Юбка с разрезом

Глава двадцать четвертая

Рита и миссис Тайлер открыли утром глаза за секунду до того, как на кухне один работник окликнул другого. Как ни странно, они даже слышали, как он набрал воздуха в легкие, прежде чем завопить:

— Соль! Ну, бы-ы-стро!

Сегодня они выходят. Выходят. Скоро.

Как люди, которые до рассвета должны отправиться в аэропорт, потому что заказан билет на самолет, Рита и миссис Тайлер умывались и одевались молча. Они полоскали горло, чистили зубы, укладывали вещи — шум сборов заменил звуки голосов в это утро.

Было около трех, когда Рита, миссис Тайлер и Луз пожелали друг другу спокойной ночи. Рита дрожащими пальцами завязывала шнурки. Меньше поспишь — день длиннее. По мере того как росло приятное возбуждение, нетерпение и тревога, то и дело всплывал один вопрос: будет ли Алекс ждать меня, когда я отсюда выйду?

Миссис Тайлер хорошо выспалась. Голова ясная, руки не трясутся. Она слегка поправляет волосы, не расчесывая их и не брызгая лаком. Она мечтает, что скоро окажется дома под душем, пару раз вымоет голову, ототрет себя мочалкой, побреет ноги, протрет тело лосьоном, потом медленно, с особым удовольствием, оденется, не оставляя без внимания никаких мелочей. Вечер проведет наедине с Джоном. Можем сесть в машину и поехать в деревню в Пенсильванию, думала она, можем поехать на побережье в Джерси. А может, лучше просто посидеть дома. Точно, так и сделаем. Она не может дождаться, когда, наконец, приготовит у себя на кухне ужин, сядет с Джоном во дворе в лучах заката, а когда стемнеет, ляжет на чистые простыни.

Одетые, с уложенными сумками, готовые идти, Рита и миссис Тайлер сидят на раскладушках. Ждут.

Наконец пришла надзирательница, вставила ключ в замочную скважину со словами: «Идем?»

Они выходят, Рита первая. Маделин стоит у решетки своей камеры в изголовье раскладушки, с отекшим после сна лицом. Рита и миссис Тайлер остановилась. Надзирательница ничего не имеет против, она не спешит выполнять поручение: все равно потом будет другое.

Маделин откашлялась, пригладила руками волосы. Миссис Тайлер сказала: «До свидания и… и берегите себя». Маделин вяло улыбнулась и ответила, что все будет в порядке.

Луз, между тем, крепко спала, свернувшись калачиком, руки между колен. Рита придвинулась к решетке, в последний раз глядя на Луз. Маленькие ступни с въевшейся от туфель на босу ногу грязью, красная полоска вокруг щиколоток, голени худые. Грудь Луз мерно поднималась и опускалась — спокойно, как у девочки. Как у ребенка, подумала Рита. Она смотрела на припухшую нижнюю губу Луз, ее длинные, темные ресницы. Младшая сестра, пришло в голову Рите.

— Ты передашь ей «до свидания»?

Процедура официального освобождения: возвращение часов, бумажников и обручальных колец. Радость освобождения под конец была омрачена — кольцо выскользнуло из конверта и покатилось вдоль стойки. Рита нахмурилась. Призадумалась, взволнованная этим символическим происшествием. Она собралась положить кольцо в карман, но вместо этого надела его на палец. Она знала, что может выбросить его в реку с моста, но просто потерять — похлопать по карману, а кольца нет — боялась. Подписали три бумаги, каждую в отдельности, потом вышли через боковую дверь и оказались на свободе.

Все так просто.

И так безрадостно и буднично. Они ждали этого мгновения, и вот оно пришло. Пахнет травой, влажной землей и асфальтом. Щурясь на солнце, они обогнули здание тюрьмы, чтобы выйти к центральному входу.

Алекса нет.

Две полицейские машины — да, фургон с нью-йоркским номером, круг для разворота машин и вялые, безжизненные цветы — розовые, желтые, белые.

А Алекса нет.

Рита прикусила нижнюю губу. Ждать и смотреть, подумала она и засунула руки в карманы. Миссис Тайлер сказала:

— Я не хочу оставлять вас здесь, Рита. Моя машина в гараже, дальше по улице. Я отвезу вас, куда захотите. Пожалуйста, пойдемте.

Между ними возникла неловкость.

— Нет, я подожду здесь несколько минут. Если Алекс не придет, я поймаю такси или поеду автобусом.

— Если бы он собирался приехать, дорогая, то был бы уже здесь.

— Я не дура. — Рита опустила голову. — Я понимаю, что он, вероятнее всего, не приедет, но я должна убедиться.

— Конечно, конечно, должна.

Миссис Тайлер обняла Риту, и к ней на время вернулось то физическое состояние, в котором она была, когда миссис Тайлер нашла ее в темном подвале. Она сама туда спустилась. Вспомнила те минуты отчаяния, когда Рите показалось, что это вернулись надзирательницы. То облегчение, когда узнала голос: «Это я, это я». При дневном свете миссис Тайлер кажется нежной и трогательной.

«Но у нее все же твердый характер», — подумала Рита.

Какая высокая, думала миссис Тайлер, поглаживая Риту вдоль длинного позвоночника. Крепко обняла ее и положила голову на плечо. Она вспомнила те три жарких дня без воды и мыла, когда они были вдвоем в камере, и вдруг поняла, почему у нее сегодня такая ясная голова и не дрожат руки. Я сказала Рите правду, я сказала то, что чувствовала — вот и все. И я ее выслушала. Миссис Тайлер испугалась при мысли, как много она потеряла бы, не окажись в тюрьме. Она была благодарна судьбе, небу, утреннему солнцу, здесь, на Ривер-стрит, в Хакенсаке, Нью-Джерси, за этот подарок.

— Вы можете идти, — сказала Рита, освобождаясь от объятий.

Миссис Тайлер кивнула, глядя Рите в глаза. Ей хотелось возразить, настоять, чтобы Рита поехала, но она промолчала. У Риты хорошая интуиция, подумала миссис Тайлер. Может, Рита лучше знает, когда нужно распрощаться.

Миссис Тайлер поцеловала Риту, крепко пожала руку, повернулась и пошла прочь. Красная сумка висела на плече.

— Пока! — крикнула вслед Рита.

Миссис Тайлер обернулась и помахала рукой.

Сколько еще ждать Алекса?

Пятнадцать минут, решила Рита, не больше. Она села на скамейку на тротуаре и взглянула на часы. Приговор Алексом уже подписан, и это она знала определенно. Нечего больше надеяться!

Потом придет состояние бессильной ярости, когда в глубине ночи она будет медленно перебирать доводы, снимающие с нее вину за разрыв с Алексом. Будут слезы, будут бутылки из-под выпитого вина, будет боль — оттого что ее безжалостно отвергли. Все это кончится нервным расстройством. Начнется с мелких недоразумений: несколько раз будет терять ключи, бумажник, уходя утром на работу, забывать на столе молоко, чайник на плите будет кипеть, пока не обуглится.

Самое страшное — это потерять Алекса. Будут унизительные звонки к нему в контору, и, набирая номер, она будет знать, что звонить бесполезно. Последнее в этой цепочке ужасно для обоих. Борьба за дом подведет окончательную черту.

Ей придется пережить все сполна, секунда за секундой. Но она пройдет через это. Со временем ей станет лучше. Она станет старше, да и сдержаннее. Появятся усталость и мудрость. Так и будет, думала Рита. Жизнь не должна выбрасывать нас за борт. Только кто знает: теми ли мы становимся, кем могли быть?

Движение на Ривер-стрит по-утреннему оживленное. Когда загорается красный свет, десятки машин стоят и ждут неизвестно чего. Некоторые водители праздно рассматривают Риту. Те, кто ближе, видят синяки и смотрят пристальнее других. В другое время Риту это смутило бы. Интересно, что думают эти люди по дороге на работу о женщине с раздутой губой и чернотой вокруг глаз? Но сегодня она просто радуется свободе, когда можно идти, куда захочешь.

Она предчувствовала это ожидание, хотя и знала, что Алекс не появится. Она забеспокоилась, почувствовав боль в желудке, горло сдавило, дышать трудно. Что с ней? Ее тошнит от голода? Когда пятнадцать минут подойдут к концу — осталось не так долго — она сначала купит газету, а потом хорошо позавтракает: съест яичницу, английскую булочку с маслом и желе, и, как его там, черт возьми, бекон. Она дойдет по Мейн-стрит до кафе «Фейферс», там приличный кофе, там она может спрятаться в отдельной кабинке. Придет в себя и решит, что делать дальше.

Она поднялась со скамейки, голова закружилась. Мне нужно пройтись, подумала она. О-о-о-х, боль в левом боку давала о себе знать. На тротуаре много людей. Ее обгоняли прохожие. От них приятно пахло. Рубашки на мужчинах ослепительно белые, воротнички жесткие, у женщин свежая помада на губах, юбки еще не помяты. Вам надо на работу, а мне нет, — думала Рита. Эти дни ей очень многое дали. Настолько много, что если бы ее дом загорелся, то все равно в глубине души она была бы рада этому времени, проведенному вне дома, который не восстановишь.

Кремового цвета «кадиллак» проехал рядом и чуть не задел ее. Рита отскочила в сторону и обругала водителя. Потом узнала за рулем миссис Тайлер.

Боковое стекло опустилось.

Рита обошла вокруг машины.

— Что? — спросила она.

Миссис Тайлер прищурясь посмотрела на нее:

— Вы перестанете делать глупости? Сядете, наконец, в эту проклятую машину?

В теплоте, с которой обращалась к ней миссис Тайлер, Рита заподозрила жалость. Она рассердилась, в желудке начались спазмы.

— Послушайте, — начала она и замолчала. Возникла пауза: Рита придумывала, что сказать, чтобы миссис Тайлер уехала в свой Сиддл-Ривер без нее. Но вдруг она не смогла сдержать усмешки при виде своей подруги по камере за рулем такой необыкновенной машины.

— Вы не проголодались, миссис Тайлер? — спросила Рита, открывая дверцу машины. — Может, что-нибудь перекусим?