Я у мамы зельевар

Глава 7. А туфли над головой не летали?

/Ядвига Торба/

Несколькими часами ранее

Я ухватила метлу и направилась в лавку.

— Ядвига, может, не надо? — спросил Муррис, спрятавшись под большими листьями лопуха, росшего у дорожки.

— Ведьмы не сдаются! — рявкнула я.

Что бы там не «лезло», сейчас я засуну его назад! В моем доме нельзя погано вести себя, диктуя свои порядке. Я — ваш порядок!

Рванув дверь на себя, я влетела в помещение и… потеряла дар речи. Потому что из горшка действительно лезла… каша. Такая, рассыпчатая, гречневая и… короче, натуральная каша.

Икнув от неожиданности, я уронила метлу и кинулась к горшку. Ещё немного — и каша окажется на полу.

— Да что ж это? — пробормотала я и заметалась по лавке, доставая из шкафчиков кастрюльки и миски.

Ухватила большую деревянную ложку и кинулась к горшку, сгребая кашу в кастрюльку. Аромат по лавке распространился удивительно соблазнительный. Такую бы кашу с мясной подливкой и зеленью на обед! Ну или с сахаром под свежий хлебушек с маслом…

Но сейчас, ойкая и стараясь ничего не рассыпать, я отправляла кашу в посуду. Одна кастрюлька, две… три… четыре… Миски… Мамочки! Златовласая, спаси свою неразумную дочь! За что?!

— Ядвига, ты зачем наварила столько каши? — подозрительно поинтересовался вошедший Муррис.

Приближаться он не спешил, предпочтя наблюдать издалека за происходящим.

— Это не я! — нервно крикнула я, понимая, что сейчас дело дойдет до вёдер.

Пламя в печи я погасила, но каша не собиралась заканчиваться. Это как вообще возможно?

Муррис не растерялся, ухватил зубами тачку и подтянул ко мне (тачка маленькая, ау фамильяра сила будет побольше обычных зверей).

Но я, ужаснувшись от перспективы утонуть в гречке, поняла, что надо действовать иначе. Произнесла заклинание и шевельнула пальцами, накидывая на горшок замораживающие путы. Долго не продержат, но это поможет затормозить все процессы. Я ухватила горшок, взвизгнула от огня, прошедшегося по ладоням и грохнула на стол. Быстро схватила ложку и начала шустро вычерпывать оставшуюся кашу.

Едва выбрав все до крупинки, я шумно выдохнула.

И тут путы заклинания разлетелись зелеными осколками льда. Я только и успела пискнуть, присев и прикрыв голову руками. Муррис с воплем дрыснул под стол, здраво сообразив, что нечего думать о большой хозяйке, лучше подумать о маленьком себе.

Внезапно раздался рёв… Натуральный. Громкий. Душераздирающий рёв. Так плачет ребенок, у которого отобрали одиннадцатую конфету после слопанных десяти. Только вот плач совсем не детский, а такой… басом и практически матом. Если только можно плакать матом.

Осторожно привстав, я увидела то, что совершенно не рассчитывала. Горшок стоял на столе и… рыдал. Рыдал так горько, что тут же появилось желание обнять и побаюкать. Глиняные тонкие ручки утирали слезы, которые лились прямо из узора на боковинках.

— А-а-а! Меня не любят!

Муррис осторожно выглянул из-под стола и во все глаза уставился на происходящее.

— Такого ещё не было, — сипло выдал он.

Не то что не было… бялт меня забери, я не могла подумать, что когда-то будет! Кому сказать — не поверят!

— Ты чего ревешь? — спросила я, уперев руки в бока.

— Со мной не разгова-а-аривают, — завыл горшок. — Вообще не обращают внимания! Запихнули — и вари! А я общаться хочу!

Все мысли из головы вылетели, сделав крылышками бяк-бяк. Да на такой скорости, что столкнулись у выхода и рухнули на пол. Если последний, конечно, есть где-то там у меня в голове.

Я подошла к горшку, взяла его на руки. Тот внезапно затих, удивленно так затих.

— Ты почему не сказал?

Я живу с котом, драчливой метлой и Сифиздиллой. Что мне, сложно будет с горшком поговорить?

— Мы первое время не можем разговаривать, — всхлипнув, сообщил он. — До первой варки.

Я покачала горшок, как ребенка. Возможно, это было глупо, но раньше никогда не приходилось иметь дело с рыдающей посудой.

— Кажется, кто-то мне просто не дал нужную инструкцию, — произнесла медленно, понимая, что буду убивать Линаса Раудиса. Долго, смачно, со всей ведьмовской выдумкой и не давая шанса на спасения. Это ведь явно из-за него! Мог бы и нормально сказать, как обращаться! Правда, горшок отдал его отец, но есть подозрение, что тот просто не задумался о мерзком характере сыночка.

Убью. Кроваво. Потом придется долго убирать в гончарной мастерской.

Горшок на удивление успокоился и только посапывал. А ещё он такой теплый, прямо как живой.

— Слушай, — всё же не удержалась я, чтобы не уточнить, — а почему гречка-то?

— Очень кушать хочется, — признался горшок.

Я чуть не выронила его, но вовремя опомнилась и осторожно поставила на стол.

— То есть ты ещё и кушаешь?

— Конечно! — в голосе горшка послышалась смесь удивления, что я не знаю, и искренняя обида.

Я так и села на первую попавшуюся поверхность, по счастью ею оказался сундук.

— Линас, я тебя точно убью, — пробормотала под нос, после чего вскочила, взяла Жужу и понеслась к выходу.

— Муррис, прибери тут! Я скоро вернусь!

— В смысле, прибери? — оскорбился кот.

Но я уже оказалась на улице и оседлала метлу.

— Вперед! К Раудисам!

Я тебе устрою такое, что запомнит весь Ельняс! Ишь какой, надумал устраивать гадости ведьме из рода Торба!

Тёплый ветер дул в лицо, я неслась на такой скорости, что внизу с поважных панов слетали шляпы. Сначала слышались удивленные вскрики, но потом паны поднимали головы и кричали мне вслед:

— Славного полета, панна ведьма!

Я махала рукой в ответ.

В общем-то, в Ельнясе к ведьмам относятся хорошо, потому что мы приносим городу и жителям пользу. Да, есть те, кто возомнил о себе невесть что и пытается всячески навредить, но тут уж на них выходят работники управления. Закон, к сожалению, могут нарушить все — и совершенно неважно, кто ты: булочник, ведьма, призрак или вовсе поднятое с кладбища умертвие.

Я твердила себе, что являюсь целиком миролюбивой и дружелюбной девушкой, которая летит всего лишь пожурить нерадивого гончара. Но… Но прекрасно понимала, что малой кровью дело не обойдется.

Это даже можно было понять по тому, как нетерпеливо подпрыгивала подо мной Жужа. Она, кажется, даже больше меня предвкушала расправу с Линасом, который заслужил хорошенькую трепку. Я, конечно, понимаю, что он меня не любит, поэтому ведет себя как последний бялт, но что же это такое! Это уже ни в какие рамки! Поэтому я злая, а когда я злая, то лучше под ногами не путаться!

— Смотри, панна Торба летит! — донесся снизу женский голос.

Опустив взгляд, я увидела молодую женщину, которая показывала на меня двум хорошеньким детишками.

— Славной дороги вам!

Я помахала в ответ, сделала круговой благословляющий жест. Одна из моих клиенток, дай ей Златовласая мужа хорошего, а то прежний куда-то запропастился… Три прежних. Ну бывает, это жизнь.

Вскоре показалась мастерская Раудисов. Ага, вот она!

— Жужа, равнение на оранжевую крышу! — скомандовала я.

Метла начала снижаться, не меняя направления, выискивая место, куда можно приземлиться. Внезапно, как бялт из болота, выскочил неизвестно откуда взявшийся пан Дудоля. Увидел меня, заорал на одной ноте, я шарахнулась, уводя Жужу в сторону. С ноги сорвалась туфля и треснула его прямо по темечку.

— Туфли! — вскрикнула я.

— Убийца! — заорал Дудоля, шлепнувшись на землю. — Люди добрые! Среди бела дня покушение!

— Дурак! — огрызнулась я, бросив взгляд через плечо. И тут же завизжала, влетев прямо во внутренний двор мастерской Раудисов.

Жужа! Прибью! Нашла, где совершить посадку! Наказание, а не метла!

Правда, разборки с ней пока надо отложить, потому что сейчас важнее выбраться из огромного ящика с какими-то травами. Спасибо, что не в мокрую глину угодила, тогда бы смело можно было выдавать за голема.

Во двор выскочил отец семейства Раудис, увидел меня, озадаченно хлопнул глазами, но потом подскочил, чтобы помочь вылезти.

— Ядвига, как ты тут оказалась?

Я не успела ничего сказать, ибо сильные руки подняли меня как котенка, с которого тут же посыпались цветочки, листочки и стебельки. Оказавшись на ногах, тут же покачнулась. Пан Раудис опустил взгляд и вопросительно приподнял бровь. Ну да, одна нога босая, вторая — в аккуратной туфельке на приличном каблучке.

Я гордо расправила плечи, отцепила репейник от юбки и посмотрела на пана Раудиса, ни капли не собираясь смущаться. Ещё матушка учила: «В любой, даже самой дурацкой ситуации, веди себя как королева. Люди от такого теряются».

— Доброго дня, пан Раудис. Я к вам по вопросу последнего приобретения. Точнее, к мастеру, который изготовил мне говорящий горшок.

— Да? — в его голосе промелькнуло удивление. — Что-то случилось? К сожалению, Линаса вызвали в столицу, поэтому поговорить с ним не получится. Но я постараюсь помочь, чем смогу.

Я тут же ощутила острый укол разочарования. То есть драка откладывается? И даже мало-мальски приличный скандал? Ну нет радости в жизни ведьмы!

Учитывая, что на меня действительно смотрели с готовностью помочь, пришлось корректировать планы.

— Подождите, — пробормотала я и ухватилась за его руку, чтобы как-то опереться и второй снять вторую туфлю. Так хотя не буду хромать.

Пан Раудис молча наблюдал за происходящим, ни словом, ни взглядом не пытаясь как-то показать отношение к происходящему. Видимо, решил, посмотреть, чем это закончится.

— Прошу прощения, что так явилась. Но вот какая беда: купленный у вас горшок… Во-первых, варит не то, что надо. Во-вторых, ревет. В-третьих, простите за мой старолатрийский, хочет жрать. Да так, что поэтому и ревет.

Пан Раудис округлил глаза. Так, кажется, он о таком не подозревал.

— Так, а ну-ка пошли в дом.

С улицы доносились крики и шум. Жужа подобралась к забору, прислушиваясь.

— Что там? — поинтересовался пан Раудис.

Я поморщилась:

— Мой старый друг пан Дудоля.

Судя по выражению лица Раудиса, Дудолю он знает — услышав имя незнакомого человека, так не поморщатся.

— Что ты ему сделала, раз так надрывается?

— Зарядила туфлей по темечку, — призналась я.

— О Ловкорукий, какая женщина!

Я чуть не поперхнулась, но меня тут же взяли под руку и повели в дом. Только и успела дать знак Жуже, чтобы следовала за нами.

— Так вот, что ты там говорила про горшок, Ядвига? — как ни в чем не бывало продолжил пан Раудис, словно и не меняли тему разговора.

— Ревет и голодный. Как самый настоящий младенец. А ещё пожаловался, что я с ним разговариваю.

— Ну эту беду мы решим.

Раньше я никогда не бывала в жилых комнатах Раудисов: только в комнате-лавке и в мастерской. Но дом-то большой и просторный. Три мастера тут прекрасно размещались, не мешая друг другу.

Зачарованно разглядывая украшенные глиняными фигурками стены, я даже позабыла, зачем мы сюда пришли. Это же надо было! Вылепить легенды Янтарного Союза на всю стену! Желтая, песочно-бежевая, коричневая, золотисто серая, белая, черная глины отражали героев сказаний, пришедший из древности времен. Вот прекрасная Златовласая, вот — Ловкорукий с гончарным кругом, а над ними — сама Янтарноликая. Уж не знаю, как удалось это сделать, но вся фигурка кажется сияла солнечным янтарем.

Чуть вправо — Дзинтарово море, из которого выглядывают любознательные русалки. Их волосы — белее морское пены, а тела — нежнее шелка. А дальше — рыбаки и собирательницы жемчуга. Они смеются и показывают на большой город, который не иначе, как старый-старый Юрмаа — первый город на этих землях, который построили сами боги.

Если перевести взгляд влево, то можно увидеть Чёрного Рыцаря и его мрачные пределы. Он хмуро смотрит в сторону Юрмаа, а его рука лежит на спине сказочного, но не становящегося от этого менее жутким, пятирога.

— Нравится? — спросил пан Раудис за моей спиной.

Я невольно вздрогнула, поняв, что настолько углубилась в свои мысли, что даже не услышала, как он подошел.

— Просто завораживает, — выдохнула я. — Скажите, это сделали вы сами?

Пан Раудис кивнул:

— Да. Точнее, каждый мастер нашего рода добавляет что-то свое, и глиняная картина становится все лучше и лучше.

— То есть вы перевозите её каждый раз, когда меняете дом?

Некоторое время он помолчал, и я поняла, что зря затеяла разговор. Ведь Раудисы не из Ельняса. А переезд… случается по разным причинам. Почему-то же они здесь оказались. К тому же… до сих пор висит в воздухе вопрос: почему их семья состоит только из мужчин? Не моё дело, понимаю, но избавиться от любопытства не получается. Хотя бы посмотреть на ту женщину, которая родила такого красивого и такого мерзкого характером Линаса.

Пан Раудис провел меня к дивану, усадив за круг столик.

— Подожди, я сейчас.

И выскользнул через деревянную дверь с круглым желтым окошком. Я глубоко вдохнула, про себя удивляясь, что в доме Раудисов пахнет корицей, старыми книгами, глиняной пылью и… покоем. Наверное, хорошо тут осенью и зимой. Сядешь себе на диванчик в подушках, завернешься в плед с большими кисточками, возьмешь большую кружку с горячим глинтвейном и знай сиди себе… Можно читать старые сказки, перелистывая пожелтевшие от времени страницы или же просто смотреть на пляшущий в камине огонь, наблюдая за задорно подмигивающими каминными саламандрами.

И чувствовать покой и уют, мечтая о том, как сваришь новое зелье. А снова и снова будет получаться все тот же глинтвейн.

Я встрепенулась, когда пан Раудис вернулся. В его руках был поднос с чаем и печеньем. Едва угощение оказалось передо мной, я почувствовала аромат ромашки и мяты.

— У нас чаепитие? — улыбнулась с вопросом глядя на него.

— В некотором смысле, — кивнул пан Раудис, быстро разлив чай. — Бери, не стесняйся. Видишь ли, я тут подумал о случившемся и… Это, скорее всего, моя вина. Я не спросил Линаса перед отъездом, есть ли какой-то особый подход к горшку. С каждым изделием это индивидуально, хоть общие принципы и есть. Поэтому, сказав тебе, что делать, невольно подставил.

Я взяла аккуратную чашку в золотых розочках, чуть нахмурилась:

— А какой может быть индивидуальный подход?

Он задумался:

— Ну вот даже кормежка. Бывает такое, когда изначально делается вещь, которая будет использоваться усиленно.

Я сделала глоток — чай оказался просто божественным. Может быть, стоит оставить все свои принципы и желания, упросить пана Раудиса жениться на мне и остаться тут навсегда? А Линас… Ну ничего страшного, обретет красивую и вредную мачеху. А вот сам пан Раудис очень даже ничего, переориентируемся на мужчин постарше.

— Видимо, Линас понимал, что нагрузка будет немалая, у тебя много клиентов, потому тратиться больше сил, чем хотелось бы, — продолжал ничего не подозревающий о моих коварных планах собеседник. — Вот и сделал так, а меня в известность поставить не успел.

— То есть заранее все продумал? — подозрительно поинтересовалась я.

Заботился о качестве горшка или о моей работе? Очень странно.

Пан Раудис кивнул:

— Именно, Ядвига.

В последующие сорок минут он мне старательно объяснял принцип работы горшков и прочей посуды. В целом, всё сводилось к тому, что мастер делает все, учитывая специфику клиента.

— Но как же тогда вместо нужной основы под духи он наварил гречневой каши? — прищурилась я, старательно не смотря в сторону оставшихся печенек. Хватит, Ядвига. Будешь столько лопать сладкого, Жужа потом просто переломиться под твоей пятой точкой.

— Горшки не лишены каверзного духа, — вздохнул пан Раудис. — В каждом изделии есть искра силы Ловкорукого, которая подчас дает… неожиданный результат.

— И часто он такое будет делать? — мрачно уточнила я.

— Нет, — рассмеялся пан Раудис. — Главное, разговаривай с ним. И все будет в порядке.

Решив, что хуже не будет, я только кивнула. Надеюсь, все обойдется.

Перед выходом мне попытались предложить обувь, но я отказалась — всё равно полечу на метле. Поэтому, попрощавшись с гостеприимным хозяином, я подобрала туфлю и вылетела на Жуже домой, не подозревая, что там ждет сюрприз.

5Точнее, поначалу было всё в порядке. Я опустилась у двери в лавку, рядом никого подозрительного и раздражающего не наблюдалось. Не то чтобы я прям ждала, но мало ли… С пана Дудоли станется сделать какую-нибудь гадость. Да ещё и этот племянник Орбаса. Должен же он когда-то явиться, нам надо будет дальше говорить и решать вопрос.

Тем не менее, едва я зашла внутрь, как потеряла дар речи и едва не выронила метлу и несчастную туфлю из рук.

Муррис с одной стороны и горшок с другой кормили Сифиздиллу кашей.

— Ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за Чёрного рыцаря, — умильно мурлыкал Муррис и правда зачерпывая деревянной ложкой кашу из миски и отправляя цветку.

Горшок занимался тем же, а Сифочка… счастливо чавкала, причмокивая розовыми лепестками.

— Это… — Голос не хотел возвращаться, срываясь на сиплый хрип: — Это что такое вообще?!

— Это… — Муррис ткнул в горшок. — Бунжик. Он очаровательный. Сама увидишь.

Горшок повернулся ко мне и изобразил нечто вроде поклона.

— Панна Торба, рад познакомиться просто ужаса, — важно произнес он тоном, совершенно не похожим на тот, которым жаловался на жизнь ещё совсем недавно.

— И я… тоже, — ответила я, не отводя взгляда от происходящего. — Так, а Сифочка?

— Мы решили, что она не может страдать на диете, пока мы едим, — заявил Бунжик, взмахнув глиняной ручкой.

— А она на диете? — в ужасе спросила я.

Муррис захихикал:

— Как видишь!

Сифочка довольно икнула и сложила листики на округлившемся стебле. Мамочки… то есть и её ещё кормить? Нет, определенно я сама не справлюсь! Нужно срочно завести парня, любовника, мужа… Да хоть всех сразу! Кто-то должен помогать содержать эту ораву! Хотя бы временно, пока я не разберусь с лавкой и не открою минимум десять зельеварен по всей Латрии!

Я замерла. Бялтовы лапки, а ведь раньше как-то не задумывалась, что нужно расширяться. Казалось, что милая маленькая лавочка — это все, что нужно для жизни. Но тогда были только я и Муррис. Жужа не жужжала, довольствуясь ленточками и иногда бусами. А теперь… Может, прав пан Криш? Стоит обворожить орбасовского племянника и дать очнуться только после заключения брака? Там он может сколько угодно быть против, но уже случится непоправимое — раз, а захочет развод, так по законам Латрии супруги делят имущество, — два.

— Ядвига, улыбнись на три копейки, — послышался голос из окна.

Я чуть не подпрыгнула, но потом увидела, как в окно заглянул улыбающийся пан Криш.

— Добрый день! — таки улыбнулась я в ответ, каждый раз попадаюсь на эту фразу.

— Что у тебя тут?

Я бросила быстрый взгляд на всё ещё заставленный посудой стол.

— Пан Криш, вы любите?

— Кого? — удивился он.

— Гречку!

…Через некоторое время я выдала ему на подносе горшочек (не Бунжика) с кашей и мясной с ароматной подливкой, а пан Криш сообщил, что пока меня тут не было, явились какие-то паны и сунули в дверь бумажку. Только поднялся такой ветер, что того и гляди — улетела бы как почтовый листик. Поэтому Криш вынул её и решил дождаться меня.

— Что там? — поинтересовалась я.

Мне тут же вручили конверт из коричневой бумаги с печатью магистрата.

— Это ты сейчас скажешь, я только сохранил.

Я быстро вскрыла конверт и достала сложенный вчетверо лист. Пробежала глазами и тут же вспыхнула, словно праздничный костер на дворцовой площади.

— Ах он жабий бялт! Да я ему все лысину отполирую! Будет участвовать на соревнованиях конькобежцев головой вниз и выиграет главный приз!

Пан Криш приподнял брови и заглянул мне через плечо, ловко уйдя от туфли, которой я грозно размахивала, давая выйти злости.

— Охо-хо, Дудоля пошел напролом.

Я буквально кипела от гнева. Да как он посмел! Подать заявление в магистрат за… покушение. На его, понимаешь, драгоценную жизнь, покушение!

Я пыхтела не хуже Бунжика, варящего кашу вместо заданного зелья.

— Нет! Ну каков нахал! Найду и поколочу! Да я ему устрою! Нашел, в чем обвинить! Это не может найти концов по лавке, поэтому решил так действовать! Я… я на него Айвараса напущу! Попрошу оживить всех его скелетов, ух я…

— Ядвига, не стоит так распаляться, — мягко произнес пан Криш. — Я уверен, что это всего лишь недоразумение, вы всё уладите и…

— Убью! — рявкнула я и от души запустила туфлей в дверь, которая в этот момент подло распахнулась настежь.