руках на кухню и усадил на стул.

Ангелина уже надевала кроссовки. Она вскочила и подбежала к матери. Джина обняла дочь, прижала ее к себе, поцеловала в макушку. Светлые волосы Джины опустились на темные волосы дочери.

– Я принесу трость, – сказал Келвин и пошел в гостиную. Трость оказалась в самом дальнем закутке шкафа, но он нашел ее довольно быстро и принес Джине. – Мы выйдем через заднюю дверь. Я понесу Ангелину. Я знаю, что нога болит, Джина, но вам придется не отставать от меня.

– Я попытаюсь, – сказала она. Лицо у нее было таким бледным, что он боялся, как бы она не упала в обморок. Взгляд ее то и дело устремлялся в сторону гостиной, но она не позволяла себе долго смотреть туда, словно боялась увидеть там мертвого Марио.

– Иногда нам придется ползти. Просто делайте то, что буду делать я. – У него не было времени пояснять ей особенности маршрута, разработанного им специально, чтобы большая часть пути проходила под прикрытием, защищавшим от пуль и тепловизоров. В любом случае в такой теплый день, как сегодня, приборы инфракрасного видения не слишком эффективны, потому что разница между температурой окружающего воздуха и температурой человеческого тела не так велика. После двух необычно прохладных дней тепло снова вернулось. Это обстоятельство и еще тот факт, что человеческий глаз не в силах видеть все в том широком радиусе, в котором стрелки проводят сканирование, помогут им добраться до Ричардсонов с минимальным риском для жизни. В двух-трех местах им придется туго, потому что вокруг нет ни одной постройки, за которыми можно было бы спрятаться, и тогда Джине придется бежать – настолько быстро, насколько она сможет. Второй человек, пересекающий открытое пространство, всегда рискует больше, чем первый.

Ему еще многое предстояло сделать, найти других, но сейчас об этом лучше забыть и просто сконцентрироваться на текущей задаче.

Переход отнял время, слишком много времени, но Джина старалась изо всех сил. Наконец они добрались до места, откуда Джина и Ангелина могли добраться до Ричардсонов без него.

– Вы нас бросаете? – едва не вскрикнула Джина, когда он сказал им, что должен вернуться.

– Вы справитесь сами – осталось пройти пару сотен ярдов. Я еще не нашел Старкейсов и Янгов. – Не внимая ее протестам, он махнул им рукой и побежал обратно.

Перед тем как продолжить поиск, Келвин пробрался к магазину фуража. Прижавшись спиной к тыльной стене дома, он осмотрелся. Надо было сообразить, каким образом безопаснее всего добраться до лестницы на второй этаж, где расположена его квартира. Но подниматься по наружной лестнице было слишком рискованно, а внутри дома лестницы не было, вход в его жилище был только один.

И все же…

Прикладом он сбил замок с двери, ведущей в кладовую магазина. Может, жители Трейл-Стоп и не запирали свои дома, но магазины свои они запирали. В кладовой была двуручная пила, с помощью которой он пилил себе на зиму дрова, и внушительных размеров поленница уже красовалась у двери во двор, а еще в кладовой был топор, которым он раскалывал поленья для растопки.

Взяв топор, он пошел в главное помещение магазина и задрал голову вверх, изучая потолок и умозрительно рисуя карту своей квартиры наверху. Его ванная комната располагалась как раз над туалетной комнатой магазина. Его крохотная кухонька тоже находилась слева. К несчастью, там же находился и прилавок с кассой, представлявший собой самую прочную и надежную опору, которая могла бы послужить для него платформ мой, чтобы забраться наверх.

Глядя на потолок, Келвин сделал в уме кое-какие вычисления. Потолок тут, на первом этаже, был в десять футов высотой. Его рост приближался к шести футам. Выходило, что ему надо подняться на три фута от земли, чтобы поработать топором. Ну что же, черт возьми, все эти мешки с кормом могут, в конце концов, послужить благому делу, вместо того чтобы валяться тут просто так.

Келвин принялся стаскивать в кучу двадцатикилограммовые мешки. К тому времени как он закончил, с него градом лился пот и мучила жажда, но он не стал давать себе передышку. Вместо того чтобы отдохнуть, он запрыгнул на свою платформу, расставил ноги и принялся орудовать топором.

Из мешков с кормом твердой опоры не получилось, и, для того чтобы сохранить равновесие, Келвин вынужден был стоять на одном месте; переступать, выбирая лучшую позицию для замаха, он не мог. Он потратил примерно полчаса, чтобы прорубить в потолке отверстие. Решив, что дыра в потолке достаточно большая, чтобы он мог через нее забраться к себе в квартиру, Келвин осторожно опустился на колени, положил топор, затем выпрямился в полный рост, согнул колени и подпрыгнул.

Ухватившись за края отверстия, он повисел несколько секунд, чтобы тело перестало раскачиваться, затем напряг мышцы плеч и подтянулся. От напряжения порезы, которые Кейт так бережно обработала вчера, снова стали сочиться кровью.

Подтянувшись, Келвин сделал еще одно усилие, позволившее ему одним локтем опереться о пол. Он протолкнул себя через отверстие и покатился по полу собственной спальни.

Когда он спрыгнул вниз, в магазин фуража, на нем был охотничий костюм.