Я сказала правду

16

— Тебе все еще нехорошо, Чарли, бедняжка, я кое-что для тебя приготовила, мне всегда помогало, и никаких побочных эффектов, Ульрих, ну когда же ты, наконец побреешься, ты колючий, как ерш, Герри, ты потрясающе выглядишь, у меня есть ягнятина, а вот баклажанов нигде не было таких, которые точно без всяких там генетических изменений, Северин, прекрати, ты же не собака, проходите, Марта и Мариус уже здесь, только, пожалуйста, никаких глупых шуточек по поводу ее отекших лодыжек, а то она начинает плакать, и ее уже ничем не остановишь, и когда уже родится этот ее слоненок, Оле тоже пришел, без Миа, они расстались, но вы наверняка уже знаете, и я не могу сказать, что это меня сильно расстраивает… — Каролина закончила свой привычный субботний монолог, и мы начали прокладывать себе дорогу между игрушками и горами одежды.

Фло и Гереон уже лежали в постели, Фло была очень сонной, но все же, взяла мой подарок — заколку с розовой блестящей стрекозой, и пробормотала «ты самая лучшая на свете» перед тем, как заснуть.

— Мы ездили в горы, — объяснила этот феномен со спящими детьми Каролина. — Четырнадцать километров вокруг одной единственной горы. Мы все ужасно вымотались, кроме Северина — он все это время в полном комфорте восседал у меня за спиной в специальной штуке, в которой носят маленьких детей.

— Ну, значит, Берт сегодня заснет уже в половине девятого, — прошептал мне в ухо Оле.

— Привет, — смущенно пробормотала я.

Я не разговаривала с ним с тех пор, как в понедельник мне довелось пережить острые ощущения от лечения зубов у него в кабинете и при его активном содействии.

Оле улыбнулся своей очаровательной улыбкой абсолютно в духе заведующего отделением Гозвина.

— Приветик. — Прозвучало это очень нежно. Слишком нежно, на мой взгляд.

— Миа все еще живет у родителей? — поинтересовалась я, чтобы немного отрезвить и его, и себя.

— Да. Она приезжала забрать кое-какие вещи, ну и, естественно, не упустила случая еще полить меня грязью. Ну, я имею в виду, словесно.

— И тогда, надеюсь, ты спросил, наконец, что она нашла в этом старикане из отеля?

Оле покачал головой:

— Мне это совсем не нужно. Так она еще подумает, будто мы с ней расстались, потому что у нее роман.

— Но так оно и есть, Оле.

— Нет, не так, — упрямо возразил Оле. — И надеюсь, ты тоже когда-нибудь это поймешь.

— Нарежьте мелко овощи, — скомандовала Каролина и бросила Оле два цукини, которые тот ловко поймал. Каролина мне подмигнула и многозначительно улыбнулась.

— Классные туфли, — сказала мне Марта.

— Спасибо. Они новые.

— Здорово смотрятся, — заметила Марта и вдруг заплакала. — Только представь себе мои толстые ноги, переплетенные этими ремешочками! Чего бы я не отдала, чтобы у меня опять были такие стройные лодыжки! Или такие прелестные маленькие грудки. Понять не могу, как такая девушка, как ты, могла…

— Марта! — прошипела Каролина.

Марта засопела.

— Ах, Марта, но это, же временно, — стала утешать ее я. — Скоро твои ноги опять придут в нормальное состояние. — Хотя, откровенно говоря, глядя на ноги Марты в старых стоптанных башмаках Мариуса, поверить в это было крайне сложно.

— Да-да, — всхлипнула Марта. — Но только ноги. А все остальное?.. Когда кормишь ребенка, грудь становится только больше.

— Зато у тебя на руках будет прелестный малыш.

— Правильно, — сказала Каролина. — А теперь прекрати реветь и порежь мелко вот этот лук.

— Но как, же я тогда перестану реветь? — всхлипнула Марта, и мы все рассмеялись.

Берт поставил старую запись «Джипси Кингс»[31] громче, чем обычно, надеясь на то, что дети после утомившей их прогулки в Зибенгебирге крепко спят. Ритм был очень заразительный, и мы кромсали овощи, повиливая задами, покачивались в такт и щелкали пальцами. Северин радостно гукал на руках у Берта. Даже Марта расслабилась и отважилась немного покружиться.

— Моя милая слониха, — довольно произнес Мариус и решил обойти ее, пританцовывая, что длилось довольно долго из-за габаритов Марты. Та засмеялась.

Кто-то постучал в окно кухни. Очевидно, звонка в дверь мы не услышали.

— Кто бы это мог быть? — встревожилась Каролина.

Берт, не прекращая танцевать самбу, прошелся до входной двери и вернулся вместе с Миа.

— Привет всем, — как ни в чем не бывало, поздоровалась Миа.

Она выглядела эффектно, как всегда. Может, даже чуточку лучше, чем обычно, в голубом летнем платье, которое выгодно подчеркивало ее глаза и стройность фигуры. Я могла поклясться, что оно было совершенно новым, так же, как и босоножки к нему в тон.

Понятно, что танцевать мы перестали, хотя музыка продолжала играть.

— Что ты здесь делаешь? — холодно спросил Оле.

— Я думала, сегодня у нас, как всегда, вечер готовки, — ответила Миа. — А я не отказывалась приходить, правда, Каролина?

— Да, — кивнула Каролина.

— Тогда почему же вы так удивляетесь, что я здесь? На прошлой неделе я ведь была с вами.

— Перестань. — В голосе Оле звучала досада.

— Что перестать? — с вызовом ответила Миа, откидывая свои огненно-рыжие волосы назад.

— Выпьешь чего-нибудь, Миа? — предложил Берт.

— Да, спасибо. Правда, я уже достаточно выпила дома, но трезветь не хочу, ни в коем случае. Так что налей мне чего-нибудь покрепче.

— Надеюсь, ты не за рулем, — сказал Оле.

— О-о-о, ты что, за меня беспокоишься? Боишься, что я могу съехать с моста? Ты ведь западаешь на самоубийц, да? Тебя это заводит?

— Миа, — одернула ее Каролина. — По-моему, тебе лучше…

— Что? — накинулась на нее Миа. — Исчезнуть, чтобы вы тут могли спокойно дальше без меня веселиться? А как бы тебе понравилось, если бы не Оле, а Берт переспал с Герри?

— Придержи язык, Миа, — оборвал ее Оле. — Я тебе вызову такси.

— Здорово ты все провернула, Герри! — Миа словно с цепи сорвалась. — Интересно, а вот как себя чувствуешь, когда у тебя на совести развалившийся брак?

— Оставь Герри в покое, — вступилась за подругу Каролина. — Она никакого отношения не имеет к тому, что вы с Оле разъехались.

— Разъехались, ха-ха-ха! Я вижу, вы не в курсе новостей, да? Вы не знаете, что у Герри с Оле интрижка?

— Это полнейшая чушь, — сказала Чарли.

— Слушайте, свои с Оле отношения вы вполне можете выяснить где-нибудь в другом месте… — миролюбиво заметил Мариус, но Миа грубо его оборвала:

— А ты не вмешивайся, идиот! Или мне рассказать Марте, как часто ты якобы случайно клал руку на мою попу и как ты все время пялишься мне в вырез платья? — Она взглянула на Марту и презрительно скривила губы. — Все вы лицемеры!

— Если тут кто-то и лицемер, так это ты! — заявил Ульрих.

— О, интересно, почему же? Потому что все эти годы я делала вид, что субботние вечера не наводят на меня смертельную скуку, как это было на самом деле? Я вам сейчас скажу то, чего вы не знаете: в ту пятницу, когда Герри якобы собиралась покончить жизнь самоубийством, она на самом деле провела горячую ночь с моим мужем в «Редженси Палас». Их видела моя подруга. Они сидели в обнимку за завтраком.

— Ну а ты в это время была на курсах повышения квалификации в Мюнхене и ни о чем не подозревала, да? — ухмыльнулась Чарли.

— В Штутгарте, — поправила ее Миа. — Да, именно так. И, между прочим, мои дорогие друзья, Оле не стал этого отрицать. Он признался, что влюблен в Герри.

— Это так, — кивнул Оле. — Я из этого не делаю тайны.

Каролина прикрыла рот рукой.

— О! — Воскликнула она.

— Да, о, — передразнила ее Миа. — И поэтому я ушла из дому. Но тебя-то это совсем не должно расстраивать, Каролина. Ведь ты всегда пыталась свести Оле с Герри и не простила мне до сих пор, что я увела его. Но теперь она мне отплатила тем же. Заманила Оле в отель своими россказнями о самоубийстве, ваша милая, беззащитная Герри… А вы еще ей сочувствовали и старались обращаться с ней как можно бережнее и деликатнее. Не важно, что она разрушила мою жизнь, главное, чтобы у бедной, обделенной любовью Герри все было хорошо.

— Заткнись, Миа! — грубо оборвала ее Чарли. — Мы знаем, что Оле и Герри вместе видела не твоя подруга, а ты сама!

— Но, она же была в Мюнхене, — удивился Мариус.

— В Штутгарте, — поправила Миа.

— Нет, не была, — продолжал Ульрих. — Она сняла номер в отеле «Редженси Палас» со своим любовником.

— О! — на этот раз хором воскликнули Каролина, Марта и Мариус. Вид у Миа стал каким-то сконфуженным.

— И это был далеко не первый раз, — добавила Чарли. — Она говорила Оле, что едет на курсы повышения квалификации, а на самом деле каждый раз встречалась со своим любовником.

— Со старым сморщенным стручком, — произнес Оле.

— Он вовсе не старый! — завопила Миа, которая быстро справилась с конфузом. — И он в постели в десять раз лучше тебя! Ты вообще ни хрена не умеешь! Ни хрена!

— Ну, так и отправляйся к нему! — отрезал Оле. — Чего же ты ждешь? Мне ты больше не нужна.

— Конечно, нет. У тебя ведь теперь есть Мисс Толстая Задница. Если бы я знала, что это тебя заводит, просто набрала бы пару килограммов.

— По правде говоря, я ничего не понимаю, — пробормотала Каролина.

— Я тоже, — сказала Марта. — Миа и ее любовник были в одном отеле с Оле и Герри?

— Нет! — вскрикнула я.

— Да, были, — проговорила Чарли. — Но Герри просто хотела там спокойно покончить с собой. Она ни в чем не виновата. Оле пошел за Миа и проследил за ней и ее любовником до отеля. А там он случайно встретил Герри, которая его утешала, потому что он был в шоке.

— И еще накачался виски, — вставила я.

— Ха-ха. — Вид у Миа стал какой-то неуверенный.

— Это был перст судьбы, — Оле взялся за старое. — Карма. Из всех отелей города мы встретились именно в этом. Кто заговорит о случайностях, ни черта не понимает.

— Да? — вклинилась Марта. — Может, мне тогда кто-нибудь объяснит, почему Герри вообще была в этом отеле и как они с Оле встретились?

— Карма! — хором ответили Берт и Мариус.

— На самом деле мы должны быть благодарны Миа, — сказал Ульрих. — Потому что, если бы она действительно была на курсах повышения квалификации, Оле никогда бы не пришел в этот отель и не смог бы помешать Герри покончить с собой.

— Ух ты! — выдохнул Мариус. — Вот это история.

— Я все еще не понимаю, — проговорила Марта. — Откуда Оле узнал, что Герри хочет покончить жизнь самоубийством? И почему они обнимались за завтраком?

— Да он этого и не знал вовсе, — пояснил Берт. — Просто оказался в нужное время в нужном месте.

— Из-за Миа, — добавил Ульрих.

— За Миа! — Берт поднял свой бокал. — За Миа, которая своей изменой спасла Герри жизнь.

— За Миа! — торжественно произнес Ульрих.

— За Миа! — присоединился Мариус.

Миа окинула всех пронзительным взглядом.

— Я вам всем еще покажу! — Она откинула назад гриву. — Вы и правда, полные придурки!

И с этими словами пулей вылетела из кухни. Через мгновение весь дом сотрясся — это Миа изо всех сил хлопнула дверью.

— Пока, — сказала ей вслед Каролина. — И все-таки я не понимаю, почему вы обнимались за завтраком.

— Потому что у Герри над верхней губой были усы из морковного сока, а еще потому, что у нее такой сладкий ротик, — пояснил Оле.

— Потому что Миа должна была нас увидеть, — проговорила я. — И так оно и случилось.

— Гениально, — протянула Каролина.

— Ты правда хватал Миа за задницу? — Марта мрачно воззрилась на Мариуса.

— Да там хватать-то не за что, — сказала Чарли.

— Это точно, — согласилась Марта и опять заплакала.

— Ну, теперь-то ты, наконец, довольна? — спросил меня Оле перед самой дверью.

Чарли и Ульрих уже сидели в машине и ждали, пока мы поговорим.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, теперь, когда Миа, наконец, узнала, что я в курсе про ее измену, — пояснил Оле. — Ведь именно это тебя все время беспокоило.

— Да, — согласилась я, — но для этого не обязательно было устраивать Миа такую неприятную сцену.

— Ну, в этом я совсем не виноват. Это Чарли с Ульрихом все затеяли.

— Потому что не следовало позволять Миа думать, что я стала причиной вашего разрыва.

— Но причина именно в тебе. — Оле был непоколебим.

Я вздохнула:

— Почему у меня ощущение дежавю?

— Потому что у нас уже был похожий разговор пару дней назад, — сказал Оле. — Я люблю тебя, Герри, и хочу быть с тобой. Разве это так сложно понять?

— Оле, прости! Я не могу принять всерьез твои слова. Ты должен сам задаться вопросом, откуда вдруг у тебя так внезапно возникли эти чувства? Четыре недели назад ты меня тоже любил?

На секунду на лице Оле отразилось сомнение, но потом он уверенно произнес:

— Ну, в общем, да. Только я об этом тогда еще не знал. А если даже и нет — разве нельзя влюбиться в кого-то неожиданно?

— Навряд ли. Очень уж неудачный, по моему мнению, момент. Примерно через шесть часов после того, как ты узнал, что твоя жена тебе изменяет, ты влюбился в первую встретившуюся тебе женщину. Это можно назвать кармой, а еще это можно назвать реакцией короткого замыкания, проецированием и реакцией оппозиции.

— Ну почему ты не хочешь впустить в свою жизнь хоть немного позитива? — спросил Оле. — Раз в жизни, Герри, попробуй поступить не так, как обычно. Вот счастье, прямо у тебя под рукой, тебе остается только схватить его — ну так давай же, вперед! Поверь мне, любая другая женщина на твоем месте была бы рада.

— Что ты имеешь в виду, Оле?

— Я имею в виду, что я очень даже ничего. Женщины всегда на меня западали. Высокие красивые блондины-стоматологи высоко ценятся. Вне зависимости от того, что у Миа проблемы с сексуальной жизнью и что она нацелилась на другого. Кто знает, может, у нее просто рано проявились симптомы климакса? Это ничего не значит. Лучше меня тебе не найти. Ты должна это понять.

— Но, может быть, я найду кого-нибудь поскромнее, — одернула его я. — Эй! А ты, случайно, не слишком высокого о себе мнения?

— В данном случае скромность совершенно ни к чему, — серьезно заявил Оле. — Ты только подумай, Герри! Я лучшее, что когда-либо может произойти в твоей жизни, потому что я вижу тебя такой, какая ты есть, со всеми твоими замечательными чертами характера и маленькими странностями и недостатками. За них я тебя и люблю. Я буду всю жизнь носить тебя на руках, и все будут нам с тобой завидовать.

Мне хотелось расспросить подробнее о замечательных чертах моего характера и маленьких странностях и недостатках, но вместо этого я спросила:

— Так, а что, если мне нужно еще немного времени, чтобы разобраться в своих чувствах?

— Сколько времени? — пытливо спросил Оле.

— Понятия не имею.

Он закусил нижнюю губу.

— Я уж точно не буду ждать вечно. Это просто глупо.

— Да, я понимаю.

— Ты глупая, — констатировал Оле. — Правда, глупая.

— Спасибо большое. Это одна из моих замечательных черт характера?

— Может, тебе стоит подумать о том, как я себя чувствую, когда ты все время меня отшиваешь и сомневаешься в моих чувствах?

— Но я только этим и занимаюсь: думаю, — сказала я.

— Мы просто созданы друг для друга, — не унимался Оле. — У нас общие друзья, общие интересы, мы любим одно и то же, и у нас полная гармония в постели. Чего тебе еще надо?

— Дорогой Оле, есть ли у нас гармония в постели или нет, нам еще только предстоит выяснить, потому что между нами ничего не было! — Последние слова я произнесла очень медленно и отчетливо.

Оле с секунду помолчал.

— А как насчет поцелуя? — спросил он, наконец. — Вот только не надо мне рассказывать сказки о том, что ты ничего не почувствовала, когда мы поцеловались, что у тебя мурашки по всему телу не забегали.

— Хм… — задумалась я.

Поцелуй действительно был в высшей степени приятным, но ведь таковы все поцелуи, разве не так? Если только не целуешься с тем, кто тебе категорически не нравится, и если тот, с кем целуешься, не засовывает сразу тебе язык в самое горло, — от поцелуя всегда бывают мурашки. Ну, или почти всегда. Уж точно в пятидесяти процентах случаев первых поцелуев. Или в сорока пяти. Все равно процент очень даже неплохой.

Оле истолковал мое молчание в свою пользу и довольно улыбнулся.

— Подумай еще сегодня об этом, — проговорил он ласково, поцеловал меня в щеку и пошел к своей машине. Это был черный «Порше-Каррера». Оле называл его своей «зубоврачебной машиной», а Берт, Ульрих и Мариус жутко ему завидовали. Я смотрела, как он ловко вырулил с места парковки и покатил по улице.

— Герри! Он уехал, можешь залезать! — крикнула Чарли из машины Ульриха.

Я запрыгнула на заднее сиденье, пробормотав:

— Извините.

— Ничего, — сказала Чарли. — Это был важный разговор, так что времени на него не жалко.

— А вы что, все слышали?

— С того момента, как Чарли опустила стекло, — смущенно признался Ульрих.

— И Оле прав, Герри, — уверенно затараторила Чарли. — Ты все испортишь своими сомнениями! Откуда это недоверие к собственным чувствам? Ты должна просто ухватить счастье двумя руками и крепко за него держаться.

— Чепуха, — возразил Ульрих. — Герри права: эти чувства и правда возникли как-то неожиданно. Если бы Миа ему не изменила, Оле и сегодня был бы с ней. А если у него это серьезно к Герри, он не должен так на нее давить, а просто предоставить всему идти своим чередом.

— И потом, речь совсем не о чувствах Оле, — добавила я. — Речь о моих чувствах!

— Но ведь тебе нравится Оле! — сказала Чарли.

— Да, я даже когда-то была в него влюблена. Но это было давным-давно!

— Вот только не говори мне, что ты не находишь его привлекательным, — ухмыльнулась Чарли.

— Да, но привлекательными я также считаю Робби Уильямса[32] и Дэвида Бэкхема. Даже Ульриха — ну, иногда.

— Спасибо, детка, — обрадовался Ульрих. — Если хочешь, я все время, пока ты живешь у нас, буду ходить по дому в одних трусах.

— Но… — снова начала Чарли.

— Оставь ее в покое, — перебил ее Ульрих. — Если между ней и Оле все серьезно, у нее есть целая вечность, чтобы это выяснить.

— Если только потом не будет слишком поздно, — заметила Чарли. — И тогда у нее опять появятся мысли о самоубийстве, а никто не хочет, чтобы это случилось!

— У нас есть три варианта дизайна обложки, и мы должны услышать ваше мнение по этому поводу, — заявила Лакрица по телефону.

— Мое мнение?

— Да, деточка, вы что, не читали свой договор? У вас есть право голоса в этих вопросах, и, должна сказать, оно вам понадобится, потому что на одном варианте обложки Ронина похожа на Мадонну образца восьмидесятых вплоть до костюма для занятий аэробикой. А на других — на квадратный метр крови льется больше, чем в битве при Уотергейте[33]. Приходите в понедельник, и я отведу вас прямо в отдел дизайна.

— Хорошо. — Я взяла себе на заметку разузнать что-нибудь про битву при Уотергейте.

Вот это да! У меня есть право голоса в вопросах дизайна обложки. Да это просто революционное новшество! Наконец-то цвет волос моих героинь будет совпадать с цветом волос персонажей на обложке!

— А как ваши семейные обстоятельства… ну, то есть… я хочу сказать… надеюсь, ничего дурного не случилось? — осторожно спросила я Лакрицу.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, вы ведь в прошлую среду не смогли прийти на обед и… — сказала я.

— Ах, вы об этом, — ответила Лакрица. — Да, мне тогда срочно понадобился выходной, а еще я подумала, что вам с мальчиком не повредит побыть немного наедине. Вы знаете, что он больше не встречается с этой Шнайдер?

— Да, — ответила я. — Это было несерьезно и мимолетно.

— Ну, не знаю, так ли она на это смотрит. Но ему, кажется, разрыв пошел на пользу. Он уже собирается переехать из своего чулана в угловой кабинет.

— О, значит, он, наконец, продемонстрировал норов?

— Да нет, — невозмутимо произнесла Лакрица. — Просто кабинет пустует с тех пор, как у моей коллеги случился нервный срыв. Но это ведь только начало. Приятных вам выходных, Герри. Увидимся в понедельник.

— Буду ждать с нетерпением, — ответила я, подразумевая понедельник, а уж никак не выходные, которые должны были пройти под знаком серебряной свадьбы тети Алексы.

Неделя пролетела быстро. Я раз сорок поговорила с Оле по телефону, написала пятьдесят страниц второго романа о Ронине и помогла Патрику и Лулу с переездом. Последнее я сделала только потому, что непременно хотела первой увидеть, как начищенная до блеска стальная полка Патрика с музыкальными дисками будет смотреться рядом с комодом Лулу, покрытым самодельными салфеточками.

В четверг вечером, после того, как мы занесли в мою новую квартиру диван Лулу и вынесли из нее диваны Патрика, он наконец передал мне ключи.

— А это все ключи? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Конечно, — ответил Патрик. — Чего ты боишься? Что я прокрадусь сюда ночью и буду к тебе приставать?

— Именно!

Патрик презрительно скривился:

— Можешь не волноваться! Такую, как ты, я стал бы трахать только в самом крайнем случае.

Естественно, во время этого обмена любезностями Лулу была вне зоны слышимости. Когда она находилась поблизости, Патрик всегда был до противного мил со мной. Однажды он даже назвал меня сестренкой.

— Ты могла бы пойти ему навстречу, — сказала как-то Лулу. — Он из кожи вон лезет, чтобы быть с тобой любезным.

— Извини, Лулу, в этом случае, в виде исключения, я лучше знаю, как обстоит дело: этот тип был подонком, им и остается!

— Что не мешает тебе переехать в его квартиру и взять его кухню, — выпалила Лулу. — Тебе должно быть стыдно!

— Я и сама долго думала, могу ли я оправдать это в моральном плане, — проговорила я. — И оказалось, что да, могу!

В пятницу утром в квартире поменяли замок. Домовладелица была немного удивлена, но я, естественно, сама оплатила счет и объяснила, что это связано с принципами фэн-шуй, которых я придерживаюсь. Рядом с замком я еще специально попросила установить на двери задвижку. Когда все было сделано, я со спокойным сердцем поехала к родителям.

Мама заказала брючный костюм для меня и настояла на том, чтобы я пришла его померить.

— Я ведь уже говорила тебе, что у меня есть платье.

— Красное! — ответила моя мама. — Я помню. Наверняка с тонюсенькими бретельками и такое обтягивающее, что вырисовывается контур трусов.

— Нет, — возразила я. — Платье очень красивое, правда.

— Брючный костюм тоже очень красивый, — заявила мама. — Точно такой был на Ханне на шестидесятилетии Анны-Мари. Давай-ка надевай.

Я со вздохом сделала ей такое одолжение. Брючный костюм был бежевый, жутко не шел к моему цвету лица и висел на мне мешком.

— Не понимаю, — удивилась мама. — Это сорок восьмой размер! Ну-ка встань прямо.

— У меня сорок четвертый размер, мама.

— Правда? Странно, обычно я очень хорошо определяю размер на глаз. И потом, ты ведь самая толстая в семье. Ну, ничего, они работают круглосуточно. Если я позвоню им прямо сейчас, завтра в первой половине дня у тебя будет такой же, размером поменьше.

— Мама… — Тут зазвонил мой сотовый. Я бросила взгляд на дисплей: Оле. Опять.

— Нет, не спорь со мной. Для меня очень важно, чтобы завтра ты выглядела прилично, потому что все тебя будут разглядывать, можешь не сомневаться, — произнесла мама. — Я хочу, чтобы ты могла там появиться с высоко поднятой головой. И я тоже! Надеюсь, ты не забыла, в какое положение меня поставила, — мать, чья дочь хотела покончить с собой… Ну, ответь же, деточка, эта штука производит просто невообразимый шум.

— Алло!

— Привет, дорогая, я просто хотел спросить, как у тебя дела, — бодро проговорил Оле.

— Кто это? — прошептала мама.

— У меня все в порядке, я сейчас у мамы, — ответила я в трубку.

— А ты ей уже обо мне рассказала?

— Оле, да нечего тут рассказывать.

— Заканчивай скорее! — велела мама. — Скажи, что перезвонишь. У нас дела!

— Ты перегибаешь палку с этим ожиданием, — настаивал Оле. — Сказать тебе, сколько женщин на этой неделе явно продемонстрировали мне, что готовы занять место Миа? Со всеми связанными с этим правами и обязанностями?

— Бьюсь об заклад, каждая твоя помощница- практикантка, — скептично произнесла я. — Сколько их у тебя, кстати?

— Хо-хо-хо, кажется, кто-то ревнует? — самонадеянно спросил Оле.

— Эти сотовые телефоны — настоящая напасть, — пробормотала мама. — Их нужно запретить. Всегда и везде быть на связи — это просто ужасно. А эти, как их там, СОС-сообщения! Уже даже Арсениус и Хабакук вовсю начали их рассылать.

Я вздохнула:

— Оле, мне нужно идти. Увидимся в субботу у Каролины и Берта. — Я положила сотовый обратно в сумочку.

— Наконец-то! У тебя есть подходящие туфли? — спросила мама. — Простые черные, на низком каблуке хорошо подойдут. Должна сказать, что твои волосы, вопреки обыкновению, выглядят довольно аккуратно. Если ты их уложишь круглой щеткой, так вполне сойдет. А если тебя кто-нибудь спросит, где ты сейчас живешь, пожалуйста, не говори, что ты живешь у этой ужасной Шарлоты, потому что ты знаешь, о чем они все подумают… Еще эта татуировка у Чарли на руке…

— Мама! Никто не может подумать ничего дурного из-за того, что я временно живу со своей замужней беременной подругой и ее мужем.

— Ха! Плохо же ты знаешь людей и их страсть к грязным фантазиям. По неподтвержденным слухам твоей кузине Дайане пришлось расстаться с биржевым маклером. Но, как я уже сказала, до сих пор этим слухам не нашлось никакого подтверждения. — Мама вздохнула. — Наверняка завтра вечером ты единственная придешь без кавалера. Я рада, что хоть Ригелулу в этот раз не придется идти одной. Алекса просто лопнет от зависти, ведь Патрик — человек с высшим образованием, а ее Клаудия смогла подцепить лишь мелкого служащего. Когда я сказала ей, сколько может зарабатывать ай-ти, она даже побледнела.

— А что лучше: ай-ти или стоматолог? — задумчиво спросила я.

— Глупый вопрос. Конечно же, стоматолог, — ответила мама. — В этом случае, по крайней мере все понимают, о ком именно идет речь. Но их очень трудно заполучить. Нужно быть реалисткой.

Я не смогла сдержать своих фантазий, принявших весьма опасный оборот: я представила, как мы с Оле подъезжаем к отелю на черном «Порше-Каррера» и выходим на красную дорожку. У моих тетушек и двоюродных бабушек челюсти отвиснут, когда они увидят Оле. А когда они еще узнают, что он дантист, зубы у них от ужаса застучат, а мама будет так мной гордиться, что даже забудет поворчать из-за красного платья…

— И сделай, наконец, маникюр! — велела мама. — Скажи, ты что, грызешь кожу вокруг ногтей, да? Ты разве не знаешь, что этого делать нельзя!

«Мама, я буду грызть, что и когда мне вздумается, и я ни за что не надену этот унылый брючный костюм!» Именно так мне хотелось сказать, глядя прямо в глаза своей матери. Но я не смогла этого сделать.

Вот почему, оказавшись у Чарли дома, я вся кипела от ярости.

— Должна же я хоть раз в жизни ей возразить, — причитала я. — Но когда она вот так стоит передо мной, у меня все слова из головы вылетают и ноги подкашиваются. Может быть, завтра я и напялю этот бежевый мешок на себя и буду потом страдать.

— Эй, куда подевалась наша маленькая революционерка? — спросила Чарли. — Герри, которая послала эти взбудоражившие всех предсмертные письма? Герри, которая закадрила самого красивого дантиста в городе, а теперь держит его на расстоянии вытянутой руки, заставляя изнывать от желания? Герри, которая так легко разобралась с серией вампирских романов? Герри, которая поменяла замок в своей новой квартире?

— Ты имеешь в виду ту Герри, которая завтра совершенно спокойно появится на серебряной свадьбе тети Алексы в роскошном красном платье?

— Да, именно эту Герри, — улыбнулась Чарли. — Давай-ка ее скорее сюда, а Герри-мямлю задвинь подальше. Выше голову! Живот втянуть! Грудь вперед! Кулаки вверх!

— Хорошо. — Я схватила телефонную трубку и даже не дала маме как следует сказать: «Я слушаю». — Мама, спасибо за помощь, но я все-таки надену красное платье.

— Не говори глупостей, Ригелу, — остудила мама мой пыл. — Завтра рано утром они доставят брючный костюм меньшего размера, и отец завезет его.

— Но я…

— Это тебе от меня подарок. Нет-нет, не благодари, на то и существуют на свете матери. О, у меня звонок на другой линии, это наверняка Эвелин, представляешь, она пыталась у меня за спиной договориться с твоим отцом об арендной плате за твою старую квартиру. Невероятно корыстный и жадный человек. Мне пришлось объяснить твоему отцу, что эта благочестивая тихоня, моя сестра, настоящая простату… Простушка. Ну, все мне нужно бежать.

Чарли подняла руку с вытянутым большим пальцем вверх.

— Вот видишь, все-таки ты смогла, — торжественно произнесла она.

— Когда я завтра надену красное платье, мне нужно будет, как минимум за час до выхода из дому начать напиваться, — заметила я. — А может, мне просто залить в уши воск, как моряки Одиссея при встрече с сиренами? Тогда я не услышу, как мои родственники оскорбляют меня, и смогу все время расслабленно улыбаться.

— Ах, Герри, просто оставайся дома, закинь ноги на диван и посмотри со мной DVD, — предложила Чарли.

— Но это будет как-то не очень революционно.

— Это будет тихая революция. Я думаю, такое вполне можно себе позволить.