Яд ее поцелуя (СИ)

Глава 14

Илзе не знала, на что рассчитывала сестра. У Ива и Ирис была немалая фора по времени, даже с учётом известного факта, что найти летуна, идущего дальше городских стен, не так-то просто. Спеши не спеши, а помешать юным влюблённым произнести роковые слова всё равно не успеешь, разве что их в храм не пустят. Но Илзе подозревала, что в святилище Трёхликой на змеерожденных не распространялись те же правила, что предназначались для прочих визитёров. Блейк мог что угодно думать о своей избранности, однако то, что Илзе преспокойно пропустили вместе с ним, слова против не сказав, говорило о многом. Да и Фрия обмолвилась, что если бы Илзе нельзя было находиться в подземной части, то её вниз и не повели бы.

Упорства Озаре было не занимать. Она не стала повторять путь сына по поиску подходящего корабля, а сразу направилась прямиком к дому клана Сагилит. Илзе надеялась, что никого из самих Сагилитов дома не окажется или хотя бы удастся застать одного Стене, без сына, но чаяниям этим сбыться было не суждено.

Господина Стене дома не было, как любезно сообщил открывший дверь слуга.

Зато Северо не нашёл иных занятий, кроме как коротать вечер в одиночестве в своих покоях.

И помочь Озаре он согласился немедля, без лишних вопросов.

Илзе следовала за сестрой, дабы убедиться, что та не предпримет опрометчивых шагов, не наговорит слов, о которых позже пожалеет, и не сделает ничего, что разведёт её и сына по разным берегам. И за Ирис стоило приглядеть, всё же она человек, ещё и чужеземка, мало ли что могло приключиться.

Блейк, надо полагать, следовал за ними из-за Илзе.

Северо, слушая сбивчивые восклицания Озары, перемежающиеся просьбами поспешить, на Илзе почти не смотрел. Задержался дольше положенного взглядом на ней, когда только-только спустился к нежданным гостям, мазнул ледяным взором по Блейку и больше головы к ним не поворачивал, словно их двоих здесь вовсе не было.

Наверное, оно и к лучшему. Чувствовалась какая-то предгрозовая тяжесть, повисшая между ней и Северо, какая-то необъяснимая недосказанность, тревожившая смутно, исподволь. Или дело не только в ней и Северо, но и в Блейке? Северо не скрывал своей неприязни к иноземцам, нежелания вести с ними какие-либо дела. И эта его попытка разузнать о франских гостях побольше, несмотря, что отец ясно обозначил свои цели касательно Рейни… Собрать информацию, даже общего толку, о людях, прибывших издалека, задача не из лёгких, требующая изрядного вложения усилий, времени и денег. И сделать это просто так, всего-то желая развеять — или подтвердить — собственные подозрения, ни на что в частности не влияющие?

Вылетели быстро. Сидеть спокойно Озара не смогла, поёрзала нетерпеливо минуту-другую на задней скамье, встала и ушла в рулевую рубку к Северо. Илзе и Блейк остались вдвоём на первой скамье, той самой, где сидели во время того странного полёта в Менад. На сей раз рядом никого, никто не подслушивает, никто не следит, да и скрываться им нужды давно уже нет. Но сидят молча, смотрят отстранённо, как укреплённые на обоих бортах огнёвки освещают воздушную дорогу перед носом мчащегося летуна.

— Озара понимает, что с высокой долей вероятности она безнадёжно опоздает? — Блейк нарушил молчание первым, когда судно миновало Карнейские ворота и освещённое кольцо городской стены. — Скорее всего, уже опоздала.

— Наверное, — Илзе не столько видела, сколько чувствовала, как летун стремительно набирает скорость, выжимает максимум. — Той частью рассудка, слышать которую она сейчас не желает.

— Эти клятвы и впрямь… столь нерушимы?

— Дело не в словах, дело в нас. Когда мы приносим клятвы перед Великой матерью, то следуем им во что бы то ни стало. Знаю, люди… не все, но многие… могут поклясться в чём-либо в священном месте, пред божьим ликом, а после отказаться от своих слов, пренебречь ими по разным причинам… всякое ведь бывает… а мой народ не может. Поэтому мы и не связываем себя неразрывными узами, если не уверены, не готовы, сомневаемся. Если свяжем, то навсегда, до последнего вздоха обоих или одного из нас, а не до момента, пока не передумаем.

Блейк бросил короткий взгляд через плечо на рулевую рубку, озарённую изнутри маленькой огнёвкой.

— Ты же знаешь, что он… давно и крепко увлечён тобой?

— Кто? — в первое мгновение Илзе даже не поняла, о чём речь.

— Северо Сагилит.

— Северо? Нет.

— Не знаешь или не увлечён?

— Северо немного старше меня, я знаю его с детских лет и… — Илзе умолкла, сообразив вдруг.

Северо? Увлечён ею?

Звучало до того невероятно, дико, что хотелось немедля опровергнуть, разъяснить Блейку, что быть этого не может. Именно потому, что Илзе знала Северо ещё юнцом, высоким, нескладным и молчаливым сверх меры, ей трудно было представить его увлечённым кем-то, ею ли, любой другой девушкой. Он никогда не заговаривал с ней ни о чём подобном, ни на что не намекал и, даже будь заявление Блейка правдой, Илзе не могла припомнить случая, выдававшего истинное его отношение к ней. И всё же почему-то не получалось найти верных слов для продолжения возражений.

Не оттого ли Северо собрал более подробную информацию о Блейке и его спутниках? Не оттого ли поспешил донести собранное до Илзе, хотя какая в том была нужда?

— Он никогда не говорил, даже вскользь не упоминал, — повторила Илзе вслух, не зная, кого желает убедить в первую очередь — Блейка или себя? — Ни словом, ни делом, ни взглядом…

— Почему-то я не удивлён. Но чтобы уж совсем ни взглядом, ни делом — это явное преувеличение. Или, скорее, недосмотр.

— Если ты о том, что Северо рассказал правду о Редже…

— И об этом тоже.

— Мы почти четыре года не виделись, да и до моего отъезда из Изумирда пути наши пересекались не столь часто, как можно вообразить. Конечно, мы знаем друг друга с малых лет, но мы не были неразлучны и чем старше становились, тем реже встречались. У Северо младший брат есть и в детстве я с ним больше времени проводила, чем с самим Северо. Он уже учился, когда мы с Джаном ещё из-за игрушек спорили, и, поверь, он всегда был серьёзен, вдумчив и сдержан, никакого легкомыслия и бесконечной череды возлюбленных, которые сегодня есть, а назавтра он их имён не помнит. И неужели за столько лет Северо не перерос это… эту юношескую влюблённость, если таковая вовсе была, и не нашёл… кого-то поближе?

— Видимо, нет.

— Не понимаю, к чему ты мне об этом рассказал, — Илзе откинулась на спинку, устремила взгляд на темноту, разрезаемую светом огнёвок. Предместья остались позади, и теперь перед носом летуна расстилалась окутанная сумерками равнина внизу да чернота неба вверху.

— Хотел узнать, известно ли о том тебе, — Блейк осмотрелся внимательнее, отдельно задержавшись на мрачном небосводе. — В нынешней ситуации его увлечение… особенно проверенное временем и длительной разлукой… внушает некоторые опасения.

— Какие опасения? Или ты полагаешь, будто Северо не удовлетворится сбором информации и попытается… причинить тебе вред? Блейк, мы не при императорском дворе, где, похоже, было в порядке вещей разрешать всякую трудность посредством причинения вреда, если не сразу убийством неугодного человека.

— Что ж, значит у меня, как выразилась очаровательная фрайнэ Шевери, профессиональная деформация налицо.

— Что, прости?

— Асфоделия сказала так как-то раз своему мужу, а Эветьен повторил мне и Стефану. Занятное выражение, не правда ли?

Небо хмурилось и мрачнело, облачившись в траурное одеяние низких туч, словно не одобряло действий смертных. В Изумирде колокола и гонги на смотровых башнях уже объявили о скором изменении погоды и, повинуясь их зову, все воздушные суда начали один за другим приземляться, искать укрытие на специальных площадках и в больших дворах. Вылети корабль Сагилитов чуть позже и из города его бы, согласно правилам, уже не выпустили.

Или если бы Иву и Ирис вздумалось сбежать в поздний час, под покровом ночи.

Впрочем, Ив легкомыслен, но не глуп и понимал, что чем позже, тем сложнее покинуть Изумирд.

В отличие от города, храм Трёхликой вечерами не освещался, ни фонарей во дворе, ни света в окнах и башенках. В сумерках пролететь мимо него легче лёгкого, но Северо ориентировался на редкие огни Менада. Описал два широких круга под крышами, сбрасывая скорость, и повернул к храму. Озара выскочила из рубки, метнулась на нос судна, будто надеясь уже отсюда выяснить, совершил ли её сын непоправимую ошибку.

Совершил.

Ошибку ли, нет — покажет время.

Летун начал снижение едва ли не от самого поселения, шаря огнёвками по приближающейся земле, выхватывая и огибая деревья. Погружённый в безмолвие храм и впрямь терялся в сумерках, словно растворялся, становясь зыбким, полупрозрачным, точно мираж в пустыне. Первая тяжёлая капля ударила по защитному покрову, пустила бледные серебристые круги. Судно мягко ткнулось в землю и Озара, не дожидаясь сигнала колокольчика в рубке, бросилась к дверце в фальшборте. Открыла, чуть покров истаял в потяжелевшем влажном воздухе, но вытаскивать и спускать сходни не стала. Подобрала юбку и спрыгнула. Илзе последовала за сестрой — летуны не настолько высоки, с палубы и обычный человек может спрыгнуть, не причинив себе увечий, а змеерожденные и подавно. Под зачастившими каплями догнала Озару, широким шагом направлявшуюся к воротам, схватила за руку.

— Озара, не делай глупостей.

— Глупостей? Глупости тут творит только мой бестолковый сынок, — сестра и не подумала остановиться и Илзе пришлось идти рядом, то и дело переходя на короткие перебежки, вцепившись свободной рукой в подол собственного платья. — Ишь ты, потащил девчонку к Великой матери, клятвами обмениваться! Уж сколько их у него было, не счесть! Из тех, кого мне довелось увидеть, были и куда красивее, грациознее, умнее, воспитанней этой… Ирис. Кое-кто и происхождением мог похвастаться, кабы мне вздумалось женить его на достойной хорошей девушке. Но нет, из всех он выбрал именно её, франскую девчонку, у которой за душой только и есть, что волосы рыжие да слабый дар!

— Они любят друг друга…

— Во имя Матери, да пусть любятся сколько душе угодно! Жениться-то зачем?! — Озара замерла перед воротами, позвонила в колокол, дёргая за верёвку с таким остервенением, словно намеревалась вовсе выдрать её.

Капли били по траве и камню всё чаще, усерднее, протягивались водяными нитями.

— Они наверняка давно уже покинули храм, — предположила Илзе и беспокойно оглянулась на корабль.

Зачем Блейк рассказал ей о возможных чувствах Северо? Почему именно сейчас? И почему полетел с ними, если опасается Северо?

— Если они не вернулись в город на том же летуне, на котором прибыли, то, скорее всего, остались в Менаде. Надо было сесть ближе к нему и пойти сразу туда… должен там быть гостевой дом или хоть какие-то съёмные комнаты, где Ив и Ирис могли бы остановиться на ночь…

Сквозь нарастающий шум дождя и затихающий дребезжащий звон внезапно прорвался странный резкий звук, то ли удар, то ли…

И донёсся он со стороны корабля.

Илзе обернулась вновь, попыталась разглядеть хоть что-то, но огнёвки светили прямо на ограду храма и увидеть, что происходит за ними, на палубе и подле борта, возможным не представлялось. Шум дождя заглушал тихие звуки и голоса, буде там таковые, и оставалось лишь гадать, действительно ли на летуне происходит что-то дурное, непоправимое, или воображение Илзе играет с ней злую шутку. Озара подняла голову и сразу опустила, обтёрла мокрое лицо мокрой же ладонью и снова позвонила. Скрежета отпираемого засова Илзе не расслышала, однако створка приоткрылась, являя знакомую привратницу в чёрном промасленном плаще, с фонарём в вытянутой руке.

— Они были здесь? — резко вопросила Озара. — Мой сын, Ив из клана Чароит, и… девушка по имени Ирис. Они обменялись брачными клятвами?

Привратница цепко глянула из-под низко надвинутого капюшона сначала на Илзе, затем на Озару.

— Да, госпожа, — ответила она, перекрывая шелест дождя.

— Они уже ушли?

— Нет, госпожа. Их провели вниз, к сестре Фрие.

— Как — вниз? — растерялась Озара.

Илзе подхватила отяжелевшую от влаги, неприятно липнущую к ногам юбку мокрого платья, развернулась и поспешила к кораблю. С самого начала было ясно, что если влюблённые доберутся до храма, то помешать свершению задуманного может только недопуск в святилище, оснований для коего было на редкость мало. Даже с учётом всех задержек и проволочек у молодых фора по времени и Озара никак не могла их обогнать или хотя бы заявиться ровнёхонько в момент произнесения роковых слов. И не так-то легко добраться до тех, кого отвели в подземную часть. Поэтому за Ирис можно было пока не опасаться.

В отличие от Блейка.

Зачем, во имя Матери, зачем он пошёл с ними к Сагилитам? Зачем полетел? Северо больше не о чем ей рассказывать, нет тайн, которыми можно было бы удивить, обескуражить, повергнуть в сомнения. Что бы ни было между ней и Блейком, это их личное дело, никак не касающееся Северо. А если он и за четыре года не сумел выбросить её из головы и сердца, то отчего не заговорил о своих чувствах сразу, как она вернулась в Изумирд? Или если не сразу, то через месяц-другой, когда Озара поправилась окончательно?

Ежесекундно рискуя поскользнуться на мокрой траве, Илзе бегом добралась до летуна, повернула к борту, выходя из световой полосы правой огнёвки. Погрузилась в темноту за её пределами, прошитую водяными струями, оглядела мокнущего летуна.

— Блейк? — позвала настороженно.

Тьма сбоку шевельнулась, отделилась от борта, шагнула к Илзе, превращаясь в знакомую фигуру.

— Илзе? — Блейк подошёл к ней вплотную, и Илзе не сдержала облегчённого вздоха.

— Ты здесь, — отпустив юбку, Илзе ухватилась за мужскую куртку, пытаясь на ощупь определить, всё ли в порядке, действительно Блейк цел и невредим.

Он, конечно, одарённый, но Северо в любом случае сильнее, быстрее и менее восприимчив к проявлениям человеческого дара.

— Да. А где мне ещё быть?

— Просто я подумала…

— О чём?

— Пустое, — Илзе кончиками пальцев пробежалась по лицу Блейка, убеждаясь, что ничего плохого не произошло.

— Илзе, мне всегда приятно твоё внимание, но место и обстоятельства… как-то не располагают к уединению, — в голосе ясно слышалось удивление, и Илзе порывисто обняла Блейка.

Всё хорошо. А она уже себе надумала… всякого.

Глупого.

Нет, с этим мужчиной она решительно не способна мыслить ровно так же, как прежде.

Чувствовать как прежде.

И когда-то всё успело так перемениться?

— Что с юными влюблёнными? — удивление уступило место лёгкой тревоге, на талию легла ладонь. — Или дело совсем худо?

— Не думаю, — и силы, чтобы отстраниться, разомкнуть кольцо рук, нашлись не сразу, пусть место и обстоятельства и впрямь совершенно не располагали к нежностям. — Похоже, пропустили их без заминок и отвели в подземную часть, к Фрие. Не знаю, обменялись ли они клятвами…

— Или Фрия их обвенчала?

— Или, быть может, сумела разубедить. Храм они ещё не покидали, да и куда им идти по такой непогоде?

— Мы останемся здесь, возле корабля, или нам тоже можно зайти в храм?

Илзе разорвала объятия, отступила. Они оба уже вымокли до нитки, волосы липли к лицу, кожа холодная, точно змеиная чешуя.

— Озара наверняка уже потребовала отвести её к Иву, — Илзе нащупала руку Блейка, потянула его к храму.

Они шагнули к освещённой полосе перед носом летуна, и Илзе заметила, как лицо Блейка исказила гримаса боли.

— Что случилось?

— Ничего, — он поспешно высвободил руку, но Илзе перехватила её за запястье, повернула к свету. На тыльной стороне ладони алели две точки в ореоле покрасневшей кожи. — Что это?

— Царапина. Должно быть, задел, когда спускался с корабля.

— Царапина? Блейк, это следы от укуса. Змеиного укуса!

И судя по маленькому расстоянию между точками — кусала обычная змея, не змеерожденный.

В Финийских землях всяких змей хватало, больших и малых, ядовитых и нет. В самом Изумирде змеи давно уже не водились, да и в предместьях встречались нечасто, разве что кто-то их у себя содержал. Тем страннее было предполагать, что Блейка могла укусить змея.

Ядовитая змея.

Как, откуда она взялась? Льёт, точно из дрянного корыта, всё живое в округе попряталось в укрытиях, только они четверо торчат тут заброшенными смотровыми башнями.

— Блейк…

— Что? — он всё же высвободил руку, глянул на точки так, словно речь и впрямь шла о пустяковой царапине. Мотнул головой и снова поморщился.

— Как давно?

— Что давно?

— Северо! — Илзе шагнула в сторону, чтобы лучше видеть палубу. — Северо!

Под навесом никого, если только Северо не надумал спрятаться за фальшбортом, огнёвка в рубке погашена, сквозь равномерный шелест дождя не доносилось ни звука. Блейк продолжал придирчиво рассматривать собственную ладонь, покачиваясь, будто пьяный. Илзе повернулась к нему, закинула одну его руку себе на плечи, сама обняла покрепче — не дай Мать упадёт прямо здесь! — и повела к храмовым воротам.

— Ты её хотя бы видел?

— Кого?

— Змею, что тебя укусила!

— Видел.

— И как она выглядела?

Под подошвой туфель хлюпало и чавкало, да и внутри обуви тоже. Ноги заплетались у обоих, и Илзе не столько видела, сколько чувствовала, что идти Блейку всё труднее и опирается он на неё всё тяжелее.

— Её чешуя словно малахит… волосы цвета воронова крыла и глаза черны как ночь…

— Какие ещё волосы? — и подобные поэтичные эпитеты она слышала от него впервые. — Волосы у змеи?

— Змея, которая отравила меня своим ядом…

Летун приземлился почти что впритык к ограде, но нынче небольшое расстояние, разделяющее корабль и каменный массив, казалось едва ли не бесконечным. Блейк то наваливался на Илзе, то норовил сползти с неё, бормотал невнятно, и каждое неразборчивое слово тонуло в гласе дождевых струй. Ноги переставлял еле-еле, и Илзе понимала с пугающей ясностью, что он в полушаге от окончательного забытья, возврата из которого может не быть. Мелькнула запоздалая мысль, что следовало прежде сменить обличье и уже затем пытаться отвести его в укрытие, однако Илзе отбросила её. В истинном обличье любой змеерожденный сильнее, но на избавление от одежды, особенно сырой, ушло бы драгоценное время, а менять облик без предварительного разоблачения затея не самая удачная. Большая часть одежды останется на теле и мешаться станет не меньше, чем сейчас.

Время и так упущено безвозвратно.

Какая змея, откуда взялась, когда укусила? И почему яд действовал столь странным образом? Змеиный яд не тот, что создан руками человека, и действие его отсрочить невозможно.

Блейк же какое-то время стоял подле корабля.

Разговаривал с Илзе.

Даже обнял.

Одной рукой.

И укушенную поспешил убрать, и самому укусу удивился несильно.

— Что же ты опять натворил? — прошептала Илзе.

— Она отравила своим поцелуем… похитила сердце и забрала его с собой… далеко-далеко…

Дойти до ограды всё же удалось. Одна створка осталась приоткрытой и Илзе не без труда провела Блейка под аркой ворот.

Добраться до храма не получилось.

Во дворе, тёмном, залитом водой, доходящей Илзе до щиколоток, Блейк упал. Илзе завалилась следом, рухнула рядом с ним. Колени обожгло болью от удара о камни, но Илзе лишь закусила губу и поскорее перевернула Блейка на спину, приподняла его голову над водой. Не яд убьёт, так захлебнётся…

— Блейк? — уложив его голову на свои колени, Илзе склонилась к самому лицу.

Кожа ледяная на ощупь, дыхание поверхностное, сердце билось неровно, то ускорялось, то замедлялось, и от каждой паузы собственное замирало.

Храм терялся во тьме, по-прежнему безмолвный, равнодушный к происходящему вовне. Свет в окнах не горел, пустовала будка при воротах.

Безумец, безумец…

Илзе уронила голову, сомкнула вокруг Блейка дрожащие руки в глупой, бессмысленной надежде защитить его от дождя. Тугие струи хлестали по спине, капли безостановочно текли по лицу, собственное тело заледенело.

Оттает ли когда-нибудь?

Возможно.

Но не сейчас.

Не здесь, среди бурлящей чёрной воды, низвергающегося из бездны небес ливня и с остывающим телом любимого мужчины на руках. В сознание он не приходил, жизнь пока теплилась в нём, но кто знал, сколько ещё вдохов ему отпущено?

Безумец.

И она безумна, раз позволила ему остаться, обустроиться в её покоях и в её жизни, не вышвырнула как хотела. Глядишь, и одумался бы, вернулся в Империю прежде, чем совершить непоправимое. А теперь…

Теперь всё.

Свет вспыхнул резко, неожиданно. Илзе вскинула голову и сразу отвернулась — слишком уж ярким он показался в первое мгновение. Хотя когда глаза немного привыкли, стало видно, что источник его обычная огнёвка на подставке, вынесенная привратницей из храма.

Фрия неторопливо сползла по ступенькам, погрузилась в воду. Мерное движение змеиного тела породило волны, и Илзе крепче обхватила Блейка, приподняла. Свет играл на тёмной зелени мокрой чешуи, рассыпался изумрудами, озарял бледную кожу верхней половины туловища и распущенные чёрные волосы, слипшиеся и отяжелевшие за считанные секунды. Прикрывать обнажённую грудь Фрия не стала, то ли не было под рукой подходящей вещи, то ли не сочла нужным. Впрочем, кто её тут видел, кроме Илзе да младших жриц?

И Озары, если только сестра не добилась, чтобы её отвели к Иву.

Блейк дышал.

Пока дышал.

— Туманный искатель сделал свой выбор, сестра, — Фрия остановилась перед Илзе, поднялась на сгибе хвоста. — Пришёл черёд тебе сделать свой.

— Выбор? — одно-единственное слово удалось произнести с немалым трудом, словно Илзе разучилось говорить. Непослушные губы едва шевелились, язык беспомощно ворочался во рту.

— Он знал, на что идёт. Завеса, отделяющая настоящее от будущего, была приоткрыта в тот день, и ему дозволено было заглянуть за неё, увидеть одну из ветвей своего пути. Он знал, что если вернётся сюда с тобой, то его ждёт погибель.

— Знал?! — голос сорвался на истеричный, визгливый вскрик.

— Сделай выбор, сестра, — спокойно повторила Фрия. — И поспеши.

— Должно быть противоядие… не может быть, чтобы в храме, полном змей, ничего подобного не было…

— Оно перед тобой. Вернее, в тебе.

— Но… какой в том резон? Мой яд убьёт его… если не хуже…

— Он уже умирает.

Нет, она не сможет… никогда… не так… не так бессмысленно.

Илзе опустила взгляд на Блейка в кольце своих рук.

Он дышал.

Пока дышал.

Она закрыла глаза, чувствуя, как бегущие по лицу капли дождя смешиваются со слезами и уже не отделить одно от другого.

И сделала выбор.