Вся ложь (ЛП)

Глава 5

Рейна

Когда я просыпаюсь на следующий день, маленькая часть меня надеется, что все, что случилось вчера, было ужасным кошмаром.

Я не в больнице. Я не лишилась своих воспоминаний. У меня нет жениха, который называет меня монстром.

Белые стены, окружающие меня, и запах отбеливателя сводят на нет первый вариант.

Мое сердцебиение учащается, когда я оглядываюсь в поисках этих зловещих, ужасающих глаз. Все мое тело приходит в движение, напрягаясь и содрогаясь в ожидании боя.

Его здесь нет.

Я делаю глубокий вдох. Может, эта часть действительно была кошмаром.

— Рейна?

Мои мышцы напрягаются, когда я поворачиваюсь на бок. Боль взрывается в затылке, и я вздрагиваю. Это похоже на тупую боль, охватывающую весь мой организм.

— Успокойся, Рей.

В поле зрения появляется лицо мужчины, когда он помогает мне принять удобное сидячее положение.

На нем темно-коричневый костюм итальянского покроя. Его короткие темные волосы идеально уложены, а проницательные зеленые глаза так похожи на…Ашера.

— Вы отец Ашера?

— Ты помнишь меня. — он улыбается, и улыбка достигает его глаз. — Я забеспокоился, когда врачи упомянули об амнезии.

— Я все еще не помню. Вы просто так похожи на него.

— Я понимаю. — он расстегивает пиджак и садится на табурет рядом со мной. — Я Александр Карсон, отец Ашера и в некотором роде твой опекун.

— Мой опекун? Разве мне не двадцать один год?

— Да, почти двадцать один. Я был твоим законным опекуном, пока тебе не исполнилось восемнадцать, и с тех пор, как ты продолжила учиться в Блэквуде, я остаюсь твоим ближайшим родственником.

О. Ладно.

— Тогда это должно означать, что мы с Ашером не помолвлены.

Я не смогла бы сдержать улыбку в своем голосе, даже если бы попыталась.

Это был кошмар.

— Да, вы помолвлены, Рей.

Мое хорошее настроение падает, как атомная бомба.

— Я не могу быть помолвлена со своим приемным братом.

Он улыбается ободряюще, как медсестра.

— Я стал твоим законным опекуном в выпускном классе средней школы, но вы с Ашером были помолвлены задолго до этого. Кроме того, вы никогда по-настоящему не жили вместе. Ашер учился в Оксфорде последние три года.

Оксфорд. Это в Англии. Фух. Так что он вернется туда и оставит меня здесь в покое.

Проблема решена.

Я сосредотачиваюсь на отце Ашера с вновь обретенным интересом. В отличие от Ашера, его глаза светло-зеленого цвета и более злой формы. Его губы тоньше. Это профиль человека, находящегося у власти, я не знаю, откуда я это знаю, но я знаю.

— Вы сказали, что стали моим законным опекуном в выпускном классе?

Он протягивает мне стакан воды, и я пью, хотя не хочу.

— Верно.

— Ч-что случилось с моими родителями?

Мое сердцебиение ускоряется, и я крепко сжимаю стакан, ожидая его ответа. Что-то подсказывает мне, что мне это не понравится.

Тень печали покрывает его черты.

— Твоя мать умерла во время родов, а ты потеряла отца в результате несчастного случая. Гарет был моим лучшим другом и партнером. Он назвал меня твоим опекуном в своем завещании.

Ох.

Давление нарастает у меня за глазами, и странное чувство горя охватывает меня. Это не только из-за смерти моих родителей, но и потому, что я ничего из этого не помню.

Как я могла забыть своих собственных родителей?

Нет.

У меня есть родители. В глубине души я думаю, что где-то у меня действительно есть родители.

Александр похлопывает меня по руке с глубоким сочувствием, трогающее мое сердце. Его отношение в миллион раз отличается от отношения его сына-дьявола. Если бы не сверхъестественное физическое сходство, я бы никогда не связала их вместе.

— Шаг за шагом, Рей. — он ободряюще смотрит на меня. — Мы справимся.

Волна слез накатывает на меня, наворачиваясь на глаза.

Это слова, которые я жаждала услышать больше всего с тех пор, как пришла в себя с чистой головой. Я хотела, чтобы кто-нибудь утешил меня и сказал, что все будет хорошо. Вместо этого мой долбаный жених назвал меня монстром и угрожал сломать меня.

Я проглатываю желание заплакать.

— Спасибо, мистер Карсон.

— Для тебя я дядя Алекс, или просто Алекс, если ты еще не чувствуешь себя знакомой со мной. — он еще раз похлопывает меня по руке, прежде чем встать. — Тебе следует освежиться. Полиция здесь. Помни, не отвечай на то, на что тебе не хочется отвечать. Я уже сообщил им о твоей потере памяти. Они прекрасно понимают, что твоих показаний будет немного, но они все равно попытаются надавить.

Я медленно киваю.

Вчерашняя медсестра входит внутрь с безмятежным, приветливым выражением лица.

Я не могу удержаться и смотрю ей вслед, ожидая, что вчерашний кошмар появится с намерением забрать мою душу.

Оксфорд, помнишь? Наша помолвка даже не может быть настоящей, если мы живем порознь больше трех лет. Отношения на расстоянии, как известно, не работают — не то чтобы у меня были какие-то отношения с этим психом.

Медсестра Эрика обменивается со мной несколькими любезностями, помогая мне сесть в инвалидное кресло.

Помимо боли в затылке и плечах, у меня болят руки, а ноги покрыты синими и зелеными синяками, будто кто-то избил меня с намерением убить. Я не могу встать на правую ногу; доктор упомянул что-то о сильном растяжении связок.

После того, как Эрика помогает мне сходить в туалет, я кладу обе руки на раковину в качестве опоры и поднимаюсь. Боль пронзает мой затылок и единственную здоровую, нетвердую ногу. Я прикусываю нижнюю губу и замираю, тяжело дыша, пытаясь избавиться от агонии.

Я замираю, глядя вперед.

Галактика зеленых, синих и фиолетовых синяков покрывает мою щеку, начиная от глаза и спускаясь к впадине на шее.

И все же лицо, которое встречает меня в зеркале, мне знакомо.

Слишком знакомо.

У меня стройное, высокое тело, как у модели. Моя грудь пышная и упругая, и я выгляжу подтянутой, словно зарабатываю на жизнь работой.

Мои экзотические голубые глаза такие огромные, что это пугает со всеми окружающими их синяками. Как будто тот, кто избил меня, был в нескольких секундах от того, чтобы выцарапать мне глаза.

При этой мысли у меня по спине пробегает дрожь.

Что я могла сделать, чтобы вызвать такую сильную ненависть? Или я просто стала жертвой того, что оказалась не в том месте не в то время?

Мой клубничный блонд волнами доходит до плеч. Светло-русые блики придают красивый оттенок кончикам. Хотя голова жирная, и ее не мешало бы помыть.

Какой тип краски я использовала для достижения этого оттенка?

Я прирожденная, сука.

Голос в моей голове пугает меня.

Ладно, это естественно.

В течение долгих секунд я продолжаю наблюдать за своим отражением в зеркале. Если я узнаю это лицо как свое собственное, то почему я ничего не помню о себе? Почему я даже не помню, почему мое лицо выглядит так, будто я только что выбралась с поля боя?

У меня голова болит от одной мысли об этом, поэтому я позволяю Эрике отвезти меня обратно в комнату.

— Вы сегодня чувствуете себя лучше? — спрашивает она.

— Я в порядке, спасибо.

Теперь, когда этого придурка Ашера здесь нет, я чувствую себя намного лучше.

Улыбка, которую она мне дарит, материнская и теплая.

— Ашер провел с вами всю ночь и не уходил, пока не пришел ваш опекун. Насколько это мило?

Нисколько.

Я серьезно подумываю спросить, есть ли у них камеры наблюдения, чтобы я могла увидеть, не сделал ли он что-нибудь со мной во сне.

Слишком параноидальна? Возможно, но я не доверяю этому мудаку. Ни капли.

Как только мы входим в палату, нас встречают два полицейских и мужчина в шляпе.

Александр забирает меня у Эрики с вежливым кивком. Он поворачивает мой стул так, чтобы оказаться позади меня, а я лицом к офицерам.

— Рейна, — говорит он, — Это детектив Дэниелс.

Детективу на вид около сорока пяти, с крепким телосложением и проницательными карими глазами, которые пристально наблюдали за мной с тех пор, как я вошла.

Он протягивает мне руку, и я беру ее.

— Я сожалею о том, что с вами случилось, мисс Эллис.

— Спасибо.

Он не садится, когда достает свой блокнот.

— Вы помните, где вы были в ночь с прошлой пятницы на субботу?

Я пытаюсь сосредоточиться, но нахожу пустую страницу.

Вздыхая, я качаю головой.

— Мы уже расспросили ваших друзей и одноклассников. В последний раз вас видели на игре «Черных Дьяволов» в пятницу вечером.

— Черные Дьяволы? — я перевожу взгляд с него на Александра.

Последний улыбается.

— Черные Дьяволы — это название футбольной команды твоего колледжа. Ты капитан команды поддержки.

Ох. Ладно. Я капитан какой-то дьявольской группы поддержки. Это вполне логично.

Неудивительно, что меня избили.

Кроме того, чирлидинг в колледже? Насколько банальной может стать моя жизнь?

Убейте меня сейчас, пожалуйста.

— Вы помните, кто напал на вас, мисс Эллис? — детектив Дэниелс спрашивает:

— Нет. Я... я ничего не помню до того, как очнулась в больнице.

— Подумайте хорошенько. — детектив наклоняется ближе, пока его лицо не оказывается в нескольких сантиметрах от моего. — Ваши показания могли бы помочь раскрыть важное дело, которое произошло одновременно с вашим нападением.

— Детектив. — голос Александра становится жестче с предупреждением. — Я же говорил вам, что Рейна страдает ретроградной амнезией. Не давите на нее.

— Нет. — я останавливаю Александра, положив руку ему на плечо. — Я хочу помочь. Что случилось той ночью, детектив?

Он прищуривает глаза так же, как Ашер, когда, казалось, не верил мне. Как будто они думают, что я создаю образ или что-то в этом роде.

— В коттедже недалеко от того места, где вас нашли, произошел пожар. Мы извлекли пепел человеческих останков, которые были разбросаны повсюду. Мы расследуем убийство, мисс Эллис. Вы помните что-нибудь о том, что произошло? Может, вы там были?

Мое сердце колотится так громко, когда я сосредотачиваюсь на его словах.

Человеческие останки.

Убийство.

О, Боже.

— Я... я не знаю. — слёзы наворачиваются мне на глаза. — Я действительно не...

— Не отвечай на это, Рейна. — Александр прерывает мои сбивчивые слова.

Детектив Дэниелс достает пластиковый пакет с изящным браслетом. Затем он достает мою фотографию в черно-белом костюме чирлидерши с таким же браслетом на запястье.

— Мы нашли этот браслет в сгоревшем коттедже, и мы считаем, что вы действительно что-то знаете.

— Я…Я не знаю.

Или, по крайней мере, я не помню.

— Это всего лишь косвенные улики, детектив. Ни один судья не выдаст вам ордер на это. — Александр говорит с холодностью, которая пугает меня, хотя он обращается не ко мне. — Возвращайтесь с более конкретными доказательствами. До тех пор вы не станете преследовать моего клиента, иначе я подам судебный запрет.

Клиент?

— Очень хорошо. — детектив встает, глядя на меня с суровым выражением лица. — Мы еще увидимся, мисс Эллис. — он машет браслетом перед моим лицом, и что-то внутри меня обрывается.

Браслет мой. Он не имеет права забирать то, что принадлежит мне.

Прежде чем я успеваю высказать свои мысли, детектив неторопливо выходит из палаты, а офицеры следуют за ним.

— Не обращай на него внимания, Рейна. — Александр поворачивается ко мне лицом. — Ты в безопасности.

— Он… Он подозревает меня в убийстве?

— У него есть только косвенные улики, и это ничего не значит. — он сжимает мое плечо. — Моя фирма будет защищать тебя до последнего вздоха, который у нас есть. Не беспокойся об этом.

Фирма.

Его доверенная аура и юридические разговоры имеют смысл. Он юрист и владеет фирмой. Это объясняет дорогую на вид больницу.

Он сказал, что будет защищать меня, но действительно ли это имеет значение, если я подозреваемый и приложила руку к причинению кому-то вреда?

Приходит доктор Андерсон с несколькими интернами, говорит, что ему нужно сделать еще несколько анализов перед моей выпиской.

Александр проводит большую часть времени, разговаривая по телефону о клиентах и судебных процессах.

Мы остаемся еще на несколько часов в больнице, где я прохожу множество тестов и познавательных занятий. Пока мы ждем результатов, Эрика помогает мне принять душ и надеть новую одежду, которую принес Александр.

Кажущийся удовлетворенным моими результатами, доктор Андерсон подписывает мои документы о выписке.

Александр катит коляску к черному блестящему Мерседесу, перед которым водитель в строгом костюме придерживает дверь открытой.

Немецкая машина и водитель — конечно. Я должна собрать все это воедино.

Что-то блеснуло вдалеке, когда мы остановились у двери. Я прикрываю глаза тыльной стороной ладони. Стройная фигура стоит у угла, одетая в черную толстовку с капюшоном и держащая в руках что-то блестящее. Я могла бы почти поклясться, что этот блеск направлен на меня. Я прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть. Фигура и отблеск полностью исчезают.

Я наклоняю голову, осматривая угол.

Ничего.

Словно их там никогда и не было.

Пожалуйста, скажите мне, что это не было игрой моего воображения.

— В чем дело, Рейна? — Александр следит за моим полем зрения.

— Н-ничего.

Мой мозг, вероятно, все еще пытается идти в ногу с внешним миром.

Александр и водитель помогают мне забраться на заднее сиденье. Инвалидная коляска помещается в багажник. Затем мы отправляемся в путь.

Мой «опекун» возится со своим телефоном, пока я наблюдаю за высокими зданиями города через полуопущенное окно. Цвета такие яркие и... живые. Так почему я чувствую что-то другое?

Хаос и неизвестность вгрызаются мне в грудь, как уколы крошечных иголок.

Я наклоняюсь, позволяя ветру отбросить мои волосы назад. Это было бы приятно при других обстоятельствах.

Я закрываю окно и медленно поворачиваюсь лицом к Александру.

— Куда мы направляемся?

Он поднимает голову от телефона.

— Поскольку ты все еще слаба, тебе следует вернуться ко мне, пока ты не окрепнешь.

— Где я раньше жила?

— В квартире недалеко от центра города. — он делает паузу. — Во время твоего пребывания в больнице произошел взлом.

— В-взлом? Почему?

— Мы не знаем. Ничего не было украдено.

Мои брови хмурятся.

— Почему детектив не упомянул об этом? Это может быть мотивом, верно?

— Я не сообщал об этом. — у него суровое лицо. — Ты же не хочешь, чтобы полиция рыскала вокруг тебя, Рейна.

— Но почему? Разве я не жертва в этом деле?

— Жертва, но ты также единственная наследница Гарета Эллиса. Нашим семьям не нравится внимание со стороны кого бы то ни было, включая полицию.

Есть что-то, чего он мне не говорит, но что?

Его лицо расплывается в улыбке, и я понимаю, что он закрыл эту тему.

— Мой дом это твой дом. И не волнуйся, колледж Блэквуда недалеко.

— Хорошо.

Я бы предпочла остаться с кем-то, кто явно заботится о моем благополучии, чем оставаться в одиночестве в любом случае.

— Ты готова отправиться домой, Рейна?

Имеет ли это значение, когда я даже не знаю, где мой дом?