Я у мамы зельевар

Глава 2. Кто ходит ночью по гостям

Ночь уже опустилась на Ельняс, зажглись фонари и распахнулись двери мест, где готовы встретить с распростёртыми объятиями, на всю катушку одарив отдыхом от дневных забот.

Я любила это время, когда можно, позабыв про жару, выбраться в центр, перекинуться парой слов с уважаемыми горожанами, поболтать с коллегами по торговле и перекусить чем-нибудь вкусненьким. Тут, в конце концов, не столица, и никто не скажет, что девушка должна напоминать доску для стирки и не соблазняться на кренделя с маком в ночь.

А крендель он горячий, ароматный до бялтов, с золотистой корочкой. Бывает, украшают не только маком, но и корицей, ванильным сахаром и смешной глазуревой присыпкой в виде звездочек.

— Это для вас, панна Торба, — подмигнул пекарь за маленькой стойкой на колёсиках, протягивая мне кренделя в бумажном пакетике. — Супруга передает нижайший поклон за зелье для ногтей и волос.

— Оценила эффект? — рассмеялась я, забирая угощение.

Пекарь подкрутил ус и кивнул:

— Ещё как! Насоветовала своим сестрам и тётке девяноста пяти лет. Теперь все прибегут к вам.

— Дай Златовласая им всем здоровья, — улыбнулась я. — Буду ждать.

Качество продукта — одна из важнейших вещей в деле. Плохой продукт можно разрекламировать через вывески, газету и разосланные листики, но на долго этого не хватит. Зато вот тут один попробовал, понравилось — позвал других. Отлично, значит, надо распотрошить кладовку, чтобы достать ящик с сушеными ягодами, травами и камешками. Будет работа!

Я выбрала свободный столик, заказала кружку лучшего на свете яблочного сидра и вытянула крендель из пакетика. Пышнотелая дочка пекаря шустро обслуживала клиентов, успевая и забрать посуду, и принести заказ, и одарить улыбкой, за которую сам король Латрии отдал бы все свои сокровища.

Желтые фонари дарили какой-то уют, вывески у лавочек и таверн покачивались на ветру, приманивая клиентов переливающейся всеми цветами радуги фейской пыльцой. Крохотные треугольные флажки на натянутых от дома к дому проволочных канатиках придавали праздничной атмосферы. Пусть до ежегодной Ярмарки Большого Дуба ещё далеко, зато вот-вот будет Зелёный день, когда наезжает народу со всех концов трех государств Янтарного союза — Латрии, Лиритвы и Эсты. Это особый день, когда не грех оставить работу, и можно повеселиться от души.

Муррис тут же запрыгнул на соседний стул, ткнулся в бумажный пакетик, чихнул и что-то проворчал.

— Что говоришь? — уточнила я, с удовольствием уплетая хрустящий присыпкой крендель.

— Я говорю, всё лучше, когда с мясом, — будто святую истину огласил Муррис.

Возражать не стала, потому что к любителям постного и полезного никак не отношусь. Но сладенькое есть сладенькое!

Вот сидр тоже сладенький, такой безумно-ароматный настой, что голова кругом. Делаешь глоток — только и знаешь, что жмуришься от удовольствия. Ельняс — слишком хорошее место для жизни, чтобы когда-то отсюда переехать. Конечно, в моих мечтах была сеть лавок с зельями панны Торбы, только вот столица уже манила не так, как после окончания академии.

— Кстати, есть идеи, что будем делать дальше? — поинтересовался Муррис. — Готов заложить свой хвост, что Дудоля тебя в покое не оставит.

— Если бы Жужа не кинулась в драку, у меня бы осталась копия его претензий, — вздохнула я. — Он же так и удрал с ней в руках. А теперь как-то неудобно идти самой.

— Ну да, — согласился Муррис и невинно спародировал мой голос: — Пан Дудоля, откройте окошко, я привязала свою метлу к кровати, у вас есть пять минут, пока она не вырвалась!

— Очень смешно, — проворчала я, вытирая тыльной стороны руки щеку от сахарной пудры.

Беда была в том, что Муррис прав. Пан Дудоля — обидчивее последнего бялта. Значит, дальнейший диалог будет возможен только через магистрат. Мне бы этого совершенно не хотелось. Обязательно же найдут какой-нибудь закон, где будет прописано нечто такое, что лишит меня арендуемых площадей. А оно мне надо? Не надо!

Я сделала глоток сидра, где-то в груди становилось легко и радостно. По крайней мере, настроение менялось.

Нужно как-то разыскать пана Орбаса. Только как, если этот гад упорно игнорирует все листики? Я поставила кружку на стол, сложила руки на груди и откинулась на спинку стула. Ну не в общелатрийский же розыск его подавать!

— А что, это вариант, — одобрил Муррис.

— Я что, это вслух сказала? — приподняла бровь.

— Нет, но я научился уже читать на твоем лице каждую мысль, — довольно припечатал он. — Вот только найдем парня, который будет уметь так же, со спокойной душой передам ему тебя с макушки до пяток.

— Ты уверен, что парень будет в восторге от девушки-газеты? — скептически поинтересовалась я.

— Думаю, будет, — задумчиво изрек Муррис. — Куда он денется?

Слов для ответа не нашлось. Я снова взяла кружку. В конце концов, мужское плечо (ну и остальные части тела) — вещь в хозяйстве крайне полезная. Другое дело, что нужно выбирать с умом. А, учитывая, что ассортимент оставляет желать лучшего… уж лучше куплю новый казанок! В нём, по крайней мере, можно сварить что-то вкусное, а с неподходящим мужчиной что сделаешь? Вот-вот.

— Слушай, Ядвига, — внезапно протянул Муррис, — а если Орбас того… отправился в Потусторонь? Ведь мы знаем, что листики не могут туда пробиться.

Потусторонь — мир, куда отправляются души умерших. После того, как истек земной срок, к каждому из нас приходит белая проводница, берет душу за руку и уводит в место, куда живым не пройти. Как и их посланиям. Исключения — некроманты, способные достучаться до душ за гранью Потусторони.

— Всё может быть, — пробормотала я, понимая, что если действительно так, то того и гляди нарисуются наследники. Или… пан Дудоля подсуетится. И что-то картина совсем грустная. Неужели надо на всякий случай присматривать новое место?

Этого совершенно не хотелось, но парить в мечтах, что все проблемы рассосутся сами собой, собственная практичность не позволяла. Зато сидр однозначно призвал несколько дельных мыслей.

Вытерев руки салфеткой, я посмотрела на Мурриса.

— Предлагаешь действовать прямо сейчас?

— Потеря лавки — потеря денег, — резонно заметил он. — Когда видишь деньги — не теряй время.

Спасибо, Златовласая, что послала мне такого мудрого кота!

— Хорошо. — Хлопнула я ладонью по столу. — Тогда нам нужен хороший некромант.

Муррис покосился на меня:

— Ядвига, где мы его возьмём в такое время?

— Ну… есть один на примете.

Каменный забор величественно возвышался над нами, уходя прямо в черный бархат неба, показывая только крышу дома и флюгер с котиком. Луна вошла в полную силу и освещала всё вокруг мягким сиянием. Громко трещали сверчки. Ветерок шевелил выбившиеся из моей косы рыжие прядки.

Красота. Романтика. Покой.

Только…

— Кажется, никого нет дома, — вздохнул Муррис. — Мы третий раз стучим, но никто не открывает.

Я чуть прищурилась, глядя на кованые ворота, на которых сейчас серебрились фигуры летучих мышей — первых помощников некромантов. Ну нет, я что, зря шла сюда целый час?

— Запомни, Муррис. У нас не говорят: «Никого нет дома» — у нас говорят: «Забор надо перелезать».

И, резко развернувшись, быстро зашагала вдоль стены. Кот подпрыгнул на месте и кинулся следом.

— Ядвига, подожди!

Дом некроманта — это неприступная крепость. Хотя бы потому, что человек, решивший связать свою жизнь погребальными ритуалами и Потусторонью, по определению не очень любит живых. А мертвые — не те гости, которых ждешь незваными. Поэтому и защита некромантского жилища всегда на порядок лучше других.

Но вы пробовали остановить ведьму, которая уже всё решила? А ведьму из рода Торба?

Семейное предание гласит, что давным-давно у нас была совершенно другая фамилия: воздушная, нежная и невинная. То ли Цветочек, то ли Бабочка, то ли Цветочная Бабочка — история умалчивает. Но однажды мою прапрапрапра… бабку довел какой-то колдун. Да так, что она отложила в сторону вышивку, которой полагается заниматься воспитанной панне во время досуга, и произнесла:

— Тебе торба.

После чего сшила огромную сумку — не сумку, целый мешок! — поймала туда колдуна, закинула на хрупкие девичьи плечи, дошла на песчаного берега и выбросила в Дзинтарово море! После чего отряхнула руки и пошла домой. С тех пор Цветочная Бабочка стала панной Торбой — и весь её род тоже.

Фамилией я гордилась. Прапрапрапра… бабкой тоже. Все панночки из нашей семьи умели постоять за себя и никогда ничего обидчикам не спускали.

Воодушевленная примером прародительницы и немного парами сидра, я обошла по периметру забор и нашла слабое место. Отлично, вот здесь есть дерево, вот здесь кладка достаточно рыхлая, если что — можно ухватиться и вскарабкаться.

Насколько я помню, сторожевых собак внутри нет, значит, можно обойтись без приключений. А если так кто и есть, то кину в него Муррисом — он чудесно царапается и матерится. Психологическая атака на оценку пять с плюсом.

Я посмотрела на чернеющую крону дерева. Ну, Златовласая, не оставь!

— Ядвига, ты уверена, что сейчас стоит это делать? — с сомнением спросил Муррис, явно не одобряя мой план.

По деревьям он, конечно, лазал во много раз лучше меня, но вид лихой и неразумный в нашем дуэте сейчас однозначно у меня. Кот подошел к дереву и шустро взобрался вверх. Сомнение с его морды так и не исчезло, однако и попыток отговорить больше не последовало.

— Когда, если не сейчас? — выдохнула я и поставила ногу на камень, чтобы ухватиться за ветку и подтянуться.

Бялтова юбка! Нет, определенно любовь к такой длине меня до добра не доведет. Не зря матушка говорит, что где-то по нашей родословной прокочевали смуглые, звенящие золотыми сережками и браслетами ромралы, оставив любовь к ярким нарядам и украшениям.

С тихой руганью я влезла на ветку, которая тут же угрожающе затрещала. Муррис пробежал к самому краю и спрыгнул на забор.

— Тут всё чисто. Если только не накинуто всеуничтожающее заклятие.

Я фыркнула. Даже, если и накинуто, то меня не тронет. Но до заклятья ещё надо добраться. Сейчас надо осторожненько встать, та-а-ак… сделать шажок, ещё шажок… А— а-а! Стоять!

Я взмахнула руками, как перепуганная птица крыльями. Сердце заколотилось, готовое выскочить из груди. Ладони повлажнели от напряжения. Вернуть равновесие, подобрать юбку, чтобы не запутаться и бочком-бочком, аккуратно, осторожно, несем себя как королева и…

Ветка с оглушительным треском надломилась, и я с визгом полетела прямо на ухоженные кусты.

— Так-так, стоило только уважаемому некроманту лечь спать, как в его дом пытаются проникнуть всякие подозрительные личности, — сквозь туман в голове пробился ехидный голос.

Безусловно, красивый голос, низкий, с обворожительной хрипотцой и чарующими нотками, слыша которые, все поважные панны и пани, как говорят на родине моей матушки, мечтательно возводят глаза к небу.

— Уважаемый некромант мог открыть дверь, — проворчала я, перехватывая из его рук ледяную банку с каким-то эликсиром и прижимая к шишке на затылке.

Это сейчас уже мы находимся в хорошенькой гостиной, где переливаются мягким светом магические лампы под потолком. Шкафы с книгами, диван, карта на стене, скелет — в уголке. Всё, что нужно для работы и приятного досуга.

— Ядвига, в гости по ночам не ходят, — сообщил он и тут же уточнил: — Нормальные люди.

Я невинно захлопала глазами.

— Айварас, неужели надо быть таким занудой, когда прекрасная панна страдает от шишки на голове?

— Да? — Светлая бровь изумленно заломилась. — А я думал от отсутствия мозгов в этой самой голове!

Я швырнула в него первой попавшейся под руку вышитой подушкой. Одна из зазнобушек делала. Не знала, бедная, что с такими, как он, лучше не связываться.

Айварас ловко перехватил подушку и погрозил пальцем.

— Прекрати, а то вызову стражей порядка.

Ну да, ну да, и они тогда меня поставят в угол за плохое поведение. Это явно было написано на моем лице, потому что Айварас всё понял и только фыркнул, отбросив на спину платиновые волосы.

Да, красив, что тут скажешь. Рост, размах плеч, телосложение — хоть сейчас на обложку любовного романа пани Ёршис, которая, говорят, сумела привлечь в клуб своих поклонниц саму дочку короля.

Красивые черты лица, синие, как латрийское небо весной, глаза, прямой нос, мужественный подбородок. Длинные волосы, по цвету способные поспорить с лунным светом. Узкие ладони, длинные пальцы, на которых надеты некромантские перстни. И крестообразные шрам на шее — цапнуло умертвие во время одного из налетов на город.

Из одежды только черные брюки, поэтому можно в деталях рассмотреть обнаженный торс с хорошо развитой мускулатурой и пресловутыми кубиками на прессе.

Айварас Каус — дипломированный некромант, завидный жених, владелец дома… Мечта, а не мужчина. А ещё… мой сводный брат, с которым мы грыземся от души по любому мало-мальски значительному поводу.

В своё время моя матушка Гражина Торба безумно влюбилась в красивого и молодого колдуна, оставила родную Польху и перехала в Латрию. Молодой и красивый колдун вскружил ей голову, закружил в водовороте страсти вот-вот появится маленькая Торбочка.

Матушка, как полагается обманутой честной девушке, немного пострадала, послала парочку проклятий на голову нерадивого колдуна и осталась в Латрии — обустраивать зельеварческое дело и воспитывать дочурку. В конце концов, местные её приняли очень хорошо и помогали чем могли. Так я и росла до четырнадцати лет.

А потом матушка встретила Мита Кауса — энергичного торговца артефактами из Лиритвы. Искра, вспышка, ураган — свадьба. У Мита был сын старше меня на шесть лет — Айварас. Уже тогда он окончил академию и поступил на государственную службу. Ох, и бегали за ним все соседские девчонки! И не соседские — тоже. Одна я восприняла его как приложение к отчиму, которому, кстати, очень симпатизировала — он относился ко мне как к родной.

На тот момент мой характер оставлял желать лучшего (Айварас и сейчас скажет, что я не подарок, но он просто зануда), поэтому ссорились мы постоянно. Братец не мог принять, что какая-то мелочь не воспринимает его, прекрасного и великолепного, а мелочь не могла понять, почему вообще должна кого-то воспринимать.

— Итак, зачем я тебе понадобился в два часа ночи? — любезно поинтересовался Айварас, отходя от меня и беря со столика изящную кружку, чтобы сделать глоток.

Поди там какой-нибудь навороченный чай с травами, собранный во время полнолуния обнаженными девственницами. Вечно выпендривается, даже если рядом никого нет.

— Ты мне нужен как гробокопатель, — самым невинным голосом отозвалась я.

Айварас подавился и закашлялся. Так тебе и надо. За моей спиной хихикнул Муррис, до этого изображавший памятник самому себе.

— Ядвига, кого ты уже успела убить? И почему, как угощать плюшками, так идёшь к противному соседу, а как прятать тело, так ко мне?

— Нормальный сосед, ты просто завидуешь, что тебе не достается плюшек, — не смутилась и снова поморщилась. Чтоб я ещё решила падать в кусты! Эта белобрысая сволочь наставила там садовых гномиков, чтоб «было красиво»! Конечно, кусты не для того, чтобы туда влетали внезапные родственницы, но вдруг ночь, страсть, давай-прям-здесь? А тут эти гномы! Стоят и смотрят! И неудобно, и неприлично. Это уже не удовольствие в уединении, а мероприятие в коллективе!

Я опустила руку с банкой и взболтала жидкость, тут же засиявшую зеленоватым светом. Понюхала — мята, мелисса, мёд. Ага, восстанавливающее. Сделала глоток и зажмурилась от облегчения. Златовласая, как хорошо!

— Ядвига, хватит театральных пауз. — Айварс явно начинал злиться. Вон, руки на груди сложил, в глазах вспыхивают синие молнии, хотя морда кирпичом — так внушительнее.

— Речь о моём арендодателе пане Орбасе, — деловито начала я, понимая, что тянуть больше не стоит. — Я его точно не убивала, но по тому, как до него не могут дойти листики, его убил кто-то другой.

— Совсем не доходят, — поддакнул Муррис.

— И? — уточнил Айварас, многозначительно замолчав.

— Я хочу попросить тебя провести ритуал, чтобы выяснить жив он или уже путешествует по Потусторони?

Лицо Айвараса медленно вытянулось:

— Ядвига, я правильно понимаю, что от тебя просто не хотят принимать послания, а ты уже решила проверить, не умер ли адресат?

Будь я поглупее или постеснительнее, то сложила бы ладошки на коленках, уставилась в пол и начала бормотать извинения. Но…

— Айварас, ты прекрасно понимаешь, что моё желание не лишено основания. Листики проходят везде. Ты это прекрасно знаешь, при этом не только от блондинки из почтовой службы, но и от товарищей по некромантскому отделу.

— Шатенки, — рефлекторно поправил Айварас, немного рассеяно глядя на свою кружку.

— Ты их ещё запоминаешь? — искренне удивилась я и в миг захлопнула рот под грозным синим взглядом.

Ладно, переборщила немного. Но любит он женщин, а женщины — его. В этом нет ничего такого для красивого, богатого и умного некроманта.

Ещё некоторое время мы для порядка попрепирались, но в итоге Айварас сдался, едва услышал про пана Дудолю. Упомянутый хрыщ симпатии не вызывал почти ни у кого, поэтому тут быстро очнулись родственные связи, которые до этого мирно дремали под лопушком.

— Ладно, — вздохнул он. — Попробуем что— то сделать. Единственное, не сегодня. Я тебе пришлю листик. Сейчас надо доделать отчет для столичной проверки. Там головы всем пооткусывают, если не успеем.

Я возражать не стала. Вряд ли Дудоля успеет так быстро придумать и воплотить какую-нибудь гадость. Правда… кто его знает.

Я оставила пустую банку, эликсир оказался чудным, боль ушла, зато тело наполнилось лёгкостью и бодростью. При этом эффект от восстановительного зелья не спутать с сидром, это другое.

— Спасибо, мой дорогой брат, как хорошо, что ты у меня есть!

— Слишком цветисто. Не верю.

— Хорошо. Спасибо, что не послал.

Айварас хмыкнул.

— Ну, я пошла, — сообщила и поднялась с дивана. — Спасибо за зелье и гостеприимство.

Уже было дошла до выхода, как меня окликнули:

— Эй, в смысле пошла?

Я обернулась, встретилась с синими глазами, в которых плескалось целое море подозрительности.

— Ножками. Пешие прогулки очень полезны для здоровья.

— А где твоя Жужулла?

— Жужанна, — усмехнулась я. Айварас и Жужа настолько искренне друг друга не любят, что впору писать стихи. — Она дома. Решила нас не сопровождать.

Айварас вздохнул и знаком дал понять, чтобы стояла на месте.

— Сейчас оденусь и пойдем. Подожди.

Я еле сдержала улыбку. Сколько бы мы не цапались, на мою безопасность ему не плевать. Айварас, конечно, знает, что с моим нравом помощь может понадобиться тем, кто решит на меня напасть, но всё равно не считал, что девушка должна идти одна ночью. И это… хорошо.

Муррис сохранял многозначительное молчание на протяжении всех дороги. Путь домой почему-то всегда для меня короче, чем путь из дома. Уже, стоя на пороге лавки, я крепко обняла брата.

— Спасибо.

Он похлопал меня по плечи и неожиданно хмыкнул:

— Ядвига, объясни, почему вместо того, чтобы послать мне утром листик, ты пришла сама. Да ещё и таким экзотическим способом?

— Соскучилась, — невинно захлопала я ресницами.

— Ядвига! — В голосе появились угрожающие нотки.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы довольно не улыбнуться. Да просто я знаю твой характер, Айварас Каус! Твой жуткий, мерзкий, вредный характер! Если не свалишься на голову, то просто не догонишь! Мне бы пришлось трясти дерево, чтобы набрать листиков для известий, дабы засыпать тебя с ног до головы. А вот личный контакт…

— Знала, что ты не устоишь против моей харизмы.

Айварас скользнул по мне задумчивым взглядом:

— Невелика харизма.

Я оскорбилась… два с половиной… два с четвертиной — почти третий размер! Хам! Уже набрала воздуху в грудь, чтобы ответить, как дверь за моей спиной приоткрылась.

— О, Жужа! — довольно оскалился Муррис.

— Всё, я пошел. Доброй ночи, — быстро сказал Айварас и шустро скрылся во тьме.

Я только покачала головой, потом погладила по гладкому деревянному черенку приблизившуюся метлу.

— Кто бы мог подумать, что взрослый мужчина, уважаемый некромант, мечта прекрасных панн Латрии, может на такой скорости улепетывать от маленькой миленькой ведьмовской метлы? — задала я риторический вопрос.

Жужа согласно пошелестела прутиками, а Муррис подошел ко мне и прижался пушистым боком к ноге.

— Вот видишь, с одним вопросом разобрались. По крайней мере, начало положено.

Я кивнула. В деле на Айвараса можно положиться, хоть он и не упустит возможность выковырять мой мозг ложечкой. Ладно, переживем, не первый раз. Пользы от братца намного больше, чем вреда.

— Ядвига, но вот о говорящих горшках мы так и не подумали, — вернулся Муррис к забытой за последние два часа теме.

Я посмотрела на усыпанное звёздами ночное небо. Что ж… есть у меня одна идея.

— Будут нам горшки, — улыбнулась уголками губ. — А теперь — спать!

Ну, конечно-конечно, как же без тебя! А уж я-то решила, что всё пройдет гладко.

Резко обернувшись, я встретилась с насмешливым взглядом серых, как Дзинтарово море во время шторма, глаз. Рыжие волосы, горящая огнем жидкая медь, как всегда, стянуты в низкий хвост, только выбившаяся прядь касалась щеки. Мочку правого уха немного оттягивала серьга в виде жёлудя на ребристой цепочке.

Высокий лоб, тонкие, но ни капли не женственные черты лица, изогнутые в усмешке губы. Узкие ладони, длинные пальцы — обманчиво изящные, не стоит вестись на их внешний вид, я не раз видела, как они сминают и глину от неудавшегося изделия. При этом это может быть уже обожжённое гончарное изделие.

На нём светло-серая свободная рубаха, широкие штаны на манер восточных гостей из-за Жёлтого моря, фартук с витой буквой «Р» — клеймом семьи Раудис, которую они ставят на весь свой товар.

— Каждый слышит то, что хочет, Линас, — улыбнулась я, невинно хлопнув ресницами.

Впечатление, правда, испортило то, что улыбка больше походила на оскал. Вот так вышло, что я прекрасно нашла общий язык со старшими Раудисами, но при этом никак не получалось понять друг друга с самым младшим. Линас Раудис — талантливый гончар, красавец всего Ельняса, язва, гений и… много чего другого.

Работы у него и правда загляденье. Смотришь-смотришь, а отойти не можешь. Не зря говорят, что Ловкорукий при рождении берет ладошку младенца и посылает своё благословение. Судя по всему, Линаса он не только держал за ручонку, но и баюкал перед сном, потому что талант и правда был огромен. Его опыт значительно уступал отцовскому и дедовскому, но изделия могли вот-вот вырваться вперед.

И все бы хорошо, только… Мы не переносили друг друга. Вот просто с первого взгляда, как увидели, так и поняли: «Я тебя не люблю». При том, что уму я понимала: красивый молодой мужчина с руками, растущими из плеч, а не из места, которое моряки величают кормой. Но… он меня бесит. Вот просто бесит и всё. Временами смотришь на человека, а внутри возникает желание стукнуть. Нерационально, нелогично да и, в общем-то, совершенно незнаконно.

Мне это совершенно не нравилось, ведь на людей никогда не кидалась, а тут прямо хочется до одури и всё! Немного примиряло с ситуацией, что Линас испытывал ко мне сходные чувства. Желание просто стукнуть человека — это немотивированная агрессия. Желание стукнуть человека, который хочет стукнуть тебя, — это уже поддержание вселенской гармонии.

Линас хмыкнул, сложил руки на груди и оперся плечом на наличник у входа.

— Чем обязаны?

— Ядвиге нужен говорящий горшок, — подал голос пан Раудис, зная, что у нас будет задорная, но совершенно бессмысленная перепалка. — Я хотел бы, чтобы это был твой заказ Линас.

Лицо последнего не изменилось, в серых глазах вспыхнула молния. Я невольно покосилась на пана Раудиса, стараясь не дышать. Ну это подстава, между прочим. Я на такое не подписывалась!

Только вот руки в боки да топать ножкой… я буду перед Муррисом. И то, когда он, повернувшись ко мне пушистым задом, будет трескать рыбу. Профессионал? Профессионал. Делает на совесть, дери его бялты? На совесть.

Пришлось сделать глубокий вдох, призвать весь самоконтроль и улыбнуться. От улыбки Линаса тут же перекосило. Отлично, чудное взаимопонимание без слов. Он явно не в восторге от предстоящей работы, но перечить деду не станет. Во-первых, в семье Раудис уважают старших, во-вторых, деду виднее. Конечно, не будем брать в расчет то, что в кого-то же Линас уродился? Уж не знаю, каким характером обладала женская часть семьи, но мужская однозначно сначала что-то делала, а потом с интересно смотрела: бахнет или нет?

Кстати, вот с женщинами Раудисов… загадка. Никто их никогда не видел, а сами мастера не спешили с кем-то делится семейными историями. Спрашивать было неудобно, да и по большому счету мне ни к чему.

— Ну что ж, — хмыкнул Линас, отлипая от стены и проходя мимо меня. — Тогда прошу в мастерскую. Будем обсуждать заказ, уважаемая панна Торба.

— Спасибо, уважаемый пан Раудис, — проворковала я, кивнула старшему и последовала за Линасом.

Так, надеюсь, находясь в стесненных обстоятельствах и замкнутом помещении мы друг друга не убьём.

В мастерской Раудисов было довольно просторно и светло. Три гончарных круга, столы с разложенными заготовками, печь для обжига, шкафы с инструментами, о предназначении которых я могла только догадываться.

Из приоткрытого окна слышалось пение птиц и шум ветра. Пахло свежескошенной травой и какой-то цветочной сладостью — у стен явно растут деревья с юга. Они всегда так кружат голову ароматом, что никакого сидра не надо.

Здесь было… умиротворенно, правильно, хорошо.

Так и хотелось просто сесть на стульчик у подоконника, взять на колени котика или книжечку пани Ёршис, и просто наслаждаться всем вокруг.

Но для этого надо было минимум выставить одного рыжего-бесстыжего господина, который тут, по странному стечению обстоятельств, был хозяином.

— Значит, говорящий горшок, — произнес он, подходя к шкафу и открывая его. — Знаете ли вы, панна Торба, что это посуда не для новичков? Нужно обладать не абы каким опытом, силой воли и знаниями, чтобы с ними работать.

Дело в том, что говорящий горшок — это, считай, посуда с подселенным в неё духом-помощником. Духи далеки от человеческих взглядов на общение, воспитание, мораль и жизнь. Поэтому, чтобы укротить такое золотце, надо и правда быть крутой, как обрыв, и резкой, как королевские проверяющие на рынке.

— Знаю, пан Раудис, — ответила я, хваля себя за сдержанность.

Он, не услышав ответной шпильки, обернулся и внимательно посмотрел на меня. Хотела сочувствующе улыбнуться, но передумала — уже буду переигрывать.

Атмосфера накалялась, даже несмотря на то, что мы молчали.

— Размер, базовые зелья, срок, — наконец-то произнес Линас, видимо поняв, что я вознамерилась молчать, как русалка на корабле, где вместо возлюбленного моряка встретилась с его разгневанной женой.

— Три литра, зелья здоровья, укрепления духа и красоты. Срок… чем раньше, тем лучше, — быстро ответила я.

Линас написал что-то в блокноте в кожаном переплете, потом задумчиво посмотрел на меня:

— А как же приворотные?

Много ты понимаешь, рыжий гад! Приворотные зелья в трёхлитровом горшке никто не варит! Их же настаивать и выпаривать надо! Только сделал слабее, и всё — пиши пропало! Поэтому тут надо подходить со всей ответственностью, а не желанием кому-то спихнуть халтуру оптом.

Только вот говорить это Линасу я не собиралась. У него сегодня то приворотные, то ночь любви, дальше, наверное, будет ещё интереснее, только вот у меня нет никакого желания препираться и жонглировать остроумием.

— Индивидуальный заказ всегда готова обговорить, — тем не менее спокойно сказала я. — Моя лавка работает с восьми утра до шести вечера. При необходимости не откажусь от сверхурочных часов.

Линас бросил на меня быстрый взгляд, хмыкнул, что-то черканул в блокноте. Мол, как-нибудь уж проживу без твоих зелий. И тут же поманил к столу.

— Прошу взглянуть и выбрать форму.

Под стеклом находились горшки, точнее крохотные образцы: пузатенькие, длинненькие, причудливо изогнутые и даже такие, что не назвать сразу — придется листать словарь, чтобы правильно уточнить геометрию.

Я с интересом разглядывала их, прикидывая, какой пойдет мне больше всего. Это должно быть удобно, вместительно и в то же время не выбиваться из интерьера лавки. И вот не надо сейчас смеяться, это важно! Когда клиент заходит, он обязательно смотрит по сторонам. И если чувствует себя хорошо и уютно, то расслабляется и сообщает, что ему нужно.

Зельевар — это маленький лекарь душ. Он выслушивает возникшую проблему и подбирает, как ключик, решение к ней. А то, что этот ключик булькает и течет, совсем неважно!

— Этот. — Я ткнула в простой горшок с аккуратным верхним бортиком и простым, но симпатичным узором на боковинках.

Линас посмотрел, молча кивнул с неожиданно серьёзным выражением лица и уточнил:

— С крышкой?

Я подумала и кивнула. В конце концов, это не только посуда, но и домик для духа. А, значит, если он захочет побыть наедине с собой, то надо дать такую возможность.

— Хорошо. Через три дня можно приходить: сделаю горшок и поселю духа, — деловито сказал он. — Залог: десять золотых.

Я чуть не выронила сумку. Да я столько за месяц аренды плачу! Грабеж среди белого дня! Ещё и стоит тут, улыбается аки невинный юноша в храме Златовласой!

— Сколько? Это только залог?

— Да, — невозмутимо кивнул Линас. — Ты сама прекрасно знаешь, что говорящее, что бы то ни было, требует больших магических затрат. На тяп-ляп наша семья не делает, если не хочешь, чтобы дух вместо того, чтобы помогать варить зелья, каждое утро гадил в тапки, нужно платить.

— Ну знаешь! — возмутилась я. — Мне нужна гарантия, что создатель горшка не науськает его портить мою обувь!

Линас на мгновение озадачился, явно до этого не задумываясь над таким вариантом, но потом довольно улыбнулся:

— Могу дать расписку.

— С печатью мастера, — улыбнулась я в ответ.

Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами, чувствуя, что вот-вот кругом заискрят молнии. Но раздался шорох, и в мастерскую вошёл старый пан Раудис.

— Ну что, договорились? — мягко поинтересовался он, переводя взгляд с меня на внука.

Тот медленно выдохнул и кивнул:

— Да, панна Торба согласна на всё.

Я скрипнула зубами, но тут же улыбнулась, достала из сумки деньги и отдала Линасу.

— Просто счастлива работать с вами, — пропела я. — Надеюсь получить самый лучший в Ельнясе говорящий горшок.

А если он таковым не будет, зараза рыжая, то надену этот горшок прямо на голову и дам пинка прямо под подтянутый зад, о котором грезит треть панночек нашего городка.

Линас удержал маску невозмутимости, а вот пан Раудис улыбку не скрывал.

— Вот и отлично. Будем ждать тебя, Ядвига.

Попрощавшись с ними, я выскочила из мастерской и практически солдатским шагом направилась через рынок, кипя как чайник от возмущения. Ещё чуть-чуть — и из ушей повалит пар. Десять золотых! Нет, целых десять золотых! Это же бялт знает что! Только попробуй мне, Линас Раудис, не сделать то, что обещал! Удавлю!

— Панночка! Панночка! — раздался откуда-то слева тоненький голосок. — Панночка, не проходите! Купите цветочек!