Я сказала правду

12

Мама отпустила меня вскоре после обеда, когда отзвонились последние из ее сестер, партнерш по игре в бридж и тетушек. (Насколько я помнила, никому из них я писем не писала, но чего уж там — я попросила прощения у всех.)

И хотя за это время моя мама как минимум трижды прошествовала мимо меня (например, в туалет), она на меня не смотрела и больше со мной не заговаривала. Она лишь время от времени шипящим шепотом давала различные указания из-за двери. Ни пить, ни есть она мне не дала.

После окончания занятий в школе позвонила моя сестра Лулу:

— Вот это да, что это ты делаешь дома? Я думала, мама тебя на порог больше не пустит.

— К сожалению, пустила, — сказала я.

— Ладно, раз уж я на тебя нарвалась, слушай, что я тебе скажу. Во-первых, хорошо, что ты жива. И во-вторых, твои подозрения насчет Патрика не подтвердились.

— Ну и, слава богу.

— Да, — проговорила Лулу. — Патрик никакого отношения не имеет к тому типу, которого ты тогда подцепила…

— OtboyniymolotokЗ1.

— Да, этот извращенец… так вот, между ними нет ничего общего.

— Ага, только внешность, — кивнула я. — Наверное, они астрологические близнецы, такое иногда бывает.

— Чепуха, — сказала Лулу. — Ты просто что-то спро-е-ци-ро-ва-ла на Патрика! — Когда Лулу использовала в разговоре со мной заимствования, она всегда произносила их очень медленно. — Otboyniymolotok! Вечно ты выбираешь каких- то невообразимых типов. Да еще в Интернете! Я тебе сразу сказала, что там сидят одни только чокнутые и извращенцы. Ну-ка, позови маму к телефону, мне нужно кое-что с ней обсудить.

— Ладно, только недолго, бабушка Элсбет еще не звонила. Я не знаю, за что, но я должна буду срочно перед ней извиниться.

Перед своей мамой я тоже извинилась.

— Мне очень жаль, мама, — произнесла я, когда мы не смогли больше никого вспомнить, кто еще не позвонил.

— Со мной у тебя этот номер так просто не пройдет, — заявила мама. — Ты должна думать, прежде чем что-то делать.

— А если бы я сейчас была мертва? — спросила я.

— Было бы не лучше, — сказала мама.

Мда, спасибо и на этом.

Перед тем как уйти, я поискала папу и нашла его в саду. Он высаживал цукини на грядку.

— Папа! Ты тоже больше со мной не разговариваешь?

— А о чем ты хочешь поговорить, дочка? — Его лицо все еще сохраняло прежнее каменное выражение. — Приятного мало, ты согласна?

— Я никому не хотела причинить боль.

— Это просто смешно! — неожиданно закричал он на меня. — Как это ты хотела лишить себя жизни, никому при этом не причинив боли?

— Я думала, вас это не заденет так сильно… — Глупо, но по щекам у меня опять заструились слезы. — В последнее время дела у меня шли неважно, папа. Не только вы по-другому представляли себе мою жизнь — я тоже никогда не думала, что получится вот так! И потом, у меня есть определенная склонность к неврозу, и… хотя я боролась и пахала, как вол… в конце концов, у меня остался только один выход.

— Не всегда в жизни у нас все получается так, как мы себе представляли. — На лбу у папы вздулась вена, которая появлялась там, только когда он проигрывал в теннис. — Я тоже себе и представить не мог, что моя младшая дочь когда-нибудь попытается лишить себя жизни.

— Как я уже сказала, я никому не хотела причинить боль, — откликнулась я.

Мой отец сжал губы.

— По правде говоря, я ни по кому из вас скучать бы не стала! — вдруг выпалила я. А, ну вот, опять мое склочное подсознание себя проявило. — Все равно, что я ни сделай, вам все не так. Вы же стыдитесь моего цвета волос и моей профессии, вы стыдитесь того, что я все еще не нашла себе мужа. Я знаю, что вообще-то должна была родиться мальчиком. Вы четыре раза хотели сына, а получали «всего лишь» дочку. С каждым разом ваше разочарование становилось все больше. Но ведь никто не получает именно такую жизнь, какую хочет, правда? Человек должен довольствоваться тем, что у него есть.

Меня охватила такая ярость, что я даже перестала плакать. А мой отец, очевидно, был так поражен, что не смог ничего возразить.

— Ну, по крайней мере, теперь у тебя есть внуки, — добавила я, развернулась и ушла.

— Смотри, кто здесь у нас, — сказала Чарли, открывая мне входную дверь.

Этим кем-то оказался Оле.

Он смотрел на меня очень серьезно, насупив брови, так что они сходились на переносице. Никогда прежде я не видела, чтобы у него был такой взгляд. Обычно он смотрел на меня, словно я была младенцем Иисусом — никак не меньше: широко раскрытыми блестящими голубыми глазами.

Да ладно, чего уж там! Он был не единственным, кто одарил меня сегодня мрачным взглядом. К этому вполне можно привыкнуть.

— Нам нужно поговорить, — произнес Оле.

— Я ни с кем не хочу разговаривать. — Я обошла его и поплелась к Чарлиной комнате для репетиций. Мне жутко хотелось громко и от души поплакать в окружении коробок из-под яиц. К тому же выглядела я не ахти как. Волосы у меня были немытые, макияжа на лице нет (хотя это как раз было весьма кстати — я собиралась рыдать, так что все равно косметика бы стерлась), и на мне была надета футболка с красноречивой надписью «Fuck yourself», которую мне любезно одолжила Чарли.

— Она только вернулась от родителей, — пояснила Чарли. — Что, очень паршиво все было, да, Герри? А, мышонок?

Сама того не желая, я начала плакать прежде, чем успела дойти до дверей своей комнаты.

— Вот клуша, твоя мать! — возмутилась Чарли. — Вместо того чтобы радоваться, что ты еще жива, и задаваться вопросом, зачем ты это сделала…

— Зачем ты это сделала, Герри? — спросил Оле.

— Но я, же этого не сделала, — всхлипнула я. — В этом вся моя проблема.

— Так ты сняла номер в этом отеле только потому, что хотела свести счеты с жизнью?

— Оставь меня в покое, Оле. — Я попыталась закрыть обшитую коробками из-под яиц дверь. — У тебя своих проблем хватает, и мы в них не лезем.

Оле поставил ногу в дверной проем:

— Я просто хотел выяснить пару вещей.

— Нечего тут выяснять. Ты просто оказался не в том месте и не в то время.

— В нужном месте в нужное время, — поправила меня Чарли. — Если бы не Оле, тебя бы уже сегодня не было в живых.

— Да, и как бы это было хорошо, — сказала я.

Чарли положила руку Оле на плечо:

— Ей нужно еще пару дней, чтобы оклематься. Тебе лучше уйти.

— Да, сейчас. У меня всего пара вопросов. Что с Джо?

Я ничего не ответила, только сильнее прижала дверью ботинок Оле.

— Ты сделала это из-за него? — спросил Оле.

— Ах, Оле! Джо всего лишь выдумка, фантом, — ответила я.

— Что?

— Акрополь!

— А?

— Акроним, — поправилась я. — Ну откуда мне знать, как это называется правильно?!

— Аноним, — предложила Чарли свой вариант. — Псевдоним. Метафора.

Оле наморщил лоб:

— Все равно не понимаю.

— Я придумала Джо, — созналась я. — Сочинила себе рандеву, и мне это понравилось. Рандеву со смертью. Как в фильме с Брэдом Питтом.

— «Знакомьтесь, Джо Блэк», — догадалась Чарли. — Где смерти было скучно. До любовной сцены.

— То есть нет вообще никакого Джо? — спросил Оле.

— Ну почему же, наверное, есть где-то, — раздраженно откликнулась я. — Но лично я ни с одним не знакома. А теперь иди домой, Оле. Я хочу побыть одна.

Но Оле упрямо не убирал ботинок из дверного проема. Это был качественный, дорогой итальянский ботинок ручной работы, и он наверняка страдал от дурного обращения.

— Где ты взяла таблетки?

— Подарили, — ответила я, с силой наступив Оле на ногу. Тот и глазом не моргнул.

— Зачем ты пришла в бар? Что тебе там понадобилось?

— Хотела выпить последний бокал шампанского, — зачем-то призналась я. — Да, я знаю, это была большая глупость. Но назад уже ничего не воротишь. А теперь, пожалуйста, иди!

— Невероятно! Только представлю себе, что я мог действительно просто взять такси и уехать домой…

— Ты спас Герри жизнь, — с теплотой в голосе проговорила Чарли.

— Да, — произнес Оле и слабо усмехнулся. — Как-то спас. Но если бы я тогда заметил, что что-то не так, я по крайней мере мог бы теперь собой гордиться.

— Я всегда буду тебе за это благодарна. — Чарли поцеловала его в щеку, и Оле на мгновение отвлекся. Воспользовавшись этой возможностью, я отпихнула его ногу и захлопнула дверь.

— Эй! — крикнул Оле. — Вообще-то я еще не закончил!

— Оставь ее, — попросила Чарли. Несмотря на обилие коробок от яиц, мне было слышно каждое слово. — На нее сейчас столько всего навалилось. Ну, и тебе, конечно, тоже нелегко. Мне жаль, что так вышло с Миа. Вы поговорили?

— Все это очень сложно, — сказал Оле. Да уж, это точно.

— Она любит того, другого? — спросила Чарли.

— Откуда мне знать? Мы это не обсуждали.

— Но она знает, что ты в курсе про ее измену?

— Не знаю. Без понятия, что думает Миа. Как я уже сказал, все это очень сложно. Мы в последнее время мало друг с другом разговариваем… я и Миа.

— Но… Слушай, но как, же так можно! Такие вещи нужно обязательно прояснять. Ведь вы же женаты.

— Я знаю, — произнес Оле. — Поэтому я здесь.

— А какое Герри имеет к этому отношение? — спросила Чарли. — А, я поняла! Потому что Миа думает, будто между гобой и Герри что-то есть!

— Я же сказал, я не знаю, что думает Миа. И что думает Герри, я тоже не знаю.

«Герри и сама не знает, что она думает», — пронеслось в моей голове. Я покинула свой пост для подслушивания у двери и легла на диван.

Буквально через минуту в комнату вошла Чарли.

— Оле ушел. Слушай, а тебе тоже кажется, что он ведет себя как-то странно?

— Он думает, что между нами что-то было, — объяснила я.

Чарли прилегла рядом со мной на диван:

— Что?

— Он был настолько пьян, что уже не разбирал, где сон, а где явь. И когда утром он проснулся рядом со мной голый, то просто сам себе что-то напридумывал.

— А почему он был голый? — удивленно спросила Чарли.

Я пожала плечами:

— У него с собой не было пижамы.

— Но ведь нельзя не помнить, был у тебя с кем-то секс или нет, — пыталась рассуждать Чарли.

— Да ну? А как же случай с тем типом, когда ты боялась, что забеременела только оттого, что уснула у него на диване?

— Его звали Каспар. И это было совсем другое. Я тогда реально вырубилась.

— Вероятно, Оле тоже.

— Но ты, конечно же, объяснила ему, что все это чепуха? — спросила Чарли.

Я снова пожала плечами:

— Он мне не поверил. — Я села. — Чарли, я больше не могу этого выносить. Чем показаться еще кому-нибудь на глаза, я лучше сама добровольно пойду и сдамся в психушку. К тому же там тепло и сухо, и мне будут давать достаточно сносной еды.

— Чушь собачья. По-моему, ты только выиграла от всего случившегося. Ты сказала людям, что о них думаешь, и теперь наконец сможешь легко отделить зерна от плевел. И иметь дело только с теми, кто для тебя действительно что-то значит и любит тебя по-настоящему.

— Но перед ними мне тоже стыдно, — созналась я.

— Стыдно? Да ты что, тебе сколько лет? Стыд — это для маленьких девочек, — безапелляционно заявила Чарли.

— Сегодня Адриан из издательства звонил моим родителям. Это тот тип, которому я написала, что считаю его очень сексуальным, что его подружка ему не подходит и что под мою грудь не влезает ни одного карандаша. Тебе на моем месте не было бы стыдно?

— Нет, — сказала Чарли. — Ведь все это правда.

— Но я, же его совсем не знаю.

— Тем более. А чего он хотел?

— Он хотел послать венок на мои похороны и спросить, могут ли они посмертно издать мой роман о вампирах.

— Ну, так это же замечательно! — воскликнула Чарли. — Значит, у тебя снова есть работа!

— Ты не ослышалась: роман о вампирах, — повторила я, стараясь придать своему голосу как можно более презрительный тон.

— И где он? — спросила Чарли.

Я махнула рукой на ноутбук:

— Вон там. «Путь Ли в мире тьмы». Но, если ты боишься крови, лучше не читай.

Чарли пришла от Ли в полный восторг. После того как она взяла мой ноутбук и открыла файл, она умудрилась меньше чем за сорок пять минут прочитать восемьдесят страниц. Все это время я сидела напротив нее и наблюдала. Чарли явно была захвачена разворачивавшимися в романе событиями. Иногда она даже принималась грызть ногти, а это она делала только в кино.

— Просто супер, — произнесла Чарли, дочитав до конца. — Очень увлекательно. А что будет дальше? Ронина и сэр Амос поженятся?

— Ну, этим вопросом читатели должны задаваться в каждом романе, — ответила я. — Я задумывала этих героев по типу Кларка Кента[19] и Лоис Лейн. Или Ремингтона Штеле и Лауры Холд[20].

— А, я поняла. Это чтобы было еще интереснее. А когда ты напишешь следующий?

— Чарли, я не пишу романы о вампирах. Это же полное фуфло.

— Но фуфло очень увлекательное, — возразила Чарли. — И вообще, с каких это пор у тебя появились такие литературные притязания? То, что ты ведешь себя, как юный Вертер, еще не значит, что ты Гете[21]. Не говоря уже о том, что мне этот самый Вертер всегда казался ужасно противным. Вся эта возня, жалость к самому себе, которые он развел из-за этой Шарлотты. Я пойду с к твоему Адриану из издательства и скажу ему, что ты будешь для него писать.

— Хм… — неуверенно промычала я. — Но в этой серии столько совершенно невообразимой ерунды…

— Ну и что? Скажешь ему, что хочешь работать на своих условиях: никакой ерунды и побольше денег. Все равно тебе терять нечего.

— Хм… — задумалась я.

— Пошли! Если он звонит, чтобы купить роман покойницы, значит, ему очень нужна эта хрень. Ты знаешь, как я люблю твои истории, но это не только романтично — это еще и очень увлекательно. И как-то даже… эротично со всеми этими темными силами, странным оружием и телепортацией, — сказала Чарли. — Так вот, не умаляя достоинств остальных твоих романов, в этом что-то есть. Ты только представь себе, что было бы, если бы эти изменники проникли в клинику доктора Олсена и захотели стащить оттуда все запасы крови. Если бы медсестра Ангела была вампиршей, а заведующего отделением Гозвина укусил бы оборотень… Да ты почти из любого своего романа можешь сделать историю о вампирах! Ну, то есть, я хочу сказать, трансформировать!

В ее словах была доля правды. С Ли у меня все получилось довольно легко. Чарли вдруг спросила:

— Сколько романов ты написала за последние десять лет?

— Двести сорок один. Если считать «Путь Ли» — двести сорок два.

— Ну, вот видишь! — радостно воскликнула Чарли. — Материала у тебя хоть отбавляй. Стоит только добавить немного вампиризма…

— И все они у меня записаны на диски, — вслух размышляла я.

Чарли рассмеялась:

— А вот все свои трусы ты повыкидывала, фанатичка, помешанная на порядке. Хотела, чтобы мы поверили, будто ты носила одни только маленькие хорошенькие трусики «танга», да? А кстати, куда подевался вибратор, который я тебе подарила?

— Э-э… он… — я почесала затылок, — его тетя Эвелин присвоила, наверное…

— Так я и знала! Ты его проморгала! Человек, который так пренебрежительно относится к своим трусам, не может позаботиться о своем вибраторе! Ты хоть знаешь, сколько он стоит?

— Герри Талер. У меня назначена встреча с Лакрицей, — деловито произнесла я.

Секретарь наморщила лоб:

— С фрау Крице?

— Да. Только не говорите мне, что сами не называете ее Лакрицей.

Секретарша медленно покачала головой.

— Что — правда, нет? Габриэла Крице? — Я недоверчиво на нее воззрилась. — Ну, слушайте, вы, наверное, святая, раз не дали ей такого прозвища.

— Мы ее называем Твидовая попа, — нехотя призналась секретарша.

— Твидовая попа?

Мы всем здесь даем прозвища в зависимости от того, какие у них пятые точки. Те, которые ничего, называют попами, а которые не очень — задницами. Костлявая задница, Полосатая попа, Чертова задница. К сожалению, задницы преобладают.

— О! Ну, это… А как называют нового главного редактора Адриана?

— Трескучая задница, — ухмыльнулась секретарша.

— То есть он явно относится к разряду тех, которые не очень, — с сожалением констатировала я.

— Нет, просто всех новеньких принципиально сначала именуют задницами, — пояснила секретарша и схватилась за телефонную трубку. — Не возьму в толк, зачем я вам все это рассказываю! Фрау Крице, к вам пришла Герри Талер.

Лакрица спустилась через минуту и отвела меня в свой кабинет.

— Шампанского?

— Нет, спасибо, у меня еще свежи воспоминания о прошлом разе.

— Но ведь он сподвиг вас на такие успехи. Я просто в восторге от «Пути Ли в мире тьмы», — искренне произнесла Лакрица. — И мальчик тоже. Следует отдать ему должное. Увидев ваше произведение, он тут же отказался от мысли публиковать собственную писанину. Кстати, а где же он?

— Я думала, встреча назначена в его кабинете, — удивилась я.

— В этом чулане? — рассмеялась Лакрица. — Ну конечно! И что же, нам с вами все время стоять? Уж поверьте мне на слово, это не самое выгодное положение, чтобы требовать повышения гонорара.

Наверное, вид у меня был удивленный, потому что Лакрица добавила:

— Ну, взбодритесь, деточка, ведь вы сами хотели этой встречи, так?

— Нет, речь должна была идти о… А вы полагаете, что я могу просить прибавки?

— Ну конечно, — заверила меня Лакрица. — По сотне сверху за каждый роман.

Раздался стук, и в кабинет вошел Адриан. Вот теперь я бы не отказалась от шампанского, чтобы иметь возможность спрятать лицо за бокалом. Мои щеки залила краска, хотя как раз для того, чтобы не покраснеть, я сотню раз прокручивала этот момент в голове в Чарлиной комнате для репетиций.

«Все элементарно, — уверяла Чарли. — Ты просто не должна думать обо всем, что ему там написала».

Однако не думать о чем-то гораздо сложнее, чем кажется. Вот вы, например, уже много месяцев не думали о броненосце, так? И тем более о броненосце, который курит сигары и носит бикини, не правда ли? А вот если я вам сейчас скажу: пожалуйста, не думайте о броненосце в бикини, который курит сигары, — что вы сделаете? Правильно.

— Доброе утро. — Адриан протянул мне руку. Я в это время старалась смотреть на него как можно беззаботнее и забыть о том, что он знает, что я считаю его сексуальным. А я считала так до сих пор. Хотя он был ниже, чем я себе представляла. Максимум метр восемьдесят. Уж точно ниже Оле.

— Очень рад видеть вас столь жизнерадостной, — произнес он. Неужели он мне и, правда, подмигнул? Я одернула свою футболку с Кермитом, злясь на себя за то, что не надела чего-нибудь поприличнее. Хотя как я смогла бы это сделать, если свою одежду я выбросила, а у Чарли почти не было вещей, которые можно надеть средь бела дня и при этом избежать ареста за нецензурщину?

— Хотите шампанского? — вкрадчиво поинтересовалась Лакрица.

— А что, есть повод праздновать? — вопросом на вопрос ответил Адриан и повернулся к Лакрице, предоставив мне возможность оценить, почему коллеги называли его Трескучей задницей.

— Конечно: нам удалось уговорить Герри публиковать свои романы в серии «Ронина». Мало того, мы уже получили первый шедевр, — ответила Лакрица.

— Ну, хорошо, выпью немного, — кивнул. Адриан.

— Сбегаю за чистыми бокалами. — Лакрица протиснула свою твидовую попу к двери. — Герри, вам тоже принести?

— Нет, спасибо. Я в последнее время и так перебирала с алкоголем.

— In vino veritas?[22]— хмыкнул Адриан.

— Да, но я пила водку, а не вино, — ответила я. — А в таких случаях иногда пишешь не совсем то, что имеешь в виду.

— Ну, тогда хорошо, что вы не помните, о чем писали, — заметил Адриан, бросив беглый взгляд, если только глаза меня не обманывали, на мой бюст.

Я — если, конечно, это было возможно — покраснела еще больше.

Лакрица вернулась с бокалами и откупорила бутылку шампанского.

— Роман просто замечательный, да? Если так пойдет и дальше, я сама стану фанаткой вампиров. Герри, а вы уже работаете над следующей рукописью? За ваше здоровье и за новых лидеров продаж «Авроры».

— За здоровье, — поддержал Адриан.

— Не так быстро, — вмешалась я. — Я готова писать для этой серии о вампирах только в том случае, если концепция будет доработана.

— Согласен. Я уже говорил вам по телефону, что ваши предложения и пожелания показались мне весьма убедительными. Вы можете обсудить это с фрау Крице, чтобы она учла все в следующей презентации на общем собрании.

— Нет, вы меня не так поняли. — Я положила на стол прозрачную папку. — Вот новая концепция. И с прежней у нее мало общего. Я переработала все образы, придумала с десяток новых героев, описала модель структуры произведений и показала это все на примере произвольной выборки из десяти сюжетов романов. Тридцати-страничный глоссарий и «Десять золотых правил мира вампиров» облегчат авторам работу и помогут избежать противоречий в изложении материала.

Лакрица и Адриан смотрели на меня одинаково ошеломленно.

— Понимаю, это звучит слегка самонадеянно, — продолжала я. — Но после того, как я поискала информацию в Интернете, я пришла к заключению, что этот род литературы действительно обладает большим потенциалом в плане продаж. Вы были правы. Вампиры наступают по всем фронтам, но мы ведь хотим, чтобы наши вампиры выгодно выделялись на фоне остальной низкокачественной продукции, верно? Поэтому я решила убрать говорящую летучую мышь Ронины Яву. Говорящие звери больше подходят для детских комиксов.

— Но ведь Ява не разговаривает в общепринятом смысле этого слова, она может только объясняться с Рониной, — произнес Адриан.

— Позвольте! — возмутилась я. — Эта дамочка и так уже слишком много всего умеет: телепатия, кунг-фу, телекинез, нетрадиционная медицина — неужели ей обязательно ко всему прочему разговаривать с летучими мышами? Я думаю, что нет. По-моему, Ява может остаться в качестве экзотического домашнего питомца, но она не должна играть решающую роль в выслеживании врагов.

— Хм-м, — промычал Адриан, затем взял мою папку и принялся нерешительно перелистывать страницы.

— Мне сейчас очень нужна работа, но сотрудничать с «Авророй» я смогу только в случае, если то, чем я занимаюсь, будет на приемлемом для меня уровне, — столь же решительно заявила я. — А если нет, я, к сожалению, вынуждена буду отказаться от дальнейшего сотрудничества.

— И что вы за это хотите?

Я положила перед ним вторую папку:

— Вот синопсисы на первый блок из десяти романов. Вы можете получить от меня еще двести тридцать романов при условии, что читателям они понравятся.

От меня не укрылось, как Лакрица ущипнула себя за руку, словно хотела убедиться, что это не сон.

Я набрала полную грудь воздуха:

— Я хочу не гонорар, а долю с продаж.

И у Лакрицы, и у Адриана на лице застыло ошеломленное выражение. Оба они уставились на мои папки так, словно не могли поверить собственным глазам и ушам.

— Но это же… неслыханно, — выдавил наконец, Адриан.

Я пожала плечами:

— Подумайте, сколько вы сэкономите, если вам не придется заключать контракты с десятком бездарных авторов. И даже если все это будет плохо продаваться, вы ничем не рискуете.

Адриан смотрел на меня в упор. Я старалась не отвлекаться на мысли о его зеленых глазах и выдерживать его взгляд по возможности спокойно. Эту неделю я напряженно работала, и мне удалось, не без помощи Чарли, переделать все десять сюжетов, в которых главной героиней была медсестра Ангела, в сюжеты для серии «Ронина». Ангелу теперь звали Белинда, и за ней ухаживал заведующий отделением Гозвин, дьявольски красивый блондин. Делал он это потому, что: а) питал симпатию к смертным с первой группой крови, особенно при полной луне, б) хотел прикончить Ронину, которая, будучи с Белиндой в доверительных отношениях, пыталась помешать махинациям коварной старшей медсестры Александры, в свою очередь активно торговавшей запасами из банка крови больницы и таким образом втайне поддерживавшей упырей. К счастью, в больнице был еще и главврач Орландо, который, как всегда, сумел разобраться с царящим вокруг хаосом и установить порядок, проявил свои таланты в битве на мечах и к груди которого после всех этих приключений смогла припасть Белинда. Никто бы не узнал в ней Ангелу, но я без труда могла слово в слово повторять целые абзацы из произведений, в которых она была главной героиней. Так что написать это будет раз плюнуть.

— Если вы не хотите брать мои материалы, я предложу их другому издательству. Как вы, верно заметили, вампиры сейчас в моде.

— Мы так уже делали, — сказала Лакрица Адриану. — С серией «Кольт». Конечно, это было еще задолго до того, как вы к нам пришли, но тогда автор получал процент с продаж.

— Ну, это не моя идея, — произнесла я. — Многие поступают подобным образом.

— Сколько вы хотите? — спросил Адриан.

— Пять процентов, — ответила я.

Лакрица и Адриан переглянулись. Потом

Адриан задумчиво кивнул:

— Разумеется, мне нужно еще обсудить это с бизнес-отделом. И прочитать ваши синопсисы. И как вы умудрились так быстро их написать? У вас ведь было столько других хлопот.

— Герри — гений, — констатировала Лакрица.

— Хм, — протянул Адриан и окинул меня пронзительным взглядом.

— Не торопитесь, думайте, — ответила я и постаралась взглянуть на него не менее пронзительно. — Скажем, до следующей пятницы. К этому сроку у меня должен быть ответ. — Я вытащила из сумки ручку и блокнот и записала номер телефона Чарли. — Вот мой номер.

— Но у меня же есть ваш номер, Герри, — удивилась Лакрица.

— Нет. Потому что я… э-э… временно переехала.

Проницательный Адриан улыбнулся:

— Вы написали своему домовладельцу прощальное письмо?

Интересно, а он знает, как здорово выглядит, когда улыбается? Что в левом уголке рта у него появляются три маленькие морщинки и еще больше морщинок — в уголках глаз?

— Не все люди могут так спокойно реагировать на правду, — произнесла я. — Некоторые очень плохо переносят то, что другой человек о них на самом деле думает.

— А о чем это мы, собственно, сейчас говорим? — встрепенулась Лакрица.