За гранью лжи

Глава 12

Меня вырвал из сна стук в дверь, я очнулась, лежа на полу и сжимая руками сумку. Стук повторился. Было уже утро, и я поднялась. Шея ныла, как и все тело. В нём не было сил, желания двигаться и что-то говорить. Я потрогала скулу, которая не ощупь была опухшей. Стук стал настойчивей.

— Кто? — глухо спросила я.

— Мисс Феир, Это Рики, — произнёс голос за дверью.

— Уходите, Рики, — бесцветно ответила я и прижалась спиной к двери.

— Откройте мне, я один, я очень переживаю, мисс Феир, — взмолился мужчина.

Я поднялась и распахнула дверь, устало смотря на мужчину.

— Вы ничего не приложили? — Рики подхватил четыре пакета и зашёл в комнату.

— Нет, что это? — я указала на пакеты.

— Лучше не спрашивайте, потому что мне не хочется отвечать, — Рики ушёл и через минуту вернулся с корзинкой роз, всех оттенков розового.

— Мне от него ничего не нужно, — зло сказала я, выхватив цветы, и бросила в окно.

— Я привёз мазь, мне она помогала. Я бывший борец, — он объяснил мне свои слова и достал из пакетов маленький и оттуда достал коробочку. — Нужно постоянно мазать, и тогда синяк сойдёт быстрее, за дня три.

— Какая-то волшебная мазь, а моё унижение и боль она тоже может снять? — с издёвкой спросила я мужчину.

— Я не могу вас даже просить простить его, такое не прощается. И я, если честно, вижу его таким злым и бешеным первый раз, — виновато сказал Рики, и мне стало его жаль.

Да он не виноват, что у него хозяин насильник и урод!

— Ты пришёл просить меня, чтобы я не заявляла на него? — процедила я.

— Нет, но это ничего не даст. Он богат, мисс Феир, и дело замнут, — спокойно объяснил он. — Если у вас возникнут проблемы или нужна будет моя помощь, позвоните мне.

Рики положил на стол свою визитку.

— Мажьте мазью и отдыхайте, и я прошу прощения за него, — Рики быстро вышел и закрыл за собой дверь.

Он думает, что прислал мне это все так я забуду. Нет, это ещё одна зарубка на моей памяти, которая будет сниться мне всю жизнь.

Я достала из тюбика мазь и подошла к зеркалу.

Боже, какой синяк, вся скула была красно-синяя. Отец его убьёт. Папа! Я собрала волосы и наложила мазь на рану и взяла телефон.

— Пап, привет, — бодро поздоровалась я.

— Привет, доченька, — ответил отец.

— Пап, я сегодня не смогу, завалили работой и у меня уже ломка, как хочу её выполнить, — слишком наигранно весело соврала я.

— Я понимаю, я был сам такой же, — засмеялся он и я вздохнула, — мне надо уехать на дней пять-шесть. Но я буду тебе звонить, и если что у тебя есть деньги, можешь прилететь ко мне и я тебя встречу. Алекс сегодня тоже улетает в Нью-Йорк на какую-то выставку, даже не вникал и передаёт тебе привет.

— Спасибо, и ему привет. Не переживай, со мной всё будет в порядке, — а будет ли? — буду скучать.

— Я тоже, Алана, — и мы отключились.

Пять дней я не выходила на улицу, я не бегала, а только работала, плакала, а когда спала, то вскакивала с криками и снова плакала. Как Рики и сказал синяк понемногу рассасывался, но боль никуда не ушла. Боль, которая засела внутри меня, потому что я поняла, что Даниель меня привлекает, как мужчина. И он мне нравится, такой какой он есть: грубый, деспотичный, уверенный. И то, что он ударил меня, приносила очередную влагу на глазах, дрожь в теле и отвращение к самой себе, что я не могу контролировать свои внутренние ощущения.

Он прочно засел в моих мыслях, и только переводя тексты, я могла не думать, чётко выговаривая каждое слово.

Меня вырвал из моей пассивной депрессии звонок, наверно, папа, он сегодня не звонил.

Но нет, видно моя спокойная жизни закончилась.

— Алана, срочно приезжай в дом Даниеля, — строго сказала мать.

— Зачем? — процедила я.

— Надо поговорить, я сказала срочно, и ты приедешь! — закричала она и бросила трубку.

Что так вывело мамочку из себя? Нежели о нашем спектакле трезвонили газеты? Надеюсь, нет, но даже если да, то я что-то придумаю. Я подошла к зеркалу и глянула на скулу, желтый оттенок остался, но все я поправлю тональным кремом. Переодевшись в джинсы и шифоновую блузку без рукавов, я вышла из общежития.

Такое чувство, что даже воздух изменился, или это потому что я сидела взаперти. Ладно, вытерпеть оскорбления мамочки и свалить, и не встречаться с ним! Нельзя встречаться с ним! Хотя он каждый день посылал Рики с букетами и едой, даже он пытался всунуть мне ювелирное украшение, которое я приказала забрать иначе выброшу. И Рики забрал. Он считает то, что он сделал можно вычеркнуть этим всем? Нет! Такое со мной не пройдёт!

Я остановилась у массивного входа в особняк и вышла, объяснив охране, кто я и куда. Они связались с домом и открыли мне ворота. Я проехала и припарковалась справа, замечая, что ни одной машины Даниеля нет, только БМВ Клер. Отлично. Я зашла в дом, где меня встретил Лео и провёл на третий этаж в спальню.

— Наконец-то, — фыркнула Клер, когда я зашла.

— Что ты хотела? — устало спросила я.

— Итак, что ты натворила, что Даниель сказал, что теперь занимаюсь я всем и тебя не трогать? — зло посмотрела она.

— Ничего, я сказала, что у меня много работы, и, как ты заметила, мы не ладим, — спокойно ответила я и прижалась спиной к стене, сложив руки на груди.

— Я что, много от тебя хотела? — закричала она. — Я просила тебя о маленьком одолжении, а ты даже его выполнить не можешь. Ты что завидуешь мне и хочешь расторгнуть свадьбу? Не выйдет, милочка, он не любит таких, как ты.

— Ты бредишь, сестрёнка, — протянула я, забавляясь её гневом и красным лицом, — мне твой Даниель не нужен. Не ревнуй, Клер, тебе ещё предстоит жить с ним. А сколько он тебе будет ещё изменять, — притворно ужаснулась я. — Так что прибереги эти чувства для брака.

— Ты всегда думала, что ты лучше меня! — закричала мама. — Чем? Что ты фыркаешь и стремишься к самостоятельности? Сколько я для тебя сделала, а ты неблагодарная сука! Надо было тебя продать когда предлагали, а не терпеть! Ты должна быть мне благодарна за всю свою жизнь!

— Что? — уже закричала я. — Благодарна? За что? Да пошла ты, даже говорить с тобой больше нет желания, — я развернулась и вылетела из спальни.

— А ну стой пигалица, — кричала Клер и бежала за мной, — я тебе счёт выставлю за все, что я на тебя потратила!

— Да? — я остановилась на верху лестницы, ведущей на первый этаж, — тогда и я тебе выставлю счёт за то, что я каждое утро перед школой оттирала твою блевотину с пола по всему дому, и это с семи лет. Что я терпела унижения и оскорбления в школе всю свою жизнь. Что я, как проклятая, работала с тринадцати, чтобы тебе было, что есть. Ведь все деньги ты проматывала или на наркотики, или на лечение от половых заболеваний. Я выставлю тебе счёт за то, что я с двенадцати запирала свою комнату, когда ко мне ломились твои клиенты, пока ты была под дозой. И в тринадцать, и в четырнадцать. В пятнадцать, я заболела и мне было плохо, у меня была высокая температура, и я спустилась в одну из твоих оргий, и пока пыталась найти хоть одну таблетку, я швыряла в твоего кобеля ножи и вилки, чтобы не подходил. А знаешь ли ты, почему я последний год школы ночевала часто у Тори, когда приходил твой, как его Дон. Потому что когда он оттрахал тебя, он выломал дверь ко мне, а я спала! Я мать твою спала, а он разорвал на мне майку, и я проснулась от ужасного запаха и слюнявого рта, который облизывал меня. Он ударил меня, он пытался меня изнасиловать, а я боролась! И я не знаю, как, не знаю, кто мне помог найти в себе силы и вырваться, я выбежала из дома. Я бежала босиком и держала разорванную майку, и добежала до Тори! — я уже не чувствовала слез, которые бежали по щекам, ничего, я снова переживала все отвращение той ночи, тот ужас и страх. — И знаешь, я заявила на него, но он поймал меня у школы, и дал ногой в живот, и сказал, чтоб я забрала заявление, иначе он изнасилует меня и отдаст по рукам. А тебя вместе с домом сожжёт! И теперь, даже если мне нравится кто-то, я не могу подпустить к себе, потому живу прошлым. Потому что, когда он меня целует, я вновь и вновь возвращаюсь туда! А я хочу, почувствовать его запах и ощутить снова вкус его губ, хотя я знаю, что он не для меня. И даже если я готова отдать этому мужчине всю себя, ты не даёшь мне это сделать! Потому что ты допустила это, потому что ты грязная шлюха! Так у кого будет счёт круче, а Клер?

— Боже мой, — услышала я полный изумления и ужаса голос.