Вся ложь (ЛП)

Глава 9

Рейна

Блэквуд это примерно то, чего я ожидала от элитного колледжа.

Он четырехэтажный и имеет древнюю европейскую архитектуру. Две огромные башни возвышаются на каждом конце, как пара массивных стражников.

Стоянка заполнена дорогими машинами, в основном немецкими, как у Алекса.

Джейсон паркует грузовик возле колледжа. Это достаточно близко, так что мне не придется долго иди, но все равно, достаточно далеко, чтобы никто не мог видеть его — или нас.

Я беру свою сумку.

— Уверен, что не хочешь зайти?

В его смехе слышится неподдельное веселье, как будто я только что рассказала самую занимательную шутку века.

— Единственный раз, когда я войду в лагерь Черного Дьявола, это когда надеру им задницы на их собственном поле.

Я закатываю глаза.

— Сильно дерзки?

— Возможно, у нас и не так много всего происходит, но у нас будет мяч. Никакие чванливые богатые парни не отнимут у нас чемпионство.

Я думаю, соперничество между Рыцарями и Черными Дьяволами реальная вещь.

Все еще прижимая сумку к телу, я открываю дверь и медленно вытаскиваю раненую ногу.

— Хочешь, чтобы я помог? — спрашивает Джейсон рядом со мной.

— Нет. — я передразниваю его прежний тон. — Возможно, я ничего не помню, но я знаю, как позаботиться о себе.

Он усмехается, звук легкий и прохладный для ушей.

Я замираю, держа руку на ручке.

— Кем мы были на самом деле, Джейсон? Ты и я?

Его смешок затихает, и тишина повисает, между нами, как третье присутствие, на мгновение слишком долго.

Наконец, он вздыхает.

— Друзьями.

— Дай угадаю. Мы были друзьями только тогда, когда других моих друзей не было рядом?

— Что-то в этом роде. — он ухмыляется. — Но, эй, это работало просто отлично.

Ну, теперь уже нет.

У старой Рейны, возможно, и была причина скрывать свою дружбу с Джейсоном, но я никак не могу найти этому оправдания. Правда, я согласилась не разрушать свою жизнь, но я не стану стоять на месте перед глупыми решениями — например, скрывать свою дружбу с Джейсоном.

Я исправлю эту часть от имени старой Рейны.

Мне требуется несколько мучительных минут, чтобы вылезти с грузовика. После того, как я машу Джейсону, он отступает и мчится в противоположном направлении.

Я наблюдаю за ним несколько секунд, пока он не исчезает за углом.

Хорошо. Теперь я сама по себе.

Я имею в виду, что это не должно быть проблемой. В конце концов, я проучилась в этом колледже три года. Это не может быть так сложно... верно?

Даже когда я мысленно повторяю ободряющую речь, это мрачное облако заползает в мой мозг, наполняя его мрачными мыслями.

Никому нет до тебя дела.

Ты ничто.

Абсолютно ничто.

Я ненадолго закрываю глаза и изо всех сил стараюсь отогнать эти проклятые мысли. Они не возьмут надо мной верх.

Не сегодня.

В тот момент, когда я открываю глаза, черный фургон медленно выезжает из-за угла. Окна затемнены черным, и нет никакой возможности разглядеть, кто внутри.

Мои лопатки напрягаются, а ногти впиваются в ремень сумки. Это те люди, которые, по словам Алекса, наблюдали за мной, когда меня положили в больницу?

Мафия.

Как они узнали, где меня найти? Они следили за нами из дома? Или, может, они ждали моего возвращения в колледж.

Пот выступает у меня на лбу, когда я остаюсь застывшей на месте. Я не могу ни двигаться, ни думать, ни придумать план побега. Как олень, пойманный светом фар, я остаюсь с приоткрытыми губами и дикими глазами.

Не останавливайся. Не оглядывайся назад. Если ты выживешь, и я выживу.

Знакомый голос шепчет у меня в голове, и это как укол адреналина. Крепко сжимая сумку, я оглядываюсь по сторонам в поисках кого-нибудь. Они не могут причинить мне боль, когда вокруг есть люди. Правило мафии не оставлять свидетелей.

Подождите. Откуда я это знаю?

Как раз в тот момент, когда я собираюсь бежать ко входу — или, скорее, хромать, — фургон внезапно меняет направление. Скрип шин эхом разносится в воздухе, когда он мчится в противоположном направлении.

Мои плечи опускаются, и я собираюсь вздохнуть с облегчением, когда знакомый Мустанг приближается ко мне на сверхзвуковой скорости.

Ох, да вы должно быть серьезно. Ашер последнее, в чем я нуждаюсь для испорченного настроения.

Если подумать, фургон уехал, потому что он ехал? Не то чтобы я когда-нибудь была ему благодарна или давала ему знать об этом.

Я игнорирую его и ковыляю ко входу. Поскольку еще раннее утро, вокруг всего несколько человек. Я хотела приехать в это время, чтобы совершить небольшую экскурсию и познакомиться со зданием и студентами.

Тем не менее, даже при таком малом количестве учеников у меня в затылке покалывает от нежелательного внимания. Я не могу избавиться от ощущения, что меня рассматривают как жука под микроскопом. Каждое движение оценивается зрителями, и я понятия не имею, кто они такие.

Может, возвращаться в полном одиночестве было не самой лучшей идеей, в конце концов. Как бы ни было отстойно мое первое общение с Бри, мне, наверное, следовало пойти с ней в мой первый день здесь.

Сильная рука обхватывает меня сзади за талию. Я уже собираюсь вырваться, когда чувствую знакомый холод.

Ледяное тело.

Как лед в середине лета.

Так близко запах его лосьона после бритья сжимает мои чувства в крепкой, безжалостной хватке. Сандаловое дерево и цитрус. Богатый, но холодный. От него пахнет свежим бельем прямо из сушилки, но также и ночной тьмой.

В этом смысле он загадка, Ашер.

Он разворачивает меня, и я покачиваюсь на здоровой ноге, чтобы не сделать еще хуже другой.

Однако он не делает этого насильно. Не знаю, почему я ожидала, что он ударит меня в голень только для того, чтобы сделать мою травму еще более болезненной.

— Как ты думаешь, что ты делаешь? — он смотрит на меня сверху вниз с холодным выражением лица.

Эти чертовы солнцезащитные очки мешают мне разглядеть его.

— Как это выглядит? Я возвращаюсь в колледж.

— И ты выбрала Джейсона для поездки.

Это не вопрос; он констатирует факт, и он запугивает меня таким тонким способом, что ни один прохожий этого не заметит.

Каким видом магии он владеет? Или, может, это вообще не колдовство. Это лицо человека, который полностью контролирует свои эмоции.

Тип демона, у которого, вероятно, вообще нет эмоций.

Это могло бы объяснить, почему он так быстро меняет язык тела.

Но если он думает, что я буду его добровольной игрушкой, он, должно быть, совсем меня не знает. Возможно, у меня и отсутствуют воспоминания, но я знаю, что я не из тех, кто позволяет другим ходить вокруг да около.

Я выпячиваю подбородок.

— Мы с Джейсоном друзья.

Он хватает меня за руку, впиваясь пальцами в мою нежную кожу, и толкает меня к стене. Я ахаю, когда моя спина ударяется о твердый камень. Обе его руки располагаются по обе стороны от моего лица, когда он наклоняется так близко, что я вижу его потемневшие глаза сквозь очки.

— Ты не дружишь с Джейсоном. Ты ни с кем не дружишь, пока я не скажу.

— Боже, ты так много всего контролируешь, Эш?

Он обхватывает рукой мою ключицу. Он твердый, не позволяет мне двигаться, но не перекрывает подачу воздуха.

Его рот находится в нескольких сантиметрах от моего, когда он угрожает глубоким тоном.

— В последний гребаный раз, я Ашер.

Я собираюсь заговорить, когда движение справа привлекает мое внимание. Несколько студентов проходят мимо нас, открыто глазея на эту сцену.

С их точки обзора, я стою на одной ноге, другая слегка согнута. Ашер почти прикрывает меня спереди, и его рука обхватывает мое горло. Понятия не имею, выглядит ли это кокетливо или угрожающе.

Но опять же, Ашер только кажется мне угрожающим.

Я кладу обе руки на его футболку. Твердые мышцы пульсируют под моим прикосновением, когда я пытаюсь оттолкнуть его.

Он не двигается. Ни на сантиметр.

— Люди пялятся, — шиплю я.

— С каких это пор тебя это волнует?

— Конечно, меня это волнует.

— Нет, не волнует. Перестань валять дурака, Рейна.

— Я не валяю дурака. — я понижаю голос, чтобы никто не услышал. — Я не хочу, чтобы люди видели, как ты грубо обращаешься со мной на публике.

Уголки его губ приподнимаются в ухмылке.

— Ох, но ты не имеешь права голоса в этом, не забыла? Ты моя собственность, и я прикасаюсь к тебе, когда и как мне, черт возьми, заблагорассудится.

Высокомерие этого проклятого человека. Меня так и подмывает врезать ему по горлу, но с его испорченным характером он просто причинит мне боль в десять раз сильнее.

Поэтому я выбираю другой подход. Проглотив все ругательства, я смягчаю свой тон.

— Ты знаешь, те, кто публично заявляет о своей собственности, обычно страдают от проблем с доверием. Теперь я уверена, что к тебе это не относится.

Выражение его лица остается нейтральным, но я знаю, что поймала его. Учитывая уровень высокомерия Ашера, я решила, что он не хотела бы, чтобы его в чем-то обвиняли, не говоря уже о проблемах с доверием. Кроме того, он из тех, кто сделает все, чтобы выглядеть совершенно нормальным в глазах окружающих. Его идеальный публичный имидж это все, что у него есть, и он будет защищать его изо всех сил.

Я жду, когда он отпустит меня, но его хватка усиливается.

Нет, нет, нет.

Что...?

Горячее дыхание щекочет мне ухо, когда его губы касаются чувствительной раковины.

— Вот тут ты ошибаешься. Ты знаешь, что я сейчас делаю? Заявляю о своих правах публично, чтобы никто не посмел посягнуть на то, что принадлежит мне.

Я втягиваю воздух, впиваясь пальцами в его футболку.

— Люди смотрят.

— В том-то и дело, мой ужасный монстр.

— Эш... — мои слова замирают в горле, когда его губы находят чувствительное местечко под моим ухом.

Его губы прижимаются к коже, и он втягивает ее в рот. Для такого холодного человека, как Ашер, его губы обжигающе горячие.

Как будто меня поджигают, и он не остановится, пока я не превращусь в пепел.

Что-то необузданное и дикое сжимает меня за грудь. Низ моего живота скручивается сам по себе, сжимается, словно вот-вот упадет.

Мои чувства обостряются, и все увеличивается десятикратно. Шелест ближайших листьев. Камень стены впивается мне в спину. Запах земли, окружающей нас. Я даже слышу щебетание птицы вдалеке.

Мои пальцы впиваются в ткань его футболки. Я хотела толкнуть его, но мои руки остаются там, сталкиваясь с его сердцебиением.

Риск того, что кто-то может наблюдать, даже не влияет на меня; во всяком случае, это еще больше обостряет мои чувства, будто это возможно.

С того момента, как я очнулась в больнице, я была членом «ходячих мертвецов», совершая движения, как робот. Вот почему депрессивные мысли овладевают мной и затягивают в свои безжалостные тиски.

Прямо сейчас, когда Ашер терзает мою шею, я впервые почувствовала, как во мне пробегает прилив жизни.

Это больно, знаете ли.

Быть мертвой так долго только для того, чтобы внезапно проснуться, чертовски больно.

Это как ребенок, делающий свой первый вдох. В тот момент, когда его легкие начинают работать, он разражается плачем.

Это то, что мне хочется сделать прямо сейчас.

Прилив жизни так силен, что мне хочется плакать.

Губы Ашера скользят от моего уха к мочке. Он кусает, посасывая так сильно, что я ожидаю, что он разорвет кожу и будет пировать по моим венам, как какой-нибудь вампир.

Моя голова становится туманной и дезориентированной. Словно он поставил меня на лестницу, и чем больше я поднимаюсь, тем под более сильный кайфом я оказываюсь.

Впервые с тех пор, как я пришла в себя в больнице, что-то кажется правильным и в то же время совершенно неправильным.

Какая бы черная магия он ни творил на моей коже, она работает. Это расслабляет мои мышцы и превращает меня в освобожденную душу. Я бы все отдала, чтобы почувствовать себя живой после того, как проснулась мертвым.

Стон вырывается из моего горла, не заботясь о том, услышит ли кто-нибудь.

Я чувствую его рычание на своей коже, прежде чем слышу его.

Ашер отстраняется, грудь поднимается и опускается от его коротких вдохов. Его челюсть дергается, прежде чем он скрывает свою реакцию.

— Почему ты это сделала?

— Ч-что сделал? — я искренне сбита с толку.

— Издала стон. — он произносит это слово с отвращением. — Ты не стонешь.

Что на самом деле...?

— Разве я не должна стонать? Я где-то пропустила памятку? — я звучу так же озадаченно, как и чувствую себя.

— Кто ты, черт возьми, такая? — спрашивает он полу-удивленным тоном, будто видит меня в первый раз.

— Я.. — я замолкаю.

Как, черт возьми, я должна ответить на этот вопрос?

— Ты ничто, Рейна. Ты становишься чем-то только тогда, когда я решаю. — он опускает руку на мою ключицу в угрожающей ласке. — Прекрати играть со мной в эти гребаные игры.

— В какие игры? — я задыхаюсь. Кожа там, где был его рот, ощущается как дикое пламя. — Ты тот, кто выследил мою задницу и загнал меня в угол. Перестань быть таким горячим и ледяным, черт бы тебя побрал.

— Горячим и ледяным, да?

— Да. Ты даешь мне чертову взбучку, чувак.

— Чувак?

Он крепче сжимает руку на моей шее, будто ему не хватает терпения.

— О, ты молодец. Ты стала так хороша в этом. Что будет дальше? Раздвинешь для меня ноги?

— Ты последний человек на этой планете, с кем я когда-либо бы переспала.

В моих словах нет особой убежденности, но я все равно стою на своем.

— Словно меня может заинтересовать такой монстр, как ты.

Я пытаюсь притвориться, что это не больно. Я стараюсь не обращать внимания на боль, пробирающую у меня под кожей после того, как он заставил меня почувствовать себя хорошо несколько секунд назад.

Место, к которому он присосался, внезапно становится ледяным. Пожар потушен, и теперь от него остался только пепел.

Я не такой бесчувственный монстр, каким он меня рисует. Это больно. Быть настолько сильно ненавидимой и не знать причины причиняет мне такую же боль, как и мои травмы.

Слезы наворачиваются мне на глаза, но я смаргиваю их. Никто не увидит меня слабой и уязвимой... никто.

Вместо этого я выпячиваю грудь.

— Тогда почему ты продолжаешь прикасаться ко мне?

— Я прикасаюсь к тому, что принадлежит мне, когда мне, блядь, заблагорассудится.

Гнев бурлит под поверхностью, но я наношу ответный удар холодным тоном.

— Ну, чрезвычайные новости, Ашер: я решила, что я больше не твоя. Я расторгаю помолвку.

Я удивлена, что продержалась так долго. Я должна была покончить со всем этим, когда он назвал меня монстром в больнице.

Это еще одно из неправильных решений старой Рейны, которое я исправляю за нее.

Ты поблагодаришь меня позже, девочка.

Правда, она была той, кто обручилась с ним, и она имеет право расторгнуть помолвку самостоятельно. Тем не менее, я не могу оставаться с этим мудаком, когда все, что он когда-либо хочет сделать, это причинить мне боль.

Я не настолько отчаянная.

Или чертовски глупая.

Он смеется, и звук этот такой же пустой, как и его душа.

— Это не так работает.

— Это свободная страна. Я не останусь помолвленной с таким мудаком, как ты.

Он смотрит на меня долгими секундами, будто мои слова не были услышаны.

— Мы помолвлены с пятнадцати лет. Это семейное дело. Закрой свой рот и смирись с эти.

— Или что?

— Или ты потеряешь гламурную жизнь, которую так любишь. — он наклоняет голову набок. — Условие получения твоего наследства выйти за меня замуж. — он наклоняется и проводит языком по чувствительной коже, которую сосал ранее. — Пока смерть не разлучит нас, мой ужасный монстр.

О, нет.

Нет, нет, нет.

Зачем, черт возьми, моему отцу это делать?

Моя голова превращается в беспорядочный беспорядок.

— Но ты явно ненавидишь меня. Почему ты хочешь это сделать?

Мурашки покрывают мою кожу, когда он говорит:

— Ты должна мне жизнь, и я разрушу твою в качестве расплаты.