Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ)

Глава 48

Рената Бьянки

Когда только Лучи стал жить со мной — после нескольких лет в монастырском приюте, где с помощью молитв и послушания он должен был «исправить» свой характер, он был как маленький дикий звереныш. Не терпел ласку, кусался, не давался в руки и постоянно пытался куда-то спрятаться. Но в один из вечеров… Он молча забрался ко мне в кровать, впервые позволив себя обнять. Следующим утром Лучиано снова смотрел исподлобья, огрызаясь на любую попытку его воспитать, но я уже знала — он принял меня. Как родного человека, как ту, с кем рядом можно побыть немного уязвимым.

Но в этот раз я пришла искать успокоения у Лучиано. И слыша привычное сопение под боком, мне казалось, что вчерашний день был просто сном. А может, и вся наша поездка в Ценесси, и даже встреча с Корбином Рихтером.

Ведь правда. Как такой мужчина может быть реальным? Невыносимый и раздражающий повелитель стихий, которому всё, казалось бы, нипочём. И которому было на меня не наплевать. Я перевернулась на спину и тихо застонала. Святые покровители, ну и дурища же я! Не стоило и вовсе им увлекаться. Как теперь смотреть Корбину в глаза, после того, что я ему вчера наговорила… и что он наговорил мне.

Сопение прекратилось, и Лучиано выпутался из одеяла, сердито и сонно меня рассматривая.

— Чего? — пробурчал он.

— Спи. Сегодня не нужно рано вставать.

Благодаря Корбину жизнь моя стала ярче. Но так же и сложнее. Когда-то мне хватало того маленького и уютного мирка, который мы с Лучи создали в Меноде, а теперь я просыпалась и засыпала с мыслями о грейдорце.

И за обедом, конечно, я снова встретила Рихтера. Он сидел ровно напротив меня, а по его правую руку уселся Джакоме. Следом появился Кардильеро, необыкновенно бодрый и оживленный, и последними появились Фоскарини — сам дож и его дочь. Я заметила, что Летиция с большим интересом меня изучает — доброжелательно, но немного хищно. Я нервно ей улыбнулась, и она тут же вернула улыбку, а затем стрельнула глазами в сторону северянина, будто что-то спрашивая или намекая. Это ещё что такое?! К счастью, наши переглядки никто не заметил — ни Джакомо, с большим интересом разглядывающий Рихтера, ни сам Рихтер, который был необыкновенно задумчив и погружен в себя. А Кардильеро, кажется, интересовало только его пустующая тарелка. Без хозяина дома никто к трапезе не приступал.

Я решила взять с падре пример, и в течение всего обеда предпочитала наполнять желудок, не участвуя в светской беседе, которую Фоскарини вёл с Кардильеро. Хоть за столом и было многолюдно, но гораздо тише, чем во все остальные дни. А ведь обычно Рихтера было не заткнуть.

Лишь в самом конце трапезы, когда все уже поднимались из-за стола, Рихтер вроде бы дернулся в мою сторону, но раньше меня перехватил Кардильеро.

— Сеньор Кроне сказал, что вы так и не успели обсудить с ним нападение на вас и менталиста, сеньорита. Так что может, вы уделите мне немного времени?

— Я могу присутствовать? — тут же вмешался Рихтер.

— Зачем? — удивился падре.

— Мне, как вашему коллеге, интересно узнать методы вашей работы.

— Боюсь, это не очень корректно, так как ваше присутствие… может трактоваться как попытка давления на потерпевшую. Конечно, ничего подобного вы делать не собираетесь, сеньор Рихтер, но лучше, чтобы ни у кого не возникали лишних вопросов о чрезмерном вмешательстве.

Повелитель стихий нахмурился, с неохотой нас пропуская, и в тот же момент развернулся к Джакомо. Я замедлила шаг, ожидая катастрофы. Вот сейчас он скажет что-нибудь этакое, и…

— Сеньор Кроне, может, хотя бы вы не откажетесь посвятить меня чуть больше в ход расследования? Я вполне могу быть полезен, — дружелюбно сказал Рихтер, в момент потеряв ко мне интерес.

Ответа Джакомо я уже не услышала. Но! Рихтер вёл себя так, будто не собирался вчера переломать боевику все конечности, и даже был вежлив! Неужели он внял голосу рассудка? Надеюсь так, и это не затишье перед бурей.

Мы устроились всё в той же Зеленой гостиной. Падре, спросив у меня разрешения, неторопливо раскурил трубку. На отвлеченную беседу он время тратить не стал, тут же приступив к делу.

— Расскажите, что произошло в ту злополучную ночь, сеньорита Бьянки.

Пересказ событий занял у меня минут семь, не больше. Падре задал несколько вопросов, как мне показалось, довольно формальных. Едва ли моя версия событий показалась ему интересной или открыла что-то новое. И я набралась смелости чтобы задать свой вопрос.

— Это ведь не первый случай нападения?

— Верно.

— И вы уже знаете, кто за этим стоит?

— Не совсем. То есть найти самих исполнителей не так уж и тяжело. Местная полиция уже опознала тех, кто на вас напал.

— И? Они члены какой-то организации?

Падре поморщился и кивнул.

— Если этот кружок по интересам так можно назвать. Просто агрессивно-настроенный сброд, решивший вершить правосудие своими силами, так как Церковь, по их мнению, бездействует. Такие люди существуют во всех провинциях, и изредка они объединяются. Эти идиоты требовали контроля над магами, или даже изгнания всех одаренных из Лермии. Кое-кто из власть имущих их поддерживает, но о какой-либо координации на высоком уровне говорить нельзя. Как и о радикальности — обычно их хватало только на болтовню, и на расклейку листовок, может быть. До нынешних пор. Мне очень интересно, каким образом единичные конфликты между магическим сообществом и ненавистниками магов превратились во всё это.

— Думаете, кому-то выгодно убийство магов?

— Не Святому Престолу точно, — усмехнулся Кардильеро, заставив меня покраснеть. Ведь именно так я и думала. — Ведь виноватыми в возникновении столь радикальных взглядов, направленных против магического сообщества, считают нас. Хотя, очевидно, вся политика Церкви последних лет направлена на примирение и объединение всех верующих. Магический дар — не греховен сам по себе, и никто из одаренных не должен отвергаться Церковью. Все, кто думает иначе — заблуждаются.

— Это официальная позиция Святого Престола? — недоверчиво уточнила я.

В детстве я каждую неделю вместе с семьей ходила на субботние мессы, но когда начал просыпаться целительский дар… скажем так, немногие священнослужители могли похвастаться отсутствием предрассудков. Да и бабушка рассказала мне достаточно о днях своей юности, чтобы не слишком доверять Престолу.

— Да. И моя лично. По роду службы мне часто приходиться консультироваться с магически одаренными. И среди волшебников у меня много приятелей. Один из них весьма лестно отзывался о вас и ваших способностях. Поэтому мне интересно было с вами познакомиться, сеньорита Бьянки.

Кардильеро слышал обо мне от кого-то из магов? Как-то это не к добру.

— Вы ведь сейчас о сеньоре Конте? — настороженно спросила я. — Он говорил с вами обо мне?

Мягкие губы священнослужителя дрогнули в едва заметной улыбке, как мне показалось, немного снисходительной.

— Нет. О Гидеоне Нери. Он жил в Конте какое-то время, и я счел полезным проконсультироваться с ним насчет местных настроений. Он же и рассказал о весьма талантливой целительнице из Меноде, которая сопровождает грейдорца. А затем вы оказались жертвой нападения фанатиков. Удивительное совпадение, не так ли, сеньорита?

Откуда-то из рукава падре извлёк медную бляшку, и покрутил её в пальцах, будто демонстрируя обе стороны — солнечную и лунную.

— Знаете, что это?

Внутри меня всё сжалось, но я сумела подавить свой страх, и как можно непринужденнее пожала плечами.

— Знак малефиков. Очевидно, фанатики не нашли ничего умнее, чем начать охоту на ведьм. Но ведь, как я слышала, жертвы выбирались случайно.

— Случайно, — согласился Кардильеро. — И все же у меня есть повод проверить столь… интересного специалиста, как вы.

Воображение тут же подбросило несколько ярких и весьма кровавых картин такой «проверки». Нет-нет, такого просто не может быть! Пытки запрещены уже давно, так что таким образом признания от меня не добиться, а ментальное сканирование проводится только добровольно, или когда есть жертвы. К тому же то, что кто-то пострадал в результате моих действий тоже надо доказать сначала обычными методами. Но я никогда никому не вредила. Даже мысли такой не было. Способ же лечения Рихтера хоть и был не очевиден и сложен, едва ли можно было назвать запрещенным.

Как бы я не пыталась убедить себя рациональными доводами, но избавиться от парализующего страха оказалось не так легко. Нери серьезно подставил меня. Неужели этот подлый стервятник таким образом вынуждает кинуться ему под крылышко?

— Не понимаю, каким образом моя проверка поможет вам с поиском виновных в покушениях на магов, падре, — сказала я слишком резко, и тут же поспешила уткнуться взглядом в кончики своих туфлей. Еще не хватало оскорбить столь влиятельную персону своей дерзостью. — Простите. Воспоминания той ночи все еще волнительны для меня. Единственное, что у меня есть — это мое доброе имя, и ваши подозрения…

Я не договорила, промокнув абсолютно сухие глаза платком. Жалко, что я не умею плакать, когда это нужно. Женские слезы отлично отпугивают мужчин, а истерика — еще лучше, вот только мне недоставало актерских способностей Исабеллы.

— Сеньорита, меньше всего я хотел вас оскорбить, — в голосе священника слышалась плохо скрытая насмешка. Я украдкой посмотрела на него, и была вынуждена признать, что мои попытки разжалобить мужчину едва ли сработали. — Лишь хочу напомнить вам об осторожности… в выборе сторон.

В этот раз мне даже не пришлось делать вид, что я ничего не понимаю. Очевидно, что Кардильеро пытался мне на что-то намекнуть, но после почти бессонной ночи голова моя абсолютно не работала. Но священник даже не думал ничего объяснять, почти сразу потеряв ко мне интерес. Только спустя какое-то время до меня начало доходить, что Кардильеро едва ли будет размениваться на столь незначительную особу, как я. Его интересовала гораздо более крупная рыбка. Корбин Рихтер. Кажется, меня только что пытались запугать, чтобы дальнейшем я дала правильные показания против повелителя стихий.

Проклятье! Я ведь не собиралась во всё это лезть, но мне просто не оставили других вариантов. Ни Святом Престолу, ни тем более Гидеону Нери я не доверяла. Так что все что мне оставалось, это положиться на своего нынешнего покровителя.

Нет, не на Корбина Рихтера. Он был слишком… пристрастен. Во всём. К тому же непредсказуем. К тому же раз уж я решила держаться от него подальше, нужно этого придерживаться. А вот с хозяином дома поговорить стоило.

Нашла я его во внутреннем дворике за изучением каких-то бумаг. Но при моем появлении он тут же убрал их в обитую кожей папку и кивком пригласил присесть в плетенное кресло. Лауро Фоскарини будто бы только меня и ждал, и совсем не был удивлен моим рассказом.

— Вы правильно сделали, что поделились своими сомнениями, Рената, — спокойно сказал он. Единственный взгляд дожа смотрел на меня непривычно серьезно и даже строго. — Наверное, для вас не секрет, что у меня напряженные отношения с нашим Понтификом. Он безуспешно цепляется за власть, не желая признавать, что в Лермии настали новые времена, и что Святой Престол не более не способен обеспечить безопасность нашего государства. Но после того, как народ Лермии и патриции изберут меня как своего правителя… никому больше не придется терпеть притеснений от зарвавшихся святош.

Несмотря на солнечный и теплый день, меня пробило на дрожь. До этого дож Конте казался мне человеком деятельным, но довольно миролюбивым. Он славился своими дипломатическими способностями и умением договариваться. Но… так же судьба его врагов была довольно печальна. Он не был склонен ко всепрощению, и жестоко мстил своим обидчикам. Единственным, кому удавалось задеть интересы Фоскарини и не поплатиться, был Святой Престол.

Но кажется, временному перемирию пришел конец.

***

Я не была в столице Лермии, Орлэнде, с тех самых пор, как закончила обучение. Когда-то священный город меня очаровал, и казалось, что я больше никогда не захочу жить где-либо еще. Но после смерти сестры я просто мечтала сбежать куда-нибудь. Меноде стал для меня маленький раем, тихим и спокойным местом, где я могла растить племянника и не привлекая внимания, совершенствоваться как маг. Может быть, со временем я вышла бы замуж, за вдового хозяина аптеки, который давно намекал на разумность такого решения, и стала бы по мнению своей семьи, полноценным членом общества.

Но… Теперь я возвращалась в Орлэнду в компании самого амбициозного и скандального политика этого века ЛауроФоскарини и авантюриста из Грйдора с самым опасным на свете даром. И это не считая сопровождения магов и церковников, одним из которых был Кроне. Видимо, когда-то я сильно прогневила небеса.

После разговора с Кардильеро у меня был день передышки, когда я спокойно могла собрать вещи, и принять решение насчет Лучиано. Я надеялась договориться с дожем, что мой племянник сможет остаться в его палаццо под присмотром его супруги, вместе с Сандро. Тащить Лучи в столицу, где возможно будет небезопасно, мне не хотелось. Но внезапно оказалось, что Джакомо был против. А затем и дож сообщил, что собирается взять всю свою семью с собой. Для него это был способ сообщить всем своим недоброжелателям, что он ничего не боится. Так что мне в скорости предстояло познакомиться с сеньорой Фоскарини, ровесницей своей падчерицы и весьма набожной женщиной, которую любвеобильный муж предпочитал держать от себя подальше.

В день самого отъезда произошел весьма неприятный инцидент. Сначала я случайно столкнулась в коридорах с Джакомо. Он сердито пыхтел, и казалось, просто излучал вокруг себя ненависть ко всему миру. Я испуганно замерла, жалея, что уже не успеваю спрятаться, так как Кроне вполне мог попытаться сорвать злобу на меня. Вместо этого он просто проигнорировал меня. Глаз его был подбит.

Почти сразу после этого мне встретился Рихтер.

— О, а я тебя как раз ищу! — радостно заявил он. — Мне нужна твоя профессиональная помощь.

На скуле северянина наливался свежий синяк. Не оставляло сомнения, что произошло — эти двое идиотов подрались. Вопрос был только в том, почему оба были живы, и при этом практически целы.

— Кто напал первым? — спросила я, прикладывая к синяку лёд, ради которого пришлось тащиться на кухню. Здесь же мы и остались, беседуя небольшом закутке. Маг сидел передо мной на крепко сколоченной табуретке, и мне в кой-то веки не пришлось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Не помню. — В зеленых глазах северянина светилась ангельская искренность. — Оно как-то само.

— Вам хотя бы хватило ума не использовать магию, — проворчала я. — Что произошло? Ты к нему приставал со своими дурацкими подозрениями? Я же просила тебя оставить Кроне в покое!

— Я был предельно вежлив!

— Так я тебе и поверила. Что произошло?

Рихтер вздохнул, будто не слишком желая признаваться, и я не выдержав, ущипнула его в плечо.

— Ай! Больного человека мучаешь!

— Корбин!

— Хорошо-хорошо. Просто я тут поспрашивал народ о том, как правильно ухаживать за лермийскими девушками… — Я дернулась, и Корбин тут же вскинул руку, прикрывая лицо. — Только не бей!

— Не паясничай, — процедила я. — Давай сюда компресс. Полностью синяк я тебе не излечу, но оттек немного спадет.

— Да как-нибудь может само рассосется… — промямлил маг, совершенно не вдохновленный тем, что я собираюсь его лечить. Не без повода, потому что сейчас мне хотелось сделать ему очень-очень больно. — Собственно, я понял, что делал всё неправильно. Мне казалось, что раз мы оба с тобой взрослые люди, наши с тобой отношения касаются только нас двоих.

— Так и есть. Пока ты держишь язык за зубами.

Рихтер поднял на меня взгляд, просила полный внезапной нежности, и какой-то беспомощности.

— А что, если я не хочу? Как оказалось, мне не очень то и нравится роль твоего тайного любовника. Что-то староват я для такого. Да и разве ты не заслуживаешь большего?

Слова найти удалось не сразу.

— Разве я просила тебя хоть о чём-то, Корбин?

Вместо ответа маг потянул меня к себе, усаживая на колени, и поцеловал. Совсем рядом, за тонкой занавеской, суетились поварята, игриво хихикала служанка, флиртующая с забежавшим на кухню дворецким. Пахло сбежавшим молоком и мелко-порезанной мятой. У поцелуя северянина был тоже привкус мяты — кажется, он стянул веточку со стола, пока я искала лёд.

Я не сразу смогла оторваться от губ Рихтера, а покидать его объятия и вовсе не хотелось, хотя нас и могли в любой момент застать в совершенно неприличной близости. Холщовый мешочек со льдом давно валялся на кафельном полу, но щека мага, прижимающаяся к моей щеке, все еще была прохладной.

— Раз уж ты не хочешь ни о чём просить, я взял смелость, и сам сделал следующий шаг.

— Следующий шаг?

— Да. Нам ведь так хорошо вместе, почему мы должны скрываться?

Сердце мое наполнилось дурным предчувствием.

— Что ты натворил, Корбин Рихтер?

— Сообщил твоему… как это у вас говорится? Ах, да, зятю, что собираюсь официально за тобой ухаживать. Кажется, он немного вышел из себя.

— Ты что, решил его позлить, и ради этого сказал ему такую глупость?!

— Почему глупость? — обиженно спросил Рихтер, пытаясь вернуть мою голову себе на плечо. Я тихо на него шикнула, и он прекратил попытки снова меня облапать. — Я был абсолютно серьезен. Теперь нам не придётся скрывать наш чувства, а Кроне придется держаться от тебя подальше, раз уж у тебя появился жених.

— Жених? — медленно повторила я. На кирпичной стене за спиной Рихтера висели чугунные сковороды, и рука моя будто против воли сама потянулась к одной из них.

— Насилие — не метод! — сказал северянин, поспешно меня перехватывая, и не давая добраться до инструмента для воспитания. Хотя его, наверное, уже поздно воспитывать. Но хоть душу отведу. — И почему ты вообще так странно реагируешь? Я тебя хочу честной женщиной сделать! Поступить, хоть раз в жизни, как приличный человек!

— И это ты-то приличный?! — закричала я. Шум на кухне умолк. Кажется, я знаю, о чем будут сплетничать слуги в ближайшие дни. — Ты невыносим, Корбин Рихтер!

Я ударила мага кулаком в плечо, при этом отбив себе руку, и рванула прочь, стараясь не смотреть на свидетелей нашей ссоры. Должна ли я попробовать объясниться с Джакомо? Сказать, например, что Рихтер пошутил, или что он мне совсем не интересен? Нет, это вызовет еще больше подозрений. Черт возьми! Если Кроне на самом деле решит, что я собираюсь выйти замуж за северянина, он может решить, что я заберу Лучиано с собой, в Грейдор. Корбин Рихиер — придурок! А я — кретинка, раз с ним связалась. Так что, наверное, мы с ним друг друга стоили.

Удивительно, но до столицы мы добрались без каких-либо происшествий. Ни драк, ни убийц под кустами. Даже Лучиано вёл себя тихо, будто боясь привлечь внимание отца, с которым мы ехали в одном автомобиле. Кроне, к тому времени, будто немного отошёл от инцидента с Рихтером, и теперь как ни в чем не бывало общался со своим старым приятелем, Ласкане. Иногда Вико поглядывал в мою сторону, немного виновато, но я упорно делала вид, что он мне неинтересен.

Прибыли мы уже поздним вечером, когда Орлэнду уже освещали фонари, а горожане закончили свою работу, и праздно шатались по узким улочкам, на которых куда ни шагни — наткнешься на ресторанчик или лавку с едой и дешевой выпивкой. Многие заведения выставляли свои столики едва ли не на проезжую часть, а из-за того, что на дорогах было многолюдно, мы передвигались по городу со скоростью черепахи. Лучиано буквально прилип к стеклу, жадно разглядывая городскую суету.

— Нравится? — снисходительно спросил Джакомо. — Посмотри! Видишь вывеску? Выдастся время, я тебя в городской синематогрофический театр свожу. Наверняка, в своей глуши никогда такое не видел.

— В-в-видел, — тихо сказал мальчик. — Мы с С-с-сандро ход-д-или. Во дворце.

Лучи снова начал заикаться. Я ласково погладила его по плечу. Кроне немного раздраженно хмыкнул.

— Хм, получается, я своего сына и удивить ничем не могу? Или ты просто не особо рад видеть своего отца?

— Мальчик стесняется, ты уж не злись на него, — примирительно пробасил Вико, но поймав на себе наши с Джакомо взгляды, увял.

— Сеньор Фоскарини действительно был так добр, что относился к Лучиано почти как к своему сыну, — спокойно сказала я. — Но конечно, родного отца ему никто не заменит. Лучиано, помнишь, ты сказал, что хотел бы побывать в настоящем цирке? Может, вы сходите туда с Джако… с папой?

Было бы жестоко держать Лучиано взаперти только потому, что я не могла его защитить, а в городе было опасно. Со своим отцом же, как бы я к Джако не относилась, Лучи все же ничего не грозило. Племянник потупился, но все же кивнул.

— А ты п-п-пойдешь с нами, Рената?

— Да, Нат? Ты пойдешь? — вкрадчиво повторил за сыном Кроне.

— Боюсь, я буду занята. — Вымученно улыбнулась.

— С твоим грейдорским ухажёром? Ах, Лучиано, твоя тётя так жестоко бросает своих мужчин ради новой любви. Как ветрено и холодно сердце этой красавицы!

Дыши, Рената, спокойно и глубоко. Не дай ему себя разозлить.

— Не принимай слова сеньора Рихтера серьезно, Джакомо. Между нами ничего нет.

Как хорошо, что рядом не было Сонди! Но и без менталиста мне, кажется, не слишком поверили. Может, Кроне и хотел мне что-то сказать, но мы уже подъехали к столичной резиденции Фоскарини. И она была гораздо меньше, чем его владения в Ценасси. Орлэнда город древний, ему уже более трех тысяч лет, и он знавал разные времена и разных правителей. Но после упадка последней королевской династии Лермии властвовать стал Святой Престол. Роду Фоскарини здесь были не рады.

Если палаццо дожа в Ценасси мне показался огромным и почти пустым, то столичный дом, в разы меньше, казалось с трудом вмещал всю семью Фоскарини со своей свитой. Я мельком увидела жену Фоскарини, прибывшую в Орлэнду днем ранее. Маленькая и пухленькая, с каким-то потерянным выражением круглого лица и скорбно сведенными бровями над красивыми зелеными глазами, она совсем не казалась ровней своему мужу. Сандро, увидев мать, тут же кинулся к ней, и дергая за пышные юбки, начал восторженно рассказывать о новом приятеле по играм. Мне показалось, что сеньора Фоскарини совсем не знала, что делать со своим столь активным отпрыском, и когда появился гувернер и забрал Сандро, она вздохнула с облегчением.

— Рената, можно я тоже пойду? — шепнул Лучиано.

Я кивнула, испытывая смесь печали и гордости. В последнее время Лучи стал гораздо самостоятельнее, и уже не так нуждался в своей глупой тетушке. Пройдет лет десять, и я стану ему совсем не нужна. Но так и должно быть. Это я для него хочу. А мне самой нужно не так уж и много. Тихая и спокойная жизнь, работа, может быть, муж-аптекарь…

Кого я обманываю! Все мысли мои были о Корбине, а теперь он как-то оказался и в моих мечтах о будущем. Только вот он совсем не аптекарь. Я посмотрела в зеркало, и только тогда заметила, что почему-то улыбаюсь. Неужели… неужели северянин любит меня? Хоть немного. Пусть он и не делал мне предложения, но его намерения показались мне ясными. И он что-то говорил о чувствах. Взаимных. Еще один взгляд украдкой в зеркало, и горестный вздох. Да, по мне всё видно. Я могла гнать, ругать повелителя стихий, избегать с ним встреч, но ни румянец, ни блеск в глазах не спрячешь.

Глупая, глупая Рената. Ты потеряла свой тихий безмятежный рай из-за зеленоглазого змея, а затем умудрилась его полюбить. Из этого точно не получится ничего хорошего.