Въ домѣ коммерціи совѣтника

XXIV.

Вечеромъ шумъ дѣвичника увеличился до невыносимости; съ шести часовъ начали съѣзжаться аристократическія семейства изъ сосѣднихъ имѣній, и всѣмъ гостямъ отведены были комнаты въ нижнемъ этажѣ. Изъ города привозили цѣлые коробы съ театральными костюмами, такъ какъ актрисы должны были костюмироваться въ виллѣ. Парикмахеры и портнихи поминутно пробѣгали по корридорамъ, а въ большую залу все еще не переставали вносить громадныя померанцовыя деревья и различные сорта пальмъ.

Не смотря на безпрерывный шумъ и возню въ нижнемъ этажѣ, Генріэтта впала въ легкій, послѣобѣденный сонъ; въ сосѣдней комнатѣ молча сидѣла Нанни и усердно нашивала серебряныя блестки на большой кусокъ бѣлаго газа; по страшной быстротѣ, съ какой она двигала своими пальцами, можно было судить на сколько она торопилась. Минуту спустя, въ комнату отворилась дверь и на порогѣ показалась Кети; она вѣжливо попросила дѣвушку присмотрѣть за больною и не отлучаться изъ комнаты до ея возвращенія, – потомъ Кети тихо спустилась съ лѣстницы съ намѣреніемъ отправиться на мельницу, чтобы сдѣлать нѣкоторыя распоряженія.

Не желая проходить по главному корридору, гдѣ народу было и безъ того много, Кети повернула въ боковой корридорчикъ, шедшій вдоль залы. Здѣсь не замѣтно было большаго оживленія, но въ узкихъ дверяхъ, выходившихъ во дворъ, стоялъ совѣтникъ въ легкомъ пальто и соломенной шляпѣ, очевидно собираясь отправиться въ башню. Онъ разговаривалъ со стоявшимъ рядомъ съ нимъ камердинеромъ Антономъ и посылалъ его въ городъ съ новыми порученіями.

– Не торопись возвращаться, – крикнулъ ему вслѣдъ совѣтникъ. – Я не буду переодѣваться раньше восьми часовъ.

Кети медленно приближалась впередъ, надѣясь, что совѣтникъ выйдетъ въ садъ, но онъ машинально положилъ руки въ карманъ пальто и не двигался съ мѣста, внимательно осматривая великолѣпный паркъ, величественно растилавшійся передъ его глазами. Картина была дѣйствительно восхитительна: вся живописная мѣстность была какъ бы обтянута розовымъ газомъ отъ красноватаго оттѣнка вечерней зари, и только кое гдѣ еще ярко мерцали послѣдніе лучи заходящаго солнца.

Молодая дѣвушка замѣтила по движенію головы совѣтника, что глаза его не переставали блуждать по окрестностямъ, а отъ порывистаго, учащеннаго дыханія грудь его положительно дрожала, какъ въ лихорадкѣ. Она видѣла, какъ его правая рука судорожно сжалась, какъ онъ внезапно вздрогнулъ и провелъ лѣвою рукою по разгорѣвшимся щекамъ. По всей вѣроятности онъ боролся съ болѣзнью, которую старался преодолѣть, чтобы не разстроить вечерняго торжества.

Кети ускорила шаги; совѣтникъ обернулся.

– Твоя головная боль усилилась? – спросила она съ участіемъ.

– Да, и къ тому-же я чувствую сильное головокруженіе, – отвѣтилъ онъ не твердымъ голосомъ, и надвинулъ шляпу на глаза. – Ничего нѣтъ мудренаго! Если-бъ я только зналъ, сколько хлопотъ и непріятностей связано съ празднованіемъ этого дѣвичника, то навѣрное не сталъ бы затѣвать его. Эти глупыя головы рабочихъ ничего не съумѣли сдѣлать, какъ слѣдуетъ, такъ что все, что они слѣпили и сколотили въ недѣлю моего отсутствія, нужно было содрать и вновь сдѣлать въ нѣсколько часовъ. Очень весело теперь возиться до послѣднѣй минуты и вбивать гвозди въ тотъ моментъ, когда долженъ взвиться занавѣсъ.

Разсерженный хозяинъ спустился со ступеней и медленно пошелъ, точно передъ его глазами все кружилось.

– Не принести-ли тебѣ стаканъ сельтерской воды? – спросила Кети, останавливаясь на порогѣ. – Не лучше-ли, чѣмъ такъ страдать, послать въ городъ за докторомъ?

– Нѣтъ, Кети, благодарю тебя, – возразилъ онъ ласковымъ тономъ, обращая свои влажные глаза на стройную фигуру молодой дѣвушки. – Впрочемъ напрасно было бы посылать за Брукомъ; онъ такъ занятъ постоянной практикой, что и послѣ завтра его придется вести къ вѣнцу отъ постели какого-нибудь больнаго.

Насмѣшливая улыбка скользнула по его губамъ.

– Самое лучшее лекарство – это мой прохладный, винный погребъ, – продолжалъ совѣтникъ, – я тотчасъ-же отправлюсь туда и займусь выборомъ самыхъ лучшихъ винъ для нашего ужина; холодный, свѣжій воздухъ благотворно подѣйствуетъ на мою голову.

Кети ничего не отвѣчала; она крѣпко завязала ленты своей шляпки и спустилась съ лѣстницы.

– А ты вѣроятно собралась идти на мельницу? – спросилъ онъ небрежно какъ бы мимоходомъ, но Кети все таки показалось, что при этомъ простомъ вопросѣ дыханіе остановилось въ его груди.

Отвѣтивъ утвердительнымъ наклоненіемъ головы, она спокойно пошла черезъ площадку и обернувшись увидѣла, какъ совѣтникъ быстрыми, невѣрными шагами направился къ башнѣ; онъ вѣроятно сильнѣе страдалъ, чѣмъ показывалъ!

При этой мысли, Кети содрогнулась и всѣмъ ея существомъ овладѣло непонятное чувство страха. Больной человѣкъ, страдая сильнымъ головокруженіемъ, одинъ въ страшномъ погребу! Въ головѣ Кети моментально мелькнула та ужасная мысль, которая однажды испугала ее въ виду развалинъ.

– Прошу тебя, Морицъ, будь остороженъ съ огнемъ въ этомъ страшномъ подвалѣ! – крикнула она ему вслѣдъ.

Былъ-ли онъ слишкомъ углубленъ въ свои мысли, или же нервы его были раздражены до послѣдней крайности, но, услышавъ слова Кети, онъ взрогнулъ, точно въ него выстрѣлили.

– Что ты хочешь этимъ сказать? – возразилъ онъ хриплымъ голосомъ. – Что у тебя за странныя идеи! – прибавилъ онъ, разразившись громкимъ хохотомъ, и затѣмъ исчезъ въ густой аллеѣ парка.

Пробывъ на мельницѣ болѣе получаса, Кети снова возвращалась въ виллу; но такъ какъ свободнаго времени у ней оставалось еще довольно, то она пошла въ обходъ, вдоль берега рѣчки, чтобы хоть украдкой полюбоваться на старый, милый домикъ тетушки Діаконусъ. Какъ сильно забилось ея сердце, когда она сквозь частую листву прибрежныхъ березъ увидѣла золоченые флюгера и красную крышу дома. Она приходила, какъ изгнанница, желающая еще въ послѣдній разъ бросить взглядъ на благословенную землю!

Прислонившись къ высокимъ тополямъ, молодая дѣвушка вспоминала ту картину, которую видѣла въ послѣдній вечеръ своего отъѣзда изъ виллы. Въ пылкомъ ея воображеніи живо воскресла фигура высокаго мужчины, гордо стоявшаго у садоваго стола съ судорожно сжатыми руками на груди.

Теперь все было тихо вокругъ милаго домика; фруктовыя деревья, которыя весною были покрыты только бѣло-снѣжнымъ цвѣтомъ, сгибались подъ тяжестью спѣлыхъ плодовъ, а вдоль высокихъ заборовъ въ роскошномъ изобиліи висѣли сочныя, темносинія и свѣтлозеленыя виноградныя кисти.

Кети робко посмотрѣла на угловое окно, возлѣ котораго стоялъ письменный столъ; въ комнатѣ было пусто, докторъ не возвращался еще изъ города; да вѣдь онъ уже не жилъ болѣе въ этомъ уютномъ уголкѣ.

На окнахъ, за пышными кружевными занавѣсями, по прежнему стояли душистые жасмины и левкои, между которыми лежалъ теперь бѣлый, жирный котъ; а въ сосѣднемъ окнѣ неожиданно показались двѣ вяжущія руки, надъ которыми усердно нагнулась женская голова съ сѣдыми волосами, старательно припрятанными подъ бѣлый кисейный чепчикъ. Старая пріятельница тетушки Діаконусъ уже переѣхала туда и заняла кабинетъ доктора. Да, еще одинъ день и гордая, безсердечная Флора встанетъ рядомъ съ нимъ въ бѣломъ атласномъ платьѣ, съ цѣлью сдѣлаться салонною представительницею знаменитаго мужа. Эта мысль терзала душу молодой дѣвушки, она чувствовала себя покинутою, и преступная ревность мучила ея наболѣвшее сердце.

Твердые, мужскіе шаги, внезапно послышавшіеся на мосту, испугали ее. Это былъ мельникъ Францъ, онъ молча прошел мимо и направился къ плотинѣ.

Эта неожиданная встрѣча заставила Кети очнуться, она быстро оставила свой наблюдательный постъ и продолжала путь вдоль берега.

Ей все еще не хотѣлось возвращаться въ виллу; одѣться къ сегодняшнему вечеру ей было не долго, во всякомъ случаѣ придется дожидаться Генріэтту, которая, не смотря на свою слабость, непремѣнно пожелала присутствовать на праздникѣ; а ей, какъ больной, не мало требуется времени, чтобы украсить свое жалкое тѣло и по возможности скрыть слѣды опустошительной болѣзни.

А здѣсь царствовала такая чудная тишина! Никто не видѣлъ ея заплаканныхъ глазъ, ея тяжелой борьбы съ преступнымъ желаніемъ увидѣть еще разъ хозяина маленькаго домика! Да, Кети должна была сознаться самой себѣ, что, увидѣвъ у угловаго окна другое лицо, этотъ дорогой клочокъ земли показался ей пустыннымъ и одинокимъ.

Между тѣмъ мельникъ давно уже исчезъ изъ ея глазъ и Кети все ближе и ближе приближалась къ развалинамъ. Свѣтлая струя рѣчки ярко сверкала между рѣдкимъ кустарникомъ, и изящный мостикъ, перекинутый черезъ ровъ, предсталъ взорамъ молодой дѣвушки.

Въ эту минуту изъ башни вышелъ какой-то человѣкъ, съ длинною рыжею бородою и, обогнувъ развалины, пошелъ черезъ поляну; на немъ была потертая, синяя рабочая блюза и старый сюртукъ, а въ рукѣ онъ держалъ большую палку, которою погонялъ двухъ козуль, испуганно бѣжавшихъ передъ нимъ.

Кети, вѣроятно, не обратила бы вниманія на этого человѣка, такъ какъ рабочіе часто проходили черезъ паркъ, но ее удивило, что этотъ незнакомецъ съ такою поспѣшностью гналъ робкихъ животныхъ и ударялъ ихъ даже палкою, тогда какъ совѣтникъ нѣжно любилъ этихъ козуль и никому не позволялъ ихъ трогать. Можетъ быть, это былъ одинъ изъ тѣхъ раздраженныхъ бѣдняковъ, которые вѣчно старались вредить богатому семейству? – Кети внимательно посмотрѣла на работника. Боже мой! какое сходство съ совѣтникомъ. Тотъ-же ростъ, таже осанка, тоже сложеніе; только цвѣтъ волосъ былъ другой, да борода измѣняла общій видъ лица.

Молодая дѣвушка невольно остановилась, какъ прикованная къ мѣсту, и посмотрѣла на башню, откуда вышелъ этотъ русый двойникъ совѣтника. Но снова все было тихо вокругъ, только шумное хлопанье крыльевъ голубей раздавалось въ воздухѣ, да флагъ на башнѣ слегка трещалъ отъ легкаго вѣтра.

Но въ ту-же минуту, точно внезапное изверженіе кратера съ ужаснымъ трескомъ высоко подбросило всю черную массу гранита и мрамора; молодая дѣвушка почувствовала, точно земля обрушилась подъ ея ногами; она упала, какъ пораженная громомъ, на берегъ рѣки и холодныя волны охватили ея дрожавшіе члены.

Что это было? – Всѣ, отъ мала до велика, хлынули изъ виллы и бѣгали по саду – весь домъ былъ потрясенъ, какъ отъ страшнаго землетрясенія. Испуганная толпа гостей стояла, обезумѣвъ отъ страха, никто не произносилъ ни слова, каждую минуту ожидая, что земля разверзнется подъ ихъ ногами. Низколежащая поляна поминутно покрывалась шумящими потоками воды, въ воздухѣ слышался сильный запахъ гари, а земля была засыпана осколками камней, и остатками въ пепелъ превращенныхъ вещей башенной обстановки. Громадныя зеркальныя стекла аристократическаго дома потрескались, въ голубой гостинной сорвалось со стѣны большое зеркало и лежало теперь въ мелкихъ дребезгахъ на скользкомъ паркетѣ, съ приготовленной сцены слетѣла бархатная драпировка, и работники едва успѣли спастись отъ свалившихся тяжелыхъ бронзовыхъ украшеній и багетовъ.

Въ дверяхъ виллы толпилось множество народа и между ними стоялъ тоже Антонъ, только что возвратившійся изъ города.

– Посмотрите туда, тамъ горитъ! – кричала испуганная прислуга, обращаясь къ президентшѣ, которая въ полубезчувственномъ состояніи стояла, облокотившись на плечо Флоры, и безсознательно смотрѣла въ окно, гдѣ видно было, какъ изъ за деревьевъ густымъ столбомъ поднимались черные клубы дыма, между которыми, какъ ракеты, высоко вылетали огненныя головешки и мелкія искры.

– Это взрывъ пороха въ погребѣ башни! – крикнулъ кто-то изъ толпы.

– Вздоръ! – сказалъ Антонъ, у котораго зубы стучали отъ испуга. – Старый порохъ давно уже не въ состояніи произвести взрыва, а тоненькій слой, насыпанный бариномъ для виду, не можетъ сдвинуть такаго массивнаго строенія.

Не смотря на то, Антонъ бѣгомъ бросился бѣжать по размытому лугу, направляясь къ башнѣ, вспомнивъ, что его баринъ долженъ былъ находиться на мѣстѣ пожара. За нимъ хлынула и вся толпа народа, между тѣмъ какъ на ближайшей колокольнѣ начался сигнальный трезвонъ.

Боже мой, какое разрушеніе! Въ одну секунду превратился въ пепелъ и груду камней тотъ земной рай, надъ которымъ такъ долго трудился богатый владѣлецъ. Громадные куски мрамора, съ страшною силою подброшенные на воздухъ, падали потомъ на землю и глубоко вонзались въ мягкую, травянистую почву; всѣ деревья, попадавшіяся имъ на дорогѣ, покорно гнулись и ломались, какъ тростникъ, а красивый пальмовый домикъ съ стеклянными простѣнками стоялъ уже безъ крыши и ярко сверкалъ зубчатыми осколками. Настоящій каменный градъ, какъ бы нарочно направленный чьей то мстительной рукою, окончательно разрушилъ это „стекляное чудо“.

Да, страшное зрѣлище, при видѣ котораго волосы поднимаются дыбомъ и дыханіе замираетъ отъ страха.

Верхняя часть башни съ зубчатымъ вѣнцомъ раскрошилась и разлетѣлась по разнымъ сторонамъ, но за то нижняя часть стѣны уцѣлѣла отъ страшнаго взрыва и гигантской силѣ удалось только оторвать небольшую часть отъ крѣпкой башни; изъ жерла ея высоко поднимались блѣдно желтые огненные языки, усердно лизавшіе каждую балку, каждый камень на внутреннихъ стѣнахъ.

– Мой бѣдный баринъ! – кричалъ Антонъ, въ отчаяніи протягивая руки надъ рвомъ, и съ ужасомъ посматривая, какъ журчавшія волны далеко разливались по парку и потомъ снова возвращались въ свое низкое ложе, унося съ собой зеленыя вѣтки, куски дерна и окрававленные трупы голубей и сорокъ.

Хорошенькій мостокъ безслѣдно исчезъ, на высокомъ, живописномъ холмѣ образовались глубокія трещины, а старые орѣшники, украшавшіе всю мѣстность лежали теперь съ вырванными корнями.

Какую пользу могли принести стекавшіяся сюда новыя массы народа? Какой толкъ въ томъ, что привезли пожарныя трубы? О спасеніи башни не могло быть и рѣчи. Да кто-же рѣшится броситься въ огонь, что-бы спасать дорогую мебель, старинные, серебреные кубки, рѣдкія художественныя произведенія и бархатные ковры? Объ этомъ, конечно, никто и не думалъ.

Правда, что въ толпѣ шептались довольно громко, но то были разговоры о накопленныхъ сокровищахъ, о золотѣ, о серебрѣ, о цѣнныхъ бумагахъ, хранившихся подъ семью замками въ желѣзныхъ шкафахъ. Куда все это дѣлось? Лопнули-ли толстыя, желѣзныя стѣны, отдавъ огню на истребленіе всѣ свои несмѣтныя сокровища, или, на зло свирѣпому пламени, свалились въ подвалъ цѣлыми и невредимыми?

А что сталось съ богачемъ, который, по словамъ Антона, часъ тому назадъ отправился въ погребъ, что-бы выбрать лучшія вина къ предстоящему ужину?

Всѣ съ замираніемъ сердца смотрѣли въ огненную бездну, между тѣмъ какъ растерянный слуга бѣгалъ вокругъ рва и громко повторялъ имя своего господина.

Какое непростительное легкомысліе хранить порохъ въ подвалѣ, куда часто входили съ огнемъ.

– Взрывъ не могъ произойти отъ жалкихъ остатковъ тридцатилѣтняго пороха; для этого нуженъ совершенно другой горючій матеріалъ, – сказалъ молодой инженеръ, толпившійся между гостями.

– Но какимъ образомъ онъ могъ попасть въ подвалъ? – замѣтилъ Антонъ, робко взглянувъ на говорившаго.

Молодой офицеръ молча и многозначительно пожалъ плечами и, не сказавъ ни слова отошелъ въ сторону, такъ какъ иначе рисковалъ попасть подъ холодную струю воды: – пожарныя трубы начали свое дѣйствіе.

Между тѣмъ на городской башнѣ неумолкаемо звонилъ колоколъ; пожарная команда притащила изъ виллы множество досокъ, что-бы сдѣлать импровизованный мостъ черезъ ровъ; шумъ и бѣготня увеличивались съ каждою минутою. Вдругъ послышался раздирающій крикъ, всѣ бросились впередъ и увидѣли невдалекѣ отъ руины трупъ мельника Франца; тяжелый камень упалъ прямо на него и раздавилъ ему грудь. Бѣдная мельничиха съ воплемъ бросилась на трупъ своего мужа и эта печальная картина вырвала не одинъ вздохъ со стороны близь стоявшей толпы.

– Морицъ! они вѣрно нашли его! – со страхомъ сказала президентша, сидѣвшая на скамьѣ близь дома. Она нѣсколько разъ дѣлала усиліе, стараясь подняться, но старость давала себя чувствовать и дряхлыя ноги отказывались ей долѣе служить.

– Это его несутъ? Онъ умеръ? – бормотала она; и обыкновенно такъ важно и гордо смотрящіе глаза, устремлялись теперь въ дикомъ страхѣ по направленію къ развалинѣ, при чемъ пальцы ея крѣпко обхватили руку Флоры, смирно стоявшей возлѣ нея.

Красавица невѣста одна изо всѣхъ не потеряла присутствія духа. Какой контрастъ! Тамъ, надъ башней густой дымъ заволакивалъ небо, окрашивая его въ грязно-сѣрый цвѣтъ, здѣсь, передъ окнами дома медленно стекала вода, образуя маленькіе ручейки въ глубокихъ колеяхъ, пробитыхъ тяжелыми колесами пожарныхъ трубъ, мимо балкона, съ перевернутыми вверхъ дномъ померанцовыми деревьями, гудѣлъ безумный крикъ и шумный говоръ все еще прибывающихъ городскихъ жителей; а посреди этого хаоса, этого опустошенія – бѣлоснѣжная невѣста, съ букетикомъ изъ бѣлыхъ маргаритокъ на груди и съ такимъ-же вѣнкомъ въ свѣтло русыхъ распущенныхъ локонахъ.

– Хоть бы ты на минутку выпустила мою руку, бабушка! – сказала Флора съ нетерпѣніемъ, – тогда я могла бы доказать тебѣ, что ты видишь призраки. Почему предполагать, что съ Морицомъ случилось несчастіе? Я увѣрена, что онъ стоитъ цѣлъ и невредимъ среди толпы, а перепуганная прислуга, окончательно потерявъ разсудокъ, бѣгаетъ и кричитъ во все горло вмѣсто того, что-бы поискать своего господина.

Сказавъ это, она обвела взорами промокшую поляну и, мелькомъ взглянувъ на свою ножку въ бѣлой атласной туфлѣ, выдвинувшуюся изъ подъ легкаго платья, сказала съ презрительной улыбкою:

– Можно подумать, что я тоже помѣшалась, но мнѣ необходимо пройти туда ближе къ башнѣ.

– Нѣтъ, нѣтъ, я не пущу тебя, – вскричала президентша, крѣпко вцѣпившись въ складки бѣлаго платья Флоры. – Ты не можешь оставить меня съ больной Генріэттой, которая не въ состояніи служить мнѣ опорой. Боже мой, я умираю. Если Морицъ убитъ – что тогда?

Голова президентши низко упала на грудь, ярко сіявшую брильянтовыми украшеніями, и не смотря на нарядное платье и изящную прическу она въ настоящую минуту казалась гораздо старше своихъ лѣтъ.

На другомъ концѣ скамейки сидѣла Генріэтта, блѣдная отъ волненія, и тѣло ея дрожало и тряслось, какъ въ сильнѣйшей лихорадкѣ.

– Кети! Куда убѣжала Кети? – повторяла она ежеминутно, какъ заученную фразу.

– Боже мой, дай мнѣ терпѣнія! – бормотала Флора сквозь зубы. – Наказаніе господне возиться съ такими слабонервными женщинами. Къ чему же ты такъ кричишь, Генріэтта? Вѣдь никто не думалъ отнимать у тебя твоей Кети.

Глаза ея съ нетерпѣніемъ перенеслись на домъ, желая отыскать кого нибудь, кто бы могъ замѣнить ее возлѣ несносной старухи, но всѣ, рѣшительно всѣ, бѣжали къ развалинѣ, даже горничныя и тѣ опрометью неслись черезъ глубокія лужи, не обращая никакого вниманія на своихъ господъ.

Но въ эту мннуту изъ города пріѣхали молодыя дамы, актрисы для предполагаемаго спектакля; выйдя изъ кареты, онѣ показались запыхавшись изъ-за угла дома.

– Скажите ради Бога, что здѣсь случилось? – крикнула Фрейлина Газе [16], подбѣгая къ Флорѣ.

– Въ башнѣ произошелъ взрывъ, это все, что мы сами знаемъ, – отвѣчала красавица, пожимая плечами. – Всѣ бѣгутъ мимо насъ, не съ кѣмъ слова сказать; а я не могу двинуться съ мѣста, потому что бабушка со страху потеряла голову и такъ крѣпко вцѣпилась въ мое платье, что я рискую остаться въ однихъ лохмотьяхъ. Она воображаетъ, что Морицъ погибъ.

Молодая дѣвушка вздрогнула отъ ужаса.

Красивый, молодой человѣкъ, такъ недавно еще восхищавшійся жизнью, погибъ вдругъ въ пламени! Это немыслимо!

– Невозможно! – простонала Фрейлина Газе.

– Невозможно? – повторила президентша въ припадкѣ истерики и, шатаясь какъ пьяная, вскочила на ноги и указала на рощу.

– Вотъ они несутъ его! Боже мой! Морицъ!

Въ дали дѣйствительно кого-то несли на носилкахъ; цѣлая толпа любопытныхъ окружала идущихъ, а сзади всѣхъ мѣрными шагами шелъ докторъ Брукъ; онъ былъ безъ шляпы и его высокая фигура была видна изъ далека.

Флора бросилась ему на встрѣчу, между тѣмъ какъ президентша громко зарыдала.

При видѣ приближавшейся невѣсты, толпа нѣсколько разступилась; внимательно посмотрѣвъ на вытянутую фигуру, лежавшую на носилкахъ, Флора обернулась въ сторону бабушки и крикнула:

– Успокойся, бабушка, это не Морицъ.

– Вѣроятно, это Кети! Я такъ и думала, – шептала Генріетта съ отчаяніемъ и, тихо рыдая, невѣрными шагами пошла къ тому мѣсту, гдѣ носильщики остановились, чтобы перевести духъ.

Несчастная дѣвушка лежала на старинномъ матрасѣ, въ видѣ кушетки; платье ее, было промочено насквозь и во многихъ мѣстахъ разорвано. Она лежала такъ спокойно со сложенными на груди руками и закрытыми глазами, что можно было-бы принять ее за мирно-спящую, но кровавые потеки на лѣвой щекѣ и повязка на лбу свидѣтельствовали о головной ранѣ.

– Что случилось съ Кети, Лео? Странно, въ самомъ дѣлѣ, что ей всюду нужно соваться! Къ чему ей было идти на мѣсто пожара? – Спросила Флора, подходя къ Бруку. Ея тонъ и взглядъ, брошенный на сестру, показывали скорѣе неудовольствіе и злость, чѣмъ испугъ.

Докторъ, казалось, не слыхалъ ея словъ; онъ мелькомъ посмотрѣлъ на Флору и остановилъ свой взглядъ на Генріэттѣ.

Бѣдная больная стояла, не смѣя произнести ни слова, обративъ на Брука глаза, полные слезъ и мольбы.

– Одно только слово, Лео, – жива-ли она? – проговорила наконецъ Генріэтта, дѣлая надъ собой страшное усиліе.

– Да, сильное потрясеніе и потеря крови лишили ее сознанія. Благодаря Бога, рана на головѣ не опасна, нужно только какъ можно скорѣе снять съ нея мокрое платье, – отвѣтилъ докторъ ласковымъ голосомъ и, съ братскою заботливостью подойдя къ Генріеттѣ, взялъ ее подъ руки, очевидно желая поддержать слабое существо, едва державшееся на ногахъ.

– Впередъ! – приказалъ онъ отдохнувшимъ носильщикамъ и въ голосѣ его слышалось безпокойство и нетерпѣніе.

Услышавъ, что въ состояніи больной нѣтъ ничего опаснаго, собравшаяся толпа разсѣялась и многіе снова вернулись на мѣсто пожара; носильщики понесли кушетку черезъ поляну, мимо президентши, все еще стоявшей на одномъ мѣстѣ и смотрѣвшей безсмысленными глазами на проходившихъ, точно она не понимала, что вокругъ нея дѣлалось. Брукъ спокойно шелъ возлѣ носилокъ, поддерживая лѣвою рукою слабую Генріэтту, а правую положивъ на лобъ безчувственной Кети, что-бъ предупредить всякое болѣзненное потрясеніе.

Этотъ человѣкъ, на лицѣ котораго въ послѣднее время можно было видѣть только мрачную озабоченность и принужденность, ласково смотрѣлъ теперь на блѣдныя черты дѣвушки, точно ничего въ мірѣ не было для него дороже того безчувственнаго существа, которое онъ спасъ съ неимовѣрными усиліями.

Флора отстала на нѣсколько шаговъ отъ молчаливой группы и, казалось, ничто не связывало ее съ тѣми людьми, которыхъ такъ тѣсно сблизило несчастіе.

Она совершенно равнодушно ступала своими бѣлыми сапожками въ глубокія лужи, а ея длинный, воздушный шлейфъ волочился по мокрому песку, окрашиваясь въ грязно-бурый цвѣтъ. Быстрымъ движеніемъ прекрасная невѣста сорвала съ головы бѣлый вѣнокъ, машинально изорвала его и разсыпала по дорогѣ. Поравнявшись съ бабушкой, она только мелькомъ взглянула на старушку и прошла мимо, внимательно слѣдя за каждымъ движеніемъ своего жениха, какъ будто каждую минуту ожидая, что онъ наконецъ обернется и подойдетъ къ ней. Надѣясь на это, она слѣдовала за нимъ шагъ за шагомъ черезъ широкую поляну, черезъ дворъ и за порогъ дома.

Президентша позвала ее; снова послышался странный трескъ со стороны башни, а потомъ въ воздухѣ пронесся громкій гулъ и ропотъ человѣческихъ голосовъ. Но Флора не сочла нужнымъ обернуться; хотя бы весь свѣтъ провалился позади нея, это ее нисколько не безпокоило; – она стойко оберегала свои права.