Всю ночь напролет

Глава 7

Джек стащил с себя пальто и швырнул его на кресло у двери одной из комнат в лабиринте Уайтхолла, которую отдал в его распоряжение Ноулз. Вот уже целый час прошел с тех пор, как он расстался с Энн, а в голове у него по-прежнему царила полная неразбериха.

Она, должно быть, сочла его безумцем, каким-то сатиром в человеческом облике. Ему стоило немалого труда оторваться от нее, от ее волос, и, когда несколькими минутами спустя высокопоставленные гости все же прибыли, он только что не ринулся прочь из приюта.

Открыв толчком ноги дверь, Джек вошел в маленькую, почти пустую комнату. В последнее время он перестал узнавать самого себя. С этим пора кончать. Ему следует сосредоточиться на своей задаче, отгородившись стеной от всего, что отвлекает. Иначе он может полностью утратить ту выдержку и умение сохранять дистанцию, которые были жизненно необходимы в его деле.

Тут он обернулся и вздрогнул от удивления. Рядом стоял Адам Берк, терпеливо ожидая его указаний. Джек с досады прикусил губу. В тот день он ждал Берка, одного из своих лучших осведомителей. Более того, он сам приказал Адаму явиться, но потом начисто о нем забыл. То, что с ним творилось, глубоко уязвляло его.

— Мне нужен полный отчет обо всех людях, когда-либо состоявших в услужении у каждой из четырех подозреваемых дам, — произнес Джек холодно. — Я хочу знать, где и с кем они спят, кто их родители и где они сейчас находятся. Вы сами справитесь или мне поручить это задание Гриффину?

— Нет, сэр! — живо отозвался Берк. — Вам нет нужды беспокоить мистера Гриффина. Я недавно нанялся в дом к мистеру Фросту, сэр. Вы ведь знаете, что за народ эти слуги. Так можно очень быстро узнать всевозможные сплетни.

— Мне нужны не просто сплетни, Берк, — отрезал Джек. — Мне нужны факты. Надеюсь, я ясно выразился?

— Да, сэр. Мне все ясно, сэр. К концу недели вы будете знать, как зовут троюродную сестру самой последней служанки на кухне!

Тон Джека заставил молодого человека поежиться от страха. Сьюард это заметил и усилием воли приказал себе успокоиться. Если даже он не в духе, юноша в этом нисколько не виноват.

— Не надо смотреть на меня с таким ошарашенным видом, Берк. Извините. Просто у меня сегодня ужасное настроение. Я вовсе не собирался вам грубить.

«Извините?» Глаза Берка округлились, а в его взгляде, устремленном на полковника, было столько благоговения, словно тот был самим божеством во плоти. Из всех офицеров, которых знал юноша, полковник Сьюард, пожалуй, единственный относился к своим подчиненным с тем же уважением, что и к равным себе по званию. Берк шесть лет прослужил в армии, и половину этого срока он состоял при Сьюарде, который доверял ему особые задания. Более справедливого, требовательного и достойного уважения начальника трудно было найти. Не важно, что, по слухам, его детство прошло в работном доме. Берк знал толк в благородстве, а полковник Сьюард в этом отношении, бесспорно, мог служить примером.

— А как насчет самих дам, сэр? — осведомился Берк.

— Можете заодно взяться и за них, — ответил полковник. — Я хочу знать об этих четырех все: например, нет ли у них братьев, которые любят сорить деньгами, или дядюшек, которые содержат любовниц-француженок. Любая зацепка подойдет.

— Будет исполнено, полковник, — ответил Берк и тут же, помрачнев, добавил: — Я в доме всего несколько дней, но мне уже удалось кое-что выяснить. Видите ли, сэр, слуги говорят, будто мистера Фроста в последнее время словно подменили. Он много пьет и повторяет как заведенный ваше имя.

— Это он с горя, Берк. Он потерял сына.

— Но он винит во всем вас, полковник. Он утверждает, что… э-э… что вы…

— Что я угрожал публично обвинить его сына в государственной измене, если только мистер Фрост попытается повредить моему положению в обществе ? — осведомился Джек, не повышая голоса.

— Да, сэр.

— Что ж, это правда. — Откинувшись на спинку кресла, Джек смерил собеседника бесстрастным взглядом. — Вам это почему-то не по нраву, Берк?

— Никак нет, сэр, — ответил тот, в спешке проглатывая отдельные звуки. — Вы всегда делаете то, что должны делать, не больше и не меньше, и вам самому это не в радость. Нет, я не могу сказать, что мне это не по нраву. Но мистер Фрост — совсем другое дело, и, пожалуй, мне стоит присматривать за ним в оба. Он из тех, кто считает, что коли человек ниже его рангом — впрочем, к вам, полковник, это не относится, — то он вправе затыкать ему рот, и то, что ему на этот раз пришлось уступить, сильно его гложет.

— Следите за вашим произношением, Берк, — сказал полковник с мягкой укоризной. — Благородная осанка и изящные манеры откроют перед вами любые двери, но лишь в том случае, если не останется никаких, даже самых малейших указаний на ваше происхождение. А выговор выдает вас с головой.

— Слушаю, сэр. Но, прошу прощения, сэр, вы и сами немного картавите, как шотландец.

— Не всегда, — ответил Джек невозмутимо, — и то лишь потому, что я сам того хочу. Для меня это нечто вроде талисмана, Берк.

Юноша кивнул, хотя намек собеседника остался для него непонятным. Как бы там ни было, Сьюард, вышедший из самых низов, всегда служил для него образцом во всем, и коль скоро полковник пожелал, чтобы Берк выправил свой выговор, пусть будет, как он хочет.

— Что касается мистера Фроста, — продолжал Сьюард, — то я весьма признателен вам за заботу и сделаю все от меня зависящее, чтобы не испытывать впредь терпение этого джентльмена. Ну а теперь, быть может, вы хотите еще о чем-нибудь меня предупредить?

В его голосе чувствовался легкий сарказм, и Берк густо покраснел.

— Нет, полковник. Пожалуй, мне пора.

Юноша учтиво откланялся и вышел. По пути он едва не сбил с ног какого-то пожилого лысеющего джентльмена, который плелся ему навстречу по коридору, едва переставляя ноги. Вероятно, этот старый плут — еще один из присных полковника, решил про себя Берк. На Сьюарда работало множество людей, причем каждый из них даже понятия не имел о существовании остальных.

— Надеюсь, приятель, ты принес ему что-нибудь стоящее, — произнес Берк, широко ухмыльнувшись при виде старика. — Похоже, для нашего полковника настали трудные времена.

Пожилой джентльмен что-то уклончиво пробурчал.

Едва оказавшись в комнате, лорд Ноулз — а это был именно он — бросил раздраженный взгляд через плечо вслед юноше:

— Кто этот юный наглец с лицом Адониса[14]?

— Адам Берк, — отозвался Джек рассеянно.

— А кто он такой, этот Адам Берк? — не отступал Ноулз.

— Один из моих подчиненных. Он пользуется большим спросом в лучших домах города как лакей. Богатые господа требуют, чтобы их прислуга не только исправно исполняла свои обязанности, но и радовала при этом самый придирчивый глаз. Кроме того, он очень славный и толковый парень. Не так давно он поступил на службу в дом Фроста.

— Ясно, — отозвался Ноулз и, покряхтывая, опустился в кожаное кресло.

— Прошу простить меня за скверные манеры, сэр. Хотите, я прикажу подать чаю?

— К черту ваши манеры, Джек! — отозвался Ноулз равнодушно. — Я зашел, чтобы поинтересоваться, как у вас дела, и сообщить, что не далее как вчера у одного моего знакомого в Адмиралтействе в весьма резких выражениях потребовали вашей головы.

— Да? — произнес Джек.

— Фрост ворвался к нему в кабинет и принялся поносить вас на чем свет стоит.

Опять этот безутешный отец!

— Надеюсь, что его отзывы обо мне оказались верными. Было бы бессмысленно вешать на меня ярлыки, которых я не заслуживаю, тогда как есть много других, куда более подходящих.

— Не знаю. Меня это мало заботит. Само собой разумеется, Фросту тут же указали на дверь. — Ноулз приложил ко лбу носовой платок. — И все же постарайтесь, чтобы господа из высшего общества не слонялись тут без дела, путаясь у нас под ногами.

— Слушаюсь, сэр.

— Ладно. Ну а теперь, Джек, расскажите, что вам удалось выяснить за те две недели, что вы просиживаете в светских гостиных.

— Я был уверен в том, что Джеймисон предоставил вам мои отчеты.

— Не говорите чепухи, — прервал его Ноулз, громко фыркнув. — Джеймисон сообщает мне лишь жалкие крохи сведений, которыми, по его мнению, я уже располагаю или буду располагать в самом скором времени, но не более того.

Тут он, без сомнения, был прав. Джеймисон и Ноулз вели друг с другом бесконечную игру в жмурки, делясь информацией лишь в той мере, в какой это соответствовало их собственным целям. Все остальные сведения они утаивали, с тем чтобы впоследствии использовать их с выгодой для себя. К сожалению, слишком часто ставкой в этой игре оказывалась карьера, будущее или даже жизнь другого человека, как, например, в случае с Джоном Кашманом.

Воспоминание о последнем не могло не опечалить Джека.

— Джеймисон твердо стоит на том, что, как только вор будет схвачен, он сразу же должен стать жертвой «несчастного случая», — продолжал Ноулз. — По его уверениям, если содержание интересующего нас письма просочится в печать, нам всем грозят крупные неприятности.

— Мне тоже об этом говорили. И не однажды.

Ноулз принялся грызть ноготь.

— Мне кажется, он хочет, чтобы все, кто знает об этом проклятом письме, были устранены.

— Все?

Ноулз вздохнул.

— В этом нет ничего удивительного. Преданность Джеймисона монархии переходит всякие границы.

Джек попытался объединить эти разрозненные данные в некую систему. Очевидно, письмо, о котором шла речь, имело какое-то отношение к королевскому двору, и Ноулз не исключал того, что, как только документ будет возвращен или его уничтожение подтвердится, сам Джек может оказаться лишним свидетелем.

Но тут возникал и другой, еще более интересный вопрос: зачем Ноулзу понадобилось сообщать ему об этом? Все услышанное им сегодня требовало тщательного осмысления… хотя в последнее время он начисто утратил способность анализировать.

— Тот самый грабитель, Джек…

— Сразу же после нашей последней с ним встречи Призрак исчез. Но я убежден в том, что следующая попытка ограбления — лишь вопрос времени, и намерен ее предотвратить.

Ноулз удовлетворенно кивнул и, с трудом поднявшись на ноги, направился к двери.

— Очень хорошо, Джек. И все же постарайтесь поскорее довести расследование до конца, пока Джеймисон не приказал удушить нас обоих в собственной постели только за то, что нам на глаза попалось его драгоценное письмо.

— Да, сэр.

Ноулз немного помолчал.

— Я знаю, вам это может показаться пустой тратой слов, но, верите ли вы мне или нет, я ваш друг, Джек, и хотел бы оставаться им и впредь. Если я когда-нибудь вам понадоблюсь…

— Благодарю вас, сэр, — отозвался Джек учтиво, ожидая от собеседника какого-нибудь знака, который подсказал бы ему, что именно тот надеялся услышать в ответ. Однако ничего подобного не последовало. Дверь открылась и снова закрылась прежде, чем Ноулз успел произнести еще хотя бы слово.

Джек в замешательстве опустился в кресло. Он так и не смог выявить причину, побудившую Ноулза предложить ему свою помощь. Впрочем, в последнее время он вообще стал утрачивать прежнюю ясность рассудка. Будь такое и впрямь возможно, он бы решил, что в его мозг проникла отрава.

Каждую ночь женщина-воровка являлась ему в бесчисленных снах, соперничавших один с другим в эротической откровенности. Охваченный возбуждением и досадой, Джек просыпался по утрам, изнывая от неудовлетворенного желания. Однако и день не приносил ему покоя, ибо каждое утро он подвергался иной, более утонченной пытке. При свете дня его мысли были заняты Энн Уайлдер. Его восхищало в этой даме все: ее столь редкая в высшем обществе прямота, ее манера вести разговор и даже легкий беспорядок в прическе, который, как ни странно, делал ее еще привлекательнее.

Хуже всего было то, что он догадывался о причине своего интереса к этой особе. Пусть она вышла замуж за аристократа, однако ее предки по происхождению вряд ли были немногим выше его самого. О нет! Еще более непростительной глупостью с его стороны было то, что в глубине души он все же лелеял смутную надежду, слабую искру уверенности в том, что она не отвергнет его ухаживаний.

Абсурд!

Энн Уайлдер, каким бы ни было ее прошлое, вышла замуж за человека, которого весь свет считал образцом любви и супружеской верности.

Что в самом деле могло привлечь ее после подобного брака в таком человеке, как он?

Тело Джека покрылось капельками пота. Мышцы его живота сжались до боли от неукротимого желания. Он перевернулся, оказавшись над упругим, стройным телом.

Накрыв собой хрупкую фигуру женщины, Джек вошел в нее, и ее бедра тут же начали медленно, плавно двигаться, делая его обладание более полным и утверждая ее собственную власть над ним. Он вздрогнул, едва его обдало жаром ее тела, которое крепко прижималось к нему, лишая рассудка.

Джек обхватил руками ее ягодицы и приподнял их, проникая еще глубже внутрь ее лона. Она испустила долгий, судорожный вздох.

— Ты меня хочешь? — резко спросила воровка. Ответом ей было новое настойчивое движение его плоти, поскольку никакие слова не могли выразить всей силы его влечения к ней.

— Ты меня хочешь? — не отступала она. Ее ладони скользнули вниз по его спине, еще крепче прижимая его к себе.

Ему хотелось с наслаждением впиться в ее губы, почувствовать охвативший ее экстаз. Физическое возбуждение, казалось, вонзалось в него тысячью мелких коготков, требуя утолить голод. Его тело трепетало, стремясь к неизбежному завершению. Он слышал свое тяжелое, прерывистое дыхание. Каждый мускул в нем дрожал от натуги.

— Хочешь? — прошептала она.

— Да, — признался он. — Да!

И тут она исчезла. Растворилась, словно ее и не было Запрокинув голову, Джек зарычал от ярости и проснулся.

Открыв глаза, он испытал раздражение и крайнее недовольство собой. Возбуждение, которое так мучило его ночью, не проходило. Все его тело изнывало от напряжения и неутоленной страсти, словно похоть была чем-то вроде кнута, которым его истязали в этих проклятых снах. С его встречи с воровкой прошел уже целый месяц, но в последнее время ночные видения заметно участились, доставляя ему немало терзаний.

Джек закрыл глаза. Он ясно ощущал вкус бургундского вина на губах женщины, чувствовал каждый мягкий изгиб ее прильнувшего к нему тела…

Ради ее же блага он надеялся, что, когда он наконец поймает воровку, они будут не одни. В противном случае ей несдобровать…