Западня

Глава шестая,

в которой Принцесса и Многоликий раскрывают прескверные тайны, а принц Аксель так хорошо играет свою роль, что Король предлагает поторопиться со свадьбой

Ночь, проведённая Эрикой в волнениях, каких она раньше не знала, и почти без сна, была ветреной, пасмурной и не слишком холодной. К утру же мороз усилился, а небо очистилось и теперь ярко синело в окнах, обрамлённое искристыми ледяными узорами. От многочисленных крыш замка Эск столбами уходил в морозную синь белый печной дым. Но ни чистое, как колодезная вода, бескрайнее небо, ни первозданная белизна спящих под снегом окрестных лесов не радовали нынче Принцессу. Щуря усталые глаза, она безотчётно сожалела о том, что всё это зимнее великолепие, которое могло бы стать отличным фоном для настоящей помолвки двух влюблённых, тратится впустую на фикцию, затеянную Акселем и ею. Жаловаться, впрочем, было не на что: предназначенный для Эрики фамильный перстень, ожидающий своего часа в кармане имперца, в ближайшие месяцы или даже годы лучше всяких оберегов будет защищать её от чьих бы то ни было посягательств. Следовало сказать спасибо принцу хотя бы за то, что убрался восвояси невыносимый герцог Пертинад.

Но об Акселе без пяти минут его невеста то и дело забывала, голова её была занята Многоликим и богатой на эмоции минувшей ночью. Перед глазами у неё стояло лицо мужчины, чёрное от боли вчера вечером, когда она пришла в подземелье, но просветлевшее к утру. В ушах стоял густой и мягкий голос, поведавший ей о жизни, так не похожей на её собственную. А сердце Эрики сжималось и ныло от тревоги за этого человека, который всего три дня назад был для неё персонажем городских сплетен — только лишь образом, привлекательным, но нечётким. Хвала Серафимам, ей удалось избавить Феликса от самого страшного; но он не будет в безопасности, пока остаётся в Замке, а как его отсюда выпустить, она пока не знала.

Погружённая в свои мысли, Принцесса едва пригубила кофе, не притронулась к утренней газете и с покорностью фарфоровой куклы подчинилась Валькирии, когда та принялась наряжать её к предстоящей церемонии. Спохватилась девушка лишь тогда, когда горничная, сражаясь с мелкими пуговичками на платье для приёмов, поинтересовалась:

— Ваше высочество, вы себя как чувствуете?

— Всё в порядке, Вальда, а в чём дело?

— Да вы же терпеть не можете парчу и всегда ворчите, что она колется — тут расправь, здесь прикрой… с меня семь потов сойдёт, пока я вас одену. А сегодня тихо стоите, будто это не парча, а шёлк или бархат.

Лишь тогда Эрика сообразила, что ведёт себя странно, и поспешила исправить положение. Она зевнула — благо, ей действительно ужасно хотелось спать — и пожаловалась:

— Я не выспалась, среди ночи меня разбудил шум, и больше уснуть не удалось. Кстати, ты не знаешь, что случилось? У стражников был переполох, они почти до рассвета кричали и бегали с фонарями.

— Не знаю, ваше высочество. Болтают, что узник из подземелья сбежал…

Принцесса приподняла брови:

— И как, поймали?

— Да врут, я думаю, про узника-то. Неужто в Индрии тюрем не хватает — подземелья ещё занимать? Уж на тюрьмы ваш батюшка никогда не скупился.

Упоминание об отце отозвалось тоскливой тягостью за грудиной.

Принцесса, и правда, терпеть не могла насыщенно-синее, под цвет её глаз и сегодняшнего неба, парчовое платье с высоким воротником-стойкой, узкими рукавами до середины кисти и длинным тяжёлым шлейфом. Но причиняемое им неудобство не шло ни в какое сравнение с другими заботами и печалями этого утра.

Король — неслыханное дело! — собственной персоной пришёл в покои дочери, чтобы проводить её в тронный зал, где должна была состояться помолвка. Приветствуя Эрику, он даже не смотрел, как обычно, ей за спину, а окинул её внимательным оценивающим взглядом — и, кажется, остался доволен:

— То что надо, моя дорогая девочка! Жаль, Император сегодня не увидит, какая невеста будет у его сына — но ничего, в ближайшее время мы тебя ему представим.

— Спасибо, папа, — Принцесса почтительно склонила голову.

Следуя под руку с отцом из галереи в галерею, спускаясь и поднимаясь по лестницам, девушка заметила, что стражников стало гораздо больше, чем прежде, они стояли даже там, где раньше их не бывало, повсюду мелькали серые с красным мундиры королевской Охранной службы.

— Что происходит, папа? — играя роль, спросила она у отца. — Почему так много стражи?

— Не обращай внимания, дитя моё, — отмахнулся тот. — Замковый распорядок требует усилить охрану в дни помолвки наследников, а наш добрый Олаф слишком ревностно относится к своим обязанностям.

Эрика притворилась, что удовлетворена ответом, и больше ни о чём спрашивать не стала. Она пыталась понять, что думает Король о побеге Многоликого и подозревает ли её в соучастии, но все усилия оказались тщетны: отец, хоть и утратил вчерашнее благостное самодовольство, был невозмутим; своих подозрений, если они у него и были, он ничем не выдавал. «Успокойся, не с чего ему тебя подозревать!» — сама себе напомнила Принцесса.

Зато Придворный Маг, раньше Скагера и его дочери явившийся в тронный зал, похоже, подозревал всех до единого, кто попадал в его поле зрения — буравил чёрными глазами фигуры и лица высоких гостей и королевских приближённых, надеясь распознать того, кто лишил его добычи, и сжимал губы в рассерженную нитку. «Так тебе и надо, живодёр!» — злорадно подумала Эрика и послала Потрошителю ледяную улыбку вместо приветствия, получив в ответ короткий кивок. Неприязнь между ней и Манганой была такой застарелой и прочной, что оба они давно не пытались её скрывать.

Затем принцессиным вниманием надолго завладел Аксель, ослепительно красивый в белом парадном мундире с золотыми эполетами. «Силы Небесные, может, хватит уже ослепительного?!» — мысленно взмолилась она, как только его увидела. Глаза, в которые как будто насыпали песку, болели от ярких красок и блеска тронного зала. Принц, впрочем, был так же улыбчив, любезен и предупредителен, как раньше — одним своим видом он успокаивал Эрику и примирял её с реальностью. Церемония объявления помолвки прошла очень быстро. Король с явным удовольствием произнёс предписанные Законом слова родительского благословения. Аксель преклонил перед Принцессой одно колено и надел на безымянный палец её правой руки массивный старинный перстень с крупным треугольным сапфиром, окружённым бриллиантовой россыпью. Присутствующие разразились аплодисментами. В аплодисментах и поздравлениях, которые за ними последовали, пышности и лести было неизмеримо больше, чем теплоты.

Посреди поздравлений принц, поймав тоскливый взгляд своей невесты и почувствовав её напряжение, но истолковав их по-своему, легонько обнял её за плечи, приблизил к себе и чуть слышно прошептал на ухо:

— Ничего не бойтесь, дорогая Эрика. Наш договор в силе.

— Я не боюсь, Аксель, — таким же шёпотом откликнулась она. — Я вам верю.

После чего она коснулась щекой его щеки, глянула через его плечо на толпящихся вокруг них гостей, придворных и членов семьи…

…И вдруг увидела, как Марк, стоя возле Ингрид, снова одетой в алое, что-то говорит ей одними губами, а та в ответ одобрительно поднимает большой палец. Заметив, что Эрика на неё смотрит, мачеха расплылась в улыбке, сладкой, как мороженое с вареньем, подняла палец повыше и промурлыкала:

— Ты сегодня у нас красавица, милая!

У Эрики душа ушла в пятки от слов Ингрид, от её улыбки и жеста. Не бывало такого, чтобы этой женщине понравилось, как выглядит падчерица, да ещё захотелось похвалить её перед родственниками — не бывало и быть не могло! Принцесса нутром почуяла, что одобрение мачехи связано с интригой, которую они с Марком сплели вокруг помолвки, и ей стало нехорошо от страха.

Торжественный приём назначили на семь вечера, и у Принцессы появился шанс немного передохнуть, хотя, по правде говоря, на отдых она не слишком рассчитывала. Предстояло придумать, как быть с Многоликим; тревога за него, перемешанная с тревогой за саму себя, настолько взбудоражили Эрику, что в покои она возвращалась почти бегом, чтобы её состояния никто не заметил.

— Хочу есть и спать! И чем быстрее, тем лучше, — с порога бросила она горничной. — Должна же я сегодня поспать хотя бы пару часов? Принеси обед посытнее и оставь в спальне, приготовь постель, помоги мне переодеться и исчезни до половины шестого, договорились?

Расторопная Вальда управилась за пятнадцать минут, а главное, без отдельного напоминания закрыла в спальне шторы. Замок полон соглядатаев, которые наверняка глаз не спускают с окон, чтобы увидеть, не приютил ли беглеца кто-нибудь из обитателей королевской резиденции — но что может быть безобидней прислуги, готовящей хозяйские покои для дневного сна? Как только горничная ушла, Принцесса влетела в гардеробную, сняла с верхней полки потяжелевшую шляпную коробку и опустила её на скамеечку для ног. Не то чтобы Эрика всерьёз боялась, что с горностаем что-то случилось в её отсутствие, но у неё уже очень плохо получалось владеть собой, волнение не отпускало её со вчерашнего вечера.

Стоило поднять крышку, и зверь белым всполохом метнулся наружу. Чихнул, повёл носом, осмотрелся — взгляд у него был живой и ясный, от ночного страдания не осталось и следа — и замер, вопросительно приподняв переднюю лапку. Девушка привычным уже движением погладила шелковистые уши.

— Всё в порядке, горничная появится только через три часа. Есть будете?

«Да».

Грациозным движением горностай соскользнул на пол и перебежал на свободное место. Принцессе ещё ни разу не удалось отследить момент превращения: пушистый зверёк с симпатичной мордочкой, который только что был перед ней, зажмурился, выгнул спину — и вот уже вместо него стоит молодой мужчина чуть выше неё ростом, с резковатыми чертами лица, блестящими тёмными глазами и плутовской улыбкой. Ни чёрная щетина, ни мятая арестантская одежда ни капли не портили Феликса. Он сладко, до хруста потянулся и поиграл мускулами; улыбка стала дружелюбнее и шире. Абсолютно человеческая мимика Многоликого странно контрастировала с животной пластикой его движений. Не то Эрика успела за полдня забыть, как он выглядит, не то в нём появилось нечто новое, чего не было в конце ночи — но теперь он казался воплощением энергии и физической силы. Принцесса сделала полшага назад и проговорила громче, чем следовало, чтобы скрыть новый приступ смущения:

— Обед вас ждёт, Феликс.

— Обед, — с наслаждением повторил он. — Лучшее слово в мире. Три дня назад я и представить себе не мог, что меня угостит обедом наследная принцесса Индрийская.

«Три дня назад главной своей бедой я считала, что папа не отпускает меня одну в Белларию…» — подумала Эрика, но вслух этого говорить не стала.

Она усадила Многоликого за маленький столик в своей спальне, на котором Вальда сервировала обед, и радушно улыбнулась:

— Это всё вам!

Ей очень нравилось потчевать своего невольного гостя. Угощение получилось что надо, особенно если сравнивать с конфетами и сыром нынче ночью: холодная белая рыба с лимоном и пряностями, жаркое из лосятины с грибами в горшочке под хлебной крышкой, овощи, запеченные с сыром, брусничное желе, полбутылки лёгкого фруктового вина, кофе в кофейнике — и на сладкое большой кусок слоёного пирога с марципаном и взбитыми сливками.

Феликс, похоже, дар речи потерял, увидев еду. С выражением блаженства на лице положил в рот, прожевал и проглотил ломтик рыбы и только тогда спохватился:

— Ваше высочество, спасибо! Но как же вы? Ведь это был ваш обед…

— Я совсем не голодна, — сказала Эрика, что было чистейшей правдой — ей кусок не шёл в горло от переживаний. — Ешьте, не беспокойтесь.

Многоликий посмотрел на неё в некотором замешательстве, но голод оказался сильнее вежливости: мужчина глубоко вздохнул и занялся едой. Вчерашняя неловкость, которую Принцесса испытывала, видя, как он поглощает пищу, никуда не делась — наоборот, усилилась, ибо теперь это происходило в святая святых её дома, где просто не могло быть посторонних. Чтобы отвлечься, она взяла с подоконника книгу, села на краешек кровати и начала читать, но слова проходили мимо сознания — если бы сейчас её спросили, что она читает, она бы, наверное, не сказала даже, стихи или прозу.

— Ваше высочество! — вскоре позвал Феликс.

Эрика подняла на него глаза.

— Я оставил вам пирог и немного кофе, — с удовлетворённой усмешкой сообщил гость.

Она покачала головой:

— Не надо, Феликс. Я действительно ничего не хочу.

Он помолчал, потирая ладонью шею, словно никак не мог на что-то решиться, усмешка пропала, а взгляд стал встревоженным.

— Позволите задать вам вопрос?

— Пожалуйста, — она отложила бесполезную книжку и сложила руки на коленях.

— Судя по кольцу у вас на пальце, помолвка состоялась, — начал Феликс, поколебавшись ещё секунду. — Ничего неожиданного не случилось, не так ли?

— Разумеется, помолвка состоялась.

— Ваше высочество, я был уверен, что вы вернётесь счастливой! Будете порхать и щебетать, как птичка, а вы…

— А что я?

— А вы не порхаете и не щебечете! У вас в глазах тоска, более того, по-моему, вы напуганы… Я понимаю, что это не моё дело, но мне очень хочется знать, что с вами. Вы не хотите замуж? Чего вы боитесь? Скорых перемен в своей жизни?

У Принцессы защекотало в носу от его участливого тона. Да, она не хочет замуж, но дело-то совсем в другом! Рассказать? А что, если, правда, рассказать? Невыносимо и дальше бояться в одиночку! Вдруг он найдёт волшебные слова, которые успокоят её и утешат?

— Расскажите, ваше высочество, — ответил её мыслям Многоликий. — Кто знает, вдруг я сумею вам помочь?

И тогда она объяснила ему, что мачеха и брат, очевидно, задумали что-то против неё в связи с помолвкой, неизвестно, что именно, но, бесспорно, что-то скверное. Феликс слушал с напряжённым вниманием. Поколебавшись, Эрика поведала ему и то, что Ингрид и Марк — любовники, а её саму Марк ненавидит с детства, с того самого дня, когда осознал, что сестра непоправимо опередила его на пути к трону. Принцесса ожидала, что Феликс, как её отец, скажет, мол, навыдумывала ерунды — в глубине души она даже надеялась на это, она бы поверила тогда, что её опасения не стоят выеденного яйца. Но ничего подобного он не сказал, наоборот, его лицо становилось всё более мрачным по мере того, как появлялись новые подробности.

— Я полагаю, вы должны немедленно поставить в известность Короля, — очень серьёзно проговорил Многоликий, когда она закончила.

Эрика горестно махнула рукой:

— Он мне не верит, Феликс — считает, что я возвожу напраслину на его ненаглядную жёнушку.

— А ваш жених? Теперь он самый близкий вам человек после отца, верно?

— Аксель? — признаваться, так уж во всём сразу, решила Принцесса. — Он ненастоящий мой жених.

— Почему это ненастоящий?! — удивился её собеседник.

— Мы с ним так договорились… — кривовато улыбаясь, новоиспечённая невеста раскрыла ему секрет своей помолвки.

Многоликий длинно выдохнул, побарабанил сильными пальцами по столу и, глядя в сторону, произнёс с иронической ноткой в голосе:

— До чего всё сложно в королевских семьях!

— Увы. Я и не думала, что будет легко. Только надеялась, что у меня есть ещё немного времени…

— Благодаря принцу Акселю немного времени вы получили, — резюмировал Феликс. — Хотя бы в этом вам повезло, — и добавил после недолгого раздумья: — Ваше высочество, я помогу вам узнать, что замыслили эти двое. Сегодня вечером будет приём в честь вашей… гм… ненастоящей помолвки — я правильно услышал, что вы сказали Валькирии?

— Именно так.

— Сумеете притвориться, что по уши влюблены в своего жениха?

Девушка удивлённо вскинула брови:

— Попробую.

— А принц Аксель сумеет сделать вид, что отвечает вам взаимностью?

— Я попрошу его… думаю, он не откажет.

— Прекрасно. Тогда всё остальное я возьму на себя, — пообещал Многоликий.

И пододвинул поближе к Принцессе тарелку с пирогом и десертную вилку. Она машинально взяла вилку, погрузила её в аппетитные марципанно-сливочные глубины — и вдруг опомнилась:

— Силы Небесные, Феликс, где моя голова?! У нас так мало времени… С какой стати мы сейчас говорим обо мне? Мы же должны придумать, как выпустить вас из Замка!

— Я уже придумал, — спокойно ответил он. — К сожалению, без вашей помощи мне не обойтись, но, честное слово, для вас в ней не будет никакого риска.

Всё было в порядке. Мышь у Феликса получилась превосходная — лоснящаяся от сытости, совершенно здоровая и вполне довольная жизнью. Придуманный им способ выбраться из замка Эск превосходным, увы, не был — плану недоставало красоты и лаконичности, — но это компенсировалось надёжностью и безопасностью плана для самого беглеца и для его бесценной помощницы.

Прикинув, каковы площадь Замка и глубина его подземелий, Феликс пришёл к выводу, что Мангане не хватило бы сил целиком закутать в магический кокон такое большое сооружение. Скорее всего, Придворный Маг защитил только зубчатый край крепостной стены; максимум, заколдовал стебли плюща на внешней её стороне. Но какие-то из множества воздуховодов и канализационных стоков, безусловно, остались открытыми. Идти в лабиринт подземных коммуникаций наудачу не стоило — слишком велик риск заблудиться и, в лучшем случае, умереть ожиревшей мышью в каком-нибудь зернохранилище. Следовало найти чертежи, на которых всё это обозначено. Принцесса Эрика сказала, что знает, где хранятся чертежи, и пообещала раздобыть их после приёма. Единственное, что оставалось сделать Многоликому для подготовки к побегу — с их помощью проложить для себя маршрут.

Итак, всё было в порядке. Однако Феликс, прячась в мышином обличье за бархатной портьерой зала для приёмов, был вне себя от раздражения! Мимо него нескончаемой чередой проплывали мужские ноги в начищенных ботинках, колыхались подолы женских вечерних нарядов. От запаха паркетной мастики першило в горле, сияние многоярусных люстр слепило глаза, музыка оглушала нежные мышиные уши, но злился оборотень не на суету, не на мастику, люстры и музыку, а на самого себя.

Какого ляда он решил, что принц Аксель — копия своего отца? Наверное, перепутал его со старшим братом Ральфом — того, и правда, можно было принять за Джердона Третьего, чудесным образом помолодевшего. Многоликий ожидал увидеть рядом с Принцессой щуплого юношу, по голову ниже неё, с крадущейся походкой, невзрачными лисьими чертами лица и улыбкой, про которую никогда знаешь наверняка, есть она или её нет. Но молодой человек, которого в этот вечер держала под руку Эрика, улыбался широко и искренне, и то, что он оказался красавцем-богатырём, словно сошедшим со страниц древней саги, поразило Феликса до глубины души. Смотреть, как ласково этот красавец-богатырь перебирает пальчики своей спутницы и нашёптывает что-то ей на ухо, было невыносимо. Принцесса в блестящем атласном платье непонятного цвета — мышиные глаза Многоликого не различали красок — и с волосами, перевитыми нитями жемчуга, выглядела настоящей невестой. Она принимала как должное нежности принца и не сводила с него влюблённых глаз, что задевало Феликса ещё сильней. Тот факт, что взгляды и прикосновения — часть спектакля, самим же Многоликим предложенного, его почему-то нисколько не утешал.

Ревность это, самая обыкновенная ревность! Не склонный к самообману Феликс отлично понимал, как называется изнурительный зуд у него внутри. Как понимал и то, что ни малейшего права ревновать Принцессу у него нет — но справиться с собой он не мог. Злыдни болотные, до чего красивая пара! Принц Аксель будет дурак, если откажется от такой девушки! Она тоже рано или поздно поймёт, что сын Джердона — исключительно подходящая для неё партия. Поиграют оба в своеволие, да и поженятся через полгода, к вящей радости обоих правителей, решил Многоликий. Так или иначе, монаршие матримонии — не его дело; его дело — проследить за родственничками Принцессы, подслушать их разговор и передать ей. После чего бежать из замка Эск, сверкая пятками, пока есть хотя бы крошечная надежда выбросить наследницу трона из головы и из сердца.

Но, кажется, такой надежды уже не было вовсе.

Феликсу приходилось то и дело напоминать себе, что он здесь не для того, чтобы наблюдать, как любезничают друг с другом жених и невеста; главные объекты его интереса — яркая блондинка лет тридцати в тёмном платье с глубоким декольте и долговязый юнец с усиками, налегающий на шампанское. Эти двое весь вечер как будто не замечали друг друга: Ингрид не отходила от Короля, а Марк перемещался между гостями, развлекая их шуточками и расточая комплименты. Приём уже близился к концу, когда Многоликому, наконец, удалось перехватить недвусмысленный обмен взглядами: мальчишка, встретившись глазами с мачехой, вопросительно поднял брови, она в ответ чуть заметно повела подбородком в сторону бокового выхода.

Как только гости по очереди принялись откланиваться, Ингрид, отставив вазочку с мороженым, смешалась с толпой и исчезла. Марк ещё какое-то время маячил в зале — теперь Многоликий смотрел только на него, ни на что не отвлекаясь, — но вскоре двинулся к той двери, на которую указала женщина. Шустрый зверёк, никем не увиденный, вдоль плинтусов помчался вслед.

Марк миновал короткий тёмный коридор, оглянулся, убеждаясь, что сзади никого нет, и вошёл в комнату, оказавшуюся маленькой прохладной гостиной, Феликс прошмыгнул за ним. Парень запер дверь. Мачеха ждала, сидя на кушетке под окном и подставив холёные плечи и руки лунному свету.

— Поди сюда, милый, — произнесла она грудным голосом. — Я соскучилась.

Сначала они целовались, так долго и с таким смаком, что Многоликий успел отчаяться, решив, что ничего, кроме адюльтера, ему здесь не покажут. По крайней мере, в том, что Ингрид изменяет Королю с его сыном, Принцесса не ошиблась… но ведь само по себе это ничем ей, Принцессе, не грозит. Что же касается тайных замыслов любовников, то, судя по сбивчивому рассказу Эрики, заговорщикам не просто нужно, чтобы она была помолвлена — им важно, как она относится к своему жениху. Для того и понадобился сегодняшний спектакль, чтобы им захотелось обсудить происходящее. На спектакль это, впрочем, совсем не походило, но какая разница? Главное — результат!

Феликс уже начал сомневаться в том, что его расчёт верен, однако первые же слова, которые сказал Марк, оторвавшись от губ любовницы, сомнения развеяли:

— Ты была права. Сестрица влюбилась в этого Акселя, как кошка — вот умора!

— Малыш, я всегда права, можно подумать, ты не знаешь, — проворковала Ингрид. — Всякий, кто видел нашу девочку сегодня вечером, поверит, что ради своего жениха она готова на что угодно.

— Ещё бы! Я даже сам в это поверю! И как мы теперь будем действовать?

Притаившийся под креслом Многоликий дышал через раз, чтобы не пропустить ни звука. От того, что он услышал, короткая серая шёрстка встала дыбом.

Принц Аксель, нашёптывая на ушко Эрике милые глупости, трижды за вечер назвал её Анитой, но ей и в голову не пришло на него обидеться — она даже не сразу заметила его оговорки. Беседуя с ним, глядя на него, позволяя ему ласкать свою руку, Принцесса и сама-то думала вовсе не о нём, а о другом человеке. Вернее, о том, кто в этот миг человеком не был и невидимкой притаился где-то в зале в юрком мышином теле. Зная, что сейчас Многоликий наблюдает и за нею тоже, Эрика держала спину ещё прямее, чем обычно, и всю душу вкладывала в исполнение роли без памяти влюблённой невесты. Девушка нервничала, но не только потому, что чувствовала на себе взгляд оборотня. Куда сильнее её тревожило то, что её желание узнать о планах заговорщиков вынудило гостя обменять тишину и безмятежность её покоев на бесчисленные опасности замка Эск. Феликс, правда, уверял, что ни малейшего риска в его прогулке не будет, в банальную мышеловку он больше не попадётся, а магическую ловушку заметит за версту — но Эрике всё равно было страшно, происки Придворного Мага мерещились ей на каждом шагу. Найти чертежи — вот самое важное дело этого вечера! Лишь бы сегодня ночью Многоликий убежал туда, где никакой Потрошитель не сможет до него дотянуться.

Как быть с пошатнувшимся доверием к отцу, она подумает потом, когда всё закончится.

О прорехе, которая останется в её жизни после того, как Многоликий исчезнет, думать не хотелось вовсе.

Приём, короткий и малолюдный в сравнении с недавним балом, казался Эрике бесконечным и измотал её мельтешением и словоохотливостью гостей. Она едва дождалась момента, когда можно будет проститься со всеми этими людьми и сбежать в библиотеку. Но когда благословенный момент наступил, мнимый жених вызвался проводить её до самых покоев. Не придумав, как отказаться от прóводов, чтобы не сфальшивить, Принцесса покинула зал вместе с Акселем.

Как только они остались одни в коридоре, Эрика проговорила со всей сердечностью:

— Спасибо вам, принц, вы здорово мне подыгрывали!

Её благодарность за то, что он, не задавая вопросов, согласился выполнить её просьбу и замечательно исполнил свою роль, была совершенно искренней. Как и её симпатия к нему, стремящемуся сохранить свою любовь вопреки обстоятельствам и воле Императора.

— Не за что, сударыня, мне было совсем несложно, — вполголоса ответил Аксель. — Это я должен благодарить вас за то, что вы приняли моё предложение… Но тс-с-с! — он показал глазами ей за спину.

Их догонял Король, сияющий, как золотой слиток.

— Дорогие мои, не могу высказать, как я счастлив, что вы поладили! — воскликнул он ещё издали. — Завтра же распоряжусь, чтобы начинали приготовления к свадьбе. Откладывать незачем, не так ли?

Эрика остолбенела, её спутник, похоже, тоже потерял дар речи, но Аксель пришёл в себя первым.

— Ваше величество, если вы не возражаете, я бы хотел до свадьбы вместе с моей невестой совершить путешествие в Икониум, чтобы познакомить её с моим отцом, — произнёс он с почтительной улыбкой.

— О, разумеется, поездку нужно предпринять немедленно, — обрадовался Скагер. — Я поеду с вами, отправимся в путь прямо завтра. А свадьбу сыграем ровно через месяц. Вы рады?

— Отличная мысль, ваше величество, — кивнул Аксель, не переставая улыбаться.

— Спасибо, папа! — пролепетала потрясённая Принцесса.

— Значит, мы обо всём договорились, — заключил Король, сблизил ладони, намереваясь потереть одну о другую, но удержался. — А теперь я вас оставлю, дорогие мои, наверняка вам хочется немного побыть наедине.

Он расцеловал дочь — Эрика не помнила, когда он целовал её в прошлый раз! — коротким одобрительным движением сжал плечи предполагаемому зятю и, обогнав пару, устремился в направлении Кедрового кабинета.

— Вы не только прекрасный актёр, Аксель, — пробормотала Принцесса, кое-как восстанавливая самообладание. — У вас ещё и выдержка… любому на зависть. Где вы всему этому научились?

— С моим отцом и не такому научишься, — хмуро ответил принц. — С ним только дай слабину — и будешь всю жизнь плясать под его дудку. Да я и так пляшу, чего уж там… иначе меня бы сейчас здесь не было. Но свадьбу, Эрика, мы всё равно отложим, не сомневайтесь! — встрепенулся он. — Я знаю, что нужно будет сделать…

«Чертежи!» — вдруг вспомнила она. На то, чтобы решить, как избежать свадьбы, время ещё осталось, а вот поход в библиотеку откладывать некуда.

— Простите, ради всего святого, у меня есть очень срочное дело! — быстро сказала девушка. — Жду вас через час в оранжерее, ладно?

Он молча кивнул и отступил в сторону, давая ей дорогу.

Попетляв немного в пустых и тёмных коридорах, Эрика спустилась в одну из самых старых библиотек, где хранились фолианты — ровесники фундамента Замка. На поиски обещанных Многоликому чертежей ушли считанные минуты: Принцесса помнила, в которой из книг видела нечто подобное — исследовательский азарт, владевший ею в отрочестве, не раз заставлял её перелистывать древние тома. Нужную книгу она вытащила не глядя, кончиками пальцем уловив дыхание многовековой магии. Вот и они, несколько страниц с чертежами коммуникаций, ещё на одной странице — нарисованная той же умелой рукой схема с отметками узких проходов, соединяющих каменные дебри подземелий с внешним миром, и на обороте — подробная карта ближайших окрестностей замка Эск. «Не обижайся, книжица!» — шепнула Эрика, виновато погладила рельефный кожаный переплёт, аккуратно вырвала нужные страницы, свернула их вчетверо и спрятала за корсаж.

В покоях было пусто, горничную Принцесса предусмотрительно отпустила до полуночи. Заперев дверь на задвижку и закрыв шторы, девушка зажгла свет в гостиной и осмотрелась. Многоликий, если, конечно, он вернулся, мог прятаться где угодно. «Только бы вернулся! — взмолилась она, сжав руки. — Серафимы всемогущие, только бы с ним ничего не случилось!» И позвала с замиранием сердца:

— Феликс, вы тут? Валькирии нет и пока не будет, можете появиться.

Миг — и он уже стоял перед ней. У Эрики защипало глаза от радости при виде его хмурой небритой физиономии.

— Как я рада, что с вами всё в порядке! — выдохнула она, шагнула к дивану, чуть не запутавшись в шлейфе своего платья, и рухнула в подушки, только сейчас осознав, как сильно её вымотала тревога об этом человеке.

— Я же говорил, что так и будет, — без улыбки произнёс он.

— Пляшите: я достала чертежи! — сообщила Принцесса, уверенная, что в ответ он улыбнётся.

Но Многоликий, наоборот, стал ещё более мрачным:

— А я узнал, что задумали ваши мачеха и брат.

— Вот как? И что же? — подалась вперёд девушка. — Садитесь и рассказывайте скорее!

Феликс опустился на стул напротив неё. Он молчал и смотрел куда-то вбок, словно не мог подобрать нужных слов.

— Говорите же! — поторопила Эрика. — Что-то очень скверное?..

— Мне жаль, но… очень скверное, ваше высочество. Хуже не придумаешь, — он, наконец, посмотрел ей в глаза, и она испугалась — не столько его слов, сколько незнакомой темноты в его взгляде.

— Не томите, Феликс. Я должна знать правду!

— Да. Вы говорили, что Марк ненавидит вас за то, что вы отняли у него надежду унаследовать Корону…

— Не совсем отняла. Если я умру или сойду с ума раньше, чем рожу ребёнка, Марк станет новым претендентом на… Силы Небесные, что, они с Ингрид собираются меня убить?!

— Нет. Убить они хотят Короля. Его величество, видите ли, слишком стар, чтобы Ингрид нравилось быть его супругой. Но слишком молод, чтобы в ближайшие пару лет отправиться в мир иной своим ходом…

Принцесса вскинулась:

— Погодите, погодите! Что значит «убить Короля»?! Его нельзя убить, Феликс, он защищён Короной.

— Вероятно, есть какой-то способ обойти защиту, ваше высочество. Во всяком случае, ваша мачеха говорила об убийстве, как о деле абсолютно решённом.

— А что дальше?

— А дальше ваши добрые родственники собираются сделать так, чтобы подозрение в убийстве пало на вас. Тогда вас объявят сумасшедшей, а Марк сядет на трон, как только достигнет совершеннолетия.

— Быть того не может… папа… — прошептала Эрика, у которой голова пошла кругом от дикости и неправдоподобия того, что она услышала. Во рту у неё пересохло, губы словно свело судорогой. — Папа… Как же так? Я думала, они хотят сделать какую-то гадость лично мне, опозорить перед отцом, женихом или Джердоном… Но такое?! В голове не укладывается. Феликс! А при чём тут моя помолвка?

— Помолвку они изначально намеревались использовать как повод для убийства, — пояснил Многоликий, которому, очевидно, тоже не слишком хотелось говорить то, что не сказать было нельзя. — Вернее, не помолвку, а сватовство, и не принца Акселя, а герцога Пертинада.

«Я умру, если он скажет, что папа собирался отдать меня замуж за герцога!» — подумала Принцесса.

— Дело в том, что Король собирался отдать вас замуж за герцога, — сказал Многоликий.

И она не умерла, только задержала дыхание от боли.

— Вы не знали? — приподнял он брови, всматриваясь в её лицо.

Она покачала головой.

— Может, он и не собирался, ваше высочество, — попытался успокоить её Феликс. — Но заговорщики полагали, что господин герцог торчит в Замке именно ради этого. Они ожидали, что он вот-вот сделает вам предложение, Скагер будет настаивать, чтобы вы ответили согласием, вы заартачитесь… а когда Короля убьют, можно будет объявить, что убили его вы, чтоб избежать нежеланного брака…

— Но потом, когда появился Аксель…

— Когда появился Аксель, они и не подумали отказаться от своего плана. Сначала надеялись, что вы дадите ему от ворот поворот, потом поняли, что этого не случится — и сочинили другую легенду. Принц, как известно, четвёртый из детей Джердона — править Империей ему не светит. А вы, якобы, влюбились до беспамятства и решили избавиться от отца, чтобы ваш жених стал мужем королевы, а не принцессы.

Эрика зажмурилась и прижала пальцы к вискам.

— Бред какой-то, Феликс. Это же бред! С чего они взяли, что дознаватели поверят им, а не мне?! Я люблю отца. Разве я хоть раз давала повод думать, что хочу от него избавиться? Как они будут доказывать, что я сумасшедшая? Послушайте, у них ничего не получится. Нужно только предупредить папу и Олафа, и тогда…

— У них получится, ваше высочество… — попытался перебить Многоликий.

— Да нет же! Пускай мне не поверят на слово, но ведь есть волшебные способы узнавать правду! «Окно Памяти» и тому подобные штучки. Кажется, это очень больно, но я…

— Это очень больно, — повысив голос, чтобы она услышала, подтвердил Феликс, — но дело в другом. Дело в том, что заговорщиков не двое, а трое.

— Трое?! — ахнула Эрика. — А кто третий? Неужели Аксель?!

— Нет, что вы, принц — такая же пешка, как вы… извините. Третий — Придворный Маг.

Потрошитель. В глазах у неё потемнело, она откинулась на спинку дивана, чувствуя, как кровь отливает от лица, в голове пронеслось паническое: «Да уж, с “доказательствами” у них проблем не будет!»

— С его помощью они докажут что угодно, — сказал вслух Многоликий.

— И, видимо, именно он знает, как убрать защиту Короны… — поняла Эрика.

Повисла пауза. Шокированная и перепуганная Принцесса безуспешно пыталась уместить в голове новое знание, а Феликс ожидал её реакции. Не дождавшись, заговорил снова.

— Есть один неприятный нюанс, ваше высочество.

— Всё ещё хуже, чем я думаю? — с истерическим смешком поинтересовалась девушка.

— Убийство должно произойти до свадьбы. Потому что если вы с мужем успеете… — он смутился, — …зачать ребёнка, никакой определённости с престолонаследием уже не будет. Начнётся долгое и сложное разбирательство, в которое непременно вмешается Император, и правда может выплыть наружу, несмотря на усилия Манганы.

— А свадьба назначена через месяц!

— Как через месяц? — удивился Феликс. — Вы же говорили, что помолвка фиктивная и вряд ли вообще закончится свадьбой…

— У моего отца на этот счёт другое мнение, — Эрика поняла, что ещё чуть-чуть, и она разревётся, как маленькая девочка.

Он, видимо, тоже это понял, потому что глаза у него испуганно округлились. Только слёз сейчас и не хватало! Принцесса шумно втянула носом воздух, раз, и ещё раз, стало немного легче, но ужас ситуации никуда не делся. Дрожащим голосом проговорила:

— Вы ведь помните, папа мне не верит, ему бесполезно всё это рассказывать, если слова нечем подтвердить. Я рассказала бы начальнику Охранной службы — он предан Королю, как никто другой — и уехала бы из Замка до тех пор, пока Олаф не раздобудет доказательства того, что я не вру. Но я не могу уехать… вот что самое страшное.

— Даже со своим женихом? Вы не собираетесь в Икониум к Императору? У принца Акселя тоже должна быть магическая защита…

— Собираюсь. Завтра. Но папа поедет с нами, и, разумеется, потащит с собой Ингрид, а может, и Марка. Осуществить задуманное в поездке им будет даже проще…

— А если поехать куда-нибудь вдвоём с принцем?

— Папа меня не отпустит. Но если бы и отпустил… Феликс, я боюсь! Откуда я знаю, насколько хороша защита у Акселя и хватит ли её на меня? Я пленница, Феликс, я настоящая пленница! Если меня опять начнут душить прямо за воротами… — Эрика будто наяву ощутила, как её горло стягивает удавка, закашлялась и умолкла, спина мокрой и холодной от пота.

Многоликий вскочил и несколько раз прошёлся по комнате. Принцесса уже немного научилась угадывать по его лицу, о чём он думает, и поняла: он вновь набирается духу, перед тем как выложить дурные вести.

— Да говорите же, Феликс! — не выдержала она. — Нет ничего такого, что нужно от меня скрывать.

— Вы правы, ваше высочество, — признал он, останавливаясь перед ней. — Об этом вы узнать должны. Вернее, задуматься… О том, что за сила и почему столько лет удерживает вас в Замке.

— Что за сила и почему?.. — повторила Эрика, глядя на Многоликого в недоумении. — Но ведь я уже объясняла вам, это Тангрис.

Он снова уселся на свой стул, придвинув его ближе к дивану. На секунду Принцессе почудилось, что Феликс сейчас наклонится к ней и прикоснётся тёплой ладонью к её запястью, и очень захотелось, чтобы он это сделал — но вместо этого он скрестил руки на груди, словно стремился от неё закрыться.

— Тангрис… ну да, Тангрис. Послушайте, ваше высочество. У меня нет никаких… материальных свидетельств того, о чём я тоже уже говорил. Но коль скоро вы до сих пор верили мне на слово — я и сам не знаю, чем заслужил такое доверие! — попробуйте поверить ещё раз. Волшебница Тангрис — не убийца.

— Она не волшебница, Феликс. Она ведьма. Старая злая ведьма.

Он невесело усмехнулся:

— Вы трижды ошиблись, ваше высочество. Но это неудивительно — ведь о Империи вы знаете только понаслышке, не так ли?

— Увы, — кивнула Принцесса.

— А я прожил там почти всю жизнь. Если бы вы, как я, выросли в Икониуме или неподалёку от него, вам бы и в голову не пришло назвать Тангрис «старой злой ведьмой». Она совсем не старуха и не…

— Только не говорите, что она добра, как Ирсоль Справедливая! — рассердилась Принцесса.

Не может быть, чтобы он говорил о той самой Тангрис, которой её пугали с детства!

— Добра? Вовсе нет, — он поморщился. — Её считают прожжённой эгоисткой, которая заботится только о себе самой…

— Вот видите!

— Но Тангрис — одна из сильнейших волшебниц в мире. Ей нет никакого смысла ни воровать Одарённых детей, ни кого бы то ни было убивать… Она и так может получить всё, что взбредёт ей в голову, одним движением пальцев. Понимаете?

— По-вашему, ей не могло взбрести в голову похищать чужие Дары? — возразила Эрика. — Просто так, Феликс, от пресыщенности и скуки…

— Зачем похищать, ваше высочество, если можно купить? — вздохнул Многоликий. — Тангрис очень богатая и очень влиятельная женщина. У нас ходили слухи, что кому-то когда-то она заплатила за Дар хорошие деньги, хоть это и запрещено Законом. Но я ни разу не слышал, чтобы она промышляла разбоем. Впрочем, я об этом уже упоминал.

Принцесса была в замешательстве. Слово её отца — против слова Феликса! Ясно, что один из них солгал или даже много лет подряд окружал её ложью…

— Ваш отец и сам мог быть обманут, — мягко произнёс её собеседник. — Откуда ему знать, что собой представляет волшебница из Икониума? Тем более, что Король, как вы сказали ночью, вообще сторонится магии.

— Не пытайтесь подсластить пилюлю, — отмахнулась Эрика. — Хорошо, допустим — только допустим! — Тангрис тут, и в самом деле, ни при чём. Но что тогда происходит со мной, как только я выхожу из Замка? Откуда она взялась, эта проклятая удавка? И кто, скажите на милость, убил мою маму?

— А почему вы думаете, что её величество убили? — ответил Многоликий вопросом на её последний вопрос. — Только не говорите, что так сказал ваш отец — это я уже уловил. Но вы знаете, как всё произошло?

— Конечно, знаю, — Эрика переплела пальцы и стиснула руки так, что побелели костяшки. — Мамин экипаж перевернулся на мосту через Палаэту и упал в воду. Там глубина по колено, Феликс… кучер и оба телохранителя отделались ушибами. Но когда маму подняли из воды, оказалось, что она…

— Ваше высочество, — остановил её Многоликий, — захлебнуться и утонуть можно даже в ванне. Убийц никто не видел, не так ли?

Принцесса покачала головой. Феликс разгорячился:

— А теперь вспомните, что ещё вам рассказывали о матери. Королеву Каталину даже в Империи вспоминают до сих пор. Как она помогала всем сирым и убогим, попадавшим ей на глаза. Как давала деньги каждому, кто жаловался на нищету. Как упрашивала Короля оказывать помощь нуждающимся. Как ездила через полстраны почти без охраны, чтобы открыть очередную больницу или школу для бедных. Полагаете, всё это нравилось вашему отцу?

— Нет… наверное, нет… — пробормотала Эрика.

— А потом она погибла. Кто отвечал за её охрану? Мангана?

— Не знаю. Или он, или Олаф…

— Мангана мог сказать Королю, что её величество убили — чтобы снять с себя ответственность за её нелепую смерть. Или же обманули только вас. А вы, ваше высочество, так сильно похожи на мать, что ваш отец попросту испугался повторения — вдруг вы, как она, будете денно и нощно терзать его просьбами осчастливить всю Ингрию, а потом, чего доброго, и погибнете, как Королева? Поэтому вам рассказали страшную сказку про Тангрис — чтобы вы сидели в Замке и не рыпались… простите. Могло такое быть, ваше высочество?

— Могло, — неохотно согласилась Принцесса.

— А уж Мангана позаботился о том, чтобы сказка была достоверной, — закончил Феликс и перевёл дух.

Эрика помолчала, примеряясь мысленно к стройной версии Многоликого, и сразу же вспомнила об одном обстоятельстве, которое эту версию рушило. Уточнила:

— По-вашему, удавку для меня сделал Придворный Маг? Только для того, чтобы меня запугать?

— Именно! — подтвердил он.

— Не сходится, Феликс. Он не мог. Вы, должно быть, не знаете… у Потрошителя нет никакого Дара, и колдовать на расстоянии он не способен. Ему, наверное, нет равных во владении магическими предметами — не хочу даже думать, что за безумные возможности он прячет в своей кладовой. Но когда я пыталась уйти из Замка, ничего магического при мне не было. Ничего такого, к чему он мог бы прицепить свои чары. Нет, Феликс, это не Мангана. Душил меня кто-то другой.

Многоликий всем корпусом подался к Эрике, и ей снова показалось, что он хочет взять её за руку.

— Мангана не Одарённый? Вот как? Но, ваше высочество… — начал было оборотень, и тут в дверь принцессиных покоев постучали — негромко, но чрезвычайно настойчиво.

Стук ещё продолжался, а Феликса в гостиной уже не было. Вернее, он был — прятался мышью за диванной ножкой, но приготовился при малейшей опасности порскнуть в широкую щель между половицами, которую подыскал заранее. Однако сначала нужно всё же узнать, кто и зачем явился к Принцессе в такой поздний час!

— Минуту! — крикнула Эрика и провела ладонями по лицу, пытаясь снять с него потрясённое выражение.

Даже усталая, напуганная и бледная, она выглядела прелестно. Сколь бы ни был тяжёл разговор, который они только что вели, Многоликий любовался ею всё это время и наслаждался тем, что её слова, и взгляды, и даже горькие её улыбки принадлежат сейчас ему одному. А как искренне она обрадовалась, когда увидела, что он вернулся! Хоть Феликс и обещал самому себе забыть эту девушку, когда всё закончится, но понимал, что солнечные зайчики счастья в её глазах и пылкие слова: «Как я рада, что с вами всё в порядке!» — останутся с ним насовсем. Он сам же и сохранит их в памяти, и долгие зимние ночи уже не будут такими тёмными и холодными, как прежде… Но звучный голос принца Акселя, раздавшийся снаружи, убил очарование момента, и Многоликий почувствовал себя ограбленным.

— Эрика, вы спите?

Принцесса разом расслабилась и опустила плечи, в визите её жениха ничего угрожающего не было.

— А, это вы! Сейчас открою.

Огляделась, убеждаясь, что один её гость успел исчезнуть, и торопливо впустила другого. Аксель перешагнул порог и заполнил собой комнату, которая сразу стала казаться маленькой. В руках он держал ярко-красный тропический цветок, названия которого Многоликий не знал. Принцесса притворила дверь, в замешательстве окинула взглядом пришедшего и вдруг всплеснула руками:

— Ох, Аксель! Вы ждали меня в оранжерее и не дождались! Не понимаю, как я могла забыть?..

— И я не понимаю, — сердито ответил он. — Как будто вам нет дела до того, что ваш отец назначил свадьбу через месяц…

— Простите меня, Аксель, — Принцесса потянула его за рукав, отодвигая подальше от двери. — Но если кто-то видел, как вы шли ко мне в такой час, свадьбу, боюсь, придётся устроить завтра.

— Никто меня не видел, сударыня. Я попал в вашу башню через галерею на втором этаже, стражники у входа меня не заметили…

— А если бы вам открыла горничная?

— Я сказал бы ей, что хочу пожелать вам доброй ночи и вручить это.

Аксель протянул Принцессе цветок, наверняка сорванный в оранжерее. Эрика пристроила подношение в вазу, где уже стояли другие цветы — точно такие же, какие были в её волосах, когда она в первый раз пришла в подземелье. Их названия Феликс не знал, но зато знал, что от их лёгкого и нежного запаха отныне у него всегда будет тоскливо сосать под ложечкой.

Принцесса усадила жениха на диван, так что теперь Многоликий-мышь видел только его ноги в щёгольских светлых брюках и начищенных ботинках, села на стул перед ним и поинтересовалась:

— Как вы вообще меня нашли?

— Его величество показывал мне Замок в день, когда я приехал. Сказал, вот одна из самых старых построек — раньше её называли Башней Серафимов, а теперь это Башня Наследницы.

От слов «Башня Серафимов» мышиное сердечко, и без того частившее, заполошно зашлось. Наследство Ирсоль спрятано где-то здесь? Неужели?! Феликс как будто снова оказался в гостиной предателя Пинкуса — поражённый, трепещущий, потерявший разум от близости того, о чём мечтал с детства. «Ну нет! — тут же осадил он себя. — Провались оно, это Наследство! Второй раз на ту же удочку я не попадусь!» Происходящее в гостиной Эрики вновь завладело его вниманием.

— Аксель, вы, наверное, решили, что я обманула вас и сговорилась с отцом, чтобы он ускорил свадьбу… — оправдывающимся тоном начала Принцесса.

— Я надеялся, что это не так, — проворчал Аксель.

— Конечно, это не так! Просто я только что узнала ужасную вещь и забыла обо всём на свете…

— Какую вещь, Эрика?

— Погодите… потом. Сначала о свадьбе. Вы сказали, что знаете, как можно её отложить…

— Не то чтобы знаю, но кое-какие мысли у меня есть.

— Рассказывайте, — она улыбнулась ему, доброжелательно, но очень грустно.

— Да-да… рассказываю, — судя по голосу, принц тоже улыбнулся и откинул подозрения. — У нас в Империи сезон свадеб длится полгода, от Осеннего до Весеннего равноденствия, в остальные месяцы устраивать свадьбы не принято…

— Это очень древняя традиция, — кивнула девушка, — в Индрии её тоже не забыли, но, правда, в последние годы соблюдают не слишком строго.

— Но всё-таки соблюдают, и вам о ней давно известно, верно?

— Верно.

— Эрика! До Весеннего равноденствия всего два месяца — не так и долго нам с вами нужно продержаться! Будем тянуть время. Завтра я скажу вашему отцу, что мой отец обидится, если дату свадьбы назначат до того, как он познакомится с моей невестой. А вы скажете Королю, что не хотите ударить в грязь лицом перед будущим свёкром и должны подготовиться к поездке. Недели две мы с вами так выгадаем. Потом поедем в Икониум, как и собирались. Свадьбу назначат на самый конец сезона… А поскольку после неё мне придётся навсегда переехать в Ингрию, оставшийся месяц мы с вами будем путешествовать по Империи. Одна из моих сестёр составит нам компанию, чтобы соблюсти приличия…

— И что же дальше? — спросила Эрика скорее вежливо, чем заинтересованно.

— Дальше? Я заболею. Подхвачу бронхит, буду лежать в постели и душераздирающе кашлять! Имею в виду, я симулирую болезнь.

Она усмехнулась:

— Думаете, вам удастся обмануть императорских врачей?

— Ни в коем случае! Но в заполярье они за нами не поедут, — ответил он с энтузиазмом. — На это я и рассчитываю! Вернуться к свадьбе мы не успеем, а тому, чтобы перенести её на следующий месяц воспротивитесь уже вы… Будете твердить, что сочетаться браком после Весеннего равноденствия — дурная примета. Если всё это время мы будем вести себя, как примерные жених и невеста, вас послушают — и согласятся назначить свадьбу на осень.

Принц замолчал, Эрика — с непроницаемым выражением лица — молчала тоже. План был бы неплох, подумал Многоликий, не будь она заперта в Замке, как в клетке, и не задумай её родственнички выставить её отцеубийцей.

— Что скажете, принцесса? — спросил, наконец, Аксель.

— Скажу, что это был бы хороший план… если бы не два обстоятельства, — глядя в сторону, ответила Эрика. — С одним из них я живу полжизни, о втором узнала нынче вечером.

— Что за обстоятельства? — её собеседник, переставив ноги, подался вперёд, диван под ним скрипнул.

Эрика нахмурилась, потёрла лоб, тяжело вздохнула, решаясь, и начала с главного:

— Нынче вечером я узнала, что мой брат, моя мачеха и Придворный Маг задумали убить моего отца…

Она коротко и сухо, но с безжалостной ясностью объяснила, в чём заключается заговор. «А девочка молодец, — восхитился Многоликий. — Никакой истерики, только факты!» Не видя лица принца, Феликс мог лишь гадать, как тот реагирует — доносившиеся возгласы свидетельствовали, что Аксель не верит своим ушам.

— Теперь вы знаете, как обстоят дела, — заключила Принцесса. — Мне кажется, для вас сейчас самое правильное — расторгнуть нашу помолвку, иначе и вас тоже замажут в грязи. И отец будет в безопасности — до тех пор, пока в Замке не появится… мой новый жених. Правда, боюсь, он появится очень скоро, — добавила она со вздохом.

— Расторгнуть помолвку?! Что вы!!! — ужаснулся Аксель. — Я-то к своей новой невесте поеду тогда прямо от вас, и от свадьбы через месяц мне будет уже не отвертеться… А значит, я никогда в жизни больше не увижу Аниту…

И столько было страсти в его словах, что Многоликий больше не сомневался: этот парень искренен. Он, действительно, заинтересован в том, чтобы сохранить нынешнюю парадоксальную ситуацию, когда помолвка с одной девушкой — его единственный шанс остаться вместе с другой.

— Но, Эрика, почему вы не рассказали о том, что узнали, своему отцу? — задал резонный вопрос принц.

В ответ прозвучало сакраментальное:

— Он мне не верит. Он думает, я стремлюсь опорочить Ингрид в его глазах.

— Послушайте! Его величеству, может, просто наплевать, изменяет ему жена или нет… вот он и не хочет ничего выяснять. Но с убийствами не шутят!

Принцесса горестно махнула рукой:

— Аксель, его убьют раньше, чем он разберётся, вру я или нет. Я скажу Олафу, это начальник нашей Охранной службы… он доверяет мне больше, чем отец. Но потом…

— Я понял, — обрадовался принц. — Вам нужно срочно уехать куда-нибудь без отца! Короля никто не тронет, пока не будет возможности свалить на вас убийство. Так едемте вместе. Возьмём с собой какую-нибудь из ваших подруг или родственниц. Я давно мечтал побывать на…

— У меня нет подруг, — перебила Эрика, — и я никуда не могу поехать без папы.

— Почему не можете?!

— Потому что есть то самое обстоятельство, с которым я живу полжизни. Назовём его «проклятием Тангрис»…

В ту же секунду Многоликий принял решение. Он выскочил из-за ножки дивана, перебежал на свободное место, чтобы в этот раз ничего не опрокинуть, и вернул себе человеческий облик. Эрика и её мнимый жених вздрогнули, Аксель попытался было встать, но она удержала его за руку.

— Ваше высочество, полагаю, мне известно, как это проклятие снять, — хриплым голосом сказал Феликс.

Изумлённый принц рассматривал его во все глаза — ясное дело, помятый вид и арестантский наряд Многоликого не остались незамеченными. Оборотень подозревал, что его лицо сыну Джердона знакомо — что-то, похожее на узнавание, во взгляде Акселя, в самом деле, промелькнуло.

— Это ваш возлюбленный, Эрика? — спросил он возбуждённым шёпотом.

— Нет, это просто мой гость, — быстро ответила Принцесса.

— Верно, я просто гость, — подтвердил Феликс.

Следует отдать Акселю должное: ему хватило нескольких секунд, чтобы перейти от растерянности к пониманию — за это время в его голове сложилась картина случившегося, по-видимому, очень похожая на реальную. Он откинулся на диване, скрестил руки на груди и произнёс с мимолётной улыбкой, которой неожиданно напомнил Императора:

— Ничего другого мне и не нужно знать, не так ли? А то, мало ли, начнут задавать вопросы…

Многоликий промолчал, Эрика неопределённо повела плечом, едва прикрытым перламутрово-серым атласом вечернего платья. Аксель, став серьёзным и задумчивым, посматривал то на одного, то на другого и ожидал продолжения. Короткую паузу нарушил Феликс:

— Ваше высочество, вы совершенно правы: принцесса Эрика должна как можно быстрее уехать отсюда вместе с вами, но без своего отца, — обратился он к принцу. — Беда в том, что она с детства уверена: за воротами Замка её ждёт смерть, единственное спасение от которой — магическая защита Короны. И смерть эту нашлёт на неё волшебница Тангрис…

— Но ведь так оно и есть! — вскинулась девушка. — Я же объяснила вам, что Мангана тут ни при чём!

— Тангрис? — Аксель нахмурился. — Я слышал такое имя. Она ведь из наших, имперских магов? Но она…

— …Не убийца! — подхватил Феликс. — Именно об этом я и говорил недавно её высочеству.

Эрика сжала губы.

— У вас есть лупа? — спросил у неё Многоликий.

— Лупа? — удивилась Принцесса. — Возможно. Я поищу…

Она поднялась и, шелестя платьем и сердито стуча каблучками, ушла в кабинет, но вскоре вернулась с большой круглой лупой в бронзовой старинной оправе. Подала её Феликсу:

— Вот, держите, — и снова села на стул, очень прямая и очень бледная.

Глаза у неё были, как два омута тревоги. Аксель, ни говоря ни слова и не меняя позы, наблюдал за происходящим со своего дивана. Многоликий шагнул к Принцессе и попросил со всей мягкостью, на какую был способен:

— Дайте руку, ваше высочество.

Та протянула ему правую руку, отягощённую помолвочным перстнем.

— Не эту… другую.

Кажется, она начала догадываться, к чему он клонит, потому что стала ещё бледнее. Видно было, как лихорадочно бьётся у неё на виске голубая жилка. Феликс бережно взял холодную напряжённую кисть, подавляя искушение согреть дыханием, перецеловать каждый пальчик, и прикоснулся к ажурному платиновому браслету на запястье.

— Откуда он у вас, ваше высочество?

— Папа подарил, — сглотнув, ответила девушка. — На одиннадцатилетие.

— Вы хоть раз его снимали?

— Нет… никогда. Это мой талисман.

— Попробуйте снять?

Браслет, как будто не слишком плотно охвативший хрупкое запястье, двигаться дальше косточки, однако, не захотел.

— В одиннадцать лет мои руки были гораздо тоньше, — неуверенным тоном пояснила Эрика.

— Ну да, — Феликс перевернул её ладонь внутренней стороной вверх. — А рассматривать его вы пробовали?

— Конечно. Я люблю его… удивительно тонкая работа.

— Но ведь не в лупу, не так ли?

Многоликий исследовал браслет кончиками пальцев. Подушечки так и кололо магией, и даже свечение было, правда, очень слабое, сливающееся по цвету с цветом её кожи. Наверное, девочка ещё не умела распознавать магические вещи, когда её заковали в этот наручник… а потом так к нему привыкла, что ничего необычного уже не замечала. Нащупав самую активную точку, Феликс навёл на неё лупу.

— Видите, ваше высочество?..

Принцесса склонила голову и всмотрелась:

— Клеймо мастера — что тут такого?

— А на этом клейме…

— Камыш и стрелы! — ахнула она.

Вырвала руку и прижала её к груди, губы у неё задрожали, тревога в глазах сменилась чистейшей, горчайшей болью обиженного ребёнка, и боль эта была готова сию секунду расплескаться слезами.

— Папа, — прошептала она, — Силы Небесные, папа…

Аксель вскочил и бросился к ней:

— Камыш и стрелы? Что это значит?!

— Это значит, что браслет магический, — пояснил Феликс. — И снять его можно только одним способом — при помощи его собственного ключа. Её высочество говорила, что Мангана не умеет наводить чары на расстоянии, ему непременно нужно цеплять их на какой-то предмет…

Эрика закивала. Из глаз потекли слёзы, которые она вытерла досадливым движением.

— Они придумали это вместе, да, вместе? Отец и Придворный Маг? Чтобы я сидела на привязи и не своевольничала, как мама?

— Может, они просто заботились о вашей безопасности? — предположил Многоликий, хотя и сам не верил в то, что говорил.

— Раньше я думал, что Император — самый деспотичный отец Континента, — с высоты своего роста бухнул Аксель, — но теперь…

«Молчите!» — одними губами предупредил его Феликс, но было поздно: Эрика расплакалась в голос и убежала в спальню.

Мужчины проводили бедняжку взглядами; ни тот, ни другой не решились последовать за ней, чтобы утешить.

— Как же теперь быть? — с виноватым видом спросил Аксель.

— Снять браслет, — пожал плечами Феликс. — Я ведь говорил, что знаю, как это сделать…

— Но ключ?..

— Это не ваша забота. Главное, увезите её отсюда, ваше высочество. Завтра же. Она придёт к Королю без браслета, скажет, что обо всём догадалась и сама сумела избавиться от «подарка». Скажет, что уже взрослая и отныне защищать её будете вы… они, наверное, поссорятся после этого, но тем проще — папаша откажется с вами ехать и останется дома.

— Разумеется, я увезу её, — вздохнул принц.

Стало тихо. Из спальни не доносилось ни звука; Эрика, если и продолжала плакать, всхлипывать себе не позволяла. Вскоре она появилась на пороге, окинула гостей печальным синим взором и набрала воздуху, намереваясь что-то сказать.

— Я принесу вам ключ, обещаю! — опередил её Феликс.